УПП

Цитата момента



Почему великий человек — не ты?
Сам такой!

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



— Я что-то начало объяснять?.. Видите ли, я засыпаю исключительно тогда, когда приходится что-нибудь кому-нибудь объяснять или, наоборот, выслушивать чьи-нибудь объяснения. Мне сразу становится страшно скучно… По-моему, это самое бессмысленное занятие на свете — объяснять…

Евгений Клюев. «Между двух стульев»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/abakan/
Абакан

Иначе говоря, каждый из нас имеет свое я (и вместе с тем это я обычно владеет нами, в том числе и нашей речью, телом и т.д.). Но мы имеем его не как предмет или отчетливый, конкретный и целостный образ, а как основу всякой нашей внутренней жизни, как стержень нашего существования. Возможно, именно потому, что это я лежит в основе нашего личного бытия, оно и не может быть нам дано в каком-либо обычном опыте. Поскольку, чтобы быть данным нам в опыте, созерцании или мышлении, наша мысль и умственный взор должны быть больше нашего я и должны быть в состоянии обнимать, охватывать, вмещать его в себя. Но это кажется невозможным, потому что само это я, мы сами как личности являемся основанием (т.е. я глубже, шире и больше) всякого нашего мышления и опыта. Эту же мысль можно выразить и в форме вопроса: способно ли содержимое (например, вода) содержать в себе то, что содержит в себе это содержимое (например, стакан), может ли отражение отразить в себе то, в чем оно отражается, может ли зеркало отразить само себя?

Если наше я такое неуловимое, не дающееся нам в руки, то можем ли мы сказать о нем что-нибудь определенное? Современные гуманисты не считают человеческое я чем-то полностью трансцендентным человеку, т.е. запредельным и недоступным. Если нам нельзя заполучить наше я целиком, то мы можем составить о нем некоторое представление по его отдельным проявлениям в нас, по некоторым внутренним чувствам и явлениям человеческой психики. Вот почему в поисках нами истока нас как личностей имеет смысл говорить о признаках личного существования.

Постоянство и самотождественность. Наше я постоянно и неизменно. Это проявляется во всей нашей жизни. «Находиться в себе» – нормальное состояние человека. Выходить из себя, потерять себя, быть не в себе, изменить себе – значит подвергать себя риску, болеть или находится на краю собственной жизни.

Открывая для себя или созидая новое в мире, мы всегда соотносим это новое с одним и тем же нашим я. Мы не меняем себя, как мы обычно не меняем свое имя и почему-то чувствуем себя неприятно, когда нас неправильно называют. Многое преобразуется вокруг личности и в ее внутреннем мире, «нельзя два раза войти в один поток», но сама она остается одной и той же.

Знаменитый мыслитель Иммануил Кант много писал об исходной формуле человека «Я тождественно Я». Он подчеркивал, что все наши впечатления, мысли, ощущения всегда идут к одному и тому же центру – я, которое их объединяет, придает им цельность.

В самом деле, трудно себе представить, чтобы, скажем, восприятие света уходило в нас к одному нашему я, формы – к другому, размера – к третьему и т.д. Если бы в нас жило много я, то тогда мы не смогли бы свести наши ощущения в единое целое и составить представление о предмете, а наше поведение было бы «разорванным», рассеянным и бессвязным. Да и вообще такое существо просто не смогло бы выжить. Не случайно раздвоение личности – это тяжелое психическое заболевание. Когда же говорят об изменении человека, то ведь имеют в виду либо внешние, физические его изменения, либо его взгляды, оценки, знания и т.д.; любое изменение так или иначе соотносят с тем, кто изменился, его идентичность себе не отрицается.

Наше я не только постоянно в нас и всегда одно и то же, но и образует единство и единственность личности, ее самоидентичность. Не сговариваясь, все мы знаем, что наше я есть самое главное наше определение, что потеря руки, ноги, некоторых внутренних органов не дает нам основания считать, что мы перестали существовать как люди. Только потеря человеком своего я, своего личностного начала означает его конец, прекращение человеческого существования.

Невместимость, непохожесть, несводимость. Человеческое сознание обладает многими невероятными свойствами. Одно из них – вмещать в себя то, что физически больше его во много-много раз. Скажем, люди имеют представление о Солнце, планетах и галактиках, и мысленно укладывают их свою голову, хотя физические размеры Солнца, планет и галактик бесконечно больше размеров человеческой головы. При этом мы вынуждены признать, что, несмотря на чудесное свойство нашего внутреннего мира превращать мир внешний в ощущения, представления и идеи и таким образом вводить их в наш внутренний мир, нам все равно не удается объять весь бесконечный космос, все богатство окружающей нас действительности.

Но верно и обратное. Человеку дано почувствовать, что пусть мы и вмещаемся, вписываемся в мир, в котором мы живем, в нас всегда остается что-то такое, что кажется нам нашим и только нашим, собственным, не вмещающимся в этот мир.

То, что целиком не вмещается в мир, и есть человеческое я.

Мир как открытая бесконечность и человек как открытая бесконечность лишь частично входят друг в друга, лишь отчасти принадлежат друг другу, подобно наложенным друг на друга параболам. Они совместимы, но полностью они не вмещаются друг в друга. Они взаимно не поглощаемы.

Это не значит, что человек, его я чуждо миру, «не от мира сего». В редкие и особые мгновения мы можем пережить состояния полного слияния с миром, даже растворения в нем. Но только на какие-то мгновения. А потом «выныриваем» из него, возвращаемся к себе. Невозможно добиться постоянного, полного и прочного слияния человека с чем-то или с кем-то вне его.

Чувство невместимости в окружающую действительность может приносить человеку и счастье, и страдание. Ромео и Джульетта гибнут оттого, что не могут слиться воедино в вечной любви. Человека можно убить, но победить его нельзя, говорят те, кто знает, что есть такие глубины человеческого духа и свободы, которые извне неподвластны никому и ничему. На надгробии украинско-русского философа Григория Сковороды написано: «Мир ловил меня, но не поймал».

Непохожесть по-своему оттеняет уникальность человеческого я. Кому из нас не знакома страсть, особенно часто переживаемая в детстве: быть похожим на кого-то другого. Каждое поколение равняется на каких-то особенно популярных людей своего времени: рыцарей, летчиков, космонавтов, артистов, шоуменов… Но ведь это не значит, что мы желаем быть другими в полном и буквальном смысле этого слова. Подсознательно мы всегда желаем быть самими собой, и большая часть наших жизненных сил уходит именно на то, чтобы быть, сохранять себя. Однако безотчетное желание самосохранения (сохранения самоидентичности) вполне совместимо с потребностью иметь то, что есть у других: хорошую профессию, талант, известность, силу… Мы, каждый из нас принципиально не тождественны никому и ничему, хотя стремлений стать как кто-то или что-то, белой и черной зависти, жажды перевоплощений (а в исключительных случаях и бегства, забвения себя, растворения себя в «нирване») в нас сколько угодно.

Несводимость, как и первые два проявления постоянства и неизменности я человека, столь же естественно ему присуща и порой проявляется ярко и резко. Чаще всего она выплескивается в форме протеста или борьбы за свободу, когда человек противится унижению, уравниловке, сведению его к чему-то нечеловеческому. Это сведение (по научному – редукционизм) является господствующим во всех попытках определения человека. Например: человек – это высший продукт развития природы, человек – это образ и подобие бога, человек – это совокупность общественных отношений и т.д. Во всех этих определениях есть что-то общее, именно сведение человека к тому, что заведомо не является человеком: природе, богу, общественным отношениям и т.д.

Гуманизм допускает факт происхождения человека, его возникновения на основе того, что не является человеком в собственном смысле этого слова: материи, человекообразной обезьяны (как приходится признавать его развитие из сперматозоида и яйцеклетки), для верующих – на основе замысла божьего. Но в любом случае человек появляется только тогда, когда процесс его формирования дополняется актом его собственной активности, творчества. Поэтому человек – это не только творение, но и со-творение, в котором завершение процесса возникновения человека невозможно без собственных усилий рождающегося человека. (И это согласуется с общими законами жизни: даже цыпленок не родится, если он не будет шевелиться и проклевывать, разрушать изнутри скорлупу яйца.) И именно поэтому человек не сводим ни к чему иному. Главным в нем всегда остается что-то свое собственное.

Другими важными признаками того, что личное я человека отличается от внутреннего мира личности, являются такие свойства как рефлексивность, самосознание и диалогизм.

Рефлексивность и самосознание. В буквальном смысле, рефлексия, рефлексивность означают отражение, способность отражать. Но человеческая рефлексивность – явление особого рода. Его специфика раскрывается на уровне мышления и сознания, когда мышление не только отражает мир, окружающее, но и способно отразить этот свой собственный процесс отражения. Образно говоря, сознание – это такое «зеркало», которое может отразить и мир, и само себя.

Акт обращения сознания на самого себя называют актом самосознания.

Самосознание – путь не во вне, а внутрь личности. На этом пути сознание и находит то, что мы называем человеческим я. Акт самосознания является частью процесса завершения творчества личности изнутри, уже самим возникающим человеком. Когда он проникается чувством и сознанием того, что это он, именно он, а не кто иной живет, когда он вдруг или постепенно начинает чувствовать и понимать, что «есть я, а все остальное, оказывается, – это не я», то происходит своего рода революция. Это как бы спящее до момента самосознания я открывает глаза и обнаруживает уже два мира: мир объективной действительности и себя, окруженного этим огромным внешним миром. Так происходит рождение я, личности.

Акт самосознания, сама способность сознания его совершать, хотя и не относится к непременным характеристикам собственно я, является решающим способом обнаружения личностью своего я, которое со своей стороны незаметно мотивирует, инициирует акт самосознания.

Рождение я похоже на чудо. Подобно прожектору, сознание обращается на самого себя, и тут оно как бы сталкивается с самим собой. Удар высекает искру. Эта искра – наше я. Волшебство, невероятность происходящего в этот момент состоит в том, что обращенное на себя сознание должно было бы увидеть в себе себя, т.е. сознание. Но происходит нечто неожиданное: вместо отраженного в себе сознания выступает личность, человеческое я.

Рефлексивность, разновидностью которой является самосознание как обращение сознания на самого себя (отражение сознания в самом себе) – ценнейшее качество сознания. Она хороша как самоконтроль и самодисциплина, средство самопознания и познания человека вообще, способ возвращения, напоминания или обретения себя. Эту ценность нельзя растрачивать бездумно, превращать в копание в самом себе, в нарциссическую самовлюбленность.

(Впрочем, что до нарциссизма, то его скорее занимают именно наши внешние и необязательные определения: какой я красивый, какой талантливый, как много знаю и т.д. Ему мало дела до подлинного я, которое, как раз, и учит человека отличать себя от всех подобных определений.)

Устанавливаемое самосознанием я человека играет особую роль. Главное, оно придает личности самостоятельность. Оно становится самой важной опорой человека, опорой внутренней, а не внешней, каковыми являются его тело, инструменты и другие объекты, помогающие ему надежнее обеспечить жизнь, повысить эффективность своих усилий. Со своей стороны для рефлексивной личности, т.е. такой личности, которая обладает развитым и зрелым самосознанием, ее я оказывается не просто опорой, но и чем-то чрезвычайно ценным и дорогим. Конечно, не предметом особого пристрастия и нежности, а тем, что мы в себе можем и должны уважать.

Обрести и сохранить свое я – значит обрести и сохранить самое важное в себе: свое достоинство, самостоятельность, разумную свободу и ответственность.

До сих пор мы говорили о признаках личного существования, о проявлении в нас нашего я и способах его обнаружения. Но пока нам не удалось проникнуть внутрь этого всегда в нас существующего, но такого неуловимого я. Возможно ли это вообще? Есть основания думать, что возможно. Надежду на это дает феномен так называемого внутреннего голоса. Сама способность мысленно разговаривать с самим собой является частным случаем диалогизма.

Идет бедный человек мимо продавца билетов моментальной лотереи, а в кармане последняя десятка.

– Купи, купи билет! – говорит внутренний голос. – Выиграешь много денег.

– Да нет, пожалуй, лучше хлеба батон купить, – отвечает бедняк.

– Купи, купи!!!

 Бедняк покупает билет и стирает защитную краску.

– Опять проиграл! – воскликнул внутренний голос.

Диалогизм – это способность человека вступать в контакт с другим человеком, чужой точкой зрения, общаться с животными и природой. Но, как мы только что видели, и что в данном контексте для нас особенно важно, это и способность вступать в такой понимающий и плодотворный контакт с самим собой. Эта способность составляет одно из естественных качеств людей.

Внутренний диалог отличается тем, что из него может исчезать все, что относится к внешнему, предметному миру. Тут говорит внутренний голос. Он может сказать свое неожиданное «да» или «нет» в отношении какого-нибудь нашего решения или оценки, но важно отметить, к кому обращается этот внутренний голос. Этот голос обращен к нашему я. А кому принадлежит этот голос? Опять-таки нашему я. Это второе я сообщает первому я свое согласие или несогласие, радость или огорчение, свое решение и т.д.

Двуголосие нашего я не означает раздвоения личности, т.е. болезни. Феномен внутреннего голоса замечен давно. Для его понимания есть даже латинское выражение alter ego (второе я). Диалогизм, двойственность такого рода выполняет важную функцию, она помогает личности посмотреть и на себя, и на мир с разных сторон, отражает и не позволяет оставить в небрежении какие-то не сознаваемые личностью, но существенные для нее потребности или сомнения. Она же играет определяющую роль в отношениях между личностью и ее внутренним миром.

Теперь, после того, как мы опознали некоторые черты нашего я, нам будет легче решить вопрос об отношении между ним и его внутренним миром, о том, какие отношения могут быть наиболее предпочтительны для него и почему.

 2.6. Человек и его внутренний мир (продолжение)

Выше мы уже отметили, что отношения между человеком и его знаниями и убеждениями могут быть разными: (1) автоматическими, несознаваемыми; (2) принудительными (фанатичными, деспотичными или догматическими) для него; (3) свободными (творческими и благотворными). В том же, что личность и ее багаж знаний, ее мировоззрение – это не одно и то же, мы могли убедиться при выявлении особенных свойств нашего я.

Встает вопрос: как сделать так, чтобы мой внутренний мир был не миром пришельцев, бродяг или оккупантов, хозяйничающих в моей душе и превращающих меня в марионетку или зомби, а чтобы он был миром моих добрых друзей, советников, экспертов, защитников и помощников? Вопрос, надо думать, важный. Кому же хочется быть рабом, запрограммированным и манипулируемым автоматом? Кому не приятно ощущать себя свободной, умной личностью, изнутри оснащенной по последнему слову науки и культуры, вооруженной высшими достижениями лучших умов человечества? Да еще, прибавим, и обезопасившей себя от того, что все эти знания и вооружения не обернутся против нее самой. Все мы хорошо знаем примеры техногенных катастроф, когда плоды рук человека выходят из-под его контроля. Точно таким же образом и наши мысли, идеи и теории могут выходить и иногда выходят из-под контроля человека, его человечности, и, например, в виде тоталитарной идеологии, с помощью фанатиков этих идеологий, могут творить катастрофы социальные – массовые репрессии и убийства.

Соображения, предлагаемые в данном случае гуманизмом, просты и трудны одновременно. Просты в том плане, что сравнительно легко понятны. Трудны потому, что следование им на практике предполагает изрядную силу воли, серьезность, целеустремленность и ответственность перед самим собой.

В чем же суть методов выстраивания правильных отношений между личностью и ее внутренним миром?

Во-первых, они должны быть гуманными. Человек не должен ни преклоняться перед идеями, ни превращаться в циника или нигилиста по отношению к ним. Великодушие, открытость и любознательность – первое правило формирования внутреннего мира человека. Практически все идеи, с которыми человек сталкивается в жизни, должны быть им поняты и осмыслены. И лишь на этом условии впущены во внутренний мир личности. Сказанное относится и к тем идеям, и даже к ним в особенности, которые явно неприемлемы для человека.

Но здесь требуется здравый смысл и осмотрительность. Есть такие человеконенавистнические и грязные идеи, о которых, кажется, нормальному человеку лучше бы вовсе не знать. Критерий принятия или непринятия явно антигуманной идеи в наш внутренний мир определяется культурой личности, стандартами ее вкуса и нравственными нормами. Выбор здесь – опять-таки дело личной ответственности и риска человека, потому что, если он не сможет справиться с ними, если они победят в нем, именно ему в первую очередь такие идеи нанесут ущерб. Но принцип личной ответственности не исключает и того, чтобы посоветоваться с другими, особенно уважаемыми и бывалыми людьми, относительно оптимальной меры знакомства с такого рода идеями или доктринами.

Например, всякий культурный человек должен знать, что такое фашизм, эта мрачная расистская теория, используя которую фашисты в ходе развязанной ими второй мировой войны замучили десятки миллионов ни в чем не повинных людей. Но это не значит, что нужно досконально изучать произведения фашистов и современных неофашистов, восхваляющих и оправдывающих злодеяния этих преступников. Достаточно прочитать о них серьезную научную книгу, чтобы представлять, что это такое.

Впрочем, современные российские СМИ, особенно пресса и телевидение скачивают в наш внутренний мир такие потоки грязи, что кажется, все мы должны были бы уже давно утонуть в ней.

Открытость человека идеям – дело ответственное, в чем-то опасное, но неизбежное. Иначе нельзя. Знать – лучше, чем не знать. Осведомленность дает нам возможность понять мир и действовать в нем правильно. И совсем не обязательно, чтобы в голове обитали только симпатичные нам идеи. Наряду со свободным пространством для жизни здоровых идей, там, в голове, должен быть и «зоопарк» для идей экзотических, больных и уродливых, и даже своего рода «тюрьма», где должны находиться враждебные человеку идеи. Но лучше, если местом и условием их пребывания в сознании человека будет подобие медицинской лаборатории, где изучают вредные микроорганизмы и вирусы, лаборатории, в которой есть хорошая инструкция по их надежному хранению и технике безопасности.

Во-вторых, оптимальные отношения между личностью и ее внутренним миром должны выстраиваться с помощью таких человеческих качеств, как критичность и свобода. Дело в том, что практически все идеи имеют одно общее: они не признают никаких противоречащих им идей, навязывая при этом человеку себя любыми возможными способами.

Поэтому мало принять их как таковые. Они редко бывают пассивными. Чтобы произвести их первичную проверку, человек, прежде всего, невольно (но лучше делать это сознательно и систематично) проверяет их другими, уже работающими в нем идеями и своим жизненным опытом. Но главное, он всегда должен держать в резерве хотя бы малую долю сомнения, скепсиса по отношению к любой, даже на первый взгляд вполне симпатичной и разумной идее, допуская возможность ее принципиальной ошибочности или неприменимости в той конкретной ситуации, в которой она ему явилась. Обезопасить себя от навязчивости идей позволяет наличная в человеке свобода. В данном случае она должна послужить разделительной полосой между нашим я и идеей или мировоззрением.

Назовем эту полосу дистанцией свободы.

Факт невместимости, непохожести, несводимости нашего я к чему бы то ни было должен быть еще одним аргументом в пользу установления этой дистанции свободы. Без нее просто не обойтись, если мы хотим сохранить безопасность нашего личного и глубоко сокровенного, обеспечить нашему я самостоятельность и свободу, открытость всем смыслам и пространствам культуры, всей бесконечности мира внешнего.

Рефлексивность, самосознание и диалогизм также хорошие инструменты установления свободных и безопасных отношений между любой идеей и личностью. Рефлексивность – важнейший элемент критического мышления. Самосознание позволяет удерживать дистанцию свободы между личностью и ее внутренним миром, а диалогизм, дуалистическая (т.е. двойственная) структура я помогает реализовать качества неотождествляемости и несводимости личности к идейному или предметному содержанию ее внутреннего мира. Еще важнее здесь то, что этот диалогизм позволяет установить диалог не только внутри я, но и между ним и багажом знания, информации, самим мировоззрением личности. Чаще всего такого диалога нет, поэтому личность либо не отдает себе отчета в своих настоящих убеждениях, либо, как то бывает у фанатиков, без остатка сводится к ним. Между тем, убеждений много, они, как птицы, точнее, как вирусы, кочуют от человека к человеку, но личность-то, человек – это ведь не идея, не убеждения, во всяком случае далеко не только убеждения, а что-то гораздо более ценное.

Нужно прямо сказать, что между человеком и миром его идей есть или может быть огромная и сложная область взаимоотношений. В этой области есть своя психология, тут могут царить (к несчастью, далеко не всегда замечаемые человеком) гармония и хаос, свобода и рабство, любовь и ненависть, дружба и соперничество и многое другое, что невидимым извне образом определяет поведение человека, всю его жизнь.

Например, большинство социальных психологов отмечают, что в среднем самооценка россиянина конца XX – начала XXI вв. существенно занижена. Но низкое мнение о себе – отнюдь не результат прирожденной робости, нерешительности или неуверенности в себе среднестатистического гражданина России. Подлинная причина в том, что долгие годы сознание людей формировалось насильственно, с помощью марксистско-ленинской или просто советской идеологии, командной и тоталитарной по своему духу. Коммунистическая партия и советское правительство присвоили себе право быть мобилизующей, направляющей и руководящей силой общества и личности.

Эта сила штамповала рабов, людей с иждивенческой психологией и «культурой ожидания», – ожидания того, что скажут, «спустят» или разрешат сверху. И хотя большинство людей не было сломлено до конца, и едва ли не каждый сохранял известную степень свободы и разума, их внутренний мир покалечили изрядно. Инфантильность, черты одновременно подозрительности и доверчивости, цинизма и догматизма будут истаивать в общественном сознании медленно и с трудом, в череде поколений, ибо старшие невольно передают младшим свойства характера и психологию, унаследованные от советских времен.

Но коль скоро мы установили различие между личностью, я и его мировоззрением, то готовы увидеть и другое:

ценностный приоритет, приоритет жизни, существования принадлежит я, а не его внутреннему миру, который здесь должен быть не более чем средой и средством духовного существования личности.

Вот почему так важно различать, говорю и живу я как личность – или идея паразитирует на мне, живет мною, пользуясь моими мозгами и ворочая моим языком, превращая меня в способ собственного существования, орудие ее пропаганды; движет ли мной моя свобода или железная логика теории, для которой я и все человечество всего лишь среда ее распространения, объект для демонстрации и доказательства ее истинности и исключительности.

Как уже упоминалось, одним из способов держать идею «на поводке» является внимание к альтернативным, в чем-то иным или противоположным идеям и точкам зрения. Это значит, что здравомыслящий человек – это человек широкого взгляда на мир, человек знающий.. Он должен судить о вещах или теориях не понаслышке, – в этом случае первая же понравившаяся ему идея может показаться ему непререкаемой, – а на основе заинтересованного изучения того, о чем говорит, терпеливо взвешивая «за» и «против». Таким образом, учет и понимание различных точек зрения, альтернативных идей является еще одним условием внутренней свободы и безопасных отношений между мною и моими идеями. Важно, чтобы они, эти сознаваемые мною альтернативы, а не только мой разум и свобода, испытывали мои убеждения на истинность и справедливость.

Не следует бояться того, что идеи соперничают друг с другом, побеждают или даже уничтожают друг друга. Правило гуманизма здесь такое: пусть идеи борются и побеждают друг друга, пусть они рождаются и даже гибнут, но человек и общество должны при этом жить, здравствовать и по возможности процветать.

Гуманизм предлагает способы нормализации и гармонизации отношений между человеком и идеями, мировоззрениями и идеологиями.

Помимо гуманности, критичности, дистанции свободы и диалога, он рекомендует вводить в область отношений личности с мировоззрением принципы достаточной обороны, партнерства и быстрого реагирования. Право решающего голоса во взаимоотношениях между личностью и ее внутренним миром должно всегда оставаться за нашим я.

Мы должны обладать правом вето и абсолютным приоритетом по отношению к любой идее, включая и свое собственное мировоззрение.

Разумеется, не личная корысть человека тут приоритетна перед его принципами (как, возможно, захотят понять нас оппоненты гуманизма), а сам человек. То есть те его интересы, которые не противоречат интересам другого человека, Человека вообще.

Это подводит нас к принципу, заложенному в основу правовой системы любого демократического общества, к положению о свободе совести, которое гласит, что человек имеет право на собственное мировоззрение, право защищать его законными средствами, право отказываться от него, право менять его.

Эти права предполагают, что не идея, не мировоззрение, а лишь я сам, свободно принимая его, устанавливая с ним независимые отношения, отвечаю за свои слова и дела. Ответственность распространяется и на те наши прошлые поступки, которые мы совершили, имея, возможно, иные убеждения.



Страница сформирована за 0.91 сек
SQL запросов: 169