Глава 9. ТЕЛО И ЭМОЦИИ В ГЕШТАЛЬТЕ
В какой степени Гештальт является «психотелесной» терапией или психотерапией «телесно-эмоционального воздействия»? Вот что утверждает Лаура Перлз:
«Есть один момент, значение которого я никогда не перестану подчеркивать, а именно: телесная работа составляет неотъемлемую часть Гештальт-терапии. Гештальт является холистической терапией — это значит, что он работает со всем организмом в целом, а не просто с голосом, речью, движением или еще с чем бы то ни было в отдельности» (Из интервью Лауры Перлз (Гештальт-журнал, vol. 1, 1978).
«Я использую любую возможность физического контакта, если считаю, что это облегчит пациенту его продвижение в осознавании (awareness) возникшей ситуации […1 У меня нет особых правил в отношении пациентов-мужчин и пациенток-женщин. Я могу закурить, начать кормить кого-то с ложки, поправить волосы девочке, взять за руку или крепко обнять упавшего мне на колени пациента, если мне покажется, что это сможет оказаться наилучшим средством для создания коммуникации или ее восстановления. Я также трогаю пациентов и позволяю им трогать меня, что позволяет мне исследовать, как возрастает их телесное осознавание (awareness) […] По-видимому, существует большое расхождение во взглядах и беспокойство по поводу приемлемости физического контакта в терапии» (Лаура Перлз: на IV съезде Американского общества психотерапевтов (Нью-Йорк, 1959). Этот съезд собрал крупнейших терапевтов пяти различных направлений).
Лаура Перлз не отделяет Гештальт от художественного и телесного способов выражения. Она сама обучалась музыке и танцу, а изучая психоанализ, параллельно посещала специальные курсы по разного рода телесно-ориентированным техникам (Александера, Фельденкрайса, эвритмию Рудольфа Штайнера и т. д.).
Внимательное отношение к телу свойственно всем гештальтистам. Они наблюдают за позой, дыханием, взглядом, голосом и микрожестами клиента, однако многие Гештальт-терапевты напрямую с телом клиента вообще не работают.
Да и сам Фриц Перлз, бросив психоанализ ради Гештальта, в самом начале своей практики перед сеансом предлагал клиентам лечь на диван (так же как делал его учитель Вильгельм Райх).
Исидор Фром, один из первых учеников Перлза, со своей стороны, рассматривал Гештальт как диалогический вид терапии, основанный по большей мере на вербальном диалоге. Такие известные гештальтисты, как Джозеф Зинкер и Роберт Резник (в США), Жанин Корбей (в Квебеке), Ноэль Салате и Жан-Мари Робин (во Франции), редко используют тело: они предпочитают за ним наблюдать и обращаться к клиенту вербально.
В действительности базовые теоретические принципы и специфическая методология Гештальта (глобальный феноменологический подход, теория self, выделение нарушений цикла контакта) не содержат указаний на необходимость мобилизации тела, активного участия тела не требуется и для обнаружения обрывов цикла контакта и «сопротивлений». Однако, с моей точки зрения, мы таким образом лишаем себя мощного терапевтического рычага, способствующего более глубокой и интенсивной работе, позволяющего повысить ее эффективность и сократить ее продолжительность.
Поэтому большинство современных Гештальт-терапевтов придают исключительное значение телесным проявлениям как клиента, так, впрочем, и самого терапевта. Их в одинаковой степени интересуют сенсорика («Что ты сейчас ощущаешь?») и двигательная активность организма («Я предлагаю тебе встать и сделать несколько шагов…»).
Что можно узнать из телесных проявлений
Наблюдение и чтение телесных проявлений не заключается лишь в усилении (амплификации) ощущений и жестов.
Гештальт-терапевт с особым вниманием относится ко всем телесным проявлениям своего клиента: к изменению положения его тела, заметным внешнему наблюдателю произвольным или бессознательным движениям, полуавтоматическим микрожестам — «оговоркам тела», указывающим (в большинстве случаев без ведома самого клиента) на протекание какого-то процесса. Это может быть постукивание пальцами руки, покачивание ногой, появление желваков на челюстях. Кроме того, терапевт непременно следит за голосом, ритмом дыхания, его амплитудой и задержками, а также за кровообращением, к примеру, по изменению оттенков цвета кожи на открытых участках тела.
В Гештальте телесный симптом охотно используется в качестве входной двери, открывающей доступ к прямому контакту с клиентом. При этом сохраняется полное уважение к самостоятельно избранному им пути, хотя выбор этот чаще всего бывает непроизволен.
В этом случае следует побуждать клиента к осознаванию через усиление (амплификацию) возникшего у него ощущения или симптома «Парадоксальная» реакция, ибо большинство других видов терапии, наоборот, направлены на ослабление симптома. И тогда клиент, прежде чем начать размышлять о возможном значении симптома, углубляется в свои ощущения, давая им «заговорить».
Ведь в Гештальте, как я уже неоднократно подчеркивал, не стремятся любой ценой расшифровать симптом. По выражению Лакана, такая расшифровка «питает симптом смыслом», объясняя, оправдывая и поддерживая его. Примером тому может служить заявление следующего рода: «Я подвержен фобиям, так как моя мать, испытывая тревоги после смерти моего старшего брата, чрезмерно опекала меня»,— это может скрыто означать, что: «У меня есть веские причины на то, чтобы быть таким» и даже: «Я приговорен — поэтому я таким и останусь».
Гештальт-терапевт остерегается любой интерпретации жестов и телесных проявлений клиента, основанной на заранее разработанном своде правил. Он предпочтет подтолкнуть клиента к самостоятельному движению по открывшемуся пути, предложив ему продолжить, повторить или усилить (амплифицировать) жест (чтобы тот стал все более и более проявленным и отчетливым), одновременно проговаривая возникающие у него в теле ощущения. И тогда цепи ассоциаций от ощущений, жестов, образов, звуков или слов часто приводят клиента к внезапному осознаванию (инсайту, или мини-сатори,— по выражению Перлза) его актуальных поступков или, наоборот, прошлых и даже архаических повторяющихся способов действий.
И тело может лгать…
Язык тела часто может быть глубоким, богатым и разнообразным. Между пониманием этого факта и утверждением, что «тело никогда не обманывает» (Лоуэн), лежит та грань, которую лично я остерегался бы переступать. Мои слова могут выражать сознательную ложь или же выдавать мои мысли вопреки моей воле, но и мое тело может делать то же самое! Я могу «качать мышцу», чтобы замаскировать свой страх или робость, лить «крокодиловы» слезы, чтобы разжалобить собеседника, или прикрывать свою агрессивность приветливой улыбкой. Я могу покраснеть, не будучи действительно взволнованным, или ощущать эрекцию, не будучи влюбленным (и прямо наоборот!..). Я могу жестоко страдать от мелкой царапины или зубной боли, но не ощущать медленного развития раковой опухоли.
Доверять телу клиента — не более и не менее благоразумно, чем доверять его слову… Но зачем же пренебрегать этим неиссякаемым источником дополнительных сведений, совпадающих или разнящихся по содержанию с эксплицитными вербальными сообщениями?
Для гештальтиста особое значение телесного языка состоит в том, что он корнями своими уходит в здесь и теперь, слово же охотно переносится в то, что случалось «раньше и в другом месте», стараясь ответить на вопрос что, а не как..
Пробудившиеся чувства отражаются чаще всего в голосе, в дыхании и в позе клиента. Между телом и словами возникает обратная связь; они вступают в резонанс, оказывая друг на друга взаимное усиливающее влияние…
Приручение эмоций
Слезы — это природная смазка любой эмоции, то есть любого «душевного движения, направленного вовне, к миру» Слово «эмоция» происходит от лат. emovere или ex-movere — двигаться вовне, наружу. А это значит, что освободительная экспрессия противостоит тягостной импрессии (впечатлению), которая, словно пресс, давит внутрь и оставляет там свой отпечаток.
К сожалению, в нашей культуре проявление телесной экспрессии и эмоций критикуются и строго регламентируются: нам с детства запрещали не только открыто выражать гнев, страх, грусть, боль или ревность, но и ликовать от радости и проявлять свое желание.
Лично я обычно поощряю спонтанное проявление любой проклюнувшейся эмоции. Когда она наконец-то вылезает из своей норки, то я внимательно встречаю ее, стараюсь познакомиться и, не торопясь, но в нужный момент, заговорить с ней. И если я замечу хоть малое изменение в ритме или интонациях голоса, в слюноотделении или в дыхании, тогда я стараюсь успеть обратиться к клиенту с вопросом: «Что происходит с тобой сейчас, в эту минуту?», пока мимолетная эмоция не исчезла… Само собой разумеется, что если такая интервенция окажется преждевременной, то она может оборвать эмоцию и даже привести к тому, что эмоция, чуть показав кончик своего носа, тут же спрячется обратно! Но если ее сначала обнаружили, познакомились с ней, а затем ее приняли, тогда появится возможность провести более глубокую и эффективную работу «на открытой ране».
В своей терапевтической практике я сознательно использую нежность и агрессивность в терапевтических целях, поощрение, фрустрацию или конфликтное противоборство, то их резко чередуя, то сменяя их мягко и последовательно.
Я хочу не подчинить себе эмоции (превращая их в рабов), а приручить их, поставить их себе на службу, стараясь при этом, чтобы они не иссякли, но вместе с тем и не разлились в половодье. Клиента стоит при всяком удобном случае побуждать к тому, чтобы он учился открывать и закрывать кран эмоций: плавное и точное функционирование этого механизма будет порукой хорошего самочувствия. Гештальтист, словно водопроводчик, регулирует водоснабжение и прочищает засорившиеся трубы, стараясь не допустить ни засухи, ни наводнения.
Научиться управлять собой так, чтобы не скользить по наледям экзистенциальных дорог и не выпускать руля из рук в неожиданных ситуациях, лучше узнать реакции своего автомобиля и продолжать двигаться дальше, сохраняя доверие и бдительность… Что бы то ни было — скорбь или ярость — стараться не бежать от них, а идти им навстречу, признать их своими, полюбить их, пройти через них:
«The only way to get out is to go through» (Peris).
«Единственный способ выйти — это пройти через» (Перлз). А не подавлять или избегать!
Гнев, сексуальное желание или любая другая страсть подобны сторожевой собаке, которая становится опасной, если ее слишком долго держать взаперти. Но не могу же я спускать ее на каждого прохожего! А чтобы приручить ее, мне необходимо почаще бывать с ней рядом и прежде всего подружиться с ней. И так — со всеми моими эмоциями: не игнорировать или пресекать их, а познакомиться с ними и полюбить их.
Подавленные эмоции, так же как и подавленные действия, питают неврозы и психозы, психосоматические заболевания и социальные волнения. cm.: Henri Laboril. Linibition de l´action. Paris. Masson, 1979; Simonton: Guerir envers et centre tout. Paris. LEpi, 1982.
Для выявления оптимального уровня проявления эмоций мы при первой же возможности побуждаем клиента мобилизовать тело, встать, подвигаться, поэкспериментировать, изменяя дистанцию, исследовать контакт — сдержанный или бурный, нежный или агрессивный… Мы предлагаем физическое усиление возникающих поз и автоматических жестов, а также телесное проигрывание вербализованных ситуаций.
Пример: «Чем же мне заменить мои заботы?»
Терапевт: — Как ты сидишь?
Мюриель: —Я сгорбилась, наклонила голову…
Т.: — Можешь попытаться усилить это положение?
М.:—Да!.. Я словно раздавлена… Как будто у меня на плечах оказался тяжелый груз…
(Терапевт кладет ей на плечи большую подушку.)
М.: — Да-да!… Только он тяжелее! (Терапевт ставит сверху еще несколько подушек…)
Т.: — Хочешь попробовать подняться и «пожить, как в жизни»?
(Мюриель встает; держа на спине груз подушек, она делает несколько неуверенных шагов…)
М.: — Так невозможно! Я совсем не могу двигаться!
(Она в ярости сбрасывает на пол одну из подушек.) — Уф! От одной избавилась! (Задумчивое молчание…) Это мой друг Люсьен, он все время на меня давит! Ни на секунду не оставит меня в покое!
(Через несколько мгновений она вдруг сбрасывает еще одну подушку.)
М.: — А это — моя секретарская должность — она мне тоже опротивела! Сыта по горло!.. Нужно менять работу!
(Она начинает сбрасывать одну за другой подушки, которые будут символизировать ее престарелую требовательную мать, работу над проектом в исследовательской группе и т. д.)
Т.: — А теперь?..
М.: — Теперь? У меня больше ничего нет на спине! Я могу свободно ходить (она делает несколько шагов)… но куда же я пойду?.. И что буду делать?.. Ведь все эти заботы, оказывается, занимали меня! Я совсем не оставила времени для того, чтобы придумать хоть один план!.. Когда я отделалась от этой гадости, то жизнь стала казаться мне пустой! Ведь мои заботы составляли мне компанию!
От тела к слову, от слова к телу
Усиление (амплификация) положения тела позволяет постепенно достичь осознавания: это путь, ведущий от тела к слову.
Но в Гештальте движение происходит и в обратном направлении, то есть от слова к телу, в частности, при использовании техники осознанного проигрывания. Речь идет о приеме, на создание которого гештальтистов вдохновила психодрама Морено.
Так, в работе со сновидением клиенту вместо предложения вербально выразить ассоциации, возникшие от образов из сна, можно посоветовать воплотить один за другим самые разные (даже второстепенные) персонажи его сна и высказаться от их имени: и тогда он сможет сыграть — в словах или в действиях — одного за другим своего преподавателя, его ученика или тетрадь этого ученика, фразу, записанную в этой тетради, или просто чернильную кляксу…
Можно и предложить через тело символически воплотить в действие высказанное чувство.
Например, Патрик жалуется, что он остается «в плену своих привычек». По знаку терапевта участники группы, символически изображая ситуацию, сжимают его в кольцо тел… но ко всеобщему удивлению, он ничего не делает для того, чтобы выбраться!
И тут Патрик сам внезапно понимает, что его желание быть свободным и инициативным — всего лишь интеллектульная вербализация, а на самом деле его глубинная потребность в данный момент — искать убежище под теплым домашним кровом и продолжать пребывать в спокойствии от достигнутого.
Точно так же можно эмоционально проявить и воплотить самые разнообразные вербально выраженные чувства, например чувство отвергнутости, своей ненужности, «тупика», потребности в теплоте, социальном признании и т.д., а также осуществить телесное проигрывание таких расхожих выражений, как:
— я не вижу «конца туннеля», — я всегда «один в своем углу», — я никогда не могу «ослабить хватку», — мне хочется «все это бросить» … и т.д.
Проигрывание, осуществляемое индивидуально или с помощью группы, может быть или кратким, или достаточно длительным.
Кристиан, его дедушка и бабушка
Кристиану 14 лет. Он сирота и воспитывался дедушкой и бабушкой. Это престарелые люди, «отставшие от жизни». Из страха несчастных случаев они отказываются купить ему желанный для него мотоцикл. Кристиан жалуется:
— Они не могут меня понять. Они слишком старые!.. Видишь, между ними и мной пустое пространство — это место моих родителей… и там всегда будет пусто! И эта дыра между ними и мной останется навсегда!
Я тут же предлагаю ему материализовать то, что он выразил на словах: рядом с его стулом я ставлю два других, пустых: один для его родителей, следующий для дедушки с бабушкой. Происходящее забавляет его: он обращается к дедушке и бабушке, сложив ладони рупором:
— Эй, вы, там! Вы меня слышите?.. Вы слишком старые!.. Вы что, оглохли?..
Затем он занимает место дедушки и бабушки, так чтобы воплотить свое представление о них; встав за их стулом, он начинает отвечать мягким голосом:
— Да-да! Кристиан, мы тебя слышим! Не такие уж мы старые! Нам только по 57 лет. И мы не глухие…
И тогда Кристиан, видимо, что-то поняв, начинает улыбаться.
Он встает и тут же идет расставлять по местам стулья. Он говорит мне:
— Ты знаешь… мне кажется, что можно найти способ договориться: я над этим подумаю!.. У порога моего кабинета он оборачивается и заявляет: — Любопытно, мне уже две недели плохо дышалось, а сейчас — смотри (он глубоко дышит), совсем легко!..
Такие простые метафорические проигрывания показывают, какой силой обладает «слово, ставшее плотью» в ситуации здесь и теперь.
Игры или упражнения
Как известно, Гештальт практикуется и в индивидуальной терапии, и в групповой работе. В последнем случае возможности использования тела увеличиваются. Ведь в ситуации работы в паре прямое телесное взаимодействие между терапевтом и его клиентом оказывается более ограниченным как в силу материальных (недостаток пространства), так и в силу психологических или деонтологических причин (риск возникновения двусмысленных оттенков в проявлениях нежности, призванной тормозить агрессивную конфронтацию).
Группе, в свою очередь, в зависимости от создавшейся ситуации могут предлагаться разнообразные подготовительные или амплифицирующие телесные игры или упражнения. Конечно же, невозможно заранее точно предусмотреть, какие «упражнения» будут использованы. Важно, чтобы они соответствовали атмосфере и задачам возникающей в данный момент ситуации.
Они могут касаться всей группы в целом или отдельного клиента. Их цель — создать многообразие опыта (чувства покинутости, расслабления, нежности, закрытости, противостояния, доверия, ощущения риска и пределов и т.д.) с его последующим осознаванием.
Так, к примеру, можно каждому предложить поискать «свое место», принимая во внимание все, что есть в зале, или из тел участников группы выполнить ее «скульптурный портрет» для выражения субъективного опыта, полученного в своей семье, а кроме того, исследовать, что происходит при встрече с закрытыми глазами или же физически защитить «свою территорию»; группа может поднять и понести одного из ее участников, сделать так, чтобы он «взлетел», убаюкать его или заключить в тюрьму. Клиент может исследовать свою способность к доверию (падая на руки членов группы) или свою недоверчивость (сознательно оставаясь в стороне от группы) и т.д.
Несколько десятков подобных игр, первоначально нацеленных на выявление трудностей в творческом приспособлении человека к окружающей его среде, теперь уже стали широко распространенными и даже нередко используются вне их первоначального контекста, методологически неоправданно и просто для развлечения! Но по сути они направлены на то, чтобы придать четкость процессам контакта, отступления, уклонения, сопротивления или конфликта, происходящим на нашей границе-контакт, то есть сделать имплицитное эксплицитным.
«Терапия телом к телу»
В Гештальте происходит не только вербальная или визуальная коммуникация: мощным мобилизирующим элементом является также реальная конфронтация тел, агрессивное физическое противоборство — непременно контролируемое или, в крайнем случае, происходящее опосредованно (с использованием матраца или подушки) — или нежный контакт, носящий прегенитальный родительский или, наоборот, эротический оттенок, в свою очередь также контролируемый, но выходящий за рамки принципа «так, словно…», идущего от Дж. Морено.
Ситуация, когда тела вплотную касаются друг друга, обычно вызывает глубокую эмоцию, позволяя выйти на поверхность архаичному материалу из детского довербального периода, до которого трудно добраться посредством чисто вербальной терапии. Поэтому нередко в такие моменты проживаются бурные эпизоды, напоминающие рождение или же первое кормление грудью. Ференчи еще в 1931 году писал;
«Конечно, Фрейд прав, объясняя нам, что анализ одерживает победу, когда ему удается перевести действие в припоминание, но я думаю, что и через действие так же успешно можно пробуждать важный материал, который впоследствии может быть преобразован в припоминание».
Значение телесного материала, проявленного в действии, подчеркивается и некоторыми авторами английской школы психоанализа (в большинстве своем — воспитанниками венгерской школы) и, в частности, Винникоттом. О его идеологическом «родстве» с Перлзом я уже упоминал: имеются в виду разные варианты техник холдинга (holding) (= действия матери, держащей или несущей своего младенца) и хэндлинга (handling) (= то, как мать обращается с младенцем, как она за ним ухаживает).
Гаптономия Франса Вельдмана — терапия через осязание — предлагает отдельные техники, которые уже применяются в Гештальте (разговор со своим телом, «расширение» его границ до границ тела другого человека, приручение боли и т.д.).
К телесной теме часто возвращается в своих работах и французский психоаналитик Д. Анзье (Anzieu), находящийся под несомненным влиянием английской школы. Он, в частности, пишет:
«Сегодня великим лишним, отверженным, изгнанником […] в представлениях многих терапевтов [..,] оказывается тело, являющее собой ту составляющую человеческого существования, в которой сосредоточена витальность, универсальную до-сексуальную данность, то, на что опираются все психические функции» cm.: Didier Anzieu. Le Moi-Peau (в работе Le dehors et ie dedans. Nouvelle Revue de Psychanalyse. № 9, 1974 или же Le Moi-Peau, Paris. Dunod, 1985).— Что не мешает ему провозглашать «двойной запрет на касание»!
Ситуация, в которой клиент реально оказывается «телом к телу» с терапевтом, часто позволяет завязать работу, развивая конкретную эмоцию, возникшую здесь и теперь, эмоцию, которая сможет оживить какое-то воспоминание (нежность, разрыв с любимым человеком, изнасилование…). Но эта же ситуация не всегда позволяет клиенту выразить до конца все возникающие у него чувства. Поэтому мы нередко в процессе работы подкладываем ему подушку, что дает возможность клиенту пойти еще дальше и даже, в крайнем случае, изо всех сил ударить по ней или плюнуть на нее… в том случае, если он испытывает в этом потребность. Так клиент сможет достичь дающего освобождение и осознавание катарсиса и снова вернуться к вербализации. Среди тех, с кем происходят такие внезапные и неожиданные осознавания, часто встречаются люди, которые в этот момент наконец-то проявляют давно сдерживаемую инфантильную ярость и подавленный гнев по поводу смерти одного из родителей.
Таким образом, выход на символическую работу посредством тела или слова позволяет преодолеть рамки существующей конкретной материальной реальности данного момента, которая, однако, в свою очередь благоприятствует первоначальной эмоциональной и энергетической мобилизации. В целом слова — это карта, позволяющая ориентироваться, а тело — это мотор, который двигает машину вперед.
Нагота, hot-tub, бассейн
Нам представляется, что эффект от телесной работы может быть значительно усилен, если в ней задействовать обнаженное тело.
И хотя мы сами практикуем натуризм всей семьей (Мои родители уже в начале 30-х годов участвовали в движении натуристов), но считаем, что групповая терапевтическая работа с обнаженным телом может оказаться травмирующей в том случае, если она навязывается грубо и в обязательном порядке,— как в некоторых группах «марафон-ню» Пола Биндрима; он, например, предлагает стажерам публично детально рассмотреть все части тела, разговаривает с ними и требует, чтобы они тоже говорили…
Мы же предпочитаем начинать работу с обнаженным телом по возможности наиболее спонтанным образом (и всегда факультативно) — в горячей воде, бассейне или hot-tub.
Hot-tub — это большая общая ванна, обычно круглой или овальной формы, в которую могут поместиться одновремено с десяток человек. Скамейка внутри нее позволяет оставаться в сидячем положении, по плечи в воде. Вода нагрета до температуры тела (35—37 градусов). Усовершенствованные «горячие ванны» располагают системой струйных пульсаторов, создающих пузыри и вихри регулируемой интенсивности и осуществляющих релаксирующий массаж.
Погружение в совершенно новую среду вызывает некий стресс (в широком значении этого слова, ибо стресс может быть как приятным, так и неприятным) и изменение функционирования всех наших адаптивных систем: дыхательной, кровеносной, сенсорной, гравитационной, выделительной (потение) и т. д.
Все вместе, сознательно или нет, создает условия для проживания клиентом пренатальной внутриутробной ситуации, поэтому нередко люди в окружении других обнаженных тел, омываемых теплой «амниотической жидкостью», спонтанно принимают позу зародыша. Такой сеттинг (Термин, обозначающий в психоанализе ту материальную обстановку (и весь ее символический подтекст), в которой происходит терапевтический сеанс) благоприятствует появлению разнообразных телесных ощущений регрессивного типа и позволяет открыться мощным архаичным пластам, вместе с которыми всплывают ощущения «океанского» счастья или, наоборот, экзистенциальной тревоги или отвержения.
Расширение кровеносных сосудов, вызванное теплом, приводит к ускорению кровообращения и дыхания, изменению содержания кислорода в крови и ее кислотности, в результате чего происходит своего рода незаметная «аутоинтоксикация» верхних слоев коры головного мозга, сравнимая с той, что достигается более жестким путем через упражнения по гипервентиляции легких («усиленное» дыхание), применяемые в реберсинге или биоэнергетике. Такое усыпление контрольных функций коры посредством введения их в «самонаркоз» благоприятствует проявлению деятельности освобожденных подкорковых слоев (лимбических и гипоталамических) и, следовательно, возникновению первичных ощущений и потребностей, которые скоплены именно в этих бессознательных зонах (ярость или гнев, страх или тревога отвержения, сосательные рефлексы или стремление к нежности и т. д.).
Особая водная среда при температуре человеческого тела и нагота позволяют кроме работы по регрессии исследовать самые разнообразные ситуации: ощущения от: расслабления, страх погружения, удовольствие от ныряния с задержкой воздуха, близкий контакт с другими обнаженными телами, работу, связанную с образом тела и с сексуальностью.
Такая работа может проводиться в тишине или под музыку, со словами или без них, с открытыми или с закрытыми глазами, коллективно или индивидуально. Терапевт может участвовать, подсказывая варианты возможных упражнений (через взгляд, через контакт, массаж и т. д…) или, наоборот, просто отслеживая спонтанные «сомато-психические» реакции клиента, стараясь стимулировать его осознавание (awareness), побуждая его время от времени произносить звуки, слова или фразы.
Подобным образом мы используем и «терапевтический бассейн» с такой же температурой воды. В этом случае регрессивный оттенок снижается (бассейн уже не круглой формы, тела не сближаются и не входят в контакт), но возрастает сексуальный оттенок, чему благоприятствуют свобода перемещения и выбора партнеров, а также возникающая игровая атмосфера.
Само собой разумеется, что психологическая работа, начатая в воде, может перейти в зал и продолжаться индивидуально или в группе.
Сенситивный Гештальт-массаж
После такого купания мы охотно предлагаем сеанс калифорнийского массажа, или, по-иному, сенситивного Гештальт-массажа (SGM) — упрощенного варианта техники Маргарет Эльк, который мы разработали, обучаясь у нее в Сан-Франциско.
Речь идет о сенситивном эйфоризирующем массаже, который ведет к успокоению и расслаблению, лучшей интеграции человеком своей телесной схемы и к созданию коммуникации с последовательной концентрацией партнеров на получении и отдаче тепла, нежности или энергии.
«Отбросьте свою голову, вернитесь к вашим чувствам»
— любил повторять Перлз. А самый большой из наших органов чувств — это кожа, которая мобилизует 2 м2 поверхности нашего тела, 70% кровеносных сосудов и большую часть нервных окончаний.
- Нам представляется, что сенситивный Гештальт-массаж можно легко и гармонично сочетать с традиционной практикой Гештальта. Для них обоих важны следующие темы: цикл контакт-отступление,
- работа с границей-контакт,
- холистический и интегральный подход к человеку как к целому;
- работа здесь и теперь,
- осознавание (awareness) сенсорных ощущений;
- активизация правого полушария головного мозга (телесная схема, образы и эмоции);
- обмен ощущениями и эмоциями при отношении терапевтической симпатии,
- принятие и уважение другого человека и самого себя со всеми недостатками,
- уважение ритма, творческой манеры и личностного стиля каждого человека;
- стремление к комфорту и удовольствию без чувства вины.
