Глава Двадцать Первая
Сразу же после наступления сумерек Кири, тяжело переваливаясь, спустилась по ступенькам, сопровождаемая двумя служанками. Она направилась к носилкам с зашторенными окошками, стоявшим около садового домика. Большой плащ закрывал ее дорожное кимоно и делал ее еще более толстой, огромная, с широкими полями шляпа была завязана под подбородком.
Госпожа Сазуко терпеливо ждала ее на веранде, она была заметно беременна, Марико стояла около нее. Блэксорн прислонился к стене у крепостных ворот. На нем было коричневое кимоно с поясом, носки таби и военная обувь. На переднем дворе, за воротами, плотным строем стоял эскорт из шестидесяти хорошо вооруженных самураев, каждый третий был с факелом. Перед этими солдатами Ябу разговаривал с Бунтаро, мужем Марико, – низеньким, толстым мужчиной, почти не имевшим шеи. Оба были в кольчугах с луками и колчанами через плечо, а Бунтаро надел еще рогатый стальной военный шлем. Носильщики паланкина и грузовые носильщики в полной тишине терпеливо сидели на корточках около многочисленного багажа.
Слабый бриз принес обещание лета, но, кроме Блэксорна, этого никто не заметил, и даже он ощущал напряжение, охватившее их всех. Он к тому же остро ощущал, что он единственный был без оружия.
Кири взобралась на веранду. – Вам не следует ждать на холоде, Сазуко‑сан. Вы можете простудиться! Сейчас необходимо помнить о ребенке. Эти весенние вечера все еще полны сырости.
– Мне не холодно, Кири‑сан. Вечер приятный, для меня это только удовольствие.
– Все нормально?
– О, да. Все в порядке.
– Я бы не хотела уезжать. Я ненавижу отъезды.
– Нет нужды беспокоиться, – сказала Марико успокаивающе, присоединяясь к ним. На ней была простая шляпа с широкими полями, но они были более яркие там, где у Кири они были темные. – Радуйтесь, что возвращаетесь в Эдо. Наш господин через несколько дней последует за нами.
– Кто знает, что будет завтра, Марико‑сан?
– Все будущее в руках Бога.
– Завтра будет приятный день, и если нет, то нет! – сказала Сазуко. – Кто думает о завтра? Сегодня хорошо. Вы красивы, и нам будет не хватать вас, Кири‑сан, и вас, Марико‑сан! – Она глянула в сторону ворот, отвлеченная тем, что Бунтаро сердито кричал на одного из самураев, который уронил факел.
Ябу, старший над Бунтаро, номинально был командиром. Он увидел, что пришла Кири, и прошествовал обратно через ворота. Бунтаро шел с ним.
– О, господин Ябу, господин Бунтаро, – сказала Кири с суетливым поклоном. – Извините, что заставила вас ждать. Господин Торанага собирался спуститься, но потом решил не ходить. «Вы можете ехать», – сказал он. Пожалуйста, извините, меня.
– Не стоит извиняться. – Ябу хотел покинуть замок как можно скорее. Покинуть Осаку и вернуться в Изу. Он все еще с трудом верил, что уезжает живым, с чужеземцем, с ружьями, со всем остальным. Он послал срочные послания голубиной почтой своей жене в Эдо, чтобы быть уверенным, что все будет приготовлено в Мишиме, его столице, и Оми – в деревню Анджиро. – Вы готовы?
В глазах Кири заблестели слезы.
– Только дайте мне перевести дух, и я спущусь к носилкам. О, я хочу, чтобы мне можно было не уезжать! – Она огляделась кругом, ища Блэксорна, и наконец увидела его в тени, – Кто отвечает за Анджин‑сана? Пока мы не погрузимся на корабль?
Бунтаро раздраженно сказал:
– Я приказал ему идти около носилок моей жены. Если она не сможет с ним управиться, то я смогу.
– Может быть, господин Ябу, вам следовало бы сопровождать госпожу Сазуко?
– Стража!
Предупреждающий крик раздался с переднего двора. Бунтаро и Ябу поспешили через крепостную дверь, тогда как все мужчины толпой кинулись за ними, остальные кинулись из внутренних помещений.
Ишидо спускался по проходу между стенами замка во главе двухсот самураев в серой форме. Он остановился на переднем дворе перед воротами, и, хотя никто с той или другой стороны не проявлял враждебности и ни у кого не было в руках меча или лука со стрелами, все были готовы к бою.
Ишидо поклонился с большим искусством.
– Прекрасный вечер, господин Ябу.
– Да, действительно.
Ишидо небрежно кивнул Бунтаро, который также был небрежен, отвечая с минимально допустимой вежливостью. Оба были любимыми генералами у Тайко. Бунтаро командовал одним из полков в Корее, когда Ишидо был главнокомандующим. Каждый обвинял другого в измене. Только личное вмешательство Тайко предотвратило кровопролитие и кровную месть.
Ишидо рассматривал коричневых. Потом его глаза обнаружили Блэксорна. Он заметил, что человек полупоклонился, и кивнул в ответ. Сквозь ворота он мог видеть трех женщин и еще одни носилки. Его глаза опять остановились на Ябу.
– Кажется, что вы собрались на бой, Ябу‑сан, а не просто в почетный эскорт госпожи Киритсубо.
– Хиро‑Мацу отдал приказы из‑за убийства Амиды…
Ябу остановился, так как Бунтаро воинственно протопал вперед и стал своими огромными ногами в центре ворот.
– Мы всегда готовы к битве, с оружием или без него. Мы можем стоять против любых десяти в одиночку и против пятидесяти поедающих чеснок. Мы никогда не поворачиваемся спиной и не бегаем, как сопливые трусы, оставляя наших товарищей на погибель!
Улыбка Ишидо была наполнена презрением, его голос звучал раздраженно.
– Да? Может быть, ты скоро будешь иметь возможность – встать против настоящего мужчины, а не этих поедающих чеснок!
– Как скоро? Почему не сегодня вечером? Почему не здесь?
Ябу осторожно встал между ними. Он тоже был в Корее и знал, что правда была на стороне обоих и что никому нельзя было доверять, Бунтаро еще меньше, чем Ишидо.
– Не сегодня, потому что мы среди друзей, Бунтаро‑сан, – сказал он умиротворяюще, отчаянно желая избежать схватки, которая бы навсегда заперла их в этом замке, – Мы среди друзей, Бунтаро‑сан.
– Каких друзей? Я знаю друзей – и я знаю врагов! – Бунтаро повернулся обратно к Ишидо. – Где мужчина – тот настоящий мужчина, о котором вы говорили, Ишидо‑сан? А? Или просто мужчина? Дайте мне его – пусть они все выползают из своих нор и становятся передо мной – Тода Бунтаро, господином Сакуры, – если кто‑нибудь из них имеет мужество!
Все приготовились.
Ишидо зло оглянулся назад.
Ябу сказал:
– Сейчас не время, Бунтаро‑сан. Друзья или вра…
– Друзья? Где? В этой навозной куче? – Бунтаро плюнул в пыль.
Рука одного из людей в серой форме метнулась к рукоятке меча, десять коричневых сделали то же, пятьдесят серых задержались только на долю секунды, и теперь все они ждали, когда меч Ишидо подаст сигнал к атаке.
В это время из тени сада вышел Хиро‑Мацу, прошел через ворота в передний двор, свой боевой меч он держал в руках, наполовину вынув из ножен.
– Друзей можно найти и в навозе, сын мой, – сказал он спокойно. Руки выпустили рукоятки мечей. Самураи на противоположных стенах – серые и коричневые – ослабили натяжение тетивы. – Мы имеем друзей во всем этом замке. Во всей Осаке. Наш господин Торанага все время говорит нам об этом, – Он стоял как скала перед своим единственным оставшимся в живых сыном, видел жажду крови в его глазах. В тот момент, когда был замечен подходящий Ишидо, Хиро‑Мацу занял боевую позицию у внутренних ворот. Потом, когда миновала первая опасность, он со спокойствием кошки отошел в тень. Теперь он смотрел в глаза Бунтаро. – Разве это не так, сын мой?
С огромным усилием Бунтаро кивнул и отступил на шаг. Но он все еще закрывал путь в сад.
Хиро‑Мацу обратил свое внимание на Ишидо.
– Мы не ожидали вас сегодня вечером, Ишидо‑сан.
– Я пришел засвидетельствовать свое почтение госпоже Киритсубо. Мне не сообщали до последних минут, что кто‑то уезжает.
– Мой сын прав. Нам следовало поинтересоваться, среди друзей ли мы? Или мы заложники, которые должны просить о милости?
– Нет. Но господин Торанага и я согласовали протокол на время его визита. Должно быть дано уведомление за день о прибытии и отъезде высоких гостей, чтобы я мог засвидетельствовать соответствующие чувства.
– Решение господина Торанаги было внезапным. Он не считал, что отправка одной из его женщин в Эдо – достаточно важное дело, чтобы докучать вам, – ответил Хиро‑Мацу. – Да, господин Торанага только готовится к своему отъезду.
– Это решено?
– Да. В день, когда будет принято решение на встрече регентов. Вы будете информированы о точном времени согласно протоколу.
– Хорошо. Конечно, встреча может быть опять отложена. Господину Кийяме становится даже хуже.
– Отложена? Или не состоится?
– Я только упомянул о том, что это может быть. Мы надеемся иметь удовольствие видеть господина Торанагу долгое время, не так ли? Он поедет со мной завтра на охоту?
– Я потребовал, чтобы он отменил все охоты до собрания. Я не считаю это безопасным. Я не считаю, что какое‑либо из этих мест дальше можно считать надежным. Если грязный убийца так легко может пройти через кордон ваших часовых, как легко измена может настичь нас за его стенами?
Ишидо пропустил это оскорбление. Он знал это, и оскорбления еще больше разгорячили его людей, но это ему еще не было нужно. Он был рад вмешательству Хиро‑Мацу, так как сам он почти потерял контроль над собою. Мысль о голове Бунтаро в пыли, о его раздробленных зубах захватила его.
– Как вы хорошо знаете, все командовавшие охраной в ту ночь уже отправились в Великую Пустоту. К несчастью, члены секты Амиды имеют свои законы. Но они скоро будут уничтожены. Регентов будут просить разделаться с ними раз и навсегда. Теперь, может быть, я могу высказать свои чувства Киритсубо‑сан?
Ишидо вышел вперед. Его личные телохранители в серой форме шли за ним. Они все вздрогнули и остановились. Бунтаро держал стрелу наготове, и хотя она была направлена в землю, лук был натянут до предела.
– Серым запрещено проходить через эти ворота. Это согласовано в протоколе!
– Я управляющий Осакским замком и командир охраны наследника! У меня есть право ходить куда угодно!
Хиро‑Мацу еще раз овладел ситуацией.
– Верно, вы командир охраны наследника и вы имеете право ходить куда вам захочется. Но через эти ворота с вами может пройти только пять человек сопровождения. Разве это не согласовано с вами и моим хозяином на время его пребывания здесь?
– Пять или пятьдесят, не имеет значения! Это оскорбление…
– Оскорбление? Мой сын не имел в виду оскорбить вас. Он следует приказам, согласованным его сеньором и вами. Пять человек. Пять! – Слово было приказом, и Хиро‑Мацу, повернувшись спиной к Ишидо, посмотрел на своего сына, – Господин Ишидо оказывает нам честь, желая выказать свое уважение госпоже Киритсубо.
Меч старика был на два дюйма вынут из ножен, и никто не знал, обрушится ли он на Ишидо, если начнется схватка, или на голову его сына, если он направит стрелу. Все знали, что между отцом и сыном не было никакой показухи, только взаимное уважение к злобному характеру друг друга.
– Ну, мой сын, что ты скажешь командиру охраны наследника?
Пот стекал по лицу Бунтаро. Через мгновение он сделал шаг в сторону и ослабил натяжение лука, но держал его наготове.
Много раз Ишидо видел Бунтаро в списке соревнующихся в стрельбе из лука. В двухстах шагах от цели он выпускал стрелу и, пока она летела до цели, – следующие пять. Все они попадали в одну точку. Он был бы счастлив приказать атаковать и уничтожить и этих двух, отца и сына, и остальных. Но он знал, что будет актом глупости начать с них, а не с Торанаги и в любом случае может быть, что, когда начнется настоящая война, удастся соблазнить Хиро‑Мацу покинуть Торанагу и воевать вместе с ним. Госпожа Ошиба сказала, что она найдет подход к старому Железному Кулаку, когда наступит время. Она клялась, что он никогда не оставит наследника, что она склонит к себе Железного Кулака, отвратит его от Торанаги, может быть, даже устроит так, что он убьет своего хозяина и таким образом избежит конфликта. «Какая тайна, что именно, какие сведения позволяли ей думать, что она одержит верх над ним?» – снова и снова спрашивал себя Ишидо. Он приказал госпоже Ошибе уехать из Эдо, если это удастся, до встречи регентов. Ее жизнь не будет стоить зерна риса после отставки Торанаги, на которую согласились все остальные регенты. Отставка и немедленно сеппука, насильственно, если будет нужно. Если она спасется, хорошо. Если нет, неважно. Наследник будет править через восемь лет.
Он вошел через ворота в сад, Хиро‑Мацу и Ябу сопровождали его. За ними шли пятеро охранников. Он вежливо поклонился и пожелал счастья Киритсубо. Затем, удовлетворенный, что все идет как надо, повернулся и ушел со своими людьми.
Хиро‑Мацу облегченно вздохнул.
– Теперь вам лучше трогаться, Ябу‑сан. Этот рисовый червяк больше не причинит нам беспокойства.
– Да. Сразу же.
Кири вытирала платком пот с бровей.
– Это дьявольский ками! Я боюсь за нашего хозяина. – У нее потекли слезы. – Я не хочу уезжать!
– Господину Торанаге ничего не повредит, я обещаю вам, госпожа – сказал Хиро‑Мацу. – Вы должны ехать. Сейчас!
Кири попыталась подавить свои рыдания и распустила плотную вуаль, которая свисала с полей ее широкой шляпы.
– О, Ябу‑сама, вы будете сопровождать госпожу Сазуко в замке? Пожалуйста!
– Конечно.
Госпожа Сазуко поклонилась и торопливо ушла. Ябу пошел за ней. Женщина побежала вверх по ступеням. Она уже почти поднялась наверх, поскользнулась и упала.
– Ребенок! – крикнула Кири. – Она не пострадала? Все глаза устремились на распростертую на земле женщину. Марико кинулась к ней, но первым к ней подскочил Ябу. Он поднял ее. Сазуко была больше напугана, но не ушиблась.
– Со мной все в порядке, – сказала она, немного задыхаясь. – Не беспокойтесь, со мной совершенно все в порядке. Это было так глупо с моей стороны.
Убедившись, что она не пострадала, Ябу вернулся на передний двор, готовясь к немедленному отправлению.
Марико вернулась к воротам, очень обрадованная. Блэксорн скучал в саду.
– Что здесь? – спросила она.
– Ничего, – ответил он после паузы. – Что там кричала госпожа Киритсубо?
– Ребенок! Она не пострадала. Госпожа Сазуко беременна, – объяснила она. – Мы все боялись, что падение может повредить ей.
– Ребенок Торанаги‑сама?
– Да, – сказала Марико, оглядываясь на носилки. Кири сидела внутри за прозрачными занавесками, вуаль на ней была опущена. «Бедная женщина, – подумала Марико, зная, что она только пытается скрыть свои слезы. – Я бы так же была напугана, если бы расставалась со своим господином, будь я на ее месте».
Ее глаза обратились к Сазуко, которая еще раз махнула им с верхней ступеньки, а потом вошла внутрь. Железная дверь лязгнула – за ней. «Это звучит как похоронный звон, – подумала Марико. – Увидим ли мы их снова?»
– Что хотел Ишидо? – спросил Блэксорн.
– Он был – я не знаю точного слова. Он осматривал – проводил инспекцию без предупреждения.
– Почему?
– Он комендант замка, – сказала она, не желая упоминать настоящую причину.
Ябу выкрикивал команды в голове колонны, и она тронулась. Марико вошла в свой паланкин, оставив занавески полуоткрытыми. Бунтаро знаками показал Блэксорну, чтобы он шел сбоку. Тот повиновался.
Все ждали, когда пройдет паланкин Кири. Блэксорн смотрел на еле видную закутанную фигуру, слышал сдавленные рыдания. Сбоку шли две испуганные служанки, Аза и Соно. Потом он оглянулся в последний раз. Хиро‑Мацу стоял один у маленького садового домика, опираясь на свой меч. Теперь садик был скрыт от его глаз, так как самураи закрыли огромные крепостные ворота. Большой деревянный брус лег на свое место. Охраны на переднем дворе не было. Все стояли на зубчатой стене.
– Что происходит? – спросил Блэксорн.
– Простите, что вы сказали, Анджин‑сан?
– Это выглядит так, как будто мы под наблюдением. Коричневые против серых. Ожидаются какие‑то неприятности? Большие неприятности?
– О, извините. Это обычное дело – закрывать двери на ночь, – сказала Марико.
Он пошел рядом с ней, когда ее паланкин тронулся, Бунтаро и остаток арьергарда заняли свое место сзади него. Блэксорн следил за паланкином впереди, колеблющейся походкой носильщиков и туманной фигурой за занавесками. Он чувствовал себя очень тревожно, хотя и пытался успокоиться. Когда Киритсубо внезапно вскрикнула, он на мгновение посмотрел на нее. Все смотрели на лежащую на лестнице женщину. Он тоже хотел взглянуть туда же, но увидел, что Киритсубо внезапно бросилась в маленький домик. На мгновение он подумал, что ему изменяют глаза, так как ночью ее темный плащ и темное кимоно, шляпка и темная вуаль делали ее почти невидимой. Он видел, как фигура на мгновение исчезла, потом появилась снова, кинулась в паланкин – и там рывком задернули шторы. На мгновение их глаза встретились. Это был Торанага.
