Шестнадцать
Снова - в воздухе и опять - поиск возможного ключа в структуре узора, хоть какого-нибудь знака, указывающего путь домой. И, конечно, - пути, протянувшиеся сразу во всех направлениях.
- Интересно, - сказала Лесли, - мы что, так и проведем остаток дней своих, вскакивая в жизни других людей и выскакивая из них в поисках нашей собственной?
- Нет, солнышко, она где-то здесь, - солгал я. - Должна быть! Просто нужно проявить терпение, пока не отыщется ключ, чем бы он ни был.
Она взглянут на меня:
- Ты чувствуешь в данный момент значительно яснее, чем я. Почему бы тебе не выбрать место для следующей попытки?
- Интуиция - еще один, последний раз? Едва закрыв глаза, - я тут же понял: это - именно то, что нужно.
- Прямо вперед! И - на посадку!
Он в одиночестве валялся на кровати в гостиничном номере. Мой двойник, мой точный двойник - опершись на локоть, глядел в окно. Он не был мною, но находился где-то настолько близко, что мне стало ясно: мы не можем быть далеко от дома.
Сквозь стеклянную дверь был веден балкон, выходивший на площадку для гольфа, за ней - высокие вечнозеленые деревья. Низкие тучи, по крыше ровно барабанит дожде. Либо начинался вечер, либо тучи были такими плотными и темными, что день превратился в сумерки.
Мы с Лесли стояли на втором таком же балконе с противоположной стороны комнаты и смотрели внутрь.
- У меня такое чувство, что он ужасно подавлен, тебе не кажется? - шепнула она. Я кивнул
- Непохоже на него - лежит и бездельничает. А где Лесли? Она покачала головой, озабоченно разглядывая его.
- Я чувствую себя… как-то неловко в этой ситуации. Думаю, ты должен поговорить с ним один на один. Человек лежал неподвижно. Но он не спал.
- Давай, милый, - подтолкнула она меня. - Думаю, ты ему нужен.
Я пожал ее руку и сдан двинулся в комнату. Он лежал, уставившись в полумрак, и, когда я появился, едва повернул голову.
Рядом с ним на покрывале - портативный компьютер. Индикатор включения светится, но на экране, как и на его лице - ничего.
- Привет, Ричард, - сказал я. - Не пугайся. Я…
- Я знаю, - вздохнул он. - Проекция замороченного ума. И он снова отвернулся к дождю. В моем уме промелькнул образ сожженного молнией дерева, поверженного и не способного пошевелиться.
- Что случилось? - спросил я. Никакого ответа.
- Почему ты так подавлен?
- Что-то не так, - произнес он наконец, - я не знаю, что случилось. Еще одна пауза.
- Она ушла от меня.
- Лесли? Ушла от тебя? Силуэт на кровати едва заметно кивнул:
- Она сказала, что если я не уберусь из дому, уйдет она, потому что выдерживать меня ей уже невмоготу. Улетел-то я, но расторгла брак - она.
Невозможно, - подумал я. - Что должно было случиться, чтобы альтернативная Лесли заявила, что не может его больше выдерживать? Мы прошли сквозь такие тяжелые времена вместе - моя Лесли и я - сквозь годы борьбы после моего банкротства; были моменты, когда мы уставали настолько, что едва находили в себе силы продолжать, иногда давление обстоятельств достигало такого уровня, что мы теряли надежду и терпение, временами мы ссорились. Но это никогда не было всерьез, мы никогда не расставались, и ни разу ни один из нас не сказал: "Если не уйдешь ты, уйду я". Что могло случиться с ними, худшее чем то, что было с нами?
- Она не желает со мной говорить, - его голос был таким же апатичным, как его тело, - едва только я об этом заговариваю, она вешает трубку.
- А что ты сделал? - спросил я. - Запил, к наркотикам пристрастился? Ты…
- Не будь идиотом! - раздраженно сказал он, - Я - это я. Он закрыл глаза.
- Иди отсюда! Оставь меня в покое!
- Прости, - сказал я. - Конечно, это глупо. Просто я не могу себе представить, что нужно, чтобы вас окончательно перессорить. Это должно быть что-то монументальное!
-Нет! - сказал он, - мелочи, одни мелочи! Эта гора работы - налоги и счета, и фильмы, и книги, тысячи просьб и предложений - со всего мира. Она считает, что все это должно быть сделано, и сделано правильно, и потому бросается на все, как ненормальная, она никогда не останавливается. Много лет назад она пообещала мне, что моя жизнь больше не будет такой безумной кутерьмой, как до нашей встречи. И она отвечала за свои слова.
Он сбивчиво заговорил, радуясь возможности пообщаться, пусть даже с проекцией своего собственного ума.
- Мне ведь дела нет до текучки. И никогда не было. Вот она и взяла все это на себя, жонглируя тремя компьютерами одной рукой и тысячью форм, запросов и долговых обязательств - другой. Она не нарушит своего обещания, даже если это ее убьет, понимаешь?
Последнее предложение он сказал так, что в нем явственно прозвучало - если это убьет меня. Он говорил обиженно и въедливо.
- У нее нет времени на меня. Нет времени ни на что, кроме работы. А я не могу помочь ей, так как она до смерти боится, что я опять все запутаю.
Поэтому я напоминаю ей, что этот мир иллюзорен, что не нужно воспринимать все серьезно, и говорю, что отправляюсь немного полетать. Простые истины, но, когда я ухожу, она так сверкает на меня глазами, словно хочет испепелить!
Он улегся на кровать, как будто это была кушетка в кабинете психоаналитика.
- Она изменилась, напряжение изменило ее. Она больше не очаровательна, не забавна, не красива. Она словно управляет бульдозером или экскаватором, и так много бумаги должно быть перетаскано к пятнадцатому апреля, или к тридцатому декабря, или к двадцать шестому сентября, что она окажется погребенной под этим валом, если прекратит движение, а я говорю - что случилось с нашей жизнью? а она вопит - ладно, если бы ты хоть часть нагрузки взял на себя, ты, может быть, понял бы! Если бы я не знал, что он - это я, я бы сказал, что этот человек бредет.
Но однажды - было такое - я чуть не встал на его путь, я почт настолько же сошел с ума. Так легко затеряться в урагане деталей, отбросить самое важное в жизни, когда уверен .- ничто не угрожает такой особенной любви, а потом однажды обнаружить - сама по себе жизнь вся превратилась в деталь, и в процессе ты стал чужим человеку, которого больше всего любил.
- Я был там, где ты - сейчас, - сказал я, сложа искажая истину. - Ничего, если я задам тебе один вопрос?
- Валяй, спрашивай. Меня ничто не обидит. Это - наш конец. Это была моя вина. Мелочи могут стать смертельными, верно, но ведь это - мы! Родственные души! Ты представляешь? Я возвращаюсь к старому, становлюсь немного менее аккуратным на несколько детей, и она жалуется, что я прибавляю ей работы, в то время, как она и так уже в ней утонула. Она составляет список мелочей, которые я должен сделать, я забываю что-то, какую-нибудь глупость, например, заменить лампочку, а она обвиняет меня, мол, я перекладываю на ее плечи всю ответственность. Понимаешь, о чем я?
Конечно, я должен помогать ей выбраться, но все время? А если нет, разве это - достаточное основание для того, чтобы разорвать наш брак? Но это как камешки на мосту - накапливается одой) на другом, пока мост не рухнет. Я говорю - нужно отрешиться, увидеть светлые стороны, но куда там! Наш брак всегда был любовью и уважением, но теперь это - напряжение и бесконечный труд. И злость. Она попросту не видит самого важного! Она…
- Послушай, парень, скажи-ка мне вот что, - произнес я.
Он прекратил жаловаться, взглянул на меня, удавленный тем, что я все еще тут.
- А почему она должна думать, что ты всего этого стоишь? - спросил я.
Что в тебе такого выдающегося, почему она должна быть в тебя влюблена?
Он нахмурился, открыл рот, но слов не последовало. Словно я был колдуном, похитившим его дар речи. Потом он - озадаченный - опять уставился на дождь.
- А какой был вопрос? - спросил он через некоторое время.
- Что именно в тебе обязана любить твоя жена?
Он опять задумался, пожал плечами и сдался:
- Не знаю.
- А ты относишься к ней с любовью? - спросил я.
Он покачал головой:
- Теперь уже нет, но это так трудно, когда…
- А твое понимание, поддержка?
- Честно? - он еще немного подумал, - по-настоящему - нет.
- А ты открыт и восприимчив к ее чувствам? Заботлив, сострадателен?
- Не сказал бы, - он выглядел угрюмым. - Нет. Он отвечал на каждой мой вопрос. Интересно, потребовалось ему для этого мужество, или просто отчаяние заставило его смотреть правде в глаза?
- Ты общителен, с готовностью поддерживаешь беседу, предлриимчив, интересен? Несешь свет, проявляешь энтузиазм, вдохновляешь? Он в первый раз поднялся и сел на кровати, глядя на меня.
- Иногда. Хотя, вряд ли. Долгая пауза.
- Нет.
- Ты романтичен? Склонен к размышлениям? Ты преподносишь ей маленькие приятные мелочи?
- Нет.
- Ты хороший повар? Твои вещи в доме - в порядке?
- Нет.
- Ты надежен, помогаешь в решении проблем? Она находит в тебе прибежище от стрессов?
- В общем-то нет.
- Ты - проницательный бизнесмен?
- Нет.
- Ты ей - друг? Над этим он задумался несколько дольше.
- Нет, - ответил он наконец.
- Если бы со всеми этими недостатками ты явился к ней на первое свидание, как ты думаешь, захотелось бы ей, чтобы состоялось второе?
- Нет.
- Тогда почему она не ушла от тебя до этого, - спросил я, - почему оставалась? Он поднял глаза. В них застыла боль.
- Потому что она моя жена?
- Вероятно.
Мы оба замолчали, думая об этом.
- Как думаешь, ты сможешь измениться, - задал я вопрос, - превратить все эти "нет" в "да"? Он смотрел на меня, не в себе от своих ответов:
- Конечно, это возможно. Ведь я был ее лучшим другом, я был… Он остановился, пытаясь вспомнить, кем он был.
- А если бы все это - все твои качества вернулись это бы тебя задело? Это каким-то образом… уменьшило бы твое значение?
- Нет,
- А что ты можешь потерять, если попытаешься?
- Да вроде бы, ничего.
- А приобрести ты смог бы многое, как по-твоему?
- Очень многое! - наконец ответил он таким тоном, словно эта мысль была для него совершенно новой.
- Я даже думаю, она может снова полюбить меня. А если это случится, мы оба будем счастливы. Он мысленно погрузился в прошлое.
- Каждое мгновение рядом с ней было восхитительным. Это было романтично. Мы исследовали идеи, находил" новые озарения… это всегда будоражило. Если бы у нас было время, мы бы снова стали такими же.
Он помолчал, а затем сформулировал свою самую главную истину
- Я действительно мог бы помогать ей больше, не помогаю. Просто я привык к тому, что она все делает, так было проще - предоставить ей возможность все брать на себя. Но если бы я ей помогала если бы я делал свою часть, я думаю, мне удалось бы восстановить свое уважение к самому себе.
Он встал, посмотрел в зеркало, тряхнул головой и заходил взад-вперед по комнате.
Полная трансформация. Интересно, он действительно именно так все понял?
- Как это я сам не додумался? - спросил он. Потом он взглянул на меня.
- Хотя, по сути, похоже, додумался.
- На то, чтобы так опуститься, у тебя ушли годы, - сказал я тоном предостережения, - а сколько лет понадобится, чтобы выбраться? Вопрос был для него неожиданным.
- Ни одного, я уже изменился! Я попытаюсь немедленно!
- Так сразу?
- Если понял, в чем дело, времени на то, чтобы измениться, не нужно вовсе, - сказал он, и его лицо возбужденно засияло. - Если тебе вручают гремучую змею, ты вряд ли задумаешься надолго, прежде чем ее выбросить, правда? А я должен держать змею только потому, что эта змея - я сам? Нет уж, спасибо!
- А многие держат. Он уселся на стул у окна и посмотрел на меня.
- Я - не многие. Я уже два дня лежу здесь и размышляю о том, что родные души, которыми были мы с Лесли, ускользнули в какое-то иное счастливое будущее вместе, а нас оставили в этом несчастном измерении, где мы не способны даже поговорить.
Я так был уверен, что во всем виновата она, я не видел выхода, ведь чтобы все стало лучше, измениться должна была она. Но сейчас… Это - моя вина, я могу все изменить! Если я изменюсь и буду оставаться в измененном состоянии в течение месяца, но счастье не вернется, тогда мы поговорим о том, что измениться следует ей!
Вскочив, он шагал по комнате, глядя на меня так, словно я был блестящим психотерапевтом:
- Ты только подумай - всего несколько вопросов! Почему мне нужно было, чтобы ты явился оттуда, откуда ты явился? Почему я сам не задал себе все эти вопросы? Несколько месяцев назад!
- Действительно, почему? - переспросил я.
- Не знаю. Я так глубоко зарылся в возмущение по поводу нее и всех проблем… как будто она создавала их вместо того, чтобы пытаться с ними справиться, а я жалел себя, думая о том, насколько она отличается от той женщины, которую я так любил.
Он снова уселся на кровать, и ненадолго склонил голову на руки:
- Знаешь, о чем я думал, когда ты сюда вошел? Каково последнее действие отчаявшегося человека…
Он вышел на балкон, взглянул на пейзаж, словно бы светило солнце, а не шел дождь.
- Ответ - изменение. Если я не могу заставить себя измениться в своем собственном уме, я заслуживаю того, чтобы ее потерять! Но теперь, насколько я понимаю, мне известно, как сделать ее счастливой. А когда она счастлива… Он остановился и, улыбаясь, взглянул на меня:
- Ты даже представить себе не можешь
- А почему она должна поверить, что ты изменился? - спросил я. - Не каждой же день ты уходишь из дому, и тебе наплевать, - а возвращаешься переполненным любовью парнем, за которого она выходила замуж. Он задумался об этом, опять ненадолго погрустнел.
- Ты прав. У нее нет причин этому верить. Чтобы понять, ей, вполне вероятно, потребуются дан, месяцы. А может, она так никогда об этом и не узнает. Возможно, она никогда больше не захочет меня видеть. Он обернулся ко мне и еще немного подумал.
- Истина - в том, что изменение, которое со мной произошло - это мое дело. Замечать или не замечать, и что по этому поводу думать - это дело ее.
- А если она не захочет тебя слушать, - спросил я, - .как ты собираешься рассказать ей, что произошло?
- Не знаю, - мягко ответам он. - Я должен буду найти способ. Может, она услышит это в моем голосе. Он подошел к телефону и набрал номер. Я словно бы исчез, так целеустремлен был он, делая этот звонок, так переполнен будущим, которое чуть было не утратил.
- Привет, родная, - сказал он, - я понимаю, если ты хочешь, ты можешь повесить трубку, но мне кое-что стало известно, и ты, возможно, захочешь это узнать. Он слушал. Ум его весь превратился в мысленный взор, устремленный на жену за сотни миль отсюда,
- Нет, я звоню, чтобы сказать тебе, что ты права, - сказал он. - Проблема - во мне. Я был неправ и вел себя эгоистично и несправедливо по отношению к тебе, и мне даже трудно выразить, насколько я об этом сожалею! Измениться должен был я, и я это уже сделал! Он еще немного послушал.
- Солнышко мое, я люблю тебя всем сердцем. Сейчас яснее, чем когда-либо, я понимаю, через что тебе пришлось пройти, чтобы так долго оставаться со мной. И я клянусь, я намерен сделать так, чтобы ты была этому рада.
Он опять послушал, улыбнулся самой кроткой из всех возможных улыбок.
- Спасибо. В таком случае скажи, есть ли у тебя время… для одного свидания со своим мужем, прежде чем ты расстанешься с ним навсегда?
