УПП

Цитата момента



Нет таких случаев, когда обиды оправданы.
Кроме случаев, когда обиды целесообразны.

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Устройство этой прекрасной страны было необычайно демократичным, ни о каком принуждении граждан не могло быть и речи, все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец имел не менее трех рабов…

Аркадий и Борис Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»

Читать далее…


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/
Мещера

Позже доктор У. стала искать способ гипнотерапии хронической дисменореи, сопровождающейся сильной головной болью. Доктор Т. играл роль испытуемого в различных опытах, а отношение доктора М. ко мне стало более дружелюбным.

Почти точно такой же метод автор несколько раз использовал в клинических целях. Пациентам, которые входят в кабинет и откровенно заявляют, что они настроены против гипноза, или просто проявляют открытое сопротивление терапии, которым она явно необходима, говорят обычно, что, сев в то кресло, они будут оказывать сопротивление, но не будут сопротивляться, если сядут в другое, это, кресло, или что они не будут противодействовать в этом кресле и оставят свое сопротивление в том кресле, которое сейчас занимают; что они могут про себя решить сменить кресло и сесть здесь, в это кресло, и оставить свое сопротивление в том кресле, там, или сидеть в том кресле, там, в то время как их сопротивление останется здесь, в этом кресле; что они могут попытаться сидеть в том, другом кресле, там, без обычного сопротивления, а потом вернуться в это кресло, здесь, сохранив или оставив свое сопротивление в том или этом кресле, или там, или здесь. Эта фраза повторяется до тех пор, пока это необходимо.

Таким образом, им предлагается путаница относительно их сопротивления. В результате возникает нежелание понимать эту неразбериху, и поэтому они стремятся отказаться от своего сопротивления и способствуют терапии. Иногда транс возникает, иногда нет, в зависимости от интенсивности их потребностей.

Клинически метод путаницы использовался в других различных ситуациях. Можно привести два таких случая, одинаковых по характеру: оба субъекта казались подходящими пациентами для метода путаницы и оба имели одинаковые жалобы. Одним субъектом была двадцативосьмилетняя женщина, а другим — сорокапятилетний мужчина. У обоих был полный истерический паралич правой руки, возникавший при письме; оба занимали должности, где требуется много писать, и оба были правшами. Во всех других действиях у них не возникало никаких затруднений с правой рукой. Но стоило им взять в руки карандаш, авторучку и даже большую палку, с помощью которой можно нацарапать на полу свое имя, букву, прямую или кривую линию, как тут же развивался полный паралич правой руки. Как и все такие пациенты, которых автор видел раньше и о которых ему рассказывали коллеги, оба эти субъекта наотрез отказались учиться писать левой рукой. Опыт научил автора, что любая попытка врача настоять на обучении писать левой рукой обычно ведет к потере пациента, об этом говорили ему и его коллеги.

Вспомним старую детскую игру: “Клади правую (right) руку прямо перед собой, положи ее на сердце, теперь притворись, что выбрасываешь левую (left) руку, спрятав ее за спину. Теперь скажи, какая рука у тебя осталась (is left)?” Ребенок, будучи не в состоянии объяснить себе, почему затрудняется назвать свою правую (right) руку оставшейся (left) рукой. Больше того, можно писать (right) правильно (right) только справа (right) налево (left), нельзя писать правильно слева направо, и написание (right) не будет правильным (right), хотя левая (left) может писать (right), хотя это и не верно (right), однако левая (left) может писать правильно (right right) справа налево (right to left), если нельзя писать слева направо (в скобках указано звучание этих слов на английском. Слова с различным значением звучат одинаково — прим. ред.)

При этом в голове составляется длинная история, достаточная, чтобы выявить точки личной, персональной значимости (в действительности она бывает и не столь уж длинной, ибо такие пациенты, по опыту автора, могут дать мало личной информации). Поэтому автор назначает каждому пациенту еще одну предварительную встречу, чтобы иметь возможность найти индивидуальный подход.

В ходе предварительной подготовки были разработаны тщательные схемы сеансов, в которых игра слов “писать, правильный, правый, левый” переплеталась с мельчайшими личными деталями, которые делали этот метод более эффективным.

Первой пациенткой была женщина с истерическим параличом правой руки. По мере того как метод путаницы вторгался в обыденный разговор, она становилась все более смущенной, неуверенной и, наконец, вошла в состояние транса, когда ей было сказано, как “это правильно и хорошо, что ваша левая рука находится теперь справа, — автор с подчеркнутым усилием положил левую руку пациентки на ее правое плечо, — и что ваша правая рука, которая не может писать, находится слева, — на левом бедре, тем самым устанавливается правдоподобная анатомическая взаимосвязь. — И теперь, когда ваша правая рука, которая не может писать, находится слева, у вас справа есть рука, чтобы писать”.

Все это тщательно повторялось несколько раз, и после нескольких дальнейших трансов с тщательно разработанными постгипнотическими внушениями у пациентки произошел перенос неспособности писать с правой руки на левую. К тому же было добавлено постгипнотическое внушение следующего порядка: “особое, довольно приятное, но интересное ощущение холода на тыльной стороне ладони левой руки на участке размером с долларовую монету”.

Три года спустя эта женщина продолжала работать на своем месте и все еще ощущала слабость в левой руке, когда пыталась взять ею карандаш, а “холодное пятно” все еще оставалось на прежнем месте и было источником ее почти ребяческой гордости. Клинически эту пациентку можно считать терапевтической удачей. Можно было бы сделать и еще кое-что, но она была вполне удовлетворена результатом. Например, следовало бы упомянуть о ее необычайной неаккуратности в ведении домашнего хозяйства и о постоянных опозданиях; например, она могла на два часа позже приехать на день рождения приятельницы, которая несколько раз напоминала ей о нем по телефону, чтобы предотвратить ее опоздание и не заставлять ждать других гостей. Тем не менее ее любили или, по крайней мере, относились к ней вполне терпимо, и ее правая рука нормально функционировала.

Еще более тщательно был разработан метод путаницы для мужчины, который несомненно обладал более высоким интеллектом, был намного сообразительнее и представлял собой более трудную проблему. Он работал в страховой фирме, и при внушении слова “страхование, гарантия, страховать, гарантировать, убеждать, переубеждать” перемешивались со словами “писать, правый и левый”. К тому же случайно оказалось, что у него есть родственник по фамилии Райт, который мог ездить на велосипеде прямо, но вечно поворачивал направо, когда надо было повернуть налево. Но даже такая сложная игра слов, быстрое и запутывающее чередование грамматических времен и частое использование различных эпизодов из жизни пациента, не помогли осуществить перенос неспособности писать с его правой руки на левую. Однако в состоянии транса пациента удалось заставить примириться с невозможностью писать правой рукой, отказаться от усилий преодолеть это и согласиться на новую должность, которая не требует умения писать и от которой он постоянно отказывался: “Я собираюсь покончить с этим раз и навсегда”. Этот случай также можно считать терапевтическим успехом, хотя через несколько лет пациент снова нашел автора и попросил еще об одной попытке лечения, но автор отказал ему, пообещав вернуться к этой проблеме позже.

Вначале метод путаницы, с применением дезориентации во времени, описанный в данной статье и впервые разработанный автором, предлагал относительно простое средство для создания путаницы и достижения с его помощью возрастной регрессии. Однако тщательное исследование этого метода вскоре выявило и другие возможные варианты и способы его применения. В соответствии с этим была разработана целая серия процедур, сначала в форме схем, которые затем были заполнены деталями, позволяющими создавать отдельное состояние транса со специфическими и с изолированными явлениями.

Особый интерес представляет реакция как экспериментальных, так и клинических субъектов. Что касается последних, то они, по причине терапевтической мотивации, утрачивают сопротивляемость, и при работе с ними можно использовать более простые методы. Иногда, хотя сопротивляемость и остается, они даже не возражают против повторения метода путаницы в той или иной форме.

У экспериментальных субъектов можно наблюдать самые различные реакции, иногда совершенно неожиданные и интригующие. Например, мисс К., знакомая со многими вариантами метода путаницы, которые были использованы на ней, всегда охотно реагировала на один и тот же вариант, иногда с некоторыми изменениями. Мисс Ф., тоже охотно реагировавшая на тот или другой вариант метода путаницы, сама не впадала в транс.

Как показал опыт, чтобы научиться индуцировать состояние транса, лучше всего оказаться сначала самому испытать гипноз и таким образом “почувствовать” его.

Интересен также тот факт, что субъекты, охотно и несколько раз подряд реагировавшие на метод путаницы, вполне могут впасть транс, просто прослушав запись сеанса с другим субъектом, в ходе которого использовался метод путаницы. Однако мисс К. и мисс Ф. были исключительно компетентными секретарями и могли прослушать внушение по методу путаницы, сделанное им, и позже слово за словом записывать это же внушение, использованное еще на ком-то, не впадая при этом в транс. Очевидно, наличие у них заостренных карандашей и поставленной перед ними задачи являлось препятствием для любой гипнотической реакции. Кроме того, при необходимости они могли стенографировать и в состоянии транса. Когда при помощи метода путаницы у них индуцировали состояние транса, а потом заставляли их в этом состоянии делать записи о применении этого же метода (с небольшими изменениями) на ком-то другом, это нимало не влияло ни на их состояние транса, ни на способность записывать.

Мисс X. и мистер Т. были отличными субъектами как для традиционных методов, так и для метода путаницы. Однако после нескольких опытов с методом путаницы они оказывались в состоянии транса сразу же, независимо от того, насколько осторожно автор подходил к его использованию. В состоянии транса они объясняли: “Как только я начинаю испытывать малейшее ощущение путаницы, я тут же впадаю в глубокое состояние транса”. Им просто не нравилось быть запутанными. Ни один из этих субъектов, хорошо справлявшихся с традиционными способами, не смог научиться использовать метод путаницы.

Мистер X. (это не родственник мисс X.) охотно реагировал на различные методы путаницы, непроизвольно обнаружил, что может использовать их в состоянии транса и проводить эксперименты на других субъектах в то время, когда сам еще находится в трансе, и позже исследовал свою способность изобретать различные способы метода путаницы и эффективно использовать их на практике. В этой связи его первое спонтанное открытие своей способности использовать метод путаницы можно отнести к разряду очень интересных и познавательных примеров.

Профессор М. из Йельского университета весьма критично относился к работе Кларка Л. Гулла и почти не верил в гипноз как действительно существующее явление. Сам он был психологом, методами транса никогда не пользовался и, однако, опыты, проводимые в Йеле до сегодняшнего дня, не убедили его в реальности такого феномена, как гипноз. Он обратился к автору за дополнительными разъяснениями относительно гипноза и просил его продублировать некоторые гипнотические опыты, выполняемые в Йельском университете.

После некоторых размышлений автор согласился и вызвал двух замечательных сомнамбулических субъектов. Когда профессор М. объяснил им свое отношение к гипнозу и свои пожелания, оба испытуемых выразили готовность исполнить его просьбу, если это будет одобрено автором.

Согласие было дано, и автор предложил мисс Р., доктору психологии, чтобы она загипнотизировала мистера X. и в полной мере продемонстрировала гипнотические явления в соответствии с просьбой профессора М. Автор объяснил мисс Р. и мистеру X., что должен удалиться, так как занят своими исследованиями, однако они останутся в раппорте с ним, несмотря на его вынужденное отсутствие. Автор добавил, что вернется через час или немногим позже, и следовательно, мисс Р. может использовать все это время, чтобы выполнить пожелания профессора М.

Когда через час автор вернулся, перед ним предстало удивительное зрелище. Профессор М. с явным выражением замешательства и озабоченности на лице сидел за столом, пытаясь делать записи. Мисс Р., которой было сказано загипнотизировать мистера X., явно находилась в глубоком сомнамбулическом трансе. Мистер X. также был в глубоком сомнамбулическом трансе. Только мистер X. сохранил раппорт с автором, показав это тем, что взглянул на автора, когда тот вошел в комнату. Мисс Р., очевидно, не сознавала присутствия автора вопреки тому факту, что ее глаза были широко открыты, и автор сразу же спросил: “Что здесь происходит, мисс Р.?”. Ее явный отказ слышать его и вся ситуация подсказали автору, что следует подробно записать все, что здесь происходит. Немедленно была вызвана мисс К., и когда она пришла, автор заявил: “Давайте сохраним все как есть. Мистер X., вы в трансе? А мисс Р. тоже находится в трансе?” На оба вопроса он ответил: “Да”. — “Вы оба находитесь в раппорте со мной?”. — “Нет”. — “Кто же в раппорте и почему?”. — “Я. Мисс Р. поддерживает раппорт только со мной”.

Автор немедленно приказал: “Оставайтесь в том же положении, сохраним статус-кво, ничего больше не делайте. Я на время уведу профессора М. из комнаты, а вы двое оставайтесь в том же положении и ничего не делайте. Не хотите ли вы что-нибудь сказать относительно профессора М.?”.

Мистер X. просто сказал: “Он теперь признает гипноз как настоящее дело”, — но никак не прореагировал на присутствие мисс К. или профессора. Профессор М., мисс К. и автор вышли в соседнюю комнату. Автор расспросил профессора М. о том, что произошло.

Он объяснил, что мисс Р. индуцировала “глубокое состояние транса” у мистера X. методом левитации руки, а потом использовала его, чтобы продемонстрировать анестезию, каталепсию, амнезию, позитивные и негативные идеомоторные и идеосенсорные явления, гиперэстезию, постгипнотические внушения, пробуждение из транса и повторную индукцию.

В связи с каждой из этих демонстраций она просила профессора М. провести свою собственную проверку каждого явления. Это все убедило его в том, что он является свидетелем очень интересных и достоверных явлений.

Профессор М. рассказал, что, вновь индуцировав гипноз у мистера X., мисс Р. спросила мистера X., осталось ли что-нибудь еще такое, что нужно сделать, чтобы показать профессору М. Мистер X. ответил на это простым “да”. Потом она спросила, сделает ли он это сам. Он снова ответил “да”, но не сделал ни одного движения. Потом она спросила: “Ну, что же?”. На это он ответил: “Не могу сказать, только сделать!”.

Профессор потом сказал: “Вот когда я был совершенно изумлен. До сих пор мистер X. сидел в кресле. Его глаза были открыты, зрачки расширились, он не мигал, периферийное зрение у него отсутствовало. Он медленно встал с кресла, подошел к мисс Р., осторожно взял ее руку, медленно поднял руку вверх и мягко, тихо сказал женщине, чтобы она крепко заснула в глубоком трансе. Потом, когда она начала говорить что-то, он начал весьма запутанным образом рассказывать ей о вас, обо мне, о ней самой и о себе, о гипнозе, демонстрации, экспериментах. Я совершенно запутался и не знал, что происходит, до тех пор, пока неожиданно не понял, что мисс Р. находится в трансе и он сам тоже. Меня они не замечали. Мистер X. просил мисс Р. проделывать множество вещей, вроде тех, что она сама заставляла его делать, но добавил кое-что еще. Например, он вызвал у нее полную амнезию о том, как ее зовут и где она находится. Сначала я подумал, что она проснулась, и спросил, как ее зовут, но казалось, что она не слышит меня, так же как и мистер X. Я тряс их обоих за плечи, но они не реагировали. Потом ему показалось, что она испугалась, поэтому он приказал ей глубоко заснуть и чувствовать себя легко и свободно. Я пытался разобраться во всем этом, когда вы вошли. Из тех вопросов, которые вы мне задавали, видно, что вы вполне понимаете всю ситуацию”.

Мы вернулись в комнату, где мисс Р. и мистер X. находились в состоянии пассивного ожидания.

Мистеру X. было приказано проснуться. Он сделал это сразу же, и несколько простых вопросов раскрыли тот факт, что он переориентировался во времени к моменту заявления автора о том, что последний не будет присутствовать на сеансе гипноза, так как занят другими экспериментами.

Потом автор заговорил с мисс Р., но она не смогла дать никакого ответа. Мистер X. выглядел изумленным и был в явном замешательстве, но прежде чем он смог что-нибудь сказать, автор попросил мистера X. сказать мисс Р., чтобы та его выслушала. Когда мистер X. сделал это, автор сказал мисс Р.: “Не хотите ли вы сказать мне что-нибудь теперь, когда я вернулся?” (это была замаскированная команда мисс Р. выйти из состояния транса).

Ее ответом было мгновенное пробуждение с ориентацией на время, когда она вновь индуцировала состояние транса у мистера X. Она ответила, что продемонстрировала профессору М. все обычные явления, но теперь автор может взять все дело на себя, и добавила, что мистер X. еще находится в состоянии транса. Мистер X. тут же заявил: “Нет, это вы еще в трансе. Я только что перенес раппорт на доктора Эриксона, чтобы он мог поговорить с вами, а он еще не приказал вам прийти в себя”.

В замешательстве она ответила: “Нет, это вы в трансе, но я не понимаю вашего поведения”.

В течение еще одного часа мы слушали, как эти двое пытались найти решение, в то время как мисс К. делала записи.

У обоих развилась амнезия своего собственного состояния транса, оба считали, что не он, а его собеседник находится в трансе, оба сознавали, что собеседник ведет себя так, будто находится в состоянии бодрствования, ни один не мог вызвать у другого гипнотического поведения, и они никак не могли прийти к единому мнению.

Мисс Р. была уверена, что автор только теперь вернулся после часового отсутствия, а мистер X. полагал, что автор готов уйти, а мисс Р. начать работу. Оба не могли понять присутствия мисс К. и ее запись, а также отказ профессора М. и автора прояснить все это дело.

Наконец их, по-прежнему спорящих, отпустили, а мисс К. отпечатала свои записи. Позже, когда профессор М. нанес мне еще один визит, были приглашены эти два субъекта и мисс К. Что касается мисс Р. и мистера X., для них вопрос еще не был решен, и никто из них, казалось, не мог осознать и понять их опыт с трансом, когда они читали отпечатанные заметки мисс К.

Однако, когда у каждого из них в отдельности взяли интервью в глубоком состоянии транса, оба вспомнили все события транса, за исключением того, что мистер X. просил мисс Р. вновь установить раппорт с автором.

Им обоим было сделано постгипнотическое внушение полностью восстановить в памяти все, что касалось их опыта в состоянии транса.

Что касается профессора М., он позднее проделал обширную экспериментальную работу с доктором Гуллом и автором.

Через несколько лет после этого инцидента с мисс Р. и профессором М. мистер X. по какой-то причине полностью утратил интерес к гипнозу, но не уважение к нему.

Потом он однажды столкнулся с заявлением врачей, что одна из его давних приятельниц, нуждавшаяся в операции, не вынесет сочетания хирургического вмешательства и общей анестезии. Так как мистер X. был врачом, он уговорил сопротивляющихся хирургов сделать операцию, в то время как он методом путаницы индуцирует у нее состояние транса, а потом пространственную и ситуационную дезориентацию, чтобы осуществить гипноанестезию. Пациентка выдержала длительную тяжелейшую хирургическую операцию под гипнозом. Она выздоровела, и теперь доктор X. широко использует гипноз в своей работе. Но сам он не хочет снова входить в состояние транса и до сих пор не дал автору никаких объяснений по этому поводу, а также не объяснил, почему у него был такой длительный период отсутствия интереса к гипнозу.

Еще один испытуемый сначала хорошо реагировал на метод путаницы, а потом отчаянно воспротивился ему. Это лучше всего иллюстрирует такое пространное заявление: “Я всегда чувствовал себя в какой-то степени раздраженным и расстроенным на сеансе метода путаницы, и мне не нравилось его применение, но сначала я охотно слушал и даже сотрудничал, насколько мог. Частично это отвращение, несомненно, основано на типе моего мышления: мне всегда хотелось понять каждую мысль, идею. Однако я продолжал иметь дело с методом путаницы, и знаю, что он действовал на меня, хотя не так хорошо, как другие способы наведения транса.

В настоящее время он вообще на меня не действует. Если начинается этот тип внушения, я просто перестаю слушать. Я даже не могу притворяться слушающим. Если гипнотерапевт настойчиво продолжает говорить, я отключаю слух (автоматически возникающая гипнотическая глухота) и выхожу из состояния транса с чувством острого раздражения.

Я могу точно определить переход от нежелания и сопротивления к полному отказу выслушивать любые внушения с путаницей. Однажды я пытался решить, должен ли сообщить об этом гипнотерапевту — я не уверен, что это было, но я считаю, что это были кое-какие сведения о проделываемой работе, относительно чего я не был уверен, должен или нет раскрывать это. Гипнотерапевт пытался получить эту информацию и неожиданно изменил тактику, чтобы запутать мое мышление: упоминалась тема, которая должна была меня отвлечь, в то время как я был поглощен чем-то еще. Я не могу вспомнить тот путь путаницы, который он использовал. Я чувствовал прилив гнева — и не отвечал ему. Как я понимаю, тогда я думал, что тактика неверна — гипнотерапевт пытался запугать меня, требовал, чтобы я быстро отвечал ему, вместо того чтобы дать мне время прийти к какому-то решению. Я также понял, что либо сейчас, либо в следующий раз, когда на мне будет опробован метод путаницы, со мной случится то же самое, и это меня также разозлило. Мне все это надоело. Больше этого со мной не будет”.

Так и оказалось. Однако на другие методы этот испытуемый реагировал отлично. Как экспериментальные, так и клинические субъекты часто имеют определенные предпочтения и наклонности, которые следует учитывать и уважать. Так, иной субъект может энергично противостоять методу релаксации и предпочитать метод левитации руки, а в следующий раз будет реагировать только на другой метод.

Значение метода путаницы имеет двусторонний характер. При экспериментальной работе он служит отличным средством обучения экспериментатора пользоваться словами, легкости сдвигать и смещать обычные шаблоны мышления и позволяет ему учитывать проблемы, связанные с сохранением внимания и реакции субъектов. Кроме того, экспериментатор может научиться опознавать и понимать минимальные оттенки в поведении субъектов.

Клинически это имеет большое значение для пациентов, остро нуждающихся в лечении, но ограниченных клинической проблемой и неуправляемой сопротивляемостью, которые мешают им начать лечение. Как только это сопротивление подавляется, возникает возможность закрепить взаимодействие пациента с гипнотерапевтом. Длительное и частое использование метода путаницы чаще всего приводит к чрезвычайно быстрой гипнотической индукции при неблагоприятных условиях, таких, например, как острая боль при хронических злокачественных заболеваниях, и у людей заинтересованных, но враждебных, агрессивных и противодействующих.

Возможно, было бы полезным привести пример метода путаницы, используемого при работе с сопротивляющимися отчаявшимися пациентами, больными раком, один из которых страдал от постоянных болей, а другой — от нерегулярных периодических приступов, продолжающихся десять — тридцать минут, а иногда и дольше. В этом опыте автора единственное реальное различие заключается в самих пациентах, так как на любом типе больных может быть использован один и тот же метод с небольшими модификациями, которые делают его применимым к определенной личности.

Одна пациентка с многочисленными метастазами, страдающая от постоянных болей, была в сильном негодовании от мысли о приближающейся смерти, не хотела принимать наркотики, поскольку не получала от них облегчения, и страстно хотела провести все оставшееся ей время с семьей. У всех членов ее семьи были отрицательные религиозные представления о гипнозе, хотя ей его рекомендовал их семейный терапевт, исповедовавший ту же веру. К счастью, членов семьи убедили одна публикация в медицинском журнале, статья в энциклопедии и личное письмо автору от одного миссионера, который исповедовал ту же веру и писал об успешном использовании гипноза при лечении новообращенных.

Другим пациентом был мужчина немного старше пятидесяти лет, страдавший от нерегулярных, но частых приступов мучительных болей, которые продолжались от десяти минут до одного часа, но при этом короткие приступы становились все реже, а длинные — все чаще.

Его отличали презрительное безверие и насмешки, а также горькая обида на свою судьбу и враждебное отношение ко всем, особенно к людям медицинской профессии, которые абсолютно ничего не знают о раке.

В обоих случаях был использован одинаковый общий метод путаницы, за исключением некоторых ссылок персонального характера.

Подход был таков: “Вы знаете, и я знаю, и доктора, которых вы знаете, знают, что есть один ответ, который вы знаете, что вы не хотите знать и что я знаю, но не хочу знать, что ваша семья знает, но не хочет знать, неважно, насколько сильно вы хотите сказать „нет", вы знаете, что ваше „нет" фактически означает „да", и вам хотелось бы, чтобы это могло быть хорошим „да", и так вы знаете, что то, что вы и ваша семья знает, означает „да", однако вы хотите, чтобы это „да" могло быть „нет", и вы знаете, что все врачи знают, что то, что они знают, означает „да", однако им все же хотелось бы, чтобы это было „нет". И точно, как вы того хотите, у вас не будет боли, вы знаете, что у вас, но чего вы не знаете, нет боли, и это именно то, чего вы не знаете, что нет боли, является той вещью, которую вы можете знать. И не имеет значения, что вы знаете, отсутствие боли будет лучше, чем то, что вы знаете, и, конечно, то, что вы хотите знать — это отсутствие боли, и то, что вы собираетесь знать, — это отсутствие боли. — Все это автор говорил медленно, но отчетливо и выразительно, не обращая внимания на крики боли и на увещевания „Замолчите!". — Эстер (или кто-то другой из членов семьи) знает боль и знает отсутствие боли, и поэтому вы Хотите знать отсутствие боли и комфорт — и вы знаете комфорт и отсутствие боли, и по мере того, как комфорт увеличивается, вы узнаете, что не можете сказать „нет" облегчению и комфорту, но вы можете сказать „нет" боли и можете узнать отсутствие боли, но вы узнаете комфорт и облегчение, и это так хорошо — осознавать комфорт и облегчение и релаксацию и знать их теперь и позднее, и все дольше, по мере того, как наступает все большая релаксация, а изумление и удивление охватывают вас, когда вы начинаете узнавать свободу и комфорт, которого вы так желали, и по мере того как вы чувствуете, что он нарастает, а он нарастает, вы знаете, реально знаете, что сегодня, сегодня вечером, завтра, всю следующую неделю и весь следующий месяц, и в день шестнадцатилетия Эстер, и какое бы это время ни было, — эти чудесные ощущения, которые у вас тогда были, кажутся почти такими же четкими, как будто они были сегодня, а воспоминание о каждом хорошем событии — удивительная, восхитительная вещь”.

Так можно импровизировать до бесконечности, только медленно, выразительно, напряженно, но спокойно, и тоща эта игра слов и ненавязчивая интродукция новых мыслей, старых счастливых воспоминаний, ощущений комфорта, легкости и релаксации обычно приковывают внимание пациента, приводят к тому, что взгляд его глаз фиксируется, у него развивается физическая неподвижность, вплоть до каталепсии, и появляется сильное желание понять, о чем так серьезно говорит ему автор. Потом так же осторожно и тщательно автор демонстрирует полную потерю страха, озабоченности и беспокойства относительно негативных слов, делая дополнительные полезные внушения.

Итак, продолжение внушения: “А теперь вы забыли кое-что, точно так, как мы забываем многое, хорошее и плохое, особенно плохое, потому что хорошее — хорошо помнить, и вы можете вспомнить комфорт, и легкость, и релаксацию, и облегчающий сон, и теперь вы знаете, что вам нужно отсутствие боли, и это хорошо знать, что нет боли, и хорошо помнить, всегда помнить, что во всех местах: там, здесь, повсюду, — вам было легко и удобно, и теперь, когда вы знаете это, вы знаете, что боль не нужна, но вы должны знать все, что нужно знать о легкости, комфорте, релаксации, нечувствительности, отмежевании от боли, переадресовке мыслей и душевной энергии, и знать, полностью знать все, что дает вам свободу, чтобы знать свою семью и все, что она делает, и беспрепятственно наслаждаться от удовольствия быть с ними со всем комфортом и легкостью, которые возможны, пока они возможны, и именно это вы и будете делать впредь”.

Обычно гипнотерапевту удается завладеть вниманием пациента уже минут через пять, но он может продолжать свои внушения в течение часа или даже больше. Кроме того, и это очень важно, нужно использовать слова, которые пациент понимает. Оба вышеназванных пациента окончили колледж.

Когда в подобных случаях обращаются к автору, он обычно начинает с того, что предварительно собирает о пациенте сведения личного характера, узнает о его интересах, образовании, отношениях с людьми, а затем набрасывает в письменной форме общую схему сеанса, учитывая порядок и частоту, с которой нужно вводить эти сведения в бесконечный поток слов, произносимых с подчеркнутой серьезностью.

Как только у пациента появляется легкое состояние транса, автор ускоряет процесс. Автор упоминает о боли, показывая пациенту, что не боится называть ее, и демонстрируя ему свою уверенность в том, что пациент утратит ее из-за того, что сам автор так легко и свободно упоминает о ней, обычно в контексте, отрицающем боль

Нужно помнить, что такие пациенты в высшей степени мотивированы, что отсутствие у них интереса, их враждебность, воинственность и безверие являются союзниками для получения конечных результатов, а автор, не колеблясь, использует то, что ему предлагает ситуация. Сердитый, воинственно настроенный человек может нанести удар, повредить себе руку и не заметить этого; человек, утративший веру, закрывает свой разум, чтобы исключить надоевшие поучения, но это исключает также и боль, а отсюда у пациента непроизвольно развивается состояние внутренней ориентации, при котором он становится очень восприимчивым к гипнозу и к любым внушениям, которые отвечают его потребностям. И тогда нужно внушить ему, что если даже боль вернется, то будет достаточно принять одну-две таблетки аспирина, чтобы снять ее. “А если возникнет реальная необходимость, то лучше всего поможет укол”. Иногда бывает достаточно сделать укол стерильной водой.

Все вышесказанное показывает, что метод путаницы — это длинная, очень сложная и комплексная процедура. Ее разработка и нахождение рационального зерна для всей процедуры действительно представляет собой длительную трудную задачу, но если экспериментатор проделает ее несколько раз и научится узнавать основные процессы, возникающие при использовании метода путаницы, то сможет быстро и легко индуцировать транс при самых неблагоприятных условиях. Чтобы доказать это, автор ниже расскажет об одном произвольном экспериментальном и об одном клиническом случае.

Первый из них произошел на лекции перед медицинским обществом. Один из присутствующих врачей очень ингересовался гипнозом, хотел изучить его, очень внимательно слушал лектора, но за час до лекции он несколько раз демонстрировал свое враждебное агрессивное отношение к одному из своих коллег. Знакомясь с автором, он так сжал его руку, что автор почти потерял равновесие (этот человек был, по крайней мере, на шесть дюймов выше автора и фунтов на шестьдесят пять тяжелее), и агрессивно заявил без всякого вступления, что ему хотелось бы увидеть того глупца, который попробует его загипнотизировать.

Когда для демонстрации опыта потребовались добровольцы, он подошел, широко шагая, и громовым голосом объявил: “Ну, я собираюсь доказать всем, что вы не сможете меня загипнотизировать”. Когда этот человек поднялся на сцену, автор медленно встал со стула, как бы собираясь приветствовать его рукопожатием. Но только доброволец протянул руку, снова собираясь продемонстрировать свое сокрушительное рукопожатие, автор нагнулся и начал медленно и тщательно завязывать шнурки на ботинках, оставив его беспомощно стоять с вытянутой рукой. Смущенный, окончательно сбитый с толку непонятным поведением автора, пребывающий в полной растерянности относительно того, что делать дальше, человек стал вполне уязвимым для первого вразумительного сообщения в соответствии с этой ситуацией, которая была создана для него. Завязывая шнурок на втором ботинке, автор произнес: “Глубоко вдохните, сядьте в то кресло, закройте глаза и войдите в глубокое состояние транса”. После короткой испуганной реакции субъект сказал: “Черт возьми! Но как? Проделайте это снова, чтобы я мог знать, как вы это делаете”.

Ему были предложены на выбор несколько традиционных методов. Он выбрал метод левитации руки, который показался ему самым интересным, и в результате погрузился в сомнамбулический транс.

Объяснение того, что произошло, очень просто. Человек подошел к сцене с явно выраженной решимостью сделать что-то. Поведение автора, когда он поднялся с кресла якобы для рукопожатия, а затем принялся завязывать шнурки на ботинках, заставило субъекта стоять с вытянутой рукой. Его так неожиданно прервали в самом начале, что он был изумлен, растерян, неспособен что-либо предпринять, и, следовательно, оказался вполне восприимчивым к любому ясно выраженному внушению, которое нужно было делать в соответствии с общей ситуацией и на которое (даже на самую простую, спокойную команду автора) он откликнулся с облегчением. И, конечно, в просьбе, с которой он обратился к автору после того, как понял, что произошло, проявилось подсознательное отношение субъекта к гипнозу.

Таким же образом и многие пациенты в клинике демонстрируют враждебность, агрессивность и противодействие; однако они всерьез нуждаются в лечении. Метод путаницы изменяет ситуацию спора между двумя людьми и преобразует ее в терапевтическую ситуацию, в которой создается сотрудничество и соучастие во взаимной задаче, с концентрацией, главным образом, на благополучии пациента, а не на споре между индивидуальностями — пункт, который практически устраняется в пользу достижения цели терапии.

В качестве примера давайте рассмотрим следующий клинический случай. Во время первой встречи с автором пациентка вошла в кабинет довольно неуверенно, колеблясь, однако ее походка выражала желание казаться волевой и недоверчивой. Она очень прямо села в кресло, крепко прижав руки к коленям, и слабым голосом, запинаясь, сказала: “Меня послал к вам доктор X, который работал со мной несколько часов. До него я обращалась к доктору Y, который тоже потратил на меня много времени. А до этого доктор Z тридцать часов работал со мной. И все они говорили мне, что я слишком сопротивляюсь гипнозу, но они сказали также, что вы сможете мне помочь. Правда, сначала я пошла к двум другим врачам, потому что они живут недалеко от моего города. Я вообще не хотела ехать к вам в Феникс, но даже мой домашний врач сказал мне, что сеанс гипноза мог бы помочь мне преодолеть сопротивление лечению”. Робкое, неуверенное поведение и голос пациентки, ее решительная походка, жесткая прямая поза, ее явное преувеличение числа часов, напрасно потраченных на попытку индуцировать у нее состояние транса, ее нежелание ехать в Феникс, ее поездка к двум другим докторам, хотя трое прежних рекомендовали ей обратиться к автору, дали повод предположить, что она:

1) будет сопротивляться гипнозу;

2) смущена своей амбивалентностью;

3) к ней нельзя подходить с обычными методами индукции;

4) конечно, желает вылечиться;

5) попытается вовлечь автора в спор, вместо того чтобы начать лечение.

Соответственно, автор довольно бесцеремонно, даже грубо, сказал ей: “Давайте выясним все с самого начала. Три врача (все трое — хорошие специалисты, такие же как и я) много работали с вами. Они нашли, что вы слишком сопротивляетесь гипнозу, что и я найду тоже. Поэтому давайте будем понимать это с самого начала. — Затем явно с другой интонацией и темпом речи автор произнес предложение, состоящее из двух частей: — Я не смогу загипнотизировать вас, только вашу руку”.

В явном замешательстве она сказала: “Не можете загипнотизировать меня, только мою руку — я не понимаю, что вы имеете в виду”.

Автор снова, медленно и явно подчеркивая слова, произнес: “Это именно то, что я имею в виду. Я не могу гипнотизировать вас — потом мягким тихим голосом быстро, как будто это было одним сломом, добавил: — только вашу руку, смотрите”.

Когда автор говорил слово “смотрите”, он осторожно “поднял” ее левую руку, легким прикосновением пальцев придав ей движение вверх, а потом осторожно убрал свои пальцы, оставив руку пациентки в каталептическом состоянии, висящей в воздухе. Поскольку она следила за тем, как поднимается вверх ее рука, автор, вздохнув, мягко сказал: “Просто закройте глаза, глубоко вдохните, крепко, глубоко засыпайте, и когда вы это сделаете, ваша левая рука медленно опустится на бедро и останется там, пока вы крепко и спокойно спите до того момента, когда я скажу вам проснуться”.

Через пять минут после того как она вошла в кабинет, женщина оказалась в глубоком и, как выяснилось потом, сомнамбулическом трансе. Что же случилось? Она отчаянно хотела вылечиться, проехала длинное расстояние, чтобы найти лечение; она пришла, явно настроившись против обычных, традиционных, ритуальных и других методов, которые наблюдала, слышала и понимала. Согласившись и примирившись, она вдруг слышит, как ей четко и понятно говорят: “Я не могу гипнотизировать вас”, а потом добавляют тихо, осторожно и быстро, пока она еще находится в доверчивом настроении, непонятные три слова как бы на одном дыхании: “Только вашу руку”.

Таким образом, то самое, что она пришла доказывать, уже подтверждено, вопрос закрыт. Мы были в полном согласии, ее цель убедить автора в том, что ее нельзя загипнотизировать, была уже выполнена, ее противодействие гипнозу стало ненужным, бесполезным. Но эти три непонятные слова: “только вашу руку” — поставили перед ней вопрос, который смутил ее: “А что это значит?”. Тем самым она была буквально вынуждена просить какого-то объяснения. Автор с обдуманной интонацией дал подтверждение, и в то время как ее разум был еще восприимчив, быстро добавил еще четыре слова, четвертым была команда: “Смотрите!”. С раннего детства мы учимся интерпретировать некоторые тактильные стимулы в значении “двигайся”, и пациентка так же автоматически отреагировала на такое тактильное стимулирование. Этого она не могла понять, у нее не было противодействия этому, и она увидела свою руку, поведение которой также не могла понять. Да ей и не дали такой возможности. Выявление гипнотической реакции руки легко привело к другой: к каталепсии, расширению зрачков, а потом был использован набор всесторонних внушений, чтобы закрепить глубокий транс и сохранить его.

К этой пациентке применили гипнотерапию и психотерапию и феноменально быстро достигли успеха по той простой причине, что ей не дали поставить свое сопротивление между собой и лечением, и она оказалась в ситуации, объективно подавляющей это сопротивление. Это началось почти сразу же, как автор заявил: “Теперь мы можем перейти к лечению, не тратя времени на вопрос, ответа на который ни я, ни вы не знали, но на который вы так легко нашли правильный ответ, а именно, что вы сможете создать глубокое состояние транса и поддержать его, и теперь вам не нужно сопротивляться”.



Страница сформирована за 0.62 сек
SQL запросов: 190