Голая неприглядная Правда лежала на операционном столе, вся опутанная трубками и проводами.
Мазукта пошевелил пальцами в хирургических перчатках и приблизился к столу.
- Так, что у нас тут..?
Шамбамбукли прочитал данные с таблички.
- Фамилия и имя больного: Истина Правда. Избита. Зверски. Кроме того, над ней надругались.
- Вижу.
Мазукта склонился над избитой Истиной, осторожно прощупал её живот и помрачнел.
- Живота не пощадили! Придется резать Правде матку.
Правда застонала.
- Ребенок… мой…
- Она что, в сознании? - испугался Шамбамбукли.
- Нет. Бредит, - успокоил его Мазукта. - Ишь, ребенка пожалела! Сама, между прочим, виновата!
- То есть как? - не понял Шамбамбукли.
- Связалась с дурной компанией. Ну и как обычно: сначала там просто вольно обращались с Истиной, потом стали над ней издеваться, дергать и вертеть как попало, а потом… всем скопом познали Истину. А она, между тем, была тяжелая!
- Кем тяжелая?
- Уже неважно.
- Меня никто не любит, - сквозь сон пожаловалась Истина. - На голую… Правду… глаза закрывают.
Мазукта без комментариев вколол Правде полный шприц чего-то розового, и она снова обмякла. После этого сама операция не представляла трудностей - тем более, была уже привычна и отработана до мелочей.
- Идея, - сказал наконец Мазукта, покачивая на ладони плод. - Мертворожденная. Вот что бывает, когда насилуют Истину. Всегда.
Он прицепил на ручку младенцу дохлый номер и отправил в анатомичку.
- Посмотрим, вдруг из неё еще удастся что-нибудь полезное извлечь. Сейчас рождается столько нежизнеспособных идей! Возможно, отдельные части из этой смогут их спасти.
- А куда нам теперь? - спросил Шамбамбукли.
- Ну, на сегодня уже ничего серьезного. Осмотр пятой и седьмой палаты. Слепая Вера и безумная Надежда.
- А шестая палата..?
- А… - Мазукта обреченно махнул рукой. - В шестой уже никакие средства не помогут. Там лежит совсем безнадежная Любовь.
- Тебе хорошо, - мрачно изрек демиург Мазукта.
- Мне? - удивился демиург Шамбамбукли.
- Угу. У тебя было счастливое детство.
- А у тебя?
- А у меня вообще никакого не было.
- Так не бывает, - неуверенно возразил Шамбамбукли.
- Я образно выражаюсь, - криво усмехнулся Мазукта. - Ну посуди сам, разве это детство? Никто обо мне не заботился, я прозябал в постоянной духовной нищете и творческом голоде. Это ты у нас отпрыск древнего благородного рода, у тебя, небось, и игрушки были сплошь заграничные, и образование ты получал самое лучшее. А меня образовала улица.
- Бедный, - пожалел друга Шамбамбукли.
- Именно что бедный. Сколько сил было затрачено, чтобы хоть как-то выбраться наверх! Сколько раз приходилось возвращаться назад и начинать всё с начала! Ползком, на коленях, по сантиметру, по микрону. Полезную информацию по биту собирал! Но всему научился - сам, без преподавателей. Неслабо, а?
- Ты умный, - согласился Шамбамбукли.
- А кем мне только не приходилось подрабатывать потом, когда выбился в боги! В первой же конторе мне сразу приколотили крылышки к пяткам, и сделали мальчиком на побегушках. Тысячу лет носился как угорелый, доставлял почту по назначению. Потом духом вулкана работал, потом… даже вспоминать не хочу. И платили-то крохи, а я их все на книги тратил! И мечтал, что когда-нибудь смогу сам создавать миры - а не только арендовать в них жилплощадь.
- Ну, у тебя сейчас хорошо получается, - заметил Шамбамбукли.
- Сейчас-то да, - усмехнулся Мазукта. - А знаешь, как я создавал свой первый мир? По крохам собирал! Буквально по песчинке. Купить-то не на что было. В каждую черную дыру заглядывал - вдруг да завалилось что-нибудь хоть мало-мальски пригодное? Все детальки вручную подгонял, многие сам вытачивал, о свою кожу полировал. Всё боялся, дурак, что плохо выйдет, никто не купит. Наивный… Это я уже потом сообразил, что бездомные боги любой мир с руками оторвут, будь там хоть какие дефекты. Их ведь, иждивенцев, тьма тьмущая, редко в каком мире меньше сотни тусуется. Что ни мир - то коммуналка. Чтобы целая вселенная кому-то одному принадлежала, без остатка - почти небывалый случай, я таких знаю всего миллиона два. Но тогда был еще глуп, по молодости лет, вот и старался изо всех сил. Столько любви и заботы, сколько я вложил в своё первое творение, никуда больше не вкладывал. Всё, что построил потом - сплошная халтура. Ведь так, да?
- Ну, я бы не говорил столь категорично…
- А я бы говорил! Кому и знать, если не мне. Но тот, первый мир, я создавал по-настоящему старательно. Душу вкладывал. В каждую травинку, в каждый камешек, чтобы не был похож на остальные, чтобы… А, чего тебе говорить, разве ты поймешь? Первый мир - он же как первая любовь. Их потом сколько ни создавай, всё- равно… не то.
- Я понимаю, - кивнул Шамбамбукли.
- Ха, понимает он! Да я первых людей на собственной крови замешивал! Не было другого материала. А у тебя когда-нибудь чего-нибудь не хватало? Ты же, небось, свой первый мир из конструктора собрал? Еще во младенчестве?
- Да где там… - Шамбамбукли виновато улыбнулся и пожал плечами. - Первый мир мне вообще подарили. Но второй - да, собрал из конструктора. А людей к нему мне купили в магазине. Очень красивая была пара, её звали Барби, его - Кен.
- Ну вот, а я - собственную кровь… И продал потом. Первому же покупателю. За бесценок, как теперь понимаю. Думал, ерунда, еще миров понаделаю, даже лучше прежнего. Благо есть теперь на что, начального капитала хватит. Не вышло… Сколько я их с тех пор ни создавал - уже не то. Добротно, качественно - а не радует. Вот ты - это да, у тебя что ни мир -то конфетка, а у меня…
- Да ну, брось. Я же не профессионал, это так, баловство одно. Вот помню, тот мир, что я получил в подарок, еще ребенком - это да, это был мир! А я пока только пытаюсь приблизиться к такой степени совершенства. Может, со временем будет получаться лучше.
- До сих пор не могу себе простить, - покачал головой Мазукта. - Как я мог продать это чудо? Какие в этом мире были деревья! А травы! А цветы!
- А я так и не смог узнать, что за мастер изготовил тот игрушечный мир. - Вздохнул Шамбамбукли. - Ты не представляешь себе, какие там были горы! А моря? А птицы?
- А какие прекрасные холмы! И быстрые ручьи с серебряными рыбками…
- И красивые мужественные люди…
- И величественные северные сияния…
Демиурги запнулись и ошалело уставились друг на друга.
- Уупс… - одновременно пробормотали они.
- Можешь меня поздравить, - сказал демиург Мазукта демиургу Шамбамбукли.
- Да? А с чем?
- Я тут много думал о несправедливости…
- Поздравляю! - с чувством произнес демиург Шамбамбукли.
- Что? А, понимаю… Нет, я другое имел в виду. Так вот, думал я о несправедливости, и пришел к интересным выводам. Ведь правда, в моих мирах имеет место несправедливость?
- Правда.
- Ну вот. Трезво оценив ситуацию, я решил сделать доброе дело. Эй, чего ты так вздрогнул?
- Видишь ли, Мазукта…
- Знаю, знаю, что ты мне хочешь сказать. И про мои методы, и про моё понятие справедливости. Всё это я учёл. И решил, что мне самому лучше ничего в мироздании не исправлять.
- Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
- Нет! - Мазукта торжествующе ухмыльнулся. - Я придумал выход гораздо лучше. Я наделил один мир способностью к самоусовершенствованию! Каково, а?
- Звучит неплохо, но как…?
- Как я это реализовал? Очень просто. Как всё гениальное.
Мазукта вытащил из кармана сложенный листок и помахал им в воздухе.
- Вот! Это - моё изобретение. Договор о сотрудничестве между демиургом и человеком. Кто имеет лучшее представление о несправедливости? По кому она бьет сильнее всего? Кто в точности знает, что надо исправлять? Люди! Но для того, чтобы исправить мировую несправедливость, одних человеческих сил мало, для этого нужно чудо. Чудеса творит демиург, но он по природе своей… ну, ты знаешь мою природу.
- Знаю, - печально вздохнул Шамбамбукли.
- Итак, демиург имеет силы для переустройства мира, но не имеет понятия, что и как изменять. Люди имеют понятие, но не имеют сил. Что делает демиург?
- Что?
- Ха! А вот что. Демиург является к людям и передает им часть своей силы - столько, что её хватит с лихвой. А дальше только стоит в сторонке и смотрит на результаты.
- Мазукта, я предвижу большие проблемы!
- Да брось ты! Какие могут быть проблемы? Думаешь, будет разброд? Не будет. Я же не всех наделял силой, и даже не кого попало. Только избранных! Тех, кто наверняка употребит полученную силу как надо.
- А по какому критерию ты их… избирал?
- По ряду критериев. Во-первых, я рассудил, что женщины более миролюбивы, и не станут обращать силу на разрушение. Во-вторых, я выбирал женщин умных - чтобы не действовали необдуманно, и молодых - то есть склонных переделывать мир к лучшему. Кроме того… а впрочем, неважно. Просто поверь мне на слово - я передал свою силу в самые лучшие руки, какие только мог найти.
- Я верю, но…
- Тысяча мудрых, энергичных и неозлобленных девушек - вот моя армия реформации! Стоило большого труда их найти, между прочим. Зато теперь всё в мире будет как надо! - Мазукта любовно разгладил листок договора. - И людей осчастливил, и сам внакладе не остался.
- А что там у тебя написано? - заинтересовался Шамбамбукли.
- О, это и есть самая изюминка моей идеи! - Мазукта довольно хихикнул. - Одна договаривающася сторона, то есть я, обязуюсь наделить другую сторону сверхчеловеческими способностями, дабы эта другая сторона могла переделывать реальность по своему усмотрению. А взамен другая сторона переходит под моё безраздельное владение после смерти.
- То есть как?!
- Ну посуди сам. Кем станут эти люди после смерти? Младшими демиургами! Моими подмастерьями. Они же там, считай, практику проходят. Всю жизнь, лет триста-четыреста (маги долго живут!) будут переделывать мир, набивать руку, набираться опыта… А потом, вместо того, чтобы удрать на новую инкарнацию, станут помогать мне клепать новые миры. Представляешь, какой я тогда оборот запущу!
- Мазукта, мне эта идея отчего-то не нравится…
- А главное, - перебил Мазукта, - и об этом тебе неплохо бы подумать - это тот факт, что вся эта тысяча подмастерий будет прекрасно знать, что такое несправедливость и как с ней бороться. Мы будем производить идеальные миры, вне всякой конкуренции, и в огромных количествах! Нет, ты представь, какие перспективы!
- Даже не представляю.
- Ха, вот видишь! Пройдет еще лет двести, пока поступят первые ученики, и тогда я начну…
Раздался короткий звонок, и Мазукта осекся.
- Уже..? - моргнул он.
- А в чем дело? - спросил Шамбамбукли.
- Это сигнал, что для кого-то из учеников договор приведен в исполнение… Но так рано? Может, несчастный слу..?
Звонок тренькнул снова. И еще раз. И еще.
- Что-то не так, - всполошился Мазукта. - Пойду посмотрю.
Он поспешил в приёмную, Шамбамбукли пошел следом.
- Да что же это такое?! - Мазукта растерянно оглядывался по сторонам. - Как я теперь буду отделять человеческую сущность от сущности сожженных с ними дров? Почему они позволили себя кремировать? И почему так рано? И так много?!
Звонок тарахтел не умолкая.
- Девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять, - считал Мазукта, - тысяча, тысяча одна, тысяча две… Откуда лишние?! Две тысячи, три тысячи пятьсот, шесть тысяч, семь… восемь… десять… пятнадцать тысяч! Шамбамбукли, что происходит? Я же хотел как лучше! Я же… осчастливить… Доброе дело… Сорок тысяч! Сорок восемь тысяч! Почему?!
А ведьмы всё продолжали и продолжали прибывать…
- Где я? - спросил человек.
- Ну что за дурацкий вопрос! - вздохнула канарейка. - И почему вы все начинаете именно с него?
- А всё- таки, где я? Это не похоже ни на ад, ни на рай.
- А это и не то, и не другое. Это приёмная демиурга Шамбамбукли. Но сейчас шефа нет, я за него.
- А ты кто?
- Сам не видишь? Я канарейка.
Человек пригляделся.
- Тю! Ты же заводная.
- Ну и что?
- А как же ты разговариваешь?
- А я не разговариваю. Просто произношу некоторые фразы из стандартного набора. Правда, набор у меня большой. Ну да вы, люди, редко что-то оригинальное спросите, так что всё в порядке.
- Но ты же неживая!
- Могу тебя заверить, я гораздо более живая, чем некоторые.
Человек насупился.
- Не смешно.
- Мне тоже. Но ты меня, если хочешь знать, оскорбил. Я - живое существо и горжусь этим.
- Ерунда. Заводная канарейка не может быть живой!
- Обоснуй.
- Ты не питаешься и не размножаешься. Этого достаточно.
- Как же я, по-твоему, могу размножаться, если я единственный обитатель этого мира, называемого «Приемная»?
- Делением.
- И не подумаю!
- Значит, ты неживая.
- А ты, когда был еще живым человеком, размножался делением?
- Нет, конечно.
- Значит, ты тоже был неживым?
- Эээ…
- Закрыли вопрос.
- Нет, не закрыли. Ты не питаешься.
- Питаюсь.
- Чем?
- Вот! - канарейка кивнула на свой ключик. - Это мой способ питания.
- Какое же это питание, если тебя кто-то заводит? - засмеялся человек.
- Не кто-то, а лично демиург! Вот ты - чем ты питаешься?
- Ну, хлебом, например.
- А откуда берется хлеб?
- Из пшеницы.
- А пшеница?
- Она на поле растет.
- Сама?
- Ну да. Солнышко светит, дождь поливает - вот она и растет.
- А кто, по-твоему, заводит солнышко?
Человек задумался.
- Ну вот, сам видишь, - сказала канарейка. - Вы, люди, не можете без всех этих условностей. Питание получаете через пятые руки. А я - напрямую от демиурга. Так кто же из нас более живой?
- К Вам посетитель, - раздался из прихожей скрипучий голос канарейки.
- Скажи, чтоб подождал! - кринул демиург Шамбамбукли.
- Он настаивает, - прочирикала в ответ канарейка.
Шамбамбукли повернулся к демиургу Мазукте и страдальчески развел руками.
- Ну что ты будешь делать! Во кои-то веки ко мне заглянул старый друг, так угораздило человека умереть именно в эти шестнадцать наносекунд! Извини, я сейчас. Надеюсь, это не надолго.
- Ничего, ничего, - безаботно отмахнулся Мазукта. - Развлекайся.
В комнату вошел человек и мрачно уставился на демиургов.
- У меня вопрос, - начал он без вступления.
- Это к нему, - фыркнул Мазукта и указал пальцем на Шамбамбукли. - Валяй, не стесняйся.
- Сейчас, - кивнул человек. - Я хотел спросить: если демиург добр и милосерден, то почему в мире существует зло? А, каково?
Он прищурился так гордо, будто только что объявил мат чемпиону мира по шашкам.
- А у меня встречный вопрос, - поднял руку Мазукта. - Из чего следует, что демиург добр и милосерден?
- Это общеизвестно, - нахмурился человек.
- Какой-то демиург у вас однобокий получается, - покачал головой Мазукта. - Ладно, забудь.
- Да, - человек моргнул и на секунду наморщил лоб, что-то вспоминая. - Ммм… ах да, я задал вопрос. Почему в мире существует зло? А?
Шамбамбукли растерянно посмотрел на Мазукту, тот в ответ лишь ухмыльнулся: справляйся сам.
- Ну как тебе объяснить… - протянул Шамбамбукли. - Вот у тебя есть две ноги. Одна левая, другая правая. Ты ими ходишь. А если бы одной ноги не было…
- То я бы прыгал. Ну и что?
- Да, это был неудачный пример, - согласился Шамбамбукли. - Жара и холод… нет, не то. Свет и тень… ммм… Плюс-минус… Единство и борьба противоположностей… Мужское-женское… Понимаешь, этот мир работает на разнице потенциалов.
Человек молча смотрел на демиурга. Демиург молча смотрел на человека. Потом вздохнул и начал заново:
- Ладно, попробуем иначе. У лодки есть два весла…
- Очень неудобно, кстати, - перебил человек. - Только мозоли натирать. Я предпочитаю парус.
Мазукта захихикал и прикрыл рот рукой.
- Ну хорошо, - Шамбамбукли достал из кармана фонарик, разломал его и вытащил батарейку. - Вот, здесь есть плюс, а здесь минус. За счет этого…
- Некорректное сравнение, - скривился человек. - Плюс и минус - условные понятия.
- Так же, как добро и зло, - вполголоса пробормотал Мазукта.
- Что? - обернулся к нему человек.
- В моем мире, - ласково улыбнулся Мазукта, - я на такие вопросы отвечаю очень просто: «А в лоб?»
- Это не довод, - человек опасливо подался назад.
- Зато работает, - осклабился Мазукта. - Спор всегда прекращается. А значит, довод, и притом убойной силы.
- Мазукта, - вмешался Шамбамбукли, - это действительно как-то…
- Ну ладно, ладно, - поморщился Мазукта. - Тоже мне, эстеты! Ладно, допустим, в мире есть зло. Есть или нет?
- Конечно, есть! - кивнул человек. - Сам видел.
- Угу, понятно. А я вот не видел. Так что, не мог бы ты перейти от голословных утверждений к конкретным фактам? Где именно ты видел зло, в котором часу, что оно делало, и что при этом делал ты сам - словом, дать подробный отчет?
- Эээ… ну, например…
- В письменном виде, - Мазукта быстро сунул человеку в руки блокнот и карандаш.
- В письменном?
- Да. И опиши всё зло, сколько его есть в мире. А мы тут прочитаем, примем меры.
- Всё зло? ВСЁ?!
- Да, будь любезен. И начни с самого начала времен. Чтобы уж точно ничего не упустить. Освети каждое событие, объясни, что в нем не так, и как без этого можно было обойтись, какой и от чего бывает вред, и почему можно пренебречь пользой - словом, да, действительно всё. Времени у тебя теперь хоть отбавляй, возможности имеются - приступай. Закончишь, возвращайся.
Человек вертел в руках блокнот, и в его глазах разгорался какой-то нехороший огонек.
- Значит, с начала времен..?
- Да, вооон оттуда, - Мазукта указал пальцем. - Видишь, там, где обезьяна с дерева спускается?
- Ага, вижу. Безобразие какое! Что это она надумала? Обезьянам надлежить жить на деревьях, а не шастать по земле… сейчас, запишу эту мысль.
- Ага, иди, записывай. И с подробностями, с подробностями! Все «за», все «против» - ну, сообразишь.
Когда человек ушел, Шамбамбукли с укоризной посмотрел на Мазукту.
- Ну и зачем это надо? Так издеваться над человеком? Ведь очевидно же, что в мире всё уравновешено, нигде он не найдет никакого зла в чистом виде.
- Не волнуйся, - Мазукта брезгливо скривился. - Этот - найдет.
- Это что у тебя? - спросил демиург Шамбамбукли демиурга Мазукту.
- Человек, - ответил Мазукта.
- Это - человек? - удивился ШАмбамбукли.
- Модель, - пояснил Мазукта, подбрасывая на ладони что-то, напоминающее небольшой кокосовый орех. - Разборная.
- А можно посмотреть?
- Да пожалуйста, - Мазукта протянул орех Шамбамбукли.
Тот повертел мождель в руках, колупнул ногтем жесткую корку.
- Ну и что дальше?
- Это - привычки и условности, - объяснил Мазукта. - Они у всех похожи, хотя и есть некоторые отличия. Ты снимай, не бойся.
Шамбамбукли раскрыл орех и недоуменно вскинул брови. Под первой скорлупой оказалась вторая, аляповато раскрашенная яркими красками.
- Ну, а это что такое?
- Человеческая память. Она создает уникальный образ. У каждого человека набор воспоминаний свой и только свой. Иногда его даже ошибочно принимают за саму суть человека, но это, конечно, ерунда. Рождается-то он безо всяких воспоминаний. А что-то в нем уже есть.
- И что же это «что-то»?
- А ты открой, увидишь.
Шамбамбукли раскрыл и эту оболочку и нахмурился, обнаружив внутри еще одну, загадочно опалесцирующую.
- Мазукта…
- Это - личность. Характер, если хочешь. Он определяется звездами, под которыми человек родился, местом, где родился, генами, отчасти воспитанием… словом, целиком и полностью зависит от внешних воздействий. Так что, сам понимаешь, и это не является сутью человека.
- Открывать дальше?
- Открывай.
Внутри третьей оболочки оказалась четвертая, чему Шамбамбукли уже не удивился. Она горела и пульсировала.
- ..?
- Моя Искра, - со сдержанной гордостью сообщил Мазукта. - Обрати внимание на совершенство форм.
- Уже обратил. А человек..?
- То, что ты видишь, - продолжал Мазукта, словно не расслышав вопроса, так ему хотелось похвастаться своей Искрой, - ни что иное, как внешняя сторона души. Человек получает её от меня… ну, технология тебе известна. Поэтому душа лишь отражает какую-то часть создателя, и не является тем самым уникальным определителем человека. Она лишь оболочка для той неповторимой сущности, которая находится…
- Там ничего нет, - перебил Шамбамбукли, и протянул Мазукте орешек.
- Что? - не понял Мазукта.
- Я открыл. А там пусто. Никакой уникальной сущности нету.
- А её там и не должно быть, - засмеялся Мазукта. - Это же не настоящий человек, а только модель.
- Шамбамбукли, ты когда-нибудь бывал в суде? - спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
- Нет.
- А Страшном Суде?
- Нуу… пару раз.
- Отлично. Тогда пойдем, поможешь мне.
- Куда? - на всякий случай испугался демиург Шамбамбукли.
- Судить будем. Демократично. А то как-то некрасиво получается, если обвинитель есть, а защитника нету. Вот ты и будешь защищать.
- Погоди, погоди, - Шамбамбукли поднял ладонь, останавливая Мазукту. - Для начала объясни мне, кого и за что надо судить?
- Людей, конечно! - фыркнул Мазукта. - Мне тут моя агентурная сеть сообщила, что люди творят себе кумиров почем зря. А я им, между прочим, запрещал!
- Агентурная сеть..?
- Ну да! Очень, знаешь ли, помогает, для пущего всеведения. Так вот, по словам моего агента, идолопоклонство достигло совершенно неприличного расцвета, и пора мне вмешаться.
- Да кто он такой, этот твой агент?!
- Шамбамбукли, - укоризненно произнес Мазукта, - неужели ты думаешь, что я могу вот так запросто кому-то постороннему, пусть даже тебе, раскрыть чужую, тщательно проработанную легенду?
- Ммм… нет.
- Вот и не задавай тогда таких вопросов.
- Ладно, не буду. А что от меня требуется?
- Защищать, - повторил Мазукта. - Я буду ругаться и метать в людей молнии, а ты - вставай грудью на их защиту и выдвигай разумные доводы, чтобы меня разжалобить.
- Хорошо, я готов. Откуда начнем?
- Да вон оттуда хотя бы, - Мазукта ткнул пальцем в сторону самого большого скопления народа. - Они как- раз собираются славить кумира - видишь, даже маечками над головой размахивают?
Через два часа демиурги вернулись домой. Мазукта был мрачен как туча, Шамбамбукли пребывал в прострации.
- Ничего не говори! - предупредительно вскинул руку Мазукта. - Подожди. Я сам.
Он заложил руки за спину и принялся нервно расхаживать из угла в угол.
- Нет, - наконец произнес Мазукта. - Это, конечно, ужасно, и пошло, и вообще… Но по большому счету, наказывать людей не за что. Если бы они разработали какое-нибудь заковыристое философское учение, или исказили мой светлый облик, или хотя бы нашли себе какого-нибудь приличного вольнонаемного бога - так ведь нет! Все эти «тумц-тумц, трым-пырырым», ну какая это для меня конкуренция? Несерьезно даже… Верно? Что скажешь?
- Ёнц, тонц! - невнятно ответил Шамбамбукли, покачиваясь из стороны в сторону и совершая странные пассы руками.
- Что?! - опешил Мазукта.
- Тыц, пыц, бака- бака… А? Ты что-то спросил? - Шамбамбукли вытащил из уха наушник и изобразил внимание.
- Да нет… ничего, - ответил Мазукта и вздохнул.
