Что такое «в согласии» с природой? Все достижения науки, техники, архитектуры, искусства вечны, если используют силы природы, законы ее развития, – диалектику (греч. – многообразие форм во всей их противоречивости).
Не одно поколение с изумлением и благодарностью будет смотреть, читать, слушать великие произведения прошлого, изучая в них гармонию противоположного.
Вечно искусство классицизма, потому что учитывает природу человеческого восприятия. Нельзя увековечивать то, что быстро преходяще. Нельзя передавать крайние чувства, потому что они быстро проходят, а картина запечатлевает их навечно.
Художественное полотно «Принесение Ифигении в жертву». Жрецы несут молодую девушку на ложе, где будет принесена жертва. Лица окружающих жертвенник выражают различные чувства: печаль, огорчение, скорбь. Лицо одного из присутствующих закрыто руками. Это отец. Естественно, если передать предельное страдание, лицо должно быть искажено. Художников, передающих крайние чувства, называли «навозописцами». (Читателю можем посоветовать прочесть в этой связи рассуждения Лессинга о скульптурной группе «Лаокоон»: красотой передано страдание).
В Эрмитаже был представлен портрет древнегреческого философа Эпикура. Он написан смеющимся: быстропроходящий смех остановлен навечно, – и вот результат: чем больше мы вглядываемся в его лицо, тем больше черты лица, передающие смех, превращаются в гримасу.
Л. Толстой задает вопрос: «Для чего искусство?» И отвечает: «ДЛЯ ЗАРАЖЕНИЯ». Оно существует, чтобы «глухой и слепой» услышал, прозрел, понял то, что было непонятно, хоть на миг.
«Если близорукие критики, – пишет Толстой, – думают, что я хотел описывать только то, что мне нравится, как обедает Облонский и какие плечи у Карениной, то они ошибаются. Во всем, что я писал, мной руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собой для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижает, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится, то есть не заражает. <…> В чем назначение искусства? Бороться за человеческое в человеке и выражении себя».
Иными словами – утверждать собственную сущность. Только в данной форме, в данной последовательности слов, звуков, тональностей, с этой гармонией произведение будет обладать определенным воздействием. Нарушение в малом, потеря какой-то мелочи ведет к уничтожению «заражения». Все виды искусства существуют для того, чтобы заставить вибрировать чью-то душу. Задача искусства не обвинять, не карать, а исследовать причины поведения человека.
Картина «Княжна Тараканова» Флавицкого. Перед этой картиной всегда долго стоят люди. Они могут не знать, кто она, за что оказалась в темнице. Если бы вода уже доходила ей до горла, зритель не мог бы, глядя на картину, «выразить себя». Еще мгновение – и все кончено. Но вода только начинает заполнять тюремную камеру. И человек невольно придумывает свой рассказ: и почему эта женщина здесь, ее одежда не соответствует обстановке, и, может быть, что-то случится, кто-то придет на помощь, и… Она не кричит, голова слегка откинута. Сколько мужества в этой женщине перед неотвратимостью. И где-то проскальзывает мысль или появится позже, зазвучит, как далекий обертон: пусть и у меня достанет сил так же мужественно и с таким достоинством перенести свое несчастье, если оно случится…
Убийство Иваном Грозным своего сына. Репин запечатлел момент после его свершения. Репин заставляет нас обратить большее внимание не на жертву, а на преступника. И, глядя на безумные глаза царя, скрюченные руки, мы ищем причину: почему? Что случилось перед этим?.. Как отзовется?.. Сочувствие не только к убитому, но и к оставшемуся жить.
Вспомним слова Толстого: искусство должно будить в человеке человеческое!
«Хороший бюст равен целой биографии… Я всегда пытался передать внутренний мир чувства движением мускулов».
В чем движение в скульптуре? Даже мертвое тело отражает внутреннее состояние последних минут, по которым мы угадываем, раскрываем (выражая в этих рассказах себя), чем они были наполнены: смысл таится в судорожно сжатых руках, в безвольной позе смирения, в поникшей голове. В выражении на лице чувства исполненного долга, в напряжении расправленных плеч или стремлении подняться, чтобы завершить дело своей жизни…
Обойдите «Медного всадника» – и вам раскроются противоречивые черты характера Петра. Даже одна деталь, поднятая рука, обретает различную выразительность.
Есть две картины, рассказывающие нам об убийстве Медеей своих детей. Первая не является произведением искусства. На полотне один ребенок мертв, над вторым занесена рука с кинжалом.
Другая картина: дети играют на широкой кровати. Медея стоит вдалеке, наблюдая за ними. Кинжал зажат в руке, рука за спиной. И каждый смотрящий придумывает свой рассказ: пусть опомнится, пусть стоит, пока не поймет… Пусть упадет перед ними в раскаянии за одну только мысль, что это возможно.
В картине, в музыкальном произведении, в архитектуре должно быть место для читательского, зрительского, слушательского «Я». Есть «заражение» – значит, воспитывается душа, совершенствуется человек.
«Заражение» и выражение себя связаны в единое чувство. Оно поддерживает мораль, тренирует духовность, помогает подавить недостойные порывы, желания. Оно учит чувствовать себя человеком.
Для чего нам надо это знать?
Главное в начальном обучении Древней Греции: «Натянуть струны на гриф души», чтобы всю жизнь они вибрировали, откликались (возникало «заражение» – по Толстому, или создавалась «обратная связь», по современной терминологии).
Как это сделать?
СОЗНАТЕЛЬНО БУДИТЬ ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ.
Вначале обращаться к ДУШЕ, к СЕРДЦУ (Любви, Вере, Надежде), а не к разуму, потому что там их нет.
Педагог пробуждает любовь к себе и к своему предмету. Педагог верит и надеется, что «музыка может наиболее глубоко раскрыть внутренний мир человека» (Конфуций), «сделать его лучше» (Гендель).
В приобщении к знаниям на первом месте должно быть воспитание ЧУВСТВ.
Один ученик после первого урока пения в общеобразовательной школе сказал: «У нас было письменное пение!» (Записывали, что такое нота, ключ, нотный стан…) Может быть, и урок рисования начинается с записи, что такое цвет, перспектива. Может быть, действительно нельзя без научных определений просто слушать музыку, просто открыть рот и петь, взять карандаш, краски и рисовать?..
Еще раз о известном!
С чего должно начинаться изучение музыкального языка? С пения! Вспомним, с чего начинается изучение грамматики? С правил языка, но после того, как ребенок уже ШЕСТЬ-СЕМЬ лет умеет на нем говорить!
ИНТЕРВАЛ – не расстояние и не количество входящих в него тонов и полутонов, а ИНТОНАЦИЯ. Чередование повышения и понижения голоса, тон, темп, динамика произнесения слов, выражающих чувство, отношение к тому, что человек говорит. Пение развивает ИНТУИЦИЮ, потому что слово связывается с интонацией (а не с интервалом), бессознательно выражающей чувство данного момента, данного внутреннего состояния. Интонация – это выражение внутреннего мира человека. В речи нет «голых слов», они связаны с интонацией их произнесения, а интуиция расшифровывает глубинное значение данного слова для ЭТОГО человека.
В одну эпоху нисходящая секунда – формула приседания в танце, в другую вздох (seifz), интонация глубокой тоски, отчаяния.
В конце XIX века интонация смертельного предчувствия (П. И. Чайковский) передана уменьшенной терцией. Всего три раза мы слышим ее в опере «Евгений Онегин»: в сцене на балу – брошенная перчатка, вызов на дуэль; сцена перед дуэлью, ария «Что день грядущий мне готовит»; после дуэта «Что ж начинать?… Начнем, пожалуй» – в оркестре на фортиссимо звучит интонация уменьшенной терции – обреченность, смерть.
Сольфеджио – обучение пению, чтению мелодий по нотам. Если с первых шагов заниматься тем, что определяет предмет «Сольфеджио», то голос сам находит логику мелодического движения, учится расшифровывать ее интонационную сущность, интуитивное восприятие становится осмысленным. Так же, как обучение речи: без знаний, что такое глагол или существительное, ребенок задолго до школы правильно говорит.
Близость музыки и слова – в их происхождении, поэтому в течение многих тысячелетий они неразлучны.
В своей педагогической деятельности своими комментариями мы часто зачеркиваем один из важнейших периодов развития у детей чувственной сферы, лишаем их непосредственного переживания от исполнения и слушания музыки.
В речи слова могут быть неизменными, но смысл слов определяется интонацией того, кто их произносит. (Даже не зная языка, мы по интонации можем понять, о чем говорят.) В предмете «Сольфеджио» интонационный смысл слов наиболее глубоко раскрывается в спонтанном творчестве. Даже в обыкновенной речи в одной и той же фразе мы слышим утверждение, сомнение, приказ, просьбу, растерянность, возмущение, сочувствие…
Пропевая одни и те же слова, дети откликаются на них своей мелодией, изменяя в ней ритм, лад, темп, динамику, регистр, интонационный строй. Слова – от разума, интонация – от чувственного отношения к ним.
С древнейших времен существует три системы знаков: язык (слова), математические символы (цифры), искусство. Оно отражает мир в картинах (внешний облик), в танце (движение), в музыке, передающей настроение, чувства.
«Музыка включается в число общих предметов. Она, как и рисование, служит не практической пользе, а духовному развитию».
Переживания от поэзии, живописи и особенно музыки, всегда богаче их осознания, перевода на язык слов. Ее нельзя втискивать в языковую оболочку.
М. Цветаева писала, что объяснения матери мешали ей в детстве слушать стихи. Они делали их понятными, но анализ разрушал гармонию целого. Когда слушаешь, читаешь стихи, то смысл их лучше постигать непосредственно из них самих, а не из анализа. Аналогично и музыка сама по себе создает настроение, вызывает различные чувства. В этом и заключается ее задача.
Музыка появилась тогда, когда словами нельзя было выразить глубину чувств.
«Кто из нас не испытывал внутренней борьбы, когда живут в тебе и сталкиваются разные, порой самые противоречивые мысли и чувства. Словами о них рассказать очень трудно, подобным чувствам нет удовлетворительного выражения: они глубже и сильнее и неопределеннее слова. Музыка одна могла бы их передать».
Практика музыкального воспитания в яслях, детских садах, в школе не учитывала развития чувственной сферы. Она была политизирована. Впрочем, и сейчас кардинального улучшения не произошло. Осталась знаменитая фраза перед каждым прослушиванием: «О чем рассказывает эта музыка?..» Предполагалось, что ученик, слушая музыку, должен думать, как ответить на этот вопрос, то есть наблюдать за своими чувствами. В результате они наблюдают за собой, а музыка превращалась в шумовое сопровождение мыслей. Эмоциональная сфера отключалась полностью. Или – задумался, что сказать о музыке «в этом месте» – пока думал, а она уже кончилась, ученик ее не услышал. И нет у него переживаний, потому что не было непосредственного слушания.
Говорить о музыке – все равно, что рассказывать яркий сон. Можно передать события, но никакими словами не передашь эмоциональное состояние человека во время сна, а ведь оно – главное…
Детей учили говорить, вместо того чтобы учить СЛУШАТЬ и чувствовать. Все богатство душевных переживаний может передать музыка. Переведенная на язык слов, она теряет свой смысл и назначение. Слова могут только ПРЕДВАРЯТЬ слушание.
По биохимическим реакциям разнообразие чувств, эмоциональных состояний исчисляется десятками тысяч, а слов, их обозначающих, – от 20 до 50. В первом классе музыкальной школы нередко обходятся лишь двумя характеристиками: весело, грустно… Бывает, что эта словесная пара доминирует и на протяжении всех лет музыкального обучения.
С другой стороны, в чем может ученик проявить себя, слушая «это произведение», если ему задано выучить, что «говорили и писали» великие музыканты, композиторы. Ученику предлагается говорить чужие слова о чужих чувствах… ТОТ жил в другое время, испытывал СВОИ чувства, неповторимые. Кроме того, в разное время произведения исполняются в разном темпе, слушаются ушами своего времени, а рассказывать надо то, что написано в книге. Не отсюда ли равнодушие к той музыке, к которой стараются приучить в школах.
У Д. Шостаковича как-то спросили: «Что вы хотели сказать этой музыкой?..» – «Смотрите в ноты!..» – ответил он. Чтобы привлечь внимание к музыке как таковой, можно предложить начинающим: «Если бы вы были композиторами и захотели сочинить пьесу «Про медведя» или «Про воробышка», то какие бы звуки звучали в вашей пьесе?.. Высокие? Низкие? Какой темп, оттенки?..» (Термины уже известны ученикам.) После этого исполняется пьеса. Это прием привлечения внутреннего молчаливого анализа. Ученик слушает и думает: «И я так сказал, как у композитора!» – или: «И я хотел сказать так же, надо было поднять руку…» Но после прослушивания уже не надо никаких слов. Слова размывают индивидуальное эмоциональное переживание, навязывают чужое представление. Это навязывание чужого образа мы видим в кино (единое для всех зрителей). Чтение помогает созданию своего внутреннего видения, а оно у разных людей разное. Этому же помогает молчаливое слушание музыки.
«Будь ты ученым, учителем, музыкантом, благоговей перед смыслом, но не думай, что его можно преподать».
Вопрос А. Эйнштейну:
– Как вы относитесь к музыке Баха?..
– Ее надо слушать и помалкивать.
«Музыка вступает в свои права там, где никакая поэзия, литературное мастерство, красноречие не могут передать настоящую глубину чувств».
Почему из всех видов искусств этим свойством обладает именно МУЗЫКА? Потому что звук порожден колебаниями и образует звуковые волны (они распространяют в среде периодическое ВОЗМУЩЕНИЕ), которые, минуя сознание, «попадают» в подкорковые отделы головного мозга.
«Музыка тем глубока, что постигает сущность мира не в отвлеченных понятиях, не в словах. Мыслить звуками – выше, чем мыслить понятиями. Музыка ведет нас в сферы стихийного чувства столь глубоко, что оно не может быть высказано словами».
«Я считаю музыку более высоким откровением, чем наука и религия».
И еще! Музыка, как мы уже установили, является пищей духовной и, сравнивая ее с другой пищей, понимаешь, что и она не должна быть беспрерывной, иначе притупляется ее восприятие, она становится звуковым раздражителем. Очевидно, поэтому музыкальная пресыщенность и вызывает у слушателя необходимость усиливать звук.
Если человек живет среди шумов, ему надо орать, чтобы он услышал. Если человек живет среди ужасов, ему нужны сверхужасы, чтобы его тронуть.
НАЗНАЧЕНИЕ ПЕДАГОГА – ВЕРНУТЬ ЧЕЛОВЕКУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, ОБОГАТИТЬ ЧУВСТВЕННУЮ СФЕРУ.
Неразвитость чувственной сферы порождает утомленность, постоянную скуку. Как говорят физиологи, «орган требует функции!»
Не волнуют нас одни и те же обороты речи, не потрясают доклады, которые читают, уткнувшись в бумагу, мы не обращаем внимания на витрины, наглядную агитацию, которую не меняют годами.
Вспомним! Чтобы избежать монотонности, в однотипные виды работы, которые повторяются из урока в урок, необходимо вносить микроизменения. Задания урока чередуются по контрасту с общим кресчендо интереса к концу урока. Это дает возможность держать класс в постоянном активном состоянии по отношению к информации.
Заканчиваться урок должен обязательно музыкой, не наставлениями, замечаниями, а эмоциональным возбуждением положительного плана. Это продлит урок на некоторое время – в воспоминании о нем.
Неразвитость чувственного восприятия окружающего и своей деятельности порождает частичную «слепоту и глухоту», которые со временем становятся полными. Не в этом ли злокачественное безразличие?..
РАВНОДУШИЕ, откуда оно?.. Истоки его – в большом количестве информации, которая не вызывает эмоционального отклика. Пресыщение информацией может вызвать никогда не выключаемое радио, телевизор, которые слушают, не слыша, и смотрят, не видя. Или реклама, прочно оберегающая от работы души и ума. Это большое количество игрушек, ни одна из которых не становится хотя бы на время единственной и любимой…
Чувствительность восприятия изменяется, в основном, под влиянием двух факторов: приобретенного опыта и эмоциональным откликом данного момента. Например, еда… Ребенок получает удовольствие от насыщения молоком, кашей. В них он постепенно начинает различать разнообразие вкусовых ощущений, тончайшие нюансы вчерашнего дня и сегодняшнего, утра и вечера. С далеких времен запрещалось за столом разговаривать: «Когда я ем, я глух и нем!» Когда во время еды взрослые начинают развлекать ребенка сказками, радио, телевизором, театральной постановкой с обещанием пригласить «бабая», милиционера, внимание рассредоточено и психические акты восприятия вкусовых ощущений снижены. Все вполуха, вполвкуса, вполглаза. Воспитывается безразличие, потому что в каждом из действий нет сосредоточенности, не обеспечивается восприятие в каждом повторе изменений на величину «чуть-чуть». Именно они, микроощущения, микровосприятия тренируют глубину психических процессов в каждом из повторений.
Равнодушие, скука!
Поведением «ОТ СКУКИ» можно объяснить правонарушения от простейших до чудовищных.
Для многих пристрастие к ссорам, жестокости – единственный способ испытать сильные чувства, сделать жизнь более яркой, разнообразной. Ведь человеческий путь «заражения» от природы, книг, музыки для них закрыт.
Эмоциональный голод, как и информационный, вызывает потребность утолить его. Это может быть хоккей, творчество, карьера, музеи, путешествие, коллекционирование… Но и сплетни, интерес к жизни соседей, драки, алкоголь… Если переживаний не хватает, человек сам себе устраивает ситуации или повод для их получения.
Воспитание чувств – это воспитание индивидуальности. А значит надо не оттолкнуть ребенка от музыки только потому, что он не может чисто петь или отличить один аккорд от другого. Это не преступление, а физиологические особенности его природы. (Слух и голос, как и зрение, совершенствуются). В Японии музыка и рисование в школе – КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Результат: мы различаем, в общей массе, до 9 – 12 оттенков черного цвета, в Японии – от 72 до 100 оттенков. Опытов в музыкальной области мы не знаем, но, думается, что и там результаты очень высокие. Преступление – отнимать у ребенка желание заниматься музыкой для себя. ДЛЯ СЕБЯ!
Меня оттуда выгнали за проф
Так называемую непригодность.
И все-таки я не пожалею строф
И личную не пощажу я гордость,
Чтоб этот домик маленький воспеть,
Где мне пришлось терпеть и претерпеть.
Я был бездарен, весел и умен
И потому не знал, что я бездарен.
О, сколько бранных прозвищ и имен
Я выслушал: ты глуп, неблагодарен,
Тебе на ухо наступил медведь,
Ревешь? Тебе в чащобе бы реветь!
Ты никогда не будешь понимать
Не то что чижик-пыжик, даже гаммы!
Я отчислялся до прихода мамы,
Но приходила, вмешивалась мать.
Она меня за шиворот хватала
И в школу шла, размахивая мной.
И объясняла нашему кварталу:
Да, он ленивый, да, он озорной,
Но он способный: поглядите руки,
Какие пальцы, децимы берет.
Ты будешь пианистом! Марш вперед!
И я маршировал на муки,
Я не сдавался музыке, я знал,
Что музыка моя совсем другая.
А рядом, мне совсем не помогая,
Скрипели скрипки и хирел хорал.
Так я мужал в музшколе той вечерней,
Одолевал упорства рубежи,
Сопротивляясь музыке учебной
И повинуясь музыке души.
Б. Слуцкий.
Наука может очень много сделать для человека, но она не может сделать человека сердечнее. Эту роль выполняет природа, воспитание, искусство и религия.
Кому же как не музыке доступнее всего выполнить главную задачу ВОСПИТАНИЯ – «натянуть струны на гриф души»? Л. Толстой назвал музыку «стенограммой чувств».
«Я очень сожалел бы, если бы музыка только развлекала слушателей. Я стремился сделать их лучше».
«Звуки музыки глубоко проникают в сознание человека и быстро изменяют его».
«Музыка есть радость души, которая вычисляет, сама того не сознавая».
Может быть, сейчас самое главное предназначение музыкального образования – НЕ ОТТОЛКНУТЬ от него ЖЕЛАЮЩИХ… Не затушить…
