Борзенко И.М., Кувакин В.А., Кудишина А.А.
ОСНОВЫ СОВРЕМЕННОГО ГУМАНИЗМА

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М.В. ЛОМОНОСОВА  ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

 

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОТКРЫТЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КОЛОМЕНСКИЙ ИНСТИТУТ

 

РОССИЙСКОЕ ГУМАНИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО И.М. БОРЗЕНКО, В.А. КУВАКИН, А.А. КУДИШИНА

 

Рекомендовано отделением философии, политологии и религиоведения Учебно-методического объединения университетов России в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений

МОСКВА – 2002

Что такое человек? Каковы условия его самоопределения, самореализации и совершенствования? Что такое гуманизм? Что он предлагает и защищает? Какова его роль в жизни человека и общества? Какие ценности он провозглашает и почему они так остро необходимы для России в нынешний переходный период ее истории?

На эти и другие вопросы, касающиеся морального и интеллектуального здоровья личности и общества, даются ответы в этой книге – первом в нашей стране учебном пособии по гуманистическому мировоззрению и основам реалистического отношения к действительности.

© Борзенко И.М. – Раздел 3 – 2002

© Кувакин В.А. – Раздел 2 – 2002

© Кудишина А.А. – Разделы 1, 4 – 2002

Библиотека журнала «Здравый смысл»: Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов

Е-mail: V.KUVAKIN@MTU–NET.RU

Страница РГО в ИНТЕРНЕТЕ: http://www.humanism.al.ru

Подписной индекс в каталоге Роспечати – 47583

ВВЕДЕНИЕ

Историки будущего будут повествовать о рубеже второго и третьего тысячелетий не просто как о хронологическом факте. Они отметят много знаменательных событий, пришедшихся на конец XX века – первые десятилетия века XXI. Они будут говорить о падении мирового социализма и окончании полувековой «холодной войны», о переходе большого числа стран к демократии, формированию в них свободного рынка и открытого общества, о новом витке глобализации экономики, информационного пространства и вместе с тем об укреплении общечеловеческих ценностей, движения за права и свободы человека и о борьбе мирового сообщества с международным терроризмом. Историки идей не преминут при этом указать, что в стороне от главных событий, занимавших массовое сознание, именно в это время начали пробиваться первые ростки того феномена, который вначале (на Западе) назывался секулярным и (в России) светским гуманизмом, а потом, став образом жизни всякого нормального человека, получил название просто гуманизма.

Революция сознания, совершенная этой культурной программой, была самой тихой из всех тех переворотов в жизни людей, которых было так немало на пути человеческой цивилизации. Мирный и даже незаметный ход этой величайшей мировоззренческой революции был обусловлен многими внутренними и внешними обстоятельствами.

Во-первых, в самой гуманистической идее заложен принцип внепартийности, который запрещает использовать это мировоззрение для борьбы за власть в обществе, а также задействовать приемы внушения и пропаганды в ходе гуманистического просвещения. С самого начала первые гуманисты отказались от методов, характерных для религиозной проповеди и партийно-политической агитации, предполагающих пиар-технологии, гипноз и манипуляции сознанием. Ибо сочли их морально и психологически неприемлемыми и даже оскорбительными для всякого свободного и уважающего себя человека.

Во-вторых, гуманистические учителя и просветители неукоснительно держались принципа свободного выбора и критического исследования, в том числе (даже, пожалуй, в первую очередь) по отношению к теории и практике самого гуманизма.

В-третьих, начиная с азов, люди усваивали то положение, что гуманизм – это такая ориентированная на науку, открытая и вероятностная система знания, которая исключает всякий фанатизм и догматизм, любые претензии на абсолютную истину и непогрешимость.

Вместе с тем гуманисты применили к своим убеждениям считающиеся традиционно научными принципы критичности и так называемого фаллибилизма. Последний звучал необычно и весьма учено, но означал лишь простое допущение того, что, как и любое знание, гуманизм подвержен заблуждениям и что декларацией этого принципа он выражает готовность не только признавать и исправлять ошибки, но при необходимости даже пересмотреть собственные основы.

Но главная причина того, что постепенно большинство людей стали, в итоге, сознательно практиковать идеи гуманизма, состояла в том, что это мировоззрение ничего не изобретало и ни к чему не призывало. Самое большее – оно указывало на уже существующие принципы и ценности, которые фактически были общепризнанными и которые надо было только прояснять, развивать и укреплять.

Эти общечеловеческие нравственные, гражданско-правовые, познавательные, эстетические, экологические, ноосферные и др. ценности гуманизм выявлял, систематизировал, объяснял, но не придумывал и, конечно же, никому не навязывал.

Особое внимание гуманизм уделял вопросам метода, тем инструментам, пользуясь которыми человек мог бы всего лучше научиться познавать себя, самоопределяться и самосовершенствоваться, делать разумный выбор, отличать в жизни реальное от виртуального, настоящее от фальшивого, добро от зла, истину ото лжи.

Нельзя утверждать, чтобы составляющие искусство жизни методы, которым обучал гуманизм, были абсолютно эффективны. Но ведь он никогда и не предлагал окончательных рецептов. Напротив, он подчеркивал, как делает это и сегодня, что последнее слово, выбор – это дело человека, дело его свободы, ответственности, разума и риска.

Методологический характер гуманизма, его демократичность, терпимость и внутренняя свобода дали человеку способ и меру, позволяющие ему жить личными предпочтениями и идеалами, наполнять свой внутренний мир конкретным индивидуальным содержанием без страха войти в конфликт с собственными принципами.

Впрочем, у гуманистов всегда было несколько типов противников. В основном это люди мистического склада характера, которым претят здравый смысл и рациональные подходы к жизни и которые в поисках высших ценностей устремляются за границы нашего мира.

Более редкая порода людей (их можно назвать анархистами или протестантами) с подозрением относится к гуманизму именно на том основании, что его идеям присуща значительная степень надежности. Их тревожит особенно то, что гуманизм не так-то легко опрокинуть какими-то альтернативными положениями.

Понять этих людей несложно. Они говорят: чем обоснованней кажется человеку та или иная доктрина, тем больше склонен он на нее полагаться в жизни. Но при этом, добавляют они, тем опаснее может оказаться возможная ошибка. Too good to believe, – говорят англичане. (Слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить.) И в этом суждении есть некоторая доля здравого смысла, скептицизма и даже духа неистребимой и непокорной человеческой свободы. Вместе с тем гуманисты предостерегают: такая позиция граничит с нигилизмом и атрофией воли к позитивному выбору.

Так или иначе, идейные противники гуманизма, существование которых вполне естественно в свободном и демократическом обществе (покуда законы ими соблюдаются), составляют незначительное меньшинство. Гуманистами молчаливо считают себя практически все граждане едва ли не всякой страны и мирового сообщества. И в этом – то главное, что дает человечеству надежду гармонизировать социальные отношения, обеспечить их богатство и многообразие, достаточную степень стабильности, согласия и динамизма всех форм общественной жизни, а индивиду – максимум материальных и духовных возможностей для труда, творчества, отдыха и совершенствования.

 

Да, так будут (почему бы и не предположить?) говорить о гуманизме будущие историки. Хотя я, автор этого предисловия, в этом все-таки сомневаюсь. Не потому, что считаю гуманизм недостойным столь блестящего будущего. Просто оно вообще трудно предсказуемо, ибо история – это в значительной степени самопроизвольный и исключительно творческий процесс. В моменте своего настоящего, когда она созидается на наших глазах, здесь и теперь, мы не можем не видеть, что она складывается, как минимум, из четырех компонентов. С одной стороны, из того, что уже существует и что подчиняется объективным социальным и природным законам; с другой – из того, что вносят в ее ход наш разум, знания и подтвержденный жизнью опыт; с третьей – из свободы человека, его воли, желаний, эмоций и страстей, даже из его невольных заблуждений или заведомой лжи; с четвертой – из случайностей, некоторые из которых могут оказывать на историю очень большое влияние.

Итак, никто и ничто не гарантирует нам гуманистического будущего. Пути и возможности сил зла или мировых катаклизмов до конца неисповедимы, хотя гуманистический прогноз в целом оптимистичен, наполнен мужеством и верой в прогресс, в торжество разума, добра и справедливости. Наконец, сам гуманизм как динамическое мировоззрение, основанное на науке, здравом смысле и общечеловеческих принципах жизни может пересмотреть свои основы в свете новых открытий и вызовов человеку. Конечно же, бесчеловечность никогда не станет предпочтительней человечности. И однако этот пересмотр может оказаться столь радикальным, что на месте гуманизма в его нынешнем виде возникнет какое-то иное учение о человеке и принципах его отношений к самому себе, к другим, обществу и природе.

Так что, хотя мечтать и не вредно, загадывать не будем. Лучше посмотрим, что мы имеем на сегодня из того, что называется гуманизмом.

 

Учебник, который вы держите в руках, действительно, первый учебник по гуманизму. Во введении не место объяснять (это долгая и непростая история), почему их не было раньше, важнее изложить, в чем его особенность и зачем нужен такой предмет, – зачем знать, что такое гуманизм.

Общая особенность гуманизма как учебной дисциплины состоит в том, что, с одной стороны, он опирается на систему современных научных знаний, с другой – содержит в себе, хотя и в минимальной степени, оценочные суждения, которые предлагаются учащимся не только для изучения, но и для руководства в жизни, т.е. в качестве норм личного морального, гражданского и экологического поведения.

Отсюда следует и вторая его особенность, точнее цель – стимулировать у личности вкус к свободе и ответственности, желание и решимость жить полнокровной и плодотворной жизнью. Гуманизм не требует от человека быть гуманистом. Человек не обязан быть идейным гуманистом, но он может им быть. Вместе с тем, человек морально обязан быть порядочным человеком, – быть гуманистом, так сказать, практически, – и как гражданин он должен соблюдать конституцию своей страны и нормы текущего законодательства.

Учебник по гуманизму предлагает свое понимание того, как можно стать морально здоровым и достойным гражданином. Гуманисту не нужно лицемерить, лгать или давать человеку несбыточные обещания, потому что он старается видеть жизнь такой, какая она есть, и поступать наилучшим в данных обстоятельствах образом. Гуманисту чуждо всякое насилие человека над собой, другими или природой.

Гармонии свободы и ответственности, разума и творческого воображения, личного и общественного интереса – вот чего ищет современный гуманист, человек критического мышления и общечеловеческого морального сознания, человек мужества, заботы, уважения и любви к людям.

 

Несколько замечаний технического характера. Прежде всего, хочется обратить внимание читателей на экспериментальный характер этого учебного пособия. Действительно, приступая к его написанию, авторы не имели перед собой сколько-нибудь подходящего по предмету и содержанию образца и потому были поставлены перед необходимостью быть первопроходцами в этой области. Специфической была трудность с написанием исторического введения, ведь гуманизмом пронизана вся мировая культура, и сколько-нибудь детальный обзор гуманистической основы истории человечества потребовал бы сотен, если не тысяч страниц. Поэтому пришлось дать описание лишь общей траектории гуманистической мысли, опустив при этом многие имена и идеи, особенно относящиеся к ХХ веку. Мы исходили из того предположения, что в курсах истории мировой культуры, истории философии и гражданской истории студенты могут почерпнуть многое из того, о чем у нас не было возможности сказать в первом разделе книги.

Любое творчество, любое научное исследование проходит в определенной культурной и социальной атмосфере. Наш случай – не исключение. Подготовленная нами книга рождалась в атмосфере, прежде всего, Российского гуманистического общества (РГО), возникшего в 1995 году. Все эти годы мы теоретически и практически погружались в суть идей гуманизма, занимаясь и самообразованием и социальной работой, связанной с деятельностью РГО. Точкой поворота стал для нас Гражданский форум, состоявшийся в Москве в ноябре 2001 года. Наше участие в нем, встречи и беседы с высшими представителями власти, особенно значимые дискуссии с участием руководства Министерства образования убедили нас в исключительной актуальности проблемы гуманизации образования как важнейшей составляющей моральной, мировоззренческой реконструкции России. В этом контексте встал практический вопрос о введении основ современного гуманизма в учебные программы всей системы народного образования. Наше соответствующее предложение было принято на Форуме и передано в Министерство образования.

Но необходимо было идти дальше. Следующим нашим шагом и стало написание этого учебного пособия, в котором мы постарались обобщить все то, что было наработано за эти годы РГО, его журналом «Здравым смысл», организованными российскими гуманистами международными конференциями в Москве (1997, 2001), и в Санкт-Петербурге (2000). Большой школой для всех членов РГО были и являются ежемесячные научные семинары «Современный гуманизм и современная Россия», проводимые с 1995 года на философском факультете МГУ, а также опыт работы Московского и Коломенского Центров исследований РГО, входящих в систему международных центров гуманистических исследований (Center for Inquiry International).

Готовя книгу к печати, мы исходили из многих соображений теоретического и практического характера. Самым трудным был вопрос времени. Решение о ее написании было принято к концу 2001 г., а завершить всю работу было необходимо в кратчайшие сроки, т.е. к новому, 2002/2003 учебному году. При этом мы были преисполнены не только энтузиазмом, но и чувствами долга и даже тревоги – учебное пособие должно быть не только содержательным и написанным в срок, но и соответствовать духу современного гуманизма, его психологии открытости, свободы, творчества, ответственности и конструктивности. Теперь вся эта, признаемся, очень напряженная и трудная работа позади и нам хотелось бы, что она была доброжелательно встречена не только научной и педагогической общественностью, но и руководством отечественной системы народного образования. Прежде всего – Министерством образования Российской Федерации, региональными и местными отделами образования, особенно в крупных городах России, таких как Москва, Санкт–Петербург, Екатеринбург, Ростов-на-Дону и других университетских центрах нашей страны. Понять наши тревоги и надежды просто: все сколько-нибудь здравомыслящие и обеспокоенные морально-психологическим состоянием общества граждане хорошо осознают, насколько остро стоит проблема мировоззренческого вакуума и кризиса ценностей.

Особенно жгучим является вопрос о воспитании молодежи. Нельзя допустить, чтобы она стала потерянным поколением или оказалась в рядах правого или левого, профашистского, ультранационалистического или религиозного экстремизма.

Идея написания этой книги было одобрена не только членами Российского гуманистического общества, но и многими учеными – как отечественными, так и зарубежными. Непосредственную помощь в подготовке рукописи и ее публикации оказали и наши зарубежные коллеги из Международного гуманистического и этического союза (IHEU), в частности, члены его руководства Джейн Эйслер и Рой Браун, а также президент Международной академии гуманизма, выдающийся гуманист современности Пол Куртц.

Слова особой благодарности мы адресуем А.Г. Круглову, который был не просто редактором. Он счел возможным дополнять текст своими идеями, став тем самым фактически нашим соавтором. Мы также признательны Г.Г. Шевелеву, председателю Петербургского регионального отделения РГО за его критические замечания, высказанные в ходе обсуждения рукописи.

Как ученые и преподаватели вузов мы надеемся на то, что этот пробный тираж будет содействовать возможно более широкому обсуждению не только идей современного гуманизма, но и решению вопроса о введении курса «Основы современного гуманизма» в школьные и вузовские программы образования. С целью стимуляции этой дискуссии книга рассылается во все библиотеки государственных университетов и педагогических вузов России, информация о ней будет публиковаться в журнале «Здравый смысл». Мы, авторы этого необычного даже для нас самих учебника, приглашаем научную и педагогическую общественность, организации народного образования, общественные организации к обсуждению первого результата нашего «мегапроекта», который можно назвать «За гуманизм и здравый смысл в России».

Валерий Кувакин,

профессор Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Президент Российского гуманистического общества

Раздел первый. Исторические пути идей гуманизма

Гуманность или человечность – одно из основных жизнепроявлений человека. Это качество возникало и развивалось на самых ранних этапах человеческой истории, надо полагать, едва ли не вместе с превращением гоминид – в Homo sapiens, стада – в общество. Свидетельства его древности сохранили и языки, и памятники искусства; оно получило свое выражение в первых, стихийно слагавшихся правилах морального, социально одобряемого поведения.

Гуманизм как более или менее четкое и систематическое осознание естественных требований гуманности стал формироваться около двух с половиной тысячелетий назад в основных центрах тогдашней цивилизации, с которыми Карл Ясперс ассоциировал понятие осевого времени в своей известной работе «Смысл и назначение истории». Можно с полным основанием утверждать, что гуманизм – дитя осевого времени мировой культуры, т.е. древних культур Греции, Индии и Китая. Впрочем, сам термин «гуманизм» стал употребителен лишь в эпоху Возрождения.

Древние и впечатляющие традиции гуманизма побуждают нас предварить разговор о теории современного гуманизма кратким очерком его истории. Разумеется, этот рассказ не может претендовать на полноту – тем более, что, с нашей точки зрения, ценность любого культурного феномена измеряется, прямо или косвенно, его гуманистическим потенциалом. Такой рассказ превратился бы в многотомное исследование, в своем пределе – во всеобщую историю мировой культуры, изложенную с гуманистических позиций. Цель же настоящего исторического введения – дать самое общее представление о динамике этого феномена и его масштабности. В рамках этого раздела можно было лишь очень сжато и даже фрагментарно проследить его путь по «звездам» гуманизма, к сожалению, немногим из тех, кто входит в яркое созвездие подвижников духа и человечности.

1.1. Истоки гуманистических идей

В современной философии и культурологии нет однозначного понимания слова «гуманизм». Чаще всего под гуманизмом понимают комплекс идей, связанных с признанием человека высшей ценностью, с защитой его фундаментальных прав и свобод, утверждением его творческого и созидательного предназначения в мире. О гуманизме в узком смысле говорят, характеризуя эпоху Возрождения. Вновь открыв для себя античное наследие, люди в то время стали приходить к сознанию, что человек не только «раб божий», но обладает и собственной ценностью. Мерой гуманизма при таком его понимании все более становилась мера свободы человека, его самостоятельности перед лицом как естественных стихий, так и перед ликом божества. Характерной чертой западноевропейского гуманизма является освоение и отстаивание все больших и больших человеческих возможностей, все большей и большей свободы человека перед лицом природы, богов и государства.

Мировоззрение деятелей Возрождения обычно обозначают как гуманистическое, поскольку в центре их внимания был человек. Именно тогда гуманизм стали идентифицировать как идейное течение, мировоззрение и образ жизни, а гуманистами впервые стали называть любителей и ценителей античной культуры, собирателей старинных рукописей и образцов искусства.

Однако, как отмечалось выше, идеи гуманизма имеют гораздо более древнюю историю. Мотивы человечности, человеколюбия, мечты о счастье и справедливости – неотъемлемая часть древних мифов, устных сказаний и самых первых философских систем. Так, например, сам термин «гуманистический» был заимствован у римского общественного деятеля и философа Цицерона, который назвал гуманизмом высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей.

Рассмотрим детальнее становление гуманистических взглядов, как они отразились в культуре и философии народов мира.

1.2. Гуманистические мотивы в культуре Древнего Китая

Китайские мудрецы издревле обратили особое внимание на человека, его достоинства и недостатки. Целеустремленные поиски образца, идеального человека были предприняты в древнекитайской философии примерно в то же время, когда формировался буддизм в Древней Индии и античная культура в Европе. В VI в. до н. э. был выработан так называемый даосский идеал человека – «совершенномудрый». Наиболее известный даосийский мыслитель Лао-Цзы (579 – 499 гг. до н. э.) полагал, что человек вписан в великую триаду Небо – Человек – Земля, из которых рождаются все вещи. Это очень важная мысль, поскольку в ней зафиксирована идея творческого предназначения человека наравне с другими творящими первореальностями. Однако без внутренней духовной работы над собой человек не может осуществить этого своего предназначения. Совершенномудрый должен сделать свое сердце бесстрашным и сохранять в нем покой. Только тогда он сможет уподобиться Дао (кит. буквально – путь). «Человек с Дао – тождественен Дао», – учит китайский мудрец. Идеальный человек, накапливая добродетель, тем самым упорядочивает Поднебесную (империю, в расширительном смысле – общество). И наоборот, алчность, зависть, честолюбие, соперничество и захват чужих территорий и имущества – все это бесплодная суета, не украшающая человека и разрушающая божественную безмятежность Дао. «Прославлять себя победой – значит радоваться убийству людей… Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать», – замечает Лао-Цзы. Когда хаос вмешивается в естественный порядок Дао, человек утрачивает свою подлинность. Поэтому мудрый человек не суетится. Его характеризует умеренность и мягкость, ибо мягкое и слабое побеждает твердое и сильное. Он не ходит за знанием, но познает («По себе можно познать других»). Самопознание трактуется им как условие жизненной удачи: «Нет большего несчастья, чем незнания границы своей страсти». В учении Лао-Цзы утверждается добро как любовь ко всему живому, превосходство духовных ценностей над материальными. Китайский мудрец учит, что нельзя питать зла ни в мыслях – они начало поступков, – ни в действиях. «Я имею, – учит Лао-Цзы, – три сокровища, которыми дорожу: первое – это человеколюбие, второе – бережливость, а третье состоит в том, что я не смею быть впереди других».

Таким образом, принцип человеколюбия получает у Лао-Цзы свое обоснование и является приоритетным по отношению ко всем другим.

Конфуций (551 – 479 гг. до н. э.) предлагает несколько иной идеал человека. Это благородный муж или сын правителя, устремленный в будущее и направляющий свои усилия на то, чтобы превратить Поднебесную в одну семью. Его основная задача – пробудить у народа веру в себя и повести его по пути духовно-нравственного совершенствования к новому цивилизационному Дао. Покой и процветание общества, по Конфуцию, достигаются путем искусственной регламентации человеческого поведения; он полагал, что в обязанность человека входит необходимость строго следовать правилам этикета. По мысли Конфуция, гуманность и этикет сначала проникают в семью, затем создают мир в государстве, а благополучное государство в свою очередь приносит человеку счастливую жизнь. Приоритетным в его учении является принцип жень. Последний интерпретируют как гуманность, человечность, человеколюбие. Отвечая на вопрос, что есть жень, Конфуций изрек: не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть в семье. Это золотое правило нравственности, формула человечности вообще, должна стать основой поведения человека: «Если человек не обладает человеколюбием, к чему тогда говорить об этикете и музыке?». Конфуций верил, что человек по своей природе больше склонен к добру, чем ко злу, а также в способность человека самому вершить свою судьбу: «Каждый может стать благородным мужем. Нужно только решиться им стать». Он стоял на позициях этического просвещения и надеялся на эффективность нравственной проповеди. «Умереть с голоду – событие маленькое, а утратить мораль – большое», – говорил философ. Он учил человека строгости к самому себе и снисходительности к другим и добавлял, что только так можно оградить себя от людской неприязни.

Философия Конфуция – это не только советы относительно идеального государственного устройства, но и уроки жизни и мудрости.

Мо-Цзы (Мо Ди) (480 – 400 гг. до н. э.) пользовался такой же славой и известностью, что и Конфуций. Он стал основоположником очень популярного в Древнем Китае направления, названного впоследствии моизмом. Идеи человеколюбия и просветительства не были чужды Мо-Цзы. Философ развивал этико-политическое учение, среди принципов которого мы находим и такие, которые по существу родственны гуманистическим: 1) почитание мудрости; 2) возвышение способных, смещение бесталанных; 3) всеобщая любовь и взаимная выгода; 4) порицание или отказ от нападений и др. Он утверждал, что человеколюбивый стремится развивать в обществе то, что выгодно всем; призывал к тому, чтобы люди учились и строили свою жизнь самостоятельно, не полагаясь на судьбу и не перекладывая на нее ответственность за свои собственные деяния.

Интересна с гуманистической точки зрения и философская позиция Чжуань-Цзы (369 – 286 гг. до н. э.). Он учил человека очень важному умению или, вернее, искусству: не бояться перемен. Состояние Вселенной неуловимо, да и сам человек возник, по его мнению, в результате особых изменений в ней. В те годы, которые отвела природа человеку для жизни, он постоянно сталкивается с переменами и, в принципе, не может им противостоять. Так в учении Чжуань-Цзы возникает тема судьбы и предопределенности, причудливо сочетающаяся с идеей свободы воли. Он, в отличие от своих философов-предшественников, убежден, что нельзя переделать ни самого человека, ни его судьбу. Единственное, что в силах человека и что составляет его задачу – это смириться со своей участью и покориться неизбежному, но при этом он не должен давать делам власти над собой.

Мэн-Цзы (Мэн Кэ) (372 – 289 гг. до н. э.) – представитель китайского легизма. Он разработал двенадцать принципов успешного правления и попытался внедрить их в жизнь. Согласно Мэн-Цзы, началом гуманности является соболезнующее и сострадающее сердце, а началом справедливости – стыдящееся и негодующее на другого сердце; началом благоприятности (доброжелательства, альтруизма) является отказывающее себе и уступающее другим сердце, началом разумности – сердце утверждающее и отрицающее. Человеку принадлежат эти четыре начала, и тот, кто их не имеет, не человек. Философ исходил из того, что человеку присущи человеколюбие и чувство долга, стремление к правильному поведению и знанию. Отдавая приоритетное значение эмоциональной культуре человека, он не отрицает и роль разума в процессе формирования базовых человеческих качеств.

Таким образом, легко убедится в том, что в Древнем Китае гуманистические идеи представлены достаточно широко. Они проявляются параллельно с тем, как люди начинают задумываться о принципах гармоничного устройства своей земной жизни.

1.3. Греко-римский гуманизм

Выработке гуманистического отношения к миру в значительной мере была посвящена творческая мысль античности. Греко-римский гуманизм многие справедливо считают источником европейского гуманизма. Например, Н. Бердяев по этому поводу заметил, что для Европы греческий гуманизм остался вечным образцом высокой человеческой культуры. Эта культура впервые открыла для себя человека, прежде всего в философии и искусстве. В греческой скульптуре был выявлен прекрасный образ человека, его физический идеал. Греческая трагедия отразила трагизм человеческого существования перед лицом рока, – трагизм, сознаваемый и современным гуманизмом и которому последний противопоставляет мужество, эту важнейшую гуманистическую добродетель. Софокл в прославленной трагедии «Антигона» передал восхищенный взгляд древнего грека на человека:

Много есть чудес на свете,
Человек – их всех чудесней.

Словами своей главной героини драматург выразил понимание смысла и предназначения человеческой жизни, достигнутое человечеством еще в античности и актуальное вечно: «Я рождена любить, не ненавидеть».

Однако наиболее проницательными в осмыслении человечности человека оказались греческие мудрецы-философы. Те их отрывочные высказывания и поучения, что дошли до нас в цитатах из глубокой древности, вполне позволяют воссоздать ту атмосферу любви к истине и человеку, в которой они жили. Так, Питтак из Метилены (651 – 569 гг. до н. э.), один из знаменитого списка «семи мудрецов», учил благочестию, умеренности, порядочности и сдержанности. Из его афоризмов вполне вырисовывается идеал гармоничной личности, к которому следует стремиться каждому из нас. Актуальность абсолютного большинства его высказываний до сего дня поражает. «Трудно быть добрым» («хорошим») – горькая истина, трезвое понимание которой должно уберечь человека от разочарования в своем нравственном идеале. А что может быть благородней таких наставлений философа, как: «храни правду, верность, опытность, ловкость, товарищество, усердие»? (Или: «держись истины, верности, опытности, правдивости, дружбы»?) Прекрасным нравственным правилом может служить его тезис, что лучше прощать, чем мстить. Чувствами симпатии и терпимости к человеку пронизаны советы: «Никого не брани», «Не злословь ни о друге, ни даже о враге», «У всякого своя напасть»…

Солон из Афин ( ок. 638 – ок. 559 гг. до н. э.), законодатель, мудрейший, если верить Платону, из семи мудрецов, «самый благородный поэт». Был почитаем в Афинах за бесстрашие и здравомыслие, за приверженность демократии и успешность в устроении нового государственного порядка. Сам Солон о своих законах написал: «Власть даровал я народу в той мере, в какой он нуждался: / Чести его не лишил, но и не дал лишних прав. / Также о тех позаботился я, кто богатством и силой / Всех превзошел, – чтобы их не опозорил никто. / Встал я меж тех и других, простерев мощный щит над ними, / И запретил побеждать несправедливо других».

Солон учил афинян видеть причину происходящих с ними событий в самих себе и не возлагать ответственность на богов за свои неверные действия или трусость.

Хилон из Эфор (596 – 528 гг. до н. э.) – один из семи мудрецов, автор знаменитого изречения, высеченного на фронтоне храма Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя». Этот тезис древние интерпретировали следующим образом: возможность самопознания таится в действиях человека, в том, что он может сделать и чего – нет. Познать себя можно только действуя и побеждая. До нас дошла и более полная версия этого высказывания Хилона: «Познай самого себя, и ты познаешь Вселенную» («мир»). Возможно, что Хилоном был впервые в древнегреческой философии выражен и сформулирован так называемый антропный принцип^[1]: строение вселенной отождествляется с человеческим строением, а значит искать разгадки Космоса следует в недрах индивидуального человеческого бытия.

Однако призыв «Познай самого себя» известен более широко в нравственной и психологической интерпретации Сократа. Его учение дошло до нас благодаря диалогам его ближайшего ученика, а затем и знаменитого философа Платона. Сократ (469 – 399 гг. до н. э.) согласно мнению дельфийской пифии, превзошел всех своей мудростью. Ему принадлежит, например, удивительно простой, на первый взгляд, и столь же емкий афоризм: «Я знаю, что я ничего не знаю». Так философ подчеркивал беспредельность человеческого познания и самопознания. «Я никак еще не могу, согласно дельфийской надписи, познать самого себя. И смешно, по-моему, будет, если я, не зная самого себя, примусь исследовать нечто мне чужое. Я исследую самого себя: кто я – чудовище сложное или же существо простое, и хоть скромное, но по своей природе причастное чему-то божественному?»… Не только учение Сократа, но и сам образ его жизни является величайшим достоянием культуры; в его лице человечеству был явлен пример бескорыстного поиска истины, понимания жизни как миссии. Жизнь Сократа приходится на трудное для Афин время, когда общее забвение идеалов обнажило кризис Афинской демократии. Сократ стремился пробудить человеческий разум, заставить вспомнить человека, для чего тот ему дан. На вопрос, кого можно считать счастливым, Сократ ответил: «Того, у кого честный образ мысли и острый ум». Он утверждал, что красота, разум и добро – человеческие качества – превыше богов («Существует только один бог – знания, и только один дьявол – невежество», «Кто мудр, тот и добр»). Это подлинные сокровища человеческой души, но люди их не ценят, ибо не знают самих себя и потому слепы и беспомощны в мире, позволяют ложным ценностям связывать себя и порабощать: «Сколько же есть вещей, без которых можно жить!» («которые мне не нужны»). Искать следует лишь того, что дарует человеку свободу и независимость. Сам Сократ бежал ото всего, что может их отнять. Важнейшей задачей человеческого бытия, по Сократу, является отыскание его благого смысла. В спорах и диалогах, прибегая к своей знаменитой иронии, Сократ заставлял своих собеседников обращаться к поиску ответов на вопросы, что такое счастье, в чем смысл жизни и назначение человека. Его главной задачей было побудить человека заботиться не о славе, богатствах и удовольствиях, а о душе, о ее неотступном совершенствовании. Он учил: «Быть ниже самого себя – это не что иное, как невежественность, а быть выше самого себя – не что иное, как мудрость». Сократ соединил стремление к счастью с поиском истины и самопознанием. Он поставил благоденствие в зависимость от мудрости («Не от денег рождается добродетель, а от добродетелей бывают у людей деньги и все прочие блага, как в частной жизни, так и в общественной»). Он подвигал людей к добру, убеждал, что истинное добро тождественно мудрости, которая делает жизнь человека совершенной. Жизнь подобна блужданию, покуда человек не открыл для себя основные добродетели, заложенные в каждом. Нужно лишь обратиться к самому себе, к своему разуму, и он научит умеренности, справедливости и мужеству. Это главные, высшие, согласно Сократу, человеческие добродетели. Они, по его мнению, призваны быть основанием для всех других: силы, храбрости, доблести.

Все учение Сократа пронизано любовью к человеку. Способствуя пробуждению человечности в человеке, Сократ исключительно ярко сумел выразить гуманистический подход к пониманию человеческой жизни.

Протагор из Абдер (480 – 410 гг. до н. э.) – современник Сократа, автор сочинений: «О богах», «Наука спора», «О первоначальном порядке вещей», «О добродетелях», «Истина, или ниспровергающие речи», «Великое слово», «О сущем» и др. Он увековечил свое имя знаменитым высказыванием, отражающим образ мыслей античного человека: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют». Несколько позже Демокрит (460 – 360 гг. до н. э.) уточняет и развивает этот тезис: «Человек мудрый есть мера всех существующих вещей… При помощи чувств он – мера чувственно воспринимаемых вещей, а при помощи разума – мера умопостигаемых вещей». Мудрому человеку, согласно Демокриту, вся Земля открыта, так как для хорошей души отечество – весь мир. Из мудрости вытекают важнейшие три способности человека: выносить прекрасные решения, безошибочно говорить и делать то, что следует. В своих сочинениях («О природе человека», «О цели», «Об идеях» и др.) Демокрит учит нас величайшим человеческим добродетелям – мужеству и смелости, благородству и умеренности: «Благоразумен тот, кто не печалится о том, чего не имеет, но радуется тому, что имеет». Высшее благо человека – блаженство, достигаемое обузданием желаний и умеренностью образа жизни: «Богат тот, кто беден желаниями». Демокрит постоянно побуждает своих учеников к знаниям и развитию мыслительных способностей. В отношении природы человека он реалист и поэтому понимает, что прекрасное постигается человеком путем изучения и больших усилий, а дурное усваивается само собой, без всякого труда. Являясь автором понятий микро- и макрокосм, Демокрит, как и его великие предшественники, трактует человека как средоточие всего сущего и тем самым по праву может быть причислен к античным философам-гуманистам.

Платон (428 – 347 гг. до н. э.) известен как автор идеи эфемерности земных вещей, являющихся отражениями трансцендентных (идеальных и потусторонних) вещей, «идей». Для нас наибольший интерес будет представлять та часть платоновского учения, где он рассуждает о реальных земных ценностях – человеческих добродетелях и качествах, помогающих человеку в жизни («С человеком хорошим не бывает ничего плохого ни при жизни, ни после смерти»). Это «Апология Сократа» (о справедливости и долге), «Пир» (о любви), «Хармид» (о благоразумии), «Эвтифрон» (о благочестии), «Лахет» (о мужестве), «Горгий» (критика софистической морали и восхваление сократовского метода), «Гиппий Меньший» (о несправедливости и лжи). Платон предложил одну из первых классификаций добродетелей. Высшими из них он считал мудрость, достоинство, справедливость и умеренность. Выбрать верную шкалу предпочтений – задача мудреца, ведущего «блаженную жизнь», то есть такую жизнь, которая вмещает в себя и духовные, и физические измерения. В связи с этим у Платона возникает понятие «смешанная блаженная жизнь». Это не приятная жизнь гедонистов, а максимальное приближение к высшей ценности – Богу как абсолютному критерию счастливой жизни. Ему принадлежат многие реалистичные и здравые афоризмы, например: «Разве человек, если он дерзок не по разуму, не несет ущерба, а если отважен с умом, не получает пользы?». Проблеме воспитания подрастающего поколения Платон также уделял внимание. Он учил, что детям нужно завещать не золото, а наибольшую совестливость.

Аристотель (384 – 322 гг. до н. э.) – античный философ-энциклопедист, автор многочисленных трактатов: «Метафизика», «О душе», «Категории», «Политика», «О любви», «О небе», «О возникновении и разрушении», «О жизни и смерти», «Большая этика», «Об истолковании» и др. Великий философ-реалист по-своему осмыслил многие категории своего предшественника Платона, во многом в прямо противоположном духе. Он полагал, что ценности человека и его жизни должны оцениваться не тем, насколько человек приближается к абсолютному идеалу, а тем, в какой мере человек сумел практически реализовать свою сущность, т.е. заложенные в нем личные способности. Платоновское понятие «калокагатия», означающее идеал гармонического сочетания телесного и душевного совершенств, единство морали и красоты, приобретает у Аристотеля несколько иное, более «материальное» звучание, не отрицающее значения земных благ. Как и другие античные философы, Аристотель определял человеческое счастье как добродетель, «потому что добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели». Он учил, что прекрасного и благого в жизни достигают те, кто совершает правильные поступки. Таким людям сама жизнь доставляет удовольствие. Таким образом, вкладом Аристотеля в развитие гуманистических идей является реалистический взгляд на природу человека, определение смысла его жизни исходя из понимания Высшего Блага как конечной цели всех частных устремлений граждан.

Эпикур (341 – 270 гг. до н. э.) – греческий философ эллинской эпохи, обладавший яркой самобытностью и большой плодовитостью: он никогда никого не цитировал (и ставил себе это в заслугу) и явился автором около трехсот сочинений, от которых до нас дошли лишь фрагменты. Это «Главные мысли», «О природе», «О предопределении», «О цели», «О богах», «О любви», «Пир», «Об образе жизни» и др. Также до нас дошли три письма Эпикура, в которых кратко изложены основные положения его учения. Эпикур был основателем оригинальной философской школы «Сад Эпикура».

Эпикур – философ-моралист. Для него познание природы и философские искания не были самоцелью, – он стремился создать практическое руководство для жизни. Познание, по Эпикуру, призвано освободить человека от суеверий и страха смерти («Самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем»), а также от религиозных предрассудков. Только освободив свой разум от страхов, а душу от бессмысленных волнений, мы можем достичь счастья и блаженства: «Человек бывает несчастным или вследствие страха, или вследствие безграничной вздорной страсти». Он не видел смысла в боли и страданиях и называл боль величайшим из всех зол. К антиценностям жизни он относил также страх перед судьбой, перед людьми, как и деспотизм («Кто внушает страх, тот не может быть свободен от страха»), уныние и пассивность («…Жизнь гибнет в откладывании»). Высшей духовной ценностью человеческого существования Эпикур полагал разум: «Лучше с разумом быть несчастным, чем без разума – счастливым». Он учил, что разум лежит в основе духовных наслаждений, приводя в согласие столь противоречивые устремления человека: «Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно». Достижение человеком гармонии между духовными и материальными запросами дарует ему невозмутимость, спокойствие, а с ними и благочестие.

Учение Эпикура может быть названо эвдемоническим (т.е. обосновывающим нравственность естественным стремлением к счастью). Оно призывает человека быть свободным и счастливым в своей земной жизни, получать радость от самого жизненного процесса, ценить простые удовольствия: «Имей всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе – полную бутылку, в саду – свежий цветок». Но это не означает, что человек должен искать в жизни одних удовольствий, идти на поводу всех своих желаний. Эпикур предостерегает от такого понимания его учения, советуя каждому предъявлять себе такой вопрос: что со мною будет, если исполнится то, чего я ищу вследствие желания, и что будет, наоборот, если оно не исполнится? Главная идея Эпикура состоит в возвышении человека, утверждении его самоценности, его жизни и свободы от всего ненужного и гнетущего. Целью и смыслом жизни является счастье.

Тит Лукреций Кар (99 – 55 гг. до н. э.) – римский поэт и философ, оригинальный продолжатель оптимистической философии Эпикура («Дух силен радостью»). Автор поэмы «О природе вещей». В этом гениальном произведении он излагает атомистическую систему мироздания, затрагивает вопросы жизни человека, его смерти и бессмертия. Считая, что человеческий род жаден до всяких россказней, он стремился прояснить человеческий разум и дать естественные толкования удивительным природным явлениям и «божественным карам», обрушивающимся на человека. Лукреций полагал, что телесной природе нужно лишь то немногое, что помогает ей избежать страданий.

Марк Туллий Цицерон (106 – 43 гг. до н. э.) – римский философ, оратор, политик, автор многочисленных сочинений, среди которых назовем «О границах добра и зла» (45 г. до н. э.), «Катон Старший, или о старости» (44 г. до н. э.), «Леллий, или о дружбе» (44 г. до н. э.), «Об обязанностях» (43 г. до н. э.). Цицерон внес значительный вклад в развитие гуманистических идей. Само авторство понятия гуманизм часто приписывают Цицерону, имея в виду его высказывание о «studia humanitatis et artium» в его речи «Pro artia poeta».

Цицерон был сторонником этики стоицизма. Подлинные мощь духа и величие человека он усматривал в его способности испытывать презрение к страданию, считал эту способность самым прекрасным из того, что существует на свете. Самостоятельность, независимость и умение довольствоваться тем, что тебе внутренне присуще – вот то, что следует воспитывать в себе каждому: «Я признаю, что не от нас зависит родиться с острым умом или тупым, сильным или слабым. Но тот, кто из этого делает вывод, что не в нашей воле даже сидеть или гулять, тот не видит, что за чем следует». По его мнению, действительными источниками счастья человека являются его добродетели, а «существование добродетелей всецело зависит от нас самих». Среди них он особенно выделял мудрость, справедливость, мужество, умеренность, доброту и благодарность. Как и большинство античных философов, Цицерон превыше всего ставил разум. Цицерон пытался устранить конфликт между нравственным долгом человека и его личной пользой. Он учил разумному и ответственному отношению ко всем делам, тому, что любое жизненное явление заключает в себе свой моральный смысл, возлагает на нас особые моральные обязательства.

Цицероновские воззрения привлекают своим реализмом и здравомыслием. Он полагал, что благодаря практической философии можно постичь истинную сущность человека. Он отождествлял божественную и собственную природу вещей; учил, что прежде чем указать пути к счастью, следует осмыслить требования природы и нашу собственную сущность. Человек, по его мнению, рожден для того, чтобы созерцать мир, размышлять и действовать в соответствии с этим. Так должно быть потому, что человек не совершенен, он лишь частичка совершенного. Мыслитель предостерегал человека от попыток заглянуть в неотвратимое будущее: «…Ведь это несчастье – сокрушаться о том, чему нельзя помочь…». Цицерон оставил нам огромное количество высказываний и поучений относительно разумного общественного устройства, пытался сформулировать принципы, придерживаясь которых можно было бы достичь гармонии личности и общества. Среди них он называл взаимоподдержку и взаимопомощь, солидарность и братство. Таким образом, общечеловеческий и гражданский пафос наследия Цицерона позволяет причислить его к плеяде мыслителей гуманистического направления.

 Сенека (ок. 4 – 65 гг. н. э.) – римский философ-стоик, трагик, автор многочисленных произведений («Нравственные письма к Луцилию», «О милосердии», «О благодеяниях». «О блаженной жизни», «О гневе», «О спокойствии души», «Утешения» и др.). Несмотря на то, что Сенека считал природу человека дурной, он не отказывался от идеи человеческого совершенствования. Более того, мудрость жизни, по его мнению, как раз и состоит в усовершенствовании человеческой души – ее освобождении от страстей и вожделений. Он полагал, что человек не может изменить порядок вещей. Но в его силах обрести мужество и достойно принимать все, что преподносит судьба: «Запомни: у человека нет несчастий кроме тех, которые он сам считает несчастиями». Для Сенеки все люди равны в духе, и это духовное равенство он считал основой терпимости и справедливости: «Человек для человека святыня». Страсти и пороки он рассматривал как явления, гибельные для общества, а добродетели, напротив, – как то, что более всего связывает род людской в единое сообщество граждан Космоса. Космополитические мотивы звучат в творчестве Сенеки достаточно отчетливо. Согласно мыслителю, дух человека велик и обширен, не терпит никаких границ. Его подлинной родиной является весь этот мир, включающий в себя небесный свод, и моря, и земли.

Более позорного рабства, чем рабства духа, не существует. В это рабство повергает человека невежество. Поэтому человек должен постоянно стремиться к познанию: «Жизнь без познания означает смерть и бесславное погребение». Сенека учил, что для достижения достойной жизни человеку необходимо по-доброму относиться к самому себе («Кто друг себе, тот друг и всем») и определить цели своей жизни («Кто не знает, в какую гавань плыть, для того не бывает попутного ветра»).

Краткий экскурс в греко-римскую философию убеждает в том, что гуманистические идеи имеют достаточно древнюю традицию. Они впитали в себя все лучшее, что подарила миру великая античная культура.

1.4. Арабский гуманизм

Классическая арабская мусульманская философия (калам, фальсафа, суфизм) получила развитие с VIII по XIV века на территории Арабского халифата. Ее особенностью является бережное отношение к античной традиции и дальнейшее развитие средиземноморской культуры в рамках гуманистической парадигмы. Здесь, на Востоке, был очень высок авторитет Платона, почетный титул первого Учителя принадлежал Аристотелю, вообще греко-римское наследие рассматривалось как исток и неотъемлемая часть арабской культуры.

Аль Фараби (870 – 950) – мыслитель широчайших интересов. Он занимался философией и логикой, этикой и политикой, астрономией и музыкой. Его образованность и ученость снискали ему славу Второго – после Аристотеля – Учителя. Ему принадлежат свыше 150 научных и философских трактатов. Некоторые из них (сохранились лишь во фрагментах): «О том, что должно предшествовать изучению философии», «О происхождении философии», «Об изменчивых вещах», «О значении слова «интеллект»», «Жемчужина мудрости», «О классификации наук», «Указание пути к счастью» и др.

Аль Фараби связывал достижение человеком счастья с добром. Он полагал, что людям как представителям рода людского надлежит поддерживать между собою мир, а их объединяющим началом служит человечность. Аль Фараби придерживался мнения о нейтральности природы человека, учил, что изначально человек не может быть наделен ни добродетелью, ни пороком, подобно тому, как от рождения он не может быть ткачом или писцом. Все нравственные качества – прекрасные и безобразные – приобретаются и развиваются человеком по его воле. Однако только разум делает человека человеком. Сила в сочетании с хорошим нравом являются главным, по его мнению, человеческим достоинством.

Абу-ль-Касим Фирдоуси (ок. 934 – 1020/26 гг.) – творец эпопеи «Шах-наме», знаменитый иранский поэт, которого за глубину и обширность познаний величали «хаким» – мудрец, ученый. Его можно назвать основоположником философии судьбы, – тема рока, фатума, небесного предначертания в жизни человека необычайно сильна в его творчестве: «Любого из живых судьба находит», «И в счастье и в беде – одна судьба, / Безумна с высшим судией борьба». Но, несмотря на то, что «все решено заранее, никому не обойти, что суждено ему» – «мир удивителен», и более всего достойны удивленья душа и плоть человека. Задачей мудреца является выработка правильных суждений, прежде всего, адекватного понимания человека. Фирдоуси призывает людей быть справедливыми и щедрыми, но в первую очередь разумными, ибо разум – краса всего живого, основа бытия: «От разума – печаль и наслажденье, / От разума – величье и паденье».

Творчество Фирдоуси – яркий образец развития античного мироощущения: величия и трагизма человеческой жизни в борьбе с силами рока.

Омар Хайям (1048 – 1131 гг.) – иранский мыслитель-энциклопедист: философ, поэт, астроном, математик. Его основные философские сочинения: «Трактат о бытии и долженствовании», «Свет разума о предмете всеобщей науки», «Трактат о существовании», «Книга по требованию (Обо всем сущем)». Однако Омар Хайям больше всего известен своими рубаи – афористическими четверостишиями философского содержания. Его творчество обнаруживает много сходства и даже родства с формулировками Сократа («Много лет размышлял я над жизнью земной./ Непонятного нет для меня под луной. / Мне известно, что мне ничего не известно! – / Вот последняя правда, открытая мной!») и Эпикуром («Нежным женским лицом и зеленой травой / Буду я наслаждаться, покуда живой»). С Эпикуром поэта роднят не только гедонистические мотивы, но и размышления о смерти и тот аргумент против страха перед нею, что смерть не дана человеку в качестве предмета познания:

Заглянуть за опущенный занавес тьмы
Неспособны бессильные наши умы.
В тот момент, когда с глаз упадает завеса,
В прах бесплотный, в ничто превращаемся мы.

Мотивы бренности, недолговечности и хрупкости человеческого существования сочетаются у Хайяма с мотивом тщеты, суетности устремлений человека. Поэтому высшая ценность жизни – это текущий миг существования:

Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дней сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей, – будь счастлив теперь!

Нравственные требования к человеку отличаются у Хайяма удивительной реалистичностью, конкретностью, личностной ориентированностью и человечностью. Его этические воззрения совершенно лишены пафоса грандиозных и сверхчеловеческих задач:

Чем за общее счастье без толку страдать,
 Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе добротой привязать,
Чем от пут человечество освобождать.

В понимании частной жизни Хайям – сторонник общечеловеческих ценностей: добра, любви, свободы, внутренней независимости, дружбы. Сквозь иллюзорность бытия он призывает увидеть истинное предназначение и величие человека – быть самим собою, несмотря ни на что («Если ты никому не слуга, не хозяин, / Счастлив ты и воистину духом высок»). По мнению поэта, единственным островком смысла в мире абсурда может явиться лишь сам человек. И поэтому подлинное предназначение человека состоит в его внутреннем самосовершенствовании:

Нищим дервишем ставши – достигнешь высот.
Сердце в кровь изодравши – достигнешь высот.
Прочь пустые мечты о великих свершеньях!
Лишь с собой совладавши, достигнешь высот!

Человек, по Хайяму, должен искать опору в самом себе, в своем личном достоинстве. Он должен стоически относиться к жизненным испытаниям, понимать, что они являются ступенями преодоления собственной слабости («Страданья нужны для души и ума»). Душевные силы человека неиссякаемы и поэтому он является смыслом и венцом бытия:

Светоч мысли, сосуд сострадания – мы.
Средоточие высшего разума – мы.
Изреченье на этом божественном перстне,
На бесценном кольце мироздания – мы.

Главной ценностью для Хайяма является человек. Он является единственным творцом своей собственной жизни. Он порождает и все то, что принято называть двойственностью и противоречивостью жизни:

«Ад и рай – в небесах», – утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай – это две половины души.

Поэт весьма реалистически оценивает достоинства и изъяны, присущие природе человека. Он видит человека не добрым и не злым, но многоликим и противоречивым:

Мы источник веселья – и скорби рудник.
Мы вместилище скверны – и скорби рудник.
Человек, словно в зеркале мир, – многолик.
Он ничтожен – и он же безмерно велик.

Омар Хайям может быть с полным основанием причислен к выдающимся мыслителям-гуманистам. Его творчество – удивительно ранний аналог философских исканий Б. Паскаля, С. Кьеркегора, Г. Державина, Ф. Достоевского с их глубоким и трагическим переживанием величия и ничтожества человека.

Гянджави Низами (1140 – 1209) – азербайджанский поэт и мыслитель, автор поэм, составивших «Пятерицу»: «Сокровищница тайн», «Хосров и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь красавиц», «Искандер-наме». Тема человека и его судьбы представлена достаточно широко в творчестве Низами. В отличие от Фирдоуси, полагавшего, что рок преследует человека, Низами считает, что ответственность за свою жизнь человек несет сам:

Вино ль виновато, что пьет человек?
Ты сделал поступок – при чем тут твой век?
Нет, век не брани за свои же дела –
Ни мне, ни тебе им не сделано зла!

В своей личной и социальной жизни человек должен руководствоваться ценностями высшего порядка. Таковы у Низами честность, порядочность, совестливость, справедливость («То, в чем нет справедливости, твой не умножит доход, / То, в чем нет правосудья, как ветер тебя унесет»). Смиренье и жизнь в духе – первые доблести человека. Низами с горечью констатировал враждебность мира к личности, а также упадок человеческих нравов («Где ж теперь человечность? Уже ль удалилась навек? / Человека любого страшится любой человек»). Может показаться, что Низами подвержен унынию и смятению духа. Однако это не так. Его поэзия окрашена в стоические тона. Совет, данный поэтом правителю, может стать жизненным девизом для любого из смертных: «Стань Человеком в помыслах, в делах – / Потом мечтай об ангельских крылах!» Этот призыв можно рассматривать как девиз арабской гуманистической мысли.

1.5. Европейский гуманизм эпохи Возрождения (XIV – XVI вв.)

Дух Возрождения рождался из сложного симбиоза античной и христианской культур, и оно составило одну из наиболее впечатляющих страниц истории европейской культуры. Возрождение (франц. – Renaissance, Ренессанс) началось раньше всего в Италии (в 30-е годы XIV века), а затем получило свое распространение по всей Европе и достигло даже Византийской империи.

Гуманисты выразили требование исторической ситуации: рождение человека активного, предприимчивого, инициативного, способного самостоятельно выковать свою судьбу, не полагаясь на провидение Господа. Человек обучался науке жить по своему собственному разумению. По меткому выражению Н. Бердяева, человек был «отпущен на свободу». Отныне, в обстановке острой конкуренции, человек мог добиться успеха только благодаря своим личным качествам: смелости и осторожности, деловой хватке и расчетливости, разносторонним знаниям и широкому кругозору, гибкости и дипломатичности. Темп жизни ускоряется, резко меняется сама оценка времени: «Время – дорого стоящая вещь…». Уважение внушают те люди, которые достигли высокого социального престижа и накопили богатство благодаря личным качествам, активной деятельности: «Человек рожден не для того, чтобы прожить свою жизнь во сне, а для действия… Все мудрые люди согласны с тем, что человеческая природа предназначена для деятельности, что человек поистине мера всех вещей». Трудно представить, что эти слова принадлежат богатому дельцу, а не ученому-философу. Стремление к образованию и учености становится делом престижа.

Все отмеченные выше изменения общественного сознания способствовали более прочному воцарению человека на земле и, соответственно, изменению человеческой системы ценностей.

Творцами новой картины мира, системы этических ценностей, которая представляла собой полное переосмысление средневекового мировоззрения, системы, которая легла в основу ренессансной философии, науки и искусства, были гуманисты. В центре внимания всех деятелей Возрождения стал человек. Традиционному для средневековья подчинению человека трансцендентному (потустороннему) гуманисты противопоставили убеждение, что он является высшей ценностью, находится в центре мира. Так, например, Джаноццо Манетти (XV век) в трактате «О превосходстве и достоинстве человека» развивает идею равенства человека и Бога: «Итак, с самого начала Бог, видимо, посчитал столь достойное и выдающееся свое творение настолько ценным, что сделал человека прекраснейшим, благороднейшим, мудрейшим, сильнейшим и, наконец, могущественнейшим». Благодаря «выдающейся исключительной остроте человеческого разума… мир и его красоты, первоначально созданные всемогущим Богом… были сделаны ими (людьми) значительно более прекрасными и изящными и с гораздо большим вкусом».

Идеи духовной свободы, выбора собственного жизненного пути и самовыражения породили сознание высшей ценности отдельного человека, – ценности не менее важной, чем общественные. В эту эпоху на первый план выступает личность. «Идеальным человеком» признавался человек сильный, талантливый и всесторонне развитый, способный стать творцом самого себя и своей судьбы. Идеальный человек – это универсальный человек, мыслитель-энциклопедист. Возможности человеческого разума представлялись гуманистам беспредельными, так как разум человеческий подобен божественному, а сам человек является смертным богом: «…Человек, словно некий смертный Бог, рожден для двух вещей – для познания и действия, как лошадь для бега, бык для пахоты, собака для выслеживания». Ведь именно человек овладел даром речи, создал письменность, орудия, искусства, науки, способен преобразовать природу. И в этом творческом отношении к действительности, в умении улучшать и завершать созданный Богом мир человек, действительно, равен Богу. Называя человека «смертным Богом», «скорее божественным, чем человеческим существом», Манетти стремится убедить читателей в его совершенствах и безграничных возможностях. (Другие гуманисты делали акцент на моральных качествах человека, которые, как и заложенные изначально природой способности, необходимо развивать с помощью образования. Но в любом случае речь шла о высоком предназначении человека.)

Манетти способствовал формированию идеала человека – всесторонне развитого, гармонично сочетающего духовное и физическое совершенство. В целом европейские гуманисты понимали человека как существо, наделенное глубинным желанием быть лучше, быть значительнее, способным использовать любую жизненную ситуацию как возможность роста и развития. Так постепенно средневековый дуализм души и тела сменяется гармонией между ними. Человек, гармонично сочетающий внешнее и внутреннее, обладает, по мнению гуманистов, действительными доблестями и добродетелями – вирту (мудрость). Вирту – это излюбленный гуманистами термин, под которым они подразумевали мощь интеллекта, высокую нравственность, неукротимый дух, готовность преодолевать все препятствия на жизненном пути.

Леон Батиста Альберти (1404 – 1472) – знаменитый философ, теоретик искусства, живописец, математик. Он утверждал, что человек «явился на свет не затем, чтобы уныло влачить свою жизнь в праздности, а для того, чтобы стремиться к славным и великим делам; этим он для себя (самого) достигнет как совершенной добродетели, так и плодов счастья». Именно такая цель жизни – достижение счастья – в противовес средневековому представлению о греховности всех естественных радостей человека и необходимости подавлять их – почиталась гуманистами как единственно достойная. Непременной частью культуры Возрождения становится наслаждение земным бытием во всем его многообразии (установка эвдемонизма). Жадность до жизни, стремление вобрать в себя как можно больше ощущений порождает небывалое разнообразие и широту тем и сюжетов, открытых теперь для искусства и философии. Так, средствами науки и искусства всесторонне познавалась природа человека – добрая и нравственная.

Но такое представление сложилось не сразу. Многие, как, например Петрарка и Колюччо Салютати, были серьезно склонны говорить об «испорченной природе Адама». Преодоление таких воззрений – одна из заслуг Альберти. Кроме того, Альберти существенно переосмыслил такие категории, как «труд» и «время». Созидательный труд рассматривается им не как кара за первородный грех, а важнейшее средство обрести желаемое, добиться совершенства, «стать чем-то большим, чем мы являемся». Мысль о самосовершенствовании при помощи труда – излюбленная у Альберти, он постоянно к ней возвращается: «И мы, подобно судну, которому следует не гнить в гавани, а бороздить море, – мы стремимся с помощью труда достигнуть похвальной и славной цели». Активная деятельность во имя своего и общего блага – такова жизненная цель человека. Время, по мысли гуманиста, также дорого и значимо для самосовершенствования, как и труд: «Кто умеет пользоваться временем, является господином всего, что он пожелает». Человеку принадлежит три вещи – душа, тело и время: «Это вещь драгоценнейшая! Она в большей мере принадлежит мне, чем эти руки и глаза…». Из праздности, утверждает Альберти, рождается пустота и бесславие. Праздный человек в своей лени не приносит никакой пользы ни себе, ни своим близким, ни родине. Среди людей достойных он ценится ниже, чем самый ничтожный пень. Восхваление разума – еще один мотив творчества Альберти, как и многих других гуманистов: «В человеческую душу природа заложила некие искры, способные осветить ум лучами разума. Ты не найдешь никого, кому не доставляло бы удовольствие прекрасное, кто не испытывал бы страстного тяготения к добру». Именно благодаря разуму возвышается человек над прочими смертными созданиями, ибо разум делает его сопричастным не только земному, но и небесному. Не существует пределов тому, чем может быть человек. Науки, искусства, нравственность – таковы плоды разума; обладая им, человек уподобляется Богу. Альберти призывает людей дерзать, на многое отваживаться: «Человек рожден, чтобы… познать истинную первопричину вещей». Разум даст ему возможность быть свободным в рамках законов природы. В то же время разум порождает в человеке чувство ответственности перед собой и перед обществом. Проблему фортуны, удачи, Альберти решает в полном соответствии со своим пониманием сущности и предназначения человека. Он – творец своей судьбы, а если она к нему неблагосклонна, ей следует оказать сопротивление. В трактате «О семье» Альберти наиболее четко выражает эту мысль: «Я вижу, что многие, попадая по собственной глупости в неблагоприятные обстоятельства, жалуются на судьбу и приписывают свои невзгоды колебаниям ее волнующихся вод, в которые сами по недомыслию бросились». Он советует побеждать фортуну терпением, несправедливость людей – добродетелью, а к обстоятельствам и временам применяться разумно и мудро.

Важнейшей чертой гуманистического подхода к жизни становится индивидуализм, что способствует распространению либеральных идей, становлению правовых систем. Политические воззрения гуманистов были основаны на вере в могущество отдельной личности, ее способности установить справедливые общественные порядки. Политические трактаты гуманистов положили основание политике как искусству и науке управления. Борьба гуманистов против сословных различий, за приоритет индивидуальных достоинств личности, представляет собой первую попытку обоснования политического равенства.

Марсилио Фиччино (1433 – 1499) склонен рассуждать о человеке и его особом месте в мире. Человек занимает срединное положение между божественным и материальным. Его душа наделена способностью к познанию, которое беспредельно раздвигает границы существования человека в истории: «Можно сказать, что человек прожил столько тысячелетий, сколько он охватил посредством своего знания истории».

Гуманисты привносят в духовную культуру свободу суждений, независимость по отношению к авторитетам, смелый критический дух. Они выступают против всякой цензуры, особенно цензуры церковной. Гуманизм создал самостоятельную и свободную, независимую от богословия науку.

 Человеком необыкновенных способностей, оставившим неизгладимый след в истории гуманистической мысли, был Пико делла Мирандола (1463 – 1494). Это был один из самых блестящих гуманистов пятнадцатого столетия. В «Речи о достоинстве человека» он сумел предельно ярко выразить идею величия человека, обосновать свою главную мысль: человек, возрастая до космических масштабов, уподобляется Богу. Создав мир, Бог сотворил человека и, поставив его в центр мира, сказал: «Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь». Человек, таким образом, был понят не только как замысел Бога, но и как воплощение свободы, творчества и самосозидания.

В XV веке гуманизм выходит за пределы Италии и становится общеевропейским явлением. В Германии идеи гуманизма становятся известны с середины XV века. Выдающимся представителем гуманистической литературы был Иоганн Рейхлин (1455 – 1522), стремившийся обнаружить и воспеть божественное в самом человеке. Феликс Геммерлин (1398 – 1460), Григорий фон Геймбург (1410 – 1472) и Николай Кузанский (1401 – 1464) оказали очень сильное влияние на развитие духовной жизни Германии, положив начало здравому и могучему умственному движению, сделав гуманизм господствующей духовной силой.

Эразм Роттердамский (1469 – 1536) – писатель-гуманист позднего Возрождения, голландец по происхождению, жил в Германии, Англии, Франции, считал себя принадлежащим всему «христианскому миру». Он является автором знаменитой «Похвалы глупости», поэмы, в которой едко высмеивает людские пороки своего времени – невежество, ханжество, лицемерие, склонность к насилию и фанатизм.

В Англии средоточием гуманистических идей был Оксфордский университет, где работали передовые ученые того времени – Линакр, Колет. Развитие гуманистических идей в сфере социальной философии связано с именем Томаса Мора (1478 – 1535), автора «Утопии». Огромную роль в развитии гуманистического мировоззрения в Англии сыграло творчество величайшего драматурга и поэта Вильяма Шекспира (1564 – 1616). Своеобразие и многосторонность шекспировского гуманизма, его подход к человеку как к существу, сотканному из развивающихся, динамических противоречий, позволяют характеризовать Шекспира как глубоко самобытного, гениального мыслителя, занимающего почетное место среди философов Ренессанса.

Во Франции гуманистическое движение стало распространяться лишь в начале XVI века. Здесь важнейшими стали темы величия человеческого разума и антиклерикальные мотивы. Мишель Энкейм де Монтень (1533 – 1592) – автор одной из самых мудрых книг мировой литературы – «Опыты». Следуя идеалам стоицизма и вдохновляясь примером Сократа, Монтень учит человека терпеть невзгоды, превозмогать страдания, преодолевать страх перед смертью. Согласно Монтеню, человек, не способный управлять даже собой, жаждет управлять Вселенной. Это обнаруживает его суетность и тщеславие. Только честно относясь к самому себе, он может достойно выполнить свое человеческое предназначение. Не отрицая бытия Бога, Монтень считал невозможным познать Бога слабым человеческим умом и отрицал теологию как ложную науку, закабаляющую разум человека. Так на первый план его рассуждений постепенно выходят идеи скептицизма и рационализма. «Философствовать – значит сомневаться», – эти слова М. Монтеня могут считаться эстафетой, переданной Возрождением скептикам и рационалистам Нового времени.

1.6. Византийский гуманизм XIV – XV веков

Средоточием византийской гуманистической культуры была столица империи – Константинополь. Этот город был своеобразным культурным пространством, в котором с конца XIII – начала XIV веков концентрировались все лучшие научные силы провинции. Деятельность многих византийских ученых того времени – Феодора Метохита, Никифора Григоры, Никифора Хумна, Георгия Гемиста Плифона и др. – носила гуманистический характер. Это были интеллектуалы, упражняющиеся в ораторском искусстве. Занятые «литературными играми», они соревновались друг с другом в изяществе слога и оставили после себя письма и философские трактаты. Однако, их основное наследие – эпистолография.

Образом жизни, страстью к научному познанию, интересом к античному духовному наследию и любовью к книге византийские мыслители продемонстрировали свое родство с итальянскими гуманистами. Их мировоззрению в целом был присущ тот уникальный комплекс идей, который соответствует гуманистическому мировоззрению. Они стремились к моральному «перевооружению» своих современников, к удовлетворению нужд индивидуума в его поисках объективного знания и личного счастья, к установлению прочных основ государства и гражданских добродетелей. Они были основателями как литературных салонов, так и монастырей. Однако для большинства византийских гуманистов, также как и итальянских, было характерно критическое отношение к христианской церкви и религии в целом. Оставаясь в лоне церкви и не выработав последовательной антиклерикальной позиции, они начали свободно размышлять о высочайших предметах и тем самым посягнули на святая святых теологии, вторглись в ее традиционную область.

Утрата Церковью монополии на священные сюжеты является одним из самых существенных признаков секуляризации культуры. В Византии особенно яркой фигурой в этом отношении был Плифоний. В своем трактате «Закон» он утверждает, что души людей родственны богам и ниспосылаются на землю исключительно ради одной цели – гармонии во Вселенной. Целью жизни является прекрасное, свойственное богам и людям одновременно.

Византийский гуманизм вырабатывал свою концепцию личности, близкую к традициям западноевропейского Возрождения: человек в ней рассматривался как творческое создание, вместилище и носитель разума. Счастье как цель человеческой жизни; человечность, человечество и человек стали основными объектами научных, философских и литературных интересов византийских гуманистов. Гуманистическая концепция человека – человека-гражданина, играющего активную роль в жизни государства, – это новый идеал человека просвещенного и всесторонне образованного, наделенного цивилизующей силой. Об этом говорит Никифор Григора устами своих литературных героев.

Гуманистический культ добродетели как активного блага, направленного на пользу человека и общества, стремление сформировать основные принципы гуманистической этики особенно характерны для Плифона. По его мнению, роль человека в мире уникальна: он призван служить промежуточным звеном между смертной и бессмертной частями мироздания. Эта установка является эквивалентом концепции человека как «скрепы мира» у Марсилио Фиччино, Пико делла Мирандола, Пьетро Помпонацци и др. Плифон не разделяет христианских догм о греховности человеческой природы. Он отвергает положение о том, что совершенствование высших свойств человека требует жертв со стороны его низших свойств. Добродетель определяется Плифоном как состояние, по которому мы «хороши». В русле византийской культуры, мистичной по духу, Плифон утверждает, что мы «хорошие» не в силу каких-то свойств, внутренне нам присущих, а в силу причастности к божеству, в подражании ему. Однако главным в учении о добродетелях Плифона является отношение человека к телесным инстинктам. Ключевая добродетель человека – контроль над импульсами тела. Эта добродетель призвана обеспечить наилучшие условия для деятельности разума, для научного и философского осмысления действительности, тогда как цель человеческой жизни есть постижение природы вещей.

Совершенства человек может достичь лишь в науке, а не в экстазе или мистике. Плифон не раз подчеркивает то громадное превосходство, которое имеет ученый человек над неученым. Первый рассматривает любую вещь, исходя из своего собственного разума, а второй – руководствуется догмой. Среди различных видов добродетелей, по Плифону, мужество составляет первую ступень нравственного совершенствования человека. Мужество, равно как и смирение, делает человека скромным и сдержанным. Мужественный человек – это человек, знающий себе цену и не заботящийся о мнении толпы. Следующими ступенями нравственного совершенствования человека являются щедрость и кротость. Это щедрость человека, свободного в средствах, способного пожертвовать частью своего состояния высшим потребностям духа и, в первую очередь, любви к прекрасному. Кротость, мягкость проявляется в отношении к другим людям. Она помогает переносить неприятности от близких, неизбежные в общении, в том числе смиряться с различием взглядов и убеждений.

Тема судьбы, фаталистическая идея ненадежности и хрупкости человеческого существования и слабости человеческой воли проникла в византийскую историографию в XV веке. Эта тема особенно сильно прозвучала в творчестве Феодора Метохита. Согласно мыслителю, жизнь – это всемирный театр, в котором царствует коварная и жестокая богиня Судьбы – Тиха. Действуя в силу своей внутренней необходимости, для человека она олицетворяет слепую случайность. Лучшее, что могут сделать люди, – это быть готовыми к смене любой жизненной роли, предугадать которую невозможно. Эти идеи Метохита нашли отклик в среде византийских интеллектуалов. Ими предпринимались первые попытки осмыслить трагические особенности человеческого бытия за рамками религиозной парадигмы, не прибегая к христианской идее греховности. Там, где раньше видели вину человека, увидели его беду.

Интеллектуальная общность между византийскими и европейскими гуманистически настроенными мыслителями и византийскими обусловлена общим источником, из которого они проистекали. Им была греко-римская философия с ее идеалом целостного и завершенного человека, способного ощутить радость бытия.

1.7. Европейский гуманизм XVII – XVIII веков

Эпоха Возрождения сменилась эпохой Реформации, радикально изменившей облик всей Европы. Антропоцентрические представления были существенно подорваны, а науки о человеке, гуманистическая книжная ученость были отодвинуты на второй план. Но интерес к идее человека, ее поиски не прекратились.

Открытия в области естественных наук и, прежде всего, в астрономии породили мировоззренческий кризис. Сущность нового мироощущения гениально выразил французский мыслитель, философ-мистик и математик Блез Паскаль (19.06. 1623 – 19.08. 1662): «Начни человек с изучения самого себя, он понял бы, что ему не дано выйти за свои собственные пределы. Мыслимо ли, чтобы часть познала целое?». Паскаль – автор ряда выдающихся сочинений, среди которых «Сочинение о благодати», «Рассуждение о любовной страсти», «Об искусстве убеждать». Наибольшее значение в нашем контексте имеют его «Мысли» (1669), произведение, состоящее из более тысячи фрагментов, афоризмов и суждений.

Главной темой творчества Паскаля был человек. Величие человека он видел в его способности мыслить, и мыслить достойно. В своем стремлении объяснить феномен человека Паскаль проявил себя как тонкий психолог и моралист. По мнению мыслителя, отвлеченные науки не только бессильны раскрыть тайну мироздания, но даже мешают человеку понять его истинное место в мире. А между тем, природа человека, говорит Паскаль, состоит в том, чтобы все время идти вперед.

По убеждению мыслителя, человек не способен к всеобъемлющему знанию, так же как не может оставаться в полном неведении. Стоит ему приблизиться к объективной истине, как она начинает колебаться и ускользать от него. Этому движению нет конца, вокруг нас нет ничего незыблемого. Удел человека – вечно бежать вдогонку за истиной, и этот удел «соприроден и вместе с тем противен нашим наклонностям». А значит, ценность мышления не в том, что оно может поведать человеку о сущности времени или пространства, а в том, что оно должно составить начало и основу нравственности. В век возрождавшегося рационализма и жажды объективного знания французский мыслитель, подобно дельфийскому оракулу, призывал: «Познаем самих себя: пусть при этом мы не обретем истину, зато хотя бы наведем порядок в собственной жизни, а для нас это дело насущное». Сосредоточив мышление на себе самом, а именно к этому должно стремиться, человек познает, что он «за диковинное создание, что за чудовище, что за клубок противоречий, что за чудо». Человек велик, даже осознавая свое ничтожество, хрупкость своей жизни. Это его величие, парадоксальным образом, просвечивает в самой его неспособности противостоять силам природы, его малости перед Вселенной. Претерпевая бесчисленные бедствия, человек утверждает свое достоинство тем, что продолжает мыслить и осознавать самого себя (характерно знаменитое сравнение человека с беззащитным перед ветрами и ломким тростником – это «тростник, но тростник мыслящий»). Сознание – это несомненный и величайший дар, которым обладает человек.

Дальнейшее развитие идей гуманизма связано с общественной мыслью периода буржуазных революций. Идеологи нарождающейся буржуазии разрабатывали идеи «естественных прав» человека, пытались найти пути сочетания блага личности и общественных интересов. При этом они опирались на теорию «разумного эгоизма», правильно понятого личного интереса. Французские просветители XVIII века – П. Гольбах (1723 – 1789), К. Гельвеций (1715 – 1771), Д. Дидро (1713 – 1784) связали гуманизм с материализмом и атеизмом.

Поль Анри Гольбах стал основателем школы французского материализма и свободомыслия. В понимании человека он стоял на позициях эволюционизма, считал, что человек – продукт суверенных законов развития природы, ступень в ее восходящем движении, полностью подчиняющаяся природным процессам. Сущность человека проявляется в его стремлении к самосохранению, к личному благу и удовлетворению жизненных потребностей.

Дени Дидро – глава французских энциклопедистов. В «Проспекте» к «Энциклопедии» он поставил грандиозную задачу «изобразить общую картину условий человеческого ума во всех областях знания во все времена». Дидро присущ мировоззренческий и познавательный оптимизм, основанный на вере в неограниченные возможности чувственного и рационального познания.

Согласно Клоду Гельвецию, человек – природное существо, наделенное чувствами, страстями, сознанием. Человек – основа общества, начало общественной жизни. Гуманность, для Гельвеция, – результат воспоминания о страданиях, которые ему знакомы либо по собственному опыту, либо по опыту других людей. Гельвеций учил принимать людей такими, какими они являются на самом деле. Раздражаться на их себялюбие, говорил он, то же, что жаловаться на летнюю жару и зимнюю стужу. Человеческое счастье, по его мнению, состоит в том, чтобы любить делать то, что ты должен делать. Среди причин несчастий людей он видел следующие четыре: незнание того, как мало нужно для счастья; мнимые и потому безграничные потребности и желания; сознание неудачника, сдерживающего проявления своей натуры из-за страха быть иногда несчастным. Из всех способов сделать человека гуманным и сострадательным самый верный состоит в том, чтобы приучить его с раннего возраста отождествлять себя с несчастными, видеть себя в них. По сути, Клод Адриан Гельвеций был среди первых, кто описал одну из базовых моделей нравственного поведения людей.

Вольтер (настоящие имя и фамилия – Франсуа-Мари Аруэ) (21.11. 1694 – 30.05. 1778) – французский сатирик и драматург, уникальный мыслитель, обладавший исключительно живым и острым умом. Вольтер оставил после себя богатейшее литературное наследие: философские трактаты, письма, поэмы и повести («За и против», «Метафизический трактат», «Основания философии Ньютона», «Задиг, или Судьба», «Сократ», «Кандид, или Оптимизм», «Карманный философский словарь», «Несведущий философ» и др.). Вольтер, как и многие другие просветители, полагал человека существом конечным, не способным судить об атрибутах Бога. Именно поэтому свою метафизику он всегда стремился сводить к морали. За его насмешкой и язвительностью скрывалось великое сердце, отзывающееся болью на человеческие страдания, как и стыдом за человеческую глупость и ограниченность. Смех, острое перо сатирика – вот единственное оружие, при помощи которого Вольтер заставил считаться сильных мира сего с передовыми идеалами просветителей: «Не бойтесь высмеивать суеверия, друзья мои. Я не знаю лучшего способа убить суеверие, чем выставление его в смешном виде. Что сделалось смешным, не может быть опасным». Раскрепощение ума и прославление человеческого разума стало жизненной задачей Вольтера: «Живем мы в мире два мгновенья – одно рассудку отдадим». Вольтер страстно защищал право на самоопределение человека и свободу мышления: «Я могу быть несогласным с Вашим мнением, но я отдам жизнь за Ваше право высказывать его». Вольтер прожил долгую жизнь, и до самого ее конца он учил человечности и состраданию, считая, что величайшие на свете чудеса проистекают только из этих высших человеческих достоинств: «Люди, занятые восстановлением здоровья других людей, выказывая удивительное единение мастерства и человечности, стоят превыше всех великих на этой земле… Чудеса прекрасны, а утешить брата, помочь другу подняться из глубины страданий, простить врагу его заблуждения – это величайшие на свете чудеса. Что бы ты ни делал, попирай все препятствия и люби тех, кто любит тебя».

Творчество Жана-Жака Руссо (1712 – 1778) весьма противоречиво и не может быть однозначно расценено как гуманистическое. Однако существенно, что именно Руссо задал импульс рассмотрению внутреннего мира человека в его противоположности внешним проявлениям. Спасение человека он видит в его углублении в самого себя. Человек, по Руссо, должен лучше узнать себя и научиться относиться к самому себе не как к чему-то постороннему и непонятному. Фундаментальной характеристикой человека Руссо полагает свободу, в том числе и свободу быть несвободным, то есть жить не в согласии со своей собственной природой. Возможно, важнейшим для гуманизма (в его социально-правовом аспекте) трудом Руссо является гениальный трактат «Об общественном договоре», в котором он развил рациональное, так сказать функциональное понимание природы общества, – в противовес любому мистическому его пониманию, неизбежно консервирующему наличный порядок вещей.

Ряд важнейших принципов гуманизма был разработан в немецкой классической философии. Иммануил Кант (22.04. 1724 – 12.02. 1804) разделял в целом многие идеалы новоевропейского Просвещения. Уделяя огромное внимание этической составляющей философского знания, Кант сформулировал положение, выражающее сущность гуманизма, именно признание человека самоценностью (абсолютной ценностью): «человек для другого должен быть всегда только целью, и никогда – средством». Поприще философии в широком значении он сводил к вопросу: «Что такое человек?», а золотое правило поведения переформулировал следующим, логически безупречным образом («категорический императив»): «…Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Цель человеческого существования, по Канту, в самом человеке. Любые попытки найти эту цель вовне оборачиваются потерей человека и гуманности. Человек для Канта – идеал красоты, поскольку имеет цель своего существования в себе самом. Его абсолютная внутренняя ценность заставляет другие разумные существа уважать его, а сам он может сравняться с любым другим представителем своего рода.

Важнейшим достижением Канта было обоснование автономности человеческой этики, ее независимости от теологии и даже самого Бога (хотя, по мнению Канта, практический, т.е. этический разум велит человеку вести себя так, как если бы Бог существовал); этическая автономия предполагает опору на собственное разумение человека. Вообще, возвышение разума стало центральной установкой немецкой философии от Канта до Гегеля. В конечном счете, это возвышение обернулось своей противоположностью – панлогизмом и вынесением разума за пределы реального человека, т.е. в область Абсолютного Духа.

Самым ярким выразителем гуманизма в Германии стал Иоганн Вольфганг Гете (28.01. 1749 – 23.03. 1832). Поэт, драматург, прозаик и талантливый исследователь природы, он оставил огромное наследие. Самые значительные его произведения – это «Ифигения в Тавриде» (1787), «Римские элегии» (1788), «Торквато Тассо» (1790), «Метаморфоз растений» (1790), «Фауст» (1808 и 1831). Истинный мудрец, он повторил за Сократом: «С каждым мигом растет мое неведение о себе». Только человек, страстно любящий жизнь, мог ощутить: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!» Будучи человеком энциклопедического склада и величайшим мастером слова, Гете всегда предпочитал оставаться на уровне любителя, «дилетанта», говоря, что любовь творит нас и придает нам форму. Увлекаясь учениями многих немецких философов, Гете не примкнул ни к одной из их философских систем, что предопределилось своеобразием этого яркого ума, девизом которого было: «Ни полемически, ни примиренчески, но позитивно и индивидуально». Для него философия была таким миропредставлением, которое усиливает изначальное чувство сопричастности человека природе. Гете считал, что человек должен занимать активную жизненную позицию, быть смелым, дерзким и мужественным. Отличительным свойством человека он считал желание начинать все непременно сначала. «Быть человеком – значит быть борцом», – утверждал он. Смелость, по мнению мыслителя, придает человеку силу и даже магнетическую власть. Благодаря ей человек – существо творческое и дерзновенное. Он способен многого достичь, для него не установлено пределов роста: «Кто хочет невозможного, мне мил». Человеку нужно лишь попытаться исполнить свой долг, чтобы узнать, кто он таков. Более того, исполнение своего долга – это кратчайший, по мнению мыслителя, путь к счастью. Он полагает, что жизнь человека становится благословенной не тогда, когда мы делаем, что нам нравится, а лишь тогда, когда нам нравится то, чем нам приходится заниматься.

Итак, только в действиях и творческих дерзаниях, а не в праздных размышлениях, человек сможет познать самого себя. «Вначале было дело», – утверждает Гете.

Кто может знать себя и сил своих предел?
И дерзкий путь заказан разве смелым?
Лишь время выявит, что ты свершить сумел,
Что было злым, что – добрым делом.

Все, что происходит с человеком, оставляет тот или иной след в его жизни. Все в мире участвует в создании человека таким, каким он является. Но «растет то, что мы взращиваем в душе, – таков вечный закон природы».

Гете – великий реалист в понимании человека. Он прекрасно сознавал, что у человека достаточно оснований оправдываться и защищаться. Однако подлинным несчастием для человека он считал такое состояние духа, когда им овладевает идея, не имеющая отношения к действительной жизни или же отвлекающая его от труда. По Гете, большая часть бед во всем мире имеет своей причиной недостаточно точное понимание человеком своих жизненных целей. «Дайте человеку цель, ради которой стоит жить, и он сможет выжить в любой ситуации», – отмечает в связи с этим мыслитель. Гете оставил замечательные советы тем, кто желает жить осмысленно и достойно:

1. Нужно достаточно здоровья, чтобы работа была удовольствием.
2. Нужно достаточно богатства, чтобы удовлетворить свои потребности.
3. Нужна сила, чтобы бороться с трудностями и побеждать их.
4. Нужно смирение, чтобы признавать свои грехи и раскаиваться в них.
5. Нужно терпение, чтобы тяжело трудиться до тех пор, пока не совершишь нечто достойное.
6. Нужно милосердие, чтобы видеть добро в своих ближних.
7. Нужна любовь, чтобы заставить себя приносить другим людям пользу и помощь.
8. Нужна надежда, чтобы уничтожить страх перед будущим.

Характерно творчески активное отношение мыслителя к миру («Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой»; «Каждый человек смотрит на готовый упорядоченный мир только как на своего рода элемент, из которого он стремится создать свой особенный, соответствующий ему мир»). По мнению Гете, «человек как действительное существо поставлен в центр действительного мира и наделен такими органами, что он может познать и произвести действительное и наряду с ним – возможное. Он, по-видимому, является органом чувств природы. Не все в одинаковой степени, однако, все равномерно познают многое, очень многое. Но лишь в самых высоких, самых великих людях природа создает саму себя, и она ощущает и мыслит то, что есть и совершается во все времена». Когда человек, обладающий врожденным талантом, имеет возможность использовать его, он испытывает величайшее счастье, так как в этот момент в нем говорит сама природа.

О месте человека во вселенной Гете рассуждал так: «Все есть гармоническое Единое. Всякое творение есть лишь тон, оттенок великой гармонии, которую нужно изучать также в целом и великом, в противном случае всякое единичное будет мертвой буквой… У природы – она есть все – нет тайны, которую она не открыла бы когда-нибудь внимательному наблюдателю». Гете уверял, что человеческая любовь к истине проявляется в том, что человек знает, как во всем увидеть и оценить добро. В способности человеческого сердца любить Гете видел проявление подлинного рыцарства. Счастливейшим из людей он признавал того, кто ценит других по заслугам и радуется их успехам так же, как своим собственным. И «пусть ни один из нас не будет похож на другого, и все пусть будут походить на высочайшего из нас. Как это возможно? Пусть каждый будет совершенен по-своему». Нужно обращаться с людьми так, словно они уже стали такими, какими должны быть, и тем самым мы поможем друг другу проявить внутренне присущую нам человечность, т.е. все то хорошее, на что мы способны.

Система гуманистических воззрений, созданная в условиях формировавшегося капитализма, явилась великим завоеванием общественной мысли. Вместе с тем капитализм эпохи своего становления и промышленных революций оказался временем жесточайшей эксплуатации рабочих и массового раскрестьянивания сельских тружеников; человек этого времени пережил первую фазу отчуждения от труда, его продуктов и от самого себя. Это породило ряд социалистических течений и проектов. Критикуя частную собственность, Т. Мор, Т. Кампанелла, Морелли, Г. Мабли, другие социалисты-утописты утверждали, что лишь заменив ее общностью имущества, человечество сможет достичь счастья и благополучия. Названные мыслители проложили новое русло общественной мысли, которое получило наиболее яркое продолжение в социальной философии XIX века.

1.8. Европейский гуманизм XIX века

Новый этап в развитии социальной составляющей гуманизма начался с философии Карла Маркса (1818 – 1883). Его взгляды во многом претерпевали изменения. Философия молодого Маркса содержит в себе ярко выраженную тенденцию поиска подлинной, гуманистической сущности человека, так же как и социальных путей преодоления отчуждения, и в итоге – достижения коммунизма как практического, реального гуманизма, мира подлинной социальной справедливости («Экономическо-философские рукописи 1844 года»). Его теория человека вырастает из светского, нерелигиозного понимания природы индивида: и человек, и мир имеют естественное происхождение. Их бытие исчерпывается этим материальным миром и не имеет продолжения в мире потустороннем. Отказ от веры в сверхъестественное рассматривается К. Марксом как духовное раскрепощение и залог развития всех естественных дарований человека, его «сущностных сил» и способностей. Следовательно, человек как существо родовое и – для позднего Маркса – как классовый агент (пролетарий) – необходимо деятелен, активен, способен самостоятельно (хотя исключительно коллективно) вершить свою судьбу. Он является одновременно автором и актером в процессе жизни – личной и исторической.

Социоцентристский подход к пониманию человека привел Маркса к убеждению во всемирно-исторической освободительной миссии пролетариата. Человек в философии зрелого Маркса выступает, прежде всего, как «совокупность всех общественных отношений». В результате такого подхода человек оказался растворенным в общественных процессах. Для Маркса подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека может произойти только в бесклассовом обществе будущего, которое должно явиться закономерно, в результате открытых им «объективных законов» развития общества; бесклассовое общество станет воплощением гуманизма, преодоления отчуждения человека от другого человека, от труда и от самого себя.

В целом философия Маркса скорее обесценила человека, чем возвеличила его, поскольку чрезмерно акцентировала социальный фактор, сводила все многообразие человеческих проявлений и интересов к классовой борьбе, к общественным противоречиям. В отрицании Марксом «абстрактного гуманизма» трудно не разглядеть опасности для гуманизма и человечности вообще, принципиально не связанных какими-либо материальными интересами и в основе равных себе во все времена. За идеями социального равенства и соответствующего «справедливого» социального устройства был потерян живой конкретный человек с его неповторимой индивидуальностью и неотчуждаемыми правами и свободами. В связи с этим П. Сартр писал о вырождении марксизма в бесчеловечную антропологию. Представления Маркса о человеке – одно из ранних описаний и невольная апология «омассовления» культуры и человека, превращения человека в «колесико и винтик» общественного механизма.

Творчество другого немецкого философа XIX в., о котором необходимо упомянуть в нашем историческом очерке, Фридриха Ницше (1844 – 1900), также не может быть однозначно оценено с точки зрения гуманизма. Из наследия Ницше черпали и гуманные и антигуманные мыслители, религиозные и атеисты, его записывали в провозвестники фашизма и объявляли редчайшим умом, которому удалось объять весь трагизм человеческого духа. Его идея сверхчеловека вдохновила не одного революционера и романтика, самыми яркими из которых в России были М. Горький и В. Маяковский. Причина столь широкого диапазона мнений заключается в бескомпромиссности его философии, в его презрении и ненависти (впрочем, больше «теоретическим») к живым и, к счастью, неустранимым человеческим чувствам милосердия, сострадательности и справедливости, как мешающим воплощению его культурно-исторического идеала. Этот идеал – «сверхчеловек», новый перспективный тип человека будущего («Так говорил Заратустра», 1883). Прототипами «сверхчеловека» стали реальные люди («исторический сверхчеловек») – Цезарь, Александр Македонский, Наполеон и др., не останавливающиеся ни перед какими жертвами ради поставленных целей. «Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия – надо еще помогать им гибнуть»; «Падающего толкни». «Бог умер», по выражению Ницше (то есть наивная вера в трансцендентного Бога, определяющего человеческие ценности, для нынешнего человека стала невозможна), и его место должен заступить великий человек, властная земная личность. Как прежде Бог, эта личность даст человеческой массе ее ценности и скрепит их собственными авторитетом и мощью. Сама эта свободная и самовластная личность, наделенная скорее демоническими, чем собственно человеческими чертами, «белокурая бестия», остается за пределами всяких ценностей, всякой морали, «по ту сторону добра и зла». Как видим, на место Бога становится ничем не связанный, гениально одаренный и могучий человек, и это роднит Ницше с гуманистами Возрождения. Однако позиция Ницше скорее может быть охарактеризована как квазирелигиозная, как «человекобожие» (термин Н. Бердяева), чем как гуманизм в собственном, современном смысле слова. Не случайно Ницше, вопреки его громогласно заявляемому отвращению к христианству, столь популярен среди религиозных и в частности христианских мыслителей, – ведь и всякий религиозный культ есть культ силы («всякая власть от Бога», согласно апостолу Павлу).

Формирование новой породы людей-господ, согласно Ницше, предполагает элиминацию или подчинение слабых; гуманная составляющая морали есть лишь «мораль рабов» или достойный презрения «ресентимент», низкая мстительность, плод рабской зависти к сильным мира. Однако к сугубо научному дарвиновскому пониманию эволюции как продукту борьбы за существование эта его позиция имеет лишь косвенное отношение. Его занимает аспект метафизический: «Жизнь есть воля к власти». Эта воля заявляет о себе на всех уровнях органической природы и тем более в человеке; тут она приобретает морально-социальный и религиозный характер. С волей к власти сверхчеловека, по Ницше, естественно сопряжены гармония в нем «дионисийского» и «аполлоновского» начал, т.е. экстатической радости и жажды жизни, не знающей моральных преград и поднимающейся над ее неизбывным трагизмом, и невозмутимости и утонченности духа, того, что чаще всего обозначают категорией «эстетизм».

Встав «по ту сторону добра и зла», отрекаясь от «человеческого, слишком человеческого», Ницше вызывает естественную реакцию отторжения, навлекает на себя потоки негодования. Однако можно прочесть Ницше и иначе. Сверхчеловек Ницше – это творец самого себя как независимой и самостоятельной, неустрашимой и деятельной, твердой и героической личности. «Они (Достоевский и Ницше) поняли, что человеческое будущее… покоится не на тех, которые теперь торжествуют в убеждении, что у них есть уже и добро, и справедливость, а на тех, которые, не зная ни сна, ни покоя, ни радостей, борются и ищут и, покидая старые идеалы, идут навстречу новой действительности»^[2]…

В целом можно сказать, что марксизм и ницшеанство являются экстремальными выражениями изначально гуманного импульса решить проблему человека, отыскать его подлинный облик и пути движения к этому подлинному человеку. Однако в силу их нетерпимого экстремалистского характера оба этих учения оборачиваются на деле чем-то совершенно противоположным. Очевидно, что ни пролетарий с его всемирно-освободительной миссией, ни сверхчеловек с его волей к власти не стали идеальными воплощениями принципов человечности или лучшего человека. Не случайно практика и реального, т.е. тоталитарного социализма, и фашистские режимы сознательно обращались соответственно к наследию Маркса и Ницше как к своим духовным вдохновителям.

Между тем, основное русло гуманистических идей и практик в Европе XIX века еще только складывалось. Оно сохраняло свою приверженность идеалам Возрождения и Просвещения, духу английского, французского и немецкого рационализма и классическим стандартам этики. В социокультурном плане гуманистическое движение было связано с не-радикалистскими социалистическими настроениями, идеями демократии, с дарвинизмом, философскими традициями скептицизма и рационализма. Немалую роль в развитии гуманизма как общественного умонастроения играли и различного рода либеральные теологии и религиозно-этические общества в Западной Европе и США. И если марксизм и ницшеанство оказались тупиковыми ответвлениями от гуманистической традиции европейской культуры, то стволовыми течениями стали на рубеже XIX – XX вв. идеи социальной демократии, либерализма, рационализма, прагматизма и скептицизма, свободомыслия, агностицизма и секуляризма.

В широком, общественно-культурном смысле гуманизм со второй половины XIX в. был особенно тесно связан с английским либерализмом, немецкой социал-демократией, французской социалистической мыслью. Первые достаточно влиятельные формы организованного гуманизма стали возникать вокруг журнала «Freethinker» (с 1881 г. – Лондон), Всемирного союза свободомыслящих (World Union of Freethinkers – основан в Брюсселе в 1880 г.)

Гуманистические установки столь широко распространены в европейской культуре середины XIX – начала XX вв., как религиозной, так и скептической или атеистической, что невозможно выделить здесь каких-то лидеров или ведущих мыслителей. Ральф Эмерсон и Генри Торо, Оскар Уайльд и Бернард Шоу, Эрнст Геккель и Альберт Энштейн, Олдос Хаксли и Бертран Рассел, Марк Твен и Карел Чапек, Макс Вебер и Эмиль Дюркгейм, Альберт Швейцер и Тейяр де Шарден, Корлисс Ламонт и Макс Шелер, Томас Манн и Габриель Марсель, Джон Дьюи и Джулиан Хаксли, Жан Пиаже и Карл Манхейм – эти и многие другие выдающиеся деятели западной культуры продвигали идеи гуманизма в общественное сознание, превращали их в естественную подпочву мышления и поведения граждан своих стран и всего мира.

В целом прогресс гуманизма в Европе и США, Австралии и других странах был связан с прогрессом демократии, расширением и укреплением прав и свобод человека, с развитием антивоенного движения и организованных форм благотворительности. Первая и вторая мировые войны были, с одной стороны, кризисом идей демократии и гуманизма, с другой – их тяжелейшими испытаниями на прочность. Но, в конечном счете, народы Европы извлекли из этих испытаний серьезнейшие уроки, их движение к демократии и гуманизму приобрело устойчивый и, как стало очевидным сегодня, необратимый характер.

1.9. Традиции гуманизма в России

Русская традиция гуманности начала складываться в Киевской Руси. Она опиралась, с одной стороны, на нравственные народные устои, облаченные в мифологические и языческие формы, с другой – на христианскую этику, внедрявшуюся в народное сознание вместе с православием в X – XI вв. Этическая составляющая древнерусского любомудрия носила явно нетеоретический характер и во многом сводилась к описанию разного рода нравственных требований для верующего человека. Лишь в культуре Московской Руси XIV – XVI веков можно найти первые ростки пробуждающегося интереса к «естественному» человеку, его природе и месту в мире. Так, например, «Предание» Нила Сорского ориентирует человека на праведную жизнь «от своего рукоделия» и наставляет на путь нравственного совершенствования. Главным для него было нравственное подвижничество человека, несущего бремя каждодневного труда. Нил Сорский постоянно выступал против формального выполнения религиозного долга, подчеркивал значение нравственного усилия, непрерывно совершаемого человеком. В его «Уставе» дан психологический анализ внутреннего мира человека. Иосиф Волоцкий (1439/1440 – 1515) в понимании человека исходил из принципа богоподобия. Человек, согласно его взглядам, – это некое плотское божество, «венец творения», призванное царствовать над миром. Человек «по образу и подобию созданный, носит в себе Божие подобие: душу, слово и ум». Таким образом образ Божий, воплощенный в человеке – это, как сказали бы мы сейчас, основание абсолютного человеческого достоинства. Учение о добродетелях человека разрабатывается несколько позже Симеоном Полоцким (1629 – 1680). Он подразделял добродетели на богословские (вера, надежда, любовь) и собственно моральные. Полоцкий был человеком исключительных дарований и разносторонней образованности. Говоря о человеческом блаженстве, он ссылается на слова Аристотеля: «Блаженство есть исполнение желаний. Однако в этом мире желания не исполняются. Пусть человек завладеет всей Вселенной, и все равно он будет желать получить что-либо свыше».

В конце XVII – начале XVIII века наступает новый этап в истории русской культуры, когда европейские философская и гуманистическая традиции становятся достоянием русских ученых, писателей и общественных деятелей. Реформы Петра Великого заложили в России основы светской культуры, в рамках которой творили ведущие деятели эпохи русского Просвещения

Михаил Васильевич Ломоносов (1711 – 1765) – величайший русский ученый, просветитель, сравнимый по силе и разносторонности таланта с титанами Возрождения. Он осуществил бесценный вклад в развитие отечественного естествознания, исторической науки, словесности, российского образования. Универсальность и многогранность, беззаветное и страстное служение науке, вера в разум, преобразовательные, творческие и познавательные силы человека – все это сближает русского мыслителя с гуманистами предшествующих эпох и придает его творчеству и общественной деятельности, бесспорно, гуманистический характер.

Деизм как основа мировоззрения Ломоносова так приближал человека к Богу, что между ними возникал разговор практически равных существ:

Устами движет Бог; я с ним начну вещать.
Я тайности свои и небеса отверзу,
Свидения ума священного открою.
Я дело стану петь, несведомое прежним!
Ходить превыше звезд влечет меня охота
И облаком нестись, презрев земную низкость.

Ломоносов, обладавший необыкновенной силой воли и мужеством противостоять препятствиям на жизненном пути, полагал, что жизнь человека на земле состоит в неустанном делании на благо человека и общества. Он не мог считать уход от мира духовным подвигом, скорее наоборот, он полагал его чем-то эгоистическим и никчемным. Характерна его насмешка –

Мышь некогда, любя святыню,
Оставила прелестный мир,
Ушла в глубокую пустыню,
Засевшись вся в голландский сыр.

Социальная программа преобразования российской действительности отличалась у Ломоносова здравым смыслом, уважением к органике народной жизни и уверенностью в том, что лучшим способом «сбережения» россиянина является сочетание поддержки лучших традиций народа с мягким реформированием в области образования, ремесел и торговли.

В творчестве Гаврилы Романовича Державина (1743 – 1816) очевидно сказывается приверженность идеалам Возрождения. Его поэзия – это характерное для XVIII века осмысление величия и красоты человека и бытия. Поэт видит в человеке отражение Божия величия и познает Творца через его творение. Воспевая человека, он восславляет Бога и наоборот, прославляя Творца, он поет хвалу его созданию: «…Ты во мне сияешь / Величеством Твоих доброт; / Во мне Себя изображаешь, / Как солнце в малой капле вод». Человек, по его мнению, поставлен Богом в центр Вселенной, и потому несет на себе печать Божественного совершенства:

Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества.

Державин завершает свое стихотворение-гимн в поистине паскалевском ключе: «Я царь – я раб – я червь – я Бог!»

 В целом Державина отличает трезвое видение трагических антиномий жизни («Где стол был яств, там гроб стоит; / Где пиршеств раздавались клики, / Надгробные там воют лики…») и человеческой природы («Я телом в прахе истлеваю, // Умом громам повелеваю»). Никто прежде в русской литературе, за исключением Ломоносова, не ставил человека столь высоко, как это сделал Державин.

Гениальный ученик Державина, Александр Сергеевич Пушкин (1799 – 1837) – признанная глава русской литературы, яркий представитель светской культуры. Возрожденческий гуманизм и Просвещение обусловили мироощущение Пушкина. Его гений прошел строгую поэтическую школу классицизма, а все его творчество несет на себе печать Ренессанса и «века Разума»: оно пронизано духом вольнолюбия, свободы мысли и творчества. Его многогранная духовная деятельность – становление нового культурного сознания, новой русской культуры. Пушкин универсален. Поэтическая гениальность, дар прозаика и по-научному трезвый склад ума, способность выражать себя в различных стилевых направлениях (классицизм, сентиментализм, романтизм, реализм), открытость жизненному опыту и неутомимость в поиске форм и средств выразительности, глубокая философичность и безудержное легкомыслие – все это сделало его творчество неисчерпаемо глубоким и человечным, вмещающим в себя всю гамму человеческих дум, чувств и состояний. Пушкин один из первых понял, что человек не просто противоречив, он «текуч». Этим обусловилась та всесторонность отображения людского бытия, за которую мы так ценим Пушкина. Уже закрепившееся за Пушкиным определение – «солнце русской поэзии» – создает образ оптимистический, радостный, легкий и жизнеутверждающий. Однако Пушкин прекрасно сумел выразить и «теневые» стороны человеческой жизни: уныние, разочарование, тоску, «сердечные угрызения»… Он не был идеальным человеком и все человеческое было ему доступно. Как верно заметил Н. Бердяев, если бы Пушкин занялся аскезой и самоспасением, то он перестал бы быть большим поэтом («Несовершенство благоприятно для творчества»). Однако едва ли не более всего ценно в поэзии Пушкина – его удивительная примиренность с судьбою, несмотря на весь тот горький опыт, который она преподносит: «И, с отвращением читая жизнь мою, / Я трепещу, и проклинаю, / И горько жалуюсь, и горько слезы лью, / Но строк печальных не смываю». Эти строки – гениальное выражение сущности человеческой жизни: сколь бы печален ни был ее опыт, он необходим и бесконечно дорог пережившему его человеку. Поэт не бежит от страданий, не отвергает их, поскольку они обогащают человеческую жизнь и придают ей большую ценность: «Но не хочу, о други, умирать; / Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…» Средь спектра человеческих ценностей наиболее значащими для поэта являются, конечно, эстетические. Но Пушкин говорит о них как об общезначимых и общечеловеческих: «И ведаю, мне будут наслажденья / Меж горестей, забот и треволненья: / Порой опять гармонией упьюсь, / Над вымыслом слезами обольюсь…». Пушкинская жажда жизни, открытость всему человеческому, видение всех сторон бытия в их единстве – все это придает его творчеству глубочайший человеческий смысл.

В общественной мысли России гуманистическую традицию ярко и мужественно представляли радикальные демократы: А.И. Герцен (1812 – 1870), М.А. Бакунин (1814 – 1876), Н.П. Огарев (1813 – 1877), В.Г. Белинский (1811 – 1848), Н.Г. Чернышевский (1829 – 1889), Н.А. Добролюбов (1836 – 1861) и др. Выступая с реформаторских и просветительских позиций и высоко оценивая «естественный здравый разум», науку, они положили свою жизнь за «счастье народа», пробуждали его «задремавшие силы». Приверженность «естественным» взглядам на порядок вещей, апология социального равенства, теория разумного эгоизма (Чернышевский, Добролюбов) – все эти принципы отличают их социальную и политическую философию, высшим смыслом которой было освобождение человека от оков религиозного догматизма и социального рабства.

К демократической линии примыкает и поэтическое творчество Н.А. Некрасова (1821 – 1878), исполненное любовью и состраданием к простым людям. Тема человечности – центральная в творчестве этого поистине народного поэта России.

Безусловно гуманистическим является творчество гениального русского сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826 – 1889), этого ярчайшего проповедника «сознательной мысли» и социального прогресса, неутомимо и беспощадно развенчивавшего «уличную философию» обывательского традиционализма, глупость и своекорыстие в их властно-консервативном обличии – и вместе с тем сумевшего распознать черты аракчеевщины в социалистической утопии («История одного города»).

Неисчерпаем гуманистический потенциал наследия великих классиков русской литературы – Ф.М. Достоевского (1821 – 1881) и Л.Н. Толстого (1828 – 1910). Отказавшись от политизации искусства, они трансформировали традиционные вопросы русской интеллигенции «Кто виноват?» и «Что делать?» в вопрос о смысле и назначении человека, о глубинных структурах его психики и морали. Вопрошания о человеке – главное в их произведениях. Гуманизм Толстого и Достоевского в силу своей нравственно-религиозной и экзистенциальной (смысложизненной) заостренности не является прямым продолжением гуманизма эпохи Возрождения. Вместе с тем эти художники-мыслители существенно расширили наши представления о духовном мире человека, обнаружили в нем такие глубины, дальнейшим изучением и изображением которых занималась вся мировая литература и некоторые ведущие философские течения ХХ века. Описания феноменов свободы – у Достоевского – и бунтующего и ищущего разума – у Толстого – ярчайшие достижения русской художественно-философской мысли. Достоевского и Толстого объединяет идея бесценности дара человеческой жизни, жизнелюбия, в свете которого только и возможно решить вопрос о смысле и счастье человека.

Федор Михайлович Достоевский – это писатель-мыслитель, причем мыслитель экзистенциальный. Не будет преувеличением сказать, что Достоевского «мучила» одна тема – тема человека и его судьбы. Все его творчество антропоцентрично. Познание сути человека, по Достоевскому, есть дело чрезвычайной сложности и важности: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели ее будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время зря; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком». Его творчество глубоко гуманистично, поскольку при всем понимании им сложности и неоднозначности человека Достоевский был занят поисками его глубинных и предельных ценностей. Человеколюбие Достоевского достигает своего апогея в широко известных словах его героя, Ивана Карамазова: «…От высшей гармонии отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка».

По глубокому убеждению писателя, человеческая природа не может быть рационализирована: «Формула 2 × 2 = 4 есть уже не жизнь, господа, а начало смерти». Тем самым Достоевский, предвосхищая угрозы тотального рационализма и технократизма ХХ века, показывает потенциал насилия всеобщих суждений, облеченных в «железную логику» идеологий, в безраздельной власти которых может оказаться человек. «Все, даже самые идеальные, мерила добра, правды и разума, – пишет С.Л. Франк, – меркнут перед величием самой онтологической реальности человеческого существа. Этим определена глубокая, трогательная человечность нравственного миросозерцания Достоевского». Внутренний мир человека не только рационален, но и иррационален – вот та глубокая правда, которую раскрыл Достоевский и которую мы уже не имеем права игнорировать. Человек – существо сложное, свободное, прекрасное и несовершенное, сердце его – место битвы Бога и Дьявола, добра и зла. Но в любом случае выбор между добром и злом осуществляет только сам человек. В этом состоит его свобода – самая глубокая и фундаментальная реальность внутреннего мира человека. Свобода парадоксальна по своей сути. С одной стороны, человек не может от нее отказаться, потому что для него она всего ближе и дороже, с другой – свобода привносит в его жизнь ответственность, риск, возможность трагедии и страдания, ошибки и поражения.

Достоевский – величайший гуманист в самом прямом и непосредственном смысле слова, ибо во всяком несчастном, падшем и даже низменном человеке он умеет различать существо, достойное сострадания, нуждающееся в поддержке и спасении. Новаторство гуманизма Достоевского в том, что он выявил бездонность духовного мира человека, его естественной тайны и безмерной свободы, такую «широту» человека, которая поражала даже самого писателя (феномен «подпольного человека» – яркий тому пример). Особой заслугой этого гениального мыслителя было обнаружение недостаточности самих по себе абсолютных нравственных норм, которые он связывал с христианской моралью, для подлинного решения нравственных и жизненных дилемм. И дело не только в спонтанных проявлениях человеком его «глупой свободы». Достоевский подводит нас к мысли о необходимости сочетать этику норм и абсолютов с ситуационной этикой, свободой и ответственностью.

Творчество Достоевского крайне сложно и противоречиво. Достоевский чутко реагировал на разного рода псевдогуманистические утопии и идеи всеобщего «осчастливливания» человечества. Подлинное человеколюбие, по его мнению, заключается в том, чтобы ощущать боль другого человека как свою собственную. Все его идеи были высказаны, по меткому замечанию Томаса Манна, «во имя человечества и из любви к нему, во имя нового гуманизма, углубленного и лишенного риторики, прошедшие через все адские бездны мук и познания».

Лев Николаевич Толстой особенно ярок как гуманист, прежде всего, в своих нравственных проповедях, в своем страстном призыве к самосовершенствованию, «деланию добра», в учении о ненасилии. Как один из последних великих моралистов России, гигантов духа Просвещения Толстой придавал исключительно важное значение разъяснению законов достойной жизни и нравственности. Его религиозно-нравственное учение предлагает фундаментальные и общечеловеческие, ясные и простые для понимания и исполнения правила жизни, отвращающие человека от зла, поощряющие к добру и помогающие уяснить через это свое истинное призвание. Толстой желал культивировать в человеке его «высшую природу», сделать духовные ценности приоритетными в обыденном сознании. Он стремился к тому, чтобы как можно больше людей, независимо от их интеллектуального развития, вероисповедания и рода деятельности, признали, что главное – это постижение всеобщего и универсального, нравственного и разумного закона, которому должна следовать личность. Во имя этого Толстой говорит очень просто, взывая к пониманию и здравому смыслу, считая, что именно понимание является исходной установкой в процессе самосовершенствования.

По мнению писателя, только религия как «высшее сознание» составляет истинный нравственный ориентир. В том, как Л. Толстой понимал смысл и назначение религии – быть указателем высшего и доступного пониманию смысла жизни – заключается сущность его гуманизма. Основную причину всех зол и несчастий на земле он видел в ложных религиозных учениях: если ложно религиозное сознание, то все другие попытки исправить человеческую природу будут безуспешны. Поэтому он столь страстно проповедовал «истинную религию», главным критерием которой является разумность. Он хотел преобразовать христианское учение так, чтобы оно обращалось непосредственно к человеческому уму: «Учение все состоит в том, чтобы верить своему разуму, блюсти его во всей чистоте и развивать его и, поступая так, получить благо истинное, вечное истинной жизни». Толстой религиозен, ибо, по его убеждению, человек сильнее всего нуждается в метафизическом знании, то есть ему необходимо «объяснение пределов жизни во времени и пространстве». Толстой призывал собирать духовные блага, но не на небе, а на земле.

Толстой страстно желал склонить людей на сторону добра и преобразовать фактически всю духовную культуру человечества: искусство, науку, философию, религию, поставив их на службу народному просвещению во имя совершенствования духовной природы человека. Высшей религиозной ценностью, по Толстому, является любовь, а смыслом жизни – любовное, братское единение людей. Он надеялся на ненасильственное преодоление зла в мире и перевоспитание «животной природы» в человеке как опоры этого зла. Он возвышал голос против многого, что считал ложным и несправедливым в современной ему действительности, его социальный критицизм был радикальным и острым. Глобальная задача пересотворения человека в глазах Толстого, уповавшего на народное просвещение и чрезвычайно много сделавшего на этом пути, не выглядела утопией.

Толстому было близко понимание духовности как собственно человеческого начала, общего людям всех народов и исповеданий, которое и следовало развивать и просвещать. Все начинается с человека, и будущее творится человеком будущего. Поэтому в поисках истины Толстой обращался ко всеобщему мировому опыту воспитания духовного человека, к духовным сокровищам мировых религий, прежде всего, к христианскому учению, но также религиозным учениям Востока и Запада. Его привлекали философские идеи Сократа, Кришны, Эпиктета, Будды, Марка Аврелия, Конфуция, Руссо, Канта, Эмерсона, Торо и многих других мудрецов, обогативших мировую гуманистическую мысль. В своих этико-философских трактатах Толстой создал концепцию такого человека, который своим настоящим, нравственно должным отношением к миру торит будущую жизнь на земле. Он постоянно стремился доказать, что совершенствование человека – это преодоление противоречивости его родовой природы ради достижения счастья. Счастье же, по Толстому, зависит только от того, что сам человек представляет собой, каково нравственное качество его жизни. Поэтому человек должен жить так, чтобы «делать как можно меньше зла и как можно больше добра», «уметь избегать зла и творить добро с наименьшей, по возможности, затратой усилий». Только любовь к другим людям может открыть человеку врата к личному счастью. Понятия любви, добра и Бога в учении Толстого слиты воедино. Бога он определяет через добро. Еще чаще он писал, что Бог есть любовь. В труде «Что такое искусство?» он подчеркивает фундаментальность, первичность понятий добра и жизни: «Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру, то есть к Богу. Добро есть действительно понятие основное, метафизически составляющее сущность нашего сознания, понятие, не определяемое разумом. Добро есть то, что никак не может быть определено, но что определяет все остальное».

С современным гуманизмом Толстого сближает, в особенности, его концепция самосовершенствования. Последнее заключается как в том, чтобы обрести любовное и деятельно доброе отношение к миру, так и в доверительном познании вселенской жизни в ее целом и в частностях как чего-то родственного человеческой личности. Ибо все мы – от мотылька, летящего на свечу, до величественных горных вершин и звездного неба – частицы бесконечного океана жизни. Понимание этого ведет человека к любви, а значит благу и счастью. Постижение жизни – это и познание человеческой истории, всех фаз духовного развития человека: «только одно развитие всего человечества показывает тот несомненный путь, по которому должен идти человек». По убеждению Толстого, человечество неуклонно движется от низшего и неясного понимания жизни к более общему и ясному. Именно на пути прогресса, т.е. совершенствования, обретается истина, которую Толстой определил как одно из средств достижения добра. Он усматривал прогресс не в увеличении знаний, а «в увеличении души», «в большем и большем уяснении ответов на основные вопросы жизни… Истина приобретается как золото, не тем, что оно приращивается, а тем, что отмывается от него все, что не золото». Человек должен пройти все этапы человеческой мысли не для того, чтобы жить чужим умом, а для того, чтобы, взяв готовое, идти дальше. По мнению Толстого, закон прогресса «написан в душе каждого человека» и поэтому, постигая жизнь и развиваясь, человек лишь подчиняется требованиям своей природы. Истина становится доступна человеку в силу неистребимой жажды совершенства.

Принимая во внимание тот факт, что самыми важными в жизни и духовном развитии человека, по Толстому, являются его собственные усилия, еще раз подчеркнем, что толстовскую позицию можно определить как оптимистический и виталистический гуманизм.

Николай Александрович Бердяев (1874 – 1948) – русский философ, во многих своих произведениях обращавшийся к проблемам гуманизма. Такая направленность его творчества предопределилась уже тем, что превыше всего в мире он ценил личность, ее свободу и достоинство. Однако отношение его к историческому гуманизму было сложным, – в значительной мере, может быть, потому, что ему пришлось иметь дело непосредственно с такими, по сути, тупиковыми ответвлениями от гуманизма, как русский марксизм (русский коммунизм, по его терминологии) и ницшеанство. Оба этих течения глубоко затронули сознание и душу Бердяева, как и многих других выдающихся русских мыслителей, составивших цвет духовного ренессанса в России первой четверти ХХ века – П. Струве, С. Булгакова, С. Франка, Д. Мережковского, А. Блока и др.

Особенно ярко отношение Бердяева к гуманизму выразилось в таких его работах, как «Философия свободы», «Смысл творчества», «Пути гуманизма», «О рабстве и свободе человека», «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики», «Проблема человека. К построению христианской антропологии». В них он проявил необыкновенную чувствительность к гуманизму, глубокое понимание его истории и духа. Тему гуманизма Н. Бердяев считал центральной, «потому что это есть тема о человеке». По его мнению, экзистенциальная философия основана на гуманистической теории познания. Под гуманизмом он подразумевал признание высшей ценности человека в жизни мира, а также творческого призвания человека. Все это есть не что иное, как возвышение человека и его достоинства.

Бердяев, в своей борьбе за достоинство человека, не чужд аристократического духа, но в той части своей философии, которая может быть названа социальной, он исповедовал лучшие идеалы социализма и либеральной демократии. По мнению философа, в век капитализма пошатнулся сам образ человека, и важнейшие его достижения – научные и технические – стали главными источниками дегуманизации, разрушения основ внутренней духовной жизни человека. Свою эпоху философ называет античеловечной. Кризис человека, считает Бердяев, может быть разрешен лишь на почве нового, христианского гуманизма. При этом отнюдь не подразумевается возврат к гуманизму некоторых религиозных мыслителей эпохи Возрождения, поскольку проблемы творчества и свободной реализации человека не были, по его мнению, ими разрешены в полной мере. Ошибка исторического гуманизма, считает Бердяев, была не только в том, что он толкал человека на путь титанизма и демонизма (человекобожия), – что и обнаружилось в ницшеанстве и практике марксизма в России, – но уже в самом обоготворении им рассудка, недостаточном внимании к достоинству человека как существа, наделенного безмерной полнотой «страшной» свободы и ответственности. В целом прежний гуманизм был слишком натуралистичным и не знал тех глубин духа, которые открылись последующим мыслителям, особенно Достоевскому и Толстому.

Вместе с тем гуманизм Бердяева в значительной степени христианский гуманизм. Христианство для философа не было лишь одной из религий, как и не отождествлялось с православием. Главными в христианстве были для него идеи богоподобия человека, возвышения достоинства человека до достоинства Иисуса Христа, прежде всего, до его духовности, внутренней свободы, любви и творческой мощи. Человек и Бог могут и должны, по Бердяеву, сближаться до степени соработничества, сотворчества (в этом – суть всей его концепции творчества и философии истории). Вслед за откровением Бога, Иисуса Христа, за его Явлением человеку на очереди – откровение человека, и не только себе и миру, но и самому Богу. Вот почему Бердяев мог сказать, что достоинство человека предполагает существование Бога. Или: «Человек есть личность только в том случае, если он есть свободный дух… Эта точка зрения должна быть названа персонализмом». Здесь корень его несогласия с более ранними формами гуманизма: «до понимания парадоксальной истины о богочеловечестве никогда не поднималась гуманистическая философия».

Возрождение человечества Бердяев связывает с процессом становления личности и ее развития по пути духовности. В его произведениях уделено много внимания феноменам человеческого бытия и общечеловеческим ценностям: свободе, любви, достоинству и особенно творчеству. «Цель человека не спасение, а творчество», – утверждает мыслитель. Однако настоящий гуманизм не может ограничиться только проблемой личностного существования человека и должен включать в себя проблему общества, совместного существования людей в ходе истории. Противоречия человека, согласно Н. Бердяеву, могут быть преодолены лишь в ходе установления подлинно свободных и ответственных, разумных и человечных отношений между людьми.

В истории культуры есть немало случаев, когда мыслитель отталкивается от каких-то идей и даже отрицает их, но при этом находится в их рамках, в поле их тяготения. Сказанное полностью относится к творчеству Льва Шестова. Гуманизм Л. Шестова – это попытка преодолеть недостатки и ограниченность классического гуманизма и, одновременно, попытка вернуть человеку его утраченную свободу. Лев Шестов (Лев Исаакович Шварцман) (1886 – 1938) в истории русской гуманистической мысли занимает особое место. Он избегал любых определений человеческого счастья и тем более его рецептов, а по отношению к проповедям добра в духе Л. Толстого испытывал, кажется, отвращение. Он не являлся поборником ни одной философской идеи, и даже напротив, проявлял глубокий скепсис по отношению к ним. Не стал он и открытым апологетом гуманизма как теории или принципа. Однако в его творчестве, полемичном и парадоксальном, весьма своеобразно отразились фундаментальные предпосылки гуманизма, его дух и замысел. Не случайно его духовными предшественниками были Ф. Достоевский, Ф. Ницше, С. Кьеркегор, Г. Ибсен, А. Чехов. Творчеству этих писателей и мыслителей он посвятил ряд своих произведений, среди которых назовем «Шекспир и его критик Брандес», «Добро в учении гр. Толстого и Ницше», «Достоевский и Ницше», «Апофеоз беспочвенности», «Начала и концы», «Великие кануны», «На весах Иова». Все вопрошания и сомнения философа были порождены тщательно скрываемой и оттого особенно искренней, «тайной» любовью к человеку. Вопрос о критериях подлинной гуманности в отношениях между людьми, а также между человеком и другими реальностями был для него основополагающим. Он стремился прорваться к живому, беспредпосылочному, ничем не обремененному – идеей или бытием – человеку, будь то человек веры, человек-писатель, человек-ученый, человек-философ. Его волнует не поиск вечного и непреходящего, а человеческое, «слишком человеческое». Тем самым Л. Шестов предпринял небезуспешную попытку борьбы за «свободу индивидуального существования». Вся суть его вопрошаний и сомнений сводится к одной, в конечном счете, проблеме: человечны или бесчеловечны, с одной стороны, отношения между «идеологизированными» индивидами, а с другой – между человеком и его истинами, его идеями. В процессе расследования этих отношений взгляд философа проникает туда, где обычно останавливается течение мысли едва ли не всякого философа, и он не боится усомниться в том, в чем сомневаться, казалось бы, немыслимо и даже кощунственно. Выводы Шестова неутешительны: «Все ужасы жизни не так страшны, как выдуманные совестью и разумом идеи». Глубокую человечность и истинную доброту заключают в себе слова мыслителя о том, что вхождение в мир человеческой души с тем, чтобы подчинить ее законам, существующим для внешнего мира, – значит заранее добровольно отказаться от права все видеть там и все принимать.

 Культ и апофеоз беспочвенности – вместо власти идей, умение жить в неизвестности – вместо попыток отыскания вечных истин, творческая деятельность и отсутствие пределов – вместо законов необходимости и абсолютистской морали – такова философская парадигма Шестова, продолжающая и доводящая до логического конца ренессансную идею освобождения человека от власти догм.

Шестов является чуть ли не единственным целостным и последовательным скептиком в русской философии, как, впрочем, и русской гуманистической мысли, причем скептиком настолько радикальным, что рядом с ним трудно поставить кого бы то ни было.

В ХХ веке в творчестве целого ряда русских поэтов и писателей возрождается романтическая традиция, вобравшая в себя целый спектр гуманистических мотивов. Например, стихотворение В. Брюсова «Хвала человеку» – уникальное в этом отношении произведение. Стихотворение предваряется эпиграфом из «Антигоны» Софокла: «В мире много сил великих, / Но сильнее человека нет в природе ничего». (Эти строки, в ином переводе, мы уже цитировали в начале раздела.) Оно исполнено гуманистического пафоса («Будь прославлен, Человек!») и во многом перекликается с прозаической поэмой М. Горького «Человек». Оптимистическая вера в неограниченные силы человека, способность его разума проникать во все более дальние просторы Вселенной, прославление его дерзости, отваги и героической самоотверженности сближают столь разных русских писателей.

 

ХХ век – возможно, самый трудный, мучительный и героический в тысячелетней российской цивилизации. И вместе с тем его богатство – это и беспрецедентный расцвет русской культуры начала века; и стойкость россиян в борьбе за выживание в самых трудных условиях порыва к коммунистической утопии; и взлеты неподдельного энтузиазма в годы коллективизации и индустриализации, причудливым образом сочетавшегося и переплетавшегося с насилием и человеческими трагедиями; и беспримерные подвиги в священной войне с фашизмом, этим мировым наваждением расизма, откровенного человеконенавистничества; и подчас молчаливое, но упорное сохранение традиций милосердия, сострадания, подлинного братства в условиях сталинизма, тоталитарного режима, устрашавшего людей, стремившегося отнять у них личное достоинство, свободу и творческую инициативу.

Парадокс советского периода российской истории состоял в том, что тоталитаризм невольно порождал феномен праведности «простого советского человека», хотя и лишенного многих прав и свобод, но испытывавшего на неидеологическом уровне общения – в семье, в трудовом коллективе, в профсоюзном доме отдыха, в пионерлагере или студенческой группе – неподдельные, искренние чувства уважения к себе подобному, доброжелательность, как и ощущение причастности к чему-то большому, светлому и справедливому. Во многом потерянное в ходе постсоветских преобразований гордое чувство причастности к «передовому человечеству» переживалось в свое время и как чувство «интернациональной солидарности» с трудящимися всего мира и на обыденном уровне снимало столь острые сегодня проблемы национальных и межрелигиозных отношений.

Не менее важной позитивной стороной жизни людей в условиях СССР было и то, что их объединяли не только и даже не столько специфические коммунистические ценности, типа «диктатуры пролетариата» и противоречивой веры в «светлое будущее коммунизма», сколько светские, фактически общечеловеческие ценности: справедливость, братство, «чувство локтя», равенство, самоотверженность, честный труд, преданность коллективному долгу, взаимопомощь и др. Не менее значимыми были и другие гуманистические ценности: оптимизм, вера в разум и науку, в технический и социальный прогресс, убеждение в том, что человек, особенно в коллективе, может очень много изменить к лучшему. И хотя эти ценности слишком часто понимались наивно и были далеки от их фактического воплощения, они были несомненными регулятивами в жизни подавляющего большинства граждан СССР, давали людям ощущение осмысленности их существования, вселяли в них энергию выживания в подчас реально бесчеловечных условиях.

Между тем официальное отношение к гуманизму было выражено в терминах марксистско-ленинской теории классовой борьбы. С этой точки зрения, гуманизм как таковой – это «абстрактный» фантом, выдумка буржуазии для одурачивания и закабаления трудящихся, а человеколюбие, милосердие, филантропическая деятельность суть не более чем «акробатство буржуазной благотворительности» (В. Ленин).

Различался гуманизм буржуазный, мелкобуржуазный, пролетарский, или социалистический, и высший тип гуманизма – коммунистический. Однако, отрицая естественность и всеобщность главных позитивных качеств человека, ставя их в полную зависимость от социального положения личности, ее классового происхождения и политических взглядов, марксистско-ленинские идеологи не доходили ни до подлинного гуманизма для всех (это объявлялось делом коммунистического будущего), ни до реально гуманного отношения к конкретной личности, если даже она отвечала строгим классовым и партийным критериям: она рассматривалась в категориях «трудящийся», «боец», «строитель» (социализма или коммунизма) или даже – по выражению одного известного советского поэта – как наилучший из возможных «гвоздей» великой «стройки» коммунизма.

В послесталинский период истории России была провозглашена программа создания «нового человека». Эта, по сути, зловещая задача переделки людей по стандартам коммунистической идеологии, к счастью, уже не могла быть решена, поскольку смягчение режима, наступившего со времени «хрущевской оттепели» (по крайней мере, были остановлены массовые репрессии) позволяло проклевываться семенам свободы, порождало спасительные двойные стандарты образа жизни. С одной стороны, это были официальные, всеми хорошо усвоенные «правила игры», полные привычного ханжества и условностей, с другой – относительно нормальная жизнь, скажем, в семье, в кругу друзей или трудового коллектива, где реальные гуманистические ценности и здравый смысл составляли мировоззренческую основу человеческих отношений.

Постепенная экономическая деградация ускоряла развал тоталитаризма, настолько исчерпавшего себя, что, ко всеобщему спасению, его крушение оказалось практически бескровным, не вызвавшим ни гражданской ядерной войны, ни развала России на бесчисленное множество «суверенных» государств. Но это не означало и не могло означать автоматического торжества гуманизма и социальной справедливости, чуда, на которое неосознанно так многие надеялись, не приложив к его совершению практически никаких усилий – свобода досталась народу, как всегда в русской истории, сверху.

Это означало вступление России в полосу неопределенности, в которую, наряду с инициативой и надеждой на лучшее, она вносила весь морально-психологический багаж своей во многом несвободной и насильственной истории. Она обрела новый шанс, новые возможности, но встретилась и с новыми, неведомыми ей прежде испытаниями. Свобода, ответственность, законность, самоуважение, подлинное раскрепощение личности – предметы, которым ей приходится еще только учиться. Она получила рынок со всеми его положительными и отрицательными сторонами. Она столкнулась и с миром как он есть в своей чистоте и грязи, и с самой собой как она есть во всем ее величии и слабости. То же самое произошло и на индивидуальном уровне, т.е. с гражданином, естественно, не умевшим и во многом не умеющим и сегодня жить в новых условиях, к которым его никто и не мог подготовить. За утопией коммунизма, которая рассеивалась, как туман, людям открывался реальный мир со всем его великолепием и несовершенством, его красотой и уродством, истиной и ложью. Нежданная свобода обрушилась на советского человека, и он был обречен совершить «падение» с высот иллюзий и утопий на реальную и естественную почву.

Постсоветский человек еще подросток, он только начал творить свою жизнь, набивая себе синяки и шишки, и совершая как подвиги самостоятельности, так и большие и маленькие ошибки. При этом сегодняшний россиянин стремительно взрослеет, хотя далеко не всегда замечает своего собственного роста. Он только начинает ощущать не только горечь, но и реальности бытия, самого себя как существо, во все большей степени решающее за самого себя, осваивающего собственные возможности и силы.

10 – 15 лет – это миг для истории России. Было бы наивным думать, что передовые достижения цивилизации, к которым наиболее благополучные страны шли столетиями, можно усвоить за столь короткое время.

Можно идти вперед смело, решительно, но осмотрительно. Но можно и упираться, ностальгически вспоминая прошлое закрытое общество, в котором все решалось за всех где-то «наверху», в котором было все так понятно, предсказуемо и гарантировано властью. Баланс этих «смелых» и «ностальгических» сил определяет сегодня скорость прохождения нами столь рискованного, мучительного и неопределенного, словом, переходного периода нашей – всех и каждого – истории. Одним из резервов, который может существенно облегчить трудное рождение новой России и – впервые в ее истории – свободного и ответственного гражданина, и является гуманизм как система ценностей, стиль мышления и психологии, как достойный образ жизни человека, уважающего себя, свой народ, свою культуру и мировую цивилизацию.

1.10. Гуманизм сегодня

Как упоминалось выше, непосредственную предысторию современного гуманизма составляли широкие и пестрые движения европейских свободомыслящих, рационалистов, скептиков и агностиков, пацифистов, благотворительных организаций типа Армии спасения или Красного креста, либеральные религиозно-этические организации, различные течения социал-демократии, демократически и просветительски настроенные деятели культуры и науки, теоретики франкфуртской социлогической школы (Т. Адорно, М. Хоркхеймер) евромарксизма в Италии и Франции, философы «праксиса» в Югославии, гуманистически ориентированные польские мыслители (А. Шафф и др.), видные представители экзистенциализма (Ж.-П. Сартр, А. Камю, К. Ясперс).

Поиск социально значимых форм выражения гуманизма начался уже с начала ХХ века. Он был подстегнут ужасами первой мировой войны, заставившей международное сообщество задуматься о выработке хотя бы каких-то относительно гуманных правил международных отношений. Лига Наций была первым, хотя и неудачным, опытом оформить некоторые базовые принципы гуманизма, общечеловеческих правил общежития в виде международного права и международного института.

Крупнейшей вехой на пути осмысления и юридического признания базовых принципов светского гуманизма стала Всеобщая декларация прав человека, принятая на Генеральной Ассамблее Организации объединенных наций в 1948 году. Первые слова этого документа гласят: «Принимая во внимание, что признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и их равных и неотъемлемых прав является основой свободы, справедливости и всеобщего мира… Генеральная Ассамблея провозглашает настоящую Всеобщую декларацию прав человека…»

Особо значимыми для гуманизма как мировоззрения являются статьи 18 и 19 Всеобщей декларации, в которых утверждаются принципы свободы убеждений:

«Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов…

Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».

Между тем уже после первой мировой войны гуманизм ищет свои собственные программные и организационные формы выражения. В 1933 году большая группа ученых и видных общественных деятелей Европы и США подписала «Гуманистический Манифест I», в котором говорилось о необходимости существенной ценностной переориентации общества на основе здравого смысла, принципов демократии и социально ориентированной экономической политики. В его пятнадцати пунктах утверждались идеи несотворенности Вселенной, естественного происхождения человека в результате эволюционного процесса, отвергался принцип дуализма души и тела; религия и в целом культура признавались продуктами социального развития человечества и его взаимодействия с природой. «…Природа универсума, как она представляется современной науке, – отмечалось в этом документе, – не дает какого бы то ни было сверхъестественного или космического обоснования человеческих ценностей»^[3]. «Гуманистический Манифест I» объявлял несостоятельным общество, ориентированное на прибыль, и ратовал за установление «социально ориентированного коллективного экономического порядка».

Характерно, что подписавшие Манифест были убеждены, что в современном обществе более не остается места теизму, традиционным церковным институтам, культам, обрядам и молитвам, вообще специфически религиозной деятельности. Вместе с тем отмечалось, что «религия должна сформулировать свои надежды и планы в свете научного духа и научной методологии». Это была, по существу, попытка предложить обществу гуманизм как светскую небогословскую религию, поэтому выдвинутые гуманистами положения были названы религиозным гуманизмом, в котором, по их мнению, стирается различие между священным и мирским.

Спустя сорок лет, в 1973 году увидел свет «Гуманистический Манифест II»^[4]. Он отражал новые сдвиги и реальности мировой истории: распространение фашизма и его поражение во второй мировой войне, создание мирового социалистического лагеря, раскол мира на две противоборствующие системы, холодная война и гонка вооружений, создание Организации Объединенных Наций, ускоряющийся научно-технический прогресс, развитие демократий и укрепление движений за права человека на Западе на фоне улучшения материального благосостояния и качества жизни населения. Второй гуманистический манифест собрал подписи ученых и общественных деятелей как либеральной, так и социал-демократической ориентации. Он защищал права человека и демократические ценности, осуждал тоталитаризм, расизм, религиозные и классовые антагонизмы во всех их проявлениях. Манифест оставлял место и атеистическому, связанному с научным материализмом, гуманизму, и гуманизму либерально-религиозному, т.е. отрицающему традиционные религии, существование сверхъестественного и загробную жизнь и рассматривающему себя как выражение «искренней устремленности и духовного опыта», вдохновляющего на следование «высшим нравственным идеалам». Фактически на место религии ставились общечеловеческие нравственные нормы, этика, свободная от каких-либо теологических, политических и идеологических санкций. Центральной гуманистической ценностью было признано достоинство личности, свобода которой согласована с ответственностью перед обществом. Кроме того, манифест отстаивал ценности демократии, мира, международной безопасности и сотрудничества.

В 80-е гг. международное гуманистическое движение уточнило и дополнило свою мировоззренческую платформу «Декларацией светского гуманизма» (1980) и «Декларацией взаимной зависимости» (1988). В первой из них подчеркивалось принципиальное различие между религией и светским гуманизмом, что отражало общую тенденцию преобладающего большинства гуманистических организаций (коих к этому времени на всех континентах планеты насчитывалось сотни) утвердить самостоятельный философский, нравственный и гражданский статус гуманизма. Представители этого направления отстаивали тезис о том, что светский гуманизм представляет собой комплекс моральных и научных ценностей, которые не могут быть приравнены к религиозной вере^[5].

Принятая на Всемирном гуманистическом конгрессе в Буффало (США) «Декларация взаимной зависимости» имела целью дополнить «Всеобщую декларацию прав человека» кодексом взаимных нравственных, юридических и гражданских обязательств личности и общества в свете глобализации человеческих отношений.

Последние десятилетия уходящего столетия были не менее динамичными, чем все предшествующие: рухнул коммунизм в СССР и странах Восточной Европы, прекратилось противостояние военных блоков, процессы демократизации получили новый импульс, ускорилась глобализация мировой экономики, сохранялись темпы научно-технического прогресса, произошли важные изменения в области массовой коммуникации, породившие всемирные информационно-кибернетические экономические, финансовые, торговые и культурные реальности. Эти и другие глубокие перемены вызвали потребность в новой интегративной оценке современной жизни и перспектив мирового сообщества с точки зрения гуманистического мировоззрения. Такая оценка и была дана в документе, получившем название «Гуманистический манифест 2000: призыв к новому планетарному гуманизму»^[6].

К концу ХХ века гуманизм как общественное явление превратился в высоко значимый элемент гражданского общества практически всех демократических стран мира, он стал глобальным феноменом человечества, выражающим волю людей к достойному выживанию и решимости мужественно встречать и отвечать на вызовы будущего.

Среди множества организаций гуманистов особое место принадлежит Международному гуманистическому и этическому союзу (International Humanist and Ethical Union), основанному в 1952 г. в Амстердаме и объединяющему сегодня национальные движения гуманистов более 35 стран и имеющего около ста ассоциированных членов^[7], а также Международную академию гуманизма (International Academy of Humanism), вокруг которой складываются Центры исследований (Center for Inquiry), в рамках которых ведется научно-исследовательская, педагогическая, просветительская и издательская работа современных гуманистов. По данным бюллетеня Международного гуманистического и этического союза «Интернейшнл Хьюманист Ньюс» в различных странах к концу ХХ века издавалось около восьмидесяти журналов гуманистического характера. Крупнейшим издательским центром, публикующим гуманистическую литературу, остается на сегодня Прометеус Букс (Буффало, США), основанный президентом Международной академии гуманизма профессором Полом Куртцем.

 

В СССР в 70 – 80-е годы большую роль в распространении гуманистических идей играло общество «Знание». Несмотря на жесткую политизацию просвещения со стороны идеологического отдела ЦК КПСС, десятки тысяч ученых, учителей, культурных работников вели масштабную просветительскую работу, моральной основой которой были не только (и даже не столько) специфические партийные императивы и принципы особого, пролетарского или социалистического гуманизма, сколько – фактически – общечеловеческие нравственные ценности. Впечатляющей была и издательская деятельность этого общества, выпускавшего брошюры по вопросам гуманистического мировоззрения и воспитания сотнями тысяч экземпляров.

В это же время предпринимались усилия создать специализированные социальные институты, пропагандирующие ценности и идеалы свободомыслия, гуманизма, научного мировоззрения и светской культуры. Обычно они исходили от трезво мыслящих ученых, философов, этиков и религиоведов, отдававших себе отчет в том, что научно-гуманистическое мировоззрение и свободомыслие, находящееся в услужении идеологического отдела ЦК и Комитета по делам религии и церкви (фактически филиала КГБ), – это не более чем карикатура на свободно провозглашаемые и выражаемые ценности, как и на признание естественности нравственных норм. Однако все эти усилия наталкивались на стену подозрения, и дело заканчивалось ничем.

Только в середине 90-х гг. как реакция на стремительную экспансию религии в культуру, систему образования, политику и государственные структуры, а также на беспрецедентное распространение предрассудков, суеверий, паранормальных верований и лженаучных идей, ученые ряда московских вузов и Академии наук создали теперь уже действительно добровольное межрегиональное объединение «Российское гуманистическое общество», начали издавать журнал «Здравый смысл», организовывать научные семинары и международные конференции, разрабатывать учебные и научные программы, в основу которых были положены ценности разума и критического мышления, научная картина мира, свободомыслие, этика человечности, гуманистическая философия и психология.

Эта инициатива дала возможность современным российским гуманистам, скептикам, рационалистам, агностикам, индифферентистам, атеистам и свободомыслящим войти в круг идей и организаций международного гуманистического движения. К сожалению, не только рядовые граждане нашей страны, но и российская интеллигенция практически не знакомы с этой важной стороной жизни современной мировой культуры. Не вдаваясь в детальное объяснение причин нашего невежества в этой области, можно лишь указать на некоторые из них: некоммерческий характер гуманистических ценностей, их ориентированность на здравый смысл, чуждость гуманизма всякой эксцентричности, высокий уровень самодисциплины, самостоятельности, свободы, нравственной, правовой и гражданской ответственности, который предъявляет гуманистическое мировоззрение к своим приверженцам.

Это образ мышления и жизни действительно зрелого, серьезного, естественно демократичного и в целом уравновешенного человека, в конечном счете, оптимистичного, уверенного в прогрессе науки и разума, в способности людей справиться с теми конкретными и глобальными вызовами, которые они встречают на своем жизненном пути.

Соотнося сказанное с реальностями современной России, приходится констатировать очевидное: во многих отношениях наша сегодняшняя культурная, моральная и психологическая атмосфера, мягко говоря, не гармонирует с ценностями гуманизма. Правда, выводы отсюда делаются совершенно противоположные. Одни говорят, что, мол, не до гуманизма, выжить бы только; другие утверждают, что у России – судьба особенной «евразийской» державы, главные ценности которой православие, соборность, духовность (в специфически религиозном смысле) и прочие неземные сокровища. Гуманисты, напротив, убеждены в том, что в условиях мировоззренческого вакуума и морального кризиса самое важное и актуальное – это делать все возможное, чтобы препятствовать процессам дегуманизации и деморализации общества, защищать ценности научного мировоззрения, элементарные нормы порядочности, личной и социальной ответственности.

Определение общего вектора динамики постсоветской России, возможно, одна из наиболее трудных задач. Но в контексте истории и перспектив морального состояния российского общества открывается очевидное: в условиях исторического выбора, возникшего в результате крушения коммунизма, оно обратилось по преимуществу к вчерашним, по сути архаичным, ценностям религии, национализма и «державности» (т.е. авторитаризма и смягченной формы шовинизма). Оно не только не увидело того ценностного фундамента, который обеспечивает нормальное функционирование демократических обществ, но и во многом растеряло тот моральный потенциал, который мы в советское время сумели скопить и сохранить на уровне неидеологического, повседневного общения. В области фундаментальных социальных и особенно моральных ценностей российское общество вместо рывка вперед во многом попятилось назад.

Возникает вопрос: способна ли Россия преодолеть кризис ценностей, столь глубоко поразивший и «верхи», и «низы»? Гуманисты дают положительный ответ на этот коренной вопрос новейшей – взбаламученной и переходной – российской цивилизации. Но для этого необходимо как минимум знать хотя бы азы современного гуманизма, который фактически, в той или иной степени, фрагментарно или искаженно, неосмысленно, стихийно и подпочвенно, но, тем не менее, практикуется всеми гражданами нашей страны, поскольку они не нарушают закон и ведут себя в соответствии с глубоко укорененными и традиционными для людей простыми нравственными нормами.

Однако было бы неправильно уповать лишь на спонтанное и стихийное проявление человеческой гуманности. Никакое общество не может обойтись без просвещения, обучения и воспитания, без знания, в том числе и того, что такое гуманизм, – эта зрячая, сознательная гуманность. Если государство относится безучастно к общественной морали, с готовностью полагаясь лишь на «традиционные» религиозные конфессии, а средства массовой информации идут «вразнос» в погоне за зрительским рейтингом, точнее за деньгами рекламодателей, то фактическими «просветителями» россиян становятся в лучшем случае шоумены и кинозвезды, в худшем – шарлатаны и циники, коррупционеры, разного рода проходимцы и невежды.

Наступила пора открыть глаза на идеи гуманизма начала XXI века, вобравшего в себя тысячелетия опыта нравственного, добродетельного и разумного человеческого поведения. Первым шагом на этом пути может быть программа моральной и мировоззренческой реконструкции России. Началом этой программы естественнее всего было бы введение в систему народного образования специальной учебной дисциплины – Основы современного гуманизма.

Литература

1. Американские просветители. – М., 1989.
2. Андреев В. Органический гуманизм Владимира Соловьева // Здравый смысл, 2000/2001, № 1 (18).
3. Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. – М., 1978.
4. Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. – М., 1977.
5. Бердяев Н. Пути гуманизма // Здравый смысл, 1997, № 3.
6. Свободомыслие и атеизм в США (XVIII – XIX века). – М.-Л., 1965.
7. Головин Я. Дерзновенная борьба за человека: О философской эволюции Льва Шестова // Здравый смысл, 1999, № 1 (13).
8. Горфункель А.Х. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. – М., 1977.
9. Грюнвальд Л. О всемирном союзе свободомыслящих // Вопросы научного атеизма. – М., 1967. Вып. 3.
10. Денисова Л. Гуманизм / Философская энциклопедия, Т. 1. – М.: «Советская энциклопедия», 1960.
11. Зюзев Н. Общечеловеческие ценности в философии П. Сорокина // Здравый смысл, 2000, № 16.
12. Из истории мировой гуманистической мысли. Хрестоматия. / Сост. А.Ф. Малышевский и др. – М.: Просвещение, 1995.
13. Итальянские гуманисты XV века о церкви и религии. – М., 1961.
14. Культура эпохи Возрождения и Реформация. – Л., 1981.
15. Ломоносов М.В. О сохранении и размножении российского народа // Ломоносов М. Избранная проза. – М., 1986.
16. Ламонт К. Иллюзия бессмертия. – М., 1984.
17. Манифест Рассела – Эйнштейна // Здравый смысл, 2000/2001, № 1 (18).
18. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1884 г. // Маркс К., Энгельс Э. Из ранних произведений. – М., 1956.
19. Медведев И.П. Византийский гуманизм XIV – XV вв. – СПб. : «Алетейя», 1997.
20. Мец А. Мусульманский Ренессанс. – М., 1973.
21. Проблемы буржуазного гуманизма и свободомыслия. / Сб. статей под ред. И.М. Кичановой и др. – М., 1969.
22. Рассел Б. Почему я не христианин. – М., 1987.
23. Русская мысль в век Просвещения. – М., 1991.
24. Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения. – М., 1986.
25. Современный гуманизм: Документы и исследования. Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.
26. Соколов А. Перспективы гуманизма в посткоммунистических странах // Здравый смысл, 1996/1997, № 2.
27. Соколов В.В. Очерки философии эпохи Возрождения. – М., 1962.
28. Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). – М., 1985.
29. Сумерки богов: Ф. Ницше, З. Фрейд, Ж.-П. Сартр, А. Камю. Сост. А.А. Яковлев. – 1989.
30. Тажуризина З.А. Свободомыслие в истории культуры. – М., 1987.
31. Тажуризина З. Теория и история свободомыслия. Программа курса для студентов вузов и колледжей // Здравый смысл, 1997, № 3.
32. Тажуризина З. Теория и история свободомыслия. Программа курса для студентов вузов и колледжей. Литература // Здравый смысл, 1997, № 5.
33. Франк С. Достоевский и кризис гуманизма // Здравый смысл, 1998, № 8.

Вопросы для самоконтроля

1. Каковы исторические корни термина «гуманизм»?
2. Назовите имена выдающихся гуманистов Древнего Китая.
3. Что означает понятие «жень»?
4. В чем специфика греко-римского гуманизма.
5. Назовите основных представителей античного гуманизма?
6. Какова роль Солона в утверждении идей гуманизма в общественном сознании?
7. Почему Сократа можно назвать одним из величайших гуманистов древности?
8. Дайте характеристику основным чертам гуманизма Эпикура.
9. Что отличает Цицерона как мыслителя-гуманиста?
10. Какова роль стоицизма в становлении гуманистического мировоззрения (Сенека)?
11. В чем специфика арабского гуманизма?
12. Назовите основных представителей арабской гуманистической мысли.
13. Каковы исторические особенности гуманизма эпохи европейского Возрождения?
14. Дайте характеристику воззрений основных представителей итальянского Возрождения.
15. Кто входит в круг первых гуманистов Германии?
16. Дайте характеристику византийскому гуманизму.
17. Назовите имена основных представителей гуманизма в Византии XIV – XV вв.
18. Каковы судьбы гуманистических идей в Европе эпохи Реформации и Просвещения?
19. В чем особенность гуманизма Паскаля?
20. Назовите имена выдающихся французских просветителей и дайте характеристику их взглядам.
21. Какова роль Канта и других немецких философов конца XVIII – первой половины XIX вв. в развитии идей гуманизма?
22. Расскажите о Гете как гуманисте.
23. В каком отношении к гуманизму находятся идеи Маркса и Ницше?
24. Каким образом гуманизм становится общекультурным движением Европы в XIX – XX вв.?
25. В чем особенность гуманистических мотивов в культуре Древней и средневековой Руси?
26. Как развиваются идеи гуманизма в век русского Просвещения?
27. Дайте характеристику гуманистическим воззрениям Ломоносова.
28. Почему Державин и Пушкин являются выдающимися русскими гуманистами?
29. Кем представлена гуманистическая мысль радикально-демократической традиции в России XIX века?
30. Дайте характеристику гуманизму Достоевского и Толстого.
31. В чем особенность гуманизма Бердяева и Шестова?
32. В чем состояли трудности и противоречия бытования и развития гуманизма в СССР?
33. Назовите черты реального гуманизма, присущие сознанию и поведению советского человека.
34. Каким было официальное отношение к гуманизму в СССР?
35. В чем суть проблем, трудностей и перспектив гуманизма в современной России?
36. Каковы особенности развития гуманизма на Западе в ХХ веке?
37. Каким образом в ХХ веке принципы гуманизма приобретали международное признание?
38. Дайте характеристику основным гуманистическим манифестам.
39. Какова роль специализированных институтов гуманизма в культурной жизни мирового сообщества?
40. Расскажите о деятельности современных российских гуманистов.

Раздел второй. Гуманизм – знак достоинства личности и основа мировой цивилизации

Глава первая. Исходные положения гуманизма

1.1. Определение гуманизма

Поскольку гуманизм – это сложное и многогранное явление, то сначала нужно задать его исходные определения. Отправляясь от них, мы будем вырабатывать более полное и точное представление об этом феномене культуры и внутреннего мира человека.

В словарном смысле гуманизм (от латинского humanus – человеческий, человечный) – это мировоззрение, которое провозглашает ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободное и ответственное участие в жизни мира и общества.

В этом определении фиксируется содержание понятия «гуманизм»:

• ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободу и ответственность;

в нем очерчена область распространения и применения этого мировоззрения:

• жизнь мира и общества;

в нем говорится о том, каким образом оно должно проявляться и реализовываться:

• свободное и ответственное участие.

Хотя это определение и не является исчерпывающим, в нем даны ключевые слова, помогающие понять, о чем, в принципе, идет речь. А речь в данном случае идет о человеке, его правах и обязанностях, его мировоззрении, а также об области и принципах применения этого мировоззрения. Вместе с тем, гуманизм представляет собой не только личное мировоззрение отдельного человека. Идеи гуманизма разделяли и разделяют многие люди. Это обстоятельство делает гуманизм общественным явлением.

Первые ростки гуманизма ярче всего обнаружились в греко-римской культуре, особенно в Афинах (V в. до н. э.). В последующем гуманизм различным образом заявлял о себе в эпохи Возрождения и Просвещения, а также в XIX и ХХ веках. Социальный характер гуманизма позволяет дать ему еще одно определение.

Гуманизм – это коллективное мировоззрение и культурно-историческая традиция, зародившаяся в древнегреческой цивилизации, развивавшаяся в последующие века и сохранившаяся в современной культуре как ее общечеловеческая основа.

Таким образом, гуманизм – это больше чем мировоззрение отдельного человека. Его идеи принимают и практикуют многие люди, тем самым превращая гуманизм в программу социальных преобразований, в моральную силу, в широкое и международное культурное движение. Другая, важнейшая особенность гуманизма как социального явления состоит в том, что он образует общечеловеческую основу культуры. Что это означает, и что дает ему на это право?

Общечеловеческий характер гуманизма определяется его вниманием к тем чертам и способностям человека, которые присущи каждому из нас. Он не разделяет людей по признакам расы, национальности, религии, пола, социального положения и т.д. Можно сказать, что гуманизм обращен к человеку как таковому, он идет сразу к глубине человеческого существа, к таким данным нам от рождения свойствам, которые имеются у всех людей и которые их объединяют в единое мировое сообщество. Это и позволяет ему быть общечеловеческим фактором цивилизации, основой духовного единства, взаимопонимания и сотрудничества всех людей планеты.

Естественность гуманизма объясняется естественностью тех человеческих качеств, которые его порождают и на которые он опирается. Главное среди них – человечность, гуманность.

Гуманность означает сочувствие, заботу и внимание к другому человеку, стремление к сохранению и улучшению среды обитания людей, как и уважение, доброе отношение ко всему живому.

Но и это не все. Гуманизм включает в себя не только идеи, но и правила жизни, является мировоззрением, которое предлагает личности определенные нормы поведения. В этом нормативная сторона определения гуманизма. Здесь дело в том, кого считать гуманистом, как им быть, какие требования гуманизм предъявляет человеку.

Кого считать гуманистом? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к понятию человечности, гуманности, поскольку сам термин «гуманизм» является производным от него.

Каждый человек в большей или меньшей степени человечен. Можно даже утверждать, что в среднем в людях больше человечности, доброты, чем бесчеловечности, жестокости. Если бы было иначе, то, раз возникнув, род Homo Sapiens постепенно дичал, неизбежно деградировал и со временем прекратил бы свое существование. То есть люди либо перебили друг друга, либо вернулись в животное состояние, в котором самосохранение рода обеспечивалось бы на уровне инстинктов. В действительности мы видим, что, несмотря на войны, составляющие позор человечества, на катастрофы, на все трудности экономического, социального и другого характера, продолжительность жизни растет, ее качество и комфорт повышаются, люди учатся преодолевать голод и бедность, болезни и социальную несправедливость; во все большем числе стран признаются и защищаются права человека и его свободы.

Если мы признаем, что каждый человек в той или иной мере человечен, то это значит, что он может быть гуманистом. Для этого необходимо совершить внутреннюю самооценку, нужно разглядеть свое хорошее, оценить его по достоинству и, наконец, сделать это хорошее основой своего отношения к себе и окружающим, нужно сделать свою гуманность программой своей жизни, своего творчества и самосовершенствования. Другими словами, нужно поднять естественно присущую тебе гуманность с уровня чувства на уровень сознания и самосознания, с уровня простой склонности – на уровень осмысленного действия. Те из нас, кто совершает этот труд или хотя бы готов к нему, могут рассматривать себя в качестве гуманистов. Понятно, что это не должно пониматься как какая-то привилегия, скорее напротив. 

Гуманист – это, прежде всего, доброжелательный, сознательный и ответственный человек, человек разумный и справедливый.

Совершаемый личностью акт выбора своей человечности как основы своего мировоззрения означает не просто оценку хорошего в себе, но и принятие определенных обязательств перед самим собой. Среди требований, которые гуманизм предъявляет личности, различают:

1. личностные или смысложизненные;
2. нравственные;
3. гражданские или правовые;
4. эстетические;
5. интеллектуальные;
6. экологические.

Коротко говоря, к первым относятся требования жить здоровой и осмысленной жизнью, ко вторым – соблюдать общепринятые нормы морали, к третьим – следовать правовым нормам общежития, прежде всего, зафиксированным в конституции, к четвертым – воспитывать эстетический вкус, умение отличать прекрасное от безобразного, к пятым – культивировать ценности разума, познания, критического мышления, к шестым – соблюдать экологическую этику, направленную на сбережение и оздоровление окружающей среды.

Каждый человек стремится к добру и хочет быть хорошим человеком. Но это очень непросто. «Трудно быть добрым», говорили еще задолго до нашей эры. Умение делать добро себе и другим – одно из самых трудных искусств. Чтобы овладеть им, нужно как минимум знать, как наилучшим образом творить добро, знать, что накопила человеческая мудрость на пути к добру и человечности. Вот почему гуманизм придает большое значение идее просвещения и самообразования.

Это подводит нас к определению гуманизма как системы знания.

Современный гуманизм – это система научных знаний, основными блоками которой являются антропологические, философские, психологические, юридические, экологические и педагогические знания.

Таким образом, мы указали на содержание, область применения и социальный характер гуманизма, на его нормативность, а также на процедуры, выполнение которых делает или может сделать человека гуманистом. Но за рамками сказанного все еще остается ряд важных вопросов: почему возник гуманизм? какова его цель? каковы его идеалы?

1.2. Гуманизм – естественный результат мировой эволюции

Ответ на первый вопрос лежит в области теории эволюции, точнее, теории космического эволюционного процесса. На определенном этапе развития Вселенной возникли звезды и планетарные системы. Затем на планете Земля возникла органическая жизнь, которая, усложняясь, привела к возникновению человека вида Homo sapiens, Человека разумного. По данным ученых, около 40 тысяч лет назад, на рубеже верхнего палеолита Человек разумный становится единственным представителем гоминид (человекообразных существ) и заселяет практически всю землю. Его отличительными признаками были прямохождение, освободившее руки для труда, высокое развитие головного мозга, благодаря которому его мышление поднялось от образного до знакового, т.е. сделало возможным речь, накопление и передачу опыта. Человек обладает способностью познавать и изменять мир и самого себя, творить культуру и историю, влиять на состояние окружающей среды и быть планетарным фактором космической жизни.

На первых этапах своего культурного развития человек вел натуральное присваивающее хозяйство, занимаясь в основном охотой и сбором готовых продуктов растительного мира. Однако по мере роста его численности естественные ресурсы истощались, люди сталкивались с трудностями в обеспечении себя пищей. Их давление на живую природу становилось настолько мощным, что в период 5 – 10 тыс. лет назад исчезли многие виды животных, и перед человеком встала проблема своего дальнейшего выживания. Именно в это время произошла так называемая неолитическая революция. В период нового каменного века (неолита – 8 – 3 тыс. лет. до н. э.) происходит переход от присваивающего хозяйства к производящему, т.е. к скотоводству и земледелию. Сейчас трудно сказать, чему в большей степени обязан древний человек тем, что нашел выход из критического положения: случаю и стихии либо разуму и сознательному поиску новых способов существования. Но именно революция в образе жизни позволила людям выжить и продолжить свою земную историю.

Преодолев первый глобальный кризис, человечество вступило на путь медленной культурной эволюции, переходя от первобытнообщинного образа жизни к коллективно-деспотическим или коммунально-социалистическим формам социального устройства. При этом господствующими способами мышления и соответственно типами мировоззрения были сначала магия, а потом религия.

Магическое сознание – это комплекс нерасчлененных верований, представлений, культов и обрядов. Его специфика состоит в вере в то, что миром правят сверхъестественные силы (духи, души, боги) и что человек, обладающий сверхъестественными способностями (маг, колдун, шаман и т.д.), способен общаться с этими силами и воздействовать на людей и природу.

Необходимой особенностью этого мышления, предопределенной его неразвитостью и связанной с этим ориентацией на веру, была его консервативность, закрытость, замкнутость на обряды, обычаи и предания, его нечувствительность к опыту. Иными словами, человек той культуры в минимальной степени руководствовался объективными данными о мире, логикой и разумом. Еще одной особенностью магического сознания, тесно связанной с только что описанными, был его социоцентизм или коммунальность (от лат. communis – общий). Именно род, направляемый духами его предков и их жрецами, определял образ жизни и картину мира индивида. Человек не мыслил себя вне той общности, в которой жил; он, по сути, не обладал сколько-нибудь развитым чувством самосознания и отождествлял свою жизнь с жизнью общины, рода.

Но это не значит, что человек первобытной культуры, не будучи личностью в современном смысле слова, не обладал индивидуальным сознанием. Напротив, главные области его жизни, определенные самой потребностью выживания: добывание пищи, охота, война и т.д., – требовали от него сообразительности, наблюдательности, внимания, сноровки… При этом, ввиду того, что жизнь ставит нас, в принципе, в одинаковые природные условия, то и наши способы выживания в них оказываются также, в принципе, одинаковые. Это означает, что индивидуальное сознание людей устроено однотипно. Оно по необходимости ориентировано на общую всем реальность и как таковое имеет у всех людей один и тот же набор качеств, хотя эти качества, способности и дарования выражены у индивидов с различной степенью силы и яркости.

Природное равенство людей, равенство их индивидуальных сознаний являются решающим фактором их равенства друг по отношению к другу, фактором единства человеческого рода. Такого рода равенство составляет первую и исходную предпосылку гуманизма как общечеловеческого мировоззрения, уравнивающего всех людей Земли в их достоинстве, правах и свободах.

Однако природных предпосылок человеческого равенства оказалось недостаточно, чтобы возник гуманизм как коллективное мировоззрение, способное определять характер общественной жизни. Напротив, постепенное разложение первобытных общностей людей, рост имущественного неравенства повлекли за собой социальное неравенство, материальное и духовное подавление человека вождями, жрецами, правящими верхами общества, затем государством и церковью.

Первым прорывом гуманизма в мир общественных отношений стала афинская демократия. Здесь может возникнуть законный вопрос: о каком гуманизме может идти речь в условиях рабовладения – пусть и исторически закономерных? Действительно, то обстоятельство, что права и свободы не считались в античности неотъемлемой прерогативой каждого человека, делает античную демократию в наших глазах неполноценной; возможно, именно это обстоятельство в конце концов и погубило ее. Но все же в ограниченной сфере, т.е. применительно к свободным гражданам Афин или Рима, впервые в истории культуры были выработаны правила жизни, оказавшие решающее воздействие на ход всей человеческой цивилизации. Античный гуманизм включал в себя ряд основополагающих принципов, которые и сегодня составляют его суть. Во-первых, свободный человек получил право иметь собственность, на которую не мог посягнуть никто другой, ни государство, ни общество. Во-вторых, все свободные граждане оказались равными в своих правах и обязанностях перед лицом закона, выше которого никто не мог встать. В афинской демократии, основания которой положили реформы Солона (между 640 и 635 – ок. 559 до н. э.), впервые в истории гуманизм получил свое экономическое, политическое и правовое выражение. Вместе с тем, античная этика воспевала многие из тех добродетелей, которые в целом разделяет современный гуманизм: героизм, мужество, дружбу, воздержание, мудрость и др.

Таким образом, смыслом гуманизма стала выработка таких социальных, т.е. общих принципов экономического, политического и правового общежития, которые бы уравнивали права индивида и общества, давали людям максимум возможностей для их деятельности не просто без ущерба друг для друга, но в итоге на пользу всем, в том числе обществу и государству.

Такое понимание гуманизма стало своего рода первым кодексом гуманистического мировоззрения.

К экономическим принципам гуманизма относится, прежде всего, свобода частного собственника, производителя товарной продукции: право иметь собственность, возможность трудиться, производить и реализовывать продукты своего труда, т.е. продавать, покупать и т.д.

Политический принцип гуманизма составляет демократия, т.е. такое политическое устройство, когда источником власти является сам народ. В процессе свободных выборов граждане формируют органы власти, которые представляют и защищают их интересы и которые им подотчетны. Со своей стороны и граждане подчиняются законным требованиям власти и государства.

К юридическим основам гуманизма относятся законы, которые признают за личностью ряд прав и свобод, гарантируют их и защищают человека в тех случаях, когда эти права и свободы нарушаются кем-то другим или государством; необходимостью гарантий прав граждан определялись в основном и их обязанности. Вводился принцип верховенства закона: перед законом равны все свободные граждане – молодые и старые, богатые и бедные, знатные и простолюдины; равны перед ним индивид, власть и государство. (Архаика античного гуманизма состояла в том, что факт рождения в данном государстве и самого звания человек еще не предполагал гражданства – рабы выводились за рамки прав и свобод, принадлежащих свободным гражданам.)

Этическую основу античного гуманизма составляют базовые принципы этики добродетелей, а также такие ценности, как свобода, дружба, личные достоинства, мужество и героизм, счастье и многое другое, вошедшее в золотой фонд гуманистической морали.

Но если социальным смыслом гуманизма была выработка наилучших, гармоничных и взаимовыгодных отношений между индивидом и обществом, то личностным смыслом гуманизма было нахождение и принятие человеком таких принципов и норм жизни, которые бы обеспечивали ему максимально благоприятные условия для проявления своих потребностей, возможностей и дарований, чтобы его свобода получала наиболее полное творческое и плодотворное выражение, чтобы жизнь была осмысленной, полнокровной и счастливой.

Отсюда и идеал гуманизма. Один – общественный: свободное, демократическое, разумно и справедливо устроенное общество. Второй – личный: свободная, здоровая и творческая личность, обладающая максимумом возможностей, предоставляемых ей ее собственным телом, разумом, волей, способностями, собственностью, так же как и теми природными и социальными обстоятельствами, в которых она находится.

Феномен афинской демократии и в целом древнегреческой культуры стал революционным событием в истории мировой цивилизации. Этот переворот состоял в глубоком переосмыслении установок, приоритетов и ценностей человека: ценностей экономических, правовых, политических, нравственных и интеллектуальных. Возникла этика высоких добродетелей – свободы, героизма, честности, гражданского достоинства и многих других. Зародилось новое сознание: впервые самой большой интеллектуальной ценностью был признан разум. Разум стал не только знаком отличия человека от животных. Он стал средоточием и инструментом достижения истинного знания и жизненной мудрости. Логика и здравый смысл заступили место темных инстинктов и верований магического сознания. Мир становился все более прозрачным, закономерным и гармоничным. Его более глубокое понимание дало и свои практические плоды. Человек нашел в разуме самый эффективный способ приспособления к окружающей среде и, больше того, ее преобразования. Переход от магического мышления к рациональному стал второй революцией в истории Homo sapiens, Человека разумного.

Примерно через две с половиной тысячи лет обнаружились космические последствия этой революции сознания. Породив науку и технику, разум обнаружил свои поистине невероятные возможности, став той силой, которая движет, по сути, весь прогресс человечества, с постоянным ускорением увеличивая его мощь.

Овладев энергией земных стихий, человек научился управлять атомной энергией, изменил лик Земли и вышел в Открытый космос. Результаты его планетарной деятельности стали геологическими по своим последствиям и придали космоэволюционному процессу не только новый, но и противоречивый, т.е. как положительный, так и отрицательный, характер. Встал вопрос о необходимости еще одной, третьей, как ее называют, ноосферной, или планетарно-гуманистической революции во имя сохранения как человека, так и среды его обитания, планеты Земля – единственно известного на сегодня места разумной жизни во Вселенной.

Жизнь человека обрела не только личный и общественный, но и космический смысл. Как высшее выражение космической эволюции он оказался ответственным за успех или неуспех, за прогресс или крах всего предшествующего восхождения природы от космических туманностей к солнечным системам, далее к органической, животной и, наконец, разумной жизни. Как посланцы и вестники этого бесконечного восходящего процесса развития мы стоим на его вершине и, кажется, вся Природа, живая жизнь планеты и сам космос смотрят на нас с тревогой и надеждой. Оправдать эти надежды – высшая честь и миссия человека.

Теперь нам остается ответить на вопросы: какова общая причина возникновения гуманизма? какова его цель?

На первый вопрос можно ответить только в самой общей форме, потому что гуманизм связан с рождением самого человека, а человек – это естественный продукт эволюции природы, которая не ставит перед собой никаких заведомых целей, поскольку не обладает разумом и сознанием. Сам процесс эволюции, хотя и стихиен, развивается закономерно: от простого к сложному, от низшего к высшему, от менее организованных систем к более организованным.

Другим, после стихийности, качеством мировой эволюции является ее творческий характер. Пусть она не действует по плану, однако творит новые реальности, новые вещи и процессы, не сводимые к уже имеющимся. Творчество как мировой процесс имеет кумулятивный, то есть накопительный эффект. Поскольку все последующие творения эволюции природы более совершенны, чем предшествующие, то человек как вершина эволюции обладает высшей степенью выраженности ее многих основополагающих свойств, в частности, творческой активности, которая достигает у человека степени саморазвития, способности созидать, совершенствовать самого себя, общественные отношения и свое отношение к природе.

Третья особенность эволюции состоит в том, что это открытый и направленный в бесконечность процесс.

Четвертой ее чертой является не абсолютная гарантия существования конкретных творений природы. Иначе говоря, во вселенной происходят как акты творения, так и уничтожения, прекращения существования. Так, в ходе эволюции животного мира вымерло более 99,9% видов растений и животных, т.е. несоизмеримо больше, чем их существует сегодня.

Как сказанное относится к гуманизму и причинам его возникновения? Указанные черты эволюции находят свое отражение в гуманистическом мировоззрении.

Во-первых, оно возникло естественно и вместе с тем не случайно, а на основе психофизиологии человека как высокоорганизованной материи-энергии, обладающей способностью к мышлению.

Во-вторых, гуманизм – это творческое мировоззрение свободного человека, и это роднит его с творческим характером мировой эволюции.

В-третьих, мировоззрение гуманизма отличается своей открытостью, постоянным изменением и развитием, обращенностью как к бесконечности внутреннего мира человека, так и к бесконечности мировых реальностей.

Наконец, в-четвертых, гуманизм не претендует на абсолютную истинность и завершенность. Он допускает, что может заключать в себе ошибочные идеи или утверждения, и вместе с тем он допускает, что его истины могут иметь вероятностный, ограниченный временем или обстоятельствами характер, то есть они не обязательно абсолютны и вечны. Такое допущение позволяет гуманизму видеть и учитывать свои заблуждения, исправлять их, совершенствоваться и не превращаться в догму.

Таким образом, естественные причины возникновения гуманизма позволили ему перенять у самой природы ее главные черты, – открытость, способность к развитию и творчеству.

Это происхождение гуманизма из естества человека и природы определяет ответ и на вопрос о цели гуманизма. Природа не стремится к какой-то заранее поставленной себе цели. Она развивается свободно и творчески. То же самое относится и к гуманизму. Он не ставит перед человеком никакой окончательной цели. Как свободное и открытое миру воззрение гуманизм не «программирует» человека, а помогает ему жить творческой и свободной жизнью.

Цель гуманизма – не окончательный результат, не финиш, а постоянное достижение, путь и процесс, метод, с помощью которого человек может проживать свою жизнь наиболее плодотворно и счастливо.

Никакое другое мировоззрение не отстоит так далеко от желания дать человеку набор рецептов «вечного спасения» или «вечного счастья», как гуманизм. Целью гуманизма является научить человека быть на уровне своих возможностей, помочь ему наилучшим образом адаптироваться к среде обитания, научить человека партнерству, плодотворному и взаимоприемлемому сотрудничеству с миром природы, с обществом, с себе подобными и самим собой.

1.3. Здоровая творческая личность – идеал гуманизма

Человек, – возможно, самое совершенное дитя природы. Он долго учился и будет вечно учиться у матери-природы, черпая ее мудрость посредством науки, практического опыта, искусства; к освоению ее сил направлено его техническое творчество, промышленный прогресс. Одновременно с этим он учится познавать и самого себя как такое существо, которое является одновременно и продуктом природы, венцом ее эволюции, и результатом своих собственных действий на основе опыта и разума.

Человек – творческое творение природы, существо, способное совершенствовать себя на базе данных ему природой и своих собственных, создаваемых им самим возможностей.

По мере познания самого себя человек все более четко формулировал идеал человека, т.е. свой собственный идеал. Каким я хочу и должен быть? Как достигнуть совершенства? Что такое счастье и в чем смысл моего существования? Возникнув, возможно, вместе с человеком, на заре человеческой цивилизации, эти вопросы получали самые различные ответы. Но по мере прогресса мировой культуры в этих ответах все большее значение придавалось идеям свободы и творчества, человечности и социального равенства. Включая в понятие идеала все эти ценности, современный гуманизм формулирует его как идеал здоровой личности.

Конечно же, разуметь под здоровой личностью всякого физически здорового индивида было бы неправильно.

Человек – это единство физико-химических, физиологических, биологических, психических и мировоззренческих процессов, находящихся в тесной связи с общественными и природными процессами.

Следовательно, по-настоящему здоровая личность обладает не только физическим, но и психическим, интеллектуальным, мировоззренческим, социальным, ноосферным и экологическим здоровьем. Это значит, что идеалом гуманизма является целостная здоровая личность.

Все мы знаем, что такое физическое здоровье, здоровье нашего тела: мышц, кожи, костей, внутренних органов и т.д. Здоровье в этом смысле – это когда ничего не болит, человек имеет хороший аппетит, активен и работоспособен. Мы также много знаем о том, как сохранить и поддержать физическое здоровье. Для этого необходимо хорошо и регулярно питаться, соблюдать режим сна, труда и отдыха, иметь достаточную физическую нагрузку или выполнять хотя бы самый простой комплекс физических упражнений.

Для сохранения психического здоровья чрезвычайно важно иметь хорошее физическое здоровье. Не случайно, еще с античности, говорят, что в здоровом теле здоровый дух. Но это выражение не стоит понимать буквально (смысл его в том, что здоровые душевные потребности находятся в гармонии, а не в антагонизме со здоровыми потребностями тела). Бывает так, что физически здоровый человек обладает больной или извращенной психикой, а глубокий инвалид демонстрирует несгибаемую силу и красоту духа. Это говорит о том, что между телом и психикой связь сложная и неоднозначная, а сама психика имеет свои собственные законы функционирования и относительную самостоятельность от состояния нашего тела. Особенности психики, как и особенности тела, составляют устойчивые, передающиеся генетически комплексы.

Основной признак психического здоровья – это устойчивость, уравновешенность психики, адекватная, т.е. естественная и способствующая физическому и моральному благополучию индивида реакция на воздействия окружающей социальной и природной среды. Для сохранения психического здоровья полезно иметь представление об общих законах психической жизни, но не в меньшей степени важно знание человеком особенностей его индивидуальной психики, т.е. каков у него темперамент, к какому психическому типу личности он относится, в чем состоят сильные и слабые стороны его характера. Этими знаниями, в частности, определяется степень столь необходимого человеку самоконтроля.

Главное в психическом здоровье – выработка сильной и устойчивой воли, надежной системы мотиваций (целей, интересов) и установок.

Человек должен знать, как воспитать свои чувства, как выработать характер или совершенствовать те или иные его черты: настойчивость, терпение, целеустремленность, выдержку, собранность, самоконтроль, решительность и т.д.

Высшей формой психического здоровья является здоровье интеллектуальное.

Хотя мышление – это тоже психический процесс, именно характер мышления отличает человека от животных, именно мышление, уникальное богатство его форм и способностей, составляет особенность человеческой психики.

Интеллектуальное здоровье состоит в правильной организации и функционировании мышления, в соблюдении его правил, в умелом контроле и управлении личностью процессом своего мышления.

Как и в случае с физическим и психическим здоровьем, чтобы поддерживать интеллект в хорошей форме, необходим хотя бы минимум знаний о том, что такое разум, познание и мышление, и, конечно, важна выработка навыков правильного мышления.

К сожалению, специального учебного предмета по выработке правильного и эффективного мышления в наших школах нет, но весь школьный процесс так или иначе помогает человеку научиться правильно формулировать вопросы и ответы, говорить логически связно, следить за своей речью, выдвигать аргументы за и против, вести диалог, доказывать, умозаключать, предполагать, выдвигать гипотезы и т.д. Особенно полезны для укрепления интеллекта математические и лингвистические науки. Но как показывает жизнь, даже глубокого знакомства с ними недостаточно, чтобы человеку было гарантировано интеллектуальное здоровье. Гуманизм как стиль мышления стремится дополнить понятие интеллектуального здоровья идеями критического или рефлексивного мышления, здравого смысла и свободного исследования. Именно эти характеристики мышления вместе со всеми остальными наилучшим образом помогают человеку адаптироваться к современным условиям социальной жизни, отличающимся небывалой пестротой, информационной и эмоциональной насыщенностью, многообразием мнений, идей, призывов, убеждений и т.д.

Культурным завоеванием современной цивилизации является расширяющаяся возможность выработки человеком своего личного мировоззрения, обустройства своего внутреннего мира по своему собственному усмотрению. Такая возможность стала возникать по мере формирования свободных демократических обществ, в которых на равных сосуществуют различные политические направления, несхожие взгляды на мир и личность, когда во все большей степени стали признаваться права и свободы человека, его право на частную жизнь, свобода его совести и убеждений. Если раньше мировоззрение человека почти на 100 процентов формировала семья, община, государство и церковь, то теперь все большее значение приобретает свобода выбора и самоопределение личности.

Человек во все большей степени несет ответственность за состояние своего внутреннего мира и за свои поступки в обществе и среде обитания.

Какое отношение имеет к этому вопрос о здоровье человека? Самое прямое. Дело в том, что в условиях возрастания степени индивидуальной свободы возрастает и степень влияния на личность социальной свободы, т.е. степень и сила давления на индивида самых разных идей, принципов и норм поведения.

На человека оказывается постоянное воздействие, прежде всего, со стороны рынка (в самом широком смысле этого слова). Мы погружены в рынок товаров и услуг, в рынок политических, религиозных, научных, псевдонаучных, мистических, магических и других идей, поставщики которых, грубо говоря, хотят лишь одного, чтобы был приобретен именно их товар.

Достаточно указать на рекламу и средства массовой информации, чтобы стало ясно, какое обилие идей и предложений окружает каждого из нас. При этом важно подчеркнуть, что производители товаров, услуг и идей заботятся, прежде всего и главным образом, о своей собственной пользе: о финансовом доходе, если речь идет о товарах или услугах, скажем, медицинского характера, или об увеличении своих сторонников или последователей, если мы сталкиваемся с политическими или религиозными идеями.

Чтобы устоять в этих условиях и не потерять голову, важно постоянно задавать себе вопросы: какого качества (истинные или ложные, добрые или дурные) идеи, из которых я должен выбирать? нужны ли мне эти «товары»? насколько благотворны они для моей жизни? какую цену (в широком смысле этого слова) мне при этом предлагают заплатить?

Вопросы эти весьма важны, потому что среди обилия предлагаемых нам теорий и учений имеются доктрины или взгляды, явно вредные для нашего умственного, психического и даже физического здоровья.

В учебниках по обществознанию или философии говорится о мировоззрении. При этом имеются в виду философские или религиозные мировоззрения. На самом деле их много больше. У каждого человека есть свои взгляды на мир, свое понимание окружающей действительности. Чаще всего мы не формулируем для себя это понимание как систему, а просто следуем тому, к чему оно нас толкает в каждом конкретном случае.

Есть выражение: «Как мы думаем, так и живем». Это значит, что наше поведение в значительной степени определяется нашим сознанием, т.е. тем, как мы смотрим на мир, как мы его себе его объясняем, оцениваем и т.д. И видим мы мир не иначе как сквозь призму своего мировоззрения, того содержания сознания, которое имеем. Один человек смотрит на музейную картину с восхищением и благоговением, довольствуясь эстетическим наслаждением, другой – с желанием ее украсть.

Среди вредных для человека мировоззрений нужно выделить хотя бы самые типичные и распространенные. Это – криминальное или уголовное, садистское, расистское, националистическое, любое фанатичное, экстремистское (т.е. крайнее в своих принципах и вытекающих из них действиях) политическое или религиозное мировоззрение, тоталитаристское или диктаторское сознание, сознание паразитическое, нигилистическое или циничное, сознание потребительское, сознание догматическое или зомбированное, безвольное и манипулируемое, т.е. несамостоятельное, полностью зависимое от кого-то или чего-то.

Разобраться в вопросе о здоровом или больном, благотворном или губительном для человека мировоззрении (сознании) далеко не просто. Например, человек может обладать криминальным сознанием, но среди своих друзей или родственников быть добрым или даже великодушным. Человек может испытывать чувство подозрения или ненависти к иноверцам, но к своим единомышленникам относиться благожелательно. Внутренний мир человека неисчерпаем. В нем могут уживаться порой самые противоположные идеи. Но при всем этом мы не можем не видеть, что среди нас есть такие люди, взгляды которых имеют явно нездоровый характер, поскольку в их сознании преобладает одно из тех вредоносных мировоззрений, о которых мы только что сказали.

Вредные, антигуманные, преступные или экстремистские мировоззрения могут нанести ущерб не только окружающим людям, но и самим носителям таких взглядов. Индивиды с нездоровым мировоззрением, чаще всего не замечая этого, наносят вред своему психическому, нравственному и даже физическому здоровью. Жизнь таких людей практически никогда не бывает счастливой, они редко отдают отчет в своих действиях, они обманывают себя и вынуждены это делать, потому что, если они скажут себе правду о самих себе, то она может оказаться для них слишком горькой, попросту невыносимой.

Образ жизни людей с больным мировоззрением редко бывает нормальным. В первую очередь это относится к людям с уголовным сознанием. Они составляют группу риска, члены которой рано или поздно попадают в тюрьму, обычно подвержены сильной зависимости от алкоголя, табакокурения и наркотиков. Эта категория людей редко доживает до 40 – 50 лет. Если их не убивают или не калечат во время так называемых «разборок» или в тюрьмах, то они рано умирают от различного рода психических или физических болезней.

К счастью, существует много идей и учений, указывающих пути к тому, как быть достойным и благородным человеком, человеком умным, справедливым, добродетельным, добрым и отзывчивым к себе подобным и окружающему нас миру. Важной составной частью здорового мировоззрения является нравственное здоровье.

Нравственное здоровье – это сознательное соблюдение человеком общечеловеческих норм морали, а также уважение тех частных нравственных традиций и верований других людей, которые не несут ему, его близким и третьим лицам угрозы для жизни, здоровья и благополучия.

Вопрос о нравственном здоровье человека далеко не прост. Самое сложное здесь – наличие в мире и истории множества различных, не всегда совпадающих друг с другом этических норм или моральных кодексов. Все они носят исторический характер, чаще всего окрашены различными религиозными и национальными особенностями, и даже в рамках одного общества люди могут придерживаться в чем-то несхожих представлений о добре и зле. И тем не менее, в области нравственных отношений есть такие основополагающие правила поведения, которые, в принципе, разделяются всеми людьми и которые обеспечивают взаимопонимание, мирное общение и плодотворное сотрудничество между людьми разных национальностей, пола, религиозных взглядов, возраста, имущественного и социального положения.

Центральное место в ряду общечеловеческих ценностей занимает так называемое золотое правило морали: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. В отрицательной форме оно имеет вид: не делай другим того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе. Основная идея этого правила состоит в требовании относиться к другому человеку как к самому себе. Мудрость золотого правила морали заключается в том, что оно показывает путь преодоления естественного эгоизма человека через способность и задачу почувствовать себя на месте другого, увидеть в нем себе подобного, такое же ценное существо, как и ты сам.

Отсюда и требования уважения к человеку, исключения агрессии и насилия по отношению к нему, доброжелательности, эмпатии, т.е. сочувствия, сопереживания и готовности с пониманием отнестись к проблемам или просьбам другого человека.

Составной частью здорового мировоззрения является также уважение к общепринятым правовым или гражданским принципам, в наиболее полной форме сформулированным во Всеобщей декларации прав и свобод человека и содержащимся в текстах конституций многих стран, в том числе Конституции Российской Федерации. Эти гражданско-правовые нормы касаются, прежде всего, основных прав и свобод человека, его ответственности за соблюдение норм права и справедливых демократически принятых законов государства, в котором живет человек. Среди главных гражданско-правовых норм: право на жизнь, репродуктивные, экономические, социальные и культурные права.

В современном мире все большее значение приобретают экологические и ноосферные ценности. Без них мировоззрение человека уже не может быть полноценным, потому что жизнедеятельность современного человечества неотделима от его мощного взаимодействия со средой обитания, от давления людей на природу и даже космос. Сила разума, достижения науки и наукоемких технологий столь велики, что на планете Земля образовалось особое пространство, так называемая ноосфера, – сфера, созданная научной и техногенной деятельностью людей. У этой сферы особые законы, которые человек обязан знать и соблюдать во имя безопасности среды обитания, то есть в конечном счете своей собственной безопасности.

Центральным принципом экологического и ноосферного сознания является принцип сотрудничества и синергетики, т.е. взаимного плодотворного соучастия (партнерства) человека и природы в сохранении гармонии мира, его первозданного порядка и красоты.

Таким образом, понятие человеческого здоровья и сам идеал здорового человека оказываются весьма емкими, даже универсальными, затрагивающими широчайшие сферы реальности – от физического здоровья до мировоззренческого, включающего в себя ценности космического масштаба.

Вопросы для самоконтроля

1. Каково исходное определение гуманизма?
2. Раскройте смысл содержательной и методологической стороны определения гуманизма.
3. В чем состоит социально-исторический и общечеловеческий смысл гуманизма?
4. Что такое нормативный и процессуальный характер гуманизма?
5. Какие требования предъявляет гуманистическое мировоззрение к своему субъекту?
6. Что такое гуманизм как система знания?
7. Как соотносится возникновение гуманизма с мировой эволюцией и процессом происхождения человека?
8. Каким образом возникновение гуманизма связано с развитием индивидуального сознания и индивидуальности?
9. Как формируется достоинство и равенство людей в ходе естественноисторического происхождения человека?
10. Каковы основные черты античного гуманизма?
11. Каким образом гуманизм оказался связанным с экономикой, политикой, моралью и правом?
12. Какие черты эволюции природы получили отражение в гуманистическом мировоззрении?
13. Как решает гуманизм вопрос о цели и предназначении человека?
14. Каково исходное гуманистическое определение человека?
15. Как понимает гуманизм идею здоровой личности?
16. Что такое физическое здоровье?
17. Что такое психическое здоровье?
18. Что такое интеллектуальное здоровье?
19. Что такое мировоззренческое здоровье?
20. Что такое нравственное здоровье?
21. Назовите основные типы мировоззрений и разъясните, как они связаны с гуманизмом?
22. Как связан гуманизм с ноосферными и экологическими ценностями?

Глава вторая. Гуманистическое понимание человека

2.1. Что такое человек?

Вынесенный в заголовок параграфа вопрос чаще всего называют философским, поскольку человек настолько сложное и многостороннее существо, что охватить всю эту сложность можно только в самом общем виде, т.е. с помощью широких философских понятий. Иногда вопрос о человеке именуют «вечным», поскольку задают его уже много тысячелетий, «проклятым», поскольку его очень трудно решить, метафизическим, поскольку он идет глубже всякой физики и касается предельных вопросов бытия и небытия, жизни и смерти такой важной, если не важнейшей для нас реальности, какой мы считаем человека, т.е. самих себя.

Чтобы дать гуманистическое определение человека, гуманизму как мировоззрению нет необходимости углубляться в сложные медицинские, психологические или философские проблемы. Нам достаточно зафиксировать лишь наиболее важные признаки человеческого существа.

Первым среди них, несомненно, является признание реальности человека. Человек, очевидно, – это не выдумка, он не идея или представление. Он есть, он – реальность, т.е. что-то существующее на самом деле, действующее, рождающееся и умирающее. Каких-либо абсолютно гарантированных логических или физико-математических доказательств реальности человека нет и быть не может, потому что само наличное, действительное бытие человека является источником, началом, исходным пунктом всяких доказательств и выводов.

Нельзя доказать аксиому. Человек есть. И этим все сказано. Самым полным и реальным образом он есть в первую очередь для самого себя. Для самого себя человек настолько самоочевидная реальность, что в нормальном состоянии ему нет никакой необходимости убеждать себя в своем же собственном существовании.

Самоочевидность человека, его самотождественность – это первичная реальность человека, которая позволяет ему познавать как мир, так и проявления себя в мире.
Человек – это открытое и универсальное существо, постоянно переступающее границы своих определений и возможностей, существо динамичное, развивающееся, творческое, всегда обновляющееся и потому вопреки всему осознанному и определенному в нем всегда в чем-то неизвестное и неожиданное, даже для самого себя.

Удивительная сложность феномена человека не требует ни отказа от познания им самого себя, ни запрета попыток дать себе исчерпывающее определение.

Но если так трудно сформулировать окончательную, раз и навсегда установленную дефиницию человека (к истине разум, как известно, приближается асимптотически, то есть истина – это процесс), то, может быть, мы в состоянии дать ему такое описание, которого будет, в принципе, достаточно для его понимания в свете гуманизма? Да, такое описание возможно. Лучше всего выстроить изложение, последовательно выясняя основные качества человека, осмысляя его как систему «тело – сознание – самосознание», рассматривая структуру его внутреннего мира и содержания этого мира. Многое дает и анализ взаимоотношений человека как обладателя своего внутреннего мира с содержанием самого этого внутреннего мира. Итак, по порядку.

2.2. Человеческие качества

Человека можно представить как совокупность большого числа качеств, способностей, свойств и дарований. Целесообразно при этом попытаться выделить его специфически человеческие свойства. Тогда будет легче понять и то, что его роднит с живой и неживой природой и что отличает от нее, осмыслить его место в мире, в котором он рождается и собственной частью которого является.

Огромное многообразие человеческих качеств разделяется на три основных типа, на качества положительные, отрицательные и нейтральные. Это было замечено давно. Еще знаменитый древнегреческий философ Секст Эмпирик ссылался на мысль не менее знаменитого соотечественника Хрисиппа: «Из существующего одно есть благо, другое – зло, а третье – среднее между ними».

При обсуждении вопроса о природе человека часто можно услышать прямо противоположные мнения. Кто-то говорит, что человек – это злое существо, кто-то, что человек добр. При этом и те, и другие приводят многочисленные примеры плохих и хороших поступков людей. Кто из них прав? Скорее всего, ошибаются обе стороны. Один и тот же человек способен и на зло, и на добро. Просто человек так устроен. У него столь широкий диапазон качеств и способностей – от самых благородных и прекрасных до самых темных и низменных! Надо ли бояться этого и закрывать глаза на плохое в себе? Нет. Потому что темное в нас от этого не исчезнет и не уменьшится, а возможно, напротив, оказавшись без присмотра, начнет творить свои черные дела.

Первое, что необходимо сделать, – это взглянуть на себя глазами разума, взглянуть трезво, мужественно и спокойно.

 Какую же картину наших качеств, способностей и дарований открывает нам разум, когда мы обращаем его свет на самих себя?

Как было уже отмечено, спектр человеческих свойств (по меньшей мере, как способности и потенциальные возможности), условно можно разделить на три сектора. Первый содержит положительные, гуманные качества, второй – нейтральные, третий – отрицательные, антигуманные.

К первым, безусловно, относятся (перечисляя без какого-либо иерархического порядка): уважительность (поскольку происходит не от страха), способность любить, доброта, правдивость, честность, искренность, совестливость, благоговение перед жизнью, чуткость, сострадание, сопереживание, участие, верность, надежность, доброжелательность, благодарность, обязательность, справедливость, достоинство, терпимость, порядочность.

Ко второй группе относятся свобода, разум, познавательные способности, личные пристрастия, воля, самодисциплина, трезвость духа, рассудительность, осмотрительность, скептичность (критичность), целеустремленность, настойчивость, решительность, упорство, смелость, открытость, любопытство. Нейтральны и все нормальные физические, биологические, физиологические и интеллектуальные способности и свойства человека, например, прямохождение, способность смеяться или логически мыслить.

Их нейтральность означает лишь то, что они могут быть использованы нами как во зло, так и во благо людей. И хотя сами по себе они ни плохи, ни хороши, все они как таковые являются человеческими ценностями, когда так или иначе связаны с гуманностью и помогают человеку творить добро, быть достойным и человечным существом.

Особенно ярко демонстрируют свою способность служить как хорошему, так и плохому основополагающие человеческие качества – свобода и разум (рассудок).

Легко представить себе прямо противоположные проявления свободы. Одному человеку или группе лиц она откроет перспективы творчества добра, очеловечения нравов, инициативного полезного труда. Для других свобода – лишь произвол, дорога к разрушению и насилию. Для первых свобода есть главное условие справедливых общественных отношений, правопорядка и законности, для вторых –сигнал к социальной анархии и беспорядкам, криминализации себя и общества.

В сознании нормального человека разум – это такая ценность, которая облагораживает, способствует нравственному совершенствованию и материальному благосостоянию людей. Но есть и гении зла, вражды, утонченные и образованные человеконенавистники, готовые использовать и использующие достижения научного познания и технического прогресса в антигуманных целях.

Яркие примеры такой технически вооруженной бесчеловечности – террористические акты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне, когда религиозные фанатики направили пассажирские самолеты на здания Всемирного торгового центра и Пентагона, погубив тысячи ни в чем не повинных людей.

Не менее очевидна и область антигуманного в человеке. Все живое в природе испытывает соперничество, и возможно поэтому – по самой природе человеку присущи такие негативные качества, способности или состояния, как ненависть, враждебность, злопамятство, мстительность, агрессивность, насилие, жестокость, издевательство, недоброжелательность, нетерпимость, фанатизм, одержимость, предательство, вероломство, лицемерие, лесть, лживость, хвастовство, зависть, ревность, подозрительность, вороватость, эгоизм, безответственность, угрюмость, уныние, равнодушие, инфантилизм, покорность.

Общей чертой этих способностей человека является их разрушительность. Они наносят ущерб как тем, на кого они направлены, так и самим носителям этих качеств. Само их наличие в человеке делает его потенциально антигуманным. Это значит, что никто из нас не должен строить иллюзий относительно самих себя. Неосмотрительно считать себя таким хорошим и совершенным, чтобы отвергать саму возможность совершить в жизни что-то плохое.

Мы должны быть бдительны и внимательны относительно тех способностей в нас, которые могут принести зло окружающим и нам самим. Нужно стремиться быть порядочным человеком, но верить в то, что ты уже достиг совершенства, по меньшей мере, легкомысленно, ибо это невозможно без доли самообмана и опасной самоуспокоенности. Важно помнить, что само наше желание ощущать себя достойными людьми заставляет иные из наших дурных намерений мимикрировать под хорошие или нейтральные. Так, проявляя жестокость, мы нередко убеждаем себя в том, что лишь «исполняем свой долг» или «хотим (жертве) только добра»; позволяя себе нечто такое, чего отнюдь не хотели бы позволить всем вообще, успокаиваем себя – «кому от этого хуже» или «это пустяк», – и т.д., и т.п.

Однако не стоит разочаровываться и приходить в отчаяние от того, что нам, земным существам, не дано быть абсолютно совершенными (хотя нам дано быть «совершинными», т.е. достигать удивительных вершин и говорить друг с другом так, как говорят между собой звезды или горные вершины) или от того, что наше поведение никогда не гарантировано от выплеска отрицательных эмоций или неожиданных для нас самих поступков.

Реальному, а не выдуманному человеку, не свойственна ни святость, ни абсолютное злодейство. Но нам дано что-то большее. Мы создаем идеалы истины, добра, красоты. И ничто не способно остановить нас в стремлении к ним. Кроме того, нам дана свобода и ответственность выбора между человечным и бесчеловечным, что само по себе делает нашу жизнь невероятно интересным и захватывающим приключением с непредсказуемой, заранее неизвестной развязкой.

Реалистичность и трезвость самооценок, мужество различать негативное в нас, умение не закрывать глаза на темные области внутреннего мира человека помогают совершенствоваться и избегать срывов, препятствий и провалов на пути к истине, добру, справедливости и красоте. Знание наших отрицательных, пусть даже и потенциально, качеств, их выявление в свете гуманного разума позволяет ослабить силу и влияние этой сферы человеческого существа, так или иначе обезвредить или ослабить возможное влияние на нас «демонов» зла.

Более детальный разбор качеств человечности и бесчеловечности человека впереди. Здесь же нас интересует общее «устройство» человека, структура его внутреннего мира, особенно отношение между сознанием человека и им самим как уникальным существом, т.е. между я человека и сознанием, которое одновременно и окружает это я и вмещается им.

Путешествие в эту область нашего бытия нам необходимо потому, что именно там обитает, живет гуманистическое мировоззрение, которое приходит во внешний мир, т.е. в мир наших отношений и поступков, из глубины нашего сердца, из нашей гуманности.

2.3. Внутренний мир человека

Все мы употребляем такие понятия, как «дух», «душа», «сознание», имея в виду, прежде всего, психику человека, то, что связано с эмоциональной и интеллектуальной стороной нашей жизни, что происходит как бы внутри человеческого мозга и что невозможно увидеть в качестве предмета или вещи. Поэтому самым подходящим для обозначения «места», где происходят эмоциональные и психо-интеллектуальные процессы, будет словосочетание «внутренний мир человека».

Внутренний мир человека, который одновременно и наиболее близок нам и вместе с тем наиболее труден для понимания и овладения, неисчерпаемо сложен и богат. Не случайно его называют «микрокосмосом», «духовной вселенной» и т.д. Каковы же основные черты этого малого космоса, в котором обитает или может обитать то мировоззрение, которое мы называем гуманизмом?

Назовем наиболее очевидные и главные его характеристики.

Богатство и многообразие. Внутренний мир человека бесконечен, ибо охватывает все и вся: от самого человека до общества, природы, даже до того, чего не существует. Именно в нем рождаются надежды, мечты, фантазии, идеалы и грезы. Именно здесь возникают замыслы гениальных художественных творений, философских, политических и религиозных утопий. Здесь смешивается и сочетается не сочетаемое во внешнем мире: реальное и сказочное, возможное и невозможное, действительное и желаемое… Здесь дружат и враждуют разные точки зрения, строгие формулы математики соседствуют с вольным духом поэзии, здесь обитают и четкие юридические определения, и смутные тревоги перед лицом неизвестности, смерти, возможных болезней или опасностей.

Открытость, динамизм. Геометрия этого мира не менее удивительна и сложна. Ему присуща большая или меньшая разомкнутость, открытость, во-первых, самому носителю этого мира, т.е. личности, во-вторых, – внешней действительности, т.е. обращенность к другому человеку, к обществу, природе и Вселенной в целом. Внутренний мир может принимать самые различные конфигурации. Один человек всю жизнь «раскладывает по полочкам» свои впечатления, знания, оценки, убеждения, принципы, анализируя и систематизируя их. Мир другого человека не систематизирован, не упорядочен. Такой человек может жить на авось, легко совмещать различные и даже логически несовместимые точки зрения, внутренние границы между областями его знания могут отсутствовать или, наоборот, превращаться в перегородки, исключающие возможность любых аналогий. В сознании могут соседствовать и смешиваться самые различные переживания и чувства, вращаясь вокруг как будто неподвижной и сияющей точки – собственного я человека.

Вневременность и внепространственность. Физические законы пространства, времени и движения не действуют в микрокосмосе человеческого духа. В сознании, в отличие от природы, прошлое, настоящее и будущее одинаково доступны мышлению и воображению. Мы являемся настоящими властителями времени нашей внутренней вселенной, путешествуя по нему легко и свободно. Скорости нашего перемещения в сознании намного превышают скорость света. Мы можем мгновенно представить себя на самой далекой звезде самой далекой галактики и также мгновенно вернуться в мыслях на нашу Землю. Подобно стреле, с немыслимой скоростью мы переносимся из области наших представлений о природе в область наших желаний, мы пронзаем наши внутренние области духа быстрее, чем любой космический корабль, переносясь от одной «звездной системы» идей к другой.

Пространство сознания – это легко преодолимая мыслью реальность. Скорости воображаемого движения в таком покоренном мыслью пространстве практически бесконечны. Границ сознанию не существует, т.е. внутренний мир человека бесконечен.

Уникальность и парадоксальность. Уникальность или неповторимость внутреннего мира человека проистекает уже из одного факта человеческой индивидуальности, неповторимости его судьбы, жизненных обстоятельств, воспитания и многих других особенностей его рождения, формирования и развития. Это не значит, что каждый из нас носит в себе мир, совершенно не похожий на мир других людей. В чем-то общем и существенном мы очень похожи друг на друга, и это обеспечивает нам взаимопонимание, совместное бытие и сотрудничество. Но подобно тому, как отпечатки пальцев каждого из нас неповторимы, еще более неповторимы (хоть это звучит и нелогично) содержания наших внутренних вселенных. Верно и то, что в наших душах могут царствовать гармония и полифония, которые постепенно или вдруг обращаются в какофонию и хаос.

Это очень напоминает атмосферные явления на нашей планете, в воздушном пространстве которой бури сменяются затишьем, циклоны – антициклонами, а холод – внезапными потеплениями или наоборот. В отличие от планетарных катаклизмов, которые до сих пор не разрушили планету и не меняли целиком и вдруг ее облик, катаклизмы, случающиеся в нашем внутреннем мире, могут иметь для нас гораздо более мощные последствия.

Бывают такие события в нашей жизни, которые перевертывают все наши взгляды и ценности, все наше мировоззрение. В эти моменты духовных переворотов рушатся старые и возникают новые миры ценностей и смыслов, любви и ненависти, убеждений и верований. Внутренний мир личности подвержен катастрофам, как и медленным эволюционным изменениям.

Его парадоксальность проявляется и в том, что мы можем совмещать в себе, в нашей психологии, прямо противоположные качества и склонности. В одних случаях мы оказываемся осторожными и скептичными, в других – бездумными и опрометчивыми; к одним людям мы испытываем безотчетную симпатию и кажемся доброжелательными, однако к другим – столь же безотчетную неприязнь…

Но если содержание и процессы, происходящие во внутренней вселенной, так сложны и удивительны, то может быть отношения между ней и нами самими проще и стабильнее?

Нет, едва ли это так.

2.4. Человек и его внутренний мир

Как кажется, для большинства из нас каких-то отношений между не совсем понятным нашим собственным я и внутренним миром этого я просто нет. Так что здесь нет никаких проблем. Но мы можем не разглядеть здесь ничего просто потому, что редко задумываемся, если задумываемся вообще, об этих отношениях. Между тем, вопрос о них возникает только тогда, когда сама жизнь ставит его перед нами – когда привычные представления подводят, и у нас возникает потребность (иногда очень острая) выделить, отличить наше я от нашего внутреннего мира, посмотреть на него как бы со стороны. Тогда, скажем, возникает вопрос:  «Что происходит со мной (не с моими взглядами, чувствами или мыслями, а со мной как живым существом)?»

И все-таки, возможно, это надуманная проблема и всякое копание в каком-то внутреннем мире, выяснение его парадоксов, каких-то различий между внутренним миром и человеческим я – это никому не нужное мудрствование, «философствование»?

Конечно, можно жить и с очень ограниченным пониманием не только самого себя, но и окружающего мира. Однако почему-то люди говорят: ученье – свет, неученье – тьма. Видимо, мало кому хочется жить во тьме или даже в сумерках. Люди инстинктивно тянутся к свету, к пониманию, знаниям. Как бы нам порой ни надоедало учение, это состояние временное и преходящее, чаще всего связанное с отсутствием интереса именно к тому, что нам приходится изучать, скажем, по обязанности или в ущерб другим познавательным интересам. Человек обладает ярко выраженной и присущей только ему тягой к познанию, исследованию.

Здесь же речь идет не об отвлеченном философствовании, а о практической важности видеть разницу между нашими знаниями и нами самими, о жизненной необходимости выяснить отношения между тем и другим. Если спросить, делаете ли вы различие между вашей одеждой и вашим телом, то ответ будет однозначно положительным. Любой нормальный человек знает разницу между рубашкой, которую он носит, и кожей собственного тела. Также, на самом деле, должно быть и в отношении между внутренним миром, его содержанием и нами, носителями этого содержания, между нашими убеждениями и нами самими, имеющими «за душой» эти убеждения.

Дело в том, что, коротко говоря, внутренний мир может быть разным и изменяться вплоть до своей противоположности, т.е. у человека может быть много разных идей, а человек один, единственен. Во внутренний мир могут входить и уходить из него разные идеи и убеждения, а человек для самого себя – непреходящ и неповторим. Для самого себя он незаменим и, как говорят гуманисты, однократен, т.е. жизнь нам дается один раз и именно нам: мне, тебе, ей, ему, – и никто другой не проживет за нас нашу собственную жизнь.

Если и дальше подумать в этом направлении, то можно установить один интересный факт: благополучие, счастье и удовлетворенность жизнью, жизнь в радость далеко не всегда зависят от наших убеждений. В жизни можно встретить сколько угодно довольных своим существованием либералов, консерваторов, коммунистов, верующих и неверующих, богатых и бедных, которые счастливы и уверены в себе – несмотря на то, что взгляды, профессии, образование этих людей могут быть очень разными. Значит, есть основание считать, что они столь благополучны не потому, что имеют такие-то и такие-то убеждения, а почему-то иному. С другой стороны, можно предположить, что если бы в мире существовали такие идеи, которые однозначно и гарантированно делали человека счастливым, то тогда в мире давно царило бы стопроцентное счастье и одно, «осчастливливающее» всех и каждого, мировоззрение или учение. Понятно, что этого в мире нет, хотя есть много благополучно живущих людей с различными взглядами. Однозначной связи между содержанием, идеями и убеждениями, наполняющими внутренний мир личности, и качеством ее жизни нет. И дело, видимо, не только в том, что у нас за душой, а в чем-то еще. Это «что-то еще» и есть, прежде всего, характер отношений между человеком и его взглядами, его внутренним миром.

Если мы присмотримся более внимательно к убеждениям того или иного человека и к тому, как он их выражает, то, скорее всего, сумеем кое-что заметить и сказать, какие же отношения сложились между ним и его взглядами.

Классифицируя эти отношения, можно выделить такие их типы: (1) автоматические, механические и бессознательные или неосознаваемые; (2) рабские, зависимые и бесчеловечные; (3) свободные, осмысленные и гуманные.

В первом случае человек не задумывается о своих взглядах и своем сознании. Он просто живет, более или менее успешно отражая мир и реагируя на него. Автоматизм его реакций, поступков и суждений говорит о нерасчлененности, слитности идейного багажа человека с ним самим («рюкзак вместе с содержимым намертво прирос к спине»). Человек не смотрит на себя со стороны и мало контролирует, анализирует или осмысляет течение своих мыслей и своей жизни. Таковы отношения между личностью и ее воззрениями у большинства из нас. Они не лишают нас возможности оценивать наши идеи, и мы делаем это от случая к случаю, особенно в те моменты, кода эти идеи нас «подводят». Но привычку к систематическому контролю и отчету в своих мыслях и действиях имеют немногие.

Однако, если убеждения человека или какая-то важная их часть становятся слишком отчетливыми и неоспоримыми для него самого, то налицо второй тип отношений между взглядами человека и им самим. В этом случае человек как бы заражается, заболевает идеями и становится фанатиком или догматиком. Они просто вытравливают сердцевину человеческого я и замещают его собой. Ну а если какие-то идеи становятся особенно навязчивыми, то не исключено, что начинается психическое расстройство, болезнь, названий у которой может быть много: паранойя, мания величия или преследования и др.

По поведению фанатика или догматика легко понять, что его верования в буквальном смысле «поглотили» личность, подменили ее собой. В таких случаях очевидно, что хозяин положения не человек, а идеи, вселившиеся в его внутренний мир и хозяйничающие там, диктующие человеку буквально все: что говорить, что делать, как оценивать внешний мир, что считать хорошим, а что плохим и т.д.

Личность превращается в раба того, что проникло, поселилось и живет в его сознании. Получается, что не человек живет с помощью своего мировоззрения, а убеждения живут и пытаются захватить внутренние миры других людей с помощью этого человека. По крайней мере психологически, фанатики и догматики все на одно лицо; различия в характере их теорий мало что меняют в их поведении. Они одержимы каждый своей идеей, считают ее не просто истинной, но и обязательной для всех других. Если же кто не хочет ее принимать, то он должен быть просто устранен, возможно, даже уничтожен, если не «перевоспитан» насильственно.

Напрасно стали бы возражать, что это преувеличение и такого в жизни не бывает. Именно это происходило практически во всех странах с коммунистическими режимами. А в Китае во времена так называемой культурной революции (60 – 70-е гг. ХХ в.) были организованы специальные лагеря для перевоспитания тех, у кого были взгляды, в чем-то отличные от официальных. (Через них прошло около 30 миллионов человек, погибло около 1 миллиона.) Так, казалось бы, далекая от насущных дел проблема: разобраться в самом себе, – обнаруживает прямое отношение к самым важным вопросам выживания человека, к самой сути не только внутриличностных, но и общественных отношений.

Ну а в чем специфика третьего типа отношений между человеком и его внутренней вселенной? Ответ на этот вопрос и прост, и сложен. Действительно, чтобы не превращаться в раба или слугу своих убеждений, которые не обязательно, точнее, наверняка, не абсолютно истинны и, конечно же, не единственны и не лучше всех в мире идей и убеждений, нужно как бы со стороны присматриваться к ним, быть критичным и осмотрительным относительно того, что они нам говорят, что предлагают делать или как жить. Видимо, важно помнить, что любое знание ограничено временем и местом, в нем могут быть ошибки, тем более что жизнь не стоит на месте, и что знаний, которых было достаточно вчера, сегодня может быть недостаточно. Но главное даже не в этом. Важно, кто хозяин положения в нашей голове и сердце, кто (что) важнее – убеждения или я человека, мировоззрение человека или сам он как таковой.

Принципом гуманизма является приоритет человека по отношению ко всем и всяким, в том числе и к своим собственным идеям, убеждениям и верованиям.

Какой бы хорошей ни была идея, человек всегда дороже и ценнее, и никому не дано право подчинять человека идее, жертвовать человеком во имя какой бы то ни было идеи.

Но вот здесь начинаются сложности. Можно привести немало примеров, когда человек жертвует жизнью во имя своих идеалов, во имя спасения другого человека, во имя безопасности своей родины и т.д. Подчеркнем: своей жизнью.

Да, среди человеческих жертв есть много таких, благородство и правомерность которых нельзя отрицать. Но полностью оправданными будут лишь самопожертвования, причем такие, которые совершались человеком сознательно, когда он понимал или чувствовал, что если он не совершит своего жертвенного поступка, то вся его последующая жизнь будет для него унизительной или постыдной, жалкой в его собственных глазах. Так что эти жертвы были совершены во имя утверждения жизни достойной и героической. Такие жертвы не напрасны. Они не низводят, а утверждают величие и ценность человеческой жизни.

Другая сложность, сопряженная с выяснением связей между человеческим я и его мировоззрением, с выстраиванием свободных и достойных отношений между я и его миром, касается выяснения того, что же такое это человеческое я, которое имеет внутренний мир и которое должно каким-то образом устанавливать с ним отношения и т.д. Здесь снова возникает сомнение в реальности этого я. Может быть, это что-то в действительности не существующее, всего лишь только буква, притом последняя в алфавите?

Так, на пути выяснения отношений между человеком и его внутренним миром мы столкнулись с необходимостью выяснить и уточнить, что такое я, личность, находящаяся в отношениях со своими идеями, знаниями, заблуждениями и убеждениями…

Попробуем разобраться в этом.

2.5. Шаг в сторону: признаки личного существования

Говоря словами известного французского философа и писателя ХХ века Жана-Поля Сартра, трудноуловимое человеческое я можно назвать «трансцендентным в имманентном», т.е. чем-то запредельным, остающимся за рубежами нам данного, по ту сторону всяких границ и вместе с тем находящимся внутри нас, внутренне нам присущим. Это я и есть, собственно, тот, кто ищет это я. (В каком-то смысле таковыми, т.е. недоступными для непосредственного наблюдения и контроля, но несомненно данными нам остаются для нас многие жизненно важные функции нашего собственного тела, все внутренние органы, мозг, мышцы, кости и др.)

Иначе говоря, каждый из нас имеет свое я (и вместе с тем это я обычно владеет нами, в том числе и нашей речью, телом и т.д.). Но мы имеем его не как предмет или отчетливый, конкретный и целостный образ, а как основу всякой нашей внутренней жизни, как стержень нашего существования. Возможно, именно потому, что это я лежит в основе нашего личного бытия, оно и не может быть нам дано в каком-либо обычном опыте. Поскольку, чтобы быть данным нам в опыте, созерцании или мышлении, наша мысль и умственный взор должны быть больше нашего я и должны быть в состоянии обнимать, охватывать, вмещать его в себя. Но это кажется невозможным, потому что само это я, мы сами как личности являемся основанием (т.е. я глубже, шире и больше) всякого нашего мышления и опыта. Эту же мысль можно выразить и в форме вопроса: способно ли содержимое (например, вода) содержать в себе то, что содержит в себе это содержимое (например, стакан), может ли отражение отразить в себе то, в чем оно отражается, может ли зеркало отразить само себя?

Если наше я такое неуловимое, не дающееся нам в руки, то можем ли мы сказать о нем что-нибудь определенное? Современные гуманисты не считают человеческое я чем-то полностью трансцендентным человеку, т.е. запредельным и недоступным. Если нам нельзя заполучить наше я целиком, то мы можем составить о нем некоторое представление по его отдельным проявлениям в нас, по некоторым внутренним чувствам и явлениям человеческой психики. Вот почему в поисках нами истока нас как личностей имеет смысл говорить о признаках личного существования.

Постоянство и самотождественность. Наше я постоянно и неизменно. Это проявляется во всей нашей жизни. «Находиться в себе» – нормальное состояние человека. Выходить из себя, потерять себя, быть не в себе, изменить себе – значит подвергать себя риску, болеть или находится на краю собственной жизни.

Открывая для себя или созидая новое в мире, мы всегда соотносим это новое с одним и тем же нашим я. Мы не меняем себя, как мы обычно не меняем свое имя и почему-то чувствуем себя неприятно, когда нас неправильно называют. Многое преобразуется вокруг личности и в ее внутреннем мире, «нельзя два раза войти в один поток», но сама она остается одной и той же.

Знаменитый мыслитель Иммануил Кант много писал об исходной формуле человека «Я тождественно Я». Он подчеркивал, что все наши впечатления, мысли, ощущения всегда идут к одному и тому же центру – я, которое их объединяет, придает им цельность.

В самом деле, трудно себе представить, чтобы, скажем, восприятие света уходило в нас к одному нашему я, формы – к другому, размера – к третьему и т.д. Если бы в нас жило много я, то тогда мы не смогли бы свести наши ощущения в единое целое и составить представление о предмете, а наше поведение было бы «разорванным», рассеянным и бессвязным. Да и вообще такое существо просто не смогло бы выжить. Не случайно раздвоение личности – это тяжелое психическое заболевание. Когда же говорят об изменении человека, то ведь имеют в виду либо внешние, физические его изменения, либо его взгляды, оценки, знания и т.д.; любое изменение так или иначе соотносят с тем, кто изменился, его идентичность себе не отрицается.

Наше я не только постоянно в нас и всегда одно и то же, но и образует единство и единственность личности, ее самоидентичность. Не сговариваясь, все мы знаем, что наше я есть самое главное наше определение, что потеря руки, ноги, некоторых внутренних органов не дает нам основания считать, что мы перестали существовать как люди. Только потеря человеком своего я, своего личностного начала означает его конец, прекращение человеческого существования.

Невместимость, непохожесть, несводимость. Человеческое сознание обладает многими невероятными свойствами. Одно из них – вмещать в себя то, что физически больше его во много-много раз. Скажем, люди имеют представление о Солнце, планетах и галактиках, и мысленно укладывают их свою голову, хотя физические размеры Солнца, планет и галактик бесконечно больше размеров человеческой головы. При этом мы вынуждены признать, что, несмотря на чудесное свойство нашего внутреннего мира превращать мир внешний в ощущения, представления и идеи и таким образом вводить их в наш внутренний мир, нам все равно не удается объять весь бесконечный космос, все богатство окружающей нас действительности.

Но верно и обратное. Человеку дано почувствовать, что пусть мы и вмещаемся, вписываемся в мир, в котором мы живем, в нас всегда остается что-то такое, что кажется нам нашим и только нашим, собственным, не вмещающимся в этот мир.

То, что целиком не вмещается в мир, и есть человеческое я.

Мир как открытая бесконечность и человек как открытая бесконечность лишь частично входят друг в друга, лишь отчасти принадлежат друг другу, подобно наложенным друг на друга параболам. Они совместимы, но полностью они не вмещаются друг в друга. Они взаимно не поглощаемы.

Это не значит, что человек, его я чуждо миру, «не от мира сего». В редкие и особые мгновения мы можем пережить состояния полного слияния с миром, даже растворения в нем. Но только на какие-то мгновения. А потом «выныриваем» из него, возвращаемся к себе. Невозможно добиться постоянного, полного и прочного слияния человека с чем-то или с кем-то вне его.

Чувство невместимости в окружающую действительность может приносить человеку и счастье, и страдание. Ромео и Джульетта гибнут оттого, что не могут слиться воедино в вечной любви. Человека можно убить, но победить его нельзя, говорят те, кто знает, что есть такие глубины человеческого духа и свободы, которые извне неподвластны никому и ничему. На надгробии украинско-русского философа Григория Сковороды написано: «Мир ловил меня, но не поймал».

Непохожесть по-своему оттеняет уникальность человеческого я. Кому из нас не знакома страсть, особенно часто переживаемая в детстве: быть похожим на кого-то другого. Каждое поколение равняется на каких-то особенно популярных людей своего времени: рыцарей, летчиков, космонавтов, артистов, шоуменов… Но ведь это не значит, что мы желаем быть другими в полном и буквальном смысле этого слова. Подсознательно мы всегда желаем быть самими собой, и большая часть наших жизненных сил уходит именно на то, чтобы быть, сохранять себя. Однако безотчетное желание самосохранения (сохранения самоидентичности) вполне совместимо с потребностью иметь то, что есть у других: хорошую профессию, талант, известность, силу… Мы, каждый из нас принципиально не тождественны никому и ничему, хотя стремлений стать как кто-то или что-то, белой и черной зависти, жажды перевоплощений (а в исключительных случаях и бегства, забвения себя, растворения себя в «нирване») в нас сколько угодно.

Несводимость, как и первые два проявления постоянства и неизменности я человека, столь же естественно ему присуща и порой проявляется ярко и резко. Чаще всего она выплескивается в форме протеста или борьбы за свободу, когда человек противится унижению, уравниловке, сведению его к чему-то нечеловеческому. Это сведение (по научному – редукционизм) является господствующим во всех попытках определения человека. Например: человек – это высший продукт развития природы, человек – это образ и подобие бога, человек – это совокупность общественных отношений и т.д. Во всех этих определениях есть что-то общее, именно сведение человека к тому, что заведомо не является человеком: природе, богу, общественным отношениям и т.д.

Гуманизм допускает факт происхождения человека, его возникновения на основе того, что не является человеком в собственном смысле этого слова: материи, человекообразной обезьяны (как приходится признавать его развитие из сперматозоида и яйцеклетки), для верующих – на основе замысла божьего. Но в любом случае человек появляется только тогда, когда процесс его формирования дополняется актом его собственной активности, творчества. Поэтому человек – это не только творение, но и со-творение, в котором завершение процесса возникновения человека невозможно без собственных усилий рождающегося человека. (И это согласуется с общими законами жизни: даже цыпленок не родится, если он не будет шевелиться и проклевывать, разрушать изнутри скорлупу яйца.) И именно поэтому человек не сводим ни к чему иному. Главным в нем всегда остается что-то свое собственное.

Другими важными признаками того, что личное я человека отличается от внутреннего мира личности, являются такие свойства как рефлексивность, самосознание и диалогизм.

Рефлексивность и самосознание. В буквальном смысле, рефлексия, рефлексивность означают отражение, способность отражать. Но человеческая рефлексивность – явление особого рода. Его специфика раскрывается на уровне мышления и сознания, когда мышление не только отражает мир, окружающее, но и способно отразить этот свой собственный процесс отражения. Образно говоря, сознание – это такое «зеркало», которое может отразить и мир, и само себя.

Акт обращения сознания на самого себя называют актом самосознания.

Самосознание – путь не во вне, а внутрь личности. На этом пути сознание и находит то, что мы называем человеческим я. Акт самосознания является частью процесса завершения творчества личности изнутри, уже самим возникающим человеком. Когда он проникается чувством и сознанием того, что это он, именно он, а не кто иной живет, когда он вдруг или постепенно начинает чувствовать и понимать, что «есть я, а все остальное, оказывается, – это не я», то происходит своего рода революция. Это как бы спящее до момента самосознания я открывает глаза и обнаруживает уже два мира: мир объективной действительности и себя, окруженного этим огромным внешним миром. Так происходит рождение я, личности.

Акт самосознания, сама способность сознания его совершать, хотя и не относится к непременным характеристикам собственно я, является решающим способом обнаружения личностью своего я, которое со своей стороны незаметно мотивирует, инициирует акт самосознания.

Рождение я похоже на чудо. Подобно прожектору, сознание обращается на самого себя, и тут оно как бы сталкивается с самим собой. Удар высекает искру. Эта искра – наше я. Волшебство, невероятность происходящего в этот момент состоит в том, что обращенное на себя сознание должно было бы увидеть в себе себя, т.е. сознание. Но происходит нечто неожиданное: вместо отраженного в себе сознания выступает личность, человеческое я.

Рефлексивность, разновидностью которой является самосознание как обращение сознания на самого себя (отражение сознания в самом себе) – ценнейшее качество сознания. Она хороша как самоконтроль и самодисциплина, средство самопознания и познания человека вообще, способ возвращения, напоминания или обретения себя. Эту ценность нельзя растрачивать бездумно, превращать в копание в самом себе, в нарциссическую самовлюбленность.

(Впрочем, что до нарциссизма, то его скорее занимают именно наши внешние и необязательные определения: какой я красивый, какой талантливый, как много знаю и т.д. Ему мало дела до подлинного я, которое, как раз, и учит человека отличать себя от всех подобных определений.)

Устанавливаемое самосознанием я человека играет особую роль. Главное, оно придает личности самостоятельность. Оно становится самой важной опорой человека, опорой внутренней, а не внешней, каковыми являются его тело, инструменты и другие объекты, помогающие ему надежнее обеспечить жизнь, повысить эффективность своих усилий. Со своей стороны для рефлексивной личности, т.е. такой личности, которая обладает развитым и зрелым самосознанием, ее я оказывается не просто опорой, но и чем-то чрезвычайно ценным и дорогим. Конечно, не предметом особого пристрастия и нежности, а тем, что мы в себе можем и должны уважать.

Обрести и сохранить свое я – значит обрести и сохранить самое важное в себе: свое достоинство, самостоятельность, разумную свободу и ответственность.

До сих пор мы говорили о признаках личного существования, о проявлении в нас нашего я и способах его обнаружения. Но пока нам не удалось проникнуть внутрь этого всегда в нас существующего, но такого неуловимого я. Возможно ли это вообще? Есть основания думать, что возможно. Надежду на это дает феномен так называемого внутреннего голоса. Сама способность мысленно разговаривать с самим собой является частным случаем диалогизма.

Идет бедный человек мимо продавца билетов моментальной лотереи, а в кармане последняя десятка.

– Купи, купи билет! – говорит внутренний голос. – Выиграешь много денег.

– Да нет, пожалуй, лучше хлеба батон купить, – отвечает бедняк.

– Купи, купи!!!

 Бедняк покупает билет и стирает защитную краску.

– Опять проиграл! – воскликнул внутренний голос.

Диалогизм – это способность человека вступать в контакт с другим человеком, чужой точкой зрения, общаться с животными и природой. Но, как мы только что видели, и что в данном контексте для нас особенно важно, это и способность вступать в такой понимающий и плодотворный контакт с самим собой. Эта способность составляет одно из естественных качеств людей.

Внутренний диалог отличается тем, что из него может исчезать все, что относится к внешнему, предметному миру. Тут говорит внутренний голос. Он может сказать свое неожиданное «да» или «нет» в отношении какого-нибудь нашего решения или оценки, но важно отметить, к кому обращается этот внутренний голос. Этот голос обращен к нашему я. А кому принадлежит этот голос? Опять-таки нашему я. Это второе я сообщает первому я свое согласие или несогласие, радость или огорчение, свое решение и т.д.

Двуголосие нашего я не означает раздвоения личности, т.е. болезни. Феномен внутреннего голоса замечен давно. Для его понимания есть даже латинское выражение alter ego (второе я). Диалогизм, двойственность такого рода выполняет важную функцию, она помогает личности посмотреть и на себя, и на мир с разных сторон, отражает и не позволяет оставить в небрежении какие-то не сознаваемые личностью, но существенные для нее потребности или сомнения. Она же играет определяющую роль в отношениях между личностью и ее внутренним миром.

Теперь, после того, как мы опознали некоторые черты нашего я, нам будет легче решить вопрос об отношении между ним и его внутренним миром, о том, какие отношения могут быть наиболее предпочтительны для него и почему.

 2.6. Человек и его внутренний мир (продолжение)

Выше мы уже отметили, что отношения между человеком и его знаниями и убеждениями могут быть разными: (1) автоматическими, несознаваемыми; (2) принудительными (фанатичными, деспотичными или догматическими) для него; (3) свободными (творческими и благотворными). В том же, что личность и ее багаж знаний, ее мировоззрение – это не одно и то же, мы могли убедиться при выявлении особенных свойств нашего я.

Встает вопрос: как сделать так, чтобы мой внутренний мир был не миром пришельцев, бродяг или оккупантов, хозяйничающих в моей душе и превращающих меня в марионетку или зомби, а чтобы он был миром моих добрых друзей, советников, экспертов, защитников и помощников? Вопрос, надо думать, важный. Кому же хочется быть рабом, запрограммированным и манипулируемым автоматом? Кому не приятно ощущать себя свободной, умной личностью, изнутри оснащенной по последнему слову науки и культуры, вооруженной высшими достижениями лучших умов человечества? Да еще, прибавим, и обезопасившей себя от того, что все эти знания и вооружения не обернутся против нее самой. Все мы хорошо знаем примеры техногенных катастроф, когда плоды рук человека выходят из-под его контроля. Точно таким же образом и наши мысли, идеи и теории могут выходить и иногда выходят из-под контроля человека, его человечности, и, например, в виде тоталитарной идеологии, с помощью фанатиков этих идеологий, могут творить катастрофы социальные – массовые репрессии и убийства.

Соображения, предлагаемые в данном случае гуманизмом, просты и трудны одновременно. Просты в том плане, что сравнительно легко понятны. Трудны потому, что следование им на практике предполагает изрядную силу воли, серьезность, целеустремленность и ответственность перед самим собой.

В чем же суть методов выстраивания правильных отношений между личностью и ее внутренним миром?

Во-первых, они должны быть гуманными. Человек не должен ни преклоняться перед идеями, ни превращаться в циника или нигилиста по отношению к ним. Великодушие, открытость и любознательность – первое правило формирования внутреннего мира человека. Практически все идеи, с которыми человек сталкивается в жизни, должны быть им поняты и осмыслены. И лишь на этом условии впущены во внутренний мир личности. Сказанное относится и к тем идеям, и даже к ним в особенности, которые явно неприемлемы для человека.

Но здесь требуется здравый смысл и осмотрительность. Есть такие человеконенавистнические и грязные идеи, о которых, кажется, нормальному человеку лучше бы вовсе не знать. Критерий принятия или непринятия явно антигуманной идеи в наш внутренний мир определяется культурой личности, стандартами ее вкуса и нравственными нормами. Выбор здесь – опять-таки дело личной ответственности и риска человека, потому что, если он не сможет справиться с ними, если они победят в нем, именно ему в первую очередь такие идеи нанесут ущерб. Но принцип личной ответственности не исключает и того, чтобы посоветоваться с другими, особенно уважаемыми и бывалыми людьми, относительно оптимальной меры знакомства с такого рода идеями или доктринами.

Например, всякий культурный человек должен знать, что такое фашизм, эта мрачная расистская теория, используя которую фашисты в ходе развязанной ими второй мировой войны замучили десятки миллионов ни в чем не повинных людей. Но это не значит, что нужно досконально изучать произведения фашистов и современных неофашистов, восхваляющих и оправдывающих злодеяния этих преступников. Достаточно прочитать о них серьезную научную книгу, чтобы представлять, что это такое.

Впрочем, современные российские СМИ, особенно пресса и телевидение скачивают в наш внутренний мир такие потоки грязи, что кажется, все мы должны были бы уже давно утонуть в ней.

Открытость человека идеям – дело ответственное, в чем-то опасное, но неизбежное. Иначе нельзя. Знать – лучше, чем не знать. Осведомленность дает нам возможность понять мир и действовать в нем правильно. И совсем не обязательно, чтобы в голове обитали только симпатичные нам идеи. Наряду со свободным пространством для жизни здоровых идей, там, в голове, должен быть и «зоопарк» для идей экзотических, больных и уродливых, и даже своего рода «тюрьма», где должны находиться враждебные человеку идеи. Но лучше, если местом и условием их пребывания в сознании человека будет подобие медицинской лаборатории, где изучают вредные микроорганизмы и вирусы, лаборатории, в которой есть хорошая инструкция по их надежному хранению и технике безопасности.

Во-вторых, оптимальные отношения между личностью и ее внутренним миром должны выстраиваться с помощью таких человеческих качеств, как критичность и свобода. Дело в том, что практически все идеи имеют одно общее: они не признают никаких противоречащих им идей, навязывая при этом человеку себя любыми возможными способами.

Поэтому мало принять их как таковые. Они редко бывают пассивными. Чтобы произвести их первичную проверку, человек, прежде всего, невольно (но лучше делать это сознательно и систематично) проверяет их другими, уже работающими в нем идеями и своим жизненным опытом. Но главное, он всегда должен держать в резерве хотя бы малую долю сомнения, скепсиса по отношению к любой, даже на первый взгляд вполне симпатичной и разумной идее, допуская возможность ее принципиальной ошибочности или неприменимости в той конкретной ситуации, в которой она ему явилась. Обезопасить себя от навязчивости идей позволяет наличная в человеке свобода. В данном случае она должна послужить разделительной полосой между нашим я и идеей или мировоззрением.

Назовем эту полосу дистанцией свободы.

Факт невместимости, непохожести, несводимости нашего я к чему бы то ни было должен быть еще одним аргументом в пользу установления этой дистанции свободы. Без нее просто не обойтись, если мы хотим сохранить безопасность нашего личного и глубоко сокровенного, обеспечить нашему я самостоятельность и свободу, открытость всем смыслам и пространствам культуры, всей бесконечности мира внешнего.

Рефлексивность, самосознание и диалогизм также хорошие инструменты установления свободных и безопасных отношений между любой идеей и личностью. Рефлексивность – важнейший элемент критического мышления. Самосознание позволяет удерживать дистанцию свободы между личностью и ее внутренним миром, а диалогизм, дуалистическая (т.е. двойственная) структура я помогает реализовать качества неотождествляемости и несводимости личности к идейному или предметному содержанию ее внутреннего мира. Еще важнее здесь то, что этот диалогизм позволяет установить диалог не только внутри я, но и между ним и багажом знания, информации, самим мировоззрением личности. Чаще всего такого диалога нет, поэтому личность либо не отдает себе отчета в своих настоящих убеждениях, либо, как то бывает у фанатиков, без остатка сводится к ним. Между тем, убеждений много, они, как птицы, точнее, как вирусы, кочуют от человека к человеку, но личность-то, человек – это ведь не идея, не убеждения, во всяком случае далеко не только убеждения, а что-то гораздо более ценное.

Нужно прямо сказать, что между человеком и миром его идей есть или может быть огромная и сложная область взаимоотношений. В этой области есть своя психология, тут могут царить (к несчастью, далеко не всегда замечаемые человеком) гармония и хаос, свобода и рабство, любовь и ненависть, дружба и соперничество и многое другое, что невидимым извне образом определяет поведение человека, всю его жизнь.

Например, большинство социальных психологов отмечают, что в среднем самооценка россиянина конца XX – начала XXI вв. существенно занижена. Но низкое мнение о себе – отнюдь не результат прирожденной робости, нерешительности или неуверенности в себе среднестатистического гражданина России. Подлинная причина в том, что долгие годы сознание людей формировалось насильственно, с помощью марксистско-ленинской или просто советской идеологии, командной и тоталитарной по своему духу. Коммунистическая партия и советское правительство присвоили себе право быть мобилизующей, направляющей и руководящей силой общества и личности.

Эта сила штамповала рабов, людей с иждивенческой психологией и «культурой ожидания», – ожидания того, что скажут, «спустят» или разрешат сверху. И хотя большинство людей не было сломлено до конца, и едва ли не каждый сохранял известную степень свободы и разума, их внутренний мир покалечили изрядно. Инфантильность, черты одновременно подозрительности и доверчивости, цинизма и догматизма будут истаивать в общественном сознании медленно и с трудом, в череде поколений, ибо старшие невольно передают младшим свойства характера и психологию, унаследованные от советских времен.

Но коль скоро мы установили различие между личностью, я и его мировоззрением, то готовы увидеть и другое:

ценностный приоритет, приоритет жизни, существования принадлежит я, а не его внутреннему миру, который здесь должен быть не более чем средой и средством духовного существования личности.

Вот почему так важно различать, говорю и живу я как личность – или идея паразитирует на мне, живет мною, пользуясь моими мозгами и ворочая моим языком, превращая меня в способ собственного существования, орудие ее пропаганды; движет ли мной моя свобода или железная логика теории, для которой я и все человечество всего лишь среда ее распространения, объект для демонстрации и доказательства ее истинности и исключительности.

Как уже упоминалось, одним из способов держать идею «на поводке» является внимание к альтернативным, в чем-то иным или противоположным идеям и точкам зрения. Это значит, что здравомыслящий человек – это человек широкого взгляда на мир, человек знающий.. Он должен судить о вещах или теориях не понаслышке, – в этом случае первая же понравившаяся ему идея может показаться ему непререкаемой, – а на основе заинтересованного изучения того, о чем говорит, терпеливо взвешивая «за» и «против». Таким образом, учет и понимание различных точек зрения, альтернативных идей является еще одним условием внутренней свободы и безопасных отношений между мною и моими идеями. Важно, чтобы они, эти сознаваемые мною альтернативы, а не только мой разум и свобода, испытывали мои убеждения на истинность и справедливость.

Не следует бояться того, что идеи соперничают друг с другом, побеждают или даже уничтожают друг друга. Правило гуманизма здесь такое: пусть идеи борются и побеждают друг друга, пусть они рождаются и даже гибнут, но человек и общество должны при этом жить, здравствовать и по возможности процветать.

Гуманизм предлагает способы нормализации и гармонизации отношений между человеком и идеями, мировоззрениями и идеологиями.

Помимо гуманности, критичности, дистанции свободы и диалога, он рекомендует вводить в область отношений личности с мировоззрением принципы достаточной обороны, партнерства и быстрого реагирования. Право решающего голоса во взаимоотношениях между личностью и ее внутренним миром должно всегда оставаться за нашим я.

Мы должны обладать правом вето и абсолютным приоритетом по отношению к любой идее, включая и свое собственное мировоззрение.

Разумеется, не личная корысть человека тут приоритетна перед его принципами (как, возможно, захотят понять нас оппоненты гуманизма), а сам человек. То есть те его интересы, которые не противоречат интересам другого человека, Человека вообще.

Это подводит нас к принципу, заложенному в основу правовой системы любого демократического общества, к положению о свободе совести, которое гласит, что человек имеет право на собственное мировоззрение, право защищать его законными средствами, право отказываться от него, право менять его.

Эти права предполагают, что не идея, не мировоззрение, а лишь я сам, свободно принимая его, устанавливая с ним независимые отношения, отвечаю за свои слова и дела. Ответственность распространяется и на те наши прошлые поступки, которые мы совершили, имея, возможно, иные убеждения.

2.7. Homo humanus – Человек человечный

Становление Человека гуманного начинается, как было сказано выше, с простого усмотрения и осмысления им своих добрых, человечных начал, предпринимаемого с тем, однако, чтобы сделать ставку на них, превратить их в плацдарм, основу своих мыслей, ценностей и поступков.

Человечность – естественный, стихийный гуманизм.

Гуманизм зрячий, зрелый, целеустремленный – это осмысленная, осознанная человечность.

Осознание, осмысление собственной человечности и ее ресурсов и есть первый шаг личности на пути к гуманизму.

Человек, который устанавливает нормальные, гуманные отношения с самим собой и со своими идеями, совершает тем самым второй шаг к тому, чтобы стать не только Человеком разумным – Homo sapiens, но и Человеком гуманным – Homo humanus. Но чтобы и первый, и второй шаг были сделаны верно, важно уметь ориентироваться в своем внутреннем мире.

Структура его весьма неоднородна. Если представить себе человека в виде солнечной системы, то в центр ее следует поместить то, что мы обозначаем буквой Я. Вокруг Я, глубинной сущности человека, его смыслового и жизненного ядра лежит сфера самосознания, отделяющего и одновременно связующего этот центр с мировоззрением личности. За территорией мировоззрения простираются различные области знания, накопленная человеком информация. Далее начинается его тело, биофизический носитель всего этого внутреннего мира, в свою очередь окруженный внешним, объективированным миром культуры, реальностями общества и природы.

Графически эта воронкообразная пространственная структура может выглядеть так:

1. Я, личность как единство альтер и прима эго («первого» и «второго» я), как внутренний диалогизм и монодуальность, т.е. единство двойственности.

2. Область самосознания.

3. Область мировоззрения.

4. Область знания.

5. Тело человека как граница и связь между внутренним миром человека и внешней по отношению к нему реальностью.

6. Объективная действительность.

Разумеется, это схема не отражает всей сложности человеческого существа, как и самой динамики в связях между различными слоями или сферами внутреннего и внешнего по отношению к человеку мира.

Она ничего не говорит об отношениях этого мира, с одной стороны, с человеческим я, с другой – с человеческим телом. Вместе с тем, «география» человека помогает разобраться в том, что существует и что творится у нас в душе. Иначе говоря, она помогает нам познать себя и, следовательно, иметь больше возможностей устроить свою жизнь наилучшим образом.

Разъясним, прежде всего, что такое область мировоззрения. Строго говоря, – это область знания, точнее ее часть. Но особенностью этого знания является то, что оно сознательно или бессознательно принимается человеком как руководство к действию. Это своего рода программа оценок и поступков человека, призма, сквозь которую он смотрит на мир, себя самого и свои задачи в нем.

Теоретически мировоззрение как программа имеет много различных блоков и уровней: «по вертикали», низший уровень – мироощущение, средний – миросозерцание, высший – миропонимание.

Много больше типов или блоков различных по содержанию мировоззрений: философское, политическое, нравственное, религиозное, правовое, финансово-экономическое, экологическое, эстетическое, научное, паранормальное, магическое, криминальное, расистское и др. Практически все мы обладаем более или менее развитым, более или менее полным мировоззрением, в котором находится или может найтись место идеям едва ли ни всех перечисленных сфер.

Рассказ о взаимоотношениях этих частных воззрений в человеке не входит в нашу задачу. Мы упомянули о них лишь только для того, чтобы определить место гуманистического мировоззрения в этой области, его сходство и отличие от других мировоззрений.

Первое и самое главное отличие гуманизма от всех иных мировоззрений состоит в том, что оно обязательно предполагает акт рефлексии, самосознания, свободного, разумного и критического принятия человеком своей человечности вместе с накопленными им знаниями и опытом.

Второе, – это фундаментальный, глубинный характер гуманистического мировоззрения.

Человек принимает здесь не просто свою человечность, а самое глубокое и ценное в себе – свое человечное я. Гуманизм обретает глубину именно потому, что связан с самым важным для человека – с его собственным существованием, с его свободой, положительными, жизнеутверждающими способностями, со всем лучшим, что есть или может быть присуще человеку, не закрывающему глаза и на темную сторону своего существа. В отличие от всех других мировоззрений, в центре гуманизма находится человек, носитель этого мировоззрения.

Признаком, говорящим о более основательном характере гуманизма по сравнению с другими типами мировоззрения, является особенно выраженная рефлексивность, сознательность человека гуманистических взглядов, его предельно тесные контакты со своим я, личностным центром мысли и дела. Такое умонастроение можно назвать антропоцентризмом (но не эгоизмом). Этот термин-определение весьма точно рисует ситуацию. Ведь в гуманистическом мировоззрении я совершает исключительно важный выбор самого себя, но не просто «голенького» и бессодержательного (что происходит в любом акте самосознания), а я человечного, достойного высших человеческих ценностей, соразмерного всем ценностям Вселенной. Гуманизм – мировоззрение высокого самосознания, самоконтроля и ответственности личности за свою частную, общественную и космическую (природную или экологическую) жизнь.

Подчеркнем еще раз: все другие мировоззрения (как то религиозное, государственническое, классовое, профессиональное и их разновидности) отнюдь не рассматривают личность в качестве главного объекта своего позитивного интереса.

Третьим признаком гуманизма является его комплексный, интегративный характер.

Дело в том, что осознание и принятие гуманности, себя как человечного я создает особую почву для органического и творческого восприятия многих других мировоззрений или их частей. Гуманизм становится фильтром, через который человек пропускает все содержание своего внутреннего мира, тем самым и очищая его, и наполняя светом человечности. В результате в гуманистическое мировоззрение входят многие философские, этические, естественнонаучные, гражданско-правовые, финансово-экономические, общеполитические, эстетические, экологические, психологические и педагогические идеи.

Четвертым качеством гуманизма является его полифункциональность.

Полифункциональность (многофункциональность) присуща практически всем мировоззрениям. В гуманизме это качество позволяет человеку решать как теоретические (познавательные) проблемы, так и практические (нравственные, гражданско-правовые и др.) вопросы.

Гуманизм выполняет функции метода, ценности и знания: он учит,

– как стать гуманистом,

или, подробнее -

– как сформировать в себе гуманистическое мировоззрение;

– как сознательно и человечно (гуманистически) относиться к себе, информации и внешнему миру;

– какова шкала, каталог базовых человеческих ценностей и приоритетов.

Он предлагает личности себя как знание, освещенное светом разума, согретое теплом уважения, заботы и любви к человеку и миру.

Сказанное о «географии» внутреннего мира человека и отличительных особенностях гуманистического мировоззрения помогает ответить на вопрос, что такое гуманный человек Homo humanus. Этот ответ оказывается очень простым.

Homo humanus – это личность, обладающая гуманистическим мировоззрением и соблюдающая его самоочевидные нормы в своей жизни, в отношениях с себе подобными, обществом и природой.

Но простота ответа не значит, что гуманистом стать легко. К сожалению, это не так. Нужен разум, добрая воля, ответственность и мужество, чтобы рискнуть сделать гуманистический выбор и вступить на дорогу бесконечного и захватывающего восхождения. Восхождения к вершинам своего собственного духа, человечности и свободы, к вершинам знания, к дальним рубежам природы, окутанным неизвестностью и чреватым невероятными открытиями…

Быть гуманистом нелегко и потому, что гуманизм – это постоянное созидание, творческое отношение к жизни. Гуманистическое творчество предполагает и программу самосовершенствования, и поиск наилучших – демократических, свободных и справедливых форм общежития, и выработку взаимосберегающих, безопасных, равноправных и партнерских отношений со средой обитания.

Но кто сказал, что жизнь легка, беззаботна, безоблачна и невесома?! Что она вообще должна быть такою? Так мог сказать только обманщик или «счастливчик» с атрофированными способностями к самостоятельному самосохранению и выживанию.

Жизнь каждого из нас – это невероятно малая возможность, ставшая удивительной действительностью. Это захватывающее приключение, шанс многое испытать, многое познать, многое сделать. Это шанс стать человеком, испытывающим самоуважение, чувство собственного достоинства. Это шанс уважать и любить человека и мир.

И, добавим, получать от них ответную любовь и признательность, солнечный свет и чистый воздух, прозрачную воду, бесконечное многообразие даров земли и человеческого творчества.

Вопросы для самоконтроля

1. Как понимает гуманизм реальность и самоочевидность человека?
2. Каковы основные типы человеческих качеств?
3. Назовите позитивные человеческие качества.
4. Назовите основные нейтральные человеческие качества? В чем их особенность.
5. Назовите основные негативные качества человека. В чем их специфика?
6. Каково отношение гуманизма к отрицательным чертам человеческого существа?
7. Назовите основные характеристики внутреннего мира человека.
8. Почему так важно для человека выяснить отношения между ним самим и его внутренним миром?
9. Каковы основные типы отношений между человеком и его мировоззрением?
10. Каковы гуманистические рекомендации по гармонизации отношений между человеком и его внутренним миром?
11. Как гуманизм характеризует человеческое я, личность?
12. Каковы основные признаки личного существования?
13. Как определение человека связано с его способностью к саморазвитию и самосозиданию?
14. Как гуманизм понимает самосознание и как оно связано с феноменом человеческого я?
15. Какова внутренняя структура человеческого я?
16. В чем состоят основные принципы отношения человека к своему мировоззрению?
17. Как гуманизм определяет человечность?
18. Какова структура человека как телесно-психического существа?
19. Дайте описание структуры мировоззрения. В чем состоит особенность гуманистического мировоззрения?
20. Что такое полифункциональность гуманизма?
21. Каковы основные характеристики Homo humanus?

Глава третья. Гуманистическое мировозрение

Вынесенные в заголовок слова составляют главную тему всей этой книги. Все, что говорилось выше, было предварительным условием понимания главного: специфики гуманизма как мировоззрения, как общественного явления и как практики людей, воплощающих в культуру и повседневную жизнь принципы и идеалы этого мировоззрения.

Гуманизм никогда не был чистой теорией, игрой ума или просто фантазией. Он всегда объединял людей деятельных и творческих. Сам факт их единства и солидарности делал идеи гуманизма коллективным, социальным мировоззрением. И поскольку речь шла о самом образе их жизни, гуманизм воплощался не только в произведениях литературы и искусства, но и в цивилизованных, нравственных и разумных отношениях между людьми, в экономических, юридических и политических институтах общества, все больше определяющих облик каждой страны и ее граждан.

3.1. Общие принципы гуманизма

Фундаментальными положениями гуманистического мировоззрения являются следующие.

• Гуманизм – это мировоззрение, в центр которого поставлена идея человека как высшей ценности в ряду всех мыслимых духовных ценностей. Личность в гуманизме определяется как исходная реальность, абсолютная по отношению к себе и относительная (одна из многих) в ряду всех остальных. Не осознав и не оценив себя, человек не может познать и по достоинству оценить и все остальное.
• С точки зрения гуманизма, существует или должно существовать равноправие человека как материально-духовного существа по отношению к другому человеку, природе, обществу и всем иным, известным или еще не известным ему реальностям и существам. То есть он отрицает бытие чего-то высшего, чем человек, будь то принцип, социум или, скажем, Бог.
• В рамках гуманизма допускается возможность генезиса, эволюционного порождения, создания или творения личности, но отвергается редукция, т.е. сведение сущности человека к нечеловеческому и безличному: природе, обществу, потустороннему, небытию (ничто), неизвестности и т.д.

Сущность человека – это сущность, обретаемая, созидаемая и реализуемая им самим в себе и в мире, в котором он рождается, живет и действует.
Человек – это сотворение, существо, которое на завершающем этапе своего становления участвует в рождении себя как человека разумного, самосознающего, достойного и равноправного партнера общества и мира.

• Гуманизм, таким образом, – это выработанное человеком и идущее от человека к человеку светское, мирское, общегражданское мировоззрение, выражающее идею абсолютного достоинства личности, ее внешне относительные, но неуклонно прогрессирующие к абсолюту самостоятельность, самодостаточность и равноправие перед лицом общества и мира, известного и неизвестного в нем.
• Гуманизм – это современная форма реалистической психологии и жизнеориентации человека, которая включает в себя рациональность, критичность, скептицизм, эмпатию, стоицизм, терпимость, сдержанность, осмотрительность, оптимизм, жизнелюбие, свободу, мужество, надежду, фантазию и продуктивное воображение.
• Гуманизму присуща уверенность в неограниченных возможностях самосовершенствования человека, в неисчерпаемости его эмоциональных, познавательных, адаптивных, преобразовательных и творческих способностей.
• Гуманизм – это мировоззрение без границ, поскольку не отталкивает от себя никого, кто сам не считает себя его противником, предполагает открытость, динамизм и развитие, возможность радикального пересмотра своих положений перед лицом изменений и новых перспектив человека и мира.
• Гуманистическое мировоззрение включает в себя требование признавать наличие или возможность антигуманного в личности, не игнорировать, а стремиться максимальным образом ограничивать силу и сферу влияния темной стороны человеческой натуры.

Притом гуманизм полон убежденности в способности людей все более успешно и надежно обуздывать свои негативные качества в ходе самосовершенствования человека и поступательного развития мировой цивилизации.

• Гуманизм, как и всякое мировоззрение, рассматривается в качестве феномена, принципиально вторичного по отношению к человеку и людям, в том числе и гуманистам – группам или социальным слоям населения, фактически существующим в любом обществе. Гуманизм неотделим от самосознания реальных людей, отдающих себе  отчет в возможности недобросовестного использования идей гуманизма во вред человеку и потому критичных, стремящихся взять под контроль естественно присущую любой – идее тенденцию к господству над живой личностью, подчинению ее своей власти.
• Как социальное явление гуманизм – это стремление объединенных гуманистическим мировоззрением людей практиковать его принципы во благо всех и каждого, продвигаться к максимально возможной гуманизации отношений между человеком и человеком, человеком и обществом, человеком и государством, обществом и государством.
• Гуманизм – это больше, чем только этическая доктрина, поскольку в нем ставится задача собрать воедино и систематизировать все области и формы проявления человечности человека. Это значит, что в рамках гуманистического проекта интегрируются и культивируются на уровне мировоззрения и образа жизни нравственные, гражданско-правовые, политические, социальные, национальные и глобальные, философские, эстетические, научные, жизнесмысловые, экологические и все иные человеческие ценности.
• Гуманизм не является и не должен являться идеологией или какой-либо партийно-политической программой, т.е. общественным идейным течением, организующей, мобилизующей и направляющей людей к достижению определенных политических или иных целей, связанных с господством и властью части людей над остальными членами национального или мирового сообщества.

Вместе с тем, гуманизм помогает прояснить диапазон и утвердить законное многообразие, плюрализм политических ценностей, от которых требует лишь признать общечеловеческие ценности в качестве своей общей основы. В диалоге, конкуренции и обмене политическими идеями в обществе гуманизм способен, готов выполнять и выполняет такие функции, как коммуникативная (функция сообщения или трансляции), интегративная (функция объединения), координирующая (функция согласования и организации) и согласительная (функция примирения, поиска компромисса и согласия).

Он предлагает всем легальным, не диктаторским и не экстремистским политическим партиям и движениям целостную, открытую и динамичную систему общеполитических и социальных ценностей, способных гуманизировать политические течения, институты и отношения.

• Не являясь идеологией, гуманизм не является и не должен являться официальной государственной доктриной (если не считать такой «доктриной» права человека и гражданина), также как и какой-либо формой религии.

Гуманистическому мировоззрению чуждо признание реальности сверхъестественного и трансцендентного (потустороннего), поклонение и подчинение им как сверхчеловеческим приоритетам. Человек гуманистического мировоззрения отвергает дух мистицизма и антирационализма, который, как показывает практика, непременно притязает на власть в государстве и ведет к казенщине, бюрократизму, догматизму и фанатизму, и их крайней форме – тоталитаризму

• Гуманизм – это современный научно ориентированный скептицизм, который рекомендует трезво и критически относиться к так называемым паранормальным, экстрасенсорным, оккультным, магическим, спиритическим, ясновидческим, астрологическим, телекинетическим и т.п. явлениям. Правило гуманизма – необходимо независимое и объективное научное исследование заявлений о такого рода феноменах.

Следует делать различие между аномальными или неизвестными явлениями природы и неизученными резервными возможностями человека, с одной стороны, и заявлениями о подобных явлениях и возможностях как якобы выходящих за пределы естественного – с другой.

• Идеи гуманизма не могут быть использованы для достижения противоположных ему целей. Его принципы в целом согласуются с положениями Всеобщей декларации прав человека, международных пактов об экономических, социальных, гражданских, политических и культурных правах, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и другими документами универсального и регионального характера.

 

Итак, в гуманизме заложено требование рассматривать само это мировоззрение как вторичное по отношению к человеку. Именно человек, естественно присущая ему человечность составляет высшую ценность и именно он дороже любого мировоззрения, в том числе и гуманистического. Он, его практический образ жизни первостепенны по отношению к любой, пусть даже и блестяще сформулированной, гуманистической доктрине или программе. (Вот то, что не дает гуманизму застыть ни на каких принципах или достижениях, вечно движет его вперед.)

Организационный и социальный смысл этого положения состоит в культивировании максимально возможной открытости и демократизма гуманистических движений, обществ и институтов. Для практики гуманистического просвещения это означает обязательное следование цивилизованным и взвешенным формам обсуждения и оценки оппозиционных или противоположных гуманизму точек зрения, что совсем не исключает определенности, последовательности, решительности и смелости в воплощении и защите гуманистических ценностей.

Особенно корректной должна быть работа по вовлечению граждан в процесс гуманизации человеческих отношений, по формированию гуманистических общественных институтов и движений светского, общегражданского гуманизма. Главное здесь – консолидация людей, уже считающих себя гуманистами или готовых осознать себя в качестве таковых. Это перспективно, поскольку их действительно много даже в стране с такой сложной исторической судьбой, как Россия.

Первостепенное значение для развития социального гуманизма имеют горизонтальные, т.е. негосударственные, не партийно-политические и не идеологические отношения между людьми и общественными организациями. Это предполагает формирование и укрепление гражданского общества.

Когда мы говорим об организованном гуманизме, его психологии, методах работы и распространении его идей, то речь, в частности, идет о запрещении использовать приемы персонального или корпоративного внушения, управления и манипуляции людьми. Психологически и педагогически гуманизм есть совет человеку разобраться в своем внутреннем мире, предложение навести в нем порядок. Гуманистический призыв – это, в конечном счете, призыв к человеку не принимать что-то извне некритически безразлично, а прежде обрести себя с помощью собственного разума и наличных объективных возможностей, это призыв дойти до себя, раскрыть в самом себе позитивные основы своей ценности, свободы, достоинства, самоуважения, самоутверждения, творчества, общения и равноправного сотрудничества с себе подобными и со всеми иными – социальными и природными – не менее достойными и удивительными реальностями.

Самокритичность гуманистического мировоззрения не является чисто теоретическим требованием. Важнее для него практическое умение не быть врагом самому себе и другим. Да, как бы неожиданно это ни звучало, но гуманизм должен озаботиться своим здоровьем. И хотя оно не может быть абсолютным, к такому состоянию нужно стремиться. Каковы самые опасные и наиболее вероятные болезни гуманизма, его внутренние враги?

Во-первых, это широко распространенный вирус догматизма и связанный с ним фанатизм, которые одинаково опасны как для маргинальных и сектантских, так и для популярных и массовидных идей, мировоззрений и идеологий. (По иронии исторической судьбы марксизм-ленинизм, который объявлял себя самой гибкой, самокритичной, научной, диалектичной, корректируемой практикой теорией, оказался в итоге самой масштабной догматичной и тоталитарной идеологической конструкцией ХХ века.)

Во-вторых, – это опасность превращения гуманистического мировоззрения в политическую идеологию или квазирелигию, что принципиально извратит его дух и суть.

В-третьих, – это опасность перфекционизма, т.е. навязчивого стремления к такой «чистоте» и совершенству теории, которое приведет гуманизм как систему идей к утере здравого смысла и реализма, закроет для нее опыт, новизну, возможность изменения и превратит это мировоззрение в своего рада элитарную интеллектуальную забаву, а то и в маниакальную болезнь.

Таковы общие положения гуманизма. Некоторые из них следует обсудить подробнее.

3.2. Как понимать идею абсолютной ценности человека?

Действительно, первый, самый важный пункт гуманистического кодекса – это идея абсолютной ценности человека. Разъяснить ее крайне важно. Тем более, что она вызывает наибольшие возражения со стороны критиков гуманизма.

Есть три различных группы несогласных с этой идеей: первая группа – религиозная, вторая – коммунальная или тоталитарная и третья – экофашистская.

Религиозные критики гуманизма говорят, что признавать абсолютной ценностью можно только Бога, творца человека. Если же такой ценностью считать человека, то это будет гордыней, нечестивым самовосхвалением, то есть грехом. Коммунальщики и тоталитаристы настаивают на том, что общество, государство, класс, нация или олицетворяющий их, говорящий от их имени вождь (царь, президент, начальник и т.д.) выше и ценнее отдельной личности, поэтому говорить об абсолютной ценности человека, значит пропагандировать индивидуализм и эгоизм, социальную анархию, беспорядки и т.п. Наконец, экофашисты, появившиеся на общественной сцене относительно недавно, всего несколько десятилетий тому назад, всерьез доказывают, что род людской – это тупиковая и разрушительная ветвь мировой эволюции, природы как высшей ценности бытия. Чтобы спасти Землю, разграбляемую и оскверняемую людьми, нужно стереть с лица планеты эту «плесень», т.е. человека и человечество.

Что может возразить современный гуманист противникам идеи абсолютной ценности человека? Прежде, нужно уточнить, о какой абсолютности идет речь. Совершенно очевидно, что человек не выше и не ниже природы. Он ее часть, хотя и равноправная и суверенная, и, с точки зрения организации, по-видимому наиболее совершенная.

Человеку присущи такие уникальные качества, как способность к мышлению, накоплению знаний, самосовершенствованию, творчеству – от орудий труда до произведений искусства; есть в нем способность учитывать не только опыт добра и созидания, но и опыт зла и разрушения и т.д. Но и это не делает его абсолютной ценностью мира и в мире, т.е. абсолютным по сравнению с ним или другими основополагающими реальностями.

Речь идет об особого рода абсолютной ценности человека, о его ценности по отношению к самому себе. Такого рода абсолютность означает только одно: жизнь человека, его существование принадлежит ему самому, а сам он принадлежит своей жизни, своему существованию.

Это вытекает из самой сущности всех созданий бесконечно богатой и мудрой, саморазвивающейся матери-природы. На самоценность всего живого указывает уже инстинкт его самосохранения. Можно, конечно, сказать, что мы принадлежим природе, своей стране, Богу (если человек в него верит). Но это будет лишь указанием на ту почву, на исток, откуда берет начало человек.

В буквальном, точном смысле не только каждый человек, но и всякое одушевленное существо, принадлежит, прежде всего, самому себе. Иначе его существование невозможно.

Принадлежность человека самому себе особенно очевидна ввиду того, что он обладает развитым сознанием и самосознанием, с помощью которых он обнаруживает собственное существование. Растение или микроорганизм, скорее всего, не отдают себе отчета в своем бытии, поскольку у них нет способности к рефлексии. Но и это вовсе не означает, что их существование отделено от них самих. Такой разрыв между сущностью и существованием даже представить себе невозможно.

Но и признание неразрывности существования от того, кто (или что) существует – в нашем случае от человека, – как кажется, еще не основание заявлять о его абсолютной ценности. Почему человек – абсолютная для самого себя ценность? По той самой причине, что человек есть человек. Вот самое точное определение человека (хотя и минимальное по содержанию; это тот редкий случай, когда тавтология уместна). Все остальные определения отражают лишь его отдельные качества, проявления или то общее, что связывает его с человечеством, органическим и животным миром, космосом, наконец. Но чтобы отыскать абсолютное человека,  именно от всех относительных определений, указывающих на относительное в нем, нам и надо отвлечься

Итак, самое существенное в уже возникшем, сотворенном и существующем человеке, его ось и точка отсчета, выражается в утверждении: человек есть человек.

Здесь, в этой точке, он абсолютно равен самому себе. Не «человек вообще». Такого никогда не было, нет и не будет. Человек – это всегда лицо, конкретный человек. Именно он живет, можно сказать проживает и одновременно длит и созидает по мере возможностей свою жизнь, потому что она абсолютно неотрывна от него. И ему, только ему жить этой своей жизнью. Человек есть, значит, человек существует. Когда его существование ставится под вопрос: быть мне или нет («быть или не быть»)? – это значит ставится вопрос о самом важном, абсолютно важном. Здесь нет никаких средних или переходных точек: человек либо есть, либо его нет. И то, и другое абсолютно. Именно поэтому человек по отношению к самому себе является абсолютной ценностью. Это абсолютная ценность существования или, как говорят философы и психологи, экзистенциальная ценность. (Термин «экзистенция» происходит от позднелатинского existentia, т.е. существование.)

Как легко видеть, речь совсем не идет о каком-то противопоставлении жизни и ценности данного человека жизни и ценности других людей, как и существованию и ценности мира или чего бы то ни было. По отношению к другим людям или природе ценность человека относительная, берущаяся всегда в каких-то определенных связях. Она в этих отношениях может быть какой угодно, но только не абсолютной и не нулевой, хотя, разумеется, люди вольно или невольно играют в мире все большую и заметную роль.

Если согласиться с таким пониманием абсолютной ценности человека, то тогда главные возражения против гуманистической трактовки личности отпадают сами собой.

Но люди гуманных убеждений идут дальше и утверждают, что в себе и для себя все в мире имеет абсолютную ценность. Каждая букашка или растение, каждая звезда или галактика уникальны и, сознают они это или нет, все они, как и все в мире, стремятся к тому, чтобы быть, к самосохранению всеми имеющимися у них возможностями.

Человечность противостоит любым формам неравенства:

межличностного, когда один человек стремится стать выше другого и тем самым, так или иначе, унизить его;

социального, когда какая-то группа людей, государство или общество в целом ставят себя выше личности и угнетают ее;

экологического, когда человек присваивает себе право быть выше природы, загрязнять и осквернять ее, господствовать над ней.

В своем стремлении к справедливости в широком смысле этого слова они ориентируются на два принципа: уважение и партнерство (сотрудничество). Это уважение одинаково абсолютно ценных в себе и для себя и равноправных в общении людей, человека и общества, человека и природы, общества и природы.

Конечно, мы не знаем, испытывает ли природа такие чувства, как уважение. Но она чутко и однозначно реагирует и на зло, причиняемое ей человеком, как бы платя ему тем же, и на добро, сторицей воздавая благом за благо. Строго говоря, для взаимосохраняющих и безопасных отношений между человеком и природой необходимо учитывать один фундаментальный принцип: закон адекватности ответной реакции. Любая катастрофа или стихийное бедствие связаны с какой-то ошибкой человека, нарушением, игнорированием или незнанием им каких-то законов природы. И наоборот. Всякий успех человека в отношениях с природой означает соблюдение, знание, учет, угадывание ее законов, согласованность и гармонию с ними.

Еще одним возражением против признания абсолютной ценности человека по отношению к самому себе может быть указание на очевидные различия в положении и благополучии людей. Да, действительно, в жизни абсолютного равенства во всем не соблюдается. Но это отнюдь не отменяет принципа абсолютной ценности человека. Ибо никакие сравнения одних людей с другими просто не затрагивают этого принципа.

Не случайно, во-первых, в любом мало-мальски цивилизованном обществе никто не имеет права ставить под сомнение абсолютную и неотчуждаемую ценность для человека его собственной жизни, тем более преднамеренно его убивать. Запрет на смертную казнь фактически признает абсолютную ценность человека.

Во-вторых, ценность жизни как таковой (а не совершенных человеком дел или принадлежащих ему вещей) в собственных глазах, скажем, гения или миллионера мало чем отличается от ценности жизни в собственных глазах самого неспособного, по общему мнению, человека или нищего. И тот и другой, каждый по-своему, исходя из имеющихся у них возможностей, знания жизни и себя, берегут свои жизни и не путают их с жизнью других людей.

Социальное неравенство должно быть сведено к минимуму. Что до индивидуального неравенства как неизбежного различия между людьми, то и оно не делит их на первосортных и второсортных. Напротив, оно благодатно, ибо создает условия разнообразия и многообразия человеческого мира. Там, где ценится уникальность, категории «лучше» и «хуже» просто неприменимы.

В-третьих, в ряде случаев разрыв между нормой, т.е. тем, что должно быть и тем что есть, не означает, что норма ошибочна. Так, мы осуждаем смертную казнь и находим это нормой, а она в большинстве стран существует и большинство населения этих стран ее одобряет; мы говорим об абсолютной ценности человека как о естественном законе, однако только и видим, как низшие по социальной шкале унижаются высшими, а то и сами готовы унижаться. Возможно, наоборот, – ошибочна практика. Сколько угодно совершенно справедливых нравственных или юридических норм, которые, тем не менее, систематически нарушаются. И это не делает правовые нормы ошибочными.

В-четвертых, от абсолютной ценности жизни человека нужно отличать его достижения. Это далеко не одно и то же. Абсолютно ценен любой человек, любая человеческая жизнь, по меньшей мере, в собственных глазах человека. Но это вовсе не значит, что эта ценность имеет какие-то особые привилегии за пределами этой личности, в отношениях между людьми. Так же весьма ограничены и те привилегии, которые дают человеку его заслуги. Они сводятся к сугубо добровольной дани признательности со стороны других людей. И чем более развито общество, тем больше ценятся эти привилегии.

Как всякая точка отсчета, абсолютная ценность человека – не более чем «абсолютный ноль». Этот ноль подобен точке пересечения осей координат, и он абсолютен потому, что открывает возможность для бесконечного процесса восхождений, увеличения «рейтинга» индивида. Такой «ноль» открывает бесконечный «числовой ряд» достижений человека, его восхождения по пути совершенствования. Именно здесь в этой точке, у всех практически здоровых людей налицо абсолютное равенство возможностей. Другое дело – как человек распорядится этими возможностями. Здесь в ход вступает бесчисленное множество факторов: от физических и умственных способностей, места и времени рождения до среды обитания, положения в семье, массы счастливых и несчастливых случайностей и т.д.

Гуманизм предлагает людям такие методы мышления и практики, которые помогают наилучшим образом запустить в дело возможности людей, распорядиться тем, что имеется у каждого из нас. Тем самым гуманизм содействует снижению степени социального неравенства. Первый, самый надежный и доступный метод: создавать, делать самого себя, как можно полнее аккумулируя в себе подлинные общечеловеческие ценности, повышая тем самым свою жизнестойкость, продуктивность, творческую отдачу. Важно культивировать в себе, по выражению английского просветителя, Шефтсбери, «свое лучшее Я».

На этом пути достижения не заставят себя ждать.

Вопросы для самоконтроля

1. Как в рамках принципов гуманизма определяется сущность человека?
2. Какие пункты принципов говорят об индивиде, а какие об обществе?
3. Как определяется отношение гуманистического мировоззрения к обществу?
4. Каковы общие психологические черты гуманистического мировоззрения?
5. Какие требования гуманизм предъявляет к самому себе?
6. В чем особенности гуманистического просвещения?
7. Каковы социальные функции гуманизма?
8. Назовите основные опасности, угрожающие гуманизму изнутри.
9. Как понимать идею «организованного гуманизма»?
10. Назовите основных критиков идеи абсолютной ценности человека.
11. Расскажите, как современный гуманизм понимает принцип абсолютной ценности человека.
12. Что такое экзистенциальная ценность человека?
13. В каком смысле ценность человека относительна?
14. Как связаны человечность и ценность личности с принципом социальной справедливости?

Глава четвертая. Статус гуманистического мировоззрения

Слово «статус» происходит от латинского status, т.е. положение, состояние. В данном случае предстоит выяснить положение гуманизма по отношению к самому себе и другим явлениям как внутреннего мира человека, так внешнего мира: реальностям культуры, обществу и природе. Мы продолжим уточнение смысла некоторых основных характеристик гуманизма, а также соотнесем его с такими областями знания и человеческой деятельности, как философия, этика, наука, право, идеология, политика и религия.

4.1. Является ли гуманизм философской системой?

Гуманизм апеллирует, т.е. обращается к природе человека, прежде всего к таким его естественным качествам, как разум и свобода, и их детищу – здравому смыслу. Можно сказать, что гуманизм – это философия разума, свободы и здравого смысла. Но это значит, что он по существу не предлагает никакой собственной философии или особой метафизической системы, ограничиваясь минимальным: признанием и осмыслением того, что присуще каждому и чего отрицать невозможно. Именно, – выделенные выше качества. Как таковые они одинаковы для всех. Можно отрицать разумность того или иного индивида, но не разум как таковой; можно спорить о свободе или несвободе человеческой воли, но факт, что человек ставит перед собою цели, а не действует автоматически, неоспорим; можно сколько угодно вдаваться в тонкости того, что мы понимаем под здравым смыслом, но то, что должны существовать категории и представления общезначимые, очевидно. И разум, и свобода, и здравый смысл одни на всех; случись человеку общаться с инопланетными существами, он и в них предположил бы, и не ошибся, те же разум, свободу и здравый смысл. Потенциально они распределены между всеми и в этом смысле даны каждому от рождения в равной мере.

Принципиально отказываясь от всяких претензий на общеобязательность, гуманизм подчеркивает наличие суверенных областей существования человека, на которые не может покушаться никто и ничто. Это область нашего внутреннего мира с нашим я в его центре, область нашей свободы, убеждений и верований. Дело лишь за тем, чтобы каждый научился признавать заповедность этой сферы и в каждом другом.

Гуманизм – это свободомыслие, свобода совести, свобода убеждений.

Таким образом, гуманизм предполагает терпимость к мыслям и убеждениям других, в том числе и веротерпимость. Психологически он учит терпеть чужую свободу мыслить и верить. В моральном и юридическом смысле он учит нас признавать ее.

Человеческое согласие, за которое ратует гуманизм, – это согласие в разуме и свободе преследовать каждому из нас разные цели, как в дружной семье, состоящей из членов разных политических партий или имеющих разные системы верований. Сам человек остается важнее идей, которые он высказывает и защищает, и общностей, членом которых он является. Приоритет базовых ценностей – жизни и добрососедства, – вытекающий из определения гуманизма как утверждения прав и достоинств человеческого естества, есть самое глубокое выражение терпимости.

Терпимости заслуживает все, кроме того, что объявляет терпимости бой: насилие, фанатизм, зло в любых их проявлениях. В противовес известной формуле нетерпимости, гуманисты могли бы сказать: не с нами только тот, кто против нас.

4.2. Гуманизм и этика

Гуманизм – это этика человечности. Вот самое краткое определение этики гуманизма. Но как таковая она не претендует быть строго формализованной этической системой, последовательно размежевавшейся со всеми другими системами. Она опирается на многие этические учения, поскольку, кроме учений явно античеловеческих, в каждом из них налицо хотя бы начатки гуманизма. Она принимает в себя все выработанные человеческой мудростью этические ценности, составляет их каталог. Однако то главное, что гуманизм вносит в этику от себя – это убеждение здравого смысла в том, что первичны естественные начала добра в человеке, а не этические нормы, которые мы формулируем, познавая добро и наивно рассчитывая иметь в них рекомендации на все случаи жизни.

Добро первично – моральные нормы вторичны.

Таково одно из исходных положений этики человечности.

Другое ее положение – Свобода и ответственность за нравственное решение, выбор, поступок лежат на индивиде.

Руководствуясь тем или иным моральным правилом или нормой, мы не имеем право перекладывать ответственность с себя на эту норму. Наша личная ответственность вытекает из того, что в жизни решает не норма (она дает только формальное определение ситуации и ее формальное, типовое решение), а конкретный человек в конкретной ситуации, которая никогда вполне не укладывается ни в какую типологию, ни в какой этический кодекс. Даже самые верные, в общем виде, самые добрые заповеди не могут до конца исчерпать живой человеческой ситуации, и потому гуманизм предлагает человеку сочетать этику принципов и норм с так называемой ситуативной этикой, т.е. опираться и на норму, и на разум, на понимание ситуации. Именно разум является решающим фактором в деле нравственного выбора, если, конечно, у нас за душой есть не только естественная человечность, но и какое-то знание, точнее, понимание сущности норм этического поведения, способность точно увидеть и оценить ситуацию и роль действующих лиц в ней и т.д.

Вместе с внешними моральными (или аморальными) факторами эти нормы составляют основу и материал, важное подспорье в осмыслении ситуации и совершении выбора. Всякая мораль, говорит гуманизм, относительна, потому что безусловно лишь добро. Само по себе добро – святыня жизни, а добро в наших делах – это и есть все то, что этой святыне служит.

Итак, этика гуманизма сопрягает черты:

– этики абсолютов, поскольку человек – это абсолютная ценность;

– этики принципов, прежде всего золотое правило морали, призывающего каждого из нас поступать с другими так, как хочешь, чтобы и с тобой поступали;

– этики ситуативной, поскольку жизнь не являет собой специальный полигон для применения моральных правил, в ней сталкиваются не добро и зло в чистом виде, а комбинации разных видов возможного и действительного добра и зла, долженствования и возможности, заставляющие нас включать разум, осмыслять неизбежные в реальности нравственные коллизии и делать рациональный нравственный выбор, например, между большим или меньшим добром, выбирать наименьшее из зол, а то и воздерживаться от всякого выбора;

– этики добродетелей, которые складываются на базе позитивных человеческих качеств, в результате исторического культивирования и отбора нравственных норм, становящимися общими, так же как и в процессе индивидуального самосовершенствования. «В этике добродетелей необходимость ориентации личных мотивов деятельности на нравственные ценности может быть обоснована без апелляции к абстрактным метафизическим сущностям, без иллюзорного удвоения мира, необходимого для придания нравственным мотивам статуса бытия абсолютной значимости. Это является одним из проявлений реального гуманизма, так как снимает отчуждение, вызванное тем, что человеку навязываются внешние, непостижимые рациональным мышлением принципы поведения»^[8].

4.3. Гуманизм и право

Гуманизм связан с правом не менее тесно, чем с этикой, потому что право – это и есть необходимый для общества этический минимум, закрепленный в законах. Можно сказать, что подлинное право – это гуманизм, поскольку его вообще можно формализовать, представить в виде кодекса общеобязательных правил. Исторически гуманизм укреплялся по мере укрепления авторитета и верховенства закона. В конституциях всех цивилизованных государств говорится о человеке как высшей ценности общества. 2 статья Конституции РФ гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства».

Это, к сожалению, не значит, что Россия является в полном смысле правовым государством, в котором этот важнейший гуманистический принцип стал нормой повседневной жизни для подавляющего числа россиян. Формирование правового государства и уважения прав человека – задача чрезвычайно трудная и решение ее потребует много лет. Но важно подчеркнуть, что прогресс гуманизма стимулирует правовой прогресс общества, и наоборот, укрепление законности ведет к прогрессу гуманности.

Правовые проблемы, особенно вопросы уважения личности, ее права, достоинства и ответственности, являются коренными для гуманистического мировоззрения. Не случайно гуманистическое просвещение включает в себя правовое просвещение, воспитание правосознания, неотрывного от этической составляющей гуманизма.

Характерно, что постепенная глобализация гуманистических идей и движений, с их идеалом утверждения планетарной этики гуманности и всемирного гражданства, находит свое отражение в международном праве.

В области прав человека приоритет международного права по отношению к внутригосударственному является общепринятым принципом международного сообщества, разделяемым гуманизмом.

Эта формула – другое выражение провозглашаемого гуманизмом приоритета общечеловеческих ценностей над любыми частными – традиционными, конфессиональными, идеологическими, классовыми и т.д.

4.4. Гуманизм и наука

И исторически, и по существу гуманизм и наука взаимосвязаны. Существует весьма точная формула, гласящая, что наука – это всего лишь рафинированный здравый смысл. Именно опора на общезначимое в том, что мы узнаем о мире, на то, в неоспоримости чего каждый может в принципе убедиться своим умом или на опыте, составляет родство гуманизма, здравого смысла и науки. Подобно близнецам, гуманизм и наука родились в условиях культурного расцвета древнегреческих полисов и для своего развития всегда требовали одних и тех же социальных условий: свободы мышления и исследования, невозможной без уважения в обществе прав человека и его достоинства.

Наука и гуманизм – стратегические партнеры.

Но главное состоит в том, что и гуманизм и наука рассматривают разум как одну из высших, едва ли не высшую человеческую ценность. Вместе с другими общечеловеческими ценностями (всегда так или иначе удостоверенными разумом), научное мировоззрение является краеугольным камнем гуманизма.

Ориентация на научную картину мира придает гуманизму высшую степень реализма и достоверности. У науки гуманизм заимствует стиль и психологию мышления: критичность, учет опыта, логическую последовательность, исходную убежденность в познаваемости человека и мира, веру в прогресс нашего знания и нравственности.

Есть много общего в чертах научного и гуманистического мировоззрения: это открытость миру и желание его осмыслить, честность в проведении исследования, преданность истине, естественное желание поделиться своими открытиями с людьми, фактически со всем человечеством. Науку и гуманизм роднит бескорыстие и, в конечном счете – хотя ученым нередко приходится отстаивать свое право на чисто теоретические, не имеющие непосредственных практических выходов исследования – желание претворить свои идеи в жизнь. Научное знание отличается надежностью, главным условием его практического применения, и потому оно всегда на вооружении гуманизма в его стремлении изменить к лучшему жизнь человека, общества и природных сообществ.

Как и ученые, гуманисты утверждают, что научные открытия способны облегчить условия человеческого бытия, избавить человека от тяжелого или отупляющего труда, от нищеты и болезней, продлить среднюю продолжительность жизни, расширить возможности человека в пространстве и времени, украсить его отдых и досуг.

Гуманисты с радостью и гордостью отмечают, что за последние  2 – 3 тысячелетия человечество накопило такой ресурс научных знаний, что его ценность многократно превышает ценность любого запаса полезных ископаемых. Это делает возможной ноосферную революцию – революцию разума.

Вместе с тем в истории человеческой культуры никогда не было столь глубокого разрыва между «геологическими» объемами накопленной наукой информации и разумностью, осведомленностью среднестатистического жителя планеты. Разрыв между общим уровнем сознания и ресурсом научного знания продолжает увеличиваться.

4.5. Гуманизм и идеология

Определить отношения между этими двумя явлениями культуры весьма важно, поскольку от этого зависит и понимание гуманизма, и отношение к нему, и технология развития, распространения, использования этого учения в социальной жизни, т.е. не только сама идея, но и статус гуманизма в обществе и в сознании индивида.

Чтобы лучше понять соотношение гуманизма и идеологии, нужно отметить существенные черты последней. Идеологии бывают разные. В основном – это политические и религиозные идеологии. Слово «идеология» буквально значит «учение об идеях». Но, как это нередко бывает, смысл слова претерпевал существенные изменения. Сначала его трактовали (скажем, Карл Маркс) как ложное сознание. Потом в рамках той же идеологической традиции Владимир Ленин пришел к убеждению, что есть только одна правильная идеология, марксистская, а все остальные – неправильные, ложные.

В широком смысле понятие «идеология» употребляется в качестве синонима слов «политика», «философия», «стратегия» или даже как «основание» и «план действия». Но не это является сущностью идеологии и, главное, ее реальной практикой, ее реальным действием и результатом в истории.

Имеются два главных признака идеологии: (1) ее коллективность и (2) ее принципиально безличный характер, расположение ее ценностного и нормативного центра за пределами индивида.

Специфична и главная функция идеологии: убедить ту или иную общность людей в своей истинности, мобилизовать и направить этих людей на совершение таких действий, которые приведут к господству идеологов и социальных институтов, ее представляющих, не только над обществом в целом, но в первую очередь над рядовыми приверженцами этой идеологии. Можно сказать, подспудная идеология всякой идеологии – власть.

Сказанное кажется слишком абстрактным, поэтому приведем несколько примеров. Цель любой партийной идеологии – убедить как можно большее число граждан в истинности именно этой идеологии и правоте соответствующих партийных идеологов и лидеров. Если идеологии приходится действовать в стеснительных для нее условиях демократии, то в лучшем случае цель может реализоваться в обеспечении максимального числа голосов в их пользу на выборах, затем большинство в представительных органах власти, которое сформирует правительство, и тем самым даст возможность победить в борьбе за политическую власть. И лишь от прочности демократических институтов зависит, не попытается ли победившая партия остаться у руля государства навсегда, увековечив тем самым власть над людьми самой идеологии.

Цель любой религиозной идеологии – подчинить своей власти как можно большее число людских душ, убедить их в том, что именно эта религия является единственно истинной, спасающей и дающей вечное блаженство в загробном мире. Задача религии как общественного явления – неуклонно обращать граждан в послушных прихожан своей церкви (мечети, синагоги, молельного дома и т.п.). Всякая религия (даже та, основатель которой провозглашал – «царство мое не от мира сего», «Богу Богово, Кесарю Кесарево» и т.п.) стремится оказывать как можно большее влияние на жизнь общества, все его социальные структуры: учебные заведения, армию, бюрократию и т.д., – чтобы в качестве духовной силы в итоге объединиться с государством как политической силой во имя господства над умами, сердцами и, добавим, в той или иной мере над кошельками граждан.

Это, впрочем, не исключает конкуренции церкви и государства за власть над людьми. Вся история феодальной Европы полна примеров этой борьбы. Выдающийся русский философ Владимир Соловьев даже изобрел два термина для обозначения возможной комбинации этих сил в борьбе за господство в обществе: «папоцезаризм» и «цезарепапизм». Первый означает верховенство церковной власти (ее олицетворяет папа, религиозный иерарх) по отношению к государству и его политической системе (ее олицетворяет цезарь – царь). Второй означает верховенство царя (государства) над папой (церковью). Папоцезаризм, по мнению Соловьева, преобладал в Западной Европе, цезарепапизм – в России.

Но как бы ни складывались церковно-государственные отношения, в любом случае это отношения идеологические в той мере, в какой политику государства определяют те или иные политические партии, а деятельность церкви – ее идеология, прежде всего, социальная доктрина.

Идеология

– это способ борьбы за умы и сердца людей, за власть;

– это способ удержания, сохранения и укрепления власти;

– это способ господства одних групп людей над остальными членами общества.

Там, где власть идеологически самодовлеюща, где она выходит за пределы чисто административных (хозяйственных, координирующих) функций – там и подчинение, подвластные, подневольные люди. Там неизбежны несправедливость, неравенство и угнетение.

 Именно в этом пункте мировоззрение и идеология принципиально противоположны. Отношения между мировоззрением и человеком не выходят за рамки личности. Здесь личность отвечает за свои поступки. Мировоззрение имеет личный характер. Отношение же между личностью и идеологией носит иерархический характер, поскольку идеология извне и свыше, т.е. от имени провозглашенной ею идеи или идеологов, вождей, лидеров, накладывает на человека требования выполнять определенные действия, помогающие этой идеологии (партии, классу, церкви) стать господствующей в обществе.

Личность здесь – не более чем орудие, винтик для выполнения тех или иных целей идеологии. Даже если сама партийная доктрина демократична и либеральна, в подавляющем числе случаев приходится констатировать, что стратегическая цель ее лидеров состоит в борьбе за власть, ее захват, укрепление и сохранение. В отношениях между личностью и идеологией первая всегда в подчинении у второй. Так было во все времена и у всех народов. Так есть и сегодня.

Когда власть господствующих идей над человеком ничем не ограничена, она оказывается такой жестокой, что за несогласие с ними человек может лишиться свободы и жизни. Во времена сталинских политических репрессий (30-е – 50-е гг. ХХ в.) в лагерях ГУЛАГа за инакомыслие или за подозрение в инакомыслии погибли более 30 миллионов человек. По некоторым данным с 1933 по 1953 гг. через сталинские судилища прошло приблизительно 53 миллиона человек.

Какие выводы отсюда следуют? Во-первых, необходимо проводить как можно более четкое различие между мировоззрением и идеологией. И отдавать себе отчет в том, что идеологическая часть нашего внутреннего мира управляется не нами, а извне.

Идеология – это реальный или потенциальный пришелец, враг нашего внутреннего мира.

Самое сложное в этой ситуации – отделить мое мировоззрение от руководимого извне идеологического содержания моего сознания. Это особенно трудно, когда я разделяю на уровне своего мировоззрения идеи, содержание которых не отличается от идейного содержания той или иной идеологии. Видимо, главным критерием их различения будет то внутреннее расположение, с которым я следую этой идее. Если с чувством свободы и собственной инициативы, с полным и ясным пониманием того, что я делаю – то, значит, я нахожусь в поле своего мировоззрения и не теряю себя. Если же я поступаю так по велению соответствующей идеологической организации, благоговея перед ее непостижимой моему разумению мудростью – то, безусловно, это веление уже лишило меня части свободы и достоинства, умалило дистанцию свободы между моей личной жизнью и моим поведением как члена партии или прихожанина той или иной церкви. Иначе говоря, человеку нельзя терять себя, нельзя полностью отдаваться, растворяться в чем бы то ни было – ни в идее, ни в социальных отношениях, ни в обрядах и ритуалах, ни, тем более (если все это не одно и то же) в толпе.

Впрочем, без самоконтроля и отчета в своих действиях само чувство свободного следования какому-либо предписанию, какой-либо идеологии может обманывать и приводить к беде, к рабству, особенно если это чувство обременено страстями. Одна из таких страстей – фанатизм. В жизни мы встречаем столько фанатиков идей! И не обязательно идей плохих, но и хороших. (Русский философ Николай Бердяев назвал последних фанатиками добра.)

Такой человек не в состоянии отличить свое личное мировоззрение от пришельца, идеологии, поскольку и его мировоззрение, и тем более идеология взяли верх над личностью, лишили ее свободы мышления, критичности и понимания того, кто хозяин во внутреннем мире человека: он сам или идеи его сознания. Поэтому и здесь должно срабатывать правило дистанции свободы.

Для человеческого я недостойно отдавать себя, свою свободу и разум, врожденные чувства добра и справедливости во власть идей, тем более идеологий.

Вместе с тем, сохранение дистанции свободы не является самоцелью. Эта дистанция не должна быть столь трудно преодолимой, чтобы изолировать нас, лишать добрых связей и отношений с миром. Она не должна ввергать нас в индивидуализм, эгоизм и одиночество, как и в поверхностный нигилизм, высокомерную готовность отринуть любую мысль или ценность еще до того, как убедишься в их несостоятельности.

Но она не должна быть и слишком короткой, чтобы не давать возможность какой-либо идее или идеологии схватить нас за горло, лишить маневра и самостоятельности – еще до того, как убедишься в их правоте.

Внутренняя, потенциальная свобода человека абсолютна. Но во внешнем мире она встречается со свободой и правом других людей, с реальностями этого мира. И она разумным образом ограничивает (или должна ограничивать) себя во имя согласия и общения с другими. В случае с идеологией личность, определяя степень необходимой и достаточной обороны и собственной безопасности в отношениях между собой, своим мировоззрением и идеологией, выверяет допустимую меру добровольного ограничения свободы во имя идеологического долга. Например, политического или партийного. Это ограничение, подчеркнем, не должно ущемлять базовых ценностей человека или, тем более, унижать его, делать фанатиком, слепым исполнителем требований идеологии. Не стоит и говорить, что такое добровольное ограничение своей свободы в поступках не может делать человека проводником жестокостей или несправедливостей, осмысляемых, как «долг». У человека есть только один моральный долг – долг добра.

Еще одним способом нормализации отношения человека с идеологией является учет объективной справедливости, т.е. закона. С точки зрения объективного права, самое главное в отношениях между человеком и идеологией состоит в том, чтобы вся его деятельность, определяемая исповедуемой им идеологией, протекала в соответствии с законом, находилась, как сейчас говорят, в рамках правового поля.

Здесь необходимо отметить, что последнее правило имеет лишь весьма ограниченное действие в так называемых идеократиях – тоталитарных, неправовых государствах. Здесь закон воплощает собой не объективную справедливость, не здравый моральный смысл (так что даже незнание его не является для преступившего его ни юридическим, ни моральным оправданием) – но, поистине, узаконивает беззаконие, является тем же орудием идеологии. Фашистские деятели не выходили за рамки существующих в то время в Германии законов, однако, мир признал их повинными перед самой человечностью. Мы же имеем в виду те законы, которые отвечают духу естественного права, и которые наиболее точно представлены в законодательствах демократических государств.

Практически у каждого человека есть какие-то политические, религиозные или иные воззрения. В идеале наиболее гуманным будет частный, личный характер выражения религиозных и политических убеждений. Никого не должно интересовать ни то, что говорит верующий на исповеди своему духовнику, ни то, за какого кандидата, скажем, в президенты голосует гражданин во время выборов. Но это в идеале. В жизни все мы в той или иной мере социализированы, и потому совершаем те или иные общественные политические и религиозные (или нерелигиозные, светские) действия. Поскольку эти действия не насильственны, не носят откровенно оскорбительного характера для несогласных с нами, – короче говоря, поскольку они законны, – мы имеем на них и моральное право. Тем более, что от таких действий отнюдь не отказываются наши оппоненты.

Но независимо от нашей партийно-политической и конфессиональной ориентации никогда не следует забывать, что

всякая политическая или религиозная идеология, во-первых, предлагает человеку не равноправные отношения с самой собой, а отношения подчинения и служения и, во-вторых, не носит универсального, общечеловеческого характера.

Достаточно только взглянуть на обилие религиозных верований, на множество политических партий и идеологий, чтобы усомниться в том, что среди них какая-то одна абсолютно истинна и должна, ради общего блага, стать общепринятой. Мир расколот, каждая социальная группа упрямо верит в свою истину, что время от времени ведет к религиозным и политическим столкновениям внутри общества или к войнам между государствами. Это, разумеется, нетерпимо и с этим необходимо бороться в рамках правового поля.

С другой стороны, многообразие идеологий позволяет человеку думающему понять относительность, неабсолютную ценность любых религиозных и политических идеологий, безосновательность притязаний каждой из них на исключительное господство, а с тем и осознать и сохранить за собой право, свободу религиозного и политического выбора. Один из вариантов такого выбора – отказ от любой идеологии.

Относительность идеологий, их нестихающая вражда между собой невольно помогает человеку найти абсолютные, подлинные ценности. В этой ситуации особенно рельефно высвечиваются преимущества общечеловеческих моральных, гражданско-правовых и экологических ценностей, принципиально отрекающихся от всякого идеологического подтекста, имеющих смысл мировоззренческий и глубоко личный и вместе с тем – вселенский, универсальный.

Уместно в этой связи спросить: а может ли существовать гуманистическая партия и, соответственно, гуманистическая идеология?

4.6. Гуманизм и политика

Политика – это деятельность государства как системы социальных институтов, осуществляющих властные функции.

К политике относится и деятельность политических партий, борющихся за власть или осуществляющих властные функции. Действуя даже в интересах людей, как он их понимает, политик ставит себя в положение над людьми, манипулирует ими, и потому даже самая чистая политика заключает в себе что-то от макиавеллизма, от аморального принципа «цель оправдывает средства».

Гуманизм, безусловно, не есть политика, но он не чужд политики и не изолируется от политической жизни, ибо такая его самоизоляция лишь вела бы к торжеству антигуманного в обществе. Как говорят, если мы не будем заниматься политикой, то политика займется нами. Гуманизм разделяет и поддерживает такие политические ценности, как свобода, правовое государство и верховенство закона, демократия, социальная справедливость, право участия граждан во всех областях политической жизни, политический плюрализм.

Справедливое, демократическое и правовое государство – это одна из фундаментальных гуманистических ценностей человека и общества.

Однако гуманизм устанавливает свои собственные, особые отношения с политикой.

Во-первых, гуманизм – это мировоззрение надпартийного характера, поскольку он, позиционируя, рассказывая о себе, обращается ко всем гражданам через головы партийных лидеров и бюрократов, государственных деятелей и политтехнологов. Тем самым, как это указывалось выше, он выполняет общеполитическую гуманизирующую функцию, апеллируя к членам любых партий, к электорату в целом, к каждому избирателю в отдельности, к его лучшим гражданским, моральным и правовым чувствам.

Во-вторых, он общепартиен, поскольку обращается ко всем политическим партиям, будучи убежденным в том, что любая из них, если она уважает избирателя и закон, должна считать своим долгом включить в свою идеологию фундаментальные человеческие ценности.

В-третьих, гуманизм как общественное явление выполняет межпартийные функции, не давая борьбе идей и идеологий перерастать в войну между людьми и социальными классами.

Гуманизм – это единственно приемлемое морально-психологическое поле, на котором могут обсуждаться и решаться все политические разногласия и конфликты.

Другим таким полем – юридическим – является законный и справедливый суд, развитая демократическая судебно-правовая система страны.

В здоровом обществе все политические партии опираются на базовые ценности гуманизма. Этим, в конечном счете, определяется человечность общественно-политического устройства общества, его политического сознания.

Гуманность является главным критерием качества политической жизни и политических институтов общества.

Вместе с тем, гуманизм как социальное явление (т.е. гуманистические организации и движения) не может превращаться в политическую партию или идеологию, поскольку тем самым он предает себя как мировоззрение, теряет свои приватность, личностность, общечеловечность и универсализм.

Действительно, если гуманизм становится политической программой или идеологией, то из цели он превращается в средство борьбы за власть, которая по определению не может быть властью всех и каждого. У нее обязательно есть свои начальники и свои подчиненные, руководители и исполнители…

Любая попытка превратить гуманистическое движение или организацию в политическую партию или идеологию обречена на провал, на извращение гуманистических идеалов и реальных общественных функций гуманизма.

Все это не умаляет, но напротив, усиливает значение политической составляющей гуманизма. Это требует от организованных гуманистов делать все для того, чтобы превращать свое движение в возможно более влиятельную моральную силу общества.

Духовное ядро гуманизма как социальной силы, как коллективного мировоззрения должно быть моральной общественной силой. Ее общеполитическая задача – гуманизация политического сознания гражданина, практики политических партий и государства.

Суть коллективного гуманизма в том, что тут люди действуют сообща лишь постольку, поскольку сознательно разделяют его фундаментальные общеполитические ценности и принципы. Иначе говоря, у них есть область общего, на базе которого каждый и поступает в согласии с собой и другими.

Для члена партийно-политической или идеологической общности партия или идеология (соответственно, лидер, идеолог, вождь и т.п.) – это первичное, главное, приоритетное. Рядовой участник, член этого политического или идеологического движения – это что-то вторичное. Он выполняет долг, указание или команду идеолога, лидера, вождя, иерарха, авторитета… В этом случае человек, строго говоря, не несет ответственности за то, что делает по указанию сверху, но за то лишь, что добровольно согласился вступить в это сообщество и подчиниться его уставу. Аналогично, если будет доказано, что человек совершил какое-то уголовно наказуемое деяние в гипнотическом или кодированном состоянии, то, скорее всего, он будет освобожден от ответственности. Вменяемость предполагает, что человек находится в своем уме.

Человек гуманистического мировоззрения не снимает с себя ответственности за свою жизнь, свои убеждения и поступки, ни с кем и ни с чем не делится своими полномочиями. В гуманистическом движении нет и не должно быть винтиков или слепых исполнителей. Гуманизм – это мировоззрение высокого самосознания, зрелого, а применительно к России, можно сказать, и нового мышления. Как социальный феномен он представляет собой сообщество свободных и ответственных людей, защищающих и культивирующих естественно присущие всем морально здоровым людям ценности.

4.7. Гуманизм и религия

По своему статусу и функциям эти два явления культуры в чем-то близки, а в чем-то противоположны. Их похожесть обусловлена тем, что и первый, и вторая суть мировоззрения, хотя, в сущности, и разные по своему содержанию. Отличает их то, что религия в современном обществе выполняет или претендует выполнять определенные идеологические функции (исходно являясь самым древним типом идеологии, или, так сказать, пра-идеологией), тогда как гуманизм стремится этого избегать.

Далее, гуманизм – это признание высшей ценности личности и вытекающего отсюда приоритета свободомыслия, а в социальной жизни – и верховенства закона (гарантирующего свободу личности). Тогда как религия – это прежде всего признание абсолютной ценности бога, приоритет догмы и верховенство того же бога, закона божьего.

Религия как картина мира и культовые (обрядовые) действия в рамках того или иного вероисповедания – частное дело индивида. Но поскольку религиозные догмы являются общим и непререкаемым убеждением тех, кто их исповедует, то складываются определенные, по существу властные структуры, обозначаемые как церковь (религиозная организация, религиозное объединение). Церковь как социальный институт иерархична и другой быть не может, ибо она приоритетна по отношению к отдельному верующему. Вообще говоря, даже на уровне религиозного мировоззрения существует иерархизм, т.е. устанавливаются «вертикальные» отношения, в которых есть верх и низ, где кто-то и что-то выше чего-то или кого-то.

Это обусловлено сущностью религии – мировоззрения, основанного на вере в существование бога, богов или иных потусторонних, сверхъестественных сил, правящих этим миром. Признание этих сил, непостижимых человеческому рассудку и в то же время располагающих властью над его судьбой, с неизбежностью ведет к признанию подчиненного положения человека в его отношениях с ними. Отсюда – вынесение ценностного центра во вне человека. Отсюда, грубо говоря, потребность задабривания божества, – идея или обязанность служения этой высшей по отношению к человеку силе, ее почитания и благоговения перед ней.

Компенсацией за такого рода отношения между человеком и богом (трансцендентным) является чувство приобщения к чему-то высшему, надежда на бессмертие, прощение, абсолютную безопасность и защищенность, на вечное блаженство.

Этот иерархизм, заложенный в саму суть религиозного мироощущения, проецируется во вне в форме социальной структуры, церкви, в которой отношения почитания и послушания, подчинения между церковными иерархами и простыми верующими сами собой разумеются.

Гуманизм чужд всякого рода поклонениям, в том числе и богу. Речь идет не о гордыне, как считают в этом случае верующие, а о достоинстве человека. Гуманизм рассматривает отношения человека к другому человеку, обществу или миру как равноправные и равноценные, т.е. исходящие из признания абсолютного внутреннего достоинства каждой стороны.

В качестве мировоззрения и гуманизм, и религия являются частным делом индивида, его свободным выбором. В той мере, в какой в них речь идет о ценности человека, его моральных обязательствах по отношению к себе и другим людям, оба этих воззрения бывают близки друг другу. Да и сам абсолют человеческого достоинства можно обосновывать тем, что человек, согласно известному библейскому положению (которое можно понимать прямо или метафорически), создан «по образу и подобию» самого бога. Гуманизм может быть религиозным.

Но такой гуманизм всегда глубоко противоречив. Теоретически, морально и психологически в нем заложен конфликт, несовместимость между переживанием личностью себя как абсолютной ценности и свободного существа и ее предстоянием перед всевышним в качестве его «твари», чего-то вторичного, неизбывно греховного и зависимого от его милости.

Уже с одним тем, что ценность человека в религиозном гуманизме оказывается ниже ценности бога, морально и экзистенциально далеко не каждый может согласиться.

В самом деле, если даже допустить, что бог сотворил человека, то почему творец должен быть выше своего творения? Примечательно, что ни природа, творя человека в ходе эволюции, ни мать, рожая своего ребенка, не проявляются по отношению к своим творениям как к чему-то низшему, вторичному (а абсолютное большинство родителей хотели бы видеть свое творение и более совершенным, чем они сами). Чувства уважения и любви человека к родителям и природе естественны, но здесь и намека нет на ощущение своей второсортности или какого-то первородного греха.

Этот конфликт ценностей, как и явная в наши дни логическая несообразность архаичных религиозных представлений, как правило, глубоко скрыты в сознании верующего, отодвинуты на периферию его разума и логики во имя душевного комфорта, надежды на загробное воздаяние. Однако такой комфорт, построенный на самообмане и боящийся всякого прикосновения критической мысли, не может быть прочным и сам требует от современного культурного человека значительного психического напряжения.

Ввиду сходства некоторых черт гуманистического и религиозного мировоззрения – ведь заповеди практически всех религий содержат непременный минимум общечеловеческих нравственных ценностей, – существует тенденция определять гуманизм как разновидность религии, религии светской, этической и т.д. Прямо скажем, такое их отождествление не всегда добросовестно, и используется как прием в борьбе против гуманизма: последний выдается лишь за одну из противоборствующих сторон, добавляющих еще один голос в общей сваре идеологий и религий. (На самом же деле гуманизм – инстанция примиряющая, а не разъединяющая.) Так или иначе, указанное отождествление глубоко ошибочно.

Во-первых, этика человечности не признает существования в мире ценностей, стоящих выше человека, общества и природы.

Во-вторых, гуманистическое мировоззрение внутренне родственно научному мировоззрению, науке, которая не находит места сверхъестественному, богу или богам в той картине мира, которую она нам доставляет. Во всяком случае, в своих методах наука исходит из предположения познаваемости мира и в гипотезе бога не нуждается.

В-третьих, гуманизм опирается на положительное знание, удостоверяемое критическим разумом и опытом, и потому отвергает религиозную веру как принципиально иллюзорный способ ориентации человека в мире внутреннем и внешнем.

В-четвертых, последовательный гуманизм – это современная форма свободомыслия и скептицизма, а, следовательно, нерелигиозного сознания. Современный гуманизм признает наличие ряда позитивных функций религий, но в целом он считает их явлением архаичным, консервирующим социальный инфантилизм, бессмысленное и вредное разделение людей по конфессиям. Религиозное сознание легко подвержено догматизму, фундаментализму (крайнему консерватизму), нетерпимости, экстремизму и фанатизму, ведущим к религиозным конфликтам, войнам и даже терроризму.

Это не означает отрицания гуманизмом принципа уважения чувств верующих, их права на свободу совести и вероисповедания. Но лишь гуманизм настаивает на отделении мировоззренческой компоненты религии от ее идеологической функции и на сведении последней к минимуму.

Гуманизм поддерживает конституционные положения об отделении церкви от государства и системы народного  образования и о подчинении церкви закону, конституции страны.

Светский характер государства оптимален именно потому, что он одновременно и защищает право человека верить или не верить, рассматривая эту область жизни гражданина как область его частной жизни, свободы и личного выбора, и запрещает церкви вмешиваться в дела государства и государственных учреждений, использовать религию в идеологических и политических целях. Принцип светскости отсекает (хотя бы частично) властную, идеологическую функцию религии от мировоззренческой.

Вопросы для самоконтроля

1. Как соотносится понятие гуманизма с идеями разума, свободы и здравого смысла?
2. Дайте определение гуманизму как этике человечности.
3. Перечислите этические системы, принципы которых интегрирует в себе гуманизм.
4. Как связаны между собой гуманизм и право?
5. Каковы отношения между гуманизмом и наукой?
6. В чем состоят различия между гуманизмом и идеологией?
7. Дайте характеристику основных признаков идеологии.
8. Каковы два основных типа идеологии?
9. Какие рекомендации предлагает гуманизм по поводу отношений между человеком и идеологией?
10. Как гуманизм относится к политике и политическим ценностям?
11. Какова роль гуманизма в области политических отношений?
12. В чем сходство и различия между гуманизмом и религией?
13. Почему религиозный гуманизм внутренне противоречив?
14. Каковы принципы отношений светского гуманизма к религии?

Глава пятая. Гуманизм как система ценностей

5.1. Что такое ценность?

Ценность – это особый вид реальности. Сама по себе она не существует, хотя и связана не только с человеком, но и с объективным миром. Мир полон ценностей – материальных (вещи, деньги, собственность…), художественных (произведения искусства и литературы…), природных (солнечный восход, моря, цветы, ландшафты…), собственно человеческих (смех, красота глаз, мужественный поступок…).

Ценность всегда и одновременно ценность чего-то (кого-то), и ценность для кого-то. Подчеркнем еще раз: ее основой может быть объективная реальность, продукты человеческого творчества и содержания сознания: соответственно, камень, вода, автомобиль, теория, образ и т.д. Но ценность обязательно антропогенна, поскольку возникает в процессе человеческого действия и осмысления, в процессе оценки человеком людей, общества, идей, предметов культуры или природы.

Строго говоря, способностью предпочитать одни вещи другим наделены все живые существа, – сама потребность самосохранения вынуждает их чего-то в мире страшиться, к чему-то тянуться. Больше того, животное защищает свое потомство, и, значит, может любить. Однако вряд ли можно говорить о ценностях в полном смысле слова в существах, не способных отдать себе в них отчета.

• Среди всех творений Вселенной только человек в состоянии оценивать природу, результаты своих действий и вместе с тем оказывается способным на самооценку.

Виды ценностей могут быть самыми разными: объективными, виртуальными, несуществующими в природе (мечты, идеалы), фантастическими. Но в любом случае они обретают статус ценностей при потенциальном или наличном существовании человека, т.е. того, кто способен ценить. Алмаз не имеет никакой ценности, если никогда не попадет в руки человека. Автомобиль – не более чем груда железа, если он был брошен угонщиками там, где его никто и никогда не найдет и если о нем все забыли.

• Ценности существуют там и тогда, где и когда существует человек.

Специфический признак существования ценности – значимость. Значимость – это синоним ценности, но только в том случае, если это положительная значимость. Значения могут быть и отрицательными.

Ценности бывают материальными и духовными, однако, в любом случае они устанавливаются (т.е. конституируются) человеком, поэтому в них заложена определенная виртуальность, связанная с тем, что сама оценка – это дело разума человека, его вкуса, предпочтений, симпатий, потребностей, целей, идеалов и т.д.

Понятно, что ни разум, ни все остальное, связанное с оценивающими способностями человека, не являются какими-то предметами, а принадлежат области его субъективности, которая передается и ценностям. Однако речь в данном случае идет не о субъективизме, понимаемом как произвол или неуправляемая прихоть, тем более не об эгоизме или корыстности, а о субъективности как области внутреннего мира человека разумного, обладающего сознанием, свободой, совестью и другими чисто человеческими качествами.

Здесь мы подошли к одному весьма важному моменту. Необходимо отличать ценное как просто полезное, выгодное или нужное, как средство к чему-то другому, – от ценности в своем полном и высшем, специфически человеческом смысле слова. В чем это отличие? Ценность-пользу всегда можно измерить и соответственно возместить другой ценностью, но любая высшая ценность по-своему абсолютна и утрата ее невосполнима; такая ценность – то, что часто называют «бесценным». Грубо говоря, нельзя указать ее цены или денежной стоимости (ведь деньги воплощают идею меры и обмена). Вот то, что имел в виду английский писатель и драматург Оскар Уайльд в своем широко известном афоризме: «циник знает всему цену, но не знает ценностей».

Высшие ценности как бы самоценны для человека, ему претит сама мысль использовать их только как средства к достижению своих целей. Это роднит понятие высшей ценности с таким понятием, как святыня (видимо, на заре человечества высшие ценности человека были еще только религиозными). Подчеркивая исключительный характер какой-либо ценности, мы нередко метафорически употребляем именно этот термин.

Критерий незаменимости, самоценности легко отделяет простую цену от подлинной ценности: все живое и все истинно любимое нами, независимо от своего масштаба, именно незаменимо. Так, полюбившуюся картину или вид из окна никогда не заменят для нас другие, во сто раз более дорогие, признанные или роскошные; любая безделушка, связанная, скажем, с памятью о близком человеке, для нас дороже самой полезной вещи того же назначения; пропавшего котенка нельзя заменить купленным на рынке другим… И уж конечно, согласно знаменитой формуле Иммануила Канта, любой человек может быть для нас только целью (самоценностью) и никогда – средством.

Ценности играют колоссальную, больше того – определяющую роль в жизни людей. Они обладают функциями ориентиров, образуют сложный мир смыслов и символов, составляют основу индивидуальных или коллективных суждений и поступков. В них есть регулятивные и нормативные компоненты.

Область бытования ценностей универсальна и практически безгранична (ведь даже бесконечная Вселенная издревле составляет для нас познавательную, философскую, эстетическую и – для верующих и всякого рода магов – даже сакральную [священную] ценность). Существует множество систем ценностей и видов их классификации.

• Различают моральные, научные, эстетические, юридические, философские, религиозные, социальные, политические, экономические, финансовые, экологические и другие ценности. Их разделяют на материальные и духовные, личные и коллективные.

В свете гуманистического мировоззрения, главным признаком ценности является наличие в ней благотворных для человека качеств, свойств, возможности использовать эту ценность во благо человека, или ее способность соединяться с положительными качествами индивида. Благотворным же для человека, соответственно его положительными свойствами гуманист – в отличие от верующего или, скажем, государственника – считает все то, что способствует данной земной жизни всякого индивида, облегчению ее условий, наполнению ее радостью. Отсюда вытекает, что область гуманистических ценностей складывается, во-первых, из того, что признается ценным нашей человечностью, во-вторых, из того, что человечно и позитивно в самом человеке, в-третьих, из того, что признается ценным в виде комбинации наших нейтральных и позитивных качеств. Например, способность к познанию сама по себе нейтральна. Можно познавать и добро, и зло во имя и добра, и зла. Конечно, глупо было бы подходить к неизведанным еще истинам с требованием соответствия нашим ценностям. Но результаты познания только тогда обретают статус подлинной ценности, когда начинают служить целям добра, улучшению жизни человека.

• Общей чертой ценностей гуманизма является заключенная в них человечность, все то, что связано с утверждением жизни, положительными качествами людей, с творчеством добра в его многообразных формах.

Гуманистическая аксиология (учение о ценностях) руководствуется шкалой: «человечность – бесчеловечность». Все, соответствующее или не противоречащее человечности становится ценностью гуманистического мировоззрения. Все, что противоречиво в себе и состоит из «смеси» положительного и отрицательного, заслуживает названия псевдо- или квазиценностей и подлежит критической оценке. Все, что бесчеловечно, то не ценность. В результате образуются три области: (1) область ценностей, (2) область псевдоценностей, (3) область антиценностей.

Область ценностей – это вся область человеческого существования. Она простирается как внутри самого человека, так и вне его, даже за пределами его досягаемости: ведь человек гуманный заботится и о том, что будет, когда не станет его самого. Но центральной среди них является ценность человеческой жизни.

5.2. Ценности человеческой жизни

Абсолютная ценность человека делает его жизнь как ценность особенной, не похожей на все другие. Выше обсуждался вопрос, как понимать абсолютную ценность человека. Теперь подошла очередь определить, что входит в содержание ценностей человеческой жизни. Признаком, по которому мы можем определять, входит ли та или иная ценность в число жизненно важных, будет такое проявление жизни, которое окажется самым глубоким, изначальным, полным и непосредственным, неделимым на части ее проявлением.

Поясним на примере. Скажем, под обломками обрушившегося дома обнаружили человека. Его спасают независимо от того, верующий он или атеист, образован или нет, герой он или обыкновенный гражданин. Его спасают, прежде всего, как живое существо, спасают его жизнь.

Такие ценности, как было отмечено выше, называются экзистенциальными, составляющими базис всех других жизнепроявлений и ценностей, что связано с фундаментальными смыслами человеческого существования. К числу этих ценностей принадлежат: жизнь, смерть (не сама по себе, а поскольку конечность жизни составляет ее важнейшую характеристику), любовь, секс, семья, рождение и воспитание детей, свобода, уединенность, участие, труд, отдых, творчество.

5.2.1. Жизнь как ценность

Жизнь или существование – это стержневая, базовая ценность человека. Она является общим условием всех его состояний и действий. Но важно подчеркнуть, что приоритетна не ценность жизни, а ценность человека, поскольку именно личность есть, личность живет, личность существует, тогда как жизнь, какой бы ценной и значимой сама по себе она нам ни казалась, есть не более чем самое непосредственное место, средоточие возникновения личности, способ ее бытия в мире.

Современная антропология, психология и философия показали, что рождение человека – это сложный, многоступенчатый процесс. Вначале нам дано наше непосредственное существование, жизнь. Личность рождается на ее основе, но не одновременно с нашим биологическим рождением, а позже.

Если личность – это сущность, а жизнь – существование, то наше существование предшествует нашей сущности. Сказать, что сущность существует, значит сказать, что личность живет. Но именно сущность, личностное начало является смысловым и ценностным центром человека.

Для правильного понимания человека нужно преодолеть опасность так называемого генетического редукционизма, т.е. сведения сущности последующего к сущности предшествующего, порождающего это последующее. Сведения лишь только на том основании, что одно предшествовало другому. Неправильно, скажем, считать человека «по существу» обезьяной лишь потому, что человек произошел от обезьяны. Также неправильно сводить сущность человека к его существованию, а личность – к ее жизни.

Жизнь, как ее понимает гуманизм, – это способ бытия личности как обладателя, владельца жизни, ее хозяина и властелина.

Если же имеет место обратная ситуация, то тогда личность превращается в раба своей жизни, а жизнь в радость превращается в жизнь в тягость.

Человек – это цель. Его жизнь – средство для этой цели.

Ценность жизни как таковой двойственна. С одной стороны, жизнь дана нам как высший дар, универсальная возможность, и потому мы должны высоко ценить жизнь, испытывать к ней благоговение и уважение. С другой стороны, жизнь дана тому, кто есть не просто жизнь, а человек – существо, живущее своей жизнью, существо свободное, мыслящее, творческое, знающее жизнь, ее начало и конец, ее безграничные возможности и ее биологические границы, существо, осознающее конечность жизни. И потому тот, кому она подарена, отдана (буквально ни за что!) для того чтобы быть им прожитой – приоритетнее, важнее жизни, является ее субъектом. Хорошим или плохим – это другой вопрос.

Бывают гениально, а бывают и бездарно прожитые жизни.

Возможно, существует даже закон жизни: мы либо выше жизни, если проживаем ее достойно, либо – ниже, т.е. оказываемся недостойны этого дара, если живем как-нибудь, плывя по течению. Но в любом случае, человек и его жизнь – это не одно и то же. Рождение личности – это акт выхода жизни за свои биологические пределы. Это значит, что в ее чреве рождается разум и свобода, порождающие целый фейерверк уникальных феноменов культуры, не сводимых к жизни как биологическому процессу.

Жизнь либо есть, либо ее нет. Но ее качество может быть различным. Если мы живем, поддерживаем нашу жизнь, любим и заботимся о ней во имя блага и не за счет жизней и ценностей других людей, то мы человечны, и наша жизнь есть благо и богатство. Если в нас берут верх бесчеловечные начала, то наша жизнь начинает деградировать, ослабляться, становиться все беднее и слабее. Ценность ее уменьшается в той мере, в какой ее прожигает, убивает бесчеловечное в нас.

Чем гуманнее, богаче наша жизнь, тем выше ее ценность. Жизнь в той мере ценность, в какой я человечный хозяин своей жизни.

«Просто жить», жить пассивной, растительной жизнью, отдаваясь потоку повседневности и сиюминутности, – значит бездумно растрачивать свой стартовый капитал, тот изначальный резерв жизни, который у всех у нас есть уже к моменту появления первых актов сознания и самосознания, к моменту пробуждения в нас личности и человечности. Есть высказывание: один человек живет, чтобы есть, другой – ест, чтобы жить. Гуманный человек может сказать, что он ест и живет, чтобы становиться и быть человечным человеком, чтобы творить самого себя и ценности личной, общественной и вселенской жизни, чтобы совершенствоваться и возвышать достоинство человека.

Жизнь есть ценность потому, что она является исходной базой, способом, процессом, в ходе которого мы только и можем проявлять, вызывать к деятельному бытию, реализовывать нашу человечность, все наши положительные качества и добродетели, все наши ценности.

От одного этого человеческая жизнь становится беспредельно ценной, становится универсальной ценностью. Безграничная ценность жизни проявляется уже в том, что на свой пир, на пир жизни она зовет всех и вся, для всех и всякого человеческого существа она находит место на своем празднике. Как наш бесценный дар и действительный шанс она без всяких предварительных условий говорит каждому из нас – живи!

Возможно, только что сказанное прозвучало слишком декларативно. Существуют болезни, делающие само существование испытанием, ранние смерти и т.п. И все же в бесконечной ценности жизни, покуда мы можем жить, как бы тонут все ее черные пятна. Каждый психически здоровый человек дорожит жизнью независимо от того, выглядит ли она по принятым меркам удавшейся или нет, – вот лишнее подтверждение нашей мысли.

Однако и сама жизнь, независимо от ее оценки, которая всегда вторична, требует к себе гуманного отношения. Чтобы реализоваться как ценность, она должна быть, должна сохраняться как таковая, она должна поддерживаться, укрепляться и обогащаться. Но одних внутренних резервов жизни, инстинктов ее самосохранения недостаточно. И вот почему.

Жизнь – универсальная, всеохватывающая основа человеческого существования. Это значит, что она открыта и человечному, и бесчеловечному в нас. Именно поэтому она может быть и радостью, и горем, и крыльями, и ярмом на шее, и роскошью, удачей, и нищетой, неудачей и проклятием. Миллионы и десятки миллионов наркоманов и алкоголиков, беспризорных и бездомных детей, сирот, сотни миллионов бедняков, обреченных в разных странах на прозябание, голод и страдания по вине тоталитарных и невежественных правящих сил и по причине архаичных традиций несвободы и покорности, – все они оказались не в состоянии или были лишены возможности реализовать свой жизненный потенциал.

Но в любом случае жизнь сама по себе не может не быть ценностью. Она становится бременем или даже невыносимой не в силу своей собственной сущности, а лишь постольку, поскольку пронизывается, облекается негативом антигуманного в человеке или того существующего вне человеческого существа, что угнетает его, подрывает, лишает сил.

Если понимать под человеческой жизнью не одну только биологическую ее сторону, но и психическую и интеллектуальную (а только такую целостность и можно назвать человеческой жизнью), то легко представить себе, сколь широк диапазон вторжения античеловеческого в нас, в нашу собственную жизнь.

Когда почему-либо на пути этого вторжения не установлен надежный заслон, когда антигуманному не противостоит гуманное, то процесс жизни начинает приобретать отрицательный смысл, становится бесчеловечным и разрушительным и для самого человека, и для общества, и для среды обитания.

Одни лишь биологические начала жизни и примитивные инстинкты выживания могут еще поддерживать жизнь человеконенавистника, убийцы или насильника.

Жизнь тем более становится сумеречной, ущербной и ослабленной, чем более она поражена бесчеловечностью, цинизмом и нигилизмом.

Самое страшное, что может случиться с человеком – это победа антигуманного в нем. Его окончательная победа означает духовную деградацию и смерть, стимулирующие, так или иначе, деградацию и смерть физические. Ни один злодей не бывает по-настоящему счастлив, а средняя продолжительность жизни закоренелых преступников гораздо ниже среднестатистической продолжительности жизни.

У жизни есть не только внутренние враги в лице самого человека, но и враги внешние, существующие за пределами личности и общества. Особенно очевидны опасности, грозящие жизни как биологическому процессу: болезни, стихийные бедствия, нездоровая среда обитания. Хотя во многом эти враги могут быть социально обусловленными, и либо стимулироваться социальными факторами, либо ослабляться, а некоторые и побеждаться принимаемыми социальными мерами, сама природа этих угроз связана с физическими, общебиологическими или экологическими законами. В этом контексте возникает вопрос о той составляющей нашей жизни, которая связана с нашей плотью и с ее ценностью.

Ценность нашего тела не только биологическая, физическая и эстетическая. Она собственно жизненная, экзистенциальная, поскольку фундаментальным образом связана с нашим существованием как жизнью.

Наше тело – это единственно возможный способ нашего физико-биологического существования.

Сколь бы захватывающими ни были перспективы создания искусственного мозга или искусственного человека, телесное, биологическое всегда будет неотделимо от нас как личностей, от нашего внутреннего мира, нашего я. (Так что можно понять и тех, кого эти перспективы пугают…)

Общее ценностное состоянием телесной тотальности, в которую облечена личность, мы называет здоровьем.

Здоровье – общее условие благоприятной и плодотворной жизни.

Существует несколько простых гуманистических правил отношения человека к своему физическому и психическому здоровью.

Необходимо:

– правильно питаться;

– ежедневно делать физические упражнения;

– избегать ненужных стрессов;

– уметь расслабляться и отдыхать;

– быть разумным и умеренным в получении удовольствий.

Здоровье не бывает просто физическим или психическим. В принципе оно неделимо и относится к человеку как единству физического, биологического, психического, морального, интеллектуального и мировоззренческого.

Когда мы говорим о теле человека как ценности, мы должны ответить на вопрос об инвалидах. К сожалению, в современном языке нет адекватного современной культуре понятия, относящегося к хронически больным людям или человеку с рожденья не имеющего или при жизни потерявшего, скажем, зрение или руку. Все имеющиеся понятия: «инвалид», «человек с ограниченными физическими возможностями» и им подобные, – в какой-то степени оскорбительны, задевают достоинство таких людей.

Разве такие люди принципиально ущербны и заведомо лишены возможности счастья, богатой, плодотворной, достойной и совершенной жизни? Гуманизм отвечает на этот вопрос отрицательно. Ни в одной священной или научной книге не сказано, что человек может быть полноценным только в том случае, если с его плотью все в порядке: четыре конечности, десять пальцев, два глаза, уха и две ноздри, если у него девять естественных отверстий в теле, весь набор исправно работающих внутренних органов и стандартное телосложение.

История и современность дают нам массу примеров победы человека над своими недугами, преодоления физических недостатков. Человек устроен так мудро и высоко адаптивно, обладает такими замечательными качествами, как мужество, целеустремленность, настойчивость, что в состоянии превратить даже тяжелые недомогания или, скажем, слепоту в ступень для совершенствования, дополнительный мотив к поддержанию высоконравственного, гуманного, порой героического образа жизни. Болезнь может побудить человека не просто к ее преодолению, но и к восхождению, к укреплению воли к жизни.

В современных цивилизованных обществах много делается для того, чтобы снять те физические, психологические и правовые препятствия, которые дискриминируют или затрудняют жизнь инвалидов. Диапазон таких действий очень широк: от устройства специальных спусков в домах и на улицах до организации спортивных соревнований для инвалидов и максимального сокращения перечня профессий, запрещенных для инвалидов.

Общество должно стремиться к разумному стиранию различий между инвалидами и другими людьми, к тому, чтобы отпала необходимость в привилегиях, которые, к сожалению, слишком напоминают милостыню и бывают оскорбительны для человека.

5.2.2. Смысл жизни

Одной из сквозных тем философии, богословия, литературы и искусства является тема смысла жизни человека. Обычно жизнь признается ценностью, если имеет смысл, и чем-то недостойным, не имеющим ценности, если ее находят бессмысленной.

Гуманизм углубляет и проясняет наше понимание этой важной и сложной проблемы. Принимая то положение, что человек – это абсолютная ценность, а жизнь – основополагающий способ его существования, мы устанавливаем, что есть личность, есть ее жизнь и есть определенные отношения между ними. При этом мы признаем, что ценностный центр принадлежит личности, а не ее жизни, хотя и то и другое суть ценности.

Каждому из нас жизнь дана не совсем ясным, «волшебным» образом. Это одна из самых очевидных и удивительных тайн, хотя в ней и нет ничего мистического. Земля рожает, – в этом простонародном выражении бездна мудрости. Бросив в землю семя, осенью мы находим на грядке совсем не семя, а свеклу, морковь или сочный огурец. Произошло чудо рождения. И сколько бы мы ни разглядывали это невидное семечко и землю на грядке, как бы точно ни знали, что из него должен вырасти самый обычный огурец, а не заяц или крокодил, результат не перестанет нас восхищать. Даже после всех объяснений агрономов и генетиков, у нас сохранится ощущение того, что возникло, родилось то, чего до этого не было. Земля, покуда она рождает, плывет в тверди небесной сияющим телом, сказал очарованной жизнью и чудом рождения писатель Василий Розанов.

Еще более пронзительно ощущение человеком тайны и неизъяснимости своей собственной жизни. При всей очевидности жизни, неизвестно где и как, почему и для чего она дана именно тебе, мне, ему, ей… Тем не менее, если она нам дана, хотя и не абсолютно гарантированно и всего лишь на время, то мы должны распорядиться ей максимально разумно, плодотворно, полно и осмысленно, хотя, увы, можем растратить ее вхолостую. И даже не заметить, как она прошла, не ощутить этого дара.

Отсюда следует, что жизнь как таковая не имеет предписанного именно ей смысла, предназначения. Она парадоксальна: будучи ценностью, она не является смыслом. Мы можем смотреть на нее и так, и эдак, мы можем исследовать ее с самых разных точек зрения, но едва ли мы найдем на ней текст, какую-то табличку или ярлычок, на котором было бы написано, какой смысл имеет жизнь, зачем она нам пожалована. Она нам просто ничего не говорит о своем смысле. Ее единственное стремление и цель – длиться. Быть как можно дольше и быть как можно здоровее. И это – несмотря на то, что она важнейшая для человека ценность, совокупность невероятно большого веера возможностей, качеств и способностей. Отсюда следует только одно: хотя эта ценность сама в себе и для нас не несет никакого смысла, этот смысл ей может придать и придает сама личность, субъект, т.е. владелец, разумный, свободный и добрый хозяин этой жизни.

Ответ гуманизма не тривиален и с первого взгляда может показаться непонятным, слишком сложным, запутанным. Конечно, можно изрекать сколько угодно «рецептов» смысла и счастья жизни: от «смысл жизни – это борьба», до «смысл жизни – это быть богатым и здоровым». Но если мы не поймем, что вопрос о смысле жизни является даже не второстепенным, а третьестепенным, то тогда, возможно, нам и придется, отчаявшись его обнаружить, жить через пень-колоду, на авось, либо то находя, то теряя этот смысл.

Суть в том, что, как и в случае с ценностями, вопрос о смысле является прерогативой, т.е. исключительным правом, человека. Именно он приоритетен по отношению к своей жизни, а сама жизнь приоритетна по отношению к ее смыслу.

Смысл жизни является не целью, не началом или основанием для жизни, а результатом осмысления личностью себя самой и своей жизни.

Если человек приоритетен (первостепенен) по отношению к своей жизни, то он тем более приоритетен по отношению к смыслу своей жизни.

Мы, люди, сами творцы смыслов, в том числе и смысла своей жизни.

От нас самих и от условий нашего существования зависит смысл нашей жизни. Смысл жизни не ищется в жизни, заведомо отделенной от человека. Человек не волен говорить своей жизни «да» или «нет» в зависимости от того, найден этот смысл или нет.^[9]

До всякого поиска смысла жизни она уже есть, дана, она уже «да». И потому нельзя ставить жизнь в зависимости от того, нашел человек этот смысл или нет. (Это все равно, что ставить телегу впереди лошади.) Смысла жизни нет и не может быть вне человека, без человека. Смысл – не тугой кошелек, который нужно найти на дороге жизни.

Смысл творится нами тем, как мы живем. Он возникает на основе свободного выбора, на основе конкретных ценностей, на основе наших возможностей. Гуманистический выбор наделяет жизнь исключительно высокой ценностью.

Жизнь настолько невероятно прекрасна, что заслуживает того, чтобы придать ей, вдохнуть в нее самый высокий смысл. Если универсальным и единственным способом нашего бытия является жизнь, то необходимо сделать ее максимально гуманной, доброй, истинной, возвышенной, справедливой и ответственной. Ее надо сделать предельно творческой, потому что творчество – один из мощных источников смысла и ценностей, усваивая которые, жизнь становится поистине небывалой, оригинальной, без конца обновляющейся и удивительной.

Есть известные «стандарты» ценностей и смыслов. Но смысл жизни человека всегда в чем-то важном уникален, неповторим в силу самой уникальности и неповторимости жизни каждого из нас. Смысл жизни есть. И он вполне конкретен. Но к нему нельзя идти или искать его, исключая из этого процесса абсолютную ценность человека, ценность и приоритет жизни по отношению к ее смыслу. Его нужно устанавливать на горизонте мира человека. Его нужно задавать и творить посредством осмысления и оценки, посредством конкретного дела, совершенствования и созидания лучшего мира для себя и других.

С точки зрения гуманизма, процесс возникновения смысла жизни таков, что заставляет человека вначале обрести самого себя, свою человечность, что и будет основой для установления и обретения смысла жизни. Ищущие же смысл жизни в противоположном направлении, отвлекаясь от себя и забывая о ценности жизни самой по себе, теряя естественное жизнелюбие, уже тем самым упускают его из виду. Они жаждут отыскать его как некий клад, решающий за человека все его жизненные проблемы здесь и сейчас, сразу и навсегда, целиком и полностью. Но жизнь устроена иначе, интереснее и мудрее. Она хочет от нас, чтобы мы не были ее паразитами и прожигателями. Жизнь дает нам шанс самим наполнить ее высокими смыслами, воспринимать ее как проект, позволяющий нам не просто быть, но и стать, возвышаться и совершенствоваться.

5.2.3. Ценности на границах жизни

У всякой жизни есть свои границы. Свой срок жизни имеют хромосомы, виды животных, особи и человеческие индивиды. Ученые говорят, что биологически человеку дано жить 120 – 150 лет. Не исключено, что с помощью генной инженерии, в ходе прогресса медицины и здравоохранения людям удастся существенно продлить человеческую жизнь. Но даже в необозримом будущем нам вряд ли удастся обрести бессмертие. У жизни есть свои пределы. За ее пределами – смерть.

Первая обычная реакция на это слово – тревога, неприятие, отстранение, возможно, даже страх. И это естественно. У жизни, как кажется, нет более опасного, абсолютно бескомпромиссного врага, чем смерть. И потому тем более важно постараться понять, осмыслить это явление.

Что такое смерть? Она – естественный конец всякого живого существа, в том числе и человека. Отличие смерти от всякого другого явления в том, что нельзя рассказать о ней «изнутри», из состояния смерти. Людям всегда казалось, что если бы можно было «оттуда», из-за ее черты поведать о ней живущим, то тогда мы обрели бы уникальное знание, может, и само бессмертие. В невозможности этого состоит загадка смерти, хотя с объективной точки зрения, т.е. с научной, биологической и медицинской, в ней куда меньше непонятного, чем в жизни.

Смерть неизбежна и необратима, она вызывает естественное чувство неприятия и «окончательного оскорбления» (И.С. Тургенев). Ее парадокс в том, что она есть как факт и в то же время ее нет, т.е. она понимается как небытие, мы знаем о ней и в то же время не знаем, не хотим знать ее, пока живы. Как говорится в словаре В. Даля, «На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь!»

Одна из причин такого парадоксального восприятия смерти кроется в самой специфике нашего сознания.

В форме осознания человеком своей смертности, в форме доступного для нас понимания смерти она, ее образ входят в нашу жизнь, не убивая ее и не превращаясь во что-то живое.

Феномен смертности можно понимать не только как осознание человеком своей возможной или неизбежной смерти, но и как процесс умирания в нас живого, скажем, клеток организма или частей тела. Как известно, это отмирание начинается у человеческого организма уже в утробе матери.

Осознание смерти – мощный фактор нашей жизни.

Есть латинское выражение «memento mori», «помни о смерти». Смерть напоминает нам о хрупкости и временности жизни. Обрамляя своей тьмой жизнь, смерть, вовсе не желая этого (если только можно приписывать ей способность желать или не желать), придает ей особенную ценность, остроту, яркость и прелесть.

Факт нашей смертности подчеркивает однократность и неповторимость человеческого бытия, порождает чувство абсолютного одиночества перед лицом всех важнейших экзистенциальных проблем, способствует обострению самосознания, по-своему закаляет личность и избавляет ее от многих иллюзий.

Ощущение соприсутствия смерти изначально присуще жизни, помогая человеку осмыслить бесконечную ценность жизни, единство в ней радости и печали, ее сладости и горечи, ее эпоса и драмы.

Смерть учит нас лучше понимать жизнь и заботиться о ней, нередко именно ее близость заставляет бросаться в объятья жизни. По контрасту, она углубляет жизнелюбие, благоговение перед жизнью. Наша жизнь воспринимается теперь как то, что не гарантировано нам абсолютным образом, раз и навсегда. Она становится «альтернативной», ведь у нее, оказывается, есть соперник, так сказать ее изнанка, почти спутник или тень. Теперь мы не просто живем, а выбираем жизнь, становящуюся – ввиду возможной смерти – не бессмысленным потоком, а жизнью-задачей, поставленной нами самими, нашим выбором, нашей свободой, нашей оценкой. Жизнь становится особенно острой и драгоценной именно потому, что она временна, однократна и что главное в ней самой, а не начнется после ее финиша.

Ввиду смерти нам легче научиться быть по-настоящему благодарными за бесценный дар жизни, научиться лелеять ее как что-то преходящее, счастливо случайное, рассматривать ее как интерлюдию, во время которой наши тела приподняты над поверхностью косной материи. Мы можем глубже почувствовать чудо и возвышенность Универсума. И мы можем видеть, что хотя мы и смертны, но являемся частью того, что никогда не умрет. Наконец, наш разум может сказать нам: Человек не рождается и не умирает. Он возникает из неизвестности и уходит в неизвестность.

Таким образом, смерть выполняет важные ценностные функции, и сама она в этих своих функциях становится ценностью. Но гуманизм предостерегает от двух крайностей в отношениях человека к смерти: от некрофилии и некрофобии. В конечном счете, и тяга к смерти, и всепоглощающий страх от одной только мысли о ней суть патологические состояния личности, чреватые безумием или парализацией разума человека, потерей всех его достоинств.

Гуманистическая психология признает исходный трагизм бытия человека, учит его стоицизму и даже героизму перед лицом смерти. Интеллектуально гуманизм предполагает в данном случае умудренное спокойствие, ясное, возможно более глубокое понимание феномена смерти, сохранение человеческого в человеке до самого последнего момента жизни. Нравственно гуманизм противопоставляет смерти чувство собственного достоинства человека. Достойная смерть – это победа человечной жизни над разрушительными силами смерти. Гуманисту знакома и горькая эстетика смерти, ее очищающая сила.

Умереть по-человечески значит быть и оставаться человеком до конца.

К чести человека он умеет умирать мужественно и достойно, не позволяя смерти свести его к чему-то скулящему, животному и ничтожному.

Человек многообразными способами противостоит смерти, борется с ней. Своими делами он способен создать много такого, что выходит за границы его биологической жизни. Творения его рук и ума, плоды познания и художественного воображения, отливаясь в благодарную память о человеке (пусть зачастую и безымянную) ломают границы смерти. «Творить – значит убивать смерть», – говорит Р. Роллан. И разве не гены, не семена жизни и кровь переходят от поколения к поколению, не позволяя смерти воздвигнуть непроницаемую стену между живущими и покинувшими жизнь?

 Человек настолько мудрое, адаптивное, практичное и, надо сказать, мужественное существо, что заставляет служить себе даже смерть. Смерть должна быть превращена в способ утверждения личностью приоритета своего нравственного бытия по отношению к жизни как биологическому процессу.

Ввиду смерти личность может реально доказать, что есть ценности, которые выше жизни.

В этом ценность смерти. Есть мысль, с которой каждый из нас вправе соглашаться или не соглашаться, но которая для некоторых людей несомненна: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях».

Такого рода высказываний немало. Во время войн люди рискуют жизнью или идут на верную смерть во имя утверждения и сохранения чести и достоинства, гражданского долга, свободы своего народа, т.е. во имя ценностей, которые для них оказываются выше их собственной жизни. В некоторых случаях люди утверждают свое достоинство, абсолютную ценность самих себя, жертвуя собой во имя жизни другого человека.

Смерть не только страшит, но и вдохновляет – конечно, не сама по себе. Мировое искусство и литература полны гениальных произведений, темой который является жизнь и смерть: «Ромео и Джульетта» Вильяма Шекспира, «Война и мир» Льва Толстого, «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана… Размышляя о смертности, испытывая огромный спектр чувств, связанных со смертью человека, поколения наших предков оставили нам огромный пласт поэзии, драматургии, музыки, изобразительного искусства, философии, богатство которого – это вызов, бросаемый жизнью смерти, отказ признать ее силу и господство над человеческим духом и волей.

5.2.4. Любовь

Ни одно из проявлений жизни человека не вызывает такой многосложной реакции в наших душах, как любовь. Ей покорны все возрасты и все музы, она – неизменная тема человеческого воображения и творчества, она вплетается во все виды человеческой деятельности, способна стать мотивом и энергией любого нашего поступка. Сила любви такова, что, как говорят, способна творить чудеса.

Спектр проявлений любви кажется универсальным. Под ее влияние попадает то, что само по себе несовместимо: секс и религиозный экстаз, самопожертвование и убийство, романтическая фантазия и строгая наука, добро и зло, красота и уродство. Даже абсолютно несовместимые вещи: жизнь и смерть, – могут быть пронизаны одной и той же способностью, любовью, этим ярчайшим и всеохватывающим жизнепроявлением человека.

Все это указывает на то, что любовь коренится в глубинах человеческого существа, является выражением его основополагающих качеств.

Любовь связана с бытием человека как стремления, как совокупности потребностей и как бытия свободы. Любовь – одна из форм поддержания существования человека, проявление его качества быть, обладать, отдавать, реализовывать и воплощать себя.

Глубже всего любовь связана со свободой. Это сказывается в спонтанности, самопроизвольности любви, ее энергетике и непредсказуемой векторности, т.е. направленности на кого-то или на что-то. Вместе с тем, любовь может существовать не только на уровне безотчетных ощущений, но и как осознанное, интеллектуальное чувство, как возвышенная и определяющая наши поступки мечта, т. е. любовь может сочетаться практически со всем беспредельно широким спектром человеческих качеств и способностей.

Подобно свободе, чистой, бессодержательной любви не существует. Если у нее нет реального объекта, она будит, возбуждает воображение и легко получает то, чего хочет. Степень, сила любви также бывает разной: от слабой, едва ощущаемой, подобной легкому сну, грезам и смутным волнениям, до буйной, яростной и даже неуправляемой, подобной шторму или урагану. Она способна разгораться, когда ей не удается овладеть предметом своего стремления или, напротив, угасать, когда не встречает никаких препятствий на своем пути.

Любовь – это не всегда прекрасное, нравственно-эстетическое, бескорыстное и самозабвенное чувство. Мы склонны обращать внимание на положительные проявления любви и не замечать ее разрушительных действий. Скорее всего, люди идеализируют ее потому, что инстинктивно боятся потерять ее, утратить саму способность любить, которая, конечно, очень важна и дорога для человека. Пожалуй, самым большим ее коварством можно считать ее умение усыплять разум, точнее, даже вытеснять его собой.

Самая большая слабость влюбленного человека – попадать в плен своей собственной любви.

Гуманистическое понимание любви дает возможность облагородить ее, сделать ее возможно более нравственной, человечной, как и просветить ее светом разума, осмыслить и гармонизировать ее, придать ей творческий потенциал.

Речь, разумеется, идет не о подмене или «засушивании» любви холодным рассудком. Речь –о сохранении в человеке и его любви человечного, о том, чтобы «не терять головы» и достоинства, не попадать в рабство своему чувству, каким бы сильным оно ни было. Тем более, не воспринимать как собственность любимого человека. Ибо едва ли не в любви наш эгоизм сказывается всего отвратительнее.

Народная мудрость и здесь учит нас различать оттенки любви: от белого и розового до кровавого и черного. В толковом словаре Владимира Даля приведены выражения, указывающие на полярность проявлений любви: «Нет выше той любви, как за друга душу свою полагать»; «Кого люблю, того и бью».

Несмотря на всю спонтанность и, как кажется, «неуправляемость» любви, человек в состоянии воспитать даже это исключительно свободолюбивое и непокорное чувство. Гуманистическое мировоззрение включает определенные представления о любви и ее идеалах. Их много, поскольку и областей проявления любви, практически, сколько угодно. Но в любом случае, воззрения на любовь как на гуманистическую ценность включают в себя идеал благородной, человечной любви.

Как ни сложно человеку согласовывать и соединять любовь с разумом, с уважением, ответственностью, доброжелательностью и терпимостью по отношению к собственной личности любимого человека, его свободе, он просто обязан стремиться к тому, чтобы это была жизнеутверждающая, созидательная, добрая и неэгоистичная, разумная и истинная любовь. Не случайно у Даля отмечено: «Союз истины и любви рождает премудрость».

Говорят о любви эротической и платонической, любви как стремлении к обладанию и как стремлении к самоотдаче. Главные по своей направленности типы любви – это эротическая (половая) любовь, любовь к своим родителям, детям, родным и близким, любовь к себе, к каким-то особенно притягательным (любимым) видам деятельности, любовь к истине, справедливости, возвышенному, доброму и благородному.

Освященный человечностью, каждый из этих видов любви – яркая гуманистическая ценность, позволяющая человеку реализовать себя положительным и жизнеутверждающим образом.

Особенно значима для жизни половая любовь. Это и понятно, поскольку этот род любви связан с самым важным, на что способен человек как живое существо – творить себе подобное, длить себя через рождение другого, нового человека. В эротической любви получают или способны получить свое воплощение едва ли ни все лучшие качества человека. Чем богаче, человечнее любовь, тем она сильнее и прочнее. Суть любви-эроса – в интимном, восторженном, захватывающем и радостном соединении мужчины и женщины, творческим и не менее ярким, радостным результатом которого будет новая человеческая жизнь. Такова изначально созидательная сила эротической любви.

Но это совсем не значит, что половая любовь возникает только из потребности в деторождении. Существует относительно самостоятельная ценность любви-эроса как радости самой по себе, особенно близкой и проникновенной формы общения, как одного из основополагающих благ в жизни людей. Половые отношения – особая субкультура, в которой есть свои традиции, права и обязанности, своя этика и эстетика. Заблуждаются те, кто видит в интимном соединении мужчины и женщины грех, тип невроза или всего лишь удовлетворение животных бессознательных влечений.

Половое в человеке может быть обогащено многими интеллектуальными, нравственными и эстетическими ценностями. Здесь важен не только природный инстинкт, но и ум, одухотворенность, фантазия, и даже техника – которая, конечно, не должна становиться самодовлеющей. Не стоит «заниматься любовью», если сама любовь вами не «занимается».

Гуманизм высоко ценит эрос и усматривает в нем один из важнейших способов реализации человеческой гуманности и человеческих ценностей. Сфера пола – сфера творчества и творческих отношений, совершенствоваться в которых можно до бесконечности. Это и такая область, в которой должны сохраняться, уважаться и защищаться законом определенные свободы и права человека. В том числе и его потребность и право на создание семьи, рождение воспитание детей.

5.2.5. Семья, рождение и воспитание детей

Ценности семейной жизни, рождения и воспитания детей, находятся на стыке ценностей частной и общественной жизни. В ходе развития человеческой цивилизации, превращения стада в общество, возникновения моногамной формы брака (единобрачия) и расширения области частной жизни индивида семья во все большей степени концентрировала многие существенные жизнепроявления личности. Именно в ней происходят самые важные события человеческого круга жизни: зачатие индивида, его рождение в биологическом и духовном смысле слова. Здесь – большая часть личной жизни человека, здесь человек воспроизводит себя в потомстве, передает последующему поколению жизненный опыт.

В семье, в любви и заботе, в единении и взаимной поддержке фокусируются практически все человеческие добродетели. Значение семьи для всех ее членов исключительно велико, она играет роль оплота, своего рода убежища, территории, защищенной не только стенами, крышей над головой и законом, но и столь необходимой человеку атмосферой родственности, близости и доверия.

Исключительно нужна семья детям, поскольку она – это их первая встреча с миром, в котором они находят самых дорогих, заботливых и любящих существ: мать, отца, бабушек и дедушек, других членов семьи. Здесь же ребенок впервые учится выполнять многие важнейшие индивидуальные и общественные функции, учится выделять себя в семье как первичной ячейке общества и обретать первые шаги самостоятельности и свободы.

Семья – одна из главных сфер создания, сохранения, культивирования и передачи человеческих ценностей, она средоточие важнейших гуманистических традиций любви и заботы, бескорыстия и доброжелательности, самоотверженности и солидарности. Семья такой же дар ребенку, как и жизнь, поскольку она образует первую, непосредственную, неотделимую от него среду существования, тем более надежную, чем прочнее и счастливее семья. Хорошо, когда человеческая жизнь от рождения и до конца имеет прочную семейную основу, протекает в лоне семьи.

Но семья не только дает ощущение надежности жизни. В свою очередь она предполагает постоянные «вложения» в нее как материальных, так и духовных ценностей, т.е. она – бережно охраняемая, неуклонно поддерживаемая и обогащаемая ценность. Только в этом случае она гуманна и прекрасна. Сложнее всего осознать ценность семьи ребенку, для которого она дар и настоящая благодать. Привыкшему от рождения пользоваться ее благами человеку непросто в какой-то момент отдать себе отчет в том, что и он должен что-то делать для семьи, быть чем-то ей обязан и даже в чем-то ограничивать себя во имя семьи. Впрочем, потребительское отношение к семье – едва ли не самая распространенная российская ошибка в понимании этой основополагающей ценности.

Гуманистическое воспитание означает в этой связи помощь в возможно более ясном осознании всеми членами семьи ценности ее единства и гармонии, понимании ими особенностей своих ролевых функций в ней. А умение так сбалансировать и соотнести возможности, потребности и обязанности каждого из них, чтобы в итоге богатства человечности могли бы раскрыться и реализоваться в семье наиболее полным и плодотворным образом, делает семейную жизнь по-настоящему счастливой.

5.2.6. Свобода

Ценность свободы – еще одна жизненная ценность. Жизненная потому, что свобода ни из чего не выводится и ни к чему не сводится. Она – изначальная черта, стержень жизни и может быть определена как естественное, врожденное свойство человека и одновременно его универсальная возможность. Это и возможность быть, действовать, творить, совершенствоваться, и возможность стеснять и убивать себя и других, бездействовать, разрушать и деградировать. Применительно к последнему ряду действий свободу чаще всего называют произволом, слепой волей. Будучи нейтральным человеческим свойством, она является предметом борьбы за нее нашей человечности и бесчеловечности. Существует свобода добрая и злая, свобода разумная и иррациональная, свобода благотворная и свобода нигилистическая.

Возможности свободы универсальны. Главное, что она в состоянии быть основой человеческих ценностей, способом и стимулом их обретения и созидания. Это делает ее особенно важной, корневой ценностью гуманизма. Свобода спонтанна, потенциально неограниченна и бесконечна. Она всегда динамична и векторна, т.е. это всегда свобода в чем-то, свобода от чего-то, свобода для чего-то.

Гуманизм предлагает свой проект сотрудничества со свободой. Это ее постоянное очеловечение, позитивная реализация. Другими словами, это синтез свободы с человеческими ценностями, с такими нейтральными и положительными качествами человека, которые лишают или сводят к минимуму возможность нашей свободы проявляться во вред другим и нам самим.

Особенно важно сочетание свободы с разумом, доброжелательностью и ответственностью.

Ее согласование с последней означает не только добровольное принятие человеком ответственности за свободно совершаемое действие, но и свободное ограничение свободой самой себя перед лицом закона, свободы, достоинства и ценности другого человека. Это не умаляет значимости свободы, но, напротив, реализует ее подлинную ценность.

Свободу как ценность обрести далеко не просто. Тут нужны борьба и восхождение. На уровне чувства, инстинкта, потребности и тем более способности все люди естественно и «невольно» свободны. В этом смысле мы действительно «обречены на свободу». Между тем, когда свобода проявляется на уровне элементарного, стихийного чувства, желания или волевого импульса, то вопрос о ее ценности у человека, как правило, не возникает. Она кажется такой же дармовой, как и воздух.

 Частично это объясняет ту легкость, с которой не искушенные в делах свободы люди отказываются от нее, точнее от большей и лучшей сферы ее проявления. В традиционалистских или не демократических обществах люди склонны жертвовать свободой во имя примитивных, но гарантированных условий существования: куска хлеба, дешевой колбасы или комнаты в бараке. И, тем не менее, стоит только довести степень подавления свободы человека до отрицания ее элементарных форм, как начинается глухая, даже неосознаваемая и неосмысленная борьба за свободу. Ибо жить в обществе, огороженном колючей проволокой и тюремными вышками, в обществе тотальной слежки, физического и морального террора власти по отношению к личности, и сознавать это – значит либо жертвовать своим достоинством, либо бороться за него.

Возможна и другая, не менее трагическая судьба свободы. Случается так, что человек не выдерживает того, что называют бременем свободы. Ведь она всегда ставит человека перед неопределенностью и необходимостью выбора, искушает, зовет, заставляет делать что-то, порой трудное и ответственное. Обретенная, особенно неожиданно, без заметных внутренних усилий и личной борьбы за нее, свобода, прежде всего социальная, может стать для человека источником тревоги, головной боли, а то и настоящим бедствием.

Медленный, зигзагообразный путь России к благополучному социальному бытию – это цена, которую мы платим за то, что свобода обретенная россиянами в ходе перестройки и реформ была получена без борьбы, «сверху». Поэтому она так мало ценится нами и, надо признать, пока столь мало привлекательно выглядит в нашем отечественном исполнении.

Переживание, понимание и оценка свободы индивидом, выросшим в условиях демократии, принципиально отличается от отношения к свободе человека-конформиста, привыкшего к условиям выживания в авторитарном или тоталитарном обществе. Там, где свобода заневолена столетиями унижений, она проявляется в массе не только глухим ропотом и кухонным критицизмом. Сознание неправедности, несправедливости социальной системы вместе с естественным желанием благополучия рождают не только протест, но и, напротив, циничное приспособленчество, лицемерную угодливость перед властями, а вместо свободных и достойных межличностных отношений расцветают спесь и мелочность.

Трудно, почти невозможно абсолютно лишить человека его свободы. Но также трудно, практически невозможно заставить человека быть свободным больше, чем позволяют ему его наличные духовные возможности, его убеждения и жизненный опыт.

Однако в любом случае тернистый путь к свободе не может оправдать пассивности и малодушия в борьбе за нее. Ее защита и обогащение требует мужества и трезвости духа. Гуманизм неизменно на стороне свободы, за максимально гуманное, жизнесберегающее освобождение человека от любого рода рабства и насилия над ним.

Цена свободы невероятно высока. Свобода требует смелости и решительности, умения жить в состоянии выбора и ответственности, в ситуации большей или меньшей нестабильности, риска, негарантированности успеха или победы. Гуманизм верит в то, что прогресс просвещенной свободы идет параллельно с нравственным прогрессом и прогрессом социальной справедливости, которые вне свободы нереальны и немыслимы.

5.2.7. Уединенность

Уединенность как форма частной жизни – в России все еще мало освоенная ценность. Ее жизненность в том, что в состоянии уединенности человек способен обрести полноту личного существования, побывать у себя «дома», побыть наедине и в диалоге с самим собой. Это важно и естественно для каждого человека, независимо от рода его занятий или социального положения.

Уединенность – это состояние полного, ничем не нарушаемого одиночества, отделенности и отстраненности, это право и сам факт пребывания человека в никем не нарушаемой принадлежности самому себе.

Она может стать последним прибежищем личности, зоной ее безопасности, ее покоя, сосредоточенности и свободы. Не случайно все тоталитарные режимы очень подозрительно относятся к частной жизни человека, стремятся свести к минимуму возможность конфиденциальности, уединения, всячески внедряя в общество коллективные формы отдыха, воспитания, всеобщую слежку, контроль, подотчетность и т.д.

Уединенность глубже и первичнее всяких идеологий и религий.

Но ее осознание и освоение как ценности и права – результат относительно поздних этапов развития цивилизации. Общественное и юридическое признание уединенности и частной жизни как ценности и права каждой личности предполагает, что и сама личность имеет зрелое самосознание, чувство самоуважения и умения стоять на собственных ногах. Как особый вид одиночества, сосредоточенности и покоя уединенность не только самоценность, но и условие многих других ценностей и благ. По словам французского философа Эмманюэля Мунье, она «не ищет тишины ради тишины, одиночества ради одиночества; тишина ей нужна, поскольку в ней зарождается жизнь, а одиночество – потому что благодаря нему человек обретает самого себя».

Особая прелесть уединенности в создании ею возможности гармонии человека с собой, единства его свободы, покоя, искренности, доброжелательности, самоуважения, эстетического переживания себя и мира. Это состояние, возможно, лучше других помогает человеку познать и оценить себя, осмыслить свои поступки, взглянуть на себя с разных точек зрения. Уединенность – необходимое условие для некоторых видов деятельности и неплохой старт для творчества и выражения человеком своих чувств и мыслей.

Уединенность нельзя идеализировать, поскольку, сочетаясь с душевной неразвитостью или бесчеловечностью, она становится почвой для вызревания подозрительности, замкнутости, угрюмости, эгоизма, отчужденности и мизантропии, неприязни к людям. В состоянии одиночества могут вынашиваться преступные планы и человеконенавистнические идеи.

Гуманность и ее осознанная форма, гуманизм, облагораживают эту область бытия и состояние человека, помогают засеять ее семенами добра.

5.2.8. Участие и труд

Само по себе участие принадлежит к типу нейтральных человеческих качеств, и его сочетание с моральностью индивида не исчерпывает возможных проявлений этой человеческой способности. Так, например, существуют деяния, соучастие в которых уголовно наказуемо.

Глубинным основанием самой способности участия служит изначальная открытость существования человека, обращенность во вне, та или иная степень его социализованности и причастности природе. Участие – одно из коммуникативных качеств индивида, его способности к общению. Даже одно только сопереживание чужим делам или судьбам является формой участия человека в жизни общества и мира.

Участие настолько важная для гуманизма ценность, что оно входит в его определение как мировоззрения, предполагающего гуманное, свободное и ответственное участие человека в жизни мира и общества.

Участие – это продолжение, вынесение во вне таких первичных нравственных качеств (во многом синонимичных), как чуткость, отзывчивость, жалость, сострадание, сочувствие, сопереживание. Мы всегда и везде участники, поскольку живем, вовлечены в эту жизнь. Это участие в нашей собственной жизни и судьбе, от заботы о себе самом до продумывания перспектив и смысла личного существования. (Ведь, действительно, люди легкомысленные или безответственные в ней будто и не участвуют, предоставляя решать и расплачиваться другим.) Это многообразные формы участия в жизни других людей, общества и природы. Это даже попытка соучастия в жизни неизвестности, соприкосновения с ней, когда мы прикладываем невероятно большие усилия для того, чтобы познать тайное, превратить незнание в знание.

Гуманные возможности участия двояки. Во-первых, оно воплощает в жизнь положительные, т.е. нравственные, гражданские, экологические и иные ценности. Во-вторых, посредством участия мы реализуем потребности в общении, коммуникации с миром, в диалоге с другими людьми, государством, природой и т.д. В последнем случае участие только тогда имеет характер гуманистической ценности, когда оно мотивировано потребностями добра, истины и справедливости. Но есть и такие формы участия, которые идут глубже этих ценностей. Они связаны с творчеством новых реальностей, нового бытия. Его самая яркая форма – соучастие в деторождении. Святость участия мужчины и женщины в творчестве нового, себе подобного существа все еще плохо осознается современной мировой цивилизацией. В понимании эротических и брачных отношений все еще преобладают биологические или эмоциональные, часто ханжески-религиозные мотивы. Одухотворение половой любви, осмысление ее высочайшей культурной ценности во многом остается задачей будущего.

Созидательность участия напрямую проявляется в труде, который выделяет людей из животного мира. Как правило, труд бывает коллективным. И здесь участие носит непосредственный физический, психологический, интеллектуальный, моральный и юридический характер. Если это труд индивидуальный, то его коллективность не исчезает, просто участие принимает опосредованный, косвенный характер, что выражается в работе с инструментами, приборами или сырьем, предоставляемым другими участниками процесса.

•  Гуманистическая ценность труда в том, что им создаются человеческие блага, вся собственно человеческая среда создана трудом людей.

Труд предполагает не только создание ценностей, но и обмен ими, порождая неопределенно обширную область как непосредственного, так и косвенного общения людей в процессе сообщения друг другу идей и информации, товарообмена и предоставления услуг ближним и дальним членам человеческого общества. Таким образом, посредством труда все мы участники общения не только в рамках семьи, трудового коллектива и нашей страны, но и мира в целом.

В отличие от участия труд заключает в себе очевидные требования долга. Он не только потребность, но и необходимость и потому предполагает ответственность перед собой и другими. Труд – это трудность. Трудность преодоления себя, материала труда, среды, других конкурирующих с трудом нужд.

Далеко не всякий труд только ценность, но даже самый неквалифицированный труд содержит в себе ценностную основу и должен быть уважаем. Любой труд, даже подневольный, может быть, хотя бы частично, превращен человеком в ценность, в способ нравственного самоутверждения. Именно об этом так проникновенно сказано в «Одном дне Ивана Денисовича» Александра Солженицына.

Но труд – не только трудности, но и радость созидания и преодоления, победы над ленью и апатией, пассивностью и безразличием. Это радость творения мира ценностей. Труд – едва ли ни универсальная ценность, признак самой жизни, активности человека, его возможности утверждать свое существование. Но по-настоящему труд как ценность – это свободный труд, труд в согласии с выбором человека, с его способностями и желаниями.

Труд – это право и внутренняя обязанность человека.

Общество должно стремиться к тому, чтобы предоставить человеку условия для свободного труда. Но оно не имеет права объявлять труд обязанностью, поскольку трудовая повинность превращает свободное общество в общество рабов.

Особая сфера участия связана с отношениями человека с природой. Они осуществляются в основном в виде энергообмена и материального производства. Все более очевидной становится нетерпимость или, по меньшей мере, несправедливость и тревожность того факта, что мы используем природу, эксплуатируем ее, не только не давая ей ничего взамен и разрушая ее первозданность, но и не оставляя ей возможности самовоспроизведения.

Представлениям об отношениях человека с природой как об улице с односторонним движением приходит конец. Потребительское и бездумное отношение к среде обитания, давление человека на нее в нынешних формах и масштабах становится долее невозможным, ибо чревато экологическими катастрофами, грозящими самому существованию человека. Важность глобальных проблем сегодня хорошо осознана. Одним из способов их решения становится перестройка отношений между человеком и окружающей средой. От прямого воздействия на нее людям приходится переходить к соучастию, сотрудничеству с ней, т.е. к такому партнерству, которое учитывает последствия, реакции, ответы природы на наши воздействия (давление, как говорят экологи) на нее.

Мы начинаем прислушиваться к ее ответам, начинаем вступать с ней в диалог, принимать участие в ее судьбе, уважать ее собственные законы существования, оберегать и воссоздавать, а не только потреблять ее ресурсы.

В будущем эта форма участия, точнее взаимодействия или партнерства станет исключительно важной, решающей в жизни человека, в выживании самого человечества.

5.2.9. Отдых

Как жизненная ценность отдых – это отдых и физический, и психологический, и умственный, т.е. он относится к целостному человеку, охватывает все его существо.

Он может рассматриваться как одна из форм уединенности, отъединенности, прежде всего, от труда или иной деятельности, приведшей к усталости, истощению и т.д. Но отдых может быть и коллективным, сочетающим отдых как таковой (восстановление трудоспособности) с ценностью общения, участия. Некоторые рассматривают отдых как смену форм труда или деятельности. Однако такой вид отдыха не универсален.

Отдыхом в изначальном смысле слова является сон – естественный способ восстановления сил человека, его энергии и здоровья.

 В таком своем качестве сон человека не только биологическое состояние тела, но и ценность.

Вообще, отдых может быть важной гуманистической ценностью, если его способ и содержание связаны с поддержанием жизни и сбережением, умножением положительного в человеке. Это кажется самоочевидным, однако, существуют антигуманные формы досуга и ложное понимание отдыха.

Некоторые люди и социальные группы рассматривают отдых как простой выплеск, трату эмоций, сил, времени и денег, как отключение («отпад») от разума и ответственности, нравственности и т.п., как полное отрешение от докучной действительности с помощью алкоголя, наркотиков и других средств, часто наносящих непоправимый ущерб физическому и психическому здоровью.

Плох и тот отдых, результатом которого может быть вред, нанесенный другим людям, обществу и природе. Существует много форм псевдоотдыха, искусственных и ложных форм досуга и средств проведения отдыха. Широко распространенным заблуждением, переходящим в дурную привычку, питающуюся безволием человека, является понимание отдыха как праздности и пустого времяпрепровождения. Человек – мастер убивать время. А это почти так же глупо и дурно, как искусственно сокращать время собственной жизни. Время – жизнь. Убивать время, растрачивать его попусту – неприемлемо для существа, наделенного разумом.

Общим критерием отличия гуманного отдыха, отдыха-ценности от лжеотдыха является качество его результата, непосредственных или отдаленных его последствий как для человека, так и для окружающих.

 Если отдых созидателен, то это отдых-ценность, если же он разрушителен, то это отдых-антиценность.

На практике провести четкую границу между ними далеко не просто. Иногда человеку необходимо отвлечься от забот и проблем, снять стресс, на время забыть о делах. В том числе и с помощью сильных средств. Это может быть не обязательно спиртное или курево, но и экстремальные виды спорта или деятельности. Но в любом случае каждый из нас должен взвешивать на свой страх и риск, на свою собственную ответственность плюсы и минусы, последствия принимаемого решения. В любом случае отдых не должен выходить за границы уважения к себе и окружающим, не должен противоречить фундаментальным человеческим ценностям и общепринятым морально-правовым нормам поведения.

В условиях рынка отдых также становится разновидностью товара в том смысле, что его предлагают в качестве рыночной услуги. Это хорошо, но только в условиях открытого и законного рынка. Иначе на нем с неизбежностью возникают зоны шарлатанства, обмана, угрозы человеческой жизни или здоровью. Не секрет, что, скажем, моральная атмосфера шоу- или игорного бизнеса в России, мягко говоря, неблагополучна. Поэтому потребителю услуг этого сектора рынка важно быть осмотрительным, не терять здравый смысл. Иначе можно заплатить за них слишком большую, возможно, непоправимую цену.

5.2.10. Творчество

Творчество – одно из самых сложных и загадочных проявлений человеческой жизни.

Творить означает создавать, делать, но делать по-новому, оригинально, получая при этом небывалые, уникальные результаты.

Психологически творчество окрашено особой напряженностью чувства, мысли, воображения, поэтому его обычно связывают с вдохновением. Творчество связанно с совершением каких-либо внутренних или внешних действий, предполагает мастерство, энергию и волю. Интеллектуальной чертой этого феномена является гениальность (хотя бы, как говорят, ее искра), особая предрасположенность к деятельности в той или иной области жизни, способность, развитая до своей максимальной степени воспитанием, обучением и трудом. (Широко известно высказывание, что гений – это девяносто девять процентов трудолюбия.) В целом творчество выражает особого рода жизненную способность, жизненную силу, смысл которой – создание нового.

Кажется, что творчество – это безусловная ценность. Однако мы должны иметь мужество признать, что человек может созидать не только благо и добро, но и зло, не только города, но и концентрационные лагеря, не только чудодейственные лекарства, но и яды, способные отравить все живое на Земле. Гении зла также реальны, как и гении добра. Иначе говоря, гениальность может служить как человечному, так и бесчеловечному в человеке.

Творчество как гуманистическая ценность, очевидно, не угрожает человеку, не унижает его достоинство, а, напротив, утверждает его жизнь, возвеличивает личность и род людской. Главная цель творчества-ценности – создание благ, расширяющих позитивные возможности человека. Такая ценность, творящая ценности, делает человека не только сильнее, но и лучше. Оно как бы запускает цепную реакцию добра.

Творчество неотрывно от мечты, надежды и идеала. Надежда для подлинного творца важнее его личного существования. Будучи охваченным вдохновением, он не только выходит за пределы обыденности и нормы, но и входит в мир, простирающийся за границами его персональных выгод, пристрастий и взглядов. Творчество – это тайная или явная надежда на изменение, обновление и преображение себя и окружающего мира таким образом, чтобы он стал прекраснее, мудрее, добрее и справедливее не только для самого творца, но и для всех людей. Творчество – это гениальная попытка воплотить в жизнь человеческий идеал, сделать его действительным и доступным, достижимым.

Гуманизм высоко ценит человека как творческое существо, защищает его право на творчество, позволяющее людям превосходить себя в своих многообразных созидательных стремлениях.

Творчество – это и есть человеческая способность самосовершенствования. Гуманное творчество, созидание новых ценностей, является самым эффективным и надежным средством улучшения качества человеческой жизни и жизни мира.

5.3. Социальные ценности

5.3.1. Общество

Общество – фундаментальная ценность. Ее фундаментальность, в идеале, не конкурирует с фундаментальностью ценности личности. Общество и личность взаимодополняют друг друга, друг без друга не существуя. То же самое относится к ним и как ценностям. Мы рождаемся в обществе и обязаны ему не менее чем своим родителям, поскольку в нем обретаем речь, образование, основные нормы и принципы поведения, – все, что составляет культуру. Оно предстает перед нами как тотальная реальность, подобная природе. Мы никогда не знаем границ общества и едва ли можем сказать, что такое его граница. Оно неуловимо ни в пространстве, ни во времени, в котором оно предстает в виде истории – еще более загадочного и менее уловимого феномена.

Одинаково трудно определить грани как между личностью и обществом, так и между обществом и природой. Влияние общества на индивида сказывается не только на его манере держать себя, одежде, прическе или мимике, но и на его внутреннем мире, поскольку как член общества он является его продуктом. В свою очередь и само общество – продукт природы, мирового космоэволюционного процесса. Общество существует в рамках природы, образуя вместе с тем новый «этаж» мироздания, в котором действуют специфические законы экономики, политики и т.д.

Культура, творимая людьми, предстает как надстройка над природой и ее законами, но фундаментом этой надстройки остается природа. Люди как бы продолжают ее дело, создавая мир культуры, «вторую» природу и одновременно выходя за свои исходные физические и биологические пределы.

Можно сказать, что общество – это здесь и сейчас живущее человечество. Но даже если мы с помощью компьютеров и будем знать все данные о нем: численность, возрастные, национальные, имущественные и прочие показатели, то и тогда мы не в состоянии будем вполне представить и понять общество как таковое. Основная трудность в том, что оно состоит не только из элементов, главные из которых люди, промышленные и сельскохозяйственные предприятия, коммуникации, продукты труда и т.д. Общество – это отношения, процессы, не обязательно предметные, но и психические, идеологические, политические и иные. Это, скажем, труд, в котором действуют не только предметы и орудия труда, но и руки, голова, т.е. мысли, цели, идеи. Проблемы, связанные с выяснением сути и границ общества, приводили некоторых мыслителей к отрицанию его реальности. Так, например, Иеремия Бентам, классик английского утилитаризма, определил общество как «фиктивное тело».

Другие теоретики в своих определениях общества были склонны идти по пути либо антропоморфизма, сравнивая его с человеком, семьей и семейными отношениями, либо биологизма, представляя его как высшую форму стадного существования, либо по пути его сведения к материальным (производственно-экономическим) отношениям. Последнее, на первый взгляд, помогало почти физически ощутить его основу, но на деле только затемняло специфику общества, приводило к его сведению к природе. Наиболее отчетливо эти тенденции определить одну реальность (общество) с помощью указания на другую (материя) выразил немецкий экономист и философ Карл Маркс.

Принципом гуманизма в оценке сущности взаимоотношений между личностью и обществом является признание их паритетности, равенства как взаимодействующих реальностей. Перефразируя известное положение Иммануила Канта, можно сказать, что общество для личности не только средство, но и цель, а личность для общества не только цель, но и средство. Нюанс отношений состоит здесь в том, что для личности общество в первую очередь – средство, среда формирования и выживания, и только во вторую, в конечном счете, – цель. Со своей стороны для нормального, т.е. цивилизованного, правового и демократического общества, личность – это в первую очередь цель и только во вторую очередь – средство. Поэтому собственно социальные цели и само общество как ценность – вторичны и обусловлены первичной ценностью, человеком. Дурно устроенное общество, напротив, претендует на первичную ценность, а человек представляется ему в виде подчиненной безликой единицы.

Так или иначе, природа общественной реальности двойственна. В ее состав входит не просто личность, общество и их отношения. Это единство первого и второго – все равно гуманное это единство или насильственное, взаимовыгодное или несправедливое. Трудно себе представить общество без индивида и индивида без общества. Правда, слишком обычны ситуации, когда в качестве самостоятельно действующих лиц выступают сами общности, и тогда собственно человеку в них не остается места – он сводится к функции, отводимой ему волей социального целого.

 Социальные ценности, воплощающие двусторонность отношений личности и общества, лишь тогда подлинны, когда обеспечивают человечность этих отношений. Такие ценности создают гарантии безопасного и плодотворного партнерства личности и общества, справедливо распределяя права и обязанности сторон и в идеале осуществляя максимально благоприятные условия для жизни каждой из них.

Существует огромное множество теорий общества, но для гуманизма главным является определить ценностную составляющую отношений между человеком и обществом, а также составить каталог социальных ценностей.

История мировой культуры показывает, что отношения между личностью и обществом эволюционируют. На этапах первобытного коммунизма законы социума господствовали над сознанием его члена, программа выживания общества была в этом сознании как бы закодирована. В голове первобытного человека торжествовало коллективное бессознательное, а о свободе и правах личности в современном их понимании не могло быть и речи. Далее, по мере имущественного и социального расслоения к этому доминированию социального над индивидуальным добавилась власть государства и церкви, осуществлявших ее не только силовыми (военными и административными) и идеологическими («духовными») средствами, но и экономическими, в форме эксплуатации господствующими слоями общества его бесправной и подавленной части.

Тем не менее, прогресс духовной и материальной культуры, фактическое зарождение и укрепление института частной собственности, закономерное отмирание институтов рабства и крепостничества, все более глубокое осмысление человеком своего достоинства и потребности в истине и справедливости постепенно вели к тому, что исторически, шаг за шагом личность завоевывала себе все больше прав и свобод. Процесс этот был долгим и незаметным, победы сменялись поражениями. Прошлый, ХХ век стал веком двух мировых войн. Однако прогресс свободы, рост правосознания и укрепление правовых основ общества сделали его и веком поражения тоталитаризма, осмысления человека как высшей ценности, временем признания за ним права на счастье и развитие, на достойную жизнь.

В этом, возможно, самое главное достижение человечества конца второго тысячелетия. Впервые в истории личность стала равноценной величиной по отношению к обществу. Справедливости ради необходимо подчеркнуть, что равноправие между личностью и обществом в значительной степени все еще остается декларативным или формальным. Но оно признано правительствами подавляющего большинства стран. Таким образом, индивид как бы выделился из общества, но не отделился от него. Вместе с тем опасность атомизации и дезинтеграции общества стала реальной.

Ныне совершается великая трансформация в отношениях между личностью и обществом. Ищутся новые, максимально свободные и максимально ответственные отношения между индивидом и социумом. Этот процесс осложнен, по меньшей мере, тремя факторами планетарного масштаба.

Во-первых, развитие мировой цивилизации идет крайне неравномерно. Страны, наиболее продвинутые в отношении прав человека и качества жизни, далеко обогнали многие народы Азии, Африки и Латинской Америки. Сотни миллионов людей планеты живут за чертой бедности, в условиях крайней нищеты, невежества и несправедливости. Мировое общественное мнение все отчетливее понимает, что без ликвидации голода, массовых болезней, без просвещения и модернизации традиционных обществ цивилизационный прогресс невозможен. Без подтягивания отстающих народов, без повышения стандартов жизни и демократизации общественных отношений в этих странах, без сглаживания неравномерности мирового развития человечество будет обречено на войны и терроризм, опасность применения оружия массового поражения.

Проблема это чрезвычайно трудная, ибо не существует технологий, гарантирующих успех трансформации традиционного общества в современное. Случаи относительно быстрых трансформаций такого рода скорее исключения, чем правило.^[10] К тому же подтягивание отстающих – дело весьма дорогое. Неясно, насколько хорошо жители цивилизованных стран понимают серьезность ситуации и на какие жертвы готовы пойти эти страны в своей помощи бедным и склонным к застою в своем традиционализме народам.[11]

Во-вторых, на прогресс экономики и культуры заметное влияние оказывают глобальные проблемы. Сегодня энергопотребление развитых стран столь велико, что если и ныне отсталые страны начнут потреблять столько же, то это быстро приведет к энергетическому кризису, истощению невосполнимых запасов газа, нефти и угля. На планете будет нарушен тепловой баланс, парниковый эффект и многие другие факторы приведут к катастрофам мирового масштаба. Выравниванию социального прогресса препятствуют и иные глобальные проблемы: неконтролируемый рост народонаселения, загрязнение окружающей среды и т.д.

В-третьих, есть силы, которые противостоят гармонизации планетарной жизни человечества. Это не только разного рода диктаторы и апологеты архаичных ценностей типа теократов-талибов. Это и межнациональные финансово-промышленные и информационно-медийные конгломераты, которые ставят себя выше национальных правительств, аккумулируют в своих руках колоссальные финансовые, материальные и коммуникационные ресурсы и для которых высшая цель – прибыль. К этой монстрообразной силе примыкают сверхбогатые слои общества, обуреваемые эгоистическими интересами и безразличные к нуждам большинства человечества.

Все эти мировые по своим масштабам факторы существенно осложняют дело гуманизации человечества. И, тем не менее, социальный прогресс мирового сообщества несомненен. На его стороне выдающиеся достижения людей в науке и технике, медицине и сельском хозяйстве, нравственности и праве.

Трудно допустить, что человечество, уже вкусив от плодов научного знания и информационно-технологической революции, прав и свобод, откажется от этих завоеваний. Оно будет искать и обязательно найдет средства решения стоящих перед ним социокультурных, экономических, энергетических и экологических проблем.

Но, возможно, главное испытание, которое его ждет – это необходимость избежать таких крайних форм индивидуализации человека, которые в будущем могут стать непреодолимым препятствием на пути взаимодействия личности с обществом во имя выгоды и блага обеих сторон.

Какие ценности находит и защищает гуманизм в области социальной жизни? В первую очередь такие, как общество (коллектив, человечество), семья, народ, государство, общественные институты: предприятия, школы, вузы, больницы, музеи, театры и другие учреждения культуры, больницы, парки, средства массовой информации и коммуникации.

Общество – это находящаяся в естественной среде обитания совокупность людей и социальных институтов, достаточная для того, чтобы поддерживать постоянные и устойчивые экономические, гражданские, нравственные, культурные, информационные и политические отношения между человеком и человеком, человеком и обществом, между обществом и природой.

В целом позиция гуманизма в оценке общества достаточно проста: оно должно быть человечным. Сложнее достичь этого на практике, поскольку социальная жизнь не только рациональна и закономерна, регулируется различными нормами и моральными правилами поведения, которые можно корректировать разумом, но одновременно и косна и спонтанна, содержит в себе иррациональный остаток. Общество составляют люди, наделенные как разумом, так и свободой и внеразумными инстинктами, невероятным разнообразием потребностей. В обществе всегда есть что-то такое, что в чем-то больше и значительнее человека, что неподвластно ему. В нем есть неизвестное, непознаваемое и неуловимое. Относительная суверенность общества требует от человека уважения к нему и осмотрительности.

Попытки тотальной рационализации общества, радикальной реализации проектов всеобщего равенства и справедливости закономерно приводят к насилию, кризисам и социальным катастрофам, жертвами которых оказываются не безликие массы, а живые конкретные люди.

Столь же опасна и анархия, которая также заканчивается разгулом социальных стихий, бесправием, насилием и произволом по отношению к личности.

Органика общественной жизни заставляет подходить к задаче улучшения общественного устройства предельно осторожно, соразмеряясь с его наличными возможностями и внутренней динамикой. Главное в деле гуманизации общества – оставаться в границах правового поля, ориентируясь на общечеловеческие ценности, уважая права и свободы человека и избегая соблазнов превратить гуманизм в идеологию или политическую партию.

5.3.2. Народ и государство

По-своему ценны для гуманизма народ и государство. И первое, и второе – не столь анонимные и неопределенные реальности, как общество.

• Народ – это совокупность людей, членом которой считает себя личность. Народ имеет определенные территориальные границы, общие языковые и культурные традиции.

Мера, в которой личность обогащает себя в них, становится человечнее и совершеннее, и должна являться мерой ценности народа (разумеется, не составляющих народ индивидов, а как социальной реальности). В отношении народа следует избегать крайностей снобистского нигилизма и «народопоклонства», обоготворения народа. В народе заключен неисчерпаемый источник мудрости, физического и нравственного здоровья, выживаемости и жизнелюбия. Но именно в народе дольше всего держатся отсталые, невежественные представления, царят стихийное и слепое.

Гуманистическое отношение к народу как ценности предполагает не только ассимиляцию всего лучшего, чем обладает народ, но и деятельное участие в народной жизни, его гуманизацию посредством честного труда, воспитания детей, личного нравственного примера, активной общественной и политической позиции.

• Долг и миссия организованного гуманизма в отношении народа состоит в разработке и реализации конкретных программ просвещения, содействующих упрочению и развитию ценностей морали и свободы, идей здравомыслия и реализма в народном сознании, укреплению созидательных начал народной жизни.

Такого же трезвого отношения требует к себе и государство. Само по себе оно не друг и не враг, но оно может быть и бывает и тем, и другим. Наиболее опасной чертой всякого государства является его стихийная и неистребимая тенденция к превращению себя в самоценность, в цель для самого себя, в своего рода святыню, которой должны служить общество и индивид.

Гуманизация государства лежит на путях его дебюрократизации, общественного контроля над ним. Она состоит во включении в конституцию и законодательство статей, четко определяющих полномочия и границы государственной власти, в развитии свободного диалога и сотрудничества между человеком и обществом, с одной стороны, и государством – с другой.

Это сотрудничество ведет к росту гуманистического правосознания, что в свою очередь позволяет сужать область регламентируемого законом, смягчать меры (точнее, гуманизировать) наказания преступников и превращать государство из самодовлеющего директивного, властного и репрессивного органа в орган служебный, единственной функцией которого становится создание наилучших условий для безопасности и благополучия личности и народа, для гармонизации гражданских, моральных, юридических. экономических и политических отношений между людьми.

Особое значение для гуманизации государства имеет формирование и упрочение гражданского общества, т.е. общества свободных и ответственных граждан, самодеятельных и сознательных, способных вести равноправный диалог с властью того государства, гражданами которого они являются.

Гуманизм – это базовая мировоззренческая парадигма, модель, идея гражданского общества, стратегическая основа общественно-исторического прогресса, гражданского мира, согласия и сотрудничества личности и личности, личности и общества, общества и окружающей среды.

5.4. Политические ценности

Этот класс ценностей непосредственно примыкает к социальным ценностям и, по существу, является их подвидом. Среди политических ценностей главные: политическая свобода и ответственность, элементы «извечной правды» основных типов политических сознаний, национальная безопасность, патриотизм и космополитизм, международная безопасность, мир и международное сотрудничество.

5.4.1. Ценностные элементы политических сознаний

Большинство политических ценностей связано с идеями справедливого и разумного общественного устройства и механизмами его поддержания. Ценности политики и политических режимов историчны и в этом смысле относительны. Они отражают политическую зрелость и опыт общества. Скажем, в свое время монархия воплощала более высокие политические ценности по сравнению с ценностями родоплеменного строя, но сегодня говорить о монархических ценностях всерьез уже не приходится, за исключением, может быть, исторических и эстетических.

Однако существуют инварианты политического сознания, точнее сознаний. На базе каждого из них формируется определенный тип человека как «политического животного», партии как организованной группы однотипных «животных», и государственных режимов, как результат прихода к власти соответствующей политической партии и типа «политического животного». Таких типов политических сознаний можно выделить семь: тоталитаристское, консервативное, социалистическое (коммунистическое), либеральное, анархическое, демократическое и рабское. Первое и последнее взаимосвязаны, предполагают друг друга. Они не заключают в себе никакого позитива и потому не представляют никакой политической ценности.

Консерватизм, как и остальные четыре типа сознаний, коренится в самой природе человека. В частности – в стремлении человека к самосохранению и удержанию в обществе того, что, по его мнению, уже на практике доказало свою способность служить этой цели, а именно, сложившегося положения вещей. В этом «вечная правда» консерватизма. Однако очевидная ценность консерватизма относительна, ее границы не только подвижны у каждого человека, но и разномасштабны от человека к человеку, т.е. люди консервативны в разной степени. Консерватором можно назвать такого человека, в котором доминирует стремление к сохранению существующего. (Человека, который ратует за возврат к каким-то старым, ушедшим в прошлое политическим порядкам, уместнее называть ретроградом.)

Консерватизм – не только один из способов самосохранения или «инстинкт самосохранения отжившего». Как признание права господствующего порядка, он таит в себе нечто от архаичной психологии права силы. Консервативное сознание может развиваться и на почве догматизма, и на почве привычки, привыкания к определенным политическим реальностям и традициям, независимо от того, насколько сами по себе хороши они или плохи. Известно, что привыкнуть можно не только к хорошему, к чему быстро привыкает лишь легковесный человек^[12], но и к плохому. Существует большое множество дурных привычек. Еще одним источником консерватизма является косность, необразованность и бескультурье – ведь для того, чтобы пожелать изменений, нужно уметь их себе представить. Уместно в этой связи привести острую и горькую по своей правде поговорку: «Кто гроба не видал, тот и корыту рад».

Бывает, что человек или социальная группа настолько прочно сживаются с существующим положением вещей, что практически любые изменения вызывают у них искренний внутренний протест. Этот протест может питаться, по меньшей мере, двумя источниками: (1) привычностью и кажущейся понятностью, естественностью, ценностью состояния или процесса, подлежащего изменению или устранению; (2) тем, что само вмешательство в наличное положение вещей представляется плохим или по меньшей мере непредсказуемым по последствиям. Привычка делает всякое изменение само по себе дурным, а неопределенность, в которую ввергают любые перемены, способна вызывать острое чувство неуверенности, неопределенности, нестабильности и дискомфорта. Установки консерватизма могут быть переданы выражениями типа: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе», «Лучшее – враг хорошего», «Новое – это хорошо забытое старое».

Сам по себе консерватизм ни плох, ни хорош.

• Консерватизм является политической ценностью там и постольку, где и поскольку в сохраняемых и удерживаемых социальных реальностях превалирует позитивность и гуманность.

 Однако, если консервативность как нейтральное человеческое качество, вытекающее из чувства самосохранения, может с полным основанием считаться человеческой ценностью, поскольку оно так или иначе связано с областью гуманности в человеке, то консерватизм как политический феномен никогда в целом не бывает и не может быть политической ценностью.

Правда и ценность консерватизма частична, ущербна, подчас настолько засорена недомыслием, далекими от заботы о людях интересами и прямой антигуманностью, что бывает трудно или даже невозможно отделить в этом политическом сознании искреннее от своекорыстного, разумное от иррационального. В консерватизме как политической практике, как правило, побеждают архаичные, негативные черты индивидуальной и коллективной психологии: косность, подозрительность, пассивность, инерция, равнодушие к человеческим страданиям, делающим социальные перемены неизбежными и необходимыми, неверие в собственные силы, трусливое нежелание поступиться чем-то относительно малым сегодня во имя обретения большего и лучшего завтра.

Впрочем, бывает глупый, упрямый и косный консерватизм, и консерватизм просвещенный, способный защитить заслуживающие того традиции и ценности за счет самих перемен, такой динамики, которая работает на консерватизм.

Элемент вечной правды заключен и в социалистическом (коммунистическом) сознании. Нормальный, гуманный человек всегда стремится к социальной справедливости, к сознательному равенству людей перед лицом закона, конституции, к равенству их прав и свобод. Беда в том, однако, что радикально коммунистическое сознание готово установить и устанавливало «равенство» и «справедливость» насильственно, за счет самих прав и свобод.

Только корыстные, властолюбивые и авторитарные по складу характера люди вольно или невольно, теоретически или практически отрицают ценности социальной справедливости и социального равенства. Корни нечувствительности людей к справедливости исключительно глубоки и связаны с эгоистически, ложно проявляющейся внутренней приоритетностью личности по отношению к обществу и другому человеку.

«Вечная правда» социализма – социальное равенство и справедливость – не является второсортной лишь потому, что касается в основном социальной сферы человеческого бытия. Тяга к «вечной правде», порождаемая социалистическими инстинктами, чувствами и мыслями, не так примитивна, как это может показаться на первый взгляд. У любого, даже самого бессердечного или высокомерного человека есть хотя бы минимальные ее зачатки. Другое дело, что ее легко подавляют многие другие, противоположные. Это вытеснение, подавление человеком и обществом идеи и потребности в равенстве делает социалистический идеал утопическим. Немалое число людей считает социальное равенство неистребимой и вместе с тем неосуществимой мечтой человечества, его потерянным раем.

Как таковая, в своем абстрактном виде интуиция или идея социального равенства и справедливости еще ни человечна, ни бесчеловечна, ни хороша, ни плоха. Но не потому, что может одинаково равнодушно наполняться гуманным или антигуманным содержанием, а потому, что у нее есть границы. Социальное равенство и справедливость являются ценностями тогда и постольку, когда и поскольку их масштаб и глубина, способы их внедрения в жизнь соразмерны и согласованы с другими социальными и личными ценностями человека.

Общество должно быть справедливым, но оно не может быть уравнительным, плодить паразитов и иждивенцев или искусственно и насильственно подгонять всех и во всем под единый стандарт. Кроме того, когда социальная справедливость устанавливается политическими партиями, склонными преувеличивать значение общества и преуменьшать ценность личности, подозревая ее в индивидуализме, эгоизме и т.п., то тогда социальная справедливость обязательно оборачивается нарушением элементарных человеческих прав и свобод, насилием одних слоев общества над другими.

Парадокс «вечной правды» социалистической (коммунистической) идеи состоит в том, что в качестве человеческой потребности равенство и справедливость – безусловные ценности, но как социальные ценности они имеют границы, предопределенные ценностями свободы, которые на практике не признаются реальным социализмом. Любая исторически возникавшая социалистическая практика: (1) устанавливала приоритет общества по отношению к личности и во имя социалистической или коммунистической справедливости совершала по отношению к человеку и обществу много несправедливого и деструктивного; (2) оказывалась возможной лишь в рамках ограниченного времени либо в ограниченных масштабах; (3) являлась утопической, поскольку идеализировала человека по своему образцу, веря в свое право и способность воспитать и создать «нового человека»; (4) так или иначе возглавлялась такими лидерами, которые сначала не могли, а потом и не хотели установить равенства между людьми, ибо, пренебрегая ценностями свободы, спонтанно тяготеет к диктатуре и произволу.

Черты, присущие теории и практике тотального (радикального) социализма, более всего свидетельствуют о беде и утопичности реальных исторических форм социализма и коммунизма. Фактически неизбежен «захват» социалистического движения авторитарными, отнюдь не социалистическими (не заботящимися о равенстве) лидерами. Социалистическое государство предъявляет невыполнимые и даже противоестественные требования к своим гражданам, так или иначе ущемляя их права и свободы. Социалистическая идеология, становясь господствующей в обществе, с необходимостью обретает облик опасного фарса, порождает лицемерие, двойные стандарты и духовную несвободу.

Едва ли ни противоположной по своему истоку, но не по социальной практике, является «вечная правда» анархизма. Ее противоположность социалистической «вечной правде» проистекает из непохожести чувства свободы на чувство равенства и справедливости. Анархизм – дитя свободы и неприятия какого-либо общественного и государственного приоритета, их власти над личностью. Правда анархизма состоит в убежденности в том, что никакая власть не является идеальной и так или иначе ограничивает свободу и права личности. Анархическое чувство чутко распознает неизбежную, пусть даже и потенциальную враждебность государства по отношению к личности, угрозу, которая заключена в самом его существовании.

«Власть развращает», «государство подавляет», «политика – это грязь», – выражения, возникшие не на пустом месте. Несмотря на их категоричность и гипертрофированность, в них заключены элементы «вечной правды» анархизма, вырастающей из инстинктивной заботы человека о своей безопасности и свободе в области социальных отношений.

Однако анархизм как политическая доктрина или социальная практика имеет ряд существенных изъянов. Прежде всего, тот, что доминирующая тенденция к разрушению, в первую очередь власти и государства, непременно оборачиваются нигилизмом и насилием. Ему, как и социализму, присущ утопизм – сказывающийся в данном случае в попытках организации безгосударственных, безвластных (анархических) коммун, власть в которых на практике имеет тенденцию перейти к фанатичному лидеру или группе лиц, превращающих анархию в тоталитарную секту.

«Вечная правда» либерализма кажется родственной анархической «вечной правде», поскольку и та и другая основаны на потребности свободы. Однако в отличие от анархизма либерализм как личное начало в человеке – это комбинация по меньшей мере двух качеств или интуиций: свободы и ответственности перед лицом права и закона или непосредственно перед реальностью свободы другого человека.

Большее или меньшее самоограничение свободы во имя лучшей реализации личностью ее прав, создание социальных структур, гарантирующих и защищающих эти права личности, отличает «правду» либерализма от «правды» анархизма. Кроме того, либерализм более рационально и последовательно чем анархизм проводит идею приоритета личности по отношению к обществу. Это отличает его и от социализма.

Однако либерализм как политическая практика имеет тенденцию к недооценке или игнорированию таких социальных ценностей, как справедливость, право людей на достойную работу, социальное страхование, государственную поддержку незащищенных слоев населения и т.д. Либерализм, логикой вещей, ориентирован на сильную и преуспевающую личность и не желает обращать должного внимания на многие гуманистические ценности. Все или почти все либерализм склонен рассматривать как частное дело индивида, его свободы, выбора и решений. Ему недостает чувства доброжелательности и взаимоподдержки, бескорыстия, участия и сотрудничества. С недоверием относясь ко всякому вмешательству власти в дела людей, он нередко выступает противником даже самых человечных и разумных социальных мер, принося в жертву формальному праву естественную сострадательность и здравый смысл.

Идеал либерализма тяготеет быть идеалом индивидуализма, замкнутости и самоизоляции. Все общественные отношения имеют тенденцию рассматриваться под юридическим, экономическим (рыночным) и финансовым углом зрения. В либерализме ослаблены или имеют тенденцию к ослаблению многие нравственные ценности, а идея социального равенства сводится к юридическому ее пониманию, как формальному равенству перед законом. Не будет преувеличением сказать, что либерализм испытывает или склонен испытывать чувство брезгливости или презрения к бедному или неудачливому человеку, полагая, что во всех его бедах виноват только сам индивид, скорее всего ленивый, тупой, завистливый и т.п. Формула «если ты умный, почему не богатый» пародирует эту тенденцию либерализма.

Более или менее цивилизованные формы политического либерализма пытаются сгладить негативные черты либеральной ментальности и практики, однако их спонтанное воспроизводство в таком сознании кажется неизбежным.

Пожалуй, наиболее сложной является «вечная правда» демократизма. В современном смысле она в чем-то перекликается с «вечной правдой» едва ли не всех других политических сознаний. Это происходит оттого, что демократизм так или иначе сочетает в себе изначальные ценности свободы и социального равенства, готовности к компромиссу, умеренности, здравого смысла, терпимости и широты взгляда на общество и социальную жизнь индивида.

Демократизм – достаточно сложное чувство и установка. Далеко не всегда она складывается сразу в виде достаточно полного набора соответствующих идей и ценностей. Демократия предполагает в гражданах определенное воспитание и образование, уровень культуры. Не случайно в период своего формирования демократия неустойчива, прихотлива, хрупка, заражена многими социальными болезнями и кажется слишком слабой, чтобы защитить индивида. Отсюда и неуютность для обывателя ранних этапов демократии, отсюда и кажущаяся парадоксальной критика демократии «снизу», со стороны самого «демоса» как неустойчивого общественного состояния.

Демократия вырастает едва ли не из всех качеств гуманности, она воплощает в себе много общечеловеческих ценностей. Комплексность демократии, ее многоплановость притягивают к ней почти все политические сознания, позволяют хотя бы частичную интеграцию с ней. Не случайно даже представители марксистского социализма, весьма строго следящие за чистотой классового анализа и оценки, допускают так называемый классовый демократизм, говоря о буржуазной, мелкобуржуазной, крестьянской, либеральной, народной, пролетарской (социалистической) демократии. Политическая свобода, провозглашаемая демократией, дает возможность тактического (и коварного) партнерства с ней даже почти не маскирующемуся антидемократизму.

Указывать на очевидные пороки демократии и просто и сложно, поскольку в истории в своем чистом виде она ни теоретически, ни практически не была выявлена или реализована. Демократии в чистом виде и не может существовать. Это объясняется ее динамизмом, открытостью новому и даже составляет ее достоинство, потому что делает ее восприимчивой ко всему лучшему и способной совершенствоваться.

К ценностям, составляющим комплекс феномена, называемого демократизмом, относятся свобода, ответственность, достоинство человека, приоритет личности над обществом, равноправие, справедливость, терпимость, здравый смысл, диалог, воля к компромиссу, сотрудничеству, социальному контракту и гражданскому миру. Демократия хорошо совместима с бесконечностью и разомкнутостью внутреннего мира человека, его внутренней абсолютностью и внешней относительностью, внутренней спонтанностью и внешней подвижностью, плюрализмом его состояний. В зрелых демократиях это находит свое реальное социальное воплощение.

Последнее, возможно, и есть самое главное, поскольку именно в идее плюральности, в ней как определенной способности человека быть разным и жить в многообразном мире лежат личностные основания политического и культурного плюрализма, свободы мнений, множественности оценок, разнообразия стилей жизни, увлечений, видов деятельности и т.д., т.е. всего того, без чего немыслимо современное демократическое общество.

Но возникает вопрос: каков собственный политический идеал гуманизма? Такового у него нет и, видимо, не может быть, поскольку природа общественных отношений такова, что в нее вовлечены люди с разными убеждениями и суверенными свободами и типами политических сознаний.

• Более всего идеалам гуманизма, в политическом плане, соответствует демократия.

Демократия, в принципе, не идеал (так, Черчиллю приписывается афоризм – «демократия есть худший вид правления за исключением всех остальных»), но на сегодняшнем этапе мировой истории она лучшее, чего смогли добиться и установить люди в области политических отношений.

Между гуманистическим и политическим мировоззрением нельзя ставить знак равенства. Но если они как-то и накладываются друг на друга, то ни один из типов политического сознания не может целиком поглотить собой гуманистическое сознание. Не в том смысле, что последнее шире или лучше, а в том, что оно – другое и во многом бытует в принципиально иной плоскости человеческой реальности.

5.4.2. Патриотизм и космополитизм. Национальная и международная безопасность

К числу других политических ценностей гуманизма относятся такие общественные чувства и состояния, как патриотизм, национальная безопасность, космополитизм и международная безопасность. Эти ценности гуманизм склонен рассматривать в единстве и балансе, так, чтобы ни одна из них не доминировала над другими.

Патриотизм, т.е. любовь к родине, чувство особой близости к тому народу, которой является непосредственным лоном и сферой бытия личности, естественен и ценен, поскольку обогащает ее и облагораживает многие социальные поступки человека. Каждый порядочный и разумный человек хочет видеть свою страну процветающей, защищенной, прочной, безопасной.

Понятие национальной безопасности, строго говоря, далеко выходит за рамки политической ценности. Национальная безопасность подразумевает и политическую, экономическую, правовую, военную, экологическую, медицинскую, идеологическую, нравственную, научно-техническую, информационную и культурную. Нет необходимости доказывать, как существенны для каждого члена общества достойный образ жизни, преуспевающая экономика, правовое государство, адекватные мировым стандартам военная доктрина, армия и вооружения, нормальная экология, здоровье народа, не загрязненность общественного сознания идеями расизма, фашизма и тоталитаризма, высокая культура и уровень общественных и межличностных нравов, благоприятные условия для развития гуманитарных, естественных, технических и всех других наук, расцвет искусства и иных видов человечного ценностного творчества.

Патриотизм и забота о национальной безопасности важны не только сами по себе как ценности гуманистического мировоззрения. Их важно как можно лучше осознавать и культивировать, поскольку они предохраняют нас от порой незаметного, но весьма опасного соскальзывания в сферы национализма, ксенофобии (недоверия ко всему чужому) и изоляционизма. Во всех этих социальных феноменах заключены семена ненависти, раздора, фанатизма и, в конечном счете, они вполне могут обернуться геноцидом, в том числе и собственного народа. Когда эти семена начинают давать дружные всходы в общественном сознании и психологии, то это означает, что общество встало на рельсы, ведущие к национальной катастрофе.

Иногда говорят о «здоровом национализме» или необходимости «национальной идеи». Тут кроется большое заблуждение и риск. Можно говорить о здоровом патриотизме, а не национализме, который по сути своей –- своего рода эпидемия. Скорость и широта распространения этой эпидемии иногда вводит политиков в соблазн. Они используют «национальную идею» для мобилизации народных сил, быстрого решения той или иной социальной проблемы: политической консолидации и достижения видимого гражданского мира, решения экономических или других реальных проблем. Между тем, джина национализма легко выпустить из бутылки, но слишком трудно контролировать или обратно загнать в нее, не оказаться раздавленным и порабощенным им, особенно в многоэтнических и многоконфессиональных обществах.

Надежными противовесами национализму и балансирами патриотизма являются ценности космополитизма и международной безопасности. В русской истории, особенно ее советского периода, космополитизм (вопреки официальному лозунгу «пролетарии всех стран, соединяйтесь») находился под большим подозрением. Космополиту приписывалась нелюбовь к родине или даже ее предательство. Слово «космополит» было ругательным, «космополитов» преследовали и репрессировали.

Вплоть до начала реформ в России космополитизм рассматривался как «реакционная буржуазная идеология, проповедующая отказ от национальных традиций и культуры, патриотизма, отрицающая государственный и национальный суверенитет, служащая целям государств, добивающихся мирового господства» (Советский энциклопедический словарь. М., 1985. С. 636).

Такая ложная и недоброжелательная трактовка космополитизма кажется не только недоразумением, но и загадкой, поскольку космополитические идеи и чувства глубоко укоренились в русской культуре и психологии россиянина, а официальная идеология СССР, марксизм-ленинизм, исповедовала интернационализм и рассматривала себя как выражение взглядов самой передовой части человечества.

Многие гении отечественной культуры: А. Пушкин, М. Ломоносов, Ф. Достоевский, Вл. Соловьев, Л. Толстой и др., – умели гармонично сочетать чувство патриотизма с ощущением целостности и единства человеческого рода, причастности национального международному, мировому. Так, например, Достоевский считал русского человека «всечеловеком», способным понять и полюбить любую другую национальную культуру.

По своему первоначальному историческому смыслу космополитизм (от греческого kosmopolites – космополит, гражданин мира) был стремлением расширить и обогатить сферу социального и духовного бытия человека. И это стремление, если оно не было лицемерным, не служило прикрытием целям империалистического господства и корысти, всегда было гуманистической ценностью. Само это понятие родилось в античной Греции вместе с первыми ростками идей гуманизма.

«Космополитизация» или, что, по сути, то же, глобализация социального бытия –неизбежный естественноисторический процесс. Он отражает позитивные потребности в укреплении экономических, культурных, научных и иных связей в мировом сообществе. Интеграционные и глобальные процессы не только демонстрируют научно-технические и культурные достижения человечества, но и дают личности много новых возможностей для самосовершенствования, реализации своей человечности. Разумеется, космополитизм существует в мире реальных международных планетарных противоречий, в том числе и в атмосфере соперничества стран за влияние и господство. Возможно, эта геополитическая борьба и является естественным выражением воли к жизни любого общественного организма, однако она не связана с идеей мирового гражданства, куда более существенной для человечества, и лишь обостряет нужду в гуманистической ценности космополитизма.

Социальными индикаторами космополитизма как вполне зрелого стремления личности к расширению социального и культурного пространства своего существования стали сегодня формирование глобального сознания, глобальной этики, глобальной экономики и глобального информационного пространства, глобальной политики, глобальных социальных движений, одним из которых является гражданский или светский (секулярный, т.е. нерелигиозный) гуманизм. Наше время – это формирование и деятельность глобальных социальных институтов, наиболее значительным из которых является Организация Объединенных Наций или глобальное информационное пространство, символом которого служит интернет.

Космополитическое сознание включает умение любить и уважать не только ближнего, но и дальнего, умение осознать, что ценностью является не только наше я, другая личность, семья и нация, но и человечество, которое поверхностному мышлению предстает как абстракция, а может и должна быть усмотрена как конкретная реальность.

Этот процесс в чем-то аналогичен переходу нашего представления о Земле, как планете, от теоретического и абстрактного к конкретному и эмпирическому. Раньше мы только знали, что Земля есть космическое тело, а теперь с помощью достижений космоплавания можем увидеть нашу прекрасную планету непосредственно. Нечто подобное должно произойти и в осознании реальности мирового сообщества. Кажется, что ощутить его как нечто целостное и реальное едва ли возможно. Но отдельные признаки, приметы жизни человечества как целого уже являются зримыми. Мы можем различить их и в атмосфере Генеральных ассамблей ООН, и в телепрограммах мировых новостей, и в глобальных информационных и коммуникационных системах, и в деятельности международных гуманитарных или миротворческих миссий.

Укрепление и культивирование любви к реальностям дальним и общим – главный шаг к тому, что гуманизм называет мировым гражданством. Стремиться к такому мировому гражданству должен каждый, и притом быть гражданином мира в полной мере – исключительная честь и ответственность. Большинство величайших гуманистов: А. Эйнштейн, А. Швейцер, Л. Толстой, М. Ганди, Б. Рассел, А. Сахаров и другие, – были такими гражданами. Их подвиг состоял как в том, что они расширили границы гуманистического сознания и показали нам подлинные возможности человечности, так и в том, что они имели силы и мужество взять на себя ответственность за судьбы мира, за судьбу всего человечества. Они смогли возвыситься до такого зрелого уровня гуманности, на котором проблемы и заботы человечества становятся личными проблемами и заботами.

Космополитизм и международная безопасность находятся в таких же тесных отношениях между собой, как и патриотизм и национальная безопасность. Космополитизм – один из внутренних гуманистических мотивов созидания системы международной безопасности, основанной на сумме национальных безопасностей. Это в свою очередь создает наиболее благоприятную среду для космополитизма как гуманистической ценности. Вместе с тем еще большее значение имеет связь между космополитизмом и международной безопасностью, с одной стороны, и патриотизмом и национальной безопасностью – с другой.

Идеальной является гармония и баланс этих ценностей как на уровне личного сознания, так и на уровне общественного мнения. Самое трудное здесь не выяснение приоритета ценностей: они здесь не конкурируют и не должны конкурировать между собой, а складываются и умножаются друг на друга.

Важно правильно оценить тот явный факт, что сам объективный ход истории, ее глобализация ведет к доминированию глобальных, космополитических ценностей, тогда как удельный вес национальных, частных и локальных социальных ценностей имеет тенденцию к снижению. Оптимальным решением этой проблемы является не искусственный и окрашенный ксенофобией протекционизм в защите национальных ценностей, и тем более не использование объективных процессов космополитизации теми или иными странами для культурной, экономической и политической экспансии. Необходимы естественность и органичность процессов сочетания национального и глобального.

• В мировом сообществе нет и не может быть монополистов. Всякая претензия на представительство глобальных интересов одним государством или группой отдельных государств – это ложь и извращение самого смысла мирового сообщества, попытка подорвать его изнутри.

Так или иначе, несмотря на огромные различия в культурном, технологическом, социальном и политическом развитии стран и регионов, процесс гуманизации мирового сообщества очевиден. Так, например, системы коллективной глобальной безопасности, разрабатываемые под эгидой ООН, способствуют укреплению национальной безопасности каждой отдельной страны. Системы мирового экономического, политического и культурного сотрудничества укрепляют и обогащают национальные культуры и национальные экономики. Формирование международной антитеррористической коалиции также выражает потребность мирового сообщества в консолидации перед лицом мировых проявлений зла.

5.4.3. Мир и международное сотрудничество

Мир и международное сотрудничество – самые масштабные гуманистические ценности, примеры проявления гуманизма в области глобальных общественных отношений.

По своему существу, мир – это состояние и процесс реализации людьми своих способностей и потребностей быть доброжелательными, терпимыми, кооперативными, обязательными и ответственными на всех уровнях отношений друг с другом.

Больше всего говорят о состояниях мира на межнациональном уровне. Но мир нужен человеку на всех уровнях его социального бытия: личном, межличностном, семейном, общественном, международном и космическом. Каким бы сложным и хрупким ни было это состояние мира между государствами, ему нет и, судя по всему, не может быть никакой позитивной альтернативы, потому что война – это насилие и убийство, то есть наихудшее из всех зол.

 Это значит, что человек гуманный имеет основание быть оптимистичным и вместе с тем он осознает колоссальную ответственность и трудности на пути глобализации человеческого существования, глобализации многих ценностей гуманизма.

Международное сотрудничество является непосредственным выражением мира и международной безопасности. Последняя – основное условие сотрудничества, которое в свою очередь ведет к взаимопониманию между людьми и народами и, в конечном счете, является фундаментом их дружбы. Хорошо известно, что люди редко ссорятся, когда они делают одно взаимовыгодное дело.

Область международного сотрудничества универсальна. Различают две его основных формы: экономическое и культурное. Важно, чтобы международное сотрудничество не ограничивалось сотрудничеством чиновников, бюрократов или безликих учреждений. Главное – это сотрудничество между человеком и человеком, семьей и семьей, т.е. чтобы это было общение живых людей различных стран и культур.

• Международное сотрудничество только тогда является полнокровным и подлинным, когда оно подразумевает непосредственное общение конкретных людей, воспринимающих себя посланниками мира, доброй воли и дружбы.

Читайте далее: 5.5. Юридические ценности

---

[1] Антропный принцип – философская идея взаимосвязи Вселенной и человека. Была впоследствии развита целой плеядой философов (Протагор, Анаксагор) и естествоиспытателей (Дж. Бруно, К. Циолковский и др.)

[2] Шестов Л. Достоевский и Ницше (философия трагедии). // Шестов Л. Соч. в двух томах. – Т. 1. – Томск, «Водолей», С. 452-453.

[3] Современный гуманизм: Документы и исследования. – Сост. В.А. Кувакин, ред. А.Г. Круглов, В.А. Кувакин – М.: Российское гуманистическое общество. 2000, с. 68.

 

[4] Там же, с. 71 – 80.

[5] Там же,  с. 81 – 91.

[6] Там же, с. 28 – 66.

 

[7] Каждые 5 лет МГЭС проводит Мировые гуманистические конгрессы. Последний, XIV конгресс на тему «Гуманизм для человеческого развития и счастья» проходил в Бомбее (Индия) в 1999 году.

 

[8] Разин А.В. Этика: история и теория. – М.: Академический проект, 2002, с. 486

 

[9] Во всяком случае, еще ни один мудрец не нашел и не предложил нам этот единый на потребу, для всех приемлемый и «спасающий» смысл. Скорее наоборот, чаще всего «обнаруживалось» его отсутствие, бессмысленность жизни. Это бы еще куда ни шло, но ведь выводы отсюда делались совершенно неправильные, порой просто убийственные (для жизни), или в лучшем случае пессимистические, как у царя Соломона: «Суета сует и всяческая суета…» Достаточно прочитать «Исповедь» Л.Н. Толстого, чтобы убедиться в том, какими ошибочными и опасными могут быть пути поиска смысла жизни.

[10] В той или иной мере на такое экономическое и цивилизационное «чудо» оказались способны Япония, Южная Корея и некоторые другие страны Азии.

 

[11] Особенно остро проблема цивилизационного разрыва встала после актов терроризма против США в сентябре 2001 года. Сегодня остается только предполагать, насколько удачной будет попытка США и их союзников модернизировать Афганистан, оказавшийся не только средоточием международного терроризма, но и примером того, как архаичные и консервативные силы отбросили назад это общество, разрушив и без того относительно скромные социальные и культурные достижения этой страны.

 

[12] Разумный человек к хорошему не привыкает, он его ценит. Ценит всегда и везде, понимая, что этого хорошего можно лишиться, что оно никогда вполне не гарантировано.