УПП

Цитата момента



Очень обидно за бесцельно прожитые годы….
Особенно за первые три

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Скорее всего вынашивать и рожать ребенка женщины рано или поздно перестанут. Просто потому, что ходить с пузом и блевать от токсикоза неудобно. Некомфортно. Мешает профессиональной самореализации. И, стало быть, это будет преодолено, как преодолевается человечеством любая некомфортность. Вы заметили, что в последние годы даже настенные выключатели, которые раньше ставили на уровне плеча, теперь стали делать на уровне пояса? Это чтобы, включая свет, руку лишний раз не поднимать…

Александр Никонов. «Апгрейд обезьяны»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/d4328/
Мещера-2009. Коллаж

Шестнадцать

Снова - в воздухе и опять - поиск возможного ключа в структуре узора, хоть какого-нибудь знака, указывающего путь домой. И, конечно, - пути, протянувшиеся сразу во всех направлениях.

- Интересно, - сказала Лесли, - мы что, так и проведем остаток дней своих, вскакивая в жизни других людей и выскакивая из них в поисках нашей собственной?

- Нет, солнышко, она где-то здесь, - солгал я. - Должна быть! Просто нужно проявить терпение, пока не отыщется ключ, чем бы он ни был.

Она взглянут на меня:

- Ты чувствуешь в данный момент значительно яснее, чем я. Почему бы тебе не выбрать место для следующей попытки?

- Интуиция - еще один, последний раз? Едва закрыв глаза, - я тут же понял: это - именно то, что нужно.

- Прямо вперед! И - на посадку!

Он в одиночестве валялся на кровати в гостиничном номере. Мой двойник, мой точный двойник - опершись на локоть, глядел в окно. Он не был мною, но находился где-то настолько близко, что мне стало ясно: мы не можем быть далеко от дома.

Сквозь стеклянную дверь был веден балкон, выходивший на площадку для гольфа, за ней - высокие вечнозеленые деревья. Низкие тучи, по крыше ровно барабанит дожде. Либо начинался вечер, либо тучи были такими плотными и темными, что день превратился в сумерки.

Мы с Лесли стояли на втором таком же балконе с противоположной стороны комнаты и смотрели внутрь.

- У меня такое чувство, что он ужасно подавлен, тебе не кажется? - шепнула она. Я кивнул

- Непохоже на него - лежит и бездельничает. А где Лесли? Она покачала головой, озабоченно разглядывая его.

- Я чувствую себя… как-то неловко в этой ситуации. Думаю, ты должен поговорить с ним один на один. Человек лежал неподвижно. Но он не спал.

- Давай, милый, - подтолкнула она меня. - Думаю, ты ему нужен.

Я пожал ее руку и сдан двинулся в комнату. Он лежал, уставившись в полумрак, и, когда я появился, едва повернул голову.

Рядом с ним на покрывале - портативный компьютер. Индикатор включения светится, но на экране, как и на его лице - ничего.

- Привет, Ричард, - сказал я. - Не пугайся. Я…

- Я знаю, - вздохнул он. - Проекция замороченного ума. И он снова отвернулся к дождю. В моем уме промелькнул образ сожженного молнией дерева, поверженного и не способного пошевелиться.

- Что случилось? - спросил я. Никакого ответа.

- Почему ты так подавлен?

- Что-то не так, - произнес он наконец, - я не знаю, что случилось. Еще одна пауза.

- Она ушла от меня.

- Лесли? Ушла от тебя? Силуэт на кровати едва заметно кивнул:

- Она сказала, что если я не уберусь из дому, уйдет она, потому что выдерживать меня ей уже невмоготу. Улетел-то я, но расторгла брак - она.

Невозможно, - подумал я. - Что должно было случиться, чтобы альтернативная Лесли заявила, что не может его больше выдерживать? Мы прошли сквозь такие тяжелые времена вместе - моя Лесли и я - сквозь годы борьбы после моего банкротства; были моменты, когда мы уставали настолько, что едва находили в себе силы продолжать, иногда давление обстоятельств достигало такого уровня, что мы теряли надежду и терпение, временами мы ссорились. Но это никогда не было всерьез, мы никогда не расставались, и ни разу ни один из нас не сказал: "Если не уйдешь ты, уйду я". Что могло случиться с ними, худшее чем то, что было с нами?

- Она не желает со мной говорить, - его голос был таким же апатичным, как его тело, - едва только я об этом заговариваю, она вешает трубку.

- А что ты сделал? - спросил я. - Запил, к наркотикам пристрастился? Ты…

- Не будь идиотом! - раздраженно сказал он, - Я - это я. Он закрыл глаза.

- Иди отсюда! Оставь меня в покое!

- Прости, - сказал я. - Конечно, это глупо. Просто я не могу себе представить, что нужно, чтобы вас окончательно перессорить. Это должно быть что-то монументальное!

-Нет! - сказал он, - мелочи, одни мелочи! Эта гора работы - налоги и счета, и фильмы, и книги, тысячи просьб и предложений - со всего мира. Она считает, что все это должно быть сделано, и сделано правильно, и потому бросается на все, как ненормальная, она никогда не останавливается. Много лет назад она пообещала мне, что моя жизнь больше не будет такой безумной кутерьмой, как до нашей встречи. И она отвечала за свои слова.

Он сбивчиво заговорил, радуясь возможности пообщаться, пусть даже с проекцией своего собственного ума.

- Мне ведь дела нет до текучки. И никогда не было. Вот она и взяла все это на себя, жонглируя тремя компьютерами одной рукой и тысячью форм, запросов и долговых обязательств - другой. Она не нарушит своего обещания, даже если это ее убьет, понимаешь?

Последнее предложение он сказал так, что в нем явственно прозвучало - если это убьет меня. Он говорил обиженно и въедливо.

- У нее нет времени на меня. Нет времени ни на что, кроме работы. А я не могу помочь ей, так как она до смерти боится, что я опять все запутаю.

Поэтому я напоминаю ей, что этот мир иллюзорен, что не нужно воспринимать все серьезно, и говорю, что отправляюсь немного полетать. Простые истины, но, когда я ухожу, она так сверкает на меня глазами, словно хочет испепелить!

Он улегся на кровать, как будто это была кушетка в кабинете психоаналитика.

- Она изменилась, напряжение изменило ее. Она больше не очаровательна, не забавна, не красива. Она словно управляет бульдозером или экскаватором, и так много бумаги должно быть перетаскано к пятнадцатому апреля, или к тридцатому декабря, или к двадцать шестому сентября, что она окажется погребенной под этим валом, если прекратит движение, а я говорю - что случилось с нашей жизнью? а она вопит - ладно, если бы ты хоть часть нагрузки взял на себя, ты, может быть, понял бы! Если бы я не знал, что он - это я, я бы сказал, что этот человек бредет.

Но однажды - было такое - я чуть не встал на его путь, я почт настолько же сошел с ума. Так легко затеряться в урагане деталей, отбросить самое важное в жизни, когда уверен .- ничто не угрожает такой особенной любви, а потом однажды обнаружить - сама по себе жизнь вся превратилась в деталь, и в процессе ты стал чужим человеку, которого больше всего любил.

- Я был там, где ты - сейчас, - сказал я, сложа искажая истину. - Ничего, если я задам тебе один вопрос?

- Валяй, спрашивай. Меня ничто не обидит. Это - наш конец. Это была моя вина. Мелочи могут стать смертельными, верно, но ведь это - мы! Родственные души! Ты представляешь? Я возвращаюсь к старому, становлюсь немного менее аккуратным на несколько детей, и она жалуется, что я прибавляю ей работы, в то время, как она и так уже в ней утонула. Она составляет список мелочей, которые я должен сделать, я забываю что-то, какую-нибудь глупость, например, заменить лампочку, а она обвиняет меня, мол, я перекладываю на ее плечи всю ответственность. Понимаешь, о чем я?

Конечно, я должен помогать ей выбраться, но все время? А если нет, разве это - достаточное основание для того, чтобы разорвать наш брак? Но это как камешки на мосту - накапливается одой) на другом, пока мост не рухнет. Я говорю - нужно отрешиться, увидеть светлые стороны, но куда там! Наш брак всегда был любовью и уважением, но теперь это - напряжение и бесконечный труд. И злость. Она попросту не видит самого важного! Она…

- Послушай, парень, скажи-ка мне вот что, - произнес я.

Он прекратил жаловаться, взглянул на меня, удавленный тем, что я все еще тут.

- А почему она должна думать, что ты всего этого стоишь? - спросил я.

Что в тебе такого выдающегося, почему она должна быть в тебя влюблена?

Он нахмурился, открыл рот, но слов не последовало. Словно я был колдуном, похитившим его дар речи. Потом он - озадаченный - опять уставился на дождь.

- А какой был вопрос? - спросил он через некоторое время.

- Что именно в тебе обязана любить твоя жена?

Он опять задумался, пожал плечами и сдался:

- Не знаю.

- А ты относишься к ней с любовью? - спросил я.

Он покачал головой:

- Теперь уже нет, но это так трудно, когда…

- А твое понимание, поддержка?

- Честно? - он еще немного подумал, - по-настоящему - нет.

- А ты открыт и восприимчив к ее чувствам? Заботлив, сострадателен?

- Не сказал бы, - он выглядел угрюмым. - Нет. Он отвечал на каждой мой вопрос. Интересно, потребовалось ему для этого мужество, или просто отчаяние заставило его смотреть правде в глаза?

- Ты общителен, с готовностью поддерживаешь беседу, предлриимчив, интересен? Несешь свет, проявляешь энтузиазм, вдохновляешь? Он в первый раз поднялся и сел на кровати, глядя на меня.

- Иногда. Хотя, вряд ли. Долгая пауза.

- Нет.

- Ты романтичен? Склонен к размышлениям? Ты преподносишь ей маленькие приятные мелочи?

- Нет.

- Ты хороший повар? Твои вещи в доме - в порядке?

- Нет.

- Ты надежен, помогаешь в решении проблем? Она находит в тебе прибежище от стрессов?

- В общем-то нет.

- Ты - проницательный бизнесмен?

- Нет.

- Ты ей - друг? Над этим он задумался несколько дольше.

- Нет, - ответил он наконец.

- Если бы со всеми этими недостатками ты явился к ней на первое свидание, как ты думаешь, захотелось бы ей, чтобы состоялось второе?

- Нет.

- Тогда почему она не ушла от тебя до этого, - спросил я, - почему оставалась? Он поднял глаза. В них застыла боль.

- Потому что она моя жена?

- Вероятно.

Мы оба замолчали, думая об этом.

- Как думаешь, ты сможешь измениться, - задал я вопрос, - превратить все эти "нет" в "да"? Он смотрел на меня, не в себе от своих ответов:

- Конечно, это возможно. Ведь я был ее лучшим другом, я был… Он остановился, пытаясь вспомнить, кем он был.

- А если бы все это - все твои качества вернулись это бы тебя задело? Это каким-то образом… уменьшило бы твое значение?

- Нет,

- А что ты можешь потерять, если попытаешься?

- Да вроде бы, ничего.

- А приобрести ты смог бы многое, как по-твоему?

- Очень многое! - наконец ответил он таким тоном, словно эта мысль была для него совершенно новой.

- Я даже думаю, она может снова полюбить меня. А если это случится, мы оба будем счастливы. Он мысленно погрузился в прошлое.

- Каждое мгновение рядом с ней было восхитительным. Это было романтично. Мы исследовали идеи, находил" новые озарения… это всегда будоражило. Если бы у нас было время, мы бы снова стали такими же.

Он помолчал, а затем сформулировал свою самую главную истину

- Я действительно мог бы помогать ей больше, не помогаю. Просто я привык к тому, что она все делает, так было проще - предоставить ей возможность все брать на себя. Но если бы я ей помогала если бы я делал свою часть, я думаю, мне удалось бы восстановить свое уважение к самому себе.

Он встал, посмотрел в зеркало, тряхнул головой и заходил взад-вперед по комнате.

Полная трансформация. Интересно, он действительно именно так все понял?

- Как это я сам не додумался? - спросил он. Потом он взглянул на меня.

- Хотя, по сути, похоже, додумался.

- На то, чтобы так опуститься, у тебя ушли годы, - сказал я тоном предостережения, - а сколько лет понадобится, чтобы выбраться? Вопрос был для него неожиданным.

- Ни одного, я уже изменился! Я попытаюсь немедленно!

- Так сразу?

- Если понял, в чем дело, времени на то, чтобы измениться, не нужно вовсе, - сказал он, и его лицо возбужденно засияло. - Если тебе вручают гремучую змею, ты вряд ли задумаешься надолго, прежде чем ее выбросить, правда? А я должен держать змею только потому, что эта змея - я сам? Нет уж, спасибо!

- А многие держат. Он уселся на стул у окна и посмотрел на меня.

- Я - не многие. Я уже два дня лежу здесь и размышляю о том, что родные души, которыми были мы с Лесли, ускользнули в какое-то иное счастливое будущее вместе, а нас оставили в этом несчастном измерении, где мы не способны даже поговорить.

Я так был уверен, что во всем виновата она, я не видел выхода, ведь чтобы все стало лучше, измениться должна была она. Но сейчас… Это - моя вина, я могу все изменить! Если я изменюсь и буду оставаться в измененном состоянии в течение месяца, но счастье не вернется, тогда мы поговорим о том, что измениться следует ей!

Вскочив, он шагал по комнате, глядя на меня так, словно я был блестящим психотерапевтом:

- Ты только подумай - всего несколько вопросов! Почему мне нужно было, чтобы ты явился оттуда, откуда ты явился? Почему я сам не задал себе все эти вопросы? Несколько месяцев назад!

- Действительно, почему? - переспросил я.

- Не знаю. Я так глубоко зарылся в возмущение по поводу нее и всех проблем… как будто она создавала их вместо того, чтобы пытаться с ними справиться, а я жалел себя, думая о том, насколько она отличается от той женщины, которую я так любил.

Он снова уселся на кровать, и ненадолго склонил голову на руки:

- Знаешь, о чем я думал, когда ты сюда вошел? Каково последнее действие отчаявшегося человека…

Он вышел на балкон, взглянул на пейзаж, словно бы светило солнце, а не шел дождь.

- Ответ - изменение. Если я не могу заставить себя измениться в своем собственном уме, я заслуживаю того, чтобы ее потерять! Но теперь, насколько я понимаю, мне известно, как сделать ее счастливой. А когда она счастлива… Он остановился и, улыбаясь, взглянул на меня:

- Ты даже представить себе не можешь

- А почему она должна поверить, что ты изменился? - спросил я. - Не каждой же день ты уходишь из дому, и тебе наплевать, - а возвращаешься переполненным любовью парнем, за которого она выходила замуж. Он задумался об этом, опять ненадолго погрустнел.

- Ты прав. У нее нет причин этому верить. Чтобы понять, ей, вполне вероятно, потребуются дан, месяцы. А может, она так никогда об этом и не узнает. Возможно, она никогда больше не захочет меня видеть. Он обернулся ко мне и еще немного подумал.

- Истина - в том, что изменение, которое со мной произошло - это мое дело. Замечать или не замечать, и что по этому поводу думать - это дело ее.

- А если она не захочет тебя слушать, - спросил я, - .как ты собираешься рассказать ей, что произошло?

- Не знаю, - мягко ответам он. - Я должен буду найти способ. Может, она услышит это в моем голосе. Он подошел к телефону и набрал номер. Я словно бы исчез, так целеустремлен был он, делая этот звонок, так переполнен будущим, которое чуть было не утратил.

- Привет, родная, - сказал он, - я понимаю, если ты хочешь, ты можешь повесить трубку, но мне кое-что стало известно, и ты, возможно, захочешь это узнать. Он слушал. Ум его весь превратился в мысленный взор, устремленный на жену за сотни миль отсюда,

- Нет, я звоню, чтобы сказать тебе, что ты права, - сказал он. - Проблема - во мне. Я был неправ и вел себя эгоистично и несправедливо по отношению к тебе, и мне даже трудно выразить, насколько я об этом сожалею! Измениться должен был я, и я это уже сделал! Он еще немного послушал.

- Солнышко мое, я люблю тебя всем сердцем. Сейчас яснее, чем когда-либо, я понимаю, через что тебе пришлось пройти, чтобы так долго оставаться со мной. И я клянусь, я намерен сделать так, чтобы ты была этому рада.

Он опять послушал, улыбнулся самой кроткой из всех возможных улыбок.

- Спасибо. В таком случае скажи, есть ли у тебя время… для одного свидания со своим мужем, прежде чем ты расстанешься с ним навсегда?



Страница сформирована за 0.77 сек
SQL запросов: 171