Используйте сопротивление пациента
Одно из наиболее интересных профессиональных качеств Эриксона состояло в его способности эффективно работать с пациентами, проявляющими высокую степень сопротивления. Большинство психотерапевтов в такой ситуации полного отсутствия сотрудничества со стороны пациента испытывают растерянность и чувство поражения, а Эриксону удавалось принимать сопротивление пациентов и использовать его для достижения максимального психотерапевтического эффекта. Это объясняется вовсе не тем, что он обладал какой-то волшебной силой. Просто Эриксон признавал законное право пациента на сопротивление и затем организовывал внешние обстоятельства так, что при сопротивлении пациент проявлял свою реакцию в форме, оказывающейся полезной для психотерапевтических целей. Он допускал такое сопротивление и даже поощрял его, зная при этом, что это может направить сопротивление в соответствии с терапевтическими целями.
Поскольку негативное отношение было в данном случае преобладающей ментальной установкой, оно более всего способствовало достижению желаемого результата.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 363)
Такое сопротивление пациента следует принимать открыто, снисходительно и с благодарностью, поскольку для пациента это жизненно важный способ сообщить психотерапевту о своих проблемах и он часто может использоваться для преодоления защитных механизмов. Этого пациент не понимает [1964].
(Erickson, 1980, Vol. I, 13, p. 299)
Сопротивление, составляющее часть проблемы, может быть использовано путем его усиления, позволяя пациенту открыть для себя с помощью психотерапевта новые способы поведения, важные для его выздоровления. [1948]
(Erickson, 1980, Vol. IV, 4, p. 48)
Психотерапевт, осознающий все это, в особенности если он владеет техникой гипнотерапии, может легко и быстро трансформировать такие явно не способствующие сотрудничеству с пациентом формы поведения в создание хорошего раппорта*, а также в чувство понимания и в исполненное надежды ожидание успешного достижения цели [1964].
(Erickson, 1980, Vol. I, 13, р. 299)
Его враждебные манеры и отношение указывают на безнадежность попыток применения любых традиционных техник [1936].
(Erickson, 1980, Vol. IV, 26, p. 253)
Почему я должен предлагать ей что-то такое, что она будет отвергать? Я думаю, что всегда, когда вы сталкиваетесь с пациентом, проявляющим реакцию отвержения, антагонизм и сопротивление, вам следует признать, что клиенты противодействуют вам. Необходимо иметь возможность использовать данный антагонизм и сопротивление таким образом, чтобы пациенты сами взяли на себя инициативу в отказе от этого антагонизма и сопротивления, достигая желанной релаксации.
(ASCH, 1980, Запись лекции, 2.02.1966)
Используйте симптомы пациента
Симптоматика пациентов, как и все другие аспекты их способа реагирования, также может стать средством психотерапии. Симптомы часто могут быть использованы для того, чтобы вызвать процесс психотерапевтических изменений или же могут быть трансформированы в более полезные и поддающиеся управлению формы реагирования пациента. Тревожность, фобии, мании и другие симптомы оказываются важными и неизбежными чертами переживаний индивида. И вместо того, чтобы пытаться подавлять или переоценивать симптомы, следует научиться использовать их для целей психотерапии. Лежащая в основе данных симптомов психологическая, эмоциональная и поведенческая энергия при ее творческом использовании может становиться источником побудительных импульсов, ведущих к изменению. Даже явно патологические симптомы временами следует принимать как необходимые качества личности данного индивида. И вместо того, чтобы уделять чрезвычайно большое количество времени и энергии реорганизации личности пациента и устранению симптомов, более мудрым будет преобразование лежащих в основе симптомов форм патологии в менее деструктивное поведение. Так, например, перемещение локализации истерического паралича правой руки в паралич третьего сустава мизинца левой руки можно считать вполне удовлетворительным решением проблемы. Ненависть к психотерапевту становится удовлетворительной альтернативой ненависти ко всем людям. Трансформация патологических мыслей, эмоций и форм поведения в те или иные менее значительные проявления также нередко служит наиболее реалистичным решением.
Краткий итог эриксоновского подхода может быть таким: все происходящее во время сеанса психотерапии должно использоваться для стимулирования терапевтического процесса — сопротивление, гнев, выбор пациентом определенных тем разговора, особенности его поведения и даже ошибки самого психотерапевта. Вне зависимости от того, что именно будет происходить, психотерапевт должен быть готовым повернуть это таким образом, чтобы извлечь пользу для процесса психотерапии.
Автор неоднократно подчеркивал важность использования симптомов пациента и его общих паттернов поведения в процессе психотерапии. При таком подходе любые усилия, направленные на изменение и трансформацию симптоматики пациента, оказываются необязательными для изменения отношения пациента к тем принципиально важным для него проблемам, с которыми он сталкивается при заболевании. Данные проблемы вызывают искажение мышления пациента, его чувств и общего паттерна жизни, приводя к потребности в психотерапии [1973].
(Erickson, 1980, Vol. IV, 38, p. 348)
Психотерапия должна быть основана на полном принятии симптомов пациента, что приводит затем к избавлению от этих симптомов.
(Erickson, 1954d, p. 117)
Так задача психотерапии сводится к проблеме преднамеренного использования невротической симптоматики в соответствии с индивидуально неповторимыми потребностями каждого пациента. Такой подход помогает удовлетворить навязчивое желание пациента создавать невротические препятствия, позволяет не бороться с ограничениями, возникающими в процессе психотерапии, в связи с различными внешними факторами и, что еще более важно, обеспечивает адекватную и конструктивную адаптивную оценку, которой само невротическое поведение помогает, а не мешает.
(Erickson, 1954d, p. 109)
Это использование невротического поведения путем изменения тех личностных целей, которым оно служит, без попыток изменения самой симптоматологии.
(Erickson, 1954d, p. 112)
Так, недееспособность, возникшая у пациента в результате невроза, в процессе психотерапии может замещаться каким-то иным расстройством, сходным по типу, не ведущим к недееспособности и симптоматически удовлетворяющим пациента как конструктивно функционирующую личность.
(Erickson, 1954d, p. 112)
Использование невротической иррациональности поведения пациента для подтверждения и расширения его невротической фиксации освобождает его от бессознательной потребности в защите своей невротичности от любых нападок [1965].
(Erickson, 1980, Vol. IV, 20, p. 218)
Для обоих пациентов использование чувства тревожности на протяжении достаточно длительного времени и его трансформация создает психотерапевтическое разрешение, выражающееся в нормальных эмоциях, позволяющих пациенту адекватно приспосабливаться к окружающим условиям.
(Erickson, 1954d, p. 116)
Психотерапия была осуществлена с помощью систематического использования тревожности пациента, которую необходимо было перенаправить и трансформировать.
(Erickson, 1954d, p. 116)
Вы пытаетесь дать пациенту возможность проявить свою амбивалентность для его (и вашей) пользы.
(Erickson & Rossi, 1981, p. 4)
Используйте свои собственные наблюдения
Психотерапевт, оказываясь в ситуации психотерапевтического сеанса, должен обладать достаточно большим запасом опыта наблюдений за поведением своих пациентов. Есть ряд общих паттернов внешних раздражителей и ответных реакций на них, которые будут справедливыми по отношению к большому контингенту, и, соответственно, могут применяться к каждому отдельному пациенту. Это знание должно использоваться психотерапевтом всегда, когда это возможно, чтобы вызвать предсказуемую ответную реакцию, которая будет способствовать психотерапевтическим изменениям у каждого из пациентов.
Психотерапевт должен тщательным образом наблюдать каждого пациента. Так же тщательно ему необходимо наблюдать повседневное поведение других людей, чтобы выявить общие типы реакций на различные ситуации, слова и события. Это общее знание может быть позже использовано для того, чтобы направить внимание и переживание пациента в желаемом направлении. Наблюдения Эриксона, приводившиеся в первой части настоящей книги, могут послужить отправной точкой для дальнейших наблюдений психотерапевта. Большая часть данных, приводимых в исследовательской литературе по психологии, также может служить этой цели. В конечном счете психотерапевт должен принять на себя личную ответственность за тщательность проведения наблюдений и за достоверность накопленной информации, полезной для него и значимой. Такие наблюдения должны, конечно же, проводиться оперативно и квалифицированно.
Стимулирование психотерапевтических изменений при эриксоновском подходе предполагало использование умений, которые в некотором смысле могут быть названы механическими. Эти довольно сложные, комплексные умения требуют обширных наблюдений и большого опыта. В сущности, всю психотерапию можно считать равносильной своего рода нажатию некоторых перцептивных, эмоциональных и поведенческих кнопок, с помощью чего психотерапевт с уверенностью достигает желаемых изменений у пациента и обретения новых навыков. По мере накопления опыта работы психотерапевт становится настолько хорошо знакомым с общими типами человеческих действий, со специфическими типами мотивации и паттернами ответной реакции, слов и действий пациентов, что своими словами и действиями в самом деле может просто «нажать на кнопку», вызывающую такой опыт, который будет создавать желаемую реакцию.
При всех попытках психотерапевтического воздействия необходимо применять понимание, лежащее в основе общего паттерна повседневной жизни, адаптируя это понимание к индивидуально неповторимым нуждам каждого пациента.
(Erickson, 1954c, p. 261)
Предписание восьмичасового сна основано на том, что нам известно из повседневной жизни. Когда вы видите во сне какую-либо ситуацию, часто это помогает вам действительно разрешить ее.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 325)
В том, что я делаю, нет ничего волшебного — это просто признание того образа мысли, который уже существует у Кэти*, — образа мысли и понимания, возникшего на основе ее повседневной жизни. Женщина, выросшая в такой культуре, в этом возрасте будет иметь определенный тип обучения уже просто потому, что она живет.
(Erickson & Rossi, 1979, p. 137)
Выводы
Проблема, с которой сталкиваются психотерапевты, состоит в необходимости найти ответ, как сделать или сказать нечто такое, что будет способствовать возникновению у пациента полезного для него опыта. Цель состоит в том, чтобы воссоединить пациента с его скрытыми возможностями, не используемыми вообще или используемыми неправильно, и таким образом подтолкнуть его к переоценке своих убеждений и изменению неуместных форм поведения. Вне зависимости от того, какие именно аспекты реальности требуют более объективной реакции, задача психотерапевта состоит в том, чтобы дать пациенту возможность обрести опыт, который будет способствовать его росту в том поведенческом, эмоциональном или интеллектуальном направлении, в котором до того он не мог или не желал идти.
Способ решения данной проблемы, предложенный Эриксоном, состоял в его готовности принимать и использовать формы ответной реакции, являющиеся для пациента типичными и нормальными. Он пытался использовать все установки, интересы, эмоции или симптомы пациента. Если у пациента преобладало чувство гнева, Эриксон использовал гнев. Если пациент проявлял чувство гордости, необходимо было использовать это чувство. Если пациент интересовался садоводством или путешествиями, Эриксон использовал и эту его особенность. Он использовал даже манеру речи клиентов. Таким образом, Эриксон позволял своим пациентам самим определить преобладающие характеристики психотерапевтического контекста, а затем использовал эти характеристики для порождения психотерапевтического опыта.
Нельзя недооценивать уровень творчества, необходимого для трансформации всех проявлений пациента для целей психотерапии. Фактически это та же проблема, которая часто используется в тестах на творчество — например: «Как лучше выполнить задачу при использовании этих инструментов». Поэтому особое значение приобретают тщательные наблюдения за поведением пациентов для выявления их основных мотивов и потребностей, так же как и концептуальная гибкость психотерапевта, необходимая для принятия точки зрения пациента и его языковых паттернов. Психотерапевтическое вмешательство требует сочетания всех этих способностей: творческого подхода, наблюдательности, гибкости, а также практического опыта и готовности идти на риск.
Опытные преподаватели бывают особенно искусны в подаче информации в контексте, который имел бы личностную значимость и важность для студентов, позволяя им непосредственно пережить то, что прямо и неоспоримо свидетельствует об истинности того, что говорится. Хороший учитель умеет сделать личностно значимой любую тему, подавая материал в форме, создающей мотивацию. Параллели с психотерапией совершенно очевидны, в особенности если вспомнить тенденцию Эриксона говорить о психотерапевте в роли учителя. Пациенты не «лечатся», а обучаются вещам, имеющим для них психотерапевтическое значение. Эриксон не раз говорил о психотерапии как о процессе обучения. И может быть, если мы начнем воспринимать самих себя как учителей, то утилизационные техники Эриксона, так же как и лежащий в их основе подход, станут для нас более понятными и применимыми.
Часть III. Гипноз и гипнотерапия
Большая часть публикаций, лекций и практических семинаров Эриксона была связана с гипнозом и гипнотерапией. По этой причине почти все цитаты, собранные в предыдущих главах, связаны с дискуссиями о процессе гипнотерапии, где эти высказывания Эриксона приводились, чтобы прояснить его общий подход, в рамках которого должен пониматься и обсуждаться гипноз.
Эриксон считал, что гипноз и гипнотерапия — это темы, которые не могут изучаться отдельно от исследования как природы человека, так и природы процесса психотерапии. Он рассматривал гипноз как естественное, хотя временами и удивительное проявление человеческого функционирования, подчеркивая, что исчерпывающее объяснение гипноза и гипнотических техник зависит от того, как понимать нормальное и ненормальное в человеческом поведении. Более того, он не раз отмечал, что гипноз — только инструмент психотерапии, средство достижения желаемых результатов более быстрым и эффективным образом, чем это могло бы быть сделано иными способами. Гипноз может быть использован как для создания психотерапевтической атмосферы, так и для проявления потенциальных возможностей, существующих в бессознательном. Он может использоваться различными способами для обретения важного опыта научения и для усиления способности человека получать пользу от данного опыта. Однако гипноз — это, в сущности, просто другой способ сделать то же, что психотерапевт пытается сделать иными средствами. Поэтому достаточно глубокое понимание принципов и целей психотерапии, как понимал их сам Эриксон, является важным предварительным условием для эффективного использования гипноза в психотерапии. Если пренебречь такими принципами и целями, то не может быть и речи об эриксоновской гипнотерапии, так же как и о понимании того, что говорил о гипнозе Милтон Эриксон.
Материал, предлагаемый в настоящей части книги, не является руководством для обучения, а также не ставит цели дать подробный обзор техник гипнотерапии. Однако внимательное чтение приводимых далее цитат позволит усовершенствовать свой подход тем, кто уже знаком с применением гипноза, а тем, кто только начинает работать с гипнотерапией, предлагает такое ее понимание, которое будет способствовать более быстрому обретению ими умения применять гипноз на практике.
Поэтому основная задача материала этой части книги состоит в том, чтобы дать такое описание гипноза, которое приводил сам Эриксон в своих работах, а также его общие рекомендации для эффективного создания и гипнотического состояния и его использования. Узкоспециальным техникам уделяется минимальное внимание. Так же, как и при обсуждении сущности психотерапевтического процесса, в центре нашего внимания будет создание необходимых умственных установок и того общего похода, который необходим каждому, кто хотел бы понять эриксоновский стиль использования гипноза.
8. Понимание природы гипноза
Прежде чем психотерапевт начнет обучаться тому, как наиболее эффективно вызывать гипнотический транс или как использовать гипнотические феномены в процессе психотерапии, ему необходимо обрести достаточно глубокое понимание сути гипноза. Без такого понимания, направляющего его поведение, он сможет лишь механически повторять стандартизированную процедуру наведения гипноза.
Понимание Эриксоном гипноза носило чисто описательный характер. Он не предлагал никаких тщательно разработанных теоретических определений гипноза, избегая физиологических и психологических объяснений. Он просто отмечал, что научное понимание гипноза в настоящее время разработано недостаточно. Поэтому цитаты, приводимые в данной главе, предлагают описание гипнотического процесса и поведения загипнотизированных субъектов, а не какие-либо теории гипноза. Цель Эриксона, предоставившего эти описания, состояла в том, чтобы показать отличие гипнотического состояния от нормального, повседневного состояния сознания. Обретение понимания феномена гипноза, основанное на наблюдениях Эриксона, обеспечивает основу для эффективного использования гипноза, в том числе для успешного наведения гипнотического транса, последующего психотерапевтического воздействия и даже получения психотерапевтом прямого личного опыта погружения в гипнотическое состояние.
Транс включает в себя сосредоточение внимания
В отличие от обычного состояния сознания, которому свойственно постоянное изменение фокусировки внимания, гипнотическое состояние связано с устойчивым сосредоточением внимания и исключением всего, что отвлекает внимание. Однако это отнюдь не забвение или отсутствие реагирования, как это бывает во время сна, а особое состояние, в котором нормальная «гиперактивность» сознания снижается, а внимание направлено на отдельную совокупность или категорию стимулов.
Гипноз — это устранение множественности фокусов внимания.
(Erickson & Rossi, 1981, p. 187)
При гипнозе отсутствует реагирование на не относящиеся к делу внешние раздражители.
(Erickson & Rossi, 1981, р. 188)
Транс — это сосредоточение на чем-то одном… отбрасывание всех периферических объектов фокусировки внимания, а также сужение внимания лишь до одной точки фокусировки.
(Erickson & Rossi 1979, р. 369)
Психотерапевтический транс — это максимальное сосредоточение внимания для достижения целей пациента.
(Erickson & Rossi 1979, р. 130)
Я не позволяю беседе перескакивать на посторонние вещи. Да, транс — это сосредоточение на чем-то одном. Уоткинс написал статью, в которой описывает транс как отбрасывание всех периферических объектов фокусировки и сужение внимания на одной точке. Я полностью согласен с ним.
(Erickson & Rossi, 1979, р. 369)
Когда индивид подвергается воздействию гипноза или находится в гипнотическом трансе, он думает, действует и ведет себя по отношению к идеям и реальным объектам так же адекватно, как обычно, а иногда еще более эффективно, чем в обычном состоянии сознания. Вероятнее всего, эта возможность связана с повышением интенсивности внимания при его сужении до одной конкретной задачи, в результате чего происходит освобождение от присущей обычному состоянию сознания тенденции постоянно ориентироваться на отвлекающие моменты, не имеющие никакого отношения к делу.
(Erickson, 1970, p. 995)
Субъекты сами говорят, что вхождение в гипноз «похоже на интроспекцию и концентрацию» [1964].
(Erickson, 1980, Vol, I, 1, p. 10)
Утрата множественных точек концентрации внимания в измененном состоянии сознания подобна той ситуации, когда вы поглощены чтением книги, и когда жена обращается к вам, вы не сразу откликаетесь.
(Erickson & Rossi, 181, p. 188)
Один пациент говорил: «Вопрос не в том, что мы не осознаем внешние раздражители, а в том, что мы уделяем все наше внимание определенным раздражителям или их аспектам, не воспринимая в то же время другие» [1944].
(Erickson, 1980, Vol, II, 4, p. 34)
Я сказал им, что субъект в гипнотическом состоянии может работать так же эффективно, как в обычном бодрствующем состоянии сознания или даже еще лучше по причине отсутствия отвлекающих факторов.
(Zeig, 1980, p. 227)
Если бы мой водитель должен был везти меня по опасной дороге, я бы погрузил его в глубокий транс. Я бы хотел, чтобы он уделял все свое внимание дорожному движению, чтобы его не отвлекали никакие посторонние вещи и кроме управления машиной ничто не занимало бы его сознание.
(Zeig, 1980, pp. 227—228)
Гипноз — это не сон и не утрата сознания, а особое состояние сознания, для которого характерна повышенная восприимчивость к идеям, а также готовность к пониманию и реагированию на воспринимаемое как позитивным, так и негативным образом [примерно 50-е годы].
(Erickson, 1980, Vol. IV, 2. p. 224)
На физиологическом уровне оказывается гораздо больше общего между гипнозом и состоянием бодрствования, чем между гипнозом и сном.
(Erickson, 1980, Vol, IV. 2, p. 16)
Гипнотическое состояние — это особое психологическое явление, никак не связанное с физиологическим сном и зависящее от сотрудничества гипнотизера и гипнотизируемого субъекта.
(Erickson, 1941, p. 14)
Гипноз связан с особым, очень специфическим состоянием сознания и типом восприятия. Загипнотизированных субъектов ни в коей мере нельзя назвать находящимися в бессознательном состоянии. Скорее можно сказать, что они прекрасно осознают огромное количество различных вещей и могут не воспринимать столь же большое количество иных вещей. Способность при этом направлять и фокусировать свое внимание, произвольно изменяя направленность данной фокусировки, значительно превосходит такую же способность в бодрствующем состоянии, напоминая чем-то состояние сна, который также является особым видом деятельности мозга. Субъекты способны делать то, что они делают в обычном бодрствующем состоянии, но часто более целеустремленным и управляемым образом.
(Erickson, 1980, Vol. II, 33, p. 347)