УПП

Цитата момента



Если хочешь завести друзей - заведи их подальше.
И.Сусанин

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



«– А-а-а! Нынче такие детки пошли, что лучше без них!» - Что скрывается за этой фразой? Действительная ли нелюбовь к детям и нежелание их иметь? Или ею прикрывается боль от собственной неполноценности, стремление оправдать себя в том, что они не смогли дать обществу новых членов?

Нефедова Нина Васильевна. «Дневник матери»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/d4330/
Мещера-2009

Глава 9. Зачем дети строят «штаб»

В глубине сада торчал неуклюжий двухэтажный сарай, и над крышей этого сарая развевался маленький красный флаг. Замшелая крыша сарая была в дырах, и из этих дыр тянулись поверху и исчезали в листве деревьев какие-то тонкие веревочные провода».

Так, поначалу издали и извне, начинает знакомиться читатель знаменитой книги Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» с сараем, где помещался «штаб» компании местных детей под предводительством тринадцатилетнего мальчика Тимура. Вскоре вместе с главной героиней, девочкой Женей, читатель получает возможность осмотреть это место изнутри. Женя обнаруживает, что на второй этаж сарая можно залезть, воспользовавшись длинной лестницей, спрятанной около сарая в зарослях крапивы.

«Этот чердак был обитаем. На стене висели мотки веревок, фонарь, два скрещенных сигнальных флага и карта поселка, вся исчерченная какими-то непонятными знаками. В углу лежала покрытая мешковиной охапка соломы. Тут же лежал перевернутый фанерный ящик. Возле дырявой замшелой крыши торчало большое, похожее на штурвальное, колесо. Над колесом висел самодельный телефон».

Хозяев на чердаке не было. А сам чердак показался девочке таким соблазнительно-интересным местом, что она, быстро освоившись, дала волю своей фантазии.

«И тогда Женя решила: пусть голуби будут чайками, этот старый сарай с его веревками, фонарями и флагами — большим кораблем. Она же сама будет капитаном».

Женина спокойная игра продолжалась недолго. Она и не предполагала, что, поворачивая штурвальное колесо, нечаянно передала по веревочным проводам сигнал общего сбора всем членам команды Тимура: в доме каждого из них зазвенели бронзовые колокольчики, привязанные к концам проводов.

Мальчишки примчались через несколько минут. Тут-то Женя наконец поняла, что попала в «штаб» мальчишеской ватаги. Так познакомилась она с Тимуром — самым старшим мальчиком, который был предводителем этой компании. Как выяснилось позже, членов команды Тимура объединяла не только дружба, но и общее дело: оказалось, что ребята тайком помогали жителям поселка, нуждавшимся в поддержке.

Судя по произведениям А. Гайдара, он прекрасно знал детскую традицию, понимал психологию ребенка и, кроме того, видимо, тосковал по

собственному детству. Оно было резко прервано Гражданской войной, а потому осталось незавершенным и, наверное, самым светлым периодом в жизни писателя — постоянным источником тем и образов его творчества.

Гайдару удалось уловить и очень точно воплотить в своих книгах о команде Тимура детские мечты об идеальной дворовой компании сверстников и ее активной, но потаенной жизни в пространстве мира взрослых, где у этой компании есть свое секретное место, тайное укрытие, которое среди детей часто носит название «штаб».

В этой главе мы познакомимся с разными типами «штабов» детей разного возраста, но разговор о них начнем с анализа устройства чердака сарая, который обустроили для себя герои гайдаровской повести. Он интересен для нас сейчас как идеальная модель детского «штаба».

Мы обнаруживаем, что это запущенное, заросшее крапивой место в глубине сада той дачи, которая стояла нежилой до тех пор, пока туда не приехала в середине лета Женя со старшей сестрой. Там стоит заброшенный сарай с дырявой замшелой крышей. В целом можно сказать, что это периферия мира взрослых, «бросовое» место, на которое взрослые не претендуют и там не появляются. Для детей же, наоборот, оно становится той экологической нишей, где они обустраивают свое гнездо.

Здесь надо отметить, что не только литературные персонажи 40-х годов, но и реальные современные дети обычно строят свои «штабы», «укрытия», «шалаши» в подобных местах на задворках взрослого мира: за гаражами, трансформаторными будками, сараями, в глухом тупике или углу двора, в кустах, на ветвистом дереве и т. д. То есть дети стараются максимально пространственно разъединиться с миром взрослых и организовать для себя особое место вне зоны их интересов и влияния.

Следующая особенность «штаба» Тимура заключается в том, что попасть в него непросто — надо знать, как это сделать. С виду сарай необитаем, внизу входа нет, окружен крапивой, где спрятана длинная старая лестница, которая поднимается с помощью веревки. Эти подробности усиливают впечатление того, что этот сарай относится уже к иному, заповедному, секретному миру, границу которого не сможет пересечь непосвященный, принадлежащий к миру обыденному. Важной деталью является и то, что «штаб» Тимура находится наверху, на чердаке сарая, т.е. поднят над обыденным миром. Психологическое значение этого факта мы обсудим позже, а сейчас отметим только, что современные городские дети часто строят свои «штабы» на деревьях у дорог или в зеленых дворах между домами. Типичные образцы таких построек можно увидеть на фотографиях, сделанных в двух совершенно непохожих и удаленных друг от друга регионах России: в разных районах Санкт-Петербурга и во Владикавказе.

Будучи олицетворением секретного мира детей, «штаб» Тимура не только находится в особой позиции по отношению к окружающему миру, но и снабжен собственной системой секретных коммуникаций.

Во-первых, это веревочные провода, которые тянутся от крыши сарая в дома всех членов команды Тимура: каждый поворот штурвального колеса на чердаке — это сигнал, который передается по проводам. У ребят есть набор комбинаций этих сигналов для кодирования разных сообщений.

Во-вторых, это самодельный телефон, который связывает «штаб» с дачей Тимура. Сначала девочка Женя подумала, что он игрушечный, но потом оказалось, что он звонит по-настоящему и по нему можно разговаривать.

В-третьих, это два сигнальных флага, при помощи которых сигнальщик может передавать сообщения с крыши сарая всем членам команды, находящимся вне дома.

В-четвертых, это условный знак — красная звезда. Она вышита на синей безрукавке Тимура. Ею помечены дома всех подопечных команды Тимура. Ее рисуют дети вместо подписи, обмениваясь посланиями.

Описание секретной системы коммуникаций Тимуровой команды сделано Гайдаром психологически точно — в этом он буквально воплотил детскую коллективную мечту о тайных языках и тайных способах связи.

Всякий взрослый, более или менее близко общающийся с детьми предподросткового возраста, может заметить их пристрастие к кодам, шифрам, тайным знакам и сигналам, секретным языкам как средствам общения. Интерес к таким вещам обычно появляется у детей после семи лет и расцветает, иногда становясь настоящей страстью, между восемью и одиннадцатью годами. В это время дети любят читать истории о всяких зашифрованных посланиях — и сами обмениваются подобными. Они срисовывают у приятелей «Азбуку пляшущих человечков», идея которой почерпнута из рассказа А. Конан-Дойля. Одноклассники обучают друг друга элементам азбуки глухонемых и с гордостью демонстрируют, как можно переговариваться без слов. Они пытаются запомнить азбуку Морзе и с живым вниманием слушают рассказ экскурсовода в музее о том, как перестукивались узники старинной тюрьмы. Они изобретают свои собственные шифры и даже пользуются тайными языками, на которых можно по-настоящему разговаривать. Секретные языки издавна существуют в детской традиции — они передаются от поколения к поколению детей как наследие детской субкультуры,

Первым и, по-видимому, до сих пор единственным исследователем этих языков был известный знаток и тонкий наблюдатель детского мира сибирский профессор-фольклорист Г. С. Виноградов, научная деятельность которого была прервана советской властью в начале 30-х годов. В 1926 году он опубликовал статью под названием «Детские тайные языки», где впервые описал разные их типы. Основой всех тайных языков русских детей

является их родной, русский. Он превращается в «тайный», т.е. непонятный для непосвященных людей, в результате довольно хитрых преобразований слов естественного языка, разные виды которых изучил Г. С. Виноградов. Например, как в 1910-20-е годы в Сибири, так и сейчас, в конце 90-х годов XX века, в Петербурге существует среди детей тайный язык, разговаривая на котором к каждому слогу каждого произносимого слова надо прибавлять один и тот же слог, например «пи». Если вы хотите сказать: «Мама пошла в магазин», то на этом тайном языке фраза будет звучать так: «Пима-пима пипопишла пив пимапигапизин».

Путем упорной тренировки и достаточной языковой практики можно навостриться достаточно быстро произносить и понимать простые фразы. При этом у окружающих будет полное впечатление, что вы говорите на абсолютно непонятном экзотическом языке. Естественно, что пользоваться языком на «пи» довольно трудно, хотя он еще из самых простых тайных языков. Ясно, что долго на нем не поговоришь. Но это не столь существенно. Для детей чрезвычайно важна сама идея того, что можно научиться разговаривать на языке, известном тебе, но непонятном для других, и что этим «другим» можно открыть тайну языка и таким образом приобщить к своему миру, а, можно отлучить их, оставив во тьме неведения.

Конечно, желание владеть тайными языками, шифрами и кодами возникает у ребенка предподросткового возраста далеко не случайно — оно знаменует собой появление у юной личности новых потребностей и новых возможностей их удовлетворения.

Если говорить о новых возможностях, то они прежде всего связаны с прогрессивной перестройкой детского интеллекта, которая происходит в возрасте около семи лет. Это одна из закономерных микрореволюций в системе детской логики, описанных знаменитым швейцарским психологом Жаном Пиаже. Мышление ребенка становится способным совершать новые виды логических операций. В контексте нашей темы важно отметить, что заметно улучшается умение вычленять отдельные элементы как структурные единицы целого.

Даже шестилетние дети сплошь и рядом не могут правильно использовать считалку, когда, встав в кружок, пытаются «посчитаться», чтобы таким образом справедливо распределить роли в будущей игре. У них на одного человека попадает слог, на другого — слово, а на третьего — целое словосочетание.

Семилетний школьник, наоборот, старается тщательно следить, чтобы на каждого участника попадало по одному слову из текста считалки — он это может сделать потому, что уже способен разделить непрерывность текста на отдельные и однородные единицы — слова. Школьное обучение, несомненно, тренирует эти способности. Ведь оно очень вербализовано и, прежде всего, заставляет ребенка активно работать с разными знаковыми системами в процессе освоения чтения, письма, цифр и математических знаков, умения понимать условные изображения на картинках и использовать большое количество правил перехода из одной системы в другую.

Естественно, что использование шифра или того же тайного языка на «пи» предъявляет еще более сложные требования к способности ребенка делить предложение на слова, а слова на слоги, да еще и осуществлять кодировку — перевод содержания из одной знаковой системы в другую.

Поэтому для младшего школьника владение кодами, шифрами, тайными языками является свидетельством его интеллектуальной компетентности, доказательством того, что он поднялся на более высокий уровень умственной зрелости по сравнению с младшими детьми.

Кстати, можно отметить и половые различия: мальчики больше любят коды и шифры, а девочки предпочитают тайные языки, которые они используют гораздо более ловко, чем мальчики, благо так называемая «вербальная беглость» у представительниц женского пола устойчиво выше. Говоря попросту — у девочек язык немного лучше подвешен, и они бойчее говорят.

Итак, мы видим, что дети младшего школьного возраста уже обладают интеллектуальными способностями, необходимыми для использования секретных кодов и тайных знаковых систем. Но мы еще не ответили на вопрос, откуда появляется у детей сама потребность в таком общении. Зачем им это?

Ответ коренится в том, какие задачи личностного развития решает ребенок младшего школьного — предподросткового возраста. Спросим себя сначала: зачем вообще нужен человеку тайный язык? Первый ответ, который приходит в голову, прост: чтобы не выпустить свои тайны за пределы круга посвященных. Для маленьких детей основными носителями тайн и секретов, а также обладателями секретных, т.е. непонятных, языков являются взрослые. Именно они говорят ребенку: «Отойди, это не для твоих ушей»; «Поди поиграй, это взрослый разговор». Именно взрослые начинают говорить намеками или переходить на иностранный язык, чтобы ребенок их не понял и не узнал их секретов. Быть взрослым — это значит быть непрозрачным для других людей, иметь право быть закрытым и сохранять внутри себя тайны своей жизни, доверяя их только некоторым.

Ребенок, наоборот, очень открыт, его внутренние состояния легко прочитываются взрослыми, поскольку на его физиономии обычно все написано и у него практически все можно выспросить. Недаром среди взрослых признаком инфантильности человека является его наивная готовность все рассказывать.

Личная тайна — это хранящееся в душе, невидимое и недоступное другому человеку содержание, оберегаемое хозяином. Другой человек никоим образом впрямую не может добраться до нее сам, если носитель тайны не захочет ею поделиться. Поэтому присутствие тайны внутри заметно усиливает переживание собственных границ, отдельности и противопоставленности его «Я» всему, что является «не-Я», — окружающему миру и другим людям.

«Я», обладающее тайной, не впускает тех, кто «не-Я», внутрь себя, не отдается им целиком, и они не могут познать и контролировать извне это «Я» полностью, несмотря на свою силу и влиятельность.

Появление личной тайны становится для ребенка важным моментом, который позволяет ему прочувствовать свое «Я» как ограниченное, выделенное из окружающего мира вместилище своей внутренней жизни, впрямую недоступное для других людей. Это открытие знаменует собой очередной этап взросления личности ребенка.

Ребенок по-детски непосредственно делает свои первые шаги в этом направлении, например в виде уже известных нам «сокровищниц», «секретов» и «тайников» (вспомним мальчишескую проблему: хочется сделать тайник, хотя туда еще нечего положить!).

Когда ребенку доверяют чью-то тайну, он тоже чувствует, что обладание секретной информацией делает его весомее и значительнее. Недаром дети часто хвастаются друг перед другом тем, что знают важные секреты.

Объединение на основе общей тайны является одним из важных психологических инструментов, который используют дети для сплочения своей группы, усиления чувства «Мы». (Этим же инструментом нередко пользуются и взрослые, когда пытаются создать общий фундамент во взаимоотношениях с ребенком: «Пусть это будет наш с тобой общий секрет!»)

Социализация «Я» отдельного ребенка идет параллельно проживанию детьми групповой идентичности через проработку идеи «Мы», которая происходит в процессе совместной групповой деятельности. Это общие дела: прогулки, игры, исследования окружающего мира, шалости, испытания храбрости и т. д. Для детей особенно важно почувствовать состояние общности «Мы» в ситуациях опасности и напряжения сил, когда требуется поддержка друг друга. Чувство детской групповой идентичности, а также переживание общей принадлежности к миру детей становится особо острым и значимым при столкновениях с миром взрослых.

Что новое привносит в этом плане секретный язык? Он является не только средством сохранения тайны, но и средством общения с избранными — группой приятелей-сверстников. Секретный язык позволяет прилюдно сообщать потаенную информацию посвященным лицам («нашим»), тем самым еще больше их объединяя, и одновременно сохранять ее недоступной для всех остальных (взрослых, младших). Таким образом, в открытом для всех пространстве внешних взаимодействий людей можно выстроить

собственное семиотическое пространство, обслуживаемое особой знаковой системой — тайным языком. Это все равно что в общем эфире создать собственный коридор — диапазон частот, недоступный для чьих-либо передатчиков и приемников, кроме тех, которые принадлежат «нашей компании».

Поразительным открытием для детей поначалу является то, что в общедоступном коммуникативном пространстве внешнего мира можно «выгородить» себе экологическую нишу, в которую не проникнет чужой. И это можно сделать на глазах у всех, демонстративно, при помощи секретной знаковой системы: кода, шифра, тайного языка. Поэтому простейшей формой секретного языка детей является «заумная речь», когда-то описанная Г, С. Виноградовым: «…в группе детей импровизируется непонятный для окружающих разговор, дразнящий страсть и вызывающий зависть непосвященных». По сути, это только имитация речи: дети лопочут придуманные на ходу «тарабарские» слова, не имеющие никакого смысла. Как справедливо отмечает Г. С. Виноградов, «от живой речи <…> только и остается, что звуки да утрированно выразительная интонация».

С психологической точки зрения, такая заумная речь, не наполненная смыслом, подобна тому же тайнику, содержимое которого еще не подготовлено, но ребенок уже проникся идеей того, что можно создавать собственные замкнутые секретные пространства и наполнять их тайным содержанием. Только тайник принадлежит лично ребенку, а тайный язык создает семиотическое пространство, общее для всех, кто отождествляется с «коллективным Я» детской группы, и отгораживающее тех, кто к ней не принадлежит. Таким образом детская компания становится тайным обществом, коммуникативно непроницаемым для посторонних.

Давайте теперь вернемся в «штаб» Тимура. Мы уже обнаружили там сразу несколько знаковых систем и тайных средств связи, при помощи которых члены команды Тимура передавали друг другу секретную информацию. Немудрено, что они так хорошо обеспечены средствами коммуникации — это уже большие дети: старшему, Тимуру, уже тринадцать лет, как и девочке Жене, которая становится его подругой и членом группы.

Поскольку команда Тимура не замкнута на самое себя — ее общественно-полезная деятельность распространяется на весь поселок, — соответственно, и секретные знаковые системы используются детьми не только для общения между собой, но охватывают все жизненное пространство поселка, которое является полем деятельности этой детской компании. Вспомним еще раз помеченные тайным знаком — красной звездой — калитки всех домов, находящихся под секретной опекой Тимуровой команды, и карту поселка, испещренную странными знаками, которая висела на чердаке сарая.

Тут будет уместно обратить внимание читателя на то, как дети в реальной жизни любят воспользоваться предоставившейся возможностью развесить на улицах или на дверях домов какие-нибудь объявления: о пропавшем животном, о детском концерте, поздравления к государственному празднику всем жителям микрорайона и т. п. Детям очень нравится, когда пространство окружающего мира отмечено необычными знаками их деятельного присутствия. В том же ключе можно говорить о детских граффити: рисунках, надписях, значках, которые делают дети на стенах домов, на заборах, на асфальте и т. д. — они тоже являются формой семиотического освоения пространства, которая, правда, выполняет еще несколько психологических функций.

Итак, «штаб» Тимура является секретным местом сбора детской компании, искусно спрятанным внутри пространства мира взрослых, и одновременно центром детского семиотического пространства, куда стягиваются все системы их секретных коммуникаций.

Если говорить о функциях этого «штаба» в жизни детской группы, то их две.

Во-первых, «штаб» является формой самоутверждения бытия детской компании: выделенным из внешней среды, обособленным, потаенным, ни для кого другого не доступным, секретным укрытием, особым самостоятельным миром, который является символическим эпицентром детской жизни.

Во-вторых, это наблюдательный пункт, возвышающийся над обыденной жизнью занятых своим делом взрослых людей. Отсюда дети могут незаметно наблюдать за всем, что творится вокруг, в большом мире, будучи сами никем не замечены. (Снаружи, над слуховым окном чердака Тимура, сидел на веревочных качелях мальчик-наблюдатель с театральным биноклем на шнурке вокруг шеи и сверху обозревал окрестности.)

Мы еще вернемся к обсуждению этих двух функций «штаба», когда будем изучать устройство аналогичных «штабов» современных российских детей. А сейчас настала пора завершить обсуждение чердака Тимура и его команды и ответить на вопрос, который, возможно, давно назрел у проницательного читателя: а правда ли все это, мог ли действительно существовать такой детский «штаб», или это только выдумка писателя А. Гайдара?

Любой здравомыслящий человек, знающий реалии советской жизни конца 30-х — начала 40-х годов, скажет: конечно нет! Не могло такого быть. В атмосфере патологической подозрительности, когда всюду мерещились шпионы и люди следили и доносили друг на друга, группу детей, которые занимаются непонятными делами, устроив себе секретное место встреч, разоблачили бы в один момент. Жестоко пострадали бы и дети, и их родители. Равно невозможно существование такого «штаба» с точки зрения физических законов материального мира. Взять, например, веревочные провода. Каким же образом можно их натянуть, чтобы они шли в дома всех участников группы, живущих в разных местах поселка, да еще чтобы бронзовые колокольчики на концах этих проводов в домах детей звенели при повороте штурвального колеса на чердаке. (Тут еще можно добавить — откуда взялись веревки, если в те времена кусок простой бельевой веревки был ценностью для любой хозяйки.) Или самодельный телефон, по которому можно было говорить, — как детям удалось его сделать? Ведь даже никаких материалов для этого достать было невозможно.

Все это так. «Штаб» Тимура действительно является мифом, только не в переносном, а в буквальном смысле слова. Идея этого «штаба», так же как и подробности его устройства, воплощает собой коллективную детскую мечту. Она никогда не может быть полностью материализована в реальном мире. Это детский идеал секретного пристанища, который только частично оказывается воплощенным в коллективных постройках реальных детей.

Каждый из «штабов», о которых пойдет речь дальше, в чем-то напоминает «штаб» Тимура. Гайдару удалось в художественном образе синтезировать все детские мечтания и технические фантазии на тему «штаба». В своем произведении Гайдар воссоздал детский коллективный миф. Он не соответствует правде бытовой жизни, но чрезвычайно точно отражает психологическую правду детского бытия.

Давайте познакомимся с тем, как устроены «штабы» современных детей. Материалом для нас послужат описания, сделанные в основном людьми студенческого возраста, детство которых пришлось на вторую половину 80-х годов XX века. Большей частью это жители городов и поселков Северо-Западного региона России.

«А вот какой штаб у нас был в семь-восемь лет. Во дворе стояли два огромных слона-горки высотой около трех метров. Мы выломали в брюхе у слона снизу доску и оборудовали внутри штаб. Там мы собирались, рассказывали страшные истории, анекдоты, играли в карты и наблюдали за всеми людьми через щелки между досками. Это было интересно, так как нас никто не мог видеть. Мы просиживали там часами. Народу туда набивалось много. Частенько мы подшучивали над малышами, которые хотели забраться на горку, а из нее вдруг доносились разные звуки» (Ирина).

«Штабом у нас были кусты, вернее коридоры в них, закрытые сверху ветками и полиэтиленовой пленкой. Кусты были довольно низкими. Нам пришлось натаскать туда чурбачков, оставшихся от распиленных бревен. Они служили скамейками. Штаб был и укрытием и местом выработки «военных планов». Взрослые о нем знали и постоянно выгоняли нас оттуда, но штаб воссоздавался снова» (Мария).

«Штабы и укрытия — это была какая-то мания. Зимой делали их из снега. Постоянно что-то достраивали. Там мы собирались после школы и обсуждали план захвата крепости противника (которой на самом деле не было!).

Лет в семь мы с соседкой построили дом-укрытие. Оно было из каких-то растений с длинными стеблями метра по два с половиной. Я до сих пор не знаю, что это были за растения и как они попали к нам. Длинными веревками мы переплетали высокие стебли с большими листьями и связывали их друг с другом. Получился дом, в который почти не пробивался свет. Было там уютно и тепло. Это место было «наше», и никто о нем не знал. Мы собирали ягоды, устраивали «званые обеды» и съедали все сами.

В 13 лет штаб был под лестницей в подъезде. Он был сделан из коробок, и у каждого там была своя комната, где была «библиотека», «телевизор», «оружие» и «план штаба». Это было место, где мы хранили свои тайны, место, которым мы дорожили. Целью штаба был сам штаб. Для чего мы его строили, мы не понимали» (Алексей).

«В четвертом классе (11 лет) у нас с ребятами-одноклассниками организовалась «тимуровская команда». В лесу рядом с линией железной дороги мы нашли яму — достаточно широкую и неглубокую. И занялись строительством: натащили палок, фанеры и построили крышу. Покупали потом батон и лимонад и сидели там. Было здорово оттого, что у нашей компании есть свое место.

Потом кто-то из ребят привел туда своих друзей. Я почувствовала, что меня, нашу идею предали. Думаю, что так чувствовали все, потому что после этого мы уже не ходили туда, и наша компания распалась» (Наташа).

«Участвовать в строительстве штаба хотели многие, но начинали его избранные — те, у кого был более высокий статус. Остальным приходилось строить свои «варианты» в более неудобных местах. Если откалывалась довольно сильная группа, то могла начаться борьба за то, у кого штаб лучше. В нашем сообществе штаб был альтернативой дому родителей. Мы старались наполнить его бытовыми предметами, даже посудой, и любили не только играть там, но и что-нибудь там есть, а иногда и спать.

В 9-11 лет в силу отсутствия детей в местности, где я жил, я строил себе убежище-штаб в одиночку» (Володя).

«Для штаба мы строили шалаши. Зимой — из выброшенных новогодних елок, летом — из коробок, веток, палок. Главное — присутствие тайны. Члены игры имели пароль, был сценарий игры, четко распределены роли, и всем придуманы имена. Как правило, наличествовали воображаемые противники. Например: мы — индейцы, они (случайные прохожие) — бледнолицые. Шалаш — это был наш собственный мир, противостоящий всему остальному» (Оля).

«Мы гуляли на территории большого двора, который хоть и не интересовал взрослых целиком, но был весь ими контролируем. В качестве «штаба» мы использовали развесистую яблоню — у каждого была своя ветка или развилка. Чем труднее туда было забираться, тем больше ценилось место и тем выше был статус его обладателя» (Анна).

Итак, детские «штабы» бывают разными. Например, по месту расположения.

Они могут быть погружены в землю, когда дети находят или выкапывают пещеру, землянку, яму.

Они могут находиться на земле: снежная крепость, шалаш, постройка из досок, фанеры, палок, веток, сена, картона, полиэтилена и т. п.

Они бывают и внутри помещений: в сарае, в подвале, на чердаке, под лестницей и т. п.



Страница сформирована за 0.86 сек
SQL запросов: 169