Социальная дезорганизация
Помимо положения, что агрессия нередко является реакцией на неблагоприятные обстоятельства, я неоднократно подчеркивал, насколько важно сохранить самообладание в управлении такими реакциями. По большей части я уделял внимание индивидуальным различиям в склонности к агрессии, но очевидно также, что внешние социальные условия могут в равной степени влиять и на степень самообладания, и на частоту его ослабления. Обстоятельства могут, прямо или косвенно, сказать людям, что данное агрессивное действие является правонарушением и если они проявят жестокость или насилие, то могут понести наказание. С другой стороны, в иных ситуациях некоторые люди могут посчитать, что будет правильно ударить другого и что вероятность наказания за нападение на сверстников или представителей власти невелика.
Социальная дезорганизация имеет тенденцию снижать сдерживание проявления агрессивности. Как уже давно признано социологами (и подчеркивается некоторыми теоретиками), контроль в естественной среде и в исправительных заведениях помогает сохранять общественный порядок. Людей, склонных к нарушению закона — к грабежам, воровству, к нападению на своих врагов,— угроза наказания во многом сдерживает от активной противозаконной деятельности. Влияние агентов социальных служб (куда входят члены семьи, соседи, сотрудники и специалисты агентств по принудительному выполнению закона) обычно ослабляется экономическими и социальными стрессорами. Люди, страдающие от плохих жизненных условий, становятся недоверчивыми, особенно к посторонним. Частично основой недоверия может стать реальное опасное окружение, но недоверие может формироваться и на основе раздражения и враждебных мыслей. Так как такие люди погружены в размышления о собственных разочарованиях и тревогах, они относительно безразличны к мнению других членов общества. Некоторые из них склонны к выработке установок и ценностей, благоприятствующих совершению преступления. С их точки зрения, обществу доверять нельзя. Окружающий мир наполнен жадностью, лживостью, взяточничеством и развращенностью. Они думают, что должны создать собственные правила жизни и сами позаботиться о себе, если хотят получить то, что им надо. Общество унижает их достоинство, следовательно, множит их проблемы, а официальные власти уделяют им слишком мало времени и внимания.
Многие чикагские социологи хорошо известны своими новаторскими работами по проблемам социальной дезорганизации в центральных районах крупных американских городов. По словам двух из этих авторов, это «районы с разрушающимися зданиями, перенаселенные людьми… экономически зависимыми, живущими в арендуемых домах… и поддерживающими связь только с некоторыми организациями и ведомствами» (Sutherland & Cressey, 1960, p. 159-160).
Такие условия характерны для многих городских негритянских гетто, и зачастую именно в них социальный контроль весьма низок. «В широком смысле американское общество никак не присутствует в различных гетто, если не считать телевидения, — отмечает один из исследователей. — Полицейские избегают совершать там обходы, большинство школ ничему не учат, отцы не живут с семьями, преступления остаются безнаказанными» (Lemann, 1991, р. 20).
Помимо переполненных и разрушающихся домов, школ, в которых нет никакого порядка, и семей без отцов, превалирующих в гетто, социальная дезорганизация проявляется и другим образом. Некоторые социологи указывают на конфликт между существующими нормами и ценностями как на фактор, вносящий основной вклад в социальную дезорганизацию. Люди просто не знают, что думать. Они путаются, тревожатся и возмущаются, когда общество требует от них законопослушания и тяжелой работы для преуспевания в жизни, а они видят, что честные труженики ничего не добиваются, тогда как ни в чем не отказывающие себе криминальные личности имеют деньги и социальное положение. Когда людей рвут на части такие противоречия, их приверженность к установленным правилам ослабевает. Дезорганизация проявляется также в большом количестве юношей, бросающих школу и остающихся без образования; в высоком уровне незаконнорожденных детей; и, согласно некоторым Исследованиям, в высоком уровне разводов.
Какими бы ни были отдельные индикаторы этого состояния общества, по данным всех социологов со времен Эмиля Дюркгейма (Emile Durkheim), работавшего в конце XIX — начале XX веков, и до наших дней, и особенно по материалам специалистов так называемой Чикагской школы криминологии, социальная дезорганизация является основой распространения преступности и роста числа убийств. Ее влияние можно проследить по статистике взаимосвязи частоты разводов и количества убийств в районе. Независимые исследования Джудит и Питера Бло и Керка Уильямса и Роберта Флюеллинга показали, что в городских районах с высоким уровнем разводов также довольно высок уровень убийств на душу населения, даже при исключении влияния фактора уровня доходов. Несомненно, что в общинах с часто распадающимися семьями ослаблены социальные правила и нормы и агрессия, вероятнее всего, не подавляется (Blau & Blau, 1982, Williams & Flewelling, 1988).
Влияние субкультуры, общих норм и ценностей
В чем причины высокого уровня убийств среди чернокожего населения? Чтобы стать всеохватывающим, рассмотрение социального и экономического влияния на уровень убийств должно учитывать и крайне высокий уровень предумышленных и непредумышленных убийств, совершаемых афро-американцами. Фактически в каждом из исследований влияния социальных факторов на насильственные преступления со смертельным исходом отмечается относительно высокий уровень подобного рода преступлений среди данной этнической группы. Кроме Вольфганга, этот факт подтвердили и другие ученые, исследовавшие убийства в крупных американских городах. Более современные работы также отмечают тенденцию сравнительно более высокого уровня убийств среди чернокожих (Blau & Blau, 1982; Williams, 1984; Williams & Flewelling, 1988).
He только нищета. Связь между расовым составом населения и уровнем убийств не является простым и прямым следствием одной только бедности. Упомянутые ранее исследования преступности в крупных городах говорят нам о том, что в районах с высокой концентрацией чернокожих высокий уровень убийств прослеживается даже там, где уровни доходов людей практически не отличаются друг от друга, и это подтверждается многими другими работами. Один из представителей власти сделал такой вывод: «Принадлежность к определенному социальному классу и уровень доходов не являются причинами несоразмерной разницы в уровнях серьезных преступлений и правонарушений, совершаемых расовыми меньшинствами и белыми» (Curtis, 1989, р. 140).
Социальное неравенство. Отсюда очевидно, что помимо нищеты на высокий уровень убийств должны воздействовать и другие социальные факторы.
Как я отмечал ранее, одним из таких дополнительных факторов может быть социальное неравенство. Позвольте привести подтверждение этому предположению.
Эндрю Генри (Andrew Henry) и Джеймс Шорт (James Short), пионеры в области изучения взаимосвязи экономических циклов и уровня убийств, установили, что с 1900 по 1947 год тяжелые экономические времена по-разному влияли на белых и чернокожих. В этот период сокращение деловой активности приводило к росту убийств, совершаемых белыми, и даже к большему числу самоубийств среди них. По-видимому, экономические трудности не только до некоторой степени повышали агрессивные наклонности белых (по предположению Генри и Шорта, особенно белых с низким социальным статусом), но и формировали у многих из них самообвинения в возникших финансовых проблемах.
И наоборот, спад деловой активности приводил к снижению уровня убийств, совершаемых чернокожими, и имел сравнительно небольшое влияние на уровень самоубийств в этой расовой группе. Не могло ли быть так, что при наступлении тяжелых времен неимущие чернокожие видели меньше различий между своим положением и положением других людей? То есть можно сказать, что экономически трудные времена становились «уравнителями». Не только чернокожие, но и большинство людей другой расы имели финансовые трудности. Следовательно, самооценка чернокожих в эти периоды была выше, чем во времена экономического благополучия, и выплески возмущения и агрессии были реже1.
______________
1 Henry & Short (1954). Могу высказать предположение, что чернокожих американцев, скорее всего, возмутят столь неблагоприятные для них сравнения с белыми. Но при спаде деловой активности неравенство действительно уменьшалось в несколько раз. Blau & Blau (1982) также обнаружили, что внутрирасовое и межрасовое неравенство положительно связано с уровнем убийств в столичных районах.
Существуют ли субкультуры насилия? При проведении анализа разницы между уровнями убийств среди этнических и расовых групп Вольфганг объяснял частоту убийств широко распространенными в общинах национальных меньшинств убеждениями и отношениями, благоприятствующими проявлению агрессии. Он предположил, что в этих группах существует субкультура насилия — ряд убеждений и норм, которые учат, как трактовать конкретные ситуации, и предписывают, как на них реагировать. То есть, согласно выдающемуся криминологу, люди, выросшие в субкультуре склонности к насилию, обычно легко выходят из себя, так как быстро классифицируют ссоры или другие межличностные противоречия как провокационные факторы и считают, что если они хотят сохранить свое положение среди окружающих, то должны реагировать агрессивно. По-видимому, люди этой субкультуры нападают на других главным образом потому, что от них ждут таких действий. Если их провоцируют, единственный способ, который обеспечит им признание и одобрение,— это нападение на провокатора.
Вольфганг полагает, что эта субкультура распространена не только в общинах чернокожих. Он считает вероятным наличие норм такого рода в большинстве групповых меньшинств с высокой склонностью к насилию и в определенном сегменте низкого социального слоя.
Другие ученые также исследовали причины частого проявления агрессии среди некоторых групп американского общества, например бандами молодежи в городских гетто или же в целых регионах страны (Wolfgang, 1967, Wolfgang & Ferracuti, 1967).
Есть ли субкультура насилия на Юге? В разных регионах США наблюдается различный уровень насильственных преступлений со смертельным исходом. Так, в южных штатах уровень убийств белых, по отношению к численности населения региона, намного выше, чем, например, в Новой Англии или в центральных штатах, и эта картина сохраняется в течение всего столетия. В 1958 году, когда Вольфганг опубликовал свою работу, отчет Федерального Бюро Расследований (ФБР) Uniform Crime Reports отмечал, что уровень убийств на южном побережье Атлантики в шесть раз выше, чем в Новой Англии. Хотя в настоящее время этот разрыв сокращается, Юг по-прежнему остается самой смертоносной частью страны, особенно для белых молодых людей.
В 1987 году во многих южных штатах, особенно в Техасе, Флориде и Алабаме, уровень применения насилия со смертельным исходом среди белых молодых людей от 15 до 24 лет намного превышал среднестатистический показатель по стране. (Интересно отметить, что уровень убийств на Юге, совершаемых чернокожими того же возраста, был в целом довольно низким)1.
________________
1 Fingerhut & Klemman (1990) предоставили сведения о случаях убийств молодых чернокожих и белых мужчин в Америке за 1987 год. В них трудно найти подтверждение, что уровень убийств молодых белых людей сравнительно выше в западных штатах. Greenberg, Carey & Popper (1987) предоставляют большую информацию о высоком уровне смертей молодых белых мужчин в западной части Соединенных Штатов Америки. Сверх того они показывают, что сельские западные штаты имели наивысочайший уровень смертей молодых людей в возрасте между 15 и 24 годами во всех случаях. Они сообщают, что «общий уровень насильственных смертей белых мужчин в шести наиболее криминальных сельских западных деревнях был на 13% выше, чем уровень насильственных смертей чернокожих в шести восточных городах».
Социологи по-разному объясняют высокий уровень убийств, совершенных белыми жителями Юга. Некоторые приписывают этот феномен бедности и экономическому неравенству, характерному для данного региона, другие же считают, что убийства стимулируются «региональной культурой». Вот как комментирует это один из историков:
Образ насильственного Юга, в разных одеяниях, предстает (перед нами) на каждом шагу: поединок между джентльменами и рабовладельцами, избивающими рабов, судовладельцами, потворствующими грубым и беспорядочным схваткам… Этот образ настолько распространен, что подчиняет любого, кто стремится к пониманию Юга (Hackney, 1969, р. 505).
Некоторые социологи полагают, что такой образ — это не просто стереотип. Считается, что многие южане сохранили свои установки и убеждения, способствующие насилию и жестокости. Тот же историк предполагает: «Насилие на Юге — это стиль жизни, который переходит от отца к сыну вместе со старой охотничьей винтовкой и семейной Библией». С учетом этого нетрудно нарисовать себе образ молодого белого южанина из сельской местности. Легко обижающийся на слова или поступки, воспринимаемые как угроза или оскорбление, он быстро впадает в гнев и, более того, верит, что принцип чести требует принятия насильственных действий против человека, с его точки зрения, нанесшего оскорбление.
Сторонники влияния южной субкультуры насилия аргументируют свою позицию сложным статистическим анализом. Хотя проведенные исследования часто дают противоречивые результаты, в основном они демонстрирует, что убийства, совершаемые в конкретном регионе страны (районе метрополии или в штате), особенно белыми, имеют позитивную корреляцию с соотношением в данном районе белых выходцев с Юга. Более того, эта взаимосвязь сохраняется даже с учетом бедности и социально-экономического неравенства. На основании этого группа ученых пришла к выводу, что субкультура насилия «частично ответственна за высокий уровень на Юге насильственных случаев со смертельным исходом» (Huff-Corzine, Corzine & Moore, 1986, p.
Однако эти выводы, наводящие на размышления, только косвенно поддерживают тезис субкультуры насилия. Насколько я знаю, нет прямых свидетельств, показывающих, что способствующие насилию убеждения, отношения и ценности в действительности преобладают на Юге сильнее, чем в других регионах страны. Есть некоторые основания считать, что жители Юга как группа более других американцев склонны к применению насилия для соблюдения «закона и порядка», но это еще не означает, что они считают насилие правомерным способом решения споров или защиты чести. Исследователи, искавшие различия в этом вопросе между южными и другими регионами, не смогли их выявить. Тогда может быть, как предполагают другие авторы, гипотетическая южная культурная традиция способствует только случаям применения насилия со смертельным исходом, а не всем физическим нападениям, и только при определенных обстоятельствах (Erlanger, 1976).
Наличие субкультуры насилия в узко определенных группах. Определенно выглядит правдоподобным, что некоторые групповые и территориальные различив уровне убийств являются следствием установок и ценностей, благоприятствующих проявлению агрессивности. Существуют и определенные доказательства этого. Тем не менее практические исследования показывают, что убеждения, поддерживающие применение насилия и положительное отношение к нему, сейчас не так распространены в беднейших слоях общества, в том числе и в сообществах чернокожих, как предполагали Вольфганг и другие ученые. Вероятно даже, что ценность жесткости и мужественности не стоит на первом месте у преступников, совершающих насилие, как это утверждают сторонники теории субкультуры (см.: Ball-Rokeach, 1973, Erlanger, 1974).
Даже если большинство людей, пользующихся меньшими социальными и экономическими правами, не попустительствуют агрессии как способу решения межличностных проблем, мировоззрение части из них, возможно, является проводником насилия. Как отмечалось в главе 6, в некоторых городских подростковых бандах США придерживаются кодекса личной чести, акцентирующего неприкосновенность мужского достоинства, которое трактуется ими по-своему. Разделяя эти убеждения и ценности, члены банды быстро переходят в наступление, когда не получают требуемого уважения. Они убеждены, что должны наказать обидчика, чтобы доказать свою мужественность и сохранить честь. С имеющимся или легкодоступным оружием они запросто могут убить тех, кто, как они думают, нанес им оскорбление.
Еще хуже (а это становится все более очевидным), что некоторые молодые люди, особенно из бедных слоев и меньшинств общества, имеют еще более радикальные взгляды на агрессию. Кажется, что они совершенно равнодушны к боли или смерти других. Эти ожесточенные, бесчувственные агрессоры переполнены почти нескрываемым негодованием и враждебностью. Они сосредоточены только на себе и своих желаниях. Совершенно явно, что их очень мало заботит или вообще не заботит вид или даже причинение страданий. Когда несколько таких человек собираются вместе, они поддерживают друг друга в проявлении бессердечности и агрессивности. Они считают это в порядке вещей, что это хорошая идея. Они веселятся, нападая на богатого спортсмена-любителя в парке. Они решают, как им лучше развлечься: напасть и ограбить подростков, одетых в кожаные куртки и кроссовки марки Nike, или просто избить пожилого подвыпившего прохожего.
Нам неизвестно, сколько такой молодежи в Америке. Отчеты полиции и газетные статьи, цитаты из которых я приводил, предполагают, что их число возрастает. Недавно один горожанин пожаловался журналисту на то, как изменился его микрорайон за последние годы. В годы его молодости оскорбления при случайных столкновениях были редкостью. «А сейчас, если вы заденете чью-то машину, вас просто убьют»,— говорит он. Хотя это утверждение несколько преувеличено, оно подтверждает данные криминологов о росте числа убийств, совершаемых городскими молодежными бандами вследствие «легкомысленного отношения к человеческой жизни». Вполне возможно, что эти ожесточенные бандиты появляются в результате распространения внутри городов относительно небольшой и ограниченной субкультуры «полного разочарования и привычного насилия», о которой говорят социологи1.
______________
1 Мнения жителей городов и наблюдения криминологов приведены в New York Times, Dec. 9, 1990. Наблюдения социальных работников, имеющие отношение к развитию субкультуры «полного разочарования и привычного насилия» в урбанистических негритянских гетто, взяты из: Pally & Robinson (1988).
Эффекты стимулирования в обстановке насилия. Нормы, ценности и убеждения субкультуры, формирующей склонность к насилию, могут возникать не так, как развиваются и передаются общепринятые социальные нормы поведения, передаваемые от отца к сыну «вместе с охотничьей винтовкой и семейной Библией». Данные убеждения и установки в большей степени есть косвенные продукты жизни, вырабатываемые в обстановке жесткости, бессердечности и насилия.
Во втором разделе книги мы видели, что у холодных и безучастных родителей вероятней всего будут агрессивные дети. Очевидно, что суровый, наполненный стрессами, беспорядочный мир городских гетто мало подходит для проявления родительских чувств. Неудивительно, что необразованные, забитые стрессами, трудностями и бедностью и часто сталкивающиеся с дискриминацией и социальной дезорганизацией родители редко могут дать своим детям необходимые любовь и внимание. Неудивительно и то, что они безразличны или чрезмерно суровы с ними.
Ощущение неблагоприятного влияния такого родительского отношения на рост насилия подтверждают все большее число городских детей. Джон Ричтерс (John Richters), исследователь Национального института психического здоровья, проверил, насколько часто такие дети становятся свидетелями сцен насилия. Он провел опрос детей и матерей, проживающих в бедном, «умеренно агрессивном» районе Вашингтона, и установил, что 72% пятнадцати-шестнадцатилетних были свидетелями применения насилия, 11% видели, как люди стреляли, 6% были мишенями стрельбы и 4% своими глазами видели совершение убийства.
Разумеется, перестрелки и убийства оказывают сильное воздействие на детей. Опрос Ричтерса показал взаимосвязь между частотой наблюдения сцен насилия и неблагоприятными психологическими симптомами у детей. Еще хуже то, что, как мы знаем из главы 6, эмоциональное смятение может развить наклонности к применению насилия. Ученые из Колумбийского университета Нью-Йорка, исследовавшие ливанских детей из разрушенного войной Бейрута, установили у них не только чрезвычайно высокий уровень тревожности и стресса, но и высокий уровень агрессивности1.
________________
1 Об открытиях Ричтерса сообщается в: Richters & Martinez (1992). Еще одну сводку результатов и наблюдений касательно бейрутских детей можно увидеть в: Shuchman, New York Times, Feb 21, 1991.
Следовательно, городской чернокожей молодежи и другим меньшинствам вовсе не требуется специально обучаться насилию у своих сверстников или взрослых. Многие из этих молодых людей на себе испытали плохое обращение и противодействие в кругу семьи, в окружающей обстановке гетто. Часто они начинают воспринимать окружающий социальный мир как джунгли, где ценятся только преступление и агрессия. Доступность оружия повышает и без того высокие шансы, что в будущем они совершат нападение на другого человека или убийство.
Краткосрочное влияние на агрессивные установки. До настоящего момента в этой главе рассматривались только те факторы влияния, которые могут формировать относительно долговременные убеждения и установки, способствующие агрессивному поведению. Однако общество имеет под рукой и более краткосрочные способы влияния, которые способны как минимум на короткий срок воздействовать на человеческую агрессивность.
В главе 7 «Насилие в средствах массовой информации» эти факторы влияния рассматривались более подробно. Люди могут воспринимать агрессивные идеи из кинофильмов и телевизионных передач и даже из газетных статей о насилии, и та часть аудитории, которая имеет слабую подавляемость собственной агрессивности, может реализовать эти мысли, нападая на окружающих. Рассмотрим, какое влияние могут оказать на подростков из бедных городских районов американских городов фильмы о жестокости и насилии. Стрельба на экране может легко активизировать агрессивные идеи и воздействовать на агрессивные наклонности юношей: 1) обладающих повышенной агрессивностью и слабой способностью подавления антисоциального поведения; 2) имеющих невысокое умственное развитие и, вследствие этого, мало осознающих вымышленность жизни на экране и расположенных к восприятию насильственного мира в кино как отражения реального; 3) склонных, по крайней мере отчасти, отождествлять себя с героем для обретения иллюзии власти и господства над другими; 4) характеризующих насильственные действия героя как справедливое и благое дело. Все это увеличивает вероятность временного самооправдания их собственной агрессивности.
Кроме кинофильмов и телевизионных передач, репортажи в новостях о войнах, стрельбе и убийствах также могут повысить вероятность усиления агрессивности впечатлительных людей. Поэтому нас не должен удивлять рост насильственных преступлений в странах в послевоенный период.
Со времен исследования Эмилем Дюркгеймом последствий франко-прусской войны 1870-1871 гг. социологи высказывали различные предположения о том, как вооруженный конфликт между государствами влияет на общественный порядок в сражающихся странах. В контексте рассматриваемого вопроса особый интерес представляют предположения ученых о том, что граждане воюющих государств переживают катарсис в период нахождения своей страны в состоянии войны. Предположительно, когда люди думают о сражениях, в них ослабляется собственное побуждение к применению насилия и они более миролюбиво ведут себя с посторонними, членами семьи и соседями. Как показано в главе 7, кино не оказывает такого благотворного влияния, но, возможно, происходящие в реальной жизни убийства действительно высвобождают агрессивную энергию.
Ден Арчер (Dane Archer) и Розмари Гартнер (Rosemary Gartner) исследовали эти и другие предположения ученых, сравнив уровень убийств во многих странах до и после их участия в войне. В табл. 9-1 обобщены итоги проведенного ими анализа. Независимо от победы или поражения страны и от многочисленности или относительной малочисленности погибших граждан, в большинстве воевавших странах наблюдался рост, а не снижение уровня убийств в послевоенный период.
Однако в послевоенный период не обязательно происходит повышение агрессивности у людей. Из таблицы видно, что этого не произошло в США после Второй мировой войны (хотя имело место после войны во Вьетнаме). В целом Арчер и Гартнер делают следующие выводы:
Большинство исследованных стран, принимавших участие в войнах, испытали значительный послевоенный рост случаев убийств. В контрольной группе стран, не участвовавших в войнах, такой рост отсутствовал. Учащение случаев убийств было распространенным и имело место как после длительных, так и после коротких войн, в странах победивших и потерпевших поражение, в странах с усиленной и с ослабленной послевоенной экономикой, среди мужчин и женщин и в нескольких возрастных группах1.
________________
1 Archer & Gartner (1984), p. 96. В этой работе исследователи сравнивали уровни убийств на протяжении пяти лет до войны и после нее.
Таким образом, участие страны в войне способствует расширению сферы насильственных преступлений, совершаемых ее гражданами, а не разряжает сдерживаемые агрессивные побуждения. Так же как и оправдываемая некоторыми зрителями агрессия в кинофильмах может вызывать у них убеждение в правомерности собственных насильственных действий, межгосударственные и национальные конфликты могут подтверждать мнение отдельных граждан о законности нападения на их врагов.
