Еще один экзамен (испытание надолго)
Любая профессия ставит перед нами проблему: быть хорошим работником или казаться им.
Долгая командировка закончена. Я возвращался в Москву. Соседи мои в купе – приятная молодая пара. Мы разговорились. Оказалось, они медики, только что окончившие институт. Детские врачи, оба. Работать им предстоит в северном городке, никогда прежде они там не бывали. Естественно, они полны планов, тревог, надежд.
Когда мы прощались, я пообещал:
– Смотрите, приеду как-нибудь, погляжу, что из всего этого вышло.
– Конечно, приезжайте,– весело засмеялись они, и мы заторопились к выходу.
Года через полтора, когда я задумал очерк о молодых специалистах, о тол, как начинают они свою трудовую жизнь, я вспомнил своих веселых спутников.
Энск, где они должны были работать, город не маленький. Но, конечно, я разыщу в нем врачей-педиатров, мужа и жену, окончивших институт в Ленинграде и приехавших в Энск летом прошлого года. Если только они не сбежали оттуда, но это мне почему-то казалось невероятным.
…И вот Энск. Детская поликлиника помещается в двухэтажном деревянном доме. Дом изрядно обветшавший. Строился как временное сооружение. Но известно, нет ничего более вечного, чем временные сооружения.
Рассказываю в поликлинике, зачем приехал, кого разыскиваю. И тотчас же слышу в ответ:
– Так это же Юрий Сергеевич и Нина Михайловна, он рыженький такой, а она совсем худышка.
– Они! – уверенно говорю я. Она и впрямь называла мужа Юрой.
– Он на три месяца командирован в поселок лесорубов. А Нина Михайловна работает в детской больнице. Вот их адрес.
Вечером отправляюсь по этому адресу.
По дороге от вокзала до гостиницы казалось, что весь Энск деревянный и двухэтажный. А здесь – большие дома, ярко освещенные магазины. Новая площадь. На ней огромное недостроенное здание. Дворец культуры. Нахожу дом, который мне нужен. Квартира № 24. Стучу.
Дверь открывает худенькая девочка в домашнем халатике.
– Вы к кому?
Всматриваюсь.
– По-моему, к вам. Вы ведь Нина Михайловна? Доктор?
– Да. Только я сама больна. Грипп.
– Вот я и пришел вас навестить. Не узнаете? Мы с вами вместе ехали в Москву, в одном купе. Я еще грозился к вам приехать.
Нина Михайловна ахнула.
– Господи, а мы-то думали, вы шутите.
В поезде она больше молчала, говорил муж. Теперь рассказывает она.
– Как мы живем? Хорошо. Как только выстроили дом, так сразу нам дали эту комнату. Правда, хорошая? С балконом. Сначала очень холодно было. Теперь тепло. Очень хорошая комната. И вся квартира хорошая. Здесь еще четыре комнаты. И во всех – молодые медики. Их еще дома нет. Я вас со всеми познакомлю. Живем почти коммуной. Мы с Юрой, правда, еще не обставились. (В комнате раскладушка, два ящика, превращенные в полки для книг, два стула, стенной шкаф. Все.) Да мы особенно-то обставляться не собираемся. Не в этом главное. Встретили нас тут хорошо. В городе сильный коллектив детских врачей. Есть с кем посоветоваться.
Трудные случаи у меня? Один был. Непонятный. Я в тот день первый раз дежурила. Днем привезли очень тяжелого ребенка. Безнадежного! Все, что нужно, ему сразу назначил опытный врач. Больше ничего для него сделать никто не мог. Всю ночь я от него не отходила – то животик поглажу, то на руки возьму. Ношу его по комнате, а мама его за мной ходит и умоляет: «Доктор, сделайте что-нибудь…» А я не могу, все, что можно, уже сделано. Выжил он! Представляете! Никакой надежды не было. И я тоже ведь не надеялась. А он, умница моя, взял да выжил.
Страшная это беда, что детей: часто слишком поздно привозят. Боятся отдавать в больницу, тянут. Надо мамам все время об этом говорить. А меня не всегда слушают… Молода слишком…
Я медленно иду в гостиницу и думаю о том, о чем мне давно хочется написать.
Наверное, любой человек на всю жизнь запоминает день, когда он впервые был полностью ответственным за свое дело. Такой день – шаг вперед, новая ступень, первое самостоятельное преодоление важного рубежа. Опыт, уверенность, спокойствие придут потом. Но как важно, приобретая их, не утратить свежесть и остроту восприятия своей ответственности, которая сопутствует нашим самостоятельным шагам, чтобы спокойствие не превращалось в успокоенность, а уверенность в самоуверенность.
Днем, когда с одним из старожилов мы прошли чуть ли не весь Энск, случайное событие изменило все мои планы и надолго затянуло мое пребывание в этом городе.
Мы проходили мимо приземистого барака. Двери настежь. Окна без стекол. Барак пуст. Он предназначен на слом.
– Здесь недавно помещалась санитарно-эпидемиологическая станция города, – сказал мой провожатый. – Сейчас покажу вам, какой дом для них отгрохали.
И вправду, дом – загляденье! А что, если зайти внутрь? Ведь тут молодые врачи работают. Наверное, хорошо работать в таком новом, светлом доме!
Я вхожу в здание санитарно-эпидемиологической станции, СЭС, представляюсь главному врачу, рассказываю, что меня интересует…
– Есть у нас молодые врачи, – говорит Любовь Ивановна.
– А как они работают, ваши молодые коллеги?
– Они врачи знающие, теоретически подкованы хорошо, только…
Долгая пауза.
– В чем же это «только»…
Снова пауза.
– Характер у них невозможный. Я уже сказала: не перемените характера, придется уйти. Сосновской сказала.
И вдруг тревожно:
– Вы по их письму приехали? Которое они на меня написали?
– Нет. Не по письму. Да какое письмо? О чем?
Я – журналист, и по законам своей профессии не могу не заинтересоваться сутью неожиданного разговора.
Отвечает она не очень охотно:
– В министерство… Нехорошее письмо… Лично против меня. Все они против меня…
– А какие же претензии к вам были в письме?
– Я письма не читала. Только знаю, нехорошее оно.
– Послали они нехорошее письмо, а дальше что?
Еще более неохотно:
– Обследователь приезжал из министерства.
– Приезжал обследователь и не познакомил вас с письмом, которое приехал проверить?
Снова пауза. Очень неловкая.
– По правде говоря, я письмо читала. Но там одни личные счеты.
– Скажите, пожалуйста, а нельзя ли мне поговорить с кем-нибудь из молодых врачей? Ну, например, с той, у которой самый плохой характер. Сосновская, кажется? Разумеется, при вас.
Врач Сосновская, действительно, очень молода. Лицо замкнутое, угрюмое.
– Как работается молодым врачам на станции?
Сосновская долго молчит. Я-то, журналист, уеду, а ей оставаться. Потом вскидывает голову и говорит о том, почему она и ее товарищи разочаровались в своей работе, как они себе эту работу представляли и какой она оказалась на деле, почему они написали письмо в министерство и что в письме написано.
– Вопросы в письме вы ставите правильно, – говорит Любовь Ивановна. – Но почему все против меня?
Разговор идет в двух плоскостях. Руководитель говорит о недостатках своих молодых подчиненных – грубость, упрямство; молодой врач – о недостатках в санитарно-эпидемиологической службе города. Первые – причиняют огорчения лично Любови Ивановне, вторые – отражаются на здоровье населения.
Вот так в мои планы ворвалась новая тема. Но, случайно наткнувшись на острый конфликт, журналист не имеет права отмахнуться от него.
А пока мне нужно повидаться с главным врачом детской поликлиники. Как обстоят дела здесь? Уж не слишком ли оптимистична Нина Михайловна?
– Они мне нравятся, наши молодые врачи,– говорит главный врач детской поликлиники.– И трудолюбивы, и теоретически хорошо подготовлены. Их не только учить надо, но к ним стоит и прислушаться. Молодежь приносит с собой новое, свежее, то, что им дали учителя. Практически они еще многого не умеют. Работы у нас для них хватает. Город молодой, детей рождается много, а педиатров мало. Так что за практическими навыками дело не станет. Жизнь заставит. Мы поможем.
Главный врач детской больницы добавляет:
– Добросовестные, скромные, всем интересуются, охотно советуются со старшими…
Итак, в детских лечебных учреждениях Энска не возникло болезненных трений между опытными врачами – руководителями и молодыми – подчиненными.
Спрашиваю моих собеседниц, слышали ли они о том, как складывается работа молодых врачей на санитарно-эпидемиологической станции города.
– Слышали. Ничего странного. Хладнокровным и спокойным людям всегда легче жить. Ведь трудности, с которыми сталкивается СЭС, неизбежно означают конфликты. Главный врач СЭС предпочитает обойти трудности. Равнодушие. Леность мысли. Консерватизм. Молодые врачи не могли этого не заметить. Они отстаивают главные принципы своей трудной работы. Иначе и быть не должно.
Вечером снова прихожу в дом молодых специалистов.
Нина Михайловна говорит:
– Сейчас Тамара придет. У них все плохо. Совсем плохо.
– Это кто же Тамара? Она работает на санитарно-эпидемиологической станции?
Действительно, появляется Тамара Сосновская. Сумрачная, нахмуренная. Еле отвечает на мои вопросы. Едва я от них ушел, объяснение с начальством стало проходить на самых высоких нотах.
– Здание у станции новое, а традиции старые. Главный врач работает так, как привыкла работать, когда город был маленьким и среди ее подчиненных не было врачей. И портить отношения ни с кем в городе не хочет. Разве нас этому в институте учили?
В институте им приводили слова знаменитого русского медика Захарьина: «Чем зрелее практический врач, тем более он понимает могущество гигиены и относительную слабость терапии…»
Им говорили: мечта выдающихся медиков прошлого стала основой советской медицины. Профилактику полагает она главным направлением своей работы. Им разъясняли: авторитет санитарного врача в нашей стране высок; его деятельность – одна из основных государственных функций здравоохранения. Они обещали принести в город, где будут работать, не только знания, но и высокое представление о государственном долге санитарного врача.
А первое, с чем они столкнулись, было неуважение. Сами они дать поводов для неуважения не успели и отнесли его за счет своей профессии. Здесь не уважают их профессию. Их дело окружающие не принимают всерьез.
Молодой врач СЭС – Ольга Доронина впервые в жизни докладывала на заседании горисполкома. О нарушении правил торговли продуктами. Вчерашняя студентка волновалась. Говорила с излишней горячностью.
Возможно, следовало объяснить и оратору и присутствующим, что практическое разрешение вопросов, поставленных в докладе, не такое уж простое дело. Но необходимое. За предостережениями врача стояли данные науки. И уж чего ни в коем случае делать не следовало – обрывать новичка, высмеивать его доводы и выдвигать доморощенную теорию: «Фрукты – продукт чистый. Их освещает солнце и омывает дождь».
Молодой врач Ольга Доронина получила несколько таких «уроков» и работает теперь в лаборатории.
Спрашиваю, почему так случилось, и серьезные люди серьезно говорят: «Плохой характер».
Пренебрежение к санитарным врачам и их науке в Энске чаще всего проявляется очень просто: им не возражают, их просто не слушают.
Главный врач призывала молодых не портить отношений, а «строптивые» новички то и дело говорили вслух о том, что их тревожит в работе на станции.
Машин не хватает, а те, что есть, используются плохо. Инфекционные больные добираются до больницы, кто как может. Хорошо еще, если пешком, а то и в городском автобусе, распространяя инфекцию. Очаги инфекции обрабатываются по старинке. Станция отстала и от требований науки, и от темпов роста города. Надо многое менять.
Руководители горздрава и города урезонивали молодых: «Гордиться должны, что работаете в таком городе, а вы все недовольны. Может, уйти хотите?»
Нет, они не хотели уйти! Они хотели гордиться и своим городом, и своей работой. Только гордость свою полагали в том, чтобы быть истинными врачами санитарной службы, а не казаться ими.
«Строптивцы» написали письмо в облздравотдел и Министерство здравоохранения. «Мы знали, что нам придется портить отношения с людьми, которые нарушают эпидемиологический режим… А нас учат не выносить сор из избы».
История эта поучительна.
От результатов первой встречи молодого специалиста с практикой зависит многое во всей его дальнейшей жизни и работе.
Приобщение к практике, сближение представлений, почерпнутых из учебников, с жизненной действительностью выглядит по-разному. Оно зависит от того, кто и как направляет этот процесс.
Одно дело научить молодого специалиста, как претворять в повседневную жизнь высокие принципы его специальности, другое – под флагом обучения жизни заставить его поступиться этими принципами. Подобное обкрадывание молодой души сопровождается обычно сентенциями вроде молодо-зелено, стерпится-слюбится, благо мещанская мудрость заготовила их с запасом на долгие годы.
В те дни, когда на молодых нажимали, когда им «дружески» советовали «переменить характер», «не выносить сор из избы», они сдавали экзамен. Экзамен на гражданскую принципиальность. И они его выдержали, оставшись при убеждении, что сор из избы надо выносить. Что их человеческий, профессиональный и гражданский долг совпадают. Чем принципиальнее будут молодые специалисты в любой области работы выполнять свой долг, тем больше пользы принесут тому городу, где работают, тем лучшими его патриотами станут.
