5.2.2. Смысл жизни
Одной из сквозных тем философии, богословия, литературы и искусства является тема смысла жизни человека. Обычно жизнь признается ценностью, если имеет смысл, и чем-то недостойным, не имеющим ценности, если ее находят бессмысленной.
Гуманизм углубляет и проясняет наше понимание этой важной и сложной проблемы. Принимая то положение, что человек – это абсолютная ценность, а жизнь – основополагающий способ его существования, мы устанавливаем, что есть личность, есть ее жизнь и есть определенные отношения между ними. При этом мы признаем, что ценностный центр принадлежит личности, а не ее жизни, хотя и то и другое суть ценности.
Каждому из нас жизнь дана не совсем ясным, «волшебным» образом. Это одна из самых очевидных и удивительных тайн, хотя в ней и нет ничего мистического. Земля рожает, – в этом простонародном выражении бездна мудрости. Бросив в землю семя, осенью мы находим на грядке совсем не семя, а свеклу, морковь или сочный огурец. Произошло чудо рождения. И сколько бы мы ни разглядывали это невидное семечко и землю на грядке, как бы точно ни знали, что из него должен вырасти самый обычный огурец, а не заяц или крокодил, результат не перестанет нас восхищать. Даже после всех объяснений агрономов и генетиков, у нас сохранится ощущение того, что возникло, родилось то, чего до этого не было. Земля, покуда она рождает, плывет в тверди небесной сияющим телом, сказал очарованной жизнью и чудом рождения писатель Василий Розанов.
Еще более пронзительно ощущение человеком тайны и неизъяснимости своей собственной жизни. При всей очевидности жизни, неизвестно где и как, почему и для чего она дана именно тебе, мне, ему, ей… Тем не менее, если она нам дана, хотя и не абсолютно гарантированно и всего лишь на время, то мы должны распорядиться ей максимально разумно, плодотворно, полно и осмысленно, хотя, увы, можем растратить ее вхолостую. И даже не заметить, как она прошла, не ощутить этого дара.
Отсюда следует, что жизнь как таковая не имеет предписанного именно ей смысла, предназначения. Она парадоксальна: будучи ценностью, она не является смыслом. Мы можем смотреть на нее и так, и эдак, мы можем исследовать ее с самых разных точек зрения, но едва ли мы найдем на ней текст, какую-то табличку или ярлычок, на котором было бы написано, какой смысл имеет жизнь, зачем она нам пожалована. Она нам просто ничего не говорит о своем смысле. Ее единственное стремление и цель – длиться. Быть как можно дольше и быть как можно здоровее. И это – несмотря на то, что она важнейшая для человека ценность, совокупность невероятно большого веера возможностей, качеств и способностей. Отсюда следует только одно: хотя эта ценность сама в себе и для нас не несет никакого смысла, этот смысл ей может придать и придает сама личность, субъект, т.е. владелец, разумный, свободный и добрый хозяин этой жизни.
Ответ гуманизма не тривиален и с первого взгляда может показаться непонятным, слишком сложным, запутанным. Конечно, можно изрекать сколько угодно «рецептов» смысла и счастья жизни: от «смысл жизни – это борьба», до «смысл жизни – это быть богатым и здоровым». Но если мы не поймем, что вопрос о смысле жизни является даже не второстепенным, а третьестепенным, то тогда, возможно, нам и придется, отчаявшись его обнаружить, жить через пень-колоду, на авось, либо то находя, то теряя этот смысл.
Суть в том, что, как и в случае с ценностями, вопрос о смысле является прерогативой, т.е. исключительным правом, человека. Именно он приоритетен по отношению к своей жизни, а сама жизнь приоритетна по отношению к ее смыслу.
Смысл жизни является не целью, не началом или основанием для жизни, а результатом осмысления личностью себя самой и своей жизни.
Если человек приоритетен (первостепенен) по отношению к своей жизни, то он тем более приоритетен по отношению к смыслу своей жизни.
Мы, люди, сами творцы смыслов, в том числе и смысла своей жизни.
От нас самих и от условий нашего существования зависит смысл нашей жизни. Смысл жизни не ищется в жизни, заведомо отделенной от человека. Человек не волен говорить своей жизни «да» или «нет» в зависимости от того, найден этот смысл или нет.[9]
До всякого поиска смысла жизни она уже есть, дана, она уже «да». И потому нельзя ставить жизнь в зависимости от того, нашел человек этот смысл или нет. (Это все равно, что ставить телегу впереди лошади.) Смысла жизни нет и не может быть вне человека, без человека. Смысл – не тугой кошелек, который нужно найти на дороге жизни.
Смысл творится нами тем, как мы живем. Он возникает на основе свободного выбора, на основе конкретных ценностей, на основе наших возможностей. Гуманистический выбор наделяет жизнь исключительно высокой ценностью.
Жизнь настолько невероятно прекрасна, что заслуживает того, чтобы придать ей, вдохнуть в нее самый высокий смысл. Если универсальным и единственным способом нашего бытия является жизнь, то необходимо сделать ее максимально гуманной, доброй, истинной, возвышенной, справедливой и ответственной. Ее надо сделать предельно творческой, потому что творчество – один из мощных источников смысла и ценностей, усваивая которые, жизнь становится поистине небывалой, оригинальной, без конца обновляющейся и удивительной.
Есть известные «стандарты» ценностей и смыслов. Но смысл жизни человека всегда в чем-то важном уникален, неповторим в силу самой уникальности и неповторимости жизни каждого из нас. Смысл жизни есть. И он вполне конкретен. Но к нему нельзя идти или искать его, исключая из этого процесса абсолютную ценность человека, ценность и приоритет жизни по отношению к ее смыслу. Его нужно устанавливать на горизонте мира человека. Его нужно задавать и творить посредством осмысления и оценки, посредством конкретного дела, совершенствования и созидания лучшего мира для себя и других.
С точки зрения гуманизма, процесс возникновения смысла жизни таков, что заставляет человека вначале обрести самого себя, свою человечность, что и будет основой для установления и обретения смысла жизни. Ищущие же смысл жизни в противоположном направлении, отвлекаясь от себя и забывая о ценности жизни самой по себе, теряя естественное жизнелюбие, уже тем самым упускают его из виду. Они жаждут отыскать его как некий клад, решающий за человека все его жизненные проблемы здесь и сейчас, сразу и навсегда, целиком и полностью. Но жизнь устроена иначе, интереснее и мудрее. Она хочет от нас, чтобы мы не были ее паразитами и прожигателями. Жизнь дает нам шанс самим наполнить ее высокими смыслами, воспринимать ее как проект, позволяющий нам не просто быть, но и стать, возвышаться и совершенствоваться.
5.2.3. Ценности на границах жизни
У всякой жизни есть свои границы. Свой срок жизни имеют хромосомы, виды животных, особи и человеческие индивиды. Ученые говорят, что биологически человеку дано жить 120 – 150 лет. Не исключено, что с помощью генной инженерии, в ходе прогресса медицины и здравоохранения людям удастся существенно продлить человеческую жизнь. Но даже в необозримом будущем нам вряд ли удастся обрести бессмертие. У жизни есть свои пределы. За ее пределами – смерть.
Первая обычная реакция на это слово – тревога, неприятие, отстранение, возможно, даже страх. И это естественно. У жизни, как кажется, нет более опасного, абсолютно бескомпромиссного врага, чем смерть. И потому тем более важно постараться понять, осмыслить это явление.
Что такое смерть? Она – естественный конец всякого живого существа, в том числе и человека. Отличие смерти от всякого другого явления в том, что нельзя рассказать о ней «изнутри», из состояния смерти. Людям всегда казалось, что если бы можно было «оттуда», из-за ее черты поведать о ней живущим, то тогда мы обрели бы уникальное знание, может, и само бессмертие. В невозможности этого состоит загадка смерти, хотя с объективной точки зрения, т.е. с научной, биологической и медицинской, в ней куда меньше непонятного, чем в жизни.
Смерть неизбежна и необратима, она вызывает естественное чувство неприятия и «окончательного оскорбления» (И.С. Тургенев). Ее парадокс в том, что она есть как факт и в то же время ее нет, т.е. она понимается как небытие, мы знаем о ней и в то же время не знаем, не хотим знать ее, пока живы. Как говорится в словаре В. Даля, «На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь!»
Одна из причин такого парадоксального восприятия смерти кроется в самой специфике нашего сознания.
В форме осознания человеком своей смертности, в форме доступного для нас понимания смерти она, ее образ входят в нашу жизнь, не убивая ее и не превращаясь во что-то живое.
Феномен смертности можно понимать не только как осознание человеком своей возможной или неизбежной смерти, но и как процесс умирания в нас живого, скажем, клеток организма или частей тела. Как известно, это отмирание начинается у человеческого организма уже в утробе матери.
Осознание смерти – мощный фактор нашей жизни.
Есть латинское выражение «memento mori», «помни о смерти». Смерть напоминает нам о хрупкости и временности жизни. Обрамляя своей тьмой жизнь, смерть, вовсе не желая этого (если только можно приписывать ей способность желать или не желать), придает ей особенную ценность, остроту, яркость и прелесть.
Факт нашей смертности подчеркивает однократность и неповторимость человеческого бытия, порождает чувство абсолютного одиночества перед лицом всех важнейших экзистенциальных проблем, способствует обострению самосознания, по-своему закаляет личность и избавляет ее от многих иллюзий.
Ощущение соприсутствия смерти изначально присуще жизни, помогая человеку осмыслить бесконечную ценность жизни, единство в ней радости и печали, ее сладости и горечи, ее эпоса и драмы.
Смерть учит нас лучше понимать жизнь и заботиться о ней, нередко именно ее близость заставляет бросаться в объятья жизни. По контрасту, она углубляет жизнелюбие, благоговение перед жизнью. Наша жизнь воспринимается теперь как то, что не гарантировано нам абсолютным образом, раз и навсегда. Она становится «альтернативной», ведь у нее, оказывается, есть соперник, так сказать ее изнанка, почти спутник или тень. Теперь мы не просто живем, а выбираем жизнь, становящуюся – ввиду возможной смерти – не бессмысленным потоком, а жизнью-задачей, поставленной нами самими, нашим выбором, нашей свободой, нашей оценкой. Жизнь становится особенно острой и драгоценной именно потому, что она временна, однократна и что главное в ней самой, а не начнется после ее финиша.
Ввиду смерти нам легче научиться быть по-настоящему благодарными за бесценный дар жизни, научиться лелеять ее как что-то преходящее, счастливо случайное, рассматривать ее как интерлюдию, во время которой наши тела приподняты над поверхностью косной материи. Мы можем глубже почувствовать чудо и возвышенность Универсума. И мы можем видеть, что хотя мы и смертны, но являемся частью того, что никогда не умрет. Наконец, наш разум может сказать нам: Человек не рождается и не умирает. Он возникает из неизвестности и уходит в неизвестность.
Таким образом, смерть выполняет важные ценностные функции, и сама она в этих своих функциях становится ценностью. Но гуманизм предостерегает от двух крайностей в отношениях человека к смерти: от некрофилии и некрофобии. В конечном счете, и тяга к смерти, и всепоглощающий страх от одной только мысли о ней суть патологические состояния личности, чреватые безумием или парализацией разума человека, потерей всех его достоинств.
Гуманистическая психология признает исходный трагизм бытия человека, учит его стоицизму и даже героизму перед лицом смерти. Интеллектуально гуманизм предполагает в данном случае умудренное спокойствие, ясное, возможно более глубокое понимание феномена смерти, сохранение человеческого в человеке до самого последнего момента жизни. Нравственно гуманизм противопоставляет смерти чувство собственного достоинства человека. Достойная смерть – это победа человечной жизни над разрушительными силами смерти. Гуманисту знакома и горькая эстетика смерти, ее очищающая сила.
Умереть по-человечески значит быть и оставаться человеком до конца.
К чести человека он умеет умирать мужественно и достойно, не позволяя смерти свести его к чему-то скулящему, животному и ничтожному.
Человек многообразными способами противостоит смерти, борется с ней. Своими делами он способен создать много такого, что выходит за границы его биологической жизни. Творения его рук и ума, плоды познания и художественного воображения, отливаясь в благодарную память о человеке (пусть зачастую и безымянную) ломают границы смерти. «Творить – значит убивать смерть», – говорит Р. Роллан. И разве не гены, не семена жизни и кровь переходят от поколения к поколению, не позволяя смерти воздвигнуть непроницаемую стену между живущими и покинувшими жизнь?
Человек настолько мудрое, адаптивное, практичное и, надо сказать, мужественное существо, что заставляет служить себе даже смерть. Смерть должна быть превращена в способ утверждения личностью приоритета своего нравственного бытия по отношению к жизни как биологическому процессу.
Ввиду смерти личность может реально доказать, что есть ценности, которые выше жизни.
В этом ценность смерти. Есть мысль, с которой каждый из нас вправе соглашаться или не соглашаться, но которая для некоторых людей несомненна: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях».
Такого рода высказываний немало. Во время войн люди рискуют жизнью или идут на верную смерть во имя утверждения и сохранения чести и достоинства, гражданского долга, свободы своего народа, т.е. во имя ценностей, которые для них оказываются выше их собственной жизни. В некоторых случаях люди утверждают свое достоинство, абсолютную ценность самих себя, жертвуя собой во имя жизни другого человека.
Смерть не только страшит, но и вдохновляет – конечно, не сама по себе. Мировое искусство и литература полны гениальных произведений, темой который является жизнь и смерть: «Ромео и Джульетта» Вильяма Шекспира, «Война и мир» Льва Толстого, «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана… Размышляя о смертности, испытывая огромный спектр чувств, связанных со смертью человека, поколения наших предков оставили нам огромный пласт поэзии, драматургии, музыки, изобразительного искусства, философии, богатство которого – это вызов, бросаемый жизнью смерти, отказ признать ее силу и господство над человеческим духом и волей.
5.2.4. Любовь
Ни одно из проявлений жизни человека не вызывает такой многосложной реакции в наших душах, как любовь. Ей покорны все возрасты и все музы, она – неизменная тема человеческого воображения и творчества, она вплетается во все виды человеческой деятельности, способна стать мотивом и энергией любого нашего поступка. Сила любви такова, что, как говорят, способна творить чудеса.
Спектр проявлений любви кажется универсальным. Под ее влияние попадает то, что само по себе несовместимо: секс и религиозный экстаз, самопожертвование и убийство, романтическая фантазия и строгая наука, добро и зло, красота и уродство. Даже абсолютно несовместимые вещи: жизнь и смерть, – могут быть пронизаны одной и той же способностью, любовью, этим ярчайшим и всеохватывающим жизнепроявлением человека.
Все это указывает на то, что любовь коренится в глубинах человеческого существа, является выражением его основополагающих качеств.
Любовь связана с бытием человека как стремления, как совокупности потребностей и как бытия свободы. Любовь – одна из форм поддержания существования человека, проявление его качества быть, обладать, отдавать, реализовывать и воплощать себя.
Глубже всего любовь связана со свободой. Это сказывается в спонтанности, самопроизвольности любви, ее энергетике и непредсказуемой векторности, т.е. направленности на кого-то или на что-то. Вместе с тем, любовь может существовать не только на уровне безотчетных ощущений, но и как осознанное, интеллектуальное чувство, как возвышенная и определяющая наши поступки мечта, т. е. любовь может сочетаться практически со всем беспредельно широким спектром человеческих качеств и способностей.
Подобно свободе, чистой, бессодержательной любви не существует. Если у нее нет реального объекта, она будит, возбуждает воображение и легко получает то, чего хочет. Степень, сила любви также бывает разной: от слабой, едва ощущаемой, подобной легкому сну, грезам и смутным волнениям, до буйной, яростной и даже неуправляемой, подобной шторму или урагану. Она способна разгораться, когда ей не удается овладеть предметом своего стремления или, напротив, угасать, когда не встречает никаких препятствий на своем пути.
Любовь – это не всегда прекрасное, нравственно-эстетическое, бескорыстное и самозабвенное чувство. Мы склонны обращать внимание на положительные проявления любви и не замечать ее разрушительных действий. Скорее всего, люди идеализируют ее потому, что инстинктивно боятся потерять ее, утратить саму способность любить, которая, конечно, очень важна и дорога для человека. Пожалуй, самым большим ее коварством можно считать ее умение усыплять разум, точнее, даже вытеснять его собой.
Самая большая слабость влюбленного человека – попадать в плен своей собственной любви.
Гуманистическое понимание любви дает возможность облагородить ее, сделать ее возможно более нравственной, человечной, как и просветить ее светом разума, осмыслить и гармонизировать ее, придать ей творческий потенциал.
Речь, разумеется, идет не о подмене или «засушивании» любви холодным рассудком. Речь –о сохранении в человеке и его любви человечного, о том, чтобы «не терять головы» и достоинства, не попадать в рабство своему чувству, каким бы сильным оно ни было. Тем более, не воспринимать как собственность любимого человека. Ибо едва ли не в любви наш эгоизм сказывается всего отвратительнее.
Народная мудрость и здесь учит нас различать оттенки любви: от белого и розового до кровавого и черного. В толковом словаре Владимира Даля приведены выражения, указывающие на полярность проявлений любви: «Нет выше той любви, как за друга душу свою полагать»; «Кого люблю, того и бью».
Несмотря на всю спонтанность и, как кажется, «неуправляемость» любви, человек в состоянии воспитать даже это исключительно свободолюбивое и непокорное чувство. Гуманистическое мировоззрение включает определенные представления о любви и ее идеалах. Их много, поскольку и областей проявления любви, практически, сколько угодно. Но в любом случае, воззрения на любовь как на гуманистическую ценность включают в себя идеал благородной, человечной любви.
Как ни сложно человеку согласовывать и соединять любовь с разумом, с уважением, ответственностью, доброжелательностью и терпимостью по отношению к собственной личности любимого человека, его свободе, он просто обязан стремиться к тому, чтобы это была жизнеутверждающая, созидательная, добрая и неэгоистичная, разумная и истинная любовь. Не случайно у Даля отмечено: «Союз истины и любви рождает премудрость».
Говорят о любви эротической и платонической, любви как стремлении к обладанию и как стремлении к самоотдаче. Главные по своей направленности типы любви – это эротическая (половая) любовь, любовь к своим родителям, детям, родным и близким, любовь к себе, к каким-то особенно притягательным (любимым) видам деятельности, любовь к истине, справедливости, возвышенному, доброму и благородному.
Освященный человечностью, каждый из этих видов любви – яркая гуманистическая ценность, позволяющая человеку реализовать себя положительным и жизнеутверждающим образом.
Особенно значима для жизни половая любовь. Это и понятно, поскольку этот род любви связан с самым важным, на что способен человек как живое существо – творить себе подобное, длить себя через рождение другого, нового человека. В эротической любви получают или способны получить свое воплощение едва ли ни все лучшие качества человека. Чем богаче, человечнее любовь, тем она сильнее и прочнее. Суть любви-эроса – в интимном, восторженном, захватывающем и радостном соединении мужчины и женщины, творческим и не менее ярким, радостным результатом которого будет новая человеческая жизнь. Такова изначально созидательная сила эротической любви.
Но это совсем не значит, что половая любовь возникает только из потребности в деторождении. Существует относительно самостоятельная ценность любви-эроса как радости самой по себе, особенно близкой и проникновенной формы общения, как одного из основополагающих благ в жизни людей. Половые отношения – особая субкультура, в которой есть свои традиции, права и обязанности, своя этика и эстетика. Заблуждаются те, кто видит в интимном соединении мужчины и женщины грех, тип невроза или всего лишь удовлетворение животных бессознательных влечений.
Половое в человеке может быть обогащено многими интеллектуальными, нравственными и эстетическими ценностями. Здесь важен не только природный инстинкт, но и ум, одухотворенность, фантазия, и даже техника – которая, конечно, не должна становиться самодовлеющей. Не стоит «заниматься любовью», если сама любовь вами не «занимается».
Гуманизм высоко ценит эрос и усматривает в нем один из важнейших способов реализации человеческой гуманности и человеческих ценностей. Сфера пола – сфера творчества и творческих отношений, совершенствоваться в которых можно до бесконечности. Это и такая область, в которой должны сохраняться, уважаться и защищаться законом определенные свободы и права человека. В том числе и его потребность и право на создание семьи, рождение воспитание детей.
