Откуда летит время
В мозаике неясных образов каждый видит что-то свое. И это «свое» — он сам.
Чем дольше живу, тем все больше убеждаюсь, что многие мысли и представления о жизни и людях, мысли умные и глубоко психологические или просто сиюминутные — но высказанные прямо, вдруг теряют едва ли не половину своего содержания. Но они же, изложенные иносказательно, так, чтобы у слушателя (читателя) оставался простор для мыслей своих, вдруг оказываются наполнены содержанием чуть ли не более глубоким, чем предполагал рассказчик.
Поэтому я люблю писать сказки. И в продолжение нашего разговора хочу предложить вам одну из них. Это едва ли не самая любимая моя сказка: потому что на вопрос, о чем она, читавшие всякий раз отвечают по-разному, иногда заставляя меня всерьез и надолго задуматься.
- О чем будет эта сказка для Вас, Читатель?
Итак…
===================
– Ваше Величество…
Королева-мать медленно отвернулась от окна, как бы не желая отрывать от него взгляд, и, наконец, посмотрела на говорящего.
— Да?
— Его Высочество вернулся.
— Хорошо. — королева вновь повернулась к окну. — Где он сейчас?
— Занимается с фехтовальщиком, что гостит в замке.
— Не с фехтовальщиком, а с учителем фехтования. — Королева говорила ровно, не повышая тона и не оборачиваясь. — С фехтовальщиками развлекаются, лоботрясничают, а у учителя учатся. Ты ведь не хочешь, чтобы про принца говорили, что он убивает время в развлечениях?
— Его Высочество занимается сейчас с учителем фехтования, — послушно исправился собеседник.
— Хорошо.
Повисла пауза, и тот, кто говорил с королевой, человек невысокого роста в придворной одежде и слегка сутулый от многолетней привычки кланяться, понял, что беседа окончена. Королева полностью погрузилась в созерцание вида за окном. Человек в придворной одежде давно уже не пытался понять, что такого видит в окне королева, что может занимать ее целыми днями. Он просто привык, что если нет никакой настоятельной государственной необходимости, ее величество целыми днями глядит в окно. Всегда в одно и то же: высокое стрельчатое окно в покоях бывшего короля — ее мужа. А государственная необходимость стараниями человека в придворной одежде случалась здесь не часто.
Шпага в руках юного принца мелькала быстро, точно, словом, правильно. Чувствовалась хорошая школа. О шпаге в руках его напарника этого сказать было нельзя. Сказать можно было другое: эта шпага летала легко и изящно, непредсказуемо и вдохновенно. Тут уже роль играла не школа, тут ощущалось мастерство. Ощущалось исподволь, на уровне внутреннего подрагивания тех струн или жилок, что неравнодушны в человеке ко встрече с чем-то необыкновенным, недоступным простому смертному. Впрочем, на этот раз исподволь ощущать было некому: никого в обеденной зале кроме принца и его соперника не было, так что никто не мог оценить ни сосредоточенную работу его высочества, ни легкую расслабленность и озорные блестки в глазах владельца изящной шпаги. Бой был очевидно не всамделишный, острия были заботливо укрыты пробковыми наконечниками, да и в движениях участников сквозило скорее стремление к созданию уникального и неповторимого рисунка, чем азарт разрушения. Вот принц поморщился: в стройных его движениях промелькнуло что-то неуверенное, что смазало всю картину. Принц взмахнул шпагой в салюте, отмечая окончание боя, поклонился и, сняв пробковый наконечник, аккуратно вложил шпагу в ножны, висевшие на стене обеденной залы. В зал тут же неслышно вошел человек в придворной одежде.
— Его высочеству будет угодно повидать ее величество? — спросил он, не подымая глаз.
— А где мама?
— Как обычно, Ваше высочество.
— Тогда попозже.
— Вам напомнить, Ваше высочество?
— Спасибо, не стоит.
Человек поклонился и вышел, чуть скрипнув дверью.
— А ты не очень любишь его, принц, — заметил второй фехтовальщик. — Кто это?
— Наш первый министр. Правду сказать, и единственный.
— А что, больше не нужно?
— Да нет, — принц пожал плечами, — ему всего заботы: управлять замком. Раньше их было больше, но когда умер старый король — это мой папа — мама всех поблагодарила и отпустила в город. А этот остался.
— Почему?
— Должен же кто-то остаться. Вот он и остался.
— А… — собеседник принца пожал плечами, — ну это конечно.
— Ты здесь не живешь, фехтовальщик, потому не очень понимаешь, да? — принц поднял глаза и серьезно посмотрел на того, кого назвал фехтовальщиком.
— Признаться, не очень.
— Ну, конечно, министры уходят в город — это тот, что внизу у реки — всем королевством управляет вместо короля один министр, наследник скачет верхом в одиночестве по окрестностям в поисках интересных людей — вроде тебя — а королева весь день смотрит в окно, тут что-то не так, верно?
— Не обязательно, — фехтовальщик улыбнулся, — жизнь очень разная. В моих краях одна — у вас другая.
— Это верно, — принц вздохнул. — Что ты знаешь о волшебниках?
– Они говорят о волшебниках, Ваше величество, — министр приблизился к неподвижно стоящей королеве.
— О волшебниках? Хорошо. Пусть говорят.
— Его высочество собирался зайти к Вам.
— Хорошо.
— Может быть, его высочеству не стоит уж очень интересоваться темой волшебников?
— Может быть.
— Ваше величество не хочет поговорить с сыном об этом?
— Я посмотрю.
– Понимаешь, волшебников в нашем краю немало. Вообще-то они есть почти в каждом городе, который не принадлежит стране магов.
— Стране магов?
— Ты и про это не знаешь. Страна магов лежит на востоке. Впрочем, это раньше так было. Теперь, кажется, она лежит почти везде вокруг.
— Они хорошо воюют?
— Нет, они вовсе не воюют. Города сами присоединяются к ним.
— Зачем?
— Так лучше. У магов все получается. У них всегда мир, а люди живут, как хотят. Ну и сыты, естественно.
— У вас тут, как я видел, дела идут не хуже.
— Так ведь и у нас тут тоже страна магов. Ну, не совсем еще, но по сути — так.
— “Так” — это как?
Принц нахмурился, подыскивая слова для объяснения, понятного чужеземцу.
— Вот живет себе город, управляет им король. Ну или герцог какой или князь — это неважно. Понятно?
Фехтовальщик улыбнулся добродушно, но немного насмешливо: “Понятно”.
— Ну вот, а потом в город приходит городской волшебник. И живет в городе, пока город не захочет войти в страну магов.
— А что король?
— Король обычно не против: он все равно остается королем. Его никто не трогает. Бывает, что король не желает видеть в своем городе волшебника, но, во-первых, волшебник приходит не к нему, а к горожанам, а во-вторых, кто же тронет волшебника!
— И что, ни один король не захотел схватить волшебника?
— Говорят, когда-то захотел.
— Ну и?
— Новый король оставил его в покое.
— Как же, города вот так просто, потому что волшебник попросил, присоединяются к магам?
— Не к магам, а к стране магов. Как стать магом у нас никто не знает.
— А что, кто-то хочет?
— Еще бы! Ну вот, города, конечно, присоединяются не просто так. Волшебники часто живут в городах десятки лет. В соседнем с нашим городе никто уже и не помнит, когда тамошний волшебник появился. Тут все просто: город присоединяется к стране магов, когда кто-то, любой человек, придет к волшебнику и попросит о чуде. Ну, желание загадает. Волшебник выполнит желание, и город станет городом страны магов.
— Ты хочешь сказать, что десятилетиями не находится никого, кто бы захотел попросить волшебника сделать ему чудо? Что, никому ничего не надо?
— Нет, дело не в этом. Конечно, желания у всех есть. Но никто не хочет, чтобы волшебник ушел. Подожди, дай объяснить. Когда волшебник исполнит желание, и город станет еще одним городом страны магов, волшебник покидает его. Навсегда. А людям жаль. Волшебник ведь не просто живет. Он все равно чудеса делает. Без просьбы. С ним и надежно, и весело. Да и маги город защищают если что.
— Даже если он не вошел в их страну?
— Понимаешь, по сути, как все уже поняли, город становится частью их страны, как только в нем появляется волшебник. Так что просьба о чуде — это формальность. А так… Они ведь ничего не просят. Ты входишь в страну магов — и ничего. Ты не платишь, ты не служишь, ты не воюешь, ты просто живешь своей жизнью, как раньше.
— А что меняется?
— Просто, ну, как объяснить, тебе как бы больше везет. То есть, знаешь же, бывает, делаешь что-нибудь, а ерунда какая-то мешает, или обстоятельства не так сложатся, или люди не так поймут, или еще что. А как волшебники появляются, так все то же, только все мелочи — за тебя. Людям нравится.
— Ага, а как чудо попросили, волшебник уходит, и вся эта красота заканчивается?
— Не заканчивается. Но волшебник уходит. А это жаль. Он ведь еще и человек, говорят, хороший. Добрый, что ли. Помогает, если видит, что надо кому-нибудь. Наш, по крайней мере такой. Люди говорят.
— Ты что ж, рядом живешь, а своего волшебника не видел?
— К нему не принято ходить. Скажешь ненароком в разговоре просьбу, не подумав. А он исполнит. И уйдет.
— Что же, ваш волшебник так и живет отшельником?
— Ну, не отшельником. Он ходит по городу, с ним все здороваются. Улыбаются. Помогают поднести с рынка что-нибудь, дорогу показывают. Просто трудно это — все время думать, что говоришь. Поэтому и стараются все обойтись без слов. А он понимает и не настаивает.
— А ты что же, ни разу ради интереса не ездил в город на него посмотреть?
— Ездил. С мамой, когда был маленький. Только он в плаще с капюшоном ходит. Его не особенно разглядишь.
— А ты сам, о чем бы ты попросил волшебника, если бы было можно?
Принц вздохнул и ответил после долгой паузы:
— Не знаю.
– Королева отвернулась от окна и подошла к вошедшему принцу.
— Сынок, как тебе твой новый учитель фехтования?
— Он интересный. Я ему много рассказывал про наш город.
— Что ты рассказывал? — Королева склонила голову с заинтересованной улыбкой.
— О волшебнике, откуда он и зачем.
— О волшебнике… Конечно, о волшебнике.
— Мама, ты не думай. Я помню, что волшебника просить нельзя. Я и не собирался. Я помню предсказание.
— Ты хочешь обойти предсказание, сын? — Королева смотрела на сына печально, и улыбки уже не было в ее глазах.
— Ну, не обойти, так хоть оттянуть.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему. Хотя…
— Ты так говоришь, как будто хочешь, чтобы предсказание сбылось.
— Какая разница, чего я хочу. Важнее, чего ты хочешь, сынок.
— Я пока не скажу.
— Конечно, не скажешь. Спокойной тебе ночи.
Министр подошел по своему обыкновению почти неслышно. Королева на сей раз не стояла у окна, а сидела в кресле, где разговаривала с принцем.
— Вы рассчитываете отменить пророчество, Ваше величество?
— Нет, — королева обернулась к нему. — Но хотя бы оттянуть.
— Ваше величество…
— Я знаю. Знаю, что пророчество не обманешь. Но я не знаю, что будет после. Я не знаю даже, нужно ли мне бояться пророчества или радоваться ему. Я знаю лишь, что сейчас мы живем неплохо. Может быть, немного одиноко, но неплохо. А что будет потом, когда пророчество исполнится — это мне не известно. Я не могу отменить пророчества, тут ты прав. Но я могу не хотеть его.
Королева встала и двинулась к окну. Тяжелое платье заструилось по полу, так что казалось, что королева проплывает от кресла к стене, разгоняя в стороны маленькие волны шелка и бархата. Сутулый министр торопливо отшагнул в сторону и тихо вышел. Королева осталась одна.
— Я могу не хотеть, — снова прошептала она, останавливаясь у окна. — Но, быть может, мне нужно именно хотеть?
И она обратила взгляд в окно, туда, где внизу, у подножия замка лежал, окруженный старой стеной, ее родной город. Там были люди, почти все, с кем прошла ее жизнь. И просто люди, которых она даже не знала, но которых не было в ее замке. Там, возможно, были друзья или даже подруги, там были рынок и площадь у ратуши, где заезжие комедианты давали представления, много чего было там, много чего такого, что в последние годы обходило стороной замок и устремлялось прямо туда, где жил теперь волшебник, и где не было ее, королевы и матери.
– Пойдем со мной, фехтовальщик.
— Куда? — разбуженный полусонный фехтовальщик смотрел на принца из полумрака балдахина несколько недоуменно.
— В город.
— Прямо сейчас?
— Ну, — принц выглядел уже немного смущенным, — утром. Или днем. Пойдем, я покажу тебе город.
— Ты выбрал самое подходящее время для того, чтобы предложить экскурсию, принц. — Фехтовальщик улыбался одними глазами, лицо у него было серьезное. — Почему бы тебе не сообщить мне об этом завтра, а?
— Пойдем мы завтра, — не сдавался принц, — но предупредить лучше сейчас. Мы пойдем пешком.
— Ну вот еще, — моментально проснулся фехтовальщик. — Верховую езду уже изобрели.
— Нет, — терпеливо пояснил принц, — мы пойдем пешком, чтобы нас не хватились.
— Мы что, бежим?
— Нет, нет. Просто мы хотим посмотреть на волшебника, а маме эта идея не нравится.
— А, — кивнул фехтовальщик, — этот ваш местный фольклор, понятно.
— Не знаю, что такое фольклор, — признался принц, но маму лучше не беспокоить.
— Она запретит ехать?
— Нет. Она даже не будет уговаривать остаться. Но беспокоиться она будет. А так мы, быть может, вернемся до того, как нас хватятся.
— Поэтому ты предлагаешь выйти теперь же.
— Ну… да.
— Ладно, спускайся к воротам. Я сейчас.
– Они идут в город, Ваше величество.
— Да.
– Пока принц с фехтовальщиком спускались по дороге из замка к городу, уже слегка рассвело. Солнце, конечно, еще не взошло, но лица стекающихся к городу окрестных торговцев уже можно было разглядеть, и цвета вполне различались. Принц одет был буднично, фехтовальщик и вовсе шел в своей дорожной одежде, так что излишнего внимания они не привлекли. Да и некому было обращать на них особенное внимание. Стражники у ворот больше заботились о том, чтобы произвести надлежащее впечатление на торговцев, а те, в свою очередь, пеклись о сохранности товара и о том, чтобы раньше других поспеть на рыночную площадь. В общей суете принц с фехтовальщиком прошли в городские ворота практически беспрепятственно, если не считать телег, лошадей, ослов, мулов и опять-таки торговцев, сцепившихся между собой: ослы и мулы — упряжью, а торговцы — просто так, на словах.
— Ну, и куда теперь? — поинтересовался фехтовальщик, когда они выбрались из привратной толпы.
Принц задумчиво огляделся по сторонам.
— Волшебник живет где-то у других ворот, на отшибе. Туда обычно мало кто ходит, я рассказывал почему. В общем, я туда тоже не ходил. Так что давай искать вместе.
— Ну да, это у тебя называется “показать город”.
Принц улыбнулся немного виновато и пожал плечами, но глаза его улыбались с хитринкой. Мол, ты ведь знал, что дело не в достопримечательностях.
— Ладно хоть насчет волшебника не провел, — усмехнулся фехтовальщик. — Или, — тут он настороженно посмотрел на принца, — здесь тоже что-то не так?
— Ну… — принц нагнул голову, так что взгляд его пришелся теперь как-то исподлобья, — да.
— Ага, — фехтовальщик посмотрел на принца внимательно. — И что именно?
— В общем, — принц посмотрел себе под ноги, потом выдохнул и расправил плечи, — в общем, было пророчество. Еще до моего рождения. О том, что волшебник уйдет из-за меня. Что однажды, когда я вырасту, я приду к нему и попрошу. Вот я и вырос.
— А кто напророчил?
— Не знаю. Может, сам волшебник, может другой волшебник, не наш, а может еще кто-нибудь. Только пророчества у нас обычно сбываются. Так что ты не сомневайся, пророчество настоящее, не сплетня какая-то.
— Да я не сомневаюсь, у вас тут всё… может быть. Поэтому и мама не хотела, чтобы ты ездил в город?
— Да. Она все говорила, что там есть слова “когда вырастет”. Ну и что, наверное, еще рано.
— Понятно. — фехтовальщик посмотрел на принца, как будто вновь знакомился: испытующе и как бы оценивая. — Что просить-то будешь?
— Ну, — принц нахмурился, — я пока не буду говорить, ладно? Вот волшебника найдем.
— Давай хоть спросим, где его искать.
— Может быть, лучше не надо?
— Почему?
— Это не очень принято.
