5.2.10. Творчество
Творчество – одно из самых сложных и загадочных проявлений человеческой жизни.
Творить означает создавать, делать, но делать по-новому, оригинально, получая при этом небывалые, уникальные результаты.
Психологически творчество окрашено особой напряженностью чувства, мысли, воображения, поэтому его обычно связывают с вдохновением. Творчество связанно с совершением каких-либо внутренних или внешних действий, предполагает мастерство, энергию и волю. Интеллектуальной чертой этого феномена является гениальность (хотя бы, как говорят, ее искра), особая предрасположенность к деятельности в той или иной области жизни, способность, развитая до своей максимальной степени воспитанием, обучением и трудом. (Широко известно высказывание, что гений – это девяносто девять процентов трудолюбия.) В целом творчество выражает особого рода жизненную способность, жизненную силу, смысл которой – создание нового.
Кажется, что творчество – это безусловная ценность. Однако мы должны иметь мужество признать, что человек может созидать не только благо и добро, но и зло, не только города, но и концентрационные лагеря, не только чудодейственные лекарства, но и яды, способные отравить все живое на Земле. Гении зла также реальны, как и гении добра. Иначе говоря, гениальность может служить как человечному, так и бесчеловечному в человеке.
Творчество как гуманистическая ценность, очевидно, не угрожает человеку, не унижает его достоинство, а, напротив, утверждает его жизнь, возвеличивает личность и род людской. Главная цель творчества-ценности – создание благ, расширяющих позитивные возможности человека. Такая ценность, творящая ценности, делает человека не только сильнее, но и лучше. Оно как бы запускает цепную реакцию добра.
Творчество неотрывно от мечты, надежды и идеала. Надежда для подлинного творца важнее его личного существования. Будучи охваченным вдохновением, он не только выходит за пределы обыденности и нормы, но и входит в мир, простирающийся за границами его персональных выгод, пристрастий и взглядов. Творчество – это тайная или явная надежда на изменение, обновление и преображение себя и окружающего мира таким образом, чтобы он стал прекраснее, мудрее, добрее и справедливее не только для самого творца, но и для всех людей. Творчество – это гениальная попытка воплотить в жизнь человеческий идеал, сделать его действительным и доступным, достижимым.
Гуманизм высоко ценит человека как творческое существо, защищает его право на творчество, позволяющее людям превосходить себя в своих многообразных созидательных стремлениях.
Творчество – это и есть человеческая способность самосовершенствования. Гуманное творчество, созидание новых ценностей, является самым эффективным и надежным средством улучшения качества человеческой жизни и жизни мира.
5.3. Социальные ценности
5.3.1. Общество
Общество – фундаментальная ценность. Ее фундаментальность, в идеале, не конкурирует с фундаментальностью ценности личности. Общество и личность взаимодополняют друг друга, друг без друга не существуя. То же самое относится к ним и как ценностям. Мы рождаемся в обществе и обязаны ему не менее чем своим родителям, поскольку в нем обретаем речь, образование, основные нормы и принципы поведения, – все, что составляет культуру. Оно предстает перед нами как тотальная реальность, подобная природе. Мы никогда не знаем границ общества и едва ли можем сказать, что такое его граница. Оно неуловимо ни в пространстве, ни во времени, в котором оно предстает в виде истории – еще более загадочного и менее уловимого феномена.
Одинаково трудно определить грани как между личностью и обществом, так и между обществом и природой. Влияние общества на индивида сказывается не только на его манере держать себя, одежде, прическе или мимике, но и на его внутреннем мире, поскольку как член общества он является его продуктом. В свою очередь и само общество – продукт природы, мирового космоэволюционного процесса. Общество существует в рамках природы, образуя вместе с тем новый «этаж» мироздания, в котором действуют специфические законы экономики, политики и т.д.
Культура, творимая людьми, предстает как надстройка над природой и ее законами, но фундаментом этой надстройки остается природа. Люди как бы продолжают ее дело, создавая мир культуры, «вторую» природу и одновременно выходя за свои исходные физические и биологические пределы.
Можно сказать, что общество – это здесь и сейчас живущее человечество. Но даже если мы с помощью компьютеров и будем знать все данные о нем: численность, возрастные, национальные, имущественные и прочие показатели, то и тогда мы не в состоянии будем вполне представить и понять общество как таковое. Основная трудность в том, что оно состоит не только из элементов, главные из которых люди, промышленные и сельскохозяйственные предприятия, коммуникации, продукты труда и т.д. Общество – это отношения, процессы, не обязательно предметные, но и психические, идеологические, политические и иные. Это, скажем, труд, в котором действуют не только предметы и орудия труда, но и руки, голова, т.е. мысли, цели, идеи. Проблемы, связанные с выяснением сути и границ общества, приводили некоторых мыслителей к отрицанию его реальности. Так, например, Иеремия Бентам, классик английского утилитаризма, определил общество как «фиктивное тело».
Другие теоретики в своих определениях общества были склонны идти по пути либо антропоморфизма, сравнивая его с человеком, семьей и семейными отношениями, либо биологизма, представляя его как высшую форму стадного существования, либо по пути его сведения к материальным (производственно-экономическим) отношениям. Последнее, на первый взгляд, помогало почти физически ощутить его основу, но на деле только затемняло специфику общества, приводило к его сведению к природе. Наиболее отчетливо эти тенденции определить одну реальность (общество) с помощью указания на другую (материя) выразил немецкий экономист и философ Карл Маркс.
Принципом гуманизма в оценке сущности взаимоотношений между личностью и обществом является признание их паритетности, равенства как взаимодействующих реальностей. Перефразируя известное положение Иммануила Канта, можно сказать, что общество для личности не только средство, но и цель, а личность для общества не только цель, но и средство. Нюанс отношений состоит здесь в том, что для личности общество в первую очередь – средство, среда формирования и выживания, и только во вторую, в конечном счете, – цель. Со своей стороны для нормального, т.е. цивилизованного, правового и демократического общества, личность – это в первую очередь цель и только во вторую очередь – средство. Поэтому собственно социальные цели и само общество как ценность – вторичны и обусловлены первичной ценностью, человеком. Дурно устроенное общество, напротив, претендует на первичную ценность, а человек представляется ему в виде подчиненной безликой единицы.
Так или иначе, природа общественной реальности двойственна. В ее состав входит не просто личность, общество и их отношения. Это единство первого и второго – все равно гуманное это единство или насильственное, взаимовыгодное или несправедливое. Трудно себе представить общество без индивида и индивида без общества. Правда, слишком обычны ситуации, когда в качестве самостоятельно действующих лиц выступают сами общности, и тогда собственно человеку в них не остается места – он сводится к функции, отводимой ему волей социального целого.
Социальные ценности, воплощающие двусторонность отношений личности и общества, лишь тогда подлинны, когда обеспечивают человечность этих отношений. Такие ценности создают гарантии безопасного и плодотворного партнерства личности и общества, справедливо распределяя права и обязанности сторон и в идеале осуществляя максимально благоприятные условия для жизни каждой из них.
Существует огромное множество теорий общества, но для гуманизма главным является определить ценностную составляющую отношений между человеком и обществом, а также составить каталог социальных ценностей.
История мировой культуры показывает, что отношения между личностью и обществом эволюционируют. На этапах первобытного коммунизма законы социума господствовали над сознанием его члена, программа выживания общества была в этом сознании как бы закодирована. В голове первобытного человека торжествовало коллективное бессознательное, а о свободе и правах личности в современном их понимании не могло быть и речи. Далее, по мере имущественного и социального расслоения к этому доминированию социального над индивидуальным добавилась власть государства и церкви, осуществлявших ее не только силовыми (военными и административными) и идеологическими («духовными») средствами, но и экономическими, в форме эксплуатации господствующими слоями общества его бесправной и подавленной части.
Тем не менее, прогресс духовной и материальной культуры, фактическое зарождение и укрепление института частной собственности, закономерное отмирание институтов рабства и крепостничества, все более глубокое осмысление человеком своего достоинства и потребности в истине и справедливости постепенно вели к тому, что исторически, шаг за шагом личность завоевывала себе все больше прав и свобод. Процесс этот был долгим и незаметным, победы сменялись поражениями. Прошлый, ХХ век стал веком двух мировых войн. Однако прогресс свободы, рост правосознания и укрепление правовых основ общества сделали его и веком поражения тоталитаризма, осмысления человека как высшей ценности, временем признания за ним права на счастье и развитие, на достойную жизнь.
В этом, возможно, самое главное достижение человечества конца второго тысячелетия. Впервые в истории личность стала равноценной величиной по отношению к обществу. Справедливости ради необходимо подчеркнуть, что равноправие между личностью и обществом в значительной степени все еще остается декларативным или формальным. Но оно признано правительствами подавляющего большинства стран. Таким образом, индивид как бы выделился из общества, но не отделился от него. Вместе с тем опасность атомизации и дезинтеграции общества стала реальной.
Ныне совершается великая трансформация в отношениях между личностью и обществом. Ищутся новые, максимально свободные и максимально ответственные отношения между индивидом и социумом. Этот процесс осложнен, по меньшей мере, тремя факторами планетарного масштаба.
Во-первых, развитие мировой цивилизации идет крайне неравномерно. Страны, наиболее продвинутые в отношении прав человека и качества жизни, далеко обогнали многие народы Азии, Африки и Латинской Америки. Сотни миллионов людей планеты живут за чертой бедности, в условиях крайней нищеты, невежества и несправедливости. Мировое общественное мнение все отчетливее понимает, что без ликвидации голода, массовых болезней, без просвещения и модернизации традиционных обществ цивилизационный прогресс невозможен. Без подтягивания отстающих народов, без повышения стандартов жизни и демократизации общественных отношений в этих странах, без сглаживания неравномерности мирового развития человечество будет обречено на войны и терроризм, опасность применения оружия массового поражения.
Проблема это чрезвычайно трудная, ибо не существует технологий, гарантирующих успех трансформации традиционного общества в современное. Случаи относительно быстрых трансформаций такого рода скорее исключения, чем правило.[10] К тому же подтягивание отстающих – дело весьма дорогое. Неясно, насколько хорошо жители цивилизованных стран понимают серьезность ситуации и на какие жертвы готовы пойти эти страны в своей помощи бедным и склонным к застою в своем традиционализме народам.[11]
Во-вторых, на прогресс экономики и культуры заметное влияние оказывают глобальные проблемы. Сегодня энергопотребление развитых стран столь велико, что если и ныне отсталые страны начнут потреблять столько же, то это быстро приведет к энергетическому кризису, истощению невосполнимых запасов газа, нефти и угля. На планете будет нарушен тепловой баланс, парниковый эффект и многие другие факторы приведут к катастрофам мирового масштаба. Выравниванию социального прогресса препятствуют и иные глобальные проблемы: неконтролируемый рост народонаселения, загрязнение окружающей среды и т.д.
В-третьих, есть силы, которые противостоят гармонизации планетарной жизни человечества. Это не только разного рода диктаторы и апологеты архаичных ценностей типа теократов-талибов. Это и межнациональные финансово-промышленные и информационно-медийные конгломераты, которые ставят себя выше национальных правительств, аккумулируют в своих руках колоссальные финансовые, материальные и коммуникационные ресурсы и для которых высшая цель – прибыль. К этой монстрообразной силе примыкают сверхбогатые слои общества, обуреваемые эгоистическими интересами и безразличные к нуждам большинства человечества.
Все эти мировые по своим масштабам факторы существенно осложняют дело гуманизации человечества. И, тем не менее, социальный прогресс мирового сообщества несомненен. На его стороне выдающиеся достижения людей в науке и технике, медицине и сельском хозяйстве, нравственности и праве.
Трудно допустить, что человечество, уже вкусив от плодов научного знания и информационно-технологической революции, прав и свобод, откажется от этих завоеваний. Оно будет искать и обязательно найдет средства решения стоящих перед ним социокультурных, экономических, энергетических и экологических проблем.
Но, возможно, главное испытание, которое его ждет – это необходимость избежать таких крайних форм индивидуализации человека, которые в будущем могут стать непреодолимым препятствием на пути взаимодействия личности с обществом во имя выгоды и блага обеих сторон.
Какие ценности находит и защищает гуманизм в области социальной жизни? В первую очередь такие, как общество (коллектив, человечество), семья, народ, государство, общественные институты: предприятия, школы, вузы, больницы, музеи, театры и другие учреждения культуры, больницы, парки, средства массовой информации и коммуникации.
Общество – это находящаяся в естественной среде обитания совокупность людей и социальных институтов, достаточная для того, чтобы поддерживать постоянные и устойчивые экономические, гражданские, нравственные, культурные, информационные и политические отношения между человеком и человеком, человеком и обществом, между обществом и природой.
В целом позиция гуманизма в оценке общества достаточно проста: оно должно быть человечным. Сложнее достичь этого на практике, поскольку социальная жизнь не только рациональна и закономерна, регулируется различными нормами и моральными правилами поведения, которые можно корректировать разумом, но одновременно и косна и спонтанна, содержит в себе иррациональный остаток. Общество составляют люди, наделенные как разумом, так и свободой и внеразумными инстинктами, невероятным разнообразием потребностей. В обществе всегда есть что-то такое, что в чем-то больше и значительнее человека, что неподвластно ему. В нем есть неизвестное, непознаваемое и неуловимое. Относительная суверенность общества требует от человека уважения к нему и осмотрительности.
Попытки тотальной рационализации общества, радикальной реализации проектов всеобщего равенства и справедливости закономерно приводят к насилию, кризисам и социальным катастрофам, жертвами которых оказываются не безликие массы, а живые конкретные люди.
Столь же опасна и анархия, которая также заканчивается разгулом социальных стихий, бесправием, насилием и произволом по отношению к личности.
Органика общественной жизни заставляет подходить к задаче улучшения общественного устройства предельно осторожно, соразмеряясь с его наличными возможностями и внутренней динамикой. Главное в деле гуманизации общества – оставаться в границах правового поля, ориентируясь на общечеловеческие ценности, уважая права и свободы человека и избегая соблазнов превратить гуманизм в идеологию или политическую партию.
5.3.2. Народ и государство
По-своему ценны для гуманизма народ и государство. И первое, и второе – не столь анонимные и неопределенные реальности, как общество.
- Народ – это совокупность людей, членом которой считает себя личность. Народ имеет определенные территориальные границы, общие языковые и культурные традиции.
Мера, в которой личность обогащает себя в них, становится человечнее и совершеннее, и должна являться мерой ценности народа (разумеется, не составляющих народ индивидов, а как социальной реальности). В отношении народа следует избегать крайностей снобистского нигилизма и «народопоклонства», обоготворения народа. В народе заключен неисчерпаемый источник мудрости, физического и нравственного здоровья, выживаемости и жизнелюбия. Но именно в народе дольше всего держатся отсталые, невежественные представления, царят стихийное и слепое.
Гуманистическое отношение к народу как ценности предполагает не только ассимиляцию всего лучшего, чем обладает народ, но и деятельное участие в народной жизни, его гуманизацию посредством честного труда, воспитания детей, личного нравственного примера, активной общественной и политической позиции.
- Долг и миссия организованного гуманизма в отношении народа состоит в разработке и реализации конкретных программ просвещения, содействующих упрочению и развитию ценностей морали и свободы, идей здравомыслия и реализма в народном сознании, укреплению созидательных начал народной жизни.
Такого же трезвого отношения требует к себе и государство. Само по себе оно не друг и не враг, но оно может быть и бывает и тем, и другим. Наиболее опасной чертой всякого государства является его стихийная и неистребимая тенденция к превращению себя в самоценность, в цель для самого себя, в своего рода святыню, которой должны служить общество и индивид.
Гуманизация государства лежит на путях его дебюрократизации, общественного контроля над ним. Она состоит во включении в конституцию и законодательство статей, четко определяющих полномочия и границы государственной власти, в развитии свободного диалога и сотрудничества между человеком и обществом, с одной стороны, и государством – с другой.
Это сотрудничество ведет к росту гуманистического правосознания, что в свою очередь позволяет сужать область регламентируемого законом, смягчать меры (точнее, гуманизировать) наказания преступников и превращать государство из самодовлеющего директивного, властного и репрессивного органа в орган служебный, единственной функцией которого становится создание наилучших условий для безопасности и благополучия личности и народа, для гармонизации гражданских, моральных, юридических. экономических и политических отношений между людьми.
Особое значение для гуманизации государства имеет формирование и упрочение гражданского общества, т.е. общества свободных и ответственных граждан, самодеятельных и сознательных, способных вести равноправный диалог с властью того государства, гражданами которого они являются.
Гуманизм – это базовая мировоззренческая парадигма, модель, идея гражданского общества, стратегическая основа общественно-исторического прогресса, гражданского мира, согласия и сотрудничества личности и личности, личности и общества, общества и окружающей среды.
5.4. Политические ценности
Этот класс ценностей непосредственно примыкает к социальным ценностям и, по существу, является их подвидом. Среди политических ценностей главные: политическая свобода и ответственность, элементы «извечной правды» основных типов политических сознаний, национальная безопасность, патриотизм и космополитизм, международная безопасность, мир и международное сотрудничество.
5.4.1. Ценностные элементы политических сознаний
Большинство политических ценностей связано с идеями справедливого и разумного общественного устройства и механизмами его поддержания. Ценности политики и политических режимов историчны и в этом смысле относительны. Они отражают политическую зрелость и опыт общества. Скажем, в свое время монархия воплощала более высокие политические ценности по сравнению с ценностями родоплеменного строя, но сегодня говорить о монархических ценностях всерьез уже не приходится, за исключением, может быть, исторических и эстетических.
Однако существуют инварианты политического сознания, точнее сознаний. На базе каждого из них формируется определенный тип человека как «политического животного», партии как организованной группы однотипных «животных», и государственных режимов, как результат прихода к власти соответствующей политической партии и типа «политического животного». Таких типов политических сознаний можно выделить семь: тоталитаристское, консервативное, социалистическое (коммунистическое), либеральное, анархическое, демократическое и рабское. Первое и последнее взаимосвязаны, предполагают друг друга. Они не заключают в себе никакого позитива и потому не представляют никакой политической ценности.
Консерватизм, как и остальные четыре типа сознаний, коренится в самой природе человека. В частности – в стремлении человека к самосохранению и удержанию в обществе того, что, по его мнению, уже на практике доказало свою способность служить этой цели, а именно, сложившегося положения вещей. В этом «вечная правда» консерватизма. Однако очевидная ценность консерватизма относительна, ее границы не только подвижны у каждого человека, но и разномасштабны от человека к человеку, т.е. люди консервативны в разной степени. Консерватором можно назвать такого человека, в котором доминирует стремление к сохранению существующего. (Человека, который ратует за возврат к каким-то старым, ушедшим в прошлое политическим порядкам, уместнее называть ретроградом.)
Консерватизм – не только один из способов самосохранения или «инстинкт самосохранения отжившего». Как признание права господствующего порядка, он таит в себе нечто от архаичной психологии права силы. Консервативное сознание может развиваться и на почве догматизма, и на почве привычки, привыкания к определенным политическим реальностям и традициям, независимо от того, насколько сами по себе хороши они или плохи. Известно, что привыкнуть можно не только к хорошему, к чему быстро привыкает лишь легковесный человек[12], но и к плохому. Существует большое множество дурных привычек. Еще одним источником консерватизма является косность, необразованность и бескультурье – ведь для того, чтобы пожелать изменений, нужно уметь их себе представить. Уместно в этой связи привести острую и горькую по своей правде поговорку: «Кто гроба не видал, тот и корыту рад».
Бывает, что человек или социальная группа настолько прочно сживаются с существующим положением вещей, что практически любые изменения вызывают у них искренний внутренний протест. Этот протест может питаться, по меньшей мере, двумя источниками: (1) привычностью и кажущейся понятностью, естественностью, ценностью состояния или процесса, подлежащего изменению или устранению; (2) тем, что само вмешательство в наличное положение вещей представляется плохим или по меньшей мере непредсказуемым по последствиям. Привычка делает всякое изменение само по себе дурным, а неопределенность, в которую ввергают любые перемены, способна вызывать острое чувство неуверенности, неопределенности, нестабильности и дискомфорта. Установки консерватизма могут быть переданы выражениями типа: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе», «Лучшее – враг хорошего», «Новое – это хорошо забытое старое».
Сам по себе консерватизм ни плох, ни хорош.
- Консерватизм является политической ценностью там и постольку, где и поскольку в сохраняемых и удерживаемых социальных реальностях превалирует позитивность и гуманность.
Однако, если консервативность как нейтральное человеческое качество, вытекающее из чувства самосохранения, может с полным основанием считаться человеческой ценностью, поскольку оно так или иначе связано с областью гуманности в человеке, то консерватизм как политический феномен никогда в целом не бывает и не может быть политической ценностью.
Правда и ценность консерватизма частична, ущербна, подчас настолько засорена недомыслием, далекими от заботы о людях интересами и прямой антигуманностью, что бывает трудно или даже невозможно отделить в этом политическом сознании искреннее от своекорыстного, разумное от иррационального. В консерватизме как политической практике, как правило, побеждают архаичные, негативные черты индивидуальной и коллективной психологии: косность, подозрительность, пассивность, инерция, равнодушие к человеческим страданиям, делающим социальные перемены неизбежными и необходимыми, неверие в собственные силы, трусливое нежелание поступиться чем-то относительно малым сегодня во имя обретения большего и лучшего завтра.
Впрочем, бывает глупый, упрямый и косный консерватизм, и консерватизм просвещенный, способный защитить заслуживающие того традиции и ценности за счет самих перемен, такой динамики, которая работает на консерватизм.
Элемент вечной правды заключен и в социалистическом (коммунистическом) сознании. Нормальный, гуманный человек всегда стремится к социальной справедливости, к сознательному равенству людей перед лицом закона, конституции, к равенству их прав и свобод. Беда в том, однако, что радикально коммунистическое сознание готово установить и устанавливало «равенство» и «справедливость» насильственно, за счет самих прав и свобод.
Только корыстные, властолюбивые и авторитарные по складу характера люди вольно или невольно, теоретически или практически отрицают ценности социальной справедливости и социального равенства. Корни нечувствительности людей к справедливости исключительно глубоки и связаны с эгоистически, ложно проявляющейся внутренней приоритетностью личности по отношению к обществу и другому человеку.
«Вечная правда» социализма – социальное равенство и справедливость – не является второсортной лишь потому, что касается в основном социальной сферы человеческого бытия. Тяга к «вечной правде», порождаемая социалистическими инстинктами, чувствами и мыслями, не так примитивна, как это может показаться на первый взгляд. У любого, даже самого бессердечного или высокомерного человека есть хотя бы минимальные ее зачатки. Другое дело, что ее легко подавляют многие другие, противоположные. Это вытеснение, подавление человеком и обществом идеи и потребности в равенстве делает социалистический идеал утопическим. Немалое число людей считает социальное равенство неистребимой и вместе с тем неосуществимой мечтой человечества, его потерянным раем.
Как таковая, в своем абстрактном виде интуиция или идея социального равенства и справедливости еще ни человечна, ни бесчеловечна, ни хороша, ни плоха. Но не потому, что может одинаково равнодушно наполняться гуманным или антигуманным содержанием, а потому, что у нее есть границы. Социальное равенство и справедливость являются ценностями тогда и постольку, когда и поскольку их масштаб и глубина, способы их внедрения в жизнь соразмерны и согласованы с другими социальными и личными ценностями человека.
Общество должно быть справедливым, но оно не может быть уравнительным, плодить паразитов и иждивенцев или искусственно и насильственно подгонять всех и во всем под единый стандарт. Кроме того, когда социальная справедливость устанавливается политическими партиями, склонными преувеличивать значение общества и преуменьшать ценность личности, подозревая ее в индивидуализме, эгоизме и т.п., то тогда социальная справедливость обязательно оборачивается нарушением элементарных человеческих прав и свобод, насилием одних слоев общества над другими.
Парадокс «вечной правды» социалистической (коммунистической) идеи состоит в том, что в качестве человеческой потребности равенство и справедливость – безусловные ценности, но как социальные ценности они имеют границы, предопределенные ценностями свободы, которые на практике не признаются реальным социализмом. Любая исторически возникавшая социалистическая практика: (1) устанавливала приоритет общества по отношению к личности и во имя социалистической или коммунистической справедливости совершала по отношению к человеку и обществу много несправедливого и деструктивного; (2) оказывалась возможной лишь в рамках ограниченного времени либо в ограниченных масштабах; (3) являлась утопической, поскольку идеализировала человека по своему образцу, веря в свое право и способность воспитать и создать «нового человека»; (4) так или иначе возглавлялась такими лидерами, которые сначала не могли, а потом и не хотели установить равенства между людьми, ибо, пренебрегая ценностями свободы, спонтанно тяготеет к диктатуре и произволу.
Черты, присущие теории и практике тотального (радикального) социализма, более всего свидетельствуют о беде и утопичности реальных исторических форм социализма и коммунизма. Фактически неизбежен «захват» социалистического движения авторитарными, отнюдь не социалистическими (не заботящимися о равенстве) лидерами. Социалистическое государство предъявляет невыполнимые и даже противоестественные требования к своим гражданам, так или иначе ущемляя их права и свободы. Социалистическая идеология, становясь господствующей в обществе, с необходимостью обретает облик опасного фарса, порождает лицемерие, двойные стандарты и духовную несвободу.
Едва ли ни противоположной по своему истоку, но не по социальной практике, является «вечная правда» анархизма. Ее противоположность социалистической «вечной правде» проистекает из непохожести чувства свободы на чувство равенства и справедливости. Анархизм – дитя свободы и неприятия какого-либо общественного и государственного приоритета, их власти над личностью. Правда анархизма состоит в убежденности в том, что никакая власть не является идеальной и так или иначе ограничивает свободу и права личности. Анархическое чувство чутко распознает неизбежную, пусть даже и потенциальную враждебность государства по отношению к личности, угрозу, которая заключена в самом его существовании.
«Власть развращает», «государство подавляет», «политика – это грязь», – выражения, возникшие не на пустом месте. Несмотря на их категоричность и гипертрофированность, в них заключены элементы «вечной правды» анархизма, вырастающей из инстинктивной заботы человека о своей безопасности и свободе в области социальных отношений.
Однако анархизм как политическая доктрина или социальная практика имеет ряд существенных изъянов. Прежде всего, тот, что доминирующая тенденция к разрушению, в первую очередь власти и государства, непременно оборачиваются нигилизмом и насилием. Ему, как и социализму, присущ утопизм – сказывающийся в данном случае в попытках организации безгосударственных, безвластных (анархических) коммун, власть в которых на практике имеет тенденцию перейти к фанатичному лидеру или группе лиц, превращающих анархию в тоталитарную секту.
«Вечная правда» либерализма кажется родственной анархической «вечной правде», поскольку и та и другая основаны на потребности свободы. Однако в отличие от анархизма либерализм как личное начало в человеке – это комбинация по меньшей мере двух качеств или интуиций: свободы и ответственности перед лицом права и закона или непосредственно перед реальностью свободы другого человека.
Большее или меньшее самоограничение свободы во имя лучшей реализации личностью ее прав, создание социальных структур, гарантирующих и защищающих эти права личности, отличает «правду» либерализма от «правды» анархизма. Кроме того, либерализм более рационально и последовательно чем анархизм проводит идею приоритета личности по отношению к обществу. Это отличает его и от социализма.
Однако либерализм как политическая практика имеет тенденцию к недооценке или игнорированию таких социальных ценностей, как справедливость, право людей на достойную работу, социальное страхование, государственную поддержку незащищенных слоев населения и т.д. Либерализм, логикой вещей, ориентирован на сильную и преуспевающую личность и не желает обращать должного внимания на многие гуманистические ценности. Все или почти все либерализм склонен рассматривать как частное дело индивида, его свободы, выбора и решений. Ему недостает чувства доброжелательности и взаимоподдержки, бескорыстия, участия и сотрудничества. С недоверием относясь ко всякому вмешательству власти в дела людей, он нередко выступает противником даже самых человечных и разумных социальных мер, принося в жертву формальному праву естественную сострадательность и здравый смысл.
Идеал либерализма тяготеет быть идеалом индивидуализма, замкнутости и самоизоляции. Все общественные отношения имеют тенденцию рассматриваться под юридическим, экономическим (рыночным) и финансовым углом зрения. В либерализме ослаблены или имеют тенденцию к ослаблению многие нравственные ценности, а идея социального равенства сводится к юридическому ее пониманию, как формальному равенству перед законом. Не будет преувеличением сказать, что либерализм испытывает или склонен испытывать чувство брезгливости или презрения к бедному или неудачливому человеку, полагая, что во всех его бедах виноват только сам индивид, скорее всего ленивый, тупой, завистливый и т.п. Формула «если ты умный, почему не богатый» пародирует эту тенденцию либерализма.
Более или менее цивилизованные формы политического либерализма пытаются сгладить негативные черты либеральной ментальности и практики, однако их спонтанное воспроизводство в таком сознании кажется неизбежным.
Пожалуй, наиболее сложной является «вечная правда» демократизма. В современном смысле она в чем-то перекликается с «вечной правдой» едва ли не всех других политических сознаний. Это происходит оттого, что демократизм так или иначе сочетает в себе изначальные ценности свободы и социального равенства, готовности к компромиссу, умеренности, здравого смысла, терпимости и широты взгляда на общество и социальную жизнь индивида.
Демократизм – достаточно сложное чувство и установка. Далеко не всегда она складывается сразу в виде достаточно полного набора соответствующих идей и ценностей. Демократия предполагает в гражданах определенное воспитание и образование, уровень культуры. Не случайно в период своего формирования демократия неустойчива, прихотлива, хрупка, заражена многими социальными болезнями и кажется слишком слабой, чтобы защитить индивида. Отсюда и неуютность для обывателя ранних этапов демократии, отсюда и кажущаяся парадоксальной критика демократии «снизу», со стороны самого «демоса» как неустойчивого общественного состояния.
Демократия вырастает едва ли не из всех качеств гуманности, она воплощает в себе много общечеловеческих ценностей. Комплексность демократии, ее многоплановость притягивают к ней почти все политические сознания, позволяют хотя бы частичную интеграцию с ней. Не случайно даже представители марксистского социализма, весьма строго следящие за чистотой классового анализа и оценки, допускают так называемый классовый демократизм, говоря о буржуазной, мелкобуржуазной, крестьянской, либеральной, народной, пролетарской (социалистической) демократии. Политическая свобода, провозглашаемая демократией, дает возможность тактического (и коварного) партнерства с ней даже почти не маскирующемуся антидемократизму.
Указывать на очевидные пороки демократии и просто и сложно, поскольку в истории в своем чистом виде она ни теоретически, ни практически не была выявлена или реализована. Демократии в чистом виде и не может существовать. Это объясняется ее динамизмом, открытостью новому и даже составляет ее достоинство, потому что делает ее восприимчивой ко всему лучшему и способной совершенствоваться.
К ценностям, составляющим комплекс феномена, называемого демократизмом, относятся свобода, ответственность, достоинство человека, приоритет личности над обществом, равноправие, справедливость, терпимость, здравый смысл, диалог, воля к компромиссу, сотрудничеству, социальному контракту и гражданскому миру. Демократия хорошо совместима с бесконечностью и разомкнутостью внутреннего мира человека, его внутренней абсолютностью и внешней относительностью, внутренней спонтанностью и внешней подвижностью, плюрализмом его состояний. В зрелых демократиях это находит свое реальное социальное воплощение.
Последнее, возможно, и есть самое главное, поскольку именно в идее плюральности, в ней как определенной способности человека быть разным и жить в многообразном мире лежат личностные основания политического и культурного плюрализма, свободы мнений, множественности оценок, разнообразия стилей жизни, увлечений, видов деятельности и т.д., т.е. всего того, без чего немыслимо современное демократическое общество.
Но возникает вопрос: каков собственный политический идеал гуманизма? Такового у него нет и, видимо, не может быть, поскольку природа общественных отношений такова, что в нее вовлечены люди с разными убеждениями и суверенными свободами и типами политических сознаний.
- Более всего идеалам гуманизма, в политическом плане, соответствует демократия.
Демократия, в принципе, не идеал (так, Черчиллю приписывается афоризм – «демократия есть худший вид правления за исключением всех остальных»), но на сегодняшнем этапе мировой истории она лучшее, чего смогли добиться и установить люди в области политических отношений.
Между гуманистическим и политическим мировоззрением нельзя ставить знак равенства. Но если они как-то и накладываются друг на друга, то ни один из типов политического сознания не может целиком поглотить собой гуманистическое сознание. Не в том смысле, что последнее шире или лучше, а в том, что оно – другое и во многом бытует в принципиально иной плоскости человеческой реальности.
