Глава Двадцать Восьмая
– Исоги! – кричал Блэксорн, заставляя старшего над гребцами увеличить темп. Он оглянулся назад на фрегат, который надвигался на них, идя в крутой байдевинд под всеми парусами, потом снова вперед, оценивая следующий галс, который они выполнят. Он решал, правильно ли рассудил, так как здесь было очень мало пространства для судов, совсем близко были утесы, так что от удачи до несчастья отделяло всего несколько ярдов. Из‑за ветра фрегат, чтобы приблизиться к входу в гавань, должен был делать галс, в то время как галера могла идти как ей заблагорассудится. Но фрегат имел преимущество в скорости. На последнем галсе Родригесу стало ясно, что галере лучше бы уйти с дороги, когда «Санта‑Терезе» требуется свободное пространство.
Ябу опять что‑то залопотал ему, но он не обратил внимания.
– Не понимаю, вакаримасен, Ябу‑сан! Слушай, Торанага‑сама сказал, ты, Анджин‑сан, ищи‑бан има! Я теперь главный капитан! Вакаримасу ка, Ябу‑сан? – Он указал курс по компасу японскому капитану, который показывал на фрегат всего в пятидесяти ярдах за кормой, быстро догонявший их на другом курсе, грозящем столкновением.
– Держи курс, ради Бога! – сказал Блэксорн. Бриз холодил его пропитанную морской водой одежду, – ему было неприятно, но это помогало проясниться голове. Он проверил небо. Вокруг яркой луны облаков не было, ветер был хороший. «Опасностей отсюда нет, – подумал он. – Боже, пусть луна светит, пока мы не проскочим».
– Эй, капитан! – позвал он по‑английски, зная, что это не имеет значения, говори он по‑английски, по‑португальски или по‑голландски, даже на латыни, так как он был один, – Пошли кого‑нибудь за саке! Саке! Вакаримас ка?
– Хай, Анджин‑сан.
Срочно послали моряка. Убегая, тот посмотрел через плечо, испуганный размером приближающегося фрегата и его скоростью. Блэксорн держал тот же курс, пытаясь вынудить фрегат повернуть, прежде чем он захватит все пространство с наветренной стороны. Но тот без колебаний шел прямо на него. В последнюю секунду фрегат отпрянул с его пути, а когда их бушприт почти навис над его кормой, он услышал приказ Родригеса:
– Держись на левом галсе! Пусть она идет прямо, и оставайся так!
Потом тот крикнул ему по‑испански:
– Твой рот у дьявола в заду, англичанин!
– Твоя мать побывала там раньше!
После этого фрегат отошел к дальнему берегу гавани, где он вынужден был повернуться, чтобы поймать ветер и идти галсом к этому берегу еще раз, чтобы снова повернуть, в последний раз, и попасть в выход из гавани.
В какой‑то миг галера была так близко, что могла почти коснуться их корабля. Родригес, Торанага, Марико и адмирал на юте даже отшатнулись. Потом фрегат умчался и их чуть не затянуло его кильватерной струей.
– Исоги, исоги, ради Бога!
Гребцы удвоили свои усилия. Блэксорн знаками потребовал увеличить количество гребцов, пока в резерве никого не осталось. Он должен был попасть к выходу из гавани раньше, чем фрегат, иначе они пропали.
Галера сокращала расстояние. Но фрегат тоже. В дальнем конце гавани он повернулся, словно танцор, и Блэксорн увидел, что Родригес поставил еще и топсели, и брамсели.
– Он такой же хитрый негодяй, как все эти португальцы!
Принесли саке, но у моряка его взяла молодая женщина, которая помогала Марико и случайно оказалась перед ним. Она мужественно оставалась на палубе, хотя было ясно, что это не ее стихия. У нее были сильные руки, волосы хорошо уложены, а кимоно очень дорогое, выбранное с большим вкусом и опрятное. Галера накренилась от удара волны. Девушка покачнулась и выронила чашку. Ее лицо не дрогнуло, но он увидел, что оно вспыхнуло от стыда.
– Пор нада, – сказал он, когда она стала поднимать ее. – Намае каи?
– Усата Фудзико, Анджин‑сан.
– Фудзико‑сан. Сюда, дайте‑ка это мне. Дозо, – Он протянул руку, взял бутылку и выпил прямо из нее, проглотив вино одним глотком, стремясь скорее согреть свое тело изнутри. Он сконцентрировал внимание на новом курсе, вокруг которого были мели, о них ему по приказу Родригеса рассказал Сантьяго. Он перепроверил пеленг на мыс, который давал им свободный, безопасный курс к выходу из гавани, допивая подогретое вино, гадая при этом, почему они дают его теплым, и в таких небольших количествах, и как умудряются его подогревать.
В голове у него теперь прояснилось, и он чувствовал себя достаточно сильным, – надо только соблюдать осторожность. Но он знал, что у него нет никаких резервов, чтобы выбраться, как и у его корабля.
– Саке, дозо, Фудзико‑сан. – Он протянул ей бутылку и забыл о ней.
На наветренном курсе фрегат шел слишком быстро и прошел в ста ярдах перед ним, курсом на берег. Он слышал ругань, несущуюся по ветру, и не ответил, сохраняя силы.
– Исоги, Боже мой! Мы погибли!
Возбуждение гонки и ощущение того, что он один и опять командует, – больше силой своей воли, чем по положению, – усиленное редким преимуществом того, что Ябу в его власти, наполнили его бесовским весельем. «Если не получится так, что корабль выскочит и мы вместе с ним, я выброшусь на скалы, чтобы только посмотреть, как ты утонешь, дерьмолицый Ябу! За старого Пьетерсуна!»
Но разве не Ябу спас Родригеса, когда ты не смог? Не он расправился с бандитами, когда ты попал в засаду? И он храбро вел себя сегодня вечером. Да он дерьмолицый, и это верно.
Ему снова предложили бутылочку саке.
– Дозо, – сказал он.
Фрегат резко остановился, развернулся в крутой байдевинд, и это сильно обрадовало его.
– Я бы не смог сделать лучше, – сказал он ветру, – Но если бы я был на их месте, я бы пробился через лодки, вышел в море и никогда не возвращался. Я бы увел корабль домой и оставил Японию японцам и этим противным португальцам.
Он заметил, что Ябу и капитан смотрят на него, но притворяются, что он им совершенно безразличен.
– Нужно захватить Черный Корабль и взять в добычу то, что он там везет. И отомстить, а, Ябу‑сан?
– Нан дес ка, Анджин‑сан? Нан дза?
– Иси‑бан! Первым! – ответил он, махнув рукой в сторону фрегата. Он осушил бутылочку. Фудзико тут же приняла ее.
– Саке, Анджин‑сан?
– Домо, ие!
Оба корабля теперь очень близко подошли к столпившимся рыбачьим лодкам, галера направлялась прямо в проход, который был специально оставлен между ними, фрегат выполнял последний галс и поворачивал к выходу из гавани. Ветер здесь посвежел, так как защищавшие гавань горы отодвинулись, открытое море было уже в полумиле впереди. Порывы ветра били в паруса фрегата, ванты хлопали, как пистолетные выстрелы, у носа в кильватере появилась пена.
Гребцы покрылись потом и явно устали. Один гребец свалился. Потом упал еще один. Пятьдесят с лишним самураев, переодетых ронинами, уже заняли боевые посты. Впереди, по обеим сторонам прохода, лучники в рыбацких лодках уже нацеливали свои луки. В большинстве лодок Блэксорн заметил небольшие жаровни, так что когда начнется стрельба из луков, то стрелы будут в основном зажигательными.
Он, как мог, приготовился к битве. Ябу понял, что предстоит схватка, и сразу же сообразил про зажигательные стрелы. Вокруг штурвала Блэксорн поставил защитные деревянные стенки. Он вскрыл несколько ящиков с мушкетами и поставил там тех, кто мог их заряжать, принес на ют несколько небольших мешков с порохом и приготовил запалы,
Когда Сантьяго, первый помощник капитана, подвозил его на баркасе на галеру, то сказал ему, что Родригес собирается помочь ему, если на то будет милость Божья.
– Мой кормчий говорит, скажи ему, что я бросил его за борт, чтобы он протрезвел, сеньор.
– Зачем?
– Потому, просил он передать вам, что на борту «Санта‑Терезы» было опасно, вам опасно.
– Чем опасно?
– Вы должны сами пробиваться, – сказал он вам, – если сможете. Но он поможет.
– Почему?
– Ради Святой Мадонны, придержите свой еретический язык и слушайте – у меня мало времени.
После этого первый помощник рассказал ему о мелях и пеленгах, пути через пролив и их плане. И дал ему два пистолета.
– Вы хорошо стреляете? – спрашивает мой кормчий.
– Плохо, – соврал он.
– Идите с Богом, – просил сказать вам мой кормчий напоследок.
– И он тоже, и вы?
– Что касается меня, я бы отправил тебя в ад!
– И твою сестру!
Блэксорн зарядил бочонки, на случай если начнут стрелять пушки и ему придется действовать без плана или если окажется, что план плохой, а также на случай нападения. Даже такой маленький бочонок, с зажженным запалом, подплывший к борту фрегата, потопит его так же точно, как и выстрел всем бортом из семидесяти пушек. «Неважно, что бочонок маленький, – подумал он, – важно, что в нем».
– Исоги, если хотите жить! – крикнул он и взялся за штурвал, благодаря Бога за Родригеса и за то, что светит яркая луна.
Здесь, на выходе, гавань сужалась до четырехсот ярдов. Глубина воды была большой почти от берега до берега, скальные массивы резко поднимались сразу от моря.
Пространство между затаившимися рыбацкими лодками составляло всего сто ярдов.
«Саита‑Тереза» попала теперь в сложное положение, ветер был позади траверза с правого борта, удобно, чтобы идти в кильватере, и они быстро догоняли. Блэксорн держался середины прохода и сделал Ябу знак приготовиться. Все ронины‑самураи согласно приказу сидели на корточках ниже планшира, невидимые, пока Блэксорн не отдаст команду, тогда каждый человек – с мушкетом или мечом – кинется к правому или левому борту – туда, куда потребуется. Ябу командовал. Японский капитан знал, что его гребцы гребут в темпе барабана, а старший из гребцов знал, что он должен слушаться Анджин‑сана. И Анджин‑сан один вел корабль.
Фрегат был в пятидесяти ярдах за кормой, в середине прохода, направляясь прямо на них, и стало очевидно, что они потребуют уступить себе середину прохода.
На борту фрегата Феррьера негромко сказал Родригесу:
– Протарань его.
Он смотрел на Марико, которая стояла шагах в десяти от него, у леера, рядом с Торанагой.
– Я не могу – не при Торанаге же и этой бабе!
– Сеньора! – окликнул ее Феррьера. – Сеньора, вам лучше спуститься вниз, вам и вашему господину. Там, на пушечной палубе, ему будет безопасней.
Марико перевела Торанаге, который немного подумал, потом спустился по трапу на пушечную палубу.
– Черт бы побрал мои глаза, – сказал главный артиллерист, не обращаясь ни к кому в частности, – Я бы не прочь дать залп всем бортом и потопить кого‑нибудь. Это проклятый год, мы не потопили ни одного проклятого пирата.
– Да. Эти обезьяны заслуживают хорошей бани. На юте Феррьера повторил:
– Протарань галеру, Родригес!
– Зачем убивать вашего врага, когда за вас это сделают другие?
– Мадонна! Ты совсем как священник! В тебе нет ни капли крови!
– Да, у меня нет настроения убивать, – ответил Родригес также на испанском, – а как ты? В тебе много бойцовской крови, да? А может быть, и испанской?
– Ты собираешься его протаранить или нет? – спросил Феррьера на португальском, близость смерти захватила его.
– Если она останется там, где сейчас, то да.
– Тогда, Мадонна, пусть она останется там, где есть.
– Что у тебя на уме насчет этого англичанина? Почему ты так разозлился, что его не было с нами на борту?
– Ты мне не нравишься, и я тебе не доверяю теперь, Родригес. Дважды ты становился, или казалось, что становился, против меня или нас, но с еретиком. Если где‑то в Азии найдется еще один подходящий кормчий, я спишу тебя на берег, Родригес, и уплыву с моим Черным Кораблем.
– Тогда ты утонешь. Над тобой веет запах смерти, и только я могу защитить тебя.
Феррьера суеверно перекрестился.
– Мадонна, у тебя такой мерзкий язык! Какое право ты имеешь так говорить со мной?
– Моя мать была цыганка и седьмой ребенок в семье, и я тоже.
– Врешь!
Родригес улыбнулся.
– Ах, мой адмирал, может быть, я и вру. – Он сложил руки рупором и закричал: – Приготовиться! – А затем обратился к рулевому: – Держи прямо за ней, и, если эта пузатая проститутка не уйдет в сторону, потопи ее!
Блэксорн твердо держал руль, ноги и руки у него болели. Старший над гребцами бил в барабан, гребцы делали последнее усилие.
Теперь фрегат был в двадцати ярдах за кормой, вот уже в пятнадцати, сейчас в десяти. Тогда Блэксорн круто повернул влево. Фрегат чуть не врезался в них, повернул за ними и оказался рядом. Блэксорн резко повернул вправо, чтобы идти параллельно фрегату, в десяти ярдах от него. Потом вместе, борт о борт, они приготовились идти сквозь два ряда врагов.
– Давай, давай, негодяи! – кричал Блэксорн, стремясь остаться точно сбоку, так как только здесь его прикрывали вся громада фрегата и его паруса. Несколько мушкетов выстрелило, потом залп зажигательных стрел обрушился на них, не нанеся серьезных повреждений, но несколько стрел по ошибке попали в нижние паруса фрегата, и там вспыхнул пожар.
Все командиры самураев в лодках в ужасе остановили своих лучников. Никто никогда не атаковал корабли южных чужеземцев до этого момента. Разве не они одни привозили шелка, которые делали терпимой любую летнюю жару и любой зимний холод и радостными каждую весну и осень? Разве не чужеземцы с юга защищены императорскими декретами? Не разозлит ли их поджог одного корабля так сильно, что они попросту никогда больше не приедут снова?
Когда стрельба прекратилась, Блэксорн начал расслабляться. Родригес тоже. План сработал. Родригес предположил, что под его прикрытием у галеры появится шанс, только шанс.
– Но мой кормчий говорит, вы должны приготовиться к неожиданностям, англичанин. – сказал ему Сантьяго.
– Оттолкни этого негодяя в сторону, – сказал Феррьера. – Черт возьми, я приказал тебе столкнуть его к обезьянам!
– Пять делений вправо! – поспешно приказал Родригес.
– Есть пять делений вправо! – откликнулся рулевой. Блэксорн услышал команду. Мгновенно он взял на пять градусов вправо и начал молиться. Если Родригес долго будет держаться этого курса, они врежутся в рыбацкие лодки и погибнут. Если он замедлит ход и окажется сзади фрегата, то вражеские лодки окружат и захватят его независимо от того, верят они или нет, что Торанага на борту. Он должен оставаться у борта фрегата.
– Пять делений вправо! – отдал приказ Родригес, как раз вовремя. Он не хотел, чтобы в него снова летели зажигательные стрелы; на палубе было слишком много пороха. – Ну, ты, сутенер, – пробормотал он, обращаясь к ветру, – давай дуй в мои паруса и вытащи нас отсюда ко всем чертям.
Блэксорн снова повернул на пять градусов вправо, чтобы удержаться в таком положении относительно фрегата, и два корабля неслись бок о бок, правый борт галеры почти касался веслами фрегата, весла левого борта почти опрокидывали рыбацкие лодки. Теперь капитан все понял, понял и старший над гребцами, и сами гребцы. Они вкладывали в весла последние силы. Ябу прокричал команду, и его ронины‑самураи бросили свои луки и кинулись помогать, сам Ябу тоже исчез внизу. Борт о борт. Оставалось пройти только несколько сот ярдов. Тут серые на нескольких рыбацких лодках, более смелые, чем остальные, выскочили вперед на их курс и бросили абордажные крюки. Нос галеры потопил эти лодки. Абордажные крюки были выброшены за борт до того, как они успели зацепиться. Самураи, державшие их, утонули. И ритм гребли на галере не изменился.
– Еще левее!
– Я остерегаюсь это делать, адмирал. Торанага не дурак и все видит, а там впереди риф!
Феррьера видел струи около последних рыбацких лодок. «Мадонна, загони его туда!»
– Два деления влево!
Фрегат снова повернул, и Блэксорн сделал то же самое. Оба корабля направились на скопление рыбацких лодок. Блэксорн тоже видел камни. Потонула еще одна лодка, на галеру обрушился еще один залп стрел. Он держал курс как мог дольше, потом закричал:
– Пять градусов вправо! – чтобы предупредить Родригеса, и повернул штурвал.
Родригес провел маневр и отошел в сторону. Но на этот раз он держал курс на сближение, что не входило в их план.
Блэксорн должен был мгновенно выбрать между бурунами и фрегатом. Он мысленно поблагодарил гребцов, которые все еще оставались у своих весел, команду и всех, кто был на борту, кто благодаря своей дисциплинированности дал ему право выбора. И он выбрал.
Он взял еще правее, вытащил пистолет и прицелился:
– Дай дорогу, ей‑богу! – крикнул он и спустил курок. Пуля взвизгнула на юте как раз между адмиралом и Родригесом. Когда адмирал шарахнулся от пули, Родригес поморщился:
– Ты, англичанин, сын безмозглой проститутки! Тебе повезло, и это был удачный выстрел, или ты целился, чтобы убить?
Он увидел второй пистолета руке у Блэксорна, и смотрящего на него Торанагу. Он не обратил внимания на Торанагу, как на не имеющего сейчас значения.
«Благословенная Матерь Божья, что же мне делать? Придерживаться плана или изменить его? Не лучше ли убить этого англичанина? Для общего блага? Скажи мне, да или нет? Ответь себе, Родригес, ради своей вечной души! Или ты не мужчина? Тогда слушай: за этим англичанином пойдут другие еретики, как вши, независимо от того, убить его или не убить. Я обязан ему жизнью, и я клялся, что во мне нет крови убийцы – я не убью кормчего».
– Право руля! – приказал он и дал дорогу галере.
