Александр Зубков. Подруга императора.

Судьба этой женщины столь фантастична, что достойна служить сюжетом самой удивительной сказки из «Тысяча и одной ночи». Неграмотная служанка, происхождение которой до сих пор точно не выяснено, становится фавориткой Петра І, затем его женой и, наконец, первой женщиной – единовластной правительницей России.

Этот прецедент предопределил ход развития России почти до конца XVIII столетия, которому суждено было стать веком правления женщин. Без Екатерины І вряд ли было возможно царствование Елизаветы І, а затем и Екатерины ІІ.

Петр души не чаял в Екатерине. Она, казалось, тоже искренне любила его. Однако пути Господни неисповедимы. Супружеская идиллия этой пары была нарушена за три месяца до смерти императора: он узнал, что жена изменила ему с одним из придворных. Звали этого человека Вилим Монс. Шутка судьбы или воздаяние за грехи? Вилим Монс был родным братом Анны Монс, многолетней любовницы Петра. Ее-то как раз и сменила Екатерина. Вилим поплатился за эту связь головой, а Екатерина вскоре стала российской самодержицей. Как такое могло случится? Об этом и других событиях удивительной жизни этой женщины мы и попытаемся рассказать.

ЦЕННЫЙ ТРОФЕЙ

В августе 1702 года в ходе военных действий в Ливонии шведы сдали русским войскам небольшую крепость Мариенбург (теперь Алуксне). В официальных сообщениях перечислялись захваченные трофеи, в том числе 51 пушка и 26 знамен. Однако, как оказалось, самый значительный «трофей» этой военной операции упомянут не был. В самом деле, кто мог предположить, что молоденькой служанке местного пастора, попавшей в плен вместе с несколькими сотнями жителей городка, суждено войти в историю государства Российского под именем императрицы Екатерины І.

Место рождения Марты (так звали будущую подругу великого царя) точно неизвестно. Полагают, что она появилась на свет либо в окрестностях Риги, либо неподалеку от города Дерпта. Братья и сестры будущей императрицы, которых ей удалось позднее разыскать, носили фамилию Скавронские. Скорее всего, они были уроженцами Польши или Литвы, простыми крестьянами, бежавшими от крепостного гнета в поисках лучшей доли. По одной версии, Марта была дочерью крестьян, по другой — плодом кратковременной любовной связи лифляндского дворянина и его крепостной служанки. Достоверно известно лишь то, что рано осиротевшая девочка жила в семье пастора по фамилии Глюк — помогала по хозяйству и приглядывала за детьми. Марта учила катехизис, но грамоты не знала. Став императрицей, она так и не овладела этой премудростью, хотя научилась довольно лихо ставить свою подпись на государственных бумагах.

Девушке исполнилось семнадцать, когда пастор выдал ее замуж за шведского драгуна Иоганна Раабе. Это случилось как раз накануне осады Мариенбурга русскими войсками. Драгуна во время свадебного пира срочно вызвали в Ригу, и он навсегда исчез из жизни Марты. Впрочем, некоторые источники утверждают, что, став императрицей, она нашла Иоганна Раабе и назначила ему пенсию.

Как бы то ни было, но в плен девушка попала вместе с семьей пастора. Дальше их пути разошлись.

ХОЖДЕНИЕ ПО ЛЮДЯМ

Молоденькая пышнотелая красотка, разумеется, не могла не привлечь внимания победителей. Сначала Марта попала к полковнику Боуру, затем ее заметил и взял в свой дом сам главнокомандующий — фельдмаршал Шереметев. Как Марта оказалась у Александра Меньшикова опять-таки неизвестно. На этот счет существует несколько противоречащих друг другу свидетельств современников. Скорее всего, Александр Данилыч сначала взял ее к себе прачкой. Много лет спустя в письме Петру она сама косвенно подтверждает это в свойственной ей шутливой манере: «Хоть у вас есть, конечно, другие прачки, но и старая вас не забывает».

Разумеется, обстирывая Меншикова, большого любителя женщин, Марте приходилось выполнять и более приятные обязанности. Там ее и увидел Петр. Произошло это в 1703 году. Говорят, что за первую ночь с Петром Марта получила золотой дукат. Впрочем, отныне так ее уже никто не называет. В своей переписке Петр и Меншиков именуют ее Катериной Василевской. У Александра Данилыча были свои основания желать сближения Екатерины с Петром: у него не сложились отношения с многолетней фавориткой Петра Анной Монс. Екатерина же никогда не забывала, что благодаря Меншикову она смогла занять место подле Петра.

Но прежде чем продолжить рассказ о Екатерине, необходимо хотя бы кратко сказать о двух женщинах, которые сыграли немаловажную роль в жизни царя.

ДРУГИЕ

В августе 1698 года, после возвращения из поездки по Европе, Петр возобновил свою связь с красавицей из Немецкой слободы Анной Монс. Царицу Евдокию он почти сразу сослал в Покровский девичий монастырь в Суздале.

Фавор Анны Монс длился до 1703 года. Именно тогда Петр узнал о ее неверности. Немка, как оказалось, изменяла ему с саксонским посланником Кенигсеком. Анне повезло. Да, разумеется, долгое время она находилась под домашним арестом, но все-таки ей была сохранена жизнь. Итог своим отношениям с Анной Монс Петр подвел фразой: «Чтобы любить, царя, надобно иметь царя в голове».

Судьба царицы Евдокии, матери наследника престола царевича Алексея, сложилась гораздо драматичнее. Она провела в суздальском монастыре целых двадцать лет, полных унижений и страданий. Бывшей царице, однако, суждено было еще раз познать счастье любви. Правда, Евдокии и ее возлюбленному пришлось заплатить за это дорогую цену.

Майор Глебов, посланный в Суздаль для рекрутского набора, был поражен бедственным положением бывшей царицы, которая замерзала в своей келье. Он послал ей меха и в ответ получил письмо, полное трогательной благодарности. Глебов явился к Евдокии лично, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Потом пришел еще раз. Так все и началось.

Об их связи царю стало известно случайно. После казни царевича Алексея у Петра зародилось подозрение, что сын встал на путь мятежа под влиянием матери. Следствие не обнаружило причастности Евдокии к деяниям сына, зато узнало о любовной связи между бывшей женой царя и Глебовым. В качестве орудия казни Петр избрал для Глебова кол. Стояли трескучие морозы. Чтобы продлить муки несчастного майора, на него надели шубу, меховые сапоги и шапку. Посаженный на кол в три часа пополудни, Глебов скончался лишь в половине восьмого вечера следующего дня. Евдокии царь сохранил жизнь, однако местом ее заточения стал более отдаленный от столиц монастырь — на берегу Ладожского озера. Был ужесточен и надзор за бывшей царицей. Впрочем, мы забежали вперед: события эти произошли только зимой 1718 года.

ПУТЬ К СЕРДЦУ ЦАРЯ

Итак, мы оставили Екатерину как раз в то время, когда Петр только-только приблизил ее к себе. Анна Монс находилась тогда в опале, так что место официальной фаворитки было вакантным.

Не следует, однако, думать, что Екатерина сразу заняла это высокое положение, равно как и особое место в сердце царя. Тем не менее Петр постепенно привязывается к ней, и ее влияние возрастает. Примерно в это время Екатерина принимает православие. Отчество она получает от своего крестного отца царевича Алексея. В декабре 1706 года ее связь с Петром еще более укрепляется благодаря рождению дочери, тоже Екатерины (она умерла в июне 1708 года).

Петр уже начинает думать о будущем своей возлюбленной. В январе 1708 года, в самый разгар войны со шведами, он пишет Меншикову: «Ежели что мне случится волею божьею, тогда три тысячи рублев, которые ныне на дворе господина князя Меншикова, отдать Катерине Василевской с девочкою».

Постоянные отлучки вынуждали царя вести регулярную переписку с Екатериной, которая становилась ему все ближе. Поначалу Петр в письмах попросту называл ее «маткой». Позднее это несколько грубоватое обращение сменилось более ласковым — «Катеринушка, друг мой». А спустя еще некоторое время влюбленный царь пишет в письмах: «Катеринушка, друг мой сердешненький».

ЧАРЫ

Чем же Екатерина околдовала сурового царя? Так ли уж была красива? Прижизненные портреты будущей императрицы не могут дать однозначного ответа на этот вопрос. Многие из них, несомненно, приукрашивают подругу великого Петра. Описания современников также сильно разнятся — в зависимости от того, питал тот или иной автор симпатию или антипатию к этой незаурядной женщине. Нельзя сказать, что черты Екатерины отличались изысканной красотой или классической правильностью. У нее были, очень полные щеки и вздернутый нос. Она была чересчур смугла. Каноны красоты в XVIII веке требовали молочно-белой кожи, поэтому Екатерине приходилось в изобилии употреблять белила и румяна и красить в черный цвет белокурые от природы волосы, чтобы оттенить цвет лица. Она запрещала придворным дамам подражать ее туалетам. Екатерина превосходно танцевала и, несмотря на полноту, с неподражаемой легкостью выделывала самые сложные па. В ее бархатных, томных глазах было столько жгучей страсти, а в роскошном бюсте столько притягательности, что чувства Петра к ней становятся вполне понятными. И все-таки не прав будет тот, кто попытается объяснить влияние Екатерины на царя лишь ее физической привлекательностью.

Эта женщина, лишенная какого бы то нибыло образования и воспитания, была наделена удивительным природным тактом. Она до такой степени умела являть перед мужем горе к его горю, радость к его радости и вообще интерес к его делам и начинаниям, что Петр всегда делился с ней своими заботами и сомнениями. В ее ответах царю, писанных с ее слов секретарем, не стоит искать практических советов или личного мнения по тем или иным вопросам. Да Петр и не ждал этого от «сердешненького друга». Ему достаточно было видеть ее сочувствие к его стремлениям и деяниям. И это сочувствие, облеченное в полушутливую, полусерьезную форму, он неизменно находил в ее посланиях.

РОМАН В ПИСЬМАХ

Письма Петра к Екатерине полны извещений о посылаемых ей подарках и гостинцах — не всегда ценных, но зато говоривших о любви и внимании царя. То это была «материя да кольцо», то «часы новой моды, в которых для пыли внутри стеклы» (то есть стекло предохраняло циферблат от пыли), да еще извинение, что «больше за скоростью достать не мог, ибо в Дрездене только один день был». В другой раз он посылает ей устрицы и бутылку венгерского, сопроводив письмом с пожеланием: «Для Бога не печалиться, а на здоровье пить. А уж мы про ваше здоровье пили».

Решительно изгнав из памяти образ первой супруги, а за ней и первой метрессы, Петр как зеницу ока хранил вторую фаворитку. Суровый деспот, человек с железным характером, спокойно смотревший на истязания на дыбе, а затем и на смерть собственного сына, Петр в своем отношении к Екатерине был совершенно неузнаваем: письма к ней посылались одно нежнее другого, полные любви и заботы.

Царь посылает Екатерине букет засушенных цветов и вырезку из газеты, где рассказывалось о чете стариков, из которых муж дожил до 126 лет, а жена — до 125. Можно ли придумать что-нибудь более трогательное?

Екатерина также выказывает свою любовь царю, постоянно отправляя ему маленькие подарки: фрукты, домашние лакомства, теплую одежду. Но чаще всего — пиво, водку и вина. Количество бутылок определялось Екатериной исходя из обстоятельств. К примеру, во время пребывания на минеральных водах, государь получал презент всего «в одну бутылочку». «Чаю, что дух пророческий в тебе есть, — благодарит ее Пётр, — что только одну бутылочку прислала, ибо более одной рюмки не велят в день пить». У Петра были собственные взгляды на отношения, между мужчиной и женщиной. «Забывать службу ради женщины непростительно, — говорил он. — Быть пленником любовницы хуже, нежели быть пленником на войне: у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщин оковы долго-временны».

Екатерина никогда не стремилась сделать Петра своим «пленником», напротив — старалась облегчить ему бремя забот. Именно поэтому с каждым совместно прожитым годом любовь и доверие к ней Петра возрастали.

ЗАКОННЫЙ БРАК

В начале 1711 года царь решил узаконить свои отношения с Екатериной. Пренебречь невестами из лучших боярских родов и европейских королевских домов и сочетаться браком с безродной пленницей, разумеется, было вызовом вековым обычаям и традициям. Петр, однако, позволял себе и не такое. Венчание состоялось ранним утром 6 марта 1711 года в маленькой часовне, принадлежавшей князю Меншикову. Зато днем был большой прием во дворце, званый обед, бал и потешные огни. Екатерина обладала необычайно пластичной натурой, позволявшей без труда приспосабливаться к любым поворотам судьбы. Петр не мог надивиться ее способности и умению превращаться, как он однажды выразился, «в императрицу, не забывая, что она не родилась ею». Екатерина, кроме того, была энергична и неутомима: без труда переносила изнурительные походы, могла жить в палатке и делать двойные и тройные переходы верхом. С 1706 по 1723 год она родила Петру одиннадцать детей, умерших большей частью во младенчестве, и эти многочисленные беременности не помешали ей сопровождать мужа в путешествиях. Во время похода на Персию Екатерина остригла свои роскошные волосы и носила гренадерскую шапку. Царица сама раздавала чарки водки солдатам и подбадривала их шутками. А еще она отличалась незаурядной физической силой. Однажды Петр велел своему денщику Бутурлину поднять на вытянутой в сторону руке большой маршальский жезл, и тот не смог этого сделать. Тогда царь, зная, как сильна рука у его жены, подал ей через стол жезл. Императрица привстала и с необычайной ловкостью несколько раз подняла его.

УСМИРИТЕЛЬНИЦА

Екатерина, пожалуй, единственная обладала способностью успокаивать Петра во время его частых приступов гнева и сильного раздражения, сопровождавшихся чудовищными головными болями. Казалось, в такие минуты царь был близок к помешательству, и все в ужасе разбегались. Екатерина же без страха подходила к мужу и заговаривала с ним ласковым, но решительным тоном. Уже сами звуки ее голоса действовали на Петра благотворно. Потом она брала его голову и тихонько гладила, перебирая пальцами волосы. Успокоенный, он скоро засыпал, а проснувшись, чувствовал себя здоровым и бодрым. Екатерина частенько выступала перед грозным мужем в роли заступницы за провинившихся. Зная это, Петр порой скрывал от нее назначенные им наказания. Именно благодаря вмешательству Екатерины князю Меншикову в 1722-1723 годах удалось избежать плахи, на которую его чуть не отправил Петр, разгневанный злоупотреблениями и казнокрадством «светлейшего ».

Однажды, желая спасти от виселицы князя Гагарина, обвиненного в казнокрадстве, Екатерина попыталась оказать давление на следователя, который вел это дело. Тот не смог отказать императрице. Уличенный в попытке обелить подследственного, он в свое оправдание заявил, что сделал это, дабы не поссорить царицу с мужем. «Дурак! — ответил Петр, — нас бы ты не поссорил. Я только поучил бы жену как следует, по-супружески. Ее-то я еще поучу, а тебя — повешу!»

КОРОНАЦИЯ И ИЗМЕНА

Весной 1724 года Петр решил короновать супругу. До этого русские царицы не короновались и не имели никаких политических прав. Екатерина в качестве супруги императора носила титул императрицы, но Петр пожелал поднести ей этот титул независимо от прав, которые предоставляли ей семейные отношения. Церемония коронования, происходившая в Кремле, отличалась невиданной пышностью. Царь самолично возложил корону на голову стоявшей на коленях Екатерины. Корона эта, сделанная по особому заказу, превосходила своим великолепием все короны, служившие прежним царям. Она была украшена бриллиантами, жемчугом и огромным рубином на верхушке, весила четыре фунта и стоила полтора миллиона рублей — фантастическую по тем временам сумму.

Обряд коронования состоялся 7 мая 1724 года, а спустя всего полгода над головой императрицы сгустились грозовые тучи. Петру сообщили о любовной связи жены и ее камергера Вилима Монса. Опала сестры не помешала карьере молодого красавца. Он участвовал в Полтаве битве, выполнял различные поручения Петра, 1716 году был принят камер-юнкером ко двору Екатерины. Вскоре Вилим Монс становится управляющим вотчинной канцелярии императрицы. На него также легли обязанности по устройству празднеств и гуляний, до которых Екатерина была великая охотница. Монс заведовал личной казной государыни, даже общался портными и портнихами по поводу заказов своей госпожи. Он должен был неизменно находиться при императрице на всех торжественных обедах, ассамблеях и маскарадах.

Петр был на пятнадцать лет старше жен порой ревновал ее, хотя поводов к этому у не как будто не было. Об измене царь узнал 5 ноября, а 8 ноября Монс был арестован. Императора лично допрашивал его. Если верить протоколам, то Вилим вел себя отнюдь не героически будучи приведен к царю, он упал в обморок. Однако во время допроса имя Екатерины Монс и не назвал. Да и сам Петр решительно выгораживал ее. Суровый царь не смог взять на себя роль палача любимой женщины, которой был обязан многими счастливыми днями своей жизни. Следствие дало возможность предъявить Монсу другие обвинения: злоупотребление властью, казнокрадство и взяточничество. Вилима казнили 16 ноября 1724 года. Голова его была выставлена на шесте, тело примерно неделю лежало на эшафоте, а когда помост сломали, труп выволокли догнивать на специально устроенном для этого колесе.

Ну а что же Екатерина? О, она проявила необычайную выдержку и не выказывала никаких признаков печали в связи с казнью фаворита. Петр, напротив, не мог скрыть душившей его ярости. Одна из фрейлин императрицы свидетельствовала: «Он имел вид такой ужасный, что все, увидев его, были охвачены страхом. Царь был бледен как смерть. Блуждающие глаза его сверкали. Его лицо и все тело, казалось, было в конвульсиях. Он раз двадцать вынул и спрятал свой охотничий нож, который обычно носил у пояса… Эта немая сцена длилась около получаса, и все это время царь лишь тяжело дышал, стучал ногами и кулаками, бросал на пол свою шляпу и все, что попадало под руку. Наконец, уходя, он хлопнул дверью с такой силой, что разбил ее».

Рассказывают также, что в присутствии Екатерины Петр ударом кулака расколол дивной красоты венецианское зеркало. «Так поступлю я с тобой и со всеми близкими тебе», — в ярости воскликнул он. Ничем не обнаруживая волнения, Екатерина возразила: «Вы уничтожили одно из украшений вашего дворца. Разве он стал привлекательнее от этого? » Утверждали, что Петр якобы возил Екатерину смотреть на отрубленную голову Монса. Рассказывали также, что царь приказал поместить голову казненного в банку со спиртом и поставить ее в покоях императрицы. Документальных подтверждений этого, впрочем, не существует.

БЕЗ ЦАРЯ

Неизвестно, как дальше сложилась бы судьба Екатерины, проживи Петр еще хотя бы год. Многие считали ее гибель делом предрешенным. С этим можно и не соглашаться, однако неоспоримо, что наследницей престола Петр Екатерину так и не назначил, хотя прежде такие намерения у него были. Великий император скончался 27 января 1725 года. Поскольку завещания он не оставил, реальными претендентами на трон были Екатерина и десятилетний внук царя — Петр II, причем шансы последнего, как единственного представителя династии по мужской линии, были предпочтительнее. Однако сторонники воцарения Екатерины оказались расторопнее. Дело решили два гвардейских полка, приведенных ко дворцу по приказу князя Меншикова. Когда кто-то из сенаторов предложил было открыть окно, чтобы узнать волю собравшегося на дворцовой площади народа, Меншиков решительно возразил: «На дворе не лето». И тут же ввел во дворец группу офицеров, после чего все дискуссии заглохли сами собой. Так в 6 часов утра 28 января 1725 года Екатерина стала российской императрицей.

Она по-царски вознаградила Александра Данилыча. Во время ее правления — а продолжалось оно два года три месяца — Меншиков приобрел почти неограниченную власть. «Полудержавным властелином» справедливо назвал его поэт. Сама императрица не очень-то утруждала себя государственными делами, проводя время в увеселениях, которые сказывались отнюдь не благотворно на ее когда-то несокрушимом здоровье.

Екатерина была добра к окружающим и многим помогала. Она разыскала своих родственников, перевезла их в Петербург, щедро наделила деньгами, титулами, поместьями, облегчила участь первой жены Петра Евдокии, переведя ее в Шлиссельбургскую крепость, где узницу содержали в более мягких условиях. Евдокия, кстати, пережила Екатерину.

За несколько дней до смерти (скончалась императрица в мае 1727 года) Екатерина, тогда уже тяжело больная, подписала завещание о передаче престола внуку Петра I — Петру II. Так закончила свой жизненный путь эта женщина, волею судьбы ставшая первой в ряду самодержавных правительниц России в бурном, но галантном XVIII веке.