Анатолий Гармаев
Самоутверждение в семье может проявляться в самых разных мелочах, но оно всегда рождается стремлением добиться превосходства над другим, а через это нередко заслужить его признание. Особенно ярко проявляется оно в те моменты, когда кому-то из супругов удается убедить другого или привести его в замешательство. Наступает минутная пауза, в течение которой второй усваивает услышанное, а первый наслаждается произведенным действием. Затем, как ни в чем ни бывало, он возобновляет разговор, в котором присутствует нечто похожее на душевную расположенность к ближнему — большая раскованность, душевная удовлетворенность собою от только что пережитого успеха.
При этом тайная, иногда от избытка едва скрываемая радость за себя — характерная особенность, в которой в словоохотливой расположенности к ближнему на деле скрывается движение самоутверждения. Эта радость может возникнуть от удачной шутки или насмешки над другим, которые приводят его в смущение, и от издевательств над другим, когда последний не находит в себе сил ответить тем же.
Действие негласного закона семейной тайны — не выносить сор из избы — сильно ослабляет в этих случаях контролирующую и сдерживающую роль внешнего мира. В то же время резко обостряется стремление и в своей семье завоевать признание. Поэтому грань между скрытым желанием признания и открытым проявлением личного эгоизма становится в семье очень тонкой. Существует очень много личностных проявлений человеческого характера. Но даже там, где один из супругов занимает высокое общественное положение, а по характеру является любящим семьянином, даже и в нем борются два начала: общественная высота и отсюда чувство собственной значимости, с одной стороны, с другой — душевная расположенность к домашним и отсюда непритязательность и простота. Что уж говорить о характерах, где такой расположенности к домашним мало или ее совсем нет. В таких случаях готовность самоутверждения перейти из одного состояния в другое, из скрытого в открытое проявляется здесь сильно, как нигде, сильно. Этим объясняются частые ссоры, недовольства и взаимные претензии, возникающие между супругами. Действительное и полное отложение самоутверждения способна совершить только любовь. Утверждение другого несовместимо с утверждением себя. Поэтому там, где присутствует первое, нет места второму.
Древние говорят: путь к любви непрост. Может быть, они имеют в виду под этим, что человеку нужно пройти через все виды самоутверждения, чтобы навсегда изжить в себе эгоистические мотивы? А может быть, они говорят о трудности движения к любви и о легкости движений самоутверждения?
Нередко с успехом в семье, в группе и социальном окружении приходит к человеку самоуверенность. Последнее, соединенное с невежеством, рождает спесь, в соединении с положением в обществе взращивает высокомерие и чванливость, в соединении с поверхностными знаниями или малым опытом жизни дает легкомыслие, в соединении с образованностью проявляет завышенное самомнение….
Если в группе и в социальном окружении человек пользуется успехом, а в семье становится источником ссор, он будет бежать отсюда, не находя здесь удовлетворения в потребности быть столь же обласканным и вознесенным, как в кругу знакомых, друзей и товарищей. Тогда каждое возвращение в группу и в социальное окружение, служебное или церковное, будет восприниматься им как отдушина. Но самоутвержденное состояние, подогреваемое будто бы чувством невезения в супружестве, через это будет только закрепляться. Таким образом, неудовлетворенность в одном с удвоенной силой будет возмещаться в другом.
Подобное же происходит там, где стремление утвердиться в группе и социальном окружении не реализуется. Все неудачи вне семьи оборачиваются тогда удвоенным самоутверждением в ней. Душевное невежество или отсутствие духовной культуры рождает в таком случае цепь бесчинств, которые устраиваются дома, приводя в страх и трепет всех родных и близких. Внешняя образованность в этих ситуациях не помогает. Напротив, она лишь развивает требование и приводит к утонченной язвительности отношений. Заметим к слову, что внешняя образованность, являясь результатом рассудочной деятельности человека, будит в нем готовность увлекаться идеями. Возникают идеи перестройки своей квартиры, воспитания детей, совершенствования своего организма и организма своих домашних и т.д. При этом позиции близких людей в расчет не принимаются. Удобно им или нет, согласны они или не согласны, тепло им с ним, увлеченным, или холодно — это его не беспокоит. В состоянии увлеченности он не способен это услышать в других. Тем более, он не готов к тому, чтобы увидеть в себе самоутверждение.
— О каком утверждении себя — говорит он — может идти речь, если я ради детей занят их воспитанием по новейшим методикам, ради удобства семьи преобразую квартиру?
Увы, показать ему, что удобства приходят не через удобные вещи, а через теплые, душевные отношения к близким, будет невероятно трудно. Пройдет немало времени, прежде чем придет понимание, что при любящем отношении, самые суровые квартирные условия, самое скудное жизнеобеспечение будут в десятки раз более удобными и уютными, чем жизнь во дворце с полным удовлетворением всех вещевых и пищевых потребностей, но без любви друг к другу.
Нередко в семье соединяются люди из разных по содержанию групп, из разного социального окружения, разных сословий. В этом случае групповые и социальные ценности вступают в противоречивые отношения через своих носителей — супругов. Разница в содержании дает материал для взаимодействия, а самоутверждающееся начало в каждом из них рождает атмосферу противостояния. Угар низведения может приводить к сильной конфронтации, при которой супруги начинают подтягивать к себе дополнительные силы, каждый со своей стороны: своих родителей, церковных знакомых, друзей и товарищей, наконец, детей. Желание убедить всех в собственной правоте трансформируется в стремление настоять на своем во что бы то ни стало, доказать и победить. Самоутверждение в семье превращается в основную доминанту сознания и начинает определять самоутверждение и в ближайшем окружении. Попадая в круг родных, друзей и знакомых, человек говорит о том, что стало причиной раздора в семье. Везде и всюду — в мимолетных разговорах, в длительных беседах, в книгах он ищет одно: подтверждение правильности своих позиций. Происходит это неосознанно: лишь вспыхивает особое возбуждение каждый раз, когда чей-то взгляд совпадает с его собственным.
— Как точно вы сказали. Именно об этом я твержу уже целый месяц своей половине, а все без толку.
Так со стороны группового самоутверждения начинает работать механизм тонкого подкрепления самоутверждения в семье. При этом сами люди, составляющие тот или иной круг общения, могут и не подозревать какую роль играет каждое их слово, сказанное в присутствии супруга, ищущего в себе участия.
А последний, благодарный людям, или больше предвкушающий победу, возвращается в семью. Чувство собственной правоты, включенное в движение самоутверждения, рождает требование — другой должен принять "истинную" позицию. Это чувство "должен" настолько явственно, что затмевает собою все остальные чувства. Человек уже видит в другом только одно — неправильность позиции. В каждом слове, действии, поступке ему теперь чудится настойчивое упрямство другого, бестолковость другого, непонятливость, неумение и неготовность слышать, нежелание слышать, гордость, пренебрежительное отношение, бесчувственность к страданиям, наконец, нелюбовь. Появляется чувство досады, раздражения, оно сменяется гневом, затем тоской и отчаянием.
— Ничего у нас не выйдет. Он бессердечен и глух.
Все это вместе взятое в крайней своей форме однажды может привести к чувству опустошения. Тогда уже все равно, будет семья или не будет. Есть или нет ее сейчас.
— Я устала (я устал)…
Нет веры, нет потребности в покаянии, потухла молитва.
В борьбе, требовании, в стремлении самоутвердиться трудно предположить другой финал. В противостоянии силы противников иссякают. В стремлении настоять на своем, человек жаждет внести в другого свои, "правильные" представления о жизни. Отсюда все действия его носят характер давления и насилия над другим. Он убеждает, вместо того, чтобы звать; он требует, вместо того, чтобы помогать; он нервничает, вместо того, чтобы заражать своей устремленностью; он раздражается и не знает, что другого можно любить; он утверждает себя и не знает, что можно утверждать другого; он заставляет другого поступать, как нужно и не знает, что можно с ним идти рядом. Не вносить в него свои представления, а идти, взявшись за руки.
В противостоянии противостоящий не подозревает о смирении, в терпении он немощен, в жизненных трудностях не имеет упования на Бога, верует лишь настолько, чтобы понять, что делает что-то не то, но сил остановиться уже не имеет, Промысла Божия он не только не чувствует, но и не помнит даже, что такой вообще существует. Он потом пойдет каяться, он потом будет сокрушаться и молиться, он даже повернется к примирению. Но все это будет потом. А сейчас… в нем неуправляемо живет самоутверждение.
Отношения к вещам, к книгам, к искусству, к Церкви, к церковному воспитанию детей — все может лечь на ниву самоутверждения, питать самоутверждение и питаться от него. Стремление к удовлетворению своих потребностей обычно рождает активное сопоставление себя с другими — а как они удовлетворяют собственное самоутверждение? Стоит другому начать рассказ о новом приобретении, как несколько человек непременно откликнутся на его слова.
Меня данная покупка — что-то новое из посуды — может не волновать, и потому, сидя на работе, я пропускаю мимо ушей известие о ней. Но, спустя некоторое время, начинаю чувствовать внутренний интерес к увлеченному общению сотрудников. Не тема разговора привлекает, а увлеченность, с которой люди участвуют в нем. Я подхожу, слушаю и незаметно для самого себя включаюсь. Бросаю фразу, на нее отреагировали, я говорю еще. Теперь я уже не просто слушаю и не просто говорю. Я делаю это во имя собственного положения в группе. Я тоже что-то знаю и не лыком шит! Ухожу от группы с каким-то странным отношением к предмету разговора. К новой посуде я все еще равнодушен, но внутренняя удовлетворенность от разговора сделала мое отношение к ней теплым и принимающим. Так самоутверждение в группе сеет зерна новых ценностей, которые в последующем, набирая силу вытесняют предыдущие.
С какого-то времени разговоры о посуде, мебельном гарнитуре или машине рождают во мне поступки. Я захожу в магазин и, предвкушая приобретение, начинаю смотреть. Нет, намерения купить у меня нет. Просто приятно походить вдоль прилавков, посмотреть, помечтать…
Посещение магазинов дает повод для новых тем общения в семье и группе. Теперь нередко тема для разговора исходит от меня. Стремление завоевать внимание людей рождает эмоциональное, интонационное и содержательное насыщение моего рассказа. Неловко, если я начну и буду прерван своим собеседником, высказывающимся по другой теме. Поэтому я начинаю уж наверняка. К следующему этапу — острому желанию приобрести вещи — я подойду уже быстрее. С этого времени внутренняя жизнь семьи начинает преобразовываться. Будущая покупка концентрирует вокруг себя значительные силы: физические — требуется дополнительное напряжение, чтобы скопить деньги, душевные — тепло и внимание всех членов семьи все больше смещаются от людей к вещи, духовные — смысл жизни на данный промежуток времени мы все отчетливее начинаем видеть в будущем приобретении. То, что было самоутверждением в группе, в храме, на работе, незаметно становится самоутверждением в семье.
Наконец, вещь куплена. Наступает последний, самый яркий этап — демонстрация покупки родным, друзьям, знакомым. С этим этапом связано самое глубокое чувство удовлетворения. Теплом и лаской отзывается каждый комплимент. Интересно: гости хвалят вещь, а во мне разливается довольство собой, словно это я такой фарфоровый или я так тонко отделан и так отполирован, или сам я и есть новая иномарка.
Процедура демонстрации есть по глубокой сути своей групповое самоутверждение, есть реализация уз мира сего. Круг замкнулся. То, что вышло из группы, затем пришло в семью, теперь вернулось обратно. Если раньше меня заманивала в группу увлеченность от общения людей друг с другом, то теперь уже я сам стал увлекающим центром, задающим главное содержание общения. А кто-то из слушателей будет только подступать к первому этапу круга, уже пройденного мною. Так рождается другой круг — круг вовлечений. Все новые люди принимают групповые ценности и становятся их активными носителями.
При этом активно развиваются сами ценности. Каждая семья вносит свои изменения, свойственные индивидуальности супругов. Меняется качественная и количественная их оценка. А каждое индивидуальное изменение, идущее со стороны одной семьи, в атмосфере со-отношения несет свой вклад в развитие этой потребности в других семьях.
— Ивановы купили ковер за три тысячи, а наш — за две. Надо бы его продать, а новый купить.
Есть еще одна тонкость, которая играет немаловажную роль в формировании ценностей. Материальный достаток каждой семьи из года в год растет. А размеры домашнего хозяйства сейчас таковы, что с ним вполне справляются сами члены семьи. В результате отношения между семьями и между людьми складываются не в сфере деятельной помощи друг другу, а в сфере общения. Беседы, разговоры, встречи до службы, после службы, в алтаре или на клиросе, иногда и во время службы, поглощая основное время, становятся главным инструментом формирования человеческих потребностей. Тогда свою роковую роль начинает играть самоутверждение. Оно требует немедленного достижения результата — успеха в группе, поэтому сжимает сроки. Поиск смещается в сторону ценностей, достижимых в короткое время. Живое, непосредственное общение друг с другом вымещается телефоном, интернетом, электронной почтой, обучение языку видится непременно во сне, с магнитофоном или иным ускоренным методом, отношение к человеку вытесняется отношением к его одежде, его зарплате, положению в обществе, церковной иерархии. Начинает расти ценность знакомств, связей, позволяющих в несколько крат ускорить достижение индивидуальных целей, появляется терпимость к нечестным способам обретения материальных ценностей, ибо в тайне приходит искушение самому воспользоваться тем же — ложью, махинацией, воровством даже и в церковной кассе, подлогом, пускаются в ход способы жизни, бытовавшие в доцерковный период – наговорить на друга, подставить, исказить ситуацию, выставить в невыгодном свете, собрать какую-нибудь комиссию, организовать какую-либо компанию, пустить слух и прочее.
Чего только не придумает человеческая подлость ради собственного успеха в жизни! Эти проявления человеческой натуры могут соседствовать сознаваемо или неосознанно с вполне активной внешне-церковной жизнью и с церковным служением. Больше того, они могут укореняться и закрепляться с годами церковной жизни, особенно после пяти-семи лет пребывания в Церкви, с наступлением привыкания к церковной жизни. Особенно там, где внутренние смыслы воцерковления в свое время не распознались и не утвердились.
Во всех таких случаях ценности человеческие постепенно вытесняются ценностями внешними, формальными, ценности духовные замещаются материальными. И конца этому процессу в границах данного круга отношений нет.
Во всем этом самой грустной, пожалуй, трансформацией является изменение отношения к самому человеку. Начинают цениться предприимчивость и рационализм, общительность вымещает добродетели или необязательно сопровождается ими, талантливость в производстве, в науке, технике, церковном искусстве, в способностях совершать Богослужение (красиво, чинно, ярко) поднимается выше ценностей душевных — чуткости, сердечности, внимания другому. Эрудированность, образованность ценится больше, чем постоянная забота о другом. Незаметно при определении своего отношения к другому, человеческие качества начинают игнорироваться, опускаются, не берутся в расчет. Необходимость этих качеств предполагается, но не становится определяющей. Личные качества, ловкость в обхождении, умение достигать быстрых и значительных результатов и через это резко увеличивать число людей признающих, аплодирующих успеху — все это выдвигается в сознании человека на первый план и формирует его жизненную позицию.
Совсем другое проявляется в условиях, трудных для жизни — в экспедиции, в армейских ситуациях, в необжитых местах. Словесное общение здесь уходит на задний план. Центральным способом, определяющим человеческие отношения, становится деятельное взаимообращение. Тогда многие ценности цивилизованного мира отслаиваются, как сухая кора, и на первое место выступают взаимоподдержка и забота о другом. Может быть, поэтому в стремлении обрести настоящих друзей люди устремляются в горы, в тайгу, в пустыню и в море. Здесь, как нигде более, проверяются человеческие качества.
Но не менее ярко проявляется человек в Церкви и в своей семье. Люди нецерковные и живущие по соседству могут не знать об этом, но сами церковные работники и супруги хорошо это знают. Проходит время и они оказываются в ситуации выбора. От того, примут ли они Церковь и семью как инструмент для становления в себе человеческого, зависит, смогут ли противостоять обесценивающему действию самоутверждения, сохранят ли в себе силы и устремление идти в вере и любви.
Увы, поставленные самой жизнью в эту ситуацию выбора, супруги нередко оказываются неспособными выбрать подлинное добро. Возникают "ножницы". С одной стороны, групповое самоутверждение заставляет их идти по пути возвышения материальных ценностей над духовными, показывать и утверждать перед другими собственное благополучие, а с другой — с каждым годом они все острее чувствуют человеческое падение друг друга, не всегда сознавая это, больше томясь в отчаянии, тоске и душевной скуке. Кто-то склоняется к жесткому решению — развестись. Кто-то продолжает тянуть свою лямку, кляня судьбу. А кто-то, махнув на все рукой, приходит к опустошающему состоянию равнодушия.
Наконец, социальное, в том числе церковное самоутверждение. Оно отличается существенной особенностью. Любая деятельность человека, руководимого таким самоутверждением, превращается им в средство достижения успеха для себя. В силу этого, что бы человек ни делал с позиции самоутверждения, все тщетно, ибо отрывается от главного Смысла и наполняется смыслом формальным. Мебель изготавливается уже не для людей, а для получения зарплаты. Станки производятся не в помощь людям, а чтобы показать себя перед мастером, ремонт делается не для удобства людей, а для собственной выгоды. В службах главным становится не Бог, а человеческое восхищение, собственная слава, продвижения по иерархии. Поэтому в присутствии сана или чина повыше служба совершается особо торжественно, а если нет никого важного, то и служится кое-как. Поэтому там, где свои цели могут быть достигнуты без высокого качества работы, где удается проскочить, провести вокруг пальца, там человек не заботится о том, как будут жить в построенном им доме, как будут пользоваться сделанной им вещью. Сдал потребителю и с плеч долой. О людях душа болеть не будет, потому что занята заботой о себе.
Социальное самоутверждение, занимая активную позицию, превращается в карьеризм, достигая заветного положения, оно окружает себя "своими" людьми, которые предано поддерживают положительное мнение о нем. Ради быстрого успеха в обществе и в церковном сообществе оно гонится за внешними эффектами, уходит от сути, требующей длительного осмысления, склонно к скороспелым решениям и авральным штурмам. Формальное отношение к делу становится его главной характеристикой.
Социальное самоутверждение вне группового существовать не может. Тонкий механизм взаимодействий связывает их между собой. Социальное соотношение охватывает много большее число людей, чем групповое, и поэтому доминирует над человеком, регулируя его поведение в обществе и в церкви.
Вот входит в автобус группа молодежи. На всю громкость включен магнитофон, громкий хохот, вызывающие вольности в речи – все наполнено активным низведением присутствующих пассажиров. Редко кто из них в одиночку будут вести себя так же. Здесь же присутствие группы придает уверенность. Чтобы не потерять себя в ее глазах, не спасовать перед пассажирами, каждый из них, соревнуясь друг с другом, с особенной активностью проявляет свою «смелость» — пренебрегающее отношение к людям.
Так, подкрепленный успехом в своей группе, человек может активно войти в общество, задавая в нем не свойственный обществу тон и несвойственное ему содержание. Каждый такой выход, будь то из семьи в группу или из группы в социальное окружение, церковное или нецерковное, всегда связан с активизацией индивидуального самоутверждения, которая пользуется поддержкой группы, семьи или социального окружения ради обеспечения собственных интересов. В чрезвычайных для него ситуациях оно способно пойти против ценностей и семьи, и группы, и окружения в целом, отстаивая себя и слепо отдаваясь яростной вспышке самосохранения. Это и есть состояние наглости, хамства, открытого пренебрежения мнением окружающих и давлением на них, умение пристраиваться к вышестоящим чинам, или делаться, например, правой рукой влиятельных людей.
В подобном же пренебрежении к другим, подкрепленном в групповой поддержке, в семейственности или окружении себя зависимыми людьми многие ищут для себя силы, когда выходят в общество, церковное или нецерковное, со стремлением утвердиться в нем. Нечестные приемы, явное или открытое низведение по отношению ко всем возможным и предполагаемым конкурентам — все пускается в ход. Человек при этом может и не сознавать всей безнравственности своего поведения. А в ряде случаев его действия могут оказаться даже разрешенными неформальными общественными и установившимися в обществе или в церкви негласными нормами, которые бесшумно, но очень действенно утверждаются в его рабочем и служебном окружении. Такой девальвации общественных и церковных ценностей в больших коллективах и собраниях верующих способствует активная позиция отдельных групп людей, внедряющих свою норму и ценности в социальное окружение.
Объединение в группы происходит по сходству интересов. Быстрее всего и обычно с немалым шумом находят друг друга люди с выраженным индивидуальным самоутверждением. Групповая поддержка, с одной стороны, резко усиливает позиции каждого из них, придавая уверенность и энергию давления, а с другой — закрепляет ведущее положение самой вновь формирующейся группы. Если высказанные вслух нормы и ценности самоутверждения не получают немедленного отпора, они становятся неформальными нормами и ценности всего коллектива или всего собрания верующих, боязливых или осторожных, согласных с крикливым меньшинством.
Так изнутри, при молчаливой пассивности большинства, производится в коллективе и церковном собрании подмена одних ценностей другими, одного духа другим духом. В случае активности людей, занятых утверждением себя, ценности с годами неизбежно будут замещаться все более бездуховными, т.е. внешне благородными, добродетельными или церковными при внутреннем отсутствии благородного, добродетельного или же церковного духа. Эта девальвация ценностей, в свою очередь, будет стимулировать более уверенные действия группового или индивидуального самоутверждения. В результате, при формальном следовании общепринятым представлениям о нравственности в коллективе и в церковном собрании может утверждаться безнравственная и бездуховная атмосфера конкуренции и борьбы.
Самоутверждение – это необязательно шум, напор, крикливость, хамство или наглость. Самоутверждение, в зависимости от характера человека и силы его духа, может быть и тихим, незаметным для других. Оно может принимать форму самосохранения. В этом случае человек остается при своих ценностях и взглядах, ничем себя не проявляя. Таким он будет в общественном и церковном собрании. В группе близких ему людей он будет посмелее и уже не всегда отсидится молча, где-то и скажет свое, а где-то начнет и настаивать. В семье же такой человек может вести себя по-разному. Один так же, как и в обществе, тихо будет делать свое. Возможно, и выслушает, а то и согласится с доводами другого, но приступит к делу и сделает все равно по-своему. Другой, напротив, насколько он тих за порогом дома, настолько же он громок, настойчив и непреклонен в своей семье: всегда настоит на своем. Тем или иным способом, но добьется, чтобы все было по нему. Третий занимает середину между первым и вторым, и поэтому утверждает свое мягко, уговорами, лаской, пользуясь слабыми свойствами характера другого, так что последний и не придает значения этим способам обхождения с ним самоутверждающегося супруга.
Так обстоит дело там, где сознательно или бессознательно человек живет самоутверждением.
Что же происходит в семье, где супруги стоят перед задачей следовать Христу и обрести смыслы церковной семьи?
Через множество ситуаций, возникающих в семье и за ее пределами, происходит перестройка сознания и освобождение от эгоистических мотивов своего отношения к другому. Преображается человек. Утверждение себя сменяется утверждением другого. Самолюбие отлагается, преодолевается ради любви к ближнему.
Вместо стремления любой ценой достигнуть результата, добиться успеха среди людей и превосходства над своей “половиной“, появляется стремление услышать, понять другого. Если в первом случае человек занят поиском способов утверждения себя, то во втором он всем собою устремляется к другому. Стремление услышать, понять — это огромный труд души. Одно – души маловерующей или в отношениях с ближними неверующей, забывающей о Боге, непамятующей о Нем. И другое – души верующей, когда человек смиренного сердца в обращении с ближними ищет в себе благодатного присутствия Бога, ибо без Него не может сделать ничего достойного Бога, угодного Ему. Не сразу человек это обретает. И потому, совершаемый годами, это будет труд, направленный на изменение и созидание себя. Потому что вне такого умения души понять, уразуметь другого невозможно. Понять, значит, самому стать на позицию другого. В бескорыстной самоотдаче другому ради заповедей Божиих и происходит интенсивное изменение человека. В этой инверсии устремленности заключается центральная тайна человеческого общения.
Не в утверждении себя, не в работе над собою ради совершенствования только себя лежит начало действительного становления в себе человеческого, а в отданности другому, сердечной заботе о нем, в стремлении понять его нужды, его заботы, его состояние, настроение, в готовности прийти в любую минуту на помощь с утешительным словом или поступком.
Тогда общение становится по-настоящему открытым. Вместе с ним уходит в небытие стремление завоевать собеседника. Впервые появляется простота отношений, свободная от какой бы то ни было игры, натянутости, обидчивости или высокомерия. Скромность – это свойство простоты, освобожденность от стремления выпятить себя.
Удивительно, что при этом человек не становится скучным. Напротив, он впервые обретает неизвестную ранее свободу в общении, раскрепощение добродетельных сил своей души, позволяющее ему задавать атмосферу в группе, быть над ситуацией, владеть ею и поэтому вести за собой людей.
Рядом с таким человеком становится легко и просто. Как-то само собой снимаются внутренние зажимы, комплексы неполноценности, обретается спокойная и ровная уверенность в себе, в своих силах, в своих возможностях и рождается глубокая вера в человека, умеющего с такой щедростью дарить тепло своей души людям.
Каждый, кто был в состоянии влюбленности, знает, каким окрыляющим действием оно обладает. Состояние любви во много крат сильнее. Человеку не нужно готовиться к встрече с другим, не нужно напрягаться, чтобы завязать разговор, не нужно искать чем помочь ему. Нужные настроение, слова и действия приходят сами. Не отдавая себе отчета, не заставляя себя увидеть заботы другого, он видит их, потому что в любви он весь устремлен к другому. Оставаться на месте и одновременно смотреть на мир с позиции другого — это и значит, быть в постоянной готовности в трудной ситуации стать рядом.
Обретая чуткость сердца в семье, появляясь среди друзей, знакомых и сотрудников по работе, человек не может закрыться. Здесь он так же внимателен, так же заботлив. С годами сердечность становится его устойчивым свойством. Каждое слово, каждое действие она подчиняет своей логике. Бережность к другому становится ее центральным проявлением.
Открытое сердце очень чутко улавливает каждое безнравственное движение в людях, каждое стремление к низведению другого. Хорошо владея ситуацией, всегда оставаясь вне ее, оно способно активно вмешиваться, твердо и спокойно противостоять любому проявлению зла. Даже если самоутверждение другого откликается агрессивностью, гневом, открытое сердце наполняется состраданием к нему.
Мы часто бываем свидетелями мужественных поступков и удивляемся, откуда человек черпает силы. А источник один — бескорыстная преданность людям. Не стремление утвердиться бросает его в огонь — вытаскивать детей, в воду — спасать тонущего, на крик о помощи, чтобы оградить от нападения. Служение людям — так, пожалуй, можно точно и кратко охарактеризовать это состояние души и духа.
Приступая к делу, такой человек устремлен прежде всего к людям, для которых он выполняет выпавшую на его долю работу. В нем нет места халтуре, нечестности. Бескорыстная преданность делу — вот единственная характеристика его отношения.
Он свободен от карьеризма, но там, где по его заслугам поручают ему высокую должность, он исполняет ее с той же правдивостью, с какой относится к любому порученному или выбранному делу.
Любовь и самоутверждение несовместимы. Путь от самоутверждения к чистоте любви и есть человеческая жизнь. В этом движении ее первейшее назначение и главный ее смысл.
В постепенном воцерковлении, совершающемся для обоих супругов многими годами, происходит очищение их любви от страсти, чувственности, себялюбия и обращение ее в любовь, даруемую действием в них Духа Божия.
В первые десять и даже двадцать лет супружеской жизни, любовь их неизбежно носит в той или иной степени характер самоутверждения, потому что даже вера у человека, вступающего в церковную жизнь, поначалу нередко носит самоугодный характер. Нередко поначалу он верует в Бога еще не ради Бога, а ради себя, ради своих земных удобств и устроений, земных чаяний и привязанностей. Он не сразу приходит к естественным потребностям своей земной жизни, которые всегда просты, не скоро приходит к внутренней свободе от земных условий и предметов. И потому не скоро научится жить, следуя воле Божией, а не своей, не скоро начинает распознавать в любых событиях своей жизни премудрый Промысл Божий, а, научившись распознавать, не скоро обретает умение всегда следовать Ему. Поэтому недаром в народе различают серебряную и золотую свадьбу. Это не только достижения супружеского возраста семьи – двадцать пять и пятьдесят лет. Это больше возраста – достижение определенных нравственных отношений. Серебряный возраст – это когда супруги научились отлагать свои желания ради ближнего. Золотой – когда они научились не только хранить, беречь добрые свойства другого, но и поддерживать, умножать их своею любовью; когда они умеют быть между собою только в добром и через доброе друг друга.
Но больше нравственных отношений отношения духовные. Серебряные — когда ни в чем не укорит другого, но все постарается исправить сам, золотые – когда смирением во всем будет согласен с волей Божией и без нее ничего делать не будет, но все, что будет делать и как будет жить, все будет вытекать из желания исполнить волю Божию. Семья, достигшая такого состояния, и считается достигшей золотой свадьбы.
Действительно, опыт показывает, что при активной церковной жизни такие состояния души и духа обретаются одни — к двадцати пяти годам, другие — к пятидесяти. Правда, в наше время можно так проводить свою жизнь, что по возрасту — достичь серебряной или золотой свадьбы, а по нравственному состоянию остаться несовершенными; в духовных же свойствах быть совсем далекими от возможного идеала. И, тем не менее, все зависит от самих супругов, не только от обоих, но даже, и это чаще встречается в жизни, от одного из них.
