ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПРИ СОВЕРШЕНИИ НАСИЛИЯ
Итак, пока мы рассматривали только общую картину случаев убийств. Я идентифицировал различные факторы, которые влияют на вероятность того, что человек осознанно лишит другого жизни. Но перед тем как это произойдет, потенциальный преступник должен столкнуться с тем, кто станет жертвой, и эти два индивида должны вступить во взаимодействие, которое приведет к смерти жертвы. В этом разделе мы и обратимся к характеру этого взаимодействия.
Различные типы взаимодействия при совершении насилия
При дальнейшем чтении этой главы необходимо иметь в виду различия между инструментальной и импульсивной, эмоциональной агрессией.
Таблица 9-1
ПОСЛЕВОЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ УРОВНЯ УБИЙСТВ КАК ФУНКЦИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОГО КОЛИЧЕСТВА ПОГИБШИХ В СРАЖЕНИЯХ И ИСХОДА ВОЙНЫ
|
Изменение уровня убийств |
|||
|
Снижение |
Без изменений |
Увеличение |
|
|
А. Более 500 погибших в сражениях на 1 млн. довоенного населения |
|||
|
Страны-победители |
США (II)* |
Канада (II) Англия (I) Франция (I) Япония (в русско-японской |
Австралия (II) Бельгия (I) Англия (II) Франция (II) Италия (I) Нидерланды (II)* Новая Зеландия (II) Норвегия (II) Португалия (I) Южная Африка (II) США (I) |
|
Страны, потерпевшие поражение |
Финляндия (II) Венгрия (I) |
Болгария (I)+ Германия (I) Венгрия (II)
(1956, Италия (II) Япония (II) |
|
|
В. Менее 500 погибших в сражениях на 1 млн. довоенного населения |
|||
|
Страны-победители |
Израиль (1956, война в Синае)
|
Япония (1932, конфликт с Манчжурией) |
Израиль (1967, Шестидневная война)
Пакистан (1965, вторая война в Кашмире) |
|
Страны, потерпевшие поражение |
Индия (1962, приграничная война с Китаем) |
Египет (1956, Синайская кампания)
|
Иордания (1967, Шестидневная война) |
* Для США (II), Канады (II) и Нидерландов (II) данные включают предумышленные и непредумышленные убийства.
+ Данные по Болгарии относятся к преступлениям, совершаемым против личности, включая убийства.
Обозначения: I — до и после Первой мировой войны; II — до и после Второй мировой войны.
Инструментальное убийство, при котором преступника в первую очередь интересует достижение какой-либо иной цели, а не смерти жертвы, далеко не то же самое, что совершение убийства под воздействием эмоций. Несколько исследователей криминальных убийств оспаривают такое разграничение. Как уже отмечалось, Вильяме и Флюеллинг выделяют убийства, совершаемые в процессе других уголовных преступлений (которые я называю «инструментальными»), и убийства, являющиеся следствием напряженного межличностного конфликта. В том же духе и Ричард Блок говорит о «двух моделях поведения». Анализируя убийства в Чикаго, он отмечает:
Первая модель, инструментальное действие, характеризуется тем, что и жертва и [конкретный] преступник действуют с целью максимизации своих выгод и минимизации своих издержек в опасной ситуации. Убийство во время грабежа рассматривается как инструментальное действие.
Вторая модель, импульсивное действие, характеризует неинструментальное поведение. При ней соотношение издержки/выгода не имеет значения, важно только желание причинить боль или убить1.
_________________
1 Block (1977), р. 9. Предыдущая сноска относится к Williams & Flewellmg (1988).
Убийство незнакомого человека: инструментальная агрессия
Как отмечалось ранее, межличностное взаимодействие, приводящее к инструментальному насилию, может по многим своим аспектам отличаться от взаимодействия, дающего толчок усилению эмоциональных кризов. В случае инструментального насилия агрессор более заинтересован в достижении конкретной цели, а не в причинении зла или убийстве жертвы ради наслаждения от самого зрелища боли или умерщвления. Как и Блок, я могу сказать, что убийства, совершаемые в ходе грабежей, обычно являются инструментальными действиями. Преступники считают, что, лишив жертву жизни, они легче достигнут своей преступной цели. Жертва инструментальной агрессии — это помеха, которую необходимо убрать, или некто, угрожающий безопасности агрессора, и, следовательно, от него надо избавиться.
Это ни в коем случае не означает, что инструментальные убийства всегда хладнокровно рассчитаны и совершаются полностью сознательно. Смерти при грабежах наиболее вероятны, когда жертвы сопротивляются вооруженным злоумышленникам (Block, 1977). Вспомним также точку зрения Франклина Зимринга. Он говорил о том, что значительная часть таких убийств является следствием повышенного эмоционального напряжения преступников в тот момент. Они импульсивно реагируют на действия, воспринимаемые как угрозы, например на кажущееся сопротивление жертвы. Тем не менее, так как их главная цель — безопасный захват денег или другого имущества жертвы, убийства совершаются в основном для достижения именно этой цели.
Хотя я предполагаю, что большинство людей, ставших жертвами инструментальных убийств, ранее не имели близких отношений со своими убийцами и даже могли быть совершенно незнакомы с ними, из этого не следует делать вывод, что при всех без исключения убийствах родственников, друзей или любовников полностью отсутствуют инструментальные аспекты. В жизни, как и в кино, убийца может хорошо знать свою жертву и получить от ее смерти ожидаемую выгоду. После войны в Персидском заливе в теленовостях сообщалось об убийстве только что вернувшегося с войны солдата, которое произошло, когда он грузил в машину вещи из своего дома. Первоначально говорили, что он стал жертвой ограбления, но впоследствии выяснилось, что преступление организовали жена жертвы и ее любовник, заинтересованные в его смерти.
Данное убийство было рассчитанным средством достижения целей убийц. Хотя оно и было продиктовано ожиданием сексуальных и материальных выгод, оно не являлось следствием эмоционального взрыва гнева или страсти и по своему характеру относилось скорее к инструментальным, чем к эмоциональным.
Убийство при конфликте: эмоциональная агрессия
Напряженный конфликт, приводящий к лишению жизни члена семьи, друга или знакомого, обычно формирует совсем другой тип взаимодействия. В ситуации такого рода жертва, как правило, играет гораздо более активную роль и, как отмечал Вольфганг и другие ученые, временами может ускорять обмен агрессивными действиями. Неважно, кто начал этот обмен, однако очень часто он накаляется до такой точки, что раздражение, выплескиваясь, приводит к насилию.
Как отмечалось при рассмотрении насилия в семье в главе 8, некоторые авторы рассматривают этот вид агрессивного взаимодействия между знакомыми людьми как борьбу за власть или влияние. Согласно этой теории, большая часть людей, предрасположенных к насилию, боятся выглядеть незначительными в глазах окружающих и считают, что не имеют возможности влиять на то, что с ними происходит. Например, когда человек с таким самовосприятием вступает в спор с соседом, он будет пытаться компенсировать воображаемую слабость, стараясь доказать свою силу и показать, кто здесь хозяин.
Другие теории выдвигают несколько отличное объяснение причин конфликта. Оно состоит в том, что обе стороны чересчур озабочены сохранением престижа. Дэвид Лакенбилл (David Luckenbill) на основании анализа семнадцати убийств дает превосходный пример такой интерпретации. Согласно Лакенбиллу, одна из сторон взаимодействия вызывает обмен агрессией, совершая что-либо, воспринимаемое другим индивидом как «оскорбление его достоинства, то есть покушение на имидж, о котором человек заявлял в конкретном случае или социальном контакте». Часто это оскорбительное или принижающее замечание, но может также быть и отказ исполнить требование. Обиженный не отступает или не пытается успокоить другую сторону, главным образом потому, что это еще больше повредит его имиджу. Вместо этого он пытается спасти свою честь и респектабельность, выражая гнев и/или презрение, прежде всего высказывая свое мнение о противнике как о «человеке, ни на что не годном». Происходит эскалация конфликта, так как каждая сторона боится показать свою слабость или потерять лицо. Лакенбилл также отмечает, что каждый участник в такой ситуации считает применение насилия единственной правильной реакцией (Luckenbill, 1977).
Я нисколько не сомневаюсь, что желание сохранить лицо (и/или утвердить свою власть) присутствует во многих конфликтах с обменом насильственными действиями. Показателен один из примеров Лакенбилла:
Пример 4. Преступник, его жертва и трое их приятелей ехали на автомобиле за город и пили вино и пиво. В какой-то момент жертва начала смеяться над машиной преступника, которую он, жертва, неделю назад поцарапал. Преступник спросил, почему он смеется. Он ответил, что эта машина просто старый хлам. Преступник остановил автомобиль, и все вышли. Он попросил жертву повторить сказанное. Когда жертва повторила свое мнение о машине, преступник ударил этого человека и сбил с ног. (После этого жертва была убита.) (Luckenbill, 1977, р. 182)
Однако, по моему мнению, чаще насильственные действия являются импульсивными по своему характеру. Это относительно безрассудные реакции, приводимые в движение высоким внутренним напряжением. Эти реакции не являются необычными при преступлениях, связанных с насилием над личностью. Когда мы с коллегами проводили опрос 71 заключенного, отбывающих наказание за подобные преступления в Шотландии, мы получили очень немного явных подтверждений, что эти мужчины попали в тюрьму из-за попыток сохранить свое лицо. На вопрос, чего они хотели добиться в схватке, которая привела их в тюрьму, большинство ответили, что хотели причинить боль другому человеку, и только 12% ответили, что хотели защитить свою репутацию или добиться одобрения. Идеи, высказанные заключенными во время опроса, были еще более разоблачающими. Тогда как большинство открыто говорило о желании причинить боль своим противникам и/или защитить себя, только около 20% упомянули о самоудовлетворении или социальном одобрении (Berkowitz, 1986).
Вот еще один из примеров, приведенных Лакенбиллом, который дает повод также поговорить о причине убийства:
Пример 28. Когда преступник вошел домой через черный ход, его жена сказала своему любовнику, жертве: «Это — …». Жертва вскочил на ноги и начал торопливо одеваться. Преступник, крича имя жены и не получая ответа, вошел в спальню. Он обнаружил раздетую жену и полуодетую жертву. Ошарашенный муж спросил: «Почему?» Жертва ответил: «Разве вы никогда не любили? Мы любим друг друга». Позднее преступник утверждал: «Если бы они были пьяны или еще что-нибудь в этом роде, я бы заметил это. Я имею в виду, что сам знаю, как это бывает. Но когда он сказал, что они любят друг друга, тут я и сделал это» (Luckenbill, 1977, р. 180).
Я полагаю, что преступник потерял самообладание, когда услышал ответ. Если учесть последующее объяснение, его явно мало беспокоила неверность жены. (Разве мужчины непременно теряют лицо при измене жены?) Совершенно очевидно, что его спровоцировала угроза потери этой женщины. «И я сделал это», как он сам признался. По-видимому, вследствие сильного возбуждения, вызванного мыслью о потере, в приступе ярости он убил противника.
Мы не можем быть уверены в том, что все произошло именно так или, сказать точнее, что именно это мотивировало убийство; но несомненно, что большинство убийств, как и многие другие насильственные действия, являются высокоэмоциональными взрывами, управляемыми сильной страстью.
РЕЗЮМЕ
При рассмотрении криминальных убийств в Америке, имеющей самый высокий уровень такого рода преступлений среди технологически развитых стран, в этой главе предлагается краткий обзор важнейших факторов, приводящих к осознанному лишению жизни одного человека другим. Хотя роли личностей, склонных к насилию, уделяется большое внимание, анализ не включает рассмотрение более серьезных психических расстройств или серийных убийц.
Основные статистические данные, требующие объяснения, были хорошо известны с опубликования в 1958 году классической работы Марвина Вольфганга, анализирующей убийства в Филадельфии: наиболее часто убийца и его жертва имели низкий социально-экономический статус, были мужского пола и принадлежали к одной этнической или расовой группе. Большая часть убийц и их жертв были чернокожими и обычно хорошо знали друг друга до преступления. В преобладающем большинстве случаев имело место влияние алкоголя. Кроме того, в значительной части инцидентов, в которых жертвы явно играли активную роль при столкновении, по-видимому, убийства провоцировались со стороны жертвы. Согласно Вольфгангу, для большинства случаев характерно высокое эмоциональное напряжение участников, только незначительная часть убийств кажется хладнокровными и бесстрастными.
Хотя другие работы в основной своей массе подтверждают открытия Вольфганга, статистика за последние несколько десятилетий показывает рост числа убийств незнакомых преступнику людей. Можно предположить, что убийцы посторонних для них людей по многим важным аспектам отличаются от тех, кто лишает жизни своих знакомых. На основе концепций данной книги я предполагаю, что убийства незнакомых людей являются особыми случаями инструментальной агрессии, тогда как убийства знакомых, вероятней всего, являются последствием эмоциональной агрессии. Свидетельства в пользу такого разделения приводятся в настоящей главе вместе с открытиями, предполагающими, что рост числа убийств людей в процессе инструментальных, криминальных преступлений (особенно ограблений) является следствием более частого применения огнестрельного оружия.
Я пытаюсь объяснить упомянутые выше статистические данные описанием персональных наклонностей преступников и социальными факторами, которые усиливают и/или ослабляют подавление агрессивности. Открытия многих ученых, включая Вольфганга, показывают, что убийцы чаще всего имеют свою историю агрессивных проступков и наклонности к применению насилия. Хотя некоторые исследователи говорят о «личностях со сверхконтролируемой агрессивностью», свидетельства в пользу наличия и частоты такого типа людей среди убийц малоубедительны. По-видимому, большинству признанных виновными в тяжких насильственных преступлениях свойственны высокий уровень эмоциональной реактивности и слабо подавляемая агрессивность. Я также считаю (хотелось бы ошибаться), что, вероятно, на данный момент имеет место рост числа людей, не только безразличных к страданиям других, но и причиняющих боль просто ради собственного удовольствия. Однако независимо от числа людей, склонных к насилию, и того, что нам о них известно, психиатрам и психологам невероятно сложно (а может быть, и невозможно) с помощью этой информации предсказать, совершит ли такой человек насильственное преступление — главным образом, из-за исключительности самих действий.
Рассматривается также роль причин, особенно тех, которые выступают в качестве социальных стрессоров. В целом характерна тенденция наиболее высокого уровня убийств для регионов страны с низким уровнем доходов, разваливающимися и перенаселенными домами и процентным преобладанием чернокожего населения. Социально-экономическое неравенство в конкретном районе определенно вносит вклад в высокий уровень насильственных преступлений, но справедливо и то, что на него, видимо, влияет и бедность сама по себе. В соответствии с тезисом настоящей книги, я предполагаю, что любая причина, вызывающая неудовлетворенность и раздражение,— нищета, расовая дискриминация, перенаселенность дома или изнурительная жара,— может дать толчок агрессивным наклонностям, которые могут привести к убийству.
Социальные причины, способствующие высокому росту числа убийств, обычно не только приводят к выплеску агрессии; большинство из них являются также факторами снижения подавления агрессивности. Социальная дезорганизация проявляется в слабом общественном контроле, ее отличительным признаком являются перенаселенные районы с забитыми нищетой, физически ослабленными людьми. В некоторой степени она может иметь место в районах с высоким уровнем разводов, так как уровень распада семей связан с уровнем убийств даже при статистически одинаковом уровне доходов.
Я рассматриваю также вероятность влияния субкультур, подразумевая главным образом возможное влияние на уровень убийств норм и ценностей, признаваемых определенной группой людей. При рассмотрении этой проблемы возникает следующий вопрос: является ли высокий уровень убийств, характерный для районов метрополий с высокой концентрацией чернокожего населения, следствием существования субкультуры насилия, которая поощряет или разрешает прибегать к агрессии? Согласно ряду проведенных статистических анализов, относительная частота убийств в данных сообществах неадекватно объясняется нищетой или социальным неравенством. Я предполагаю, что если бы субкультуры насилия действительно существовали,— а прямые свидетельства, подтверждающие их наличие, отсутствуют, — то их влияние ограничивалось бы определенными сегментами сообщества: малочисленными группами городской молодежи, которая расположена к насилию вследствие разочарования и отчуждения от общества. Модифицируя распространенную трактовку возможных субкультур, я полагаю, что положительное отношение к насилию и ценности, разделяемые данными молодыми людьми, не обязательно сознательно прививаются им взрослыми. Вероятнее, что формирование такого отношения и ценностей является результатом воспитания человека в атмосфере жестокости и разочарования, где насилие является распространенным.
Хотя данная глава сфокусирована в основном на факторах длительного воздействия на агрессивность, я выделяю также краткосрочные факторы влияния, которые могут способствовать совершению убийства. Тенденция роста уровня убийств в послевоенный период, выявленная Арчером и Гартнером, является одним из примеров краткосрочного влияния. Однако еще более очевидное краткосрочное влияние можно увидеть в случаях взаимодействия, которое приводит к насильственной смерти. До некоторой степени в инструментальных убийствах, то есть совершаемых в ходе других уголовных преступлений, но гораздо чаще при эмоциональных столкновениях со знакомыми, проявление агрессивных наклонностей тем или иным образом провоцируется противоположной стороной. Люди с обостренным реагированием и низким самоограничением могут убивать тех, кого воспринимают как врагов, особенно когда оружие легкодоступно.
