Коль скоро духовное противоположно земному (Лк. 20, 25), то и центр христиан не должен был выглядеть как центр власти любой империи. Опять же: христиане изначально «мыслились» Христом как бродячие проповедники; натурально, и ихний центр тоже должен был типа бродить. Кроме того, нетрудно догадаться, что оседание папы на одном постоянном месте неизбежно начнёт как минимум вызывать зависть на других местах, в остальных поместных церквах. Начнут возникать всякие бунтарские настроения, и подавлять их придётся именно ему. Допустим, начнёт возвышаться какой-нить там Константинополь - и начинай доказывать ему своё «первородство». Постепенно борьба за место переродится в борьбу за власть и за отстаивание своих, всё более мелких амбиций. Спустя несколько столетий церковь стала одним из крупнейших землевладельцев - в том числе и папа, «наместник Христа на земле». Это не менее смешно, как если бы землевладельцем стал Сам Иисус. Уж коли ты «наместник Христа», то будь любезен соответствовать, а если стремишься к власти, выбираешь «Кесарево» - то будь любезен, откажись от Божьего. Есессно, столь влиятельную силу всякие там враждующие группировки феодалов старались перетянуть на свою сторону - путём, например, богатейших дарений.
Папству ни в коем случае нельзя было «играть на том же самом поле», что и политики - поскольку пришлось принимать существующие в политике «правила игры», а значит, и забывать про свои собственные. Следующие 15 веков святой престол только и делал, что «тянул одеяло на себя» (в смысле власти, разумеется).
Уж коли уподобляться Христу, коли продолжать Его дело, то церкви как институту не следовало иметь вообще ничего: ни собственности, ни власти. Пойдя по пути накопления имущества она превратилась в типичную бабу. Стремясь к власти и могуществу на земле, церковь уподобилась. вы сами уже догадались, кому.
Кроме того, нужно вспомнить, сколь амбициозны (и - в этом смысле - даже мелки) оказались ученики Иисуса. В этих условиях о воспроизведении изначальной модели христианства даже речи не шло. Собственно, все эти добрые люди, полностью, до фанатизма увлечённые как новым учением, так и противостоянием не менее фанатичным иудеям с их властолюбивыми первосвященниками (интересно: были ли и эти последние тоже «голубыми»?) - все эти добрые люди ни о каких конструктивных моделях общемирового развития и не помышляли. Не делают этого и сейчас.
Итак, уже в первом столетии преемники апостола Петра благополучно вогнездились в Риме, создав институт «папства». Постепенно папы - решительно непонятно, каким макаром - отождествили Христову идею органического единства христиан с чисто языческой, римской идеей персонального владычества. Идеи, казалось бы, ничем друг с другом не связанные и взаимоисключающие. И потому одна из них, более очевидная, более жизнеспособная и более простая - должна была подчинить себе другую, совсем уж духовную и широким массам непонятную. Типа, если уж единство - так под чьим-нибудь господством. Нет, недалеко ушли мы от животного мира.
Между тем Иисус прекрасно знал, что этим кончится. Властная, государственная составляющая жизни общества должна быть дистанцирована от духовной. Христос недвусмысленно провозглашал принцип разделения Божьего и кесарева. В Евангелии даже особый эпизод на сей счёт имеется, когда Его спросили: «Позволительно ли нам давать подать кесарю, или нет? Он сказал им: отдавайте кесарево кесарю, а Божие - Богу» (Лк., 20, 25). Римский Папа не должен был иметь какую-либо - хоть духовную, хоть государственную - власть. Он должен был быть фигурой, скорее, символической.
Итак, в самом конце процесса своего вырождения, Папа, наш носитель важнейшей, принципиальнейшей идеи духовного единства христианского мира (так как никакое единство невозможно без некоторого центра), а вместе с ним - и весь католический мир, полностью зациклился на внешней, формальной составляющей этого единства - то есть идее централизации. Самой же главной, чуть не единственной своей задачей святой престол стал видеть политические интриги, направленные на объединении всех христиан - под собственной властью, разумеется. Как видим, и здесь изначальные, стратегические задачи человечества были вконец похерены, и полностью замещены на достижение тактических их предпосылок. Кстати, вполне возможно, что Православие своею «схизмой» и выразило этакий бессознательный протест против этой «осёдлости» папы, и типично имперских его амбиций. Восточное христианство, оно ведь у нас как женщина - всё чувствует, а выразить толком не умеет. Чуть что - истерика. Недовольна - сразу развод.
Человечество вновь наступило на те же грабли бабского стремления к спокойствию, сытости, осёдлости, удобства и уверенности в завтрашнем дне. Довольно быстро наследник апостола Петра превратился в своего рода «псевдо-императора» и начал качать права, понемногу прибирать к рукам церковное «бабло», и, самое главное, лезть в амбиции, что, как известно, является лучшим доказательством утраты первоначальной харизмы. Восточная Церковь, эта «баба внутри бабы», начала завидовать, что «центр христианства» достался не ей, обозлилась из-за собственной «вторичности», и в конце-концов подала на развод. О том, что этот «центр» и не должен был быть территориально дислоцированным, не пришло в голову тогда никому. Кстати: не приходит и теперь. И православные, и католики воспринимают это как данность. Первые - как враждебную, вторые - как необходимую. Да когда же все они думать-то начнут, чёрт возьми?!
Почему-то Христос не посчитал возможным обосноваться в тогдашней столице Израиля со всеми вытекающими отсюда возможностями: создание постоянной группы единомышленников, церкви, школы, и так далее. Он - если можно так выразиться - «умышленно» был бродягой, не привязанным к одному конкретному месту. Ибо такое «привязывание», возвышение одной церкви (или кафедры) над остальными сразу же создаёт земную, падшую иерархию, то есть погружает Христову Церковь в пучину того самого мирового детерминизма, который был в животном мире до Адамова грехопадения, а после - перешёл и на род людской. Единство иное, духовное, когда сорганизуют свой внутренний мир, свою систему ценностей, свою мораль, свои поступки, своё «я» со странствующем где-то учителем - наверное отличается приходской системы устройства, когда в храм приходят как в лавку, и с гордым видом принимают причастие. И топают, самодовольные, домой. Да ещё жалеют всех встречных, несчастных: они-то не причащались. Взгляните-ка на нынешнюю иерархическую церковь и признайтесь: вас туда очень тянет?
Церковь, существующая вне государственной власти, вне влияния правительства и вне материальной жизни общества, без сомнения очень быстро оказывается маргинальной структурой, не имеющей никакого реального политического влияния. Но в этом случае она оставляет своему народу шанс придти к вере свободно, без лоббирования интересов, без вымученного преподавания Закона Божия в школах… Она предоставляет нам шанс изменить себя, преодолеть наше исходное бабство. Церковь же, являющаяся частью государственного аппарата на первый взгляд является куда более значимой общественной силой. Но такого шанса не предоставляет никогда.
Упаси Бог, я не призываю что-то там реформировать и менять! Но понять, что с нами произошло должны мы, или нет? Или нужно по-бабски уверять себя, что «всё хорошо»?
Дело Отца окончательно было предано. «Если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот» (Мк. 3, 25). Христианство давным-давно разделилось на две составляющие его части - деятельную и созерцательную.
Собственно, такое разделение наметилось ещё при жизни Христа. Вспомним Марфу, всецело занятую хлопотами по принятию Христа и Его (почти наверняка) многочисленной «свиты», и Марию, «которая села у ног Иисуса и слушала слово Его» (Лк. 10, 39)? Не случайно, ох не случайно введён этот эпизод в Евангелие! Да и вообще ничего случайного там нет. Например - отнюдь не случайно в этом эпизоде фигурируют две женщины. Ведь неспроста же это. Хотя бы на секунду вообразите себе весь специфический комплекс взаимоотношений, который изначально существует между двумя - даже самыми лучшими, даже самыми любящими - сёстрами. Да-да, вы подумали правильно. Там будет и зависть, и слезливое сочувствие, и борьба за первенство, и настоящее самопожертвование, и традиционные мелочные упрёки.
Священное Писание как бы намекает нам на будущие катаклизмы, на тотальное обабивание реального христианства, на его разделение на две типа «бабские» составляющие. Христианство должно было развиваться как типа единый мужчина - настоящий, твёрдый, сильный и умный христианин. Однако он как бы разделился на две половинки. И читатель-мужчина уже понял, какого пола они оказались.
Ведь что стоило Богу так повернуть события, чтобы Иисус пришёл, скажем, ко двум братьям, не правда ли? Или - просто к хорошей большой семье с кучей детей, стариков и прочих родственников. Заодно они бы и благовестие потом дополнительно среди «языков» разнесли.
Но намёк этот, как всегда, проглядели. А между тем именно на «Марфу» и «Марию» разделилось со временем человечество. И центр деления этого прошёл, разумеется, через христианство. Разделилось оно - и разделились с ним все, разделилось с ним всё. На «золотой миллиард», и всяких там прочих.
Эти рассуждения могут показаться заумными, и потому приведу простейший пример. Представьте себе, что злой волшебник умело разделал хороший, новый, мощный автомобиль. Одним досталась тёплая кабина с печкой и рулём, а другим - одна рама с колёсами и мотором. Первые довольны тем, что у них есть руль и приборная панель, на которой отображается всё что захочешь. Они сидят в тёплой кабине, глядят на весёлые огоньки да стрелочки, любуются красотой отделки салона, удовлетворённо посматривают на индикаторы, да ещё греются, - при этом искренне полагая, что владеют всею машиной. Про тёплый воздух в кабине они, натурально, говорят: «нам досталась благодать, которая преодолевает естества чин». Про стрелочки и индикаторы они говорят, что у них есть настоящее духовное вИдение. Типа, уж мы-то точно спасёмся, даже и ехать никуда не нужно. Они как бы «подсели» на удовольствии от тёплой кабины, и учат своих детей, что это удовольствие, что поддержание этой теплоты - и есть смысл всего христианства. Мол, эта теплота - спасительна, она гарантирует нам высокое «качество» загробной жизни. Греться нужно как можно больше и чаще. Это и есть наш с вами христианский Восток.
А другим досталась одна рама с мощным двигателем и колёсами. И вот, не имея тормозов и руля , на холодном ветру, заехали они чёрт знает куда, знай только радуясь самОй скоростной езде, мощному своему мотору. И скорость их такова, что ветром снесло уже большую часть пассажиров. Как вы догадались, это - Запад.
Уже давно не имеем мы целого автомобиля. И никто не хочет признать себя виноватым. И это называется христианством! Такое у них типа смирение и покаяние; такой у них головокружительный уровень рефлексии. Всё же интеллектуальная трусость этих людей поистине феноменальна. А может, они просто хотят спастись? Так ведь человеку это невозможно. И даже в голову никому не приходит, что каждый воцерковляющийся в той или иной конфессии христианин сразу же получает урезанную, кастрированную, неполноценную «версию» христианства.
«Всякое раздробление церковной организации суживает и понятие о Боге, отнимая у Божества признак целостности» - пишет В. Шубарт («Европа и душа Востока»). Добавлю, что раздробление это суживает и наше понятие о самих себе, о смысле и цели человеческого существования; оно раздробляет нашу внутреннюю целостность, нашу культуру, постепенно фрагментирует её, принижая до уровня обслуживания простейших потребностей. Цельного христианства уже нет. Потому-то и выглядят одни из христиан трусливыми рабами, другие - какими-то хитроумными политиканами.
Западным христианам досталась Марфина деятельность без духовности; восточным - Мариина духовность без деятельности. А на самом деле - каждый попросту выбрал из целостной евангельской веры то, что было ему изначально ближе. И вот, рекрутирует христианство всё новых и новых неполноценных христиан. Нормальные люди в Церковь, натурально, не идут. Да и что делать им среди сплошного этого бабства? Тертуллианья душа-то всё нюхом чует.
Вам ещё доведётся столкнуться с утверждениями, что только наша, православная церковь истинна, так как у неё самые правильные обряды и самая настоящая благодать. Что следующей церкви уже не будет; что врата ада такую правильную церковь не одолеют. Кроме того, те же самые люди обязательно будут говорить вам, что «живём мы в последние времена». ОК. Но вот что говорит в Апокалипсисе Дух Божий, обращаясь к последней церкви: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды», а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. « (Откр. 3, 15). Нетрудно догадаться, что речь идёт о богатстве благодатью, которой так любят хвастаться в своей самоуспокоенности православные. Ну а католики, наверное, хвастаются богатством и аутентичностью своего «центризма».
«Вера без дел мертва есть». Но какие дела у наших «автомобилистов»? Восточные христиане занимаются только тем, что беспрерывно воцерковляют друг друга; западные - полностью отдались благотворительности (о позорных попытках Ватикана создать внешнее, условное, ничем реально не подкрепленное единство, вообще умалчиваю). И те, и другие при этом «спасаются». Но разве сами вы не чуете, что во всём этом есть что-то не то? Не чувствуете нечто неуловимое, что нас всех от христианства отталкивает? Так вот: это - отсутствие подлинного, глубинного единства христианского мира, его не-цельность и не-целостность. Будь христианство единым, органическим целым, то неизбежно стало бы притягательным для всех. Оно стало бы прозрачно и понятно; оно вернуло бы нас к исконным нашим общечеловеческим, адамовым задачам.
Потому-то и не может и христианский мир, а вместе с ним - и самое человечество - составить верное, согласующееся с научными данными, понятие о Боге. Потому-то человечество и не в состоянии поставить перед собою единую, логичную, убедительную цель своего существования, в силу чего, будучи предельно разобщённым, постепенно скатывается в пучину пошлого гедонизма. Тем, кто не попал в круг таких «избранных», остаётся удел завистливо-героического терроризма. Да-да, не сомневайтесь. Если нам дано настолько многое, то значит, и отвечаем мы за всё. Даже и за «братьев наших меньших».
Христиане (в первую очередь православные) скажут вам, что мы-де все призваны к достижению святости, к подвигам святых. Это, однако, не вполне верно. Святость - столь же редкий и уникальный дар, как способность писать талантливые стихи, сочинять гениальную музыку. Поэтому правильнее было бы сказать: некоторые из христиан призваны к святости. Это их собственное, индивидуальное призвание. У каждого человека свой индивидуальный творческий дар. Наша земная задача - найти его и реализовать. Иисус намеренно посвятил этой теме целую притчу. Вот прямо сейчас пойдите и ознакомьтесь - Евангелие от Матфея, глава 25, начиная от строфы 18. Ключевые слова для Рамблера - «и одному он дал пять талантов». Что же до христианских святых, то этот опыт неправомерно был перенесён на всех людей без исключения.
Кстати, Серафим Саровский (замечу, самый любимый мой святой) по этому поводу говорит: «Дает вам более благодати Божией молитва и бдение, бдите и молитесь; много дает Духа Божьего пост, поститесь; более дает милостыня, милостыню творите, и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради, рассуждайте. Дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни только средствами, но в извлечении из них большей выгоды, т.е. вящем приобретении обильнейших даров Духа Святого.» («Беседа с Мотовиловым о цели христианской жизни», http://www.reshma.com.ru/alm/vech/o_jizni.htm). Неудивительно, что издание этой беседы было запрещено православной церковью на многие десятки лет.
На все приведённые рассуждения могут возразить следующее: а как же чудеса? Как быть с благодатным Огнём, сходящем в Гробе Господнем, с мироточением икон, с чудесными исцелениями, с благоухающими мощами святых? Ведь всё это свидетельствует об истинности, а значит, и «спасительности» нашей веры?
Кот лично видел мироточащую икону. Обонял и чудесный запах от мощей. Запах был и в самом деле необыкновенным, просто потрясающим - никакой Dior и рядом не стоял. В христианстве действительно есть самая настоящая благодать - я не просто верю в это, но твёрдо знаю. Но ведь дело не в благодати и чудесах. Не в них следует искать суть христианства.
Кстати, в Индии сейчас вовсю идёт процесс сакрализации известного политика, «невинно убиенной» Индиры Ганди. На развилках дорог вкапывают такие поставцы с её портретами (на Руси в этих местах ставили кресты с иконками, а ещё раньше, до этого - деревянных идолов). Многие индийцы, прикасаясь к этим портретам, получают чудесное исцеление. Да и нетленные мощи есть у «неверных» - и у йогов, и у буддистов. Когда в 2002 году открывали короб с телом Далай-ламы, пролежавшем там много десятилетий, то его полностью нетленные мощи ещё как благоухали. Даже и кровь не свернулась. И статуи языческие тоже вовсю мироточили.
Наличие подвижников и святых, факты многочисленных исцелений, знамений и чудес ещё не доказывает, что христианский народ (и, шире, всё христианское человечество) движется по верному, изначально установленному Иисусом, пути. Нужно взять и честно сознаться самим себе: да, мы не следуем заповедям Христовым. Не отдаём вторую рубашку неимущему, не отказываемся от роскоши, не уподобляемся Сыну Божию в образе жизни.
(Обратите внимание: в этом тексте не утверждается, что нужно отдавать вторую рубашку, и что все обязаны это делать. В обществе должна быть создана такая атмосфера, чтобы мы поняли, что это делать хорошо, что те, кто так делает - тоже нормальные люди, и что мы этого почему-то не делаем. В обществе должна быть поддержана и другая система ценностей, противостоящая потребительской. Нормальное развитие нашего общества возможно только при взаимодействии двух идеологических составляющих, а не какой-либо одной, пусть даже самой правильной. Наличие двух идеологий не разобщает общество, если они - правильные. Именно наличие двух глаз создаёт у нас качественное объёмное зрение. «Зрение» наших граждан в смысле жизненных ценностей должно быть целостным, объёмным, то есть - стереоскопическим. Однако на эту тему мы поразмыслим ниже.)
Но почему бы не пойти ещё дальше, набраться смелости, и осознать, что мы ко всему прочему уклонились и от центральной линии развития. И, кстати, те же самые мироточивые слёзы на иконах могут быть связаны не с нашей общей или индивидуальной греховностью, не с отступлением от веры в эпоху тотального коммунизма, не с убийством батюшки-царя и нынешним его губительным отсутствием, не с торжеством «нечестивой демократии» и т.д., но именно с этим уклонением от магистрального пути. Да и с чем угодно могут быть связаны. Всё остальное - наша интерпретация. И вообще: если благодать может передаваться через гомосексуалиста-архиерея, то почему чудеса не могут происходить у окончательно заблудшего народа? С чего взяли вообще, что они являются каким-то доказательством? Чудо есть просто чудо, всё остальное - наше о нём мнение. А ему случается бывать и неверным.
Замечу, что не гарантирует правильности мнений даже христианская святость. Андрюша Кураев пишет: «Даже из уст святых и даже в XIX веке раздавались призывы ввести смертную казнь для проповедников атеизма» («Дары и анафема», М, «Эксмо», 2004, стр.25).
Христос говорит об отношении к чуду открытым текстом: «Блаженны не видевшие, но уверовавшие» (Ин., 20, 29). Само по себе наличие благодати не доказывает, что нужно обязательно освящать ту же дрянную вербу, пить святую воду, и делать именно сорок земных поклонов в пост. Те женщины, которые вырывали тогда вербу из моих рук - ведь они причащались за полчаса до этого. И все чудеса мира, вся бездонная благодать ещё не доказывают, что мы, причащаясь в храме, являемся полноценными христианами. Ну да, мы приобщаемся к полноценной благодати - но не более того. А кому от этого хорошо? Мы что, берём после этого крест, отказываемся от своих родных и своего имущества, следуем за Христом? Короче, вспомните-ка пример с «разъятым» автомобилем.
Дело в том, что настоящая, подлинная, аутентичная благодать в нашем мире существует автономно, сама по себе, а жизненные цели (аспект нашей воли, нашей духовности), которые ставит перед собой индивид - сами по себе. Они оказались разъединены между собою. Упрощенно говоря, можно регулярно исповедываться, поститься, причащаться, вычитывать все молитвы - и оставаться дерьмом. Ну или - как бы это выразиться? - быть каким-то не очень привлекательным для неверующих. Нехорошим, что-ли.
Это разделение сознательной, деятельной, волевой - и духовной сторон нашего существа - тяжкое наследие грязных Адамовых «делишек» в раю. Изначально он был целостной личностью, однако потом всё изменилось. Человеческая натура изначально имела возможность вот так «расслоиться», говоря языком современного психоанализа.
Результаты грехопадения Адама оказались куда глубже, чем думают иные, не очень дальновидные люди. Обратное восстановление человеческой натуры теперь не могло идти путём духовного усовершенствования, слёзных молитв, исполнения обрядов, да чтения всяких умных книжек. Типа сидишь себе, да молишься, а вся твоя натура, как вагончик за паровозиком, автоматически улучшается да улучшается. Так, господа только женщины могут полагать: соблюдай себе ритуалы, да всё как-то само собой и уладится. В таком случае самый смысл исполнения обрядов извращается и становится лишь ширмою для нашего себялюбия.
Задумывались ли вы, о искушённый читатель, что в этом смысле все женщины - извращенки? Для подлинного духовного роста нужно изменение всей своей жизни; нужны мощные волевые и сознательные усилия. Ибо наш дух - сам по себе, а рассудок и воля - сами по себе. И ежели двигаться по духовной стезе, то нужно постоянно приводить в соответствие одно с другим. За счёт этой «автономии» задача обратного восстановления человека в прежнем достоинстве многократно усложнялась.
Сотворивший мир и здесь подготовил нам очередную ловушку: не захотим ли мы заполучить все духовные дары христианства «влёгкую», в отрыве от жизненного подвига, то есть ничем за это не заплатив? Всегда есть соблазн выбрать из христианства одни ритуалы и по-бабски начать жить исключительно ими. И Бог как бы испытывает нас: пойдём ли мы по самому лёгкому (то есть - бабскому) пути, соблазнимся ли на этот запретный плод? Поддадимся ли соблазну профанировать самое ценное, что может у нас быть? Лёгкость получения благодати была ничем иным, как испытанием нашей духовной силы, нашего мужества. Принимая этот великий дар, человечество выбирало, кем оно будет: твёрдым, сознательным, волевым, деятельным мужем, или бабой - мелочной, слабой, лукавой и поверхностной. И угадайте с трёх раз.
Вплотную занимаясь этой темой, нетрудно заметить отсутствие какого-то очень важного, существенного звена, соединяющего нашу волю, наше стремление взять настоящий крест, - и благодать. В Евангелии указаний на это звено нет; отсутствует оно и в учении святых Отцов Церкви. Тем не менее, способ объединить духовную и волевую, деятельную составляющую христианства существует.
