Отдельные техники
А теперь, предлагая более конкретный обзор для тех, кто никогда не занимался практикой Гештальта, я кратко опишу некоторые (из нескольких сотен) наиболее часто используемые в Гештальт-терапии техники: упражнение в осознавании, технику «горячего стула», проигрывание (воплощение в действие), монодраму, усиление (амплификацию), прямое обращение, работу со снами, метафорическое выражение…
Упражнение в осознавании
«Сейчас я осознаю свои напряженные плечи, я сгорбился, сконцентрировавшись над компьютером. Мой взгляд неподвижен. Я осознаю свою зажатую позу, а еще — изолированность… Теперь я поднял голову: вот Анна, она читает книгу, сидя возле меня на диване. Я же не осознавал ее присутствия. Я ей улыбаюсь, но ведь она меня не видит: она поглощена своим чтением.
Я ощущаю легкое беспокойство, обнаружив, что мы находимся в одной комнате, но совсем не обращаем друг на друга никакого внимания!.. Теперь у меня в голове всплывает образ: многие годы я делил одну комнату с братом и взял себе в привычку сознательно развивать у себя безразличие к его делам, чтобы чувствовать себя более свободным. Я поступал так, словно его не существовало! А вообще-то, как поживает мой брат? Вот уже целую вечность я не получал от него никаких известий; однако мы и не ссорились! Я встаю и иду звонить ему по телефону…»
Здесь идет речь о целостном осознавании, постоянной внимательности к непрерывному потоку моих физических ощущений (экстероцептивных и проприоцептивных), моих чувств, осознавании непрерывной последовательности «фигур», выступающих на передний план из «фона», образованного множеством переживаемых мной и моей личностью ситуаций — одновременно в телесном, эмоциональном, рациональном планах, в плане воображения и поведения.
Это классическое упражнение часто используется для разогрева, оно позволяет от актуальных ощущений прийти к «незавершенной ситуации» из прошлого. Фундаментальное отношение осознавания (awareness) позволяет ответить на четыре ключевых вопроса, которые любил задавать Перлз:
Что ты сейчас делаешь?
Что ты ощущаешь в данный момент?
Чего ты сейчас избегаешь?
Что ты хочешь, чего ты ждешь от меня?
«Hot seat» и «пустой ступ»
Hot seat буквально означает горячее или обжигающее сидение (иногда его называют open seat — открытый стул), (Не путать с empty chair— пустым стулом, предназначенным для одного или нескольких воображаемых партнеров.) Этой технике Фриц Перлз отдавал особое предпочтение в конце своей жизни, когда он проводил многочисленные демонстрационные сеансы. С этой целью он ставил на подиуме рядом со своим стулом еще один, и желающий «работать» клиент сам выходил и садился на стул, выражая, таким образом, свою готовность участвовать в одном с терапевтом процессе. На пустом стуле, находящемся напротив, клиент мог вообразить сидящим любого человека, с которым ему хотелось бы вступить в контакт.
В Парижской школе Гештальта мы работаем обычно с большими подушками, а не с пустым стулом: группа сидит на полу, на ковровом покрытии или на матрацах с разложенными на них подушками самых разных размеров, цветов и форм. Такое расположение способствует возникновению атмосферы интимности, оно позволяет каждому найти комфортное для себя положение, легко его меняя; оно способствует контакту, спонтанному проявлению движений тела, а также развитию осознанных, индивидуальных или коллективных «проигрываний».
Возникающие обстановка и эмоциональный климат меняются в зависимости от расположения участников, которые могут
- сидеть рядом (как бы в укрытии) за столом, как в дискуссионной группе,
- сидеть на стульях в круге, как в «базовой группе» (или «Т. Group»), сидеть на полу, как в группе по «психо-телесной» работе (чем и является Гештальт).
Однако необходимо подчеркнуть, что Гештальт, в отличие от широко распространенного мнения, в своей основе не является исключительно «психо-телесным» видом терапии. Есть такие терапевты и школы, которые работают в основном вербально, при этом телесная подвижность ограничена. Сам Перлз, начиная свою практику гештальтиста в Нью-Йорке, предлагал пациентам лечь на диван, в конце же своей практики, в Исалене, в Калифорнии, уже будучи достаточно пожилым, он передвигался с трудом, поэтому никогда не садился на пол и проводил очень мало собственно телесной работы, в отличие от того, как впоследствии работали его калифорнийские последователи…
В Парижской школе Гештальта мы используем подушки (а также любые другие предметы: одежду, сумки, женские украшения и т.д.) в качестве «переходных объектов» (В несколько более широком смысле по сравнению с «переходным объектом» Винникотта…), способных последовательно символизировать людей, части тела и даже абстрактные сущности. Мы предоставляем клиенту самому выбрать подходящий для него предмет. Он может внутренне визуализировать, общаться вербально или взаимодействовать в настоящем с воображаемыми партнерами: так, к примеру, одна подушка будет представлять его жену, другая — покойного отца, которому у него «еще есть что сказать» и которого он может по желанию позвать, обругать, ударить, задушить или же обнять, приласкать или затопить слезами. Но эта же подушка может точно так же представлять одиночество, автономность или ревность и в этом качестве оказаться отброшенной, пронесенной с триумфом или растоптанной…
Вместе с тем чрезмерное использование любого переходного объекта может, наоборот, помешать прямому контакту терапевта и клиента, ибо в этом случае между ними будет постоянно находиться посторонний предмет. Однако, по справедливому замечанию Исидора Фрома, суть Гештальт-терапии состоит как раз в развитии этого контакта (Isadore From. A Requiem for Gestalt.— The Gestalt Journal, vol. VII, N 1, 1984.) . Тогда смысл переходного объекта (и, в частности, подушки) будет заключаться в создании и поддержании непрерывного челночного движения между отношениями, существующими в фантазии клиента, и действительными отношениями, развивающимися здесь и теперь.
Вспомним, что один и тот же продукт, в зависимости от его дозировки, может быть лекарством, ядом или просто источником аромата, входящего в состав модных духов.
Такого рода проигрывание чувств, которые люди в повседневной жизни обычно подавляют или, наоборот, слишком быстро облекают в слова, вербализуют, словно стараясь избавиться от них, часто используется в Гештальте. В результате создаются условия, позволяющие клиенту сначала проявить свои чувства, отреагировать на них (абреакция этих чувств), а потом и ликвидировать «незавершенность» тех «незакрытых ситуаций», которые порождают стереотипное невротическое поведение или не соответствующие данному моменту устаревшие сценарии (В том значении, в котором это слово употребляется в Трансактном анализе: «жизненный сценарий», чаше всего формирующийся в раннем детстве, обычно не бессознательный, а предсознательный или «неузнанный», он проявляется без осознавания самого заинтересованного лица, в соответствии с устаревшими родительскими предписаниями).
Механизм действия такого типа эмоциональной или катарсической терапии предполагает разные гипотезы, вернуться к которым у нас в этой книге еще будет возможность (См. главу 10 «Мозг и Гештальт»: гипотезы, касающиеся биохимических и психофизиологических реакций, происходящих на межполушарном и подкорковом уровнях, которые ведут к преобразованию межнейронных синоптических соединений и способствуют связыванию между собой актуального соматического опыта, эмоцинпальной (лимбической) мобилизации и ментального (кортикального) представления). А пока я хотел бы просто подчеркнуть, что цель любой психотерапевтической интервенции состоит не в преобразовании внешней ситуации, не в изменении внешнего окружения, других людей или хода событий, а, скорее, в преобразовании внутреннего восприятия (которое клиент формирует у себя сам) происходящих фактов, их взаимосвязей и всех их возможных значений. Таким образом, психотерапевтическая работа нацелена на приобретение клиентом нового личностного опыта, перестройку своей индивидуальной системы восприятия и представлений.
Проигрывание (воплощение в действие)
Прежде всего я непременно хочу уточнить, что намеренное проигрывание (или воплощение в действие, англ.— enactment) пережитых или воображаемых ситуаций, которому отдается особое предпочтение в Гештальт-терапии, противоположно по своей сути импульсивному или защитному «переходу к действию» (англ.— acting out), которое справедливо разоблачается в психоанализе: такого рода переход к действию представляет собой избегание, вызывающее нечто вроде «короткого замыкания» осознавания (с подменой вербального анализа действием). Намеренное проигрывание, наоборот, способствует осознаванию (awareness) через зримое и ощутимое («воплощенное») действие, мобилизующее тело и эмоции и таким образом позволяющее клиенту прожить ситуацию более интенсивно, воспроизвести ее, поэкспериментировать и исследовать смутные подавленные и даже незнакомые чувства (См. статью Перлза «Acting out vs. Acting Through» in Gestalt is (сборник текстов под редакцией Джона Стивенса). New York. Real People Press, 1975) . Вот несколько кратких тому примеров:
|
Отправная ситуация |
Импульсивный переход к действию |
Намеренное проигрывание |
|
Я ощущаю себя непонятым другими людьми |
Хлопнув дверью, я покидаю группу и в одиночестве продолжаю развивать свои мрачные мысли = бегство, поддерживающее мое ощущение отвергнутости |
Решаю сознательно удалиться на полчаса из группы, которая продолжает работать без меня = символизация отвержения, позволяющая провести его анализ |
|
Один из участников группы занял место, которое я страстно которое я страстно стремился занять сам |
Я хватаю его и, ругаясь, отталкиваю… = жестокость, поддерживающая гнев и маскирующая психологические составляющие ситуации |
Ведущий предлагает рукопашную схватку с последующим вербальным обсуждением того, как происходила борьба = символизация соперничества с последующей об ратной связью от группы |
Уточним, что мы на сеансах запрещаем переход к жестоким или сексуальным действиям, однако разрешаем физические проявления контролируемой агрессивности или нежности (См. техническое обсуждение этих аспектов в главах 8 и 9).
Монодрама
Монодрама — это вариант психодрамы (практиковавшейся Морено), в которой протагонист сам играет одну за другой все разнообразные роли из возникшей в его памяти ситуации. Так, например, он может сначала изобразить самого себя, а затем свою жену или суровую, отвергающую его мать рядом с той же самой, но уже любящей и открытой матерью. Он может изобразить, как заговорила бы его голова, находящаяся в конфликте с его половым органом, и последовательно воплотить эти две части организма. Он может даже изобразить более абстрактные понятия, например его потребность в безопасности, как бы ведущую диалог с его жаждой независимости и приключений.
А для того чтобы ситуация оставалась понятной (как для него самого, так и для возможных свидетелей), мы обычно предлагаем ему менять место всякий раз, как он меняет роль.
Монодрама позволяет мне играть, воссоздавать мои собственные переживания по мере их возникновения в ходе ситуации; при этом исключается возможность интерференции с личной проблематикой внешнего партнера, который не всегда настроен «на ту же самую длину волны»— как это иногда случается в классической психодраме. Ведь для меня важно не представить и увидеть мою мать в ее «истинном обличье», а разобраться в моих собственных внутренних, субъективных и противоречивых представлениях в отношении моей матери, придать новую форму моему собственному материнскому образу (имаго) в юнгианском смысле этого слова. Однако исполняющая ее роль партнерша (или партнер), с одной стороны, почти ничего не знает ни о моей матери, ни о том, как я ее себе представляю, а с другой стороны, сильно рискует бессознательно примешать отношение к своей реальной матери, а также собственный материнский образ.
Полярности
Монодрама позволяет в разной манере исследовать, осознавать и соединять разные полюса человеческих взаимоотношений. При этом различия между такого рода полярностями не сводятся к искусственной, обманчивой и безжизненной позолоченной середине: ведь я могу в одно и то же время ощущать по отношению к другому человеку бешеную агрессию и страстную любовь. Каждое из этих двух чувств требует от клиента их максимального уяснения, а не их «нейтрализации» в бесцветной относительной любви или алгебраического суммирования двух бурных и противоречащих друг другу чувств, которые на самом деле скорее взаимодополняют, чем уничтожают друг друга.
Традиционному статическому и ограничивающему равновесию Гештальт предпочитает достижение динамического равновесия. Гештальт призывает нас расправить крылья во всю их ширь подобно тому, как это делает канатоходец, поддерживающий свое равновесие, раскрывая оба веера балансира.
«Как птица в облаках, как простой мотоциклист,
Жизнь находит свое равновесие только в движении»
Амплификация
Одно из важнейших направлений работы в Гештальте состоит в преобразовании имплицитного в эксплицитное путем проекции вовне той игры, что происходит на внутренней сцене. В результате человек получает возможность лучше осознать то, каким образом он действует здесь и теперь, на границе-контакт (См. главу 7: Теория self.) между им самим и окружающей его средой.
С этой целью терапевт следит за течением процесса, внимательно наблюдая за «поверхностными явлениями», и не погружается в темные и неясные глубины бессознательного, которые могут быть исследованы только в искусственном свете интерпретаций.
В современных исследованиях в области клеточной биологии придается основное значение функциям мембраны любой живой клетки, являющейся защитным барьером и одновременно поверхностью, через которую происходит обмен с окружающей клетку средой. Аналогично в работах гештальтистов подчеркивается реальная и метафорическая роль кожи, которая нас предохраняет, служит границей нашего тела и характеризует происходящие в теле процессы, а кроме того, является специфическим органом, выполняющим функции контакта и обмена с окружающей нас средой как через посредство сенсорных нервных окончаний, так и через мириады ее пор.
В отношении этой темы можно сказать, что Фрейд интересовался главным образом тремя отверстиями нашего тела (оральным, анальным и генитальным), тогда как Перлз, сверх того, учитывает еще и все множество отверстий органов чувств и кожи!
Итак, подобно политологу, гештальтист бдительно следит за всем, что происходит в пограничных зонах…
Действия гештальт-терапевта направлены с поверхности в глубину, но это вовсе не означает, что сам он все время остается на поверхности. Опыт показывает, что Гештальт легче, чем другие, главным образом вербальные, подходы, достигает глубинных, архаических слоев личности, само формирование которых связано с довербальным периодом развития человека.
Гештальтист остается внимателен к самым мимолетным признакам глубинных эмоциональных реакций, таким, как расширение кровеносных сосудов лица и шеи (что проявляется в легких изменениях отттенков цвета кожи), сжатые челюсти, изменение ритма дыхания, слюноотделения, внезапные перемены в тональности голоса, изменения в направлении взгляда и, конечно же, автоматические «микрожесты» кистей рук и стоп.
Нередко терапевт предлагает клиенту усилить эти бессознательные жесты, рассматривая их как нечто вроде незаметных для пациента «оговорок тела», указывающих на происходящий, но незаметный для него процесс:
Терапевт: — Что делает твоя рука в то время, как ты говоришь?
Кристина: —…?… Э-э! Я не знаю, я не обращала внимания!
Терапевт: —Я предлагаю тебе продолжать делать тот же самый жест, усилив его.
Кристина машинально теребит свое обручальное кольцо, перемещая его вдоль пальца. Когда она усиливает свое движение, то обручальное кольцо соскальзывает с безымянного пальца!
Кристина: — Хм! Да! Верно: мне надоела эта тюрьма!.. Он принимает меня за свою служанку: у меня нет никакой личной жизни… (и т. д.)
Обобщая, можно сказать, что речь идет о глубоком экспериментировании в том, что происходит, о погружении в ощущение или в чувство — как приятное, так и тягостное, об искреннем участии в процессе, и в особенности о том, чтобы слушать свое тело, а не принуждать его к молчанию. Ведь
тот, кого не слушают, будет стремиться кричать, а не молчать,
а попытка «обуздать» тело толкает его на проявления совсем неожиданных соматических симптомов.
Для нас здоровье — это не «бесшумная работа органов» (по знаменитому определению хирурга Рене Лериша), а, скорее, гармоничное функционирование внутренних и внешних обменов, то есть ощущение полноты существования: это не забвение своего безмолвного тела, а осознавшие тела в радости жизни.
Постепенная амплификация телесных или эмоциональных ощущений может сопровождаться классической техникой круга: клиенту предлагается обратиться последовательно к каждому члену группы, повторяя один и тот же жест или одну и ту же фразу с небольшими изменениями, соответствующими его действительному ощущению, которое возникает у него от каждого человека.
Такое более глубокое и широкое исследование проявленного чувства достигается благодаря «эффекту резонанса», ведущему иногда к инсайту (Инсайт (англ.— insight), или сатори (хинди): внезапное и ясное осознавание, подобное просветлению.).
Часто повторение сопровождается не только ускорением ритма, но также усилением интенсивности и последующим эмоциональным отреагированием. — Я больше не позволю так со мной обращаться! — Мне надоело! Я больше не позволю так со мной обращаться!
— Я больше не позволю со мной так обращаться этому идиоту!
— Мне надоело! Хватит! Я скажу ему, что это — ВСЕ!.. ЗАВТРА ЖЕ!
«Говоря громко, говорящий может услышать то, что он говорит» (Амбрози) (Jean Ambrosi. La Gestalt thirapie revisited. Toulouse. Privat, 1984.)
Клиент, услышав, как он сам громким голосом заявляет нечто группе свидетелей, получает тем самым важный опыт, совершенно отличный как от его чувств, когда смутно, как бы «предсознательно» он произносит то же самое, но без четкой формулировки, так и от переживания, возникшего у него от доверительного «признания» на сеансе индивидуальной терапии.
Типичным тому примером может быть заявление: «Я намерен совершить самоубийство», значение и важность которого меняются в зависимости от того, произнесено ли оно в глубине души, доверительно сказано другому человеку или высказано публично.
Прямое обращение (говорить с… а не о…)
В Гештальте избегают говорить (to gossip) (То gossip (англ.) — сплетничать.) о другом человеке (присутствующем или отсутствующем). К нему обращаются напрямую, что позволяет перейти от внутренней рефлексии интеллектуального порядка к взаимному эмоциональному контакту:
— Я считаю, что сейчас мне Пьер не помог…
— Кому ты это говоришь?
— Пьер, я обижен на тебя, потому что ты мне не помог: я прекрасно знаю, что ты считал меня смешным…
— Тебе хочется проверить свои впечатления?
— Пьер, считаешь ли ты, что я был сейчас смешон, когда разразился рыданиями?
Иногда участникам терапии предлагается сопоставить свои впечатления с впечатлениями заинтересованных наблюдателей. Такое сравнение выявляет скрытое воздействие тех проекций, которыми мы бессознательно себя окружаем. Подобного рода сопоставления позволяют избежать упреков соседу за свои собственные проекции в его отношении!
Мы все — участники карнавала, во время которого мы наряжаем нашего партнера в маску, чтобы тут же подвергнуть его критике:
— Похоже, ты не согласен с моим предложением!.. Так в чем же ты меня обвиняешь?
Все эти техники способствуют более искреннему и прямому контакту: речь идет не о том, чтобы прийти к согласию (в подозрительной поверхностной конфлуэнции — слиянии), а о том, чтобы прийти к ясному взаимопониманию. Не доказывать свою правоту и не убеждать, не объясняться и не объяснять, а просто самовыражаться, оставаясь при этом внимательным не к многочисленным почему, а к тому, как происходят наши действия и выборы.
Само собой разумеется, что участникам группы предлагается отвечать честно, не обманывая, и одновременно не опасаться заявлять о своей скуке, своем несогласии или о своей агрессивности.
Итак, речь всегда идет о констатации реальных актуальных фактов, того, что есть на самом деле (такое отношение Перлз окрестил is-ism¢ом), а не о бегстве в разглагольствования по поводу случившегося (about-ism) или того, что должно было бы случиться (should-ism)
Работа со снами
Еще задолго до Фрейда люди стремились понять свои сны. В Вавилонском талмуде говорится, что в древности в Иерусалиме было восемьдесят официальных толкователей снов. Однажды царь призвал их всех, чтобы поговорить о приснившемся ему сне, и каждый из них предсказал повелителю совсем разное… Однако все предсказания осуществились! Эта история — красивая метафора многозначности (полисемии) сновидений.
В Гештальт-подходе со сновидениями работают не посредством свободных ассоциаций или интерпретаций, а через описание сна с последующим «воплощением» различных его элементов в порядке их появления в сновидении. Клиенту предлагается идентифицироваться — при помощи слов и жестов — поочередно с каждым из этих элементов, который при этом рассматривается как незакрытый Гештальт или как проявление части личности самого сновидца (См. Книгу Перлза Gestalt Therapy Verbatim («Гештальт-терапия дословно», часть «Сны и существование в Гештальт-терапии»). По этому поводу существует анекдот:
«Даме снится сон, что ее настойчиво преследует негр. Она бежит, пытаясь скрыться, но он ее догоняет. Обессилев, она оборачивается и кричит ему:
— Что это значит! Чего вы от меня хотите?
— Я даже не знаю!.. Ведь это ваш сон, мадам!»
Например, во время работы со сном клиенту может быть предложено воплотить одного за другим: шагающего по дороге человека, чемодан в его руке, содержимое этого чемодана, дорогу, по которой он идет, препятствие, появившееся на дороге, и т. д.
— Я шагаю по прямой дороге без километровых столбов и без бордюра на обочине… Я не знаю, куда она меня ведет. Я не знаю, куда я иду: я шагаю по этой дороге, словно автомат…
— Я — чемодан: меня несут, меня ставят, меня снова берут, меня наполняют, меня опустошают… Я не ответствен за то, что со мной происходит…
— Я — содержимое этого чемодана: там давно лежат много разных вещей: там есть нужные вещи, но есть и ненужные — тяжелые и тесные. Пришло время перебрать их и оставить только основное!.. А основное для меня — быть легким и свободным, не загружать себя старыми воспоминаниями и бесполезными знаниями…
— А теперь я сам становлюсь дорогой: мне спокойно, меня проложили здесь и я бегу прямо вперед, ни на что не обращая внимания. Мне не нужны те указательные знаки, что так важны для других: и тем хуже для тех, кто мне не доверяет! Уж я то знаю, куда я иду, и я могу доверять себе… вместо того, чтобы все размечать заранее — ради других людей! Я могу строить мою жизнь, опираясь на ее обстоятельства, и даже могу пускаться в рискованные и творческие импровизации, а не хоронить себя заживо, оставаясь трудягой-служащим, чья дорога размечена вплоть до самой пенсии…
В этом случае я не просто занимаюсь поиском ассоциаций между словами или мыслями и не строю гипотез; я стремлюсь ощутить и почувствовать, как в моем теле и эмоциях откликаются образы из сновидения, а проигрывая их, я переживаю, как здесь и теперь «слово становится плотью»…
Метафорический язык
Но в Гештальте прибегают не только к вербальному языку и языку тела, но и к символическому или метафорическому языку, который использует широкую гамму художественных техник: рисунок или живопись, лепку или скульптуру, музыкальное творчество, танец и т. д.
Кроме того, можно, например, предложить участникам семинара представить самих себя в форме метафорического рисунка — разновидности мандалы, которая затем будет служить опорой для медитации-размышления или с которой любой стажер сможет начать символические отношения — так, как он это сделал бы с подушкой, а также с любым другим выбранным им предметом, используемым в качестве «переходного объекта», или со сновидением; тогда он сможет вслух обратиться ко всему своему творению в целом или к какой-то его отдельной части, дать ему голос, сыграть его и т. д. Может быть, стажер прокомментирует его терапевту или партнеру из группы, но не при помощи «холодного» хронологического или объясняющего описания, а делясь чувствами, возникающими у него от своего произведения (Более детальные примеры см. в главах 11 и 12.)
Искусство — это не набор техник
На этом я заканчиваю хоть и длинный, но все-таки неполный перечень лишь некоторых наиболее часто используемых техник Гештальта. Мы вернемся к их более детальному рассмотрению в других главах. Большинство этих техник, конечно же, применимы как в групповой ситуации (как в большинстве вышеприведенных примеров), так и в терапевтических отношениях «клиент—терапевт», а некоторые из них — даже в рамках учреждений или предприятий (например, усиление (амплификация) и техника круга — последовательное обращение к каждому участнику, прямое обращение или использование метафоры и т. д.).
В действительности каждый сам может непрерывно изобретать новые варианты и оригинальные комбинации, ведь любой гештальтист работает в одинаковой степени как с тем, чем он является сам по себе, так и с тем, что он умеет или чему он научился, в своем собственном стиле, интегрируя и используя свой личный и профессиональный опыт и доверяя своей чувствительности и своей креативности. Ибо, в отличие от психоанализа, Гештальт не претендует на статус науки, а считает за честь оставаться искусством.
