УПП

Цитата момента



Все, что говорится грубо, может быть сказано тактично.
Ты понял, блин?

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Есть слова - словно раны, слова - словно суд,-
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.

Вадим Шефнер «Слова»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/
Мещера-2010

Джорджина: …Намного легче, и я предполагаю, что, то же самое происходит при наркомании. Если вы начали использовать какое-то вещество, становится легче начать использовать другие вещества, или тело адаптируется, или…

Джуди: …Тело учится на другом логическом уровне. После того, как эти петли уже использовались, тело учится делать это быстрее. Так вы учитесь учиться.

Джон: …Как льняное масло, полагаешь? Если взять два образца льняного масла, А и B, из одного источника, и поместить образец А на солнце, масло станет липким. Потом вы убираете его в темное место. И через некоторое время помещаете на солнце оба образца – и как вы думаете, что произойдет? Образец А продемонстрирует, что у него есть память и он научился учиться – он станет липким гораздо быстрее, чем образец B.

Джуди: …Липким, фу… (смех)

Патрисия: Может быть, суть вопроса о сохранении энергии в том, что вы пытались предсказать паттерн, чтобы узнать, сколько энергии и куда нужно поместить, чтобы получить желаемый результат?

Джон: Мы начали эту дискуссию по нескольким причинам. Первая причина: энергия – чрезвычайно распространенное понятие в разговорах о психике, и оно применяется совершенно неадекватно. В работах Фрейда используется Индустриальная Метафора. Из-за огромных успехов физических наук возник соблазн перенести паттерны физического мышления в психологию, и основой большинства исследований стало количество. Я имею в виду всю эту ерунду, которой переполнены научные журналы… Я сделаю еще более смелое заявление: неудача в понимании качественных различий между физикой и психологией сделала психологию наукой о посредственности. Каждый раз, как вы исследуете проявления человека количественно, измеряя средние значения, вы сглаживаете те самые различия, которые и делают тему стоящей внимания.

Примерно сто лет назад в Австрии и Германии были психологи, которые без конца спорили о различиях между «абстрактным» и «образным» мышлением17. Методология, которую они использовали для исследования этих различий, содержит действительно важные для нас предположения.

Вот что делали эти ученые из австрийской школы: они брали людей, которые хорошо умели описывать собственные внутренние представления и учили их делать это еще лучше. И получив таких обученных субъектов, не каких-то второкурсников колледжа, а обученных субъектов, которые приобрели серьезную телесную гибкость в решении таких задач, они начинали исследовать паттерны внутренних представлений, противоречия между «образным» и «абстрактным» мышлением. Тем самым они преподали нам уроки, которых мы так и не выучили – не сумели перенести это в современные исследования. В психологии редко кто из исследователей работает с обученными субъектами. Но ведь именно с помощью обученных субъектов можно исследовать и расширять границы человеческих возможностей. А не с помощью группы второкурсников, выясняя, на какие глупости, в среднем, способны представители нашего вида. Это – смысл, в котором психология стала наукой о посредственности.

Джуди: (дождь за окном переходит в ливень) Мир соглашается! (смех)

Джон: Я все сказал. (смех)

Джуди: …Некоторые внешние эманации резонируют с некоторыми эманациями изнутри… (смех)

Мужчина: Следуя той же логике, психология создавала свои модели по аналогии с современными ей механизмами. Так что Фрейду достались паровые двигатели и водопровод.

Джон: И понадобилась канализация.

Мужчина: А потом пришли бихевиористы… Так мы получили телефон, и это было следующий шаг…

Джуди: И они тоже забыли спросить, есть ли здесь кто живой.

Мужчина: А теперь у нас есть компьютеры, и, в конце концов, мы имеем психологию, в которой… Но никто не создал модели живой системы. Вероятно, такой моделью может стать планета Земля, или что-то другое…

Карен: Вы сказали «использовали свой здравый смысл», когда говорили о стремлении поддерживать гомеостаз при наркомании. Я хотела бы немного больше поговорить о том, что заставляет уходить от гомеостаза, почему это происходит.

Джон: Волевые акты. Я говорил о «здравом смысле», имея в виду два значения. Я говорил о здравом смысле в позитивном значении, подразумевая согласованность наших репрезентативных систем, то есть зрения, слуха, обоняния… Тот здравый смысл, который мы обычно используем как основание для первого внимания. Есть другое значение здравого смысла. Я использовал его, когда говорил о наркомании. Если вы мыслите линейно (то есть сознательно, целенаправленно, в первом внимании) и при этом вовлечены в акклиматизацию или наркоманию, когда внешний контекст или стимул исчезает, вы чувствуете себя плохо. Думая и поступая линейно, я использую только такой «здравый смысл». «Я точно знаю, что мне поможет». При этом я не понимаю, точно так же, как не понимает племя скотоводов, из-за их фильтров восприятия, природы долгосрочной эскалации подобного здравого смысла в противоположность мудрости, необходимой для мышления на несколько порядков глубже линейности, и для понимания, что линейность «углубляется» именно внутри меня. Что идет по кругу, возвращается на то же место. И если вы можете научиться мыслить в терминах циркуляций и петель… (Джон начинает танцевать с Полин). Если мы танцуем вместе – это петля. Ваши культурные традиции таковы, что вы можете сказать, что Джон ведет, а Полин следует за ним. Но я сомневаюсь, что вы сказали бы это, если бы наблюдали наш танец достаточно долго. Но все равно вы можете акцентировать эту петлю так, что я веду, или она ведет. Если танцоры искусны, эта двойственность становится полной.

Джуди: Но если он разрушит свою часть петли…

Джон: …Если я не поддержу ее здесь (убирает правую руку с талии Полин), и если мы не привыкли танцевать, используя только одну часть петли, петля нарушится. Очень трудно танцевать грациозно, если отсутствует часть петли. «Здравый смысл» может быть в том, что, например, я танцую с ней, и собираюсь сделать другое движение, то могу сказать: «О, я понимаю, что для нее – это точка контакта. Я могу сделать это небольшое па и вернуться». (смех) Делая это па, я потерял часть петли, и теперь мне нужно знать, где Полин. Потому что она дает мне сигнал, изменяя давление здесь, а я, в свою очередь, сигнализирую ей своей рукой, куда предлагаю двигаться дальше. И нам нужно найти какой-то занятный способ согласовывать это друг с другом. И для меня это – два способа использования здравого смысла. В контексте наркомании «здравый смысл» означает мышление первого внимания, одношаговое, линейное мышление. И это может вас убить. Это может вас убить когда-то после.

Женщина: Я рада, что вы добавили другое значение, потому что надеюсь, что мы можем развить…

Джон: Здравый смысл.

Женщина: …Более широкий здравый смысл.

Джуди: Как телепатию у той лошади. (смех)

Джон: И здесь возникает задача, о которой я просил вас подумать в течение перерыва: Как известные вам техники НЛП вписываются в исторический контекст, который мы здесь обсуждали?.. (Пауза)… Например, что означает номинализация «понимание»? Кто-нибудь, дайте мне определение. Что такое понимание? Давайте, вы все прошли тренинги, давайте. Вперед, Аллен.

Аллен: Связь чего-то нового с тем, что я уже знаю.

Джон: Нет, это способ ничему не научиться.

Бритт: Взять опыт, который у вас уже есть и применить его к новой ситуации, чтобы попытаться выяснить, какова эта новая ситуация. Думать о ней в терминах того, как можно «понять» или связать ее…

Джон: …Интересно. Я иду совсем не туда, куда направляются эти двое (смех). Это действительно важно. Обратите внимание, в некотором смысле, они уничтожают свою способность научиться чему-то новому. Они рискуют понять все на свете и помереть со скуки. Знакома ли вам ситуация, когда кто-то настаивал на связи всего, что вы ему говорили, с тем, что он уже знает? Я имею в виду, что этот человек выбирал мета-стратегию, разрушающую его способность меняться, учитывая новые различия. «Другими словами, вы говорите… », «Не похоже ли это на то… ?» Если бы это было похоже на то, я бы так и сказал. Это не похоже на то. Тем оно и интересно. Я предлагаю вам диссоциироваться от вашего прошлого опыта, предположить, что вы ничего не знаете и первый раз об этом слышите. Между прочим, это – часть инструкции к вашим сегодняшним занятиям с TaTитосом Сомпой. Он пригласит вас в мир, в котором большинство вас никогда не были. Я рекомендую вам диссоциироваться и самостоятельно создать измененное состояние, в котором африканский опыт, который он собирается вам предложить, будет никак не связан с тем, что вы уже знаете. В противном случае вы украдете у самих себя свежесть и интерес.

Глория: Я сказала бы, что понимание возникает при помощи анализа, рационализации, интерпретации, и что настоящее понимание приходит из опыта.

Джон: Хорошо. Но давайте будем еще более точными. Как вы узнаете… Если я думаю: «Я понимаю, что вы только что сказали» по сравнению «я не понимаю, что вы только что сказали», каковы при этом внутренние события? Маршалл, спасите меня. (смех)

Маршалл; Когда вы что-то понимаете, то можете использовать это так, как будто сами это придумали, и привести новые примеры этого.

Кристиан: Я не знаю, ответит ли это на ваш вопрос. Согласно модели НЛП это значит иметь ясное зрительное представление и соответствующее ему ощущение. В моем личном опыте использования такой модели субмодальностей, я понимаю что-то всякий раз, когда у меня возникает чувство, что я это понимаю. То есть фактически понимание сводится к наличию ясной картины, а затем к появлению чувства, что я понимаю это, чувства, что я могу это объяснить, если нужно, или что я могу создать репрезентацию этого…

Джон: Я заявляю, что есть два измерения понимания. И то, о чем вы говорите – это понимание первого внимания. В этом нет ничего плохого. Просто это – понимание первого внимания. Ведь, что это значит – у меня есть ясное представление, у меня есть ощущение этого, у меня есть звуки, связанные с этим, у меня есть какие-то слова, возможно, какой-то запах и какой-то вкус, связанный с этим. У меня есть эта четверка – слуховые, визуальные, кинестетические… репрезентации. В каждой из основных репрезентативных систем я имею репрезентации, которые могу перебирать одну за другой. Я могу внести их в осознание первого внимания, осмотреть и сказать: «О-о! У меня есть образы, есть звуки, есть слова, есть ощущения, есть запах, есть вкус». Но это необходимое, но не достаточное условие. Еще важнее, чтобы все эти репрезентации были согласованы друг с другом.

Некоторые виды шизофрении – результат долгого воздействия совершенно внутренне согласованных опытов, которые противоречат друг другу. Это – горизонтальное понимание. Понимание первого внимания. Вы знаете, что это такое. То, как вы используете этот инструмент – вопрос вашей личной компетентности и дисциплины. Именно здесь начинается мудрость. Да, в первом внимании есть понимание. Но на более глубоком уровне, чтобы мудро применять свои навыки, необходимо иметь вертикальное понимание. Под вертикальным пониманием я подразумеваю, что вы берете этот согласованный опыт, которого достигли при помощи первого внимания, и исследуете его глубину. Вы не поймете его, пока не сможете связать его с контекстом. Так что вертикальное понимание сначала требует горизонтального понимания. И оно связано с контекстом, в котором вы обнаружили петлю между своим горизонтальным пониманием и контекстом, в котором оно возникает. Вирджиния Сатир говорит: «Слушайте свое нутро!» Правда, вы можете растеряться, если только ваше нутро – не нутро Вирджинии Сатир. Вы можете быть самым лучшим карточным игроком в Лас-Вегасе, но если не распознаете контекст, в котором уместно использовать этот класс инструментов, то рискуете закончить свои дни в каком-нибудь темном переулке. Мы полагаем, что мудрость начинается с учета контекста.

Кэрол: Может быть, это похоже на обучение навыкам НЛП? Контекст существует, но на самом деле тренинг – это обучение вне контекста. Задача обучения на тренинге состоит в том, чтобы экологично перевести эти навыки в ваш личный контекст?

Джон: Вы можете сделать это на тренинге. И можете получить какие-то наводки, потому что фактически создаете на тренинге отношения с другими людьми, тренерами и другими участниками. Но пока вы не переведете горизонтальное понимание, которого достигли, и которое практиковали, в контексты своей жизни, вы не поймете.

Бритт: Так вот как образование плодит посредственность. Мы учимся горизонтально…

Джон: В лучшем случае.

Бритт: В лучшем случае.

Джуди: В лучшем случае (смех)

Джон: В эру расцвета бихевиоризма в Беркли был один парень по имени Толман18. Он сказал: «Вы что, издеваетесь? Вы собираетесь убедить меня, что все можно объяснить сокращением мышц?» И он сделал кое-что очень необычное. Он взял лабиринт и научил крыс находить в лабиринте кормушку. Потом он заполнил лабиринт водой и увидел, что крысы поплыли прямо к кормушке. Это было абсолютным опровержением текущей теории бихевиоризма, которая утверждала, что обучение происходит посредством определенных мышечных напряжений. Ведь при беге и плавании напрягаются разные мышцы.

Даже если вернуться к первым экспериментам Уотсона19… Уотсона в нашей стране наиболее тесно связывают с развитием бихевиоризма. Он обучал крыс ориентироваться в лабиринте, а затем переориентировал лабиринт на 90° и 180° в том же помещении, где их обучал. И крысы начали натыкаться на стенки. Они пытались повернуть раньше, чем добирались до угла, потому что с изменением стимулов у них снова возник ориентировочный рефлекс. Но это не имело никакого отношения к кинестетической репрезентации, даже в его первых экспериментах.

Самая забавная работа бихевиористов была такой: экспериментатор20 брал крыс, и надевал на них маленькие смирительные рубашечки…

Джуди: …Сажал их в маленькие вагончики…

Джон: …И вез через лабиринт. И когда они проезжали через какие-то участки лабиринта, в определенной точке он бил их током – это было «плохое» место. И потом они доезжали в своем маленьком вагончике до кормушки с едой, где получали вознаграждение. Он также оставил открытой третью возможность, так называемый «нейтральный» выбор. Так что в лабиринте были плохие, хорошие и нейтральные места. И если обученную таким образом крысу вытащить из вагончика, снять с нее смирительную рубашечку и предоставить ей свободу выбора между плохим и хорошим местом…

Джуди: Без проблем. И что же они выберут?

Джон: Конечно же, хорошее место.

Джуди: Но если вы поставите ее перед выбором между нейтральным и хорошим местом, как вы думаете, что она выберет?

Джон: Нейтральное место.

Джуди: Любопытство, как и игра, является более широкой рамкой – более высоким логическим уровнем.

Джон: И бихевиористы не могли этого понять. Так же, как политики не могут понять, почему у нас возникают одни и те же проблемы каждые четыре года. Потому что не учитываются логические уровни. Невозможно научить животное быть любопытным или нелюбопытным. Можно научить его различать места, связанные с некоторыми видами опыта, едой или ударом тока. Но если у него есть выбор между наградой, и местом, где оно никогда не было прежде, переменная более высокого логического уровня, называемая исследованием или любопытством, победит даже у крысы. (смех) И если вы не замечаете различий в логических уровнях и обращаетесь с людьми, как с этими крысами, вы что, черт возьми, думаете, что вас не затронут все эти неприятности? Удивительно, что эти логические уровни не учитываются в тех подкреплениях, которые до сих пор продолжаются среди людей.

Хосе: Насколько гениальным был бы Эйнштейн среди пигмеев?

Джон: Большой вопрос. (смех)

Джуди: Вы наверняка поняли, что такое двойное описание.

Джон: То, о чем говорит Хосе, очень кибернетично. Большинство гениев должны очень тесно взаимодействовать с окружением, иначе они останутся непризнанными. Я имею в виду, что нужно быть очень осторожным с понятием гениальности. Случалось, что я наблюдал, как люди делали что-то совершенно обычное, например, шили или плотничали, и думал: «Это блестяще – это настоящий гений». Так что гений – не обязательно тот, кто считается гением в терминах социального признания.

Хосе: Другими словами, вы говорите о контексте и понимании. Не о признании пигмеями, но о том, мог ли Эйнштейн воспринимать себя гением среди пигмеев.

Джон: Я вас понял. Конечно, это – риторический вопрос, так что я не буду на него отвечать. Но это – важный вопрос, о нем нужно помнить. Я полагаю, что, если бы Милтон Эриксон имел любую другую профессию, он все равно превзошел бы других. Прежде всего, потому что частью его стратегии была обратная связь. Я не уверен, что это истинно в случае Эйнштейна. Основные части петли, которую он сам для себя установил, как гений, не включали в себя обратную связь от мира. Он был самодостаточной, отдельной единицей во многих своих стратегиях. В отличие от Эриксона, который постоянно использовал обратную связь от мира как руководство к пониманию и действию.

Надеюсь, вы начинаете понимать важность взаимодействия – петли обратной связи – личности и контекста. Одно из различий между обществом и культурой – в том, что в обществе не существует внешней поддержки ваших ценностей. Вы не можете рассчитывать на поддержку извне необходимого вам равновесия. Во фрагментированном обществе при создании личной культуры для укрепления равновесия очень важно использовать принципы правильности. Мы предлагаем и создаем здесь вместе с вами очень специфическую структуру для создания внутренней личной культуры. Она может не зависеть от содержания, но должна быть структурно определенной. Она имеет дело с демонами… Я вызываю ваших демонов… Пробудитесь! Мне нужны все ваши демоны. Я хочу, чтобы они участвовали в этом семинаре. А еще я хочу посадить их в клетки. В метафоре, в рамках которой мы работаем, клетка – это контекст, в котором демон имеет полную свободу действий. Демоны… У каждого есть свои демоны… Внутри некоторых из нас демоны все время спят, у других они очень активны и совершенно неуправляемы. Не удивительно, что главный вопрос здесь – равновесие. Лучше их не будить, чем позволить им проснуться, не имея соответствующей подготовки. Не умея заботиться о них, кормить, обучать и воспитывать их. Не зная, где вы хотите добиться стабильности, а где намерены способствовать энтропии… Несколько лет назад Майкл Колграсс получил Пулитцеровскую премию по музыке. У него очень сильный демон-композитор. По словам Майкла, когда он вверяется ему, становится этим демоном, то может запросто писать музыку хоть посреди людной площади, хоть в уединенной горной хижине. И он говорит, что есть серьезные последствия того, когда вы выпускаете своего демона на волю. Однажды Колграссу позвонили накануне его отъезда из Торонто в отпуск во Флориду. Звонивший хотел обсудить с Майклом финансовые детали нового заказа. За много лет Майкл научился поддерживать деловую сторону жизни профессионального композитора. Тема произведения, оркестр, необходимый солист, дата первой репетиции, финансовые затраты… Он научился выяснять все это, чтобы затем принимать соответствующие решения. Он говорит, что, как только получает всю эту информацию, то может тут же услышать первые такты нового произведения. К своему ужасу, он обнаружил, что втянулся в обсуждение деталей нового сочинения глубже, чем ожидал… и прежде, чем он смог прервать процесс, демон получил информацию, принял решение и взялся за работу. И вот, бедный Майкл, как ни в чем не бывало, полетел во Флориду. Он пытался спокойно лежать на пляже и не замечать изумительной работы демона. Он сказал, что чувствовал себя как ребенок, которого тащат за руку… И как ребенок, он не мог сопротивляться. Между прочим, у него прекрасные отношения с его демоном, они старые друзья. Будьте осмотрительны, устанавливая договоренности со своими демонами… И устанавливайте договоренности с ними до того, как их разбудить. Ответственность диспетчера демона имеет две стороны. Первая – определить контекст работы демона и следить за тем, чтобы демон уважал эти границы. Вторая – обеспечить, чтобы никто не вмешивался в действия демона в пределах контекста, где демон имеет полную и безоговорочную ответственность.

Женщина: Мы будем говорить о том, как создать эту структуру?

Джон: Именно так…

Джуди: …Вплоть до самых крошечных петелечек.

Джон: Часть вашей способности проявлять личную гениальность – способность двигаться внутри этой решетки таким образом, чтобы, как только приняты меры для поддержания равновесия и надежно установлена страховка, вы, по существу, могли войти внутрь своих петель и стать демоном, полностью погружаясь в контекст.

Джуди: Так «я» становится динамической функцией в противоположность статическому определению. Однажды Джон, я и Ричард беседовали с Грегори Бейтсоном. И он посмотрел на нас и сказал: «Это понятие номинализации блестяще». Видите ли, он потратил уйму времени и сил, чтобы описать, чтобы продемонстрировать, что минимальная единица психики – это различие. А потом потратил еще больше того и другого, доказывая, что различие предполагает двойное описание. Если вы изучали мета-модель, то, надеюсь, подумаете: «Конечно, различие предполагает двойное описание, ведь слово «различие» – это номинализация, и она возникла из двух существительных (или прилагательных или глаголов, вообще чего угодно), где есть субъект и объект». Сама по себе лингвистическая структура показывает, что было, по крайней мере, два предмета. И что эта вещь, различие – отношения между ними. И мы считаем, что одно из различий, создающих глубокое различие – гибкость, которая нужна, чтобы отождествляться со своими внутренними петлями. А перед этим необходимо установить равновесие и обеспечить себе надежную страховку, чтобы в это время не обращать внимания ни на что, кроме того, что необходимо для выполнения специфической задачи, и чтобы при этом во всей структуре присутствовали мудрость и равновесие.

Джон: При этом происходит кое-что весьма интересное на уровне неврологии. Поэтому сновидение – очень важная часть нашей работы здесь.

Джуди: …Это – интеграция, о которой мы говорили раньше, когда цитировали статью Грегори. Если искусство, которое создает культура, полностью сознательно или полностью бессознательно, оно не станет великим искусством. Потому что искусство всегда обращается к нескольким уровням. Великое искусство всегда обращается к нескольким уровням и их интеграции…

Джон: …Сегодня мы займемся двумя задачами, вы уже догадываетесь, какими. (смех) Первая задача – «остановка мира». Метафора взята из Кастанеды. Вторую мы позаимствовали у потрясающей женщины по имени Виола Лежер. Она акадианка. Акадиане – это потомки французских переселенцев, которые жили в Канаде в 18 веке, во время войны между Англией и Францией. И Англия выиграла эту войну.

Джуди: Помните поэму Эванджелин*?

*Поэма Генри Лонгфелло. – Прим. пер.

Она описывает трагедию акадиан. Когда Франция проиграла эту войну, они оказались подданными Англии.

Джон: Их изгнали в район Северной Америки, который теперь называется Новой Англией. Через некоторое время половину этих людей вывезли в Луизиану, и они стали каджунами, а другая половина вернулась в область, которая теперь называется Нью Брунсвик.

Виола Лежер была учительницей акадской средней школы и вела театральный кружок. Ее друг, известный канадский драматург, написал пьесу под названием «Ла Сегуин»…

Джуди: …О женщине, которой семьдесят пять лет…

Джон: …И у которой было тринадцать детей…

Джуди: …И десять из них умерли, потому что родились зимой…

Джон: …И в течение двух часов она на сцене совершенно одна. Мастерство этой женщины и ее погруженность в контекст просто невероятны; она даже меняет свою форму. У нее самой никогда не было детей, но если вы чувствительны к физиологическим различиям вроде растяжения брюшной полости, типичного, если у женщины было много детей, вы бы это оценили – ее тело меняет форму, и вы видите это растяжение. Когда она становится Ла Сегуин, нет никаких сомнений в том, что она – эта женщина. И она говорит из-за изгороди, и ей-богу, Ларри, она говорит с вами, и больше ни с кем. Конечно, в то же время она говорит с вами, Дэвид, и вы знаете, что она обращается только к вам. Ее присутствие великолепно, это как магия. Виола Лежер – одна из наиболее уравновешенных личностей, с которыми я когда-либо имел удовольствие встретиться.

И на следующее утро после спектакля возник вопрос. Мой друг, французский канадец, Андре, спросил: «В чем различие между Виолой Лежер, когда она – Ла Сегуин, и тем, кого лечат психиатры в больнице?» И я ответил: «Разница огромна. Она – художник. Поэтому ее безумие невероятно артистично. А в безумии пациента психушки, как правило, нет ни мастерства, ни учета контекста. Он все время – Ла Сегуин. Но Виола Лежер великолепно, мастерски безумна, когда она это делает; и именно поэтому в театре есть занавес, и в пьесе есть последние слова, и затем она заканчивается… »

Джуди: …И директор…

Джон: …Присутствует в течение всего представления.

Джуди: Лежер слегка проверила Джона, прежде чем согласилась продемонстрировать свои актерские способности. Она попросила Джона сделать то, что было ее способом определить, установлены ли маркеры контекста, чтобы можно было безопасно войти в другой мир. Это был ее способ сказать: «Вы собираетесь стать моим директором, и я хочу убедиться, что вы можете вернуть меня обратно, потому что я собираюсь превратиться в Ла Сегуин… »

Джон: «…Я собираюсь стать великолепно безумной…»

Джуди: «…Внутри этой рамки…»

Джон: «…И ваша работа – поддерживать эту рамку, чтобы я могла вернуться».

Женщина: Такова же функция группы в шаманских путешествиях.

Джон: А еще понятие страховки напоминает мне о Джоне Розене. Джон Розен, согласно Шеффлину, в 30х и 40х годах был одним из очень немногих психиатров в этой стране, которые успешно излечивали госпитализированных пациентов-шизофреников.

Джуди: Он так хорошо присоединялся к их реальности, что портил им всю игру. Он настолько плотно занимал нишу пациента, что пациент вынужден был ее покинуть.

Джон: Но, к сожалению, доктор Розен не учился актерскому мастерству. Он, очевидно, был самородком, но не учился. И поэтому раз в три-четыре года, согласно Шеффлину, он забывал вернуться, и сам оказывался в больнице. И начиналась борьба за его возвращение. Рассмотрите равновесие этой женщины, Виолы Лежер. Розен был храбрецом, потому что делал это без всякой страховки. Но это безумие – и он оказывался в психушке.

И я делаю утверждение, и прошу вас проверить его своим сердцем и определить, правда ли это. Во-первых, вы обладаете личной гениальностью. И самое главное, что удерживает большинство из нас от ее проявления – то, что гениальность предполагает страстную стопроцентную погруженность в текущий момент и контекст. Поэтому, когда вы спрашиваете себя, а сможете ли вернуться обратно, то чувствуете неконгруэнтность во втором внимании, и это сводит на нет любые попытки достичь личной гениальности.

Женщина: Последствия могут быть очень серьезны.

Джуди: Кроме пьесы Ла Сегуин, где действует единственный персонаж, который говорит с вами из-за изгороди или моя пол, у Виолы Лежер есть еще одно шоу, где она, как Лили Томлин, превращается в разных персонажей шесть или семь раз. Она просто поворачивается вокруг своей оси и вот – она другой человек. Ее спрашивают: «Боже мой, это, наверное, так трудно? Наверное, так трудно делать эти превращения?» И она говорит: «Нет. Труднее всего пересечь безлюдные земли между Виолой Лежер и любым из персонажей, но если я уже здесь – я могу менять образы бесконечно».

Джон: О чем она говорит с точки зрения разницы в усилиях? Логические уровни. То есть внутри одного логического уровня есть большая свобода действий, превращений. Но переход с одного логического уровня на другой требует больших усилий и…

Джуди: …Хороших навыков…

Джон: …И огромной личной погруженности в контекст.

Карен: Кажется, вы говорите о том, что считаете, что каждый из нас имеет своего рода основную реальность и необходимый набор связей с миром. Как вы думаете, отличается ли это у разных людей?

Джон: Несомненно.

Карен: У некоторых из нас нет каких-то связей, или они иначе организованы?

Джон: Да. И это – интересные различия между нами.

Джуди: Несомненно.

Джон: А что такое различие? Различие – это знание контекста.

Джорджина: Нет…

Джон: О да!

Джорджина: Может быть, но…

Джон: Смотрите, если бы вы взяли безумие, которое проявляли в какой-то момент своей жизни, и поместили бы его в соответствующий контекст, люди провозгласили бы вас гением.

Джорджина: Значит, в этот момент оно было в подходящем контексте.

Джон: Вы этого не знаете. И обратная связь от мира указывала вам, что это не подходящий контекст, потому что ваше безумие затрагивало других людей.

Джорджина: Но ведь и мои интересы были затронуты…

Джон: Вы говорите о первом внимании. Интересы – это как «цели», как «результаты». Вы можете достичь только того, что считает вашей целью вся группа в целом, но если ваши методы не учитывают контекста, вы не получите социального признания.

Джорджина: А оно вам нужно?

Джон: Некоторым гениям нужно, некоторым – нет. Грегори признавался, что он – не тот человек, который может работать без обратной связи, а у Эйнштейна это прекрасно получалось. Он работал совершенно самодостаточно в течение десятилетий, почти не имея признания, и вдруг – бешеная популярность. Это одно из тех различий, о которых мы только что говорили с Карен. Я не говорю, что вы обязаны уважать контекст. Я говорю: поймите, мудрость состоит в том, чтобы либо учитывать контекст, либо принять последствия отсутствия учета контекста.

Джорджина: Но выходя за рамки ограничений, когда вы хотите разбить эти ограничения… Вы направляетесь в области, неприемлемые для других людей, потому что они никогда там не были. И вы выходите за рамки их ограничений. И вдруг обнаруживаете, что стали угрозой для реальности множества окружающих людей.

Джуди: И они кричат: «Ой-ой-ой!»

Джон: Предположим, я намерен нарушить какие-то ожидания окружающих людей. И в том, как я это делаю, тоже может быть экология. Например, если я выступаю перед психиатрами, я определенно собираюсь привести их в бешенство. Если при этом я учитываю, что они все же остаются организмами, которые могут научиться чему-то новому, в конце концов, я могу им не понравиться, но я не гонюсь за популярностью. Если мое поведение изменило часть их петель обратной связи, то я буду совершенно счастлив принять их кислые физиономии, в качестве компенсации за свою работу, но не их аплодисменты. У меня есть собственные стандарты качества в том, что я делаю. И при этом я вполне могу погладить кого-то против шерсти. Я утверждаю, что не стал бы гладить никого против шерсти, если бы не считал, что организм, который я подобным образом третировал, проявил при этом живой отклик и интеллект. Я прошел бы мимо, как мимо пустого места. И я согласен, что вы можете принимать другие решения относительно контекста. Если я учусь говорить на суахили, то в процессе овладения языком будет стадия, когда я лепечу как идиот. Я могу случайно сочинить стихи, но я – не поэт, в этой точке я ребенок. Я становлюсь поэтом, когда настолько хорошо справляюсь с языком, что, нарушая правила, знаю правила, которые нарушаю. Как говорит Грегори, вы смотрите на краба и видите, что у него одна клешня больше, а другая – меньше. В этом паттерне заключаются и красота краба и то, что он – живая система: предложить симметрию, а потом ее нарушить. Он показывает, что есть правило, которое выполняется всегда, но только не сейчас. И что здесь интересно? Нарушается правило, которое изначально было предложено вашему сенсорному аппарату.

Джуди: Что его нарушает? Размер.

Джон: Соотношение.

Женщина: Потрясающе!

Джон: Вы должны выучить правила, а потом можете красиво их нарушать, с точки зрения эстетики.

Джуди: У Грегори Бейтсона есть очень интересная статья «Люди – это трава».

Джон и Джуди:

Все люди смертны

Люди умирают

Сократ – человек

Трава умирает

Сократ смертен

Люди – это трава

Джуди: Это – логика второго внимания. Я прекрасно это понимаю.

Джон: И любой поэт – тоже.

Джуди: По-моему, это – сущность поэзии. Я говорю. «О да, в общем, трава – живое существо, я – живое существо, люди – это трава. Нет проблем». И в то же время – это сущность безумия.

Джон: Различие между поэтом и тем, кто изолирован от общества за использование силлогизмов второго внимания – различие в понимании контекста. Поэт создает восприятие мира, недоступное первому вниманию. И если поэту это удалось, второе внимание окружающих людей говорит: «Браво!» Но поэт знал, поведенчески, каковы правила, и хотел нарушить их определенным образом, хотя при этом мог не осознавать механизмов этого. А больной в психушке потерял контекст, в котором эти силлогизмы когда-то были уместны, вот и все.

Кэрол: Вы все время говорите о логических уровнях, а я понятия не имею, что это такое.

Джон: Это необходимая часть проекта, который мы собираемся создать. Кто-нибудь, приведите пример логических уровней.

Ричард: Позвольте мне привести пример. Один человек не смог вернуть долг. А в то время за это сажали в долговую тюрьму. У этого человека была дочь. И тот, кому он задолжал, предложил ему очень логичное решение этой проблемы. Он кладёт в мешочек два камешка: если девушка вытащит белый камешек, долг будет прощен, и она останется свободной, но если она вытащит черный камешек, то должна будет выйти замуж за этого парня. И логический подход здесь был бы таким: есть три очевидных логических возможности. Первая, она вытаскивает белый камешек, вторая, она вытаскивает черный, и третья, она вообще отказывается от этой игры. Есть другое решение. Чтобы его найти, нужно вообще выйти за рамки этой проблемы, и это требует гибкости. Итак, она соглашается, и когда этот парень подбирает камешки, она замечает, что он кладет в мешочек два черных камешка. И она сталкивается с другим набором возможностей, чем те, которые может предложить логическое мышление. Она, конечно, может раскрыть обман и все такое. Но она предпочла решить эту проблему так: она подходит, вытаскивает камешек и как бы случайно его роняет. И говорит: «Боже мой! Я уронила камешек!» И добавляет: «Но мы можем узнать, какой камешек я вытащила, если посмотрим, какой остался».

Джуди: Вот здорово!

Джон: Логические уровни. Одна из функций первого внимания – моделирование второго внимания. Некоторые части множественной личности знают о существовании других частей, а некоторые не знают. Еще один пример логических уровней – иерархическая структура организации. В контексте рассуждений о жизни человека в обществе, семья, близкое окружение, и, наконец, племя – логические уровни организации. Итак, вывод: логические уровни определяются отношениями. Например, число «один» – просто целое число, натуральное целое число. Это – член множества под названием «множество натуральных целых чисел», которое, в свою очередь, является множеством множества рациональных чисел, которое в свою очередь… , то есть каждое множество определяется входящими в него подмножествами. Мы рассмотрим это более подробно, когда начнем создавать структуру личной организационной модели. Например, демон находится на более низком логическом уровне, чем диспетчер этого демона. Так и должно быть. Иначе вы получите всевозможные странности. Хорошо. Я думаю, пора заняться двумя задачами.

Мужчина: Которые потом окажутся одной.

Джуди: Ой-ой-ой.

Остановка мира и создание страховки

Джон: Две задачи, которые я хочу выполнить перед тем, как в половине четвертого отдам вас в самые артистичные, самые искусные руки TaTитоса Сомпы – это «остановка мира» и создание и использование страховки. Обе задачи связаны в одно упражнение.

Джуди: Все вы знаете об «остановке мира» из…

Джон: …Кастанеды



Страница сформирована за 1.36 сек
SQL запросов: 190