Метод операционализации
Группа дает возможность «репетиции поведения» в тех или иных ситуациях с тем, чтобы в дальнейшем перенести лучшие из найденных вариантов в свою реальную жизнь. В тренинговой группе человек может обучаться новым умениям, экспериментировать с различными стилями отношений среди равных партнеров. Если за пределами тренинговой реальности подобное экспериментирование всегда связано с риском непонимания, неприятия и даже наказания, то тренинговые группы выступают в качестве своеобразного «психологического полигона», где можно попробовать вести себя иначе, чем обычно, «примерить» новые модели поведения, научиться по-новому относиться к себе и к людям — и все это в атмосфере благожелательности, принятия и поддержки. Таким образом, можно сказать, что метод операционализации — это система способов тренинговой работы, нацеленная на освоение, осмысление и решение так называемых инструментальных задач, связанных с построением реальной деятельности, достижением конкретных целей, структурированием будущих событий жизни участников.
Одним из ярких форм реализации этого метода являются операциональные игры, которые принципиально отличаются от игр диспозиционного толка. Дело в том, что если последние нацелены на организацию активности, проявляющейся в происходящих событиях и ведущей к изменениям, прежде всего в области отношений через взаимодействие с другими (то есть являются методом формирования диспозиционных умений), то операциональные игры определяются активностью, направленной на инструментальные изменения, определяющие разворачивание будущих событий — хотя опять же через взаимодействие с другими (иными словами, являются методом формирования технологических умений). К операциональным играм могут быть отнесены два типа игр: деловые и поступочные.
Деловая игра характеризуется моделированием предметного и социального содержания профессиональной деятельности, включая системы отношений, характерных для этой профессиональной области, В ней отрабатываются новые технологические умения, необходимые в будущем в конкретной профессии, скажем, умения продавать тот или иной товар.
Поступочная игра выходит за рамки деловых отношений. В ней «репетируются» такие действия, которые могут быть оценены как акт нравственного самоопределения человека, в котором он утверждает себя в своем отношении к другому человеку, себе самому, к группе, к миру в целом. Фактически идет работа с будущими событиями очень широкого диапазона.
Иногда к деловой игре относят такие типы игр, как дидактические, управленческие и профориентационные.
Дидактические игры имеют цель преподнести некоторые новые знания и изменить представления участников. Такие игры раскрывают смысл и важность определенных знаний и, как правило, содержат задание учебного характера.
Управленческие игры — метод тренировки профессиональных умений менеджеров разного уровня (в образовательном учреждении, например, завучей или директоров).
Содержание профориентационных игр определяется задачей помощи участникам тренинга в выборе сферы возможной профессиоанализации и соответствующего самоопределения (следует заметить, что в некоторых — по-видимому, довольно редких — случаях участникам удается достичь уровня личностного и даже смысложизненного самоопределения; тогда этот вид операциональной игры превращается в одну из разновидностей метода духовной практики).
В то же время функция поступочной игры заключается в возможности пережить будущее событие и найти путем перебора и анализа оптимальный (во всяком случае — приемлемый) поведенческий паттерн, позволяющий справиться с ситуацией как в условиях игрового моделирования, так и в реальных жизненных условиях.
В связи с этим вспоминается любопытная и имеющая много смыслов притча о змее, рассказанная Виктором Кротовым.
Однажды злобная змея повстречала мудреца и, поразившись его доброте, спросила, как ей достичь просветления. Мудрец посоветовал ей больше не кусать людей, и она решила жить чистой жизнью, никому не причиняя вреда.
Но как только люди из близлежащей деревни прослышали о том, что змея больше не опасна, они стали бросать в нее камни, таскать за хвост и всячески над ней издеваться. Змее пришлось нелегко.
К счастью, мудрец вновь оказался в той местности. Увидев, как сильно змею поколотили, и выслушав ее жалобы, он сказал ей: «Я просил тебя не причинять людям вреда, но я не говорил тебе, чтобы ты на них не шипела».
Обобщение представлений о тренинговых методах
Рассмотрим таблицу «Важнейшие методы тренинга» (см. с. 79). Если сопоставить предлагаемую нами классификацию тренинговых методов с традиционными (во всяком случае, с наиболее известными), то легко обнаружить, что речь идет, в общем-то, об одних и тех же способах работы тренеров. Как уже говорилось, обычно к основным методам тренинга относят групповую дискуссию, игровые методы (ролевую и деловую игру) и психогимнастику. Критерии выделения именно этих методов — чисто эмпирические. «Событийная» классификация представляется нам методологически более обоснованной и имеющей более широкий охват.
При этом «привычные» тренинговые методы оказываются представленными не в рамках одного метода по нашей классификации, а распределяются по нескольким (область их применения охватывает несколько клеток таблицы). Групповая дискуссия применяется во всех тренинговых методах, реализуемых в пространстве дискурса (клетки 2, 5 и 8). Ролевые игры используются в рамках методов работы в физическом пространстве (клетки 3, 6 и 9). Деловые игры характерны для метода операционализации. Исключение составляют приемы психогимнастики: они не входят в предлагаемую классификацию, поскольку не являются способами работы с событиями, а служат лишь вспомогательным средством стимулирования активности и снятия усталости участников.
На тренинге нельзя забывать о важных, хотя и вспомогательных методах — таких как психогимнастические игры. Психогимнастические игры делятся на: разминочные (разогревающие), имеющие целью мотивировать участников на дальнейшую работу через создание соответствующего эмоционального состояния, и разряжающие, используемые для разрядки скопившегося напряжения и снятия усталости.
Пример — игра «Любое число»:
Тренер называет по имени любого из игроков. Тот мгновенно должен назвать какое-нибудь число от одного до числа, равного количеству участников группы. Тренер дает сигнал группе. Одновременно должно встать столько игроков, какое число названо. При этом игрок, назвавший это случайное число, сам может встать, а может остаться сидеть.
Кто-нибудь из участников быстро соображает, что существуют беспроигрышные варианты: нужно назвать либо «один» и вскочить самому, либо назвать число членов группы, и тогда встанут все. Тренеру лучше прекратить игру после одной-двух удачных попыток: участники остаются с ощущением возросшей групповой сплоченности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бурно М.Е. Терапия творческим самовыражением. — М., 1989.
2. Вачков И.В., Дерябо С.Д. Окна в мир тренинга. Методологические основы субъектного подхода к групповой работе. — СПб.: Речь, 2004. — 272 с.
3. Вачков И.В. Групповые методы в работе школьного психолога. 2-е изд., доп. — М.: Ось-89, 2006. — 224 с.
4. Кротов В.Г. Массаж мысли. Притчи, сказки, сны, парадоксы, афоризмы. — М.: Совершенство, 1997.
5. Лебедев В.Б., Бинъковская Н.В. Миры воображения: Руководство по интерактивной имагогике. — М.: Изд-во Института психотерапии, 2002. — 229 с.
6. Обухов Я.Л. Символ-драма: кататимно-имагинативная терапия детей и подростков. — М.: Эйдос, 1997.
7. Пелевин В. Чапаев и Пустота. — М.: Вагриус, 1999. — 400 с.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. Раскройте содержание понятия «метод символического самовыражения» в тренинге. Приведите примеры конкретного воплощения этого метода.
2. Раскройте содержание понятия «метод группового решения проблем» в тренинге. Приведите примеры конкретного воплощения этого метода.
3. Раскройте содержание понятия «метод операционализации» в тренинге. Приведите примеры конкретного воплощения этого метода
4. Объясните разницу между диспозиционными и операциональными играми, а также между деловыми и поступочными играми.
5. В чем специфика «событийной» классификации тренинговых методов? Какие еще классификации тренинговых методов вам известны?
«Важнейшие методы тренинга»
|
Типы тренинговых методов |
Методы, реализуемые в психологическом пространстве |
Методы, реализуемые в пространстве дискурса |
Методы, реализуемые в пространстве физической реальности |
|
Методы работы с прошлыми событиями |
1. Метод регрессии |
2. Метод обмена опытом |
3. Метод имитации |
|
Методы работы со случающимися событиями |
4. Метод концентрации присутствия |
5. Метод групповой рефлексии |
6. Метод построения диспозиций |
|
Методы работы с конструируемыми событиями |
7. Метод символического самовыражения |
8. Метод группового решения проблем |
9. Метод операционализации |
Глава 7. МЕТАФОРИЗАЦИЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ТРЕНИНГЕ
Понимание метафоры
Как уже указывалось выше, принцип метафоризации является одним из важнейших для психологического тренинга. Для того чтобы понять, почему это так и каким образом ведущий тренинговой группы может использовать метафору, обратимся к психолингвистическим особенностям метафоры.
МЕТАФОРА (греч. «перенос»), троп или фигура речи, состоящая в употреблении слова, обозначающего некоторый класс объектов (предметов, лиц, явлений, действий или признаков), для обозначения другого, сходного с данным, класса объектов или единичного объекта. Когда мы употребляем названия животных не по отношению к самим животным, а переносим их, например, на человека, то это можно считать метафорой. Скажем, фразы о каком-то человеке: «Ну, это орел!» или «Настоящая акула бизнеса» — конечно же, являются метафорическими. В расширительном смысле термин «метафора» относят также к другим видам переносного значения слова.
В психологическом контексте метафора определяется как «выведение, расширение, перенос одной реальности дискурса или содержания на другое, более яркое, вспоминающееся» (Reber, 1995, с. 19). Это нечто большее, чем яркий и полезный образ, приводящий к новому пониманию или видению. Метафора требует способности отражения определенной позиции в понимании вопроса и транслирования этого понимания за рамки привычного контекста в систему других образов при сохранении основного значения.
Как отмечают R.R. Hoffman , Е.L. Cochran и J.M. Nead, «понятие метафоры может быть определено различным образом: как «произнесение одного, подразумевая другое», как «отклонение от семантических правил» и как «совершение имплицитных сравнений, отличающихся от наблюдаемых у объектов» (1992, с. 176 — цит. по В.А. Янчук, 2000).
Психологическое воздействие метафоры чрезвычайно активно используется в художественной литературе. Но не следует думать, что ее роль ограничивается «украшательством» текста. Эстетика метафоры — лишь одна из ее сторон, можно сказать, ее «внешность», заставляющая обратить на нее внимания и восхититься ее красотой (в особенности если метафора неожиданна, нестандартна). Но за внешней формой очень часто скрываются разнообразные смысловые содержания, которые могут быть настолько богаты, что, метафорически говоря, не всякому удается «забрать и унести» все.
Но, кроме того, метафора оказывается инструментом, с помощью которого расширяется круг возможностей для перевода содержания одного понятийного поля в другое. Ведь еще Аристотель говорил, что искусство метафоры — это искусство находить сходство между разными, порой очень непохожими вещами.
И еще: метафора — это нечто большее, чем яркий и полезный образ, приводящий к новому пониманию или видению. Опыт любого человека, связанный е познанием собственного внутреннего мира, составляет основу для огромного разнообразия метафор, в котором психические феномены могут трактоваться как некие сущности и овеществленные или даже одушевленные предметы. Скажем, мы, общаясь с другими людьми, часто говорим, не замечая используемых метафор: «у него мягкий характер», или «эта мысль глубока и ярка», или «меня радует твоя смелая идея».
Сталкиваясь с метафорой (в письменном тексте или в устной речи — неважно), человек не просто осуществляет акт познания; разворачивается процесс осознавания, в котором слиты многоаспектные процессы понимания и интерпретации. Ситуация особенно осложняется, если встает задача передачи усвоенного материала другому, то есть возникает необходимость объяснения.
Известный специалист в области психологической герменевтики А.А. Брудный указывает, ссылаясь на Ирвинга Дж. Ли, семь значений слова «понимание»:
Понимание 1 — следование заданному или избранному направлению (понимание железнодорожного расписания, выполнение приказа и т.п.).
Понимание 2 — способность прогнозировать. Предположение о том, какие последствия повлекут намерения, высказанные кем-то.
Понимание З — способность дать словесный эквивалент.
Понимание 4 — согласование программ деятельности.
Понимание 5 заключается в решении проблем.
Понимание б — способность осуществить приемлемую реакцию (собеседники достигают некоторого единого уровня постижения сущности обсуждаемого текста).
Понимание 7— реализованная способность правильно провести рассуждение, то есть дифференцировать ситуацию от сходных, но отличных, действовать адекватно объекту или ситуации. «Понимание, — говорит В. Гейзенберг, — означает адаптацию нашего концептуального мышления к совокупности новых явлений».
В отечественной науке понимание оказывалось в центре внимания таких исследователей, как А.А. Потебня, П.Л. Блонский, Н.А. Рубакин, М.М. Бахтин, а позже — М.С. Роговин, Г.И. Рузавин, В.А. Лекторский, и другие. При этом во многих концепциях осуществляются попытки интеграции лингвистических, семантических, логико-познавательных, коммуникативных аспектов проблемы понимания. Глубоко проработанный подход к решению этой проблемы предложил А.А. Брудный. С его точки зрения, «понимание есть последовательное изменение структуры воссоздаваемой в сознании ситуации и перемещение мысленного центра ситуации от одного ее элемента к другому. При этом значимость связей между элементами ситуации меняется. Главнейшее звено процесса понимания заключается не только и не столько в установлении связей, сколько главным образом в определении значимости их… Таким образом, понимание здесь рассматривается как взаимодействие с некоторым объектом, в результате которого воссоздается работающая модель этого объекта. Понять — значит собрать работающую модель» (с. 138—139).
С психолого-педагогических позиций понимание метафоры, по нашему мнению, продуктивно рассматривать, опираясь на труды С.Л. Рубинштейна, который считал понимание специфической способностью процесса мышления субъекта. Рубинштейновская трактовка понимания, раскрываемая в свете предложенного им принципа имплицитного и эксплицитного, представляется чрезвычайно эвристичной для анализа восприятия метафоры. Переход от непонимания к пониманию метафоры предполагает совершенно особую форму мыслительной работы субъекта — ведь в метафоре семантические элементы даны в таком качестве, в котором они нё прямо входят в образующий контекст. Здесь нет подобия или тем более изоморфизма ситуация требует от читателя преобразования, реконструкции текста в соответствии с другой системой связей другого контекста СА. Рубинштейн указывает, что для понимания текста необходимо повернуть все элементы такой стороной, чтобы они выступили в том качестве, которым они включаются в данный контекст, в образующие его связи. Тут правомерно вспомнить идею А.А. Потебни о неисчерпаемости содержания произведения, открывающейся контекстом читателя, тогда как само произведение должно представлять собой законченное в себе целое. Эту же мысль встречаем у А.А. Брудного: «Можно сказать даже, что поливариантность понимания есть специфическая особенность текстов художественной литературы. Это зависит не только от содержания текстов, но и от особенностей их конструкции» (с. 139).
Интерпретация и объяснение метафоры
Вообще проблема соотношения понимания и объяснения в науке весьма запутанна. Как известно, по В. Дильтею именно эти категории обозначают разделение психологии на гуманитарно-ориентированный и ествественно-научный подходы. При этом в понимании более важным является механизм переживания и ценностное отношение, а в объяснении - рационализация и выделение общих законов.
В герменевтике, педагогике, психологии категории понимания, интерпретации и объяснения трактуются столь разнообразно, что, прежде чем описать некоторые особенности осмысления метафоры участниками тренинга, следует хотя бы кратко проанализировать соотношение указанных категорий исходя из субъектной парадигмы.
Герменевтический подход содержит в себе достаточно противоречивые взгляды на соотношение понимания, интерпретации и объяснения. В одних случаях понимание рассматривается как процесс проникновения в причины явлений, а интерпретация — как выведение следствий такого проникновения (Э.В. Ильенков). В других — критерии разграничения этих понятий связаны с объективностью-субъективностью: понимание трактуется как рациональный процесс, а интерпретация — как субъективный процесс произвольного толкования (Г. Фреге). Довольно часто интерпретацию считают средством понимания (правда, при этом содержательно интерпретация и объяснение фактически оказываются совпадающими).
Однако что представляет собой в целом активность субъекта при столкновении с метафорой?
Следует заметить, что согласно Рубинштейну деятельность — это не единственная форма активности. Кроме познания, раскрывающего сущность объектов и деятельности, преобразующей эти объекты, можно и нужно учитывать еще одну форму активности, о которой писал С.Л. Рубинштейн — созерцание, благодаря которому субъект особым образом относится к бытию.
Детская фантазия, философские построения, математическое оперирование идеальными объектами, художественное творчество — это всего лишь различные методы созерцания, имеющего активный характер. Модели отношений действительности, отражаемые в метафорах, служат средствами более глубокого раскрытия сложных связей, существующих между различными объектами. Метафора как способ обозначения одного через другое, переноса свойств одних предметов на другие является продуктом характерного для созерцания способа фиксации человеком своей особой субъективной реальности. «Метафоричность высказывания, создаваемая за счет использования житейских (в терминах Л.С. Выготского) понятий, имеющих большое число семантических признаков, семантических полей, чем конкрентно-научные понятия, создает широкий простор для возможной конкретизации, раскрытия концептуального содержания» (В.Ф. Петренко, 1997, с. 142—143).
Встречаясь с метафорой, субъект соотносит полученную информацию, осмысленное содержание с конструктами своего сознания; он как бы размещает новое знание в сформированной у него к настоящему моменту когнитивной системе. А интерпретируя метафору, он осуществляет выработку собственного — личного — отношения к воспринятым смыслам.
Например, на тренинговом занятии от кого-то из участников звучит фраза: «Жизнь похожа на бублик׃ кому-то достаются края, а кому-то — серединка». Один из воспринимающих эту метафору интерпретирует ее так: Для N. вся жизнь сводится к питанию — возможно, потому, что в его, слушателя, когнитивной системе устойчиво зафиксирована идея о роли пищи для физиологического выживания. А другой участник, опираясь на собственный опыт неудачника, истолкует прозвучавшую метафору иначе: «Очевидно, N., так же как и я, все время оказывается опоздавшим к раздаче жизненных благ». Вот тут и обнаруживается отличие понимания от интерпретации: понимание состоит в том, что возникает подобие (в идеале — изоморфизм) между смысловым полем текста и семантическим пространством субъекта; интерпретация же вовсе не связана с таким подобием, напротив, она в первую очередь определяется теми контекстами, в которых воспринимается метафора, и концептами сознания субъекта.
Когда же субъект воспроизводит смысловое содержание текста для другого лица, следует говорить об объяснении. Однако заметим, что при этом правомерно говорить о двух типах объяснения: в случае передачи смыслов исходного текста происходит объяснение понятого, в случае изложения собственной точки зрения на метафору — объяснение своей интерпретации. Можно, по-видимому, считать эти два типа разноуровневыми, поскольку второй случай подразумевает более высокую степень мыслительной деятельности, включающей и понимание, и нечто большее — новое, субъективное выявление смыслов текста и эксплицирование осознанного для другого субъекта, требующее учета контекстов воспринимающего.
В приведенном выше примере, рассказывая кому-то третьему об услышанной на тренинге метафоре, участник может произнести следующее: «Жизнь уподобляется N. продуктам питания, которые делятся не по справедливости. Похоже, он относит себя к тем, кому достается дырка от бублика. Я так думаю потому, во-первых, что он уже не раз упоминал о своей неуспешности, а во-вторых, он произнес это с такой интонацией…»
Интерпретация метафоры представляет собой сложное сочетание когнитивного и оценочно-смыслового процессов, имеющее ярко выраженный индивидуально-специфический характер. Одни субъекты при интерпретации ориентируются в большей степени на раскрытие смысла, вложенного в метафору автором, другие — на те смыслы, которые связаны с контекстом и не слишком очевидно представлены в тексте, третьи — на смыслы, проецируемые на текст ими самими, четвертые — на оценку автора и его позиции и т.д.
