Одиннадцать
Миля за милей проносились под нами, мы летели, охваченные тихой радостью. Если бы только шанс не был одной триллионной, подумал я. Если бы любой мог хотя бы раз в каждой своей жизни попасть в это место!
Лучащиеся коралловые отблески, возникшие на дне, под водой, словно магнитом притягивали нас к себе. Лесли кружила над ними, заставляя Ворчуна выделывать виражи.
- Это великолепно, - сказала она. - Стоит приземлиться, ты как думаешь?
- Я полагаю, да. Что тебе говорит твоя интуиция? Что мы пытаемся отыскать?
- То, что важнее всего. Я кивнул.
Я готов был поклясться, что мы остановились на Красной Площади после наступления темноты. Вымощенная булыжниками мостовая, возвышающиеся справа от нас величественные стены, освещенные прожекторами, позолоченные луковицы куполов на фоне зимнего ночного неба. Вне всяких сомнений, мы очутились в самом центре Москвы без визы и без экскурсовода. - О, Боже! - вырвалось у меня. Толпы людей, одетых в пальто и меха, озабоченные своими вечерними проблемами, спешно проходили мимо нас, недовольно щурясь на снегопад. - Можешь ли ты определить, где мы находимся, по людям ? - спросила Лесли заинтересованно.
- Представь себе, что они - жители Нью-Йорка, надевшие лохматые шапки. Ну как, сможешь определить?
Для Нью-Йорка это место было слишком просторным, не хватало страха ночных улиц. Однако, если отвлечься от самого города, то разницу в людях, которую я почувствовал, выразить словами было трудно.
- Дело тут не в шапках, - произнес я. -Эти люди похожи на русских точно так же, как день-следующий-за-четвергом похож на пятницу.
- А могли бы они быть американцами ? - спросила она.
- Если бы мы находились в Миннеаполисе и наблюдали там этих людей, могли бы мы сказать о них - русское ? - Она на мгновение умолкла. - Похожа ли я на русскую?
Я посмотрел на нее искоса, наклонил голову. Посреди этой советской толпы - голубые глаза, знакомая скуластость, золотистые волосы…
- Вы, русские, - весьма красивые женщины!
- Спасибо, - застенчиво ответила она по-русски. Вдруг, не более чем в шести метрах от нас в толпе остановились, держась за руки, двое. Они уставились на нас так, словно мы были марсианами, высадившимися из летающей тарелки, и вместо рук у нас были щупальца.
Остальные пешеходы, косо поглядывая на эту пару за то, что она так некстати остановилась посреди тротуара, обходили ее двумя потоками. Пара не обращала на них внимания, их взгляд был прикован к нам, к тому, как их сограждане, как ни в чем не бывало, проходили сквозь нас, будто мы были голограммами, спроецированными у них на пути.
- Привет! - крикнула Лесли с некоторым колебанием в голосе.
Не последовало никакой реакции. Они глазели на нас с таким недоумением, словно не поняли ее слов. Неужели наша удивительная способность владения любым языком не оправдала себя в Советском Союзе?
- Привет! - я предпринял еще одну попытку заговорить с ними. - Как дела? Не нас ли вы ищете? Первой пришла в себя женщина. Ее темные волосы ниспадали каскадом выбивались из под шапки, ее пытливые глаза изучали нас.
- Это вы нам? - спросила она, застенчиво улыбаясь. - Ну, тогда добрый вечер!
Она направилась к нам, увлекая за собой мужчину, и тот очутился совсем рядом .с нами, даже ближе, чем ему хотелось бы.
- А ведь вы - американцы, - сказал он нам. Только когда я снова стал дышать, то сообразил, что на какое-то время у меня перехватило дух.
- Как вам удалось это определить? - поинтересовался я. - Мы как раз только сейчас об этом говорили!
- У вас вид, как у американцев.
- А что в нас такого особенного? Или в наших глазах есть что-то от Нового Света?
- Все дело в ваших ботинках. Мы отличаем американцев по их ботинкам.
Лесли рассмеялась. - А как вы тогда отличаете итальянцев? Он запнулся, улыбнувшись едва заметной улыбкой.
- Итальянцев не получится отличить, - сказал он. - У них и так всегда все отлично…
Мы все рассмеялись. Как странно, - подумал я, меньше минуты прошло после нашей встречи, а мы уже ведем себя как друзья.
Мы рассказали им, кто мы такие и что с нами произошло. Но в том, что мы реальны, мне кажется, их окончательно убедило то странное состояние нереальности, в котором мы пребывали. Более того, Татьяна и Иван Кирилловы пришли в полнейший восторг, поскольку обрели среди американцев альтернативных себя.
- Пойдемте, прошу вас, - пригласила Татьяна, - к нам в гости! Это недалеко…
Мне всегда казалось, что мы избрали в качестве своих соперников именно советских, потому что они так похожи на нас. На редкость цивилизованные варвары. Тем не менее, их жилье не выглядело варварским, оно было таким же уютным и светлым, каким бы мы хотели видеть и свой собственный дом.
- Входите, - сказала Татьяна, приглашая нас в гостиную. - Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Трехцветный котенок, распластавшись, дремал на софе.
- Привет, Петрушка, - сказала Татьяна. - Ты была сегодня примерной девочкой? - Она села рядом с кошкой, придвинула ее ближе к своим коленям, ласково поглаживая. Петрушка прищурилась, взглянула на хозяйку и, свернувшись клубочком, снова уснула.
Большие окна, выходящие на восток в ожидании утренней зари. Стены напротив доверху уставлены книжными полками, пластинками и кассетами с теми же записями, которые мы слушаем у себя: Барток, Прокофьев, Бах, А Crowd of One (Толпа из Одного) Пика Джеймсона, Private Dancer (Приватная танцовщица) Тины Тернер. Множество книг. Три полки книг, посвященных сознанию, жизни после смерти и экстрасенсорике. Я думаю, Татьяна не прочла ни одной из них. Не хватало только персональных компьютеров. Как они могут обходиться без компьютеров?
Иван, как мы узнали, был авиаинженером, состоял в партии и, пойдя на повышение, оказался в Министерстве авиации.
- Ветру все равно, какие крылья обдувать - советские ли, американские ли, - начал он. - Стоит лишь превысить критический угол атаки, и они тут же теряют подъемную силу.
- Только не американские крылья, - возразил я, открыто глядя ему в лицо. - Американские крылья никогда не теряют подъемную силу.
- Знаем, знаем, - сказал Иван. - Да, испытывали мы ваши крылья, не теряющие подъемную силу. Но при этом мы так и не придумали, как доставить пассажиров на борт самолета, который не может сесть! Пришлось бы ловить самолет с вашими крыльями сачком и отправлять обратно в Сиэтл. Наши жены нас не слушали.
- За последние двадцать лет я чуть с ума не сошла! - жаловалась Татьяна. - Правительство никому не дает возможности работать слишком хорошо. Они полагают, что если мы работаем менее эффективно, то при этом образуется больше рабочих мест, и стране не грозит безработица. Я утверждаю, что у нас чересчур много бюрократии. Нам не следует мириться с этим безобразием. Особенно у нас, на киностудии, ведь наша задача - распространять информацию! " Ну-ну, - смеются мои сослуживцы и говорят, - Татьяна, сохраняй спокойствие". Но теперь пришла перестройка, гласность - и все сдвинулось с мертвой точки!
- А что, теперь не нужно сохранять спокойствие? - поинтересовался ее муж.
- Ваня, - ответила она. - Теперь я могу делать все, на что способна. Я могу упрощала все там, где это требуется. Я вполне спокойна.
- Вот бы нам упростить наше правительство, - сказала
Лесли.
- Ваше правительство приобретает облик нашего, это замечательно, - добавил я, - но наше начинает походить на ваше, вот что ужасно!
- Лучше уж нам походить друг на друга, чем уничтожать, - сказал Иван. - А вы видели газеты? Нам не верится, что ваш президент мог такое сказать!
- Об Империи Зла? - уточнила Лесли. - Наш президент любит все несколько драматизировать в своих выступлениях…
- Нет, - возразила Татьяна. - Давать нам такие прозвища просто глупо, но это уже дела давние. А вот - совсем свежее, прочтите! - Она отыскала газету, пробежала по ней беглым взглядом, нашла нужное место. - Вот здесь. - Она зачитала нам выдержку. - Временное радиационное заражение почвы зарубежной страны лучше, чем постоянное влияние коммунизма на умы подрастающих американцев, - утверждал капиталистический лидер.
- Я горжусь мужеством моих сограждан и благодарен им за их молитвы. С именем Господа на устах, следуя Его воле, я обещаю вести свободу к ее окончательной победе. Кровь застыла в моих жилах. Когда на свет появляется Бог ненависти, будь бдителен!
- Как это понимать? - воскликнула Лесли. - Временная радиация? Окончательная победа свободы? О чем это он?
- Он утверждает, что у него есть прочная поддержка общественности, - сказал Иван. - Люди Америки и в самом деле хотят уничтожить людей Советского Союза?
- Конечно же, нет, - успокоил я Ивана. - Уж таков стиль речей всех президентов. Они всегда говорят о том, что обладают полнейшей поддержкой народа, и если в вы. пуске новостей не показывают, как толпа кричит и швыряет булыжники в сторону Белого Дома, то они думают, что мы им поверим.
- Наш маленький мир рос и развивался, - сказала Татьяна. - Наконец мы подумали, что слишком много средств тратим на защиту от американцев, но теперь… эти слова нам кажутся абсурдом! Может быть, мы потратили на защиту не чересчур много, может, мы наоборот, недостаточно средств израсходовали? Как нам избежать этого ужаса… эта бегущая дорожка так никогда не остановится! Мы все бежим и бежим, и кто знает, когда это кончится?
- А что если бы вы унаследовали дом, которого никогда раньше не видели, - начал я. - И вот однажды приехали бы с ним познакомиться и обнаружили, что из его окон торчат…
- Пушки! - изумившись, закончил за меня Иван. Откуда американец мог знать, что русский придумал для себя ту же метафору. - Пулеметы, артиллерийские орудия и ракеты, нацеленные через поле на другой дом, находящийся неподалеку. И что окна того другого дома тоже забиты пушками, направленными в противоположную сторону! Оружия в этих домах хватит, чтобы сотню раз убить друг друга! Что бы мы сделали, если бы нам вдруг достался такой дом?
Он сделал мне жест рукой, чтобы я продолжил этот рассказ, если смогу.
- Жить среди пушек и называть это миром? - произнес я. - Накупать все больше оружия только потому, что его накупает человек из дома напротив? С наших стен сыплется штукатурка, у нас протекает крыша, но пушки наши смазаны и нацелены друг на друга!
- Интересно, в каком случае сосед выстрелит вероятнее всего, - если мы уберем из окон пушки, - вмешалась Лесли, - или если добавим новые?
- Если мы уберем из наших окон несколько пушек, - ответила Татьяна, - так, что сможем убить его лишь девяносто раз, станет ли он в нас стрелять потому, что теперь сильнее нас? Я не думаю. Так что я уберу одну старую маленькую пушку.
- Односторонне, Татьяна ? - спросил я. - Ни соглашения? Ни переговоров, длящихся годы? Ты собираешься разоружаться односторонне, в то время как у него есть пушки и ракеты, нацеленные в твою спальню?
- Она вызывающе вскинула голову. - Односторонне!
- Поступите так, - соглашаясь, кивнул ее муж, - а затем позовите его на чай. И угостите его маленьким пирожным, говоря при этом следующее: "Послушай, я на днях унаследовал от своего дяди этот дом, впрочем, как и ты унаследовал свой. Возможно, они недолюбливали друг друга, но у меня нет оснований для ссоры с тобой. У тебя тоже течет крыша?"
Он скрестил на груди руки. - И что предпримет этот человек? Разве, съев наше пирожное, он вернется домой и пальнет в нас из пушек? - Он повернулся ко мне, улыбаясь. - Американцы - отчаянный народ, Ричард. Но неужели вы такие безумцы? Неужели ты, проглотив наше пирожное, придешь домой и откроешь по нам огонь ?
- Американцы - не безумцы, - возразил я, - мы - хитрецы. Он искоса посмотрел на меня.
- Вы убеждены, что Америка тратит миллиарды на ракеты и сложнейшие системы управления к ним? Это не так. Мы экономим миллиарды. Как, спросите вы?- Я поглядел ему в глаза, ни тени улыбки.
- Как? - переспросил он.
- Иван, на наших ракетах нет систем управления! Мы даже не ставим на них двигатели. Только боеголовки. А остальное - картон и краска. Еще задолго до Чернобыля мы осознали следующее: не имеет значения, откуда стартуют боеголовки! Он посмотрел на меня важно, будто судья. - Не имеет значения?
Я покачал головой. - Мы, хитрые американцы, осознали две вещи. Во-первых, мы поняли, что где бы мы ни начали строить ракетную базу, это будет не пусковая площадка для наших ракет, а цель для ваших! Как только перевернута первая лопата земли, мы уже знаем, что с вашей стороны сюда нацелено пятьсот мегатонн. Во-вторых, Чернобыль был крошечной ядерной катастрофой, которая произошла в другой части мира. По мощности он равнялся не более чем сотой доле одной боеголовки, тем не менее, шесть дней спустя после этих событий мы в Висконсине выливали молоко, которое подверглось воздействию ваших гамма-лучей!
Русский изогнул брови дугой. - Поэтому вы поняли… Я кивнул. - Если у нас друг для друга припасено по десять миллионов мегатонн, то какая разница, откуда они стартуют? Все погибнут! Зачем тогда тратить миллиарды на ракеты и управляющие компьютеры? Как только мы засечем первую советскую ракету, выпущенную по нам… мы взорвем Нью-Йорк, Техас и Флориду, и вы обречены! А тем временем, производя ракеты, вы подрываете свою экономику. - Я посмотрел на него лукаво, как койот. - Где мы, по-вашему, взяли деньги на строительство Диснейленда? Татьяна слушала меня с открытым ртом.
- Совершенно секретно, - сказал я ей. - Мои старые приятели по Воздушным Силам теперь стали генералами Стратегического Ракетного Командования, лиственные в Америке ракеты, у которых настоящие двигатели, - это РОИ.
- РОИ? - словно эхо повторила Татьяна, глядя на мужа. Оба они занимали высокие партийные должности, но никто из них не слышал о РОИ.
- Ракеты Общественной Информации. Изредка мы запускаем одну из них, чтобы произвести эффект…
- И все это вы снимаете четырьмя сотнями камер, - сказал Иван, - а потом показываете по телевидению не для американцев, а для нас!
- Разумеется, - признался я. - Вас никогда не удивляло, что все изображения ракет в наших выпускам новостей напоминают одну и ту же ракету? Это и есть одна и та же ракета!
Татьяна посмотрела на мужа, на лице которого, клянусь, не было и тени улыбки, и залилась хохотом.
- Если КГБ нас подслушает, - спросил я, - и услышит только русскую часть нашей беседы, что они подумают?
- А если ЦРУ подслушает американскую часть? - спросил Иван.
- Если ЦРУ подслушает нас, - ответил я, - нам крышка! Они назовут нас предателями, выдавшими Главную Американскую Тайну в наши планы не входит бомбить вас, наш план состоит в том, чтобы разорить вас производством ракет.
- Если наше правительство узнает… - начала Татьяна.
- …то ему вообще не нужно будет строить ракет, - продолжила за нее Лесли. - Вы можете сидеть здесь безоружными. Мы не сможем вас атаковать, потому что в наших ракетах вместо двигателей - опилки. Нет, мы конечно могли бы отправить их в Москву по почте, посылкой, прикрыв сверху для маскировки свистульками, но что в этом толку…
- …через шесть дней мы погибнем от нашей же радиации, - подхватил я. - Стоит сбросить на вас бомбы, и прощай футбол в понедельник вечером! Я обращаюсь к вам двоим, послушайте: первым правилом капитализма является Создание Потребителей. Вы что, могли подумать, что мы станем разорять, наших дорогих потребителей, что согласимся потерять доход от парфюмерной промышленности, от рекламной индустрии ради Бог знает чего?
Он вздохнул, посмотрел на Татьяну. Она едва заметно кивнула.
- У СССР есть свои собственные тайны, - сказал Иван. - Чтобы выиграть в гонке вооружений, нам нужна Америка, которая бы недооценивала нас, глядела бы свысока на наши перемены. Пусть в Америке думают, что для Советского Союза идеология важнее экономики.
- Вы строите подводные лодки, - сказал я, - авианосцы. На ваших ракетах стоят рабочие двигатели.
- Конечно. Но обратило ли ЦРУ внимание, что на борту наших новых подводных лодок нет ракет и что у них - стеклянные окна? - Он замолчал и снова посмотрел на жену. - Расскажем им? Она решительно кивнула в знак согласия.
- От подводных лодок тоже может быть определенная польза… - начал он.
- …подводные экскурсии! - прибавила она. - Первая страна, которая доставит туристов на дно океана, разбогатеет на этом!
- Вы думаете, мы строим авианосцы ? - спросил он. - Ну-ну, думайте. Это не авианосцы - это плавающие кварталы! Для тех, кто любит путешествовать, но не желает расставаться с домом. Это бездымные города с самыми большими в мире теннисными кортами, плывущие туда, где бы вам хотелось жить. Скажем, где климат потеплее.
- Космическая программа, - продолжил он. - Знаете ли вы, сколько людей стоят в очереди на двухчасовой полет в космос, за любую цену, которую мы запросим? Скорее в Сибири наступит жара, - сказал он, улыбнувшись, словно довольный кот, - чем Советский Союз обанкротится!
Настала моя очередь прийти в изумление. - Вы собираетесь продавать полеты в космос? А как же коммунизм?
- А что? - пожал он плечами. - Коммунисты тоже любят деньги.
Лесли повернулась ко мне. - Что я тебе говорила?
- А что она тебе говорила? - спросил Иван.
- Что вы такие же, как и мы, - ответил я, - и что надо приехать к вам и самим в этом убедиться.
- Для большинства американцев, - стала объяснять Лесли, - холодная война закончилась, когда по телевидению показали фильм, в котором Советы захватили Соединенные Штаты и установили у нас свои порядки. К тому времени, как фильм кончился, вся наша страна едва не умерла от скуки, мы никак не могли поверить, что где-то в мире может быть такая глупость. Нам захотелось посмотреть на все самим, и буквально за пару дней поток туристов в Советский Союз вырос в три раза.
- Ну и как, у нас скучно? - спросила Татьяна.
- Не настолько скучно, - ответил я. - Кое-что в Советской системе - действительно глупость, но некоторые американские политики тоже индейку в транс загонят. Остальное по обе стороны не так уж плохо. Каждый из нас выбирает, что для него самое важное. Вы жертвуете свободой во имя безопасности, мы жертвуем безопасностью во имя свободы. У вас нет порнографии, у нас нет законов о невыезде. Но никто еще не заскучал настолько, чтобы пора было покончить со всем миром!
- В любом конфликте, - сказала Лесли, - можно защищаться, а можно учиться. Защита довела мир до такого состояния, что в нем невозможно жить. А что произойдет, если мы вместо нее выберем учебу? Вместо того, чтобы говорить я тебя боюсь, мы скажем ты мне интересен?
- Нам кажется, наш мир очень медленно идет к тому, чтобы это стало возможным, - сказал я.
Интересно, чему нас научит эта встреча, подумал я. Что Они - это Мы? Американцы - это русские, они же китайцы, они же африканцы, они же арабы, азиаты, скандинавы или индийцы? Различные выражения одного и того же духа, которые произрастают из разных выборов, различные повороты бесконечного узора жизни в пространстве-времени?
Наш вечер незаметно перевалил за полночь, а мы все говорили о том, что нам нравится и что не нравится в двух суперсилах, которые так влияют на нашу жизнь. Мы сидели рядом, словно старые друзья, и чувствовали, что любили этих двоих всю нашу жизнь.
Как все изменилось, когда мы познакомились с ними! После сегодняшнего вечера начать войну против Татьяны и Ивана Кирилловых было бы все равно, что сбросить бомбы на самих себя. Когда из шаблонного образа жителей Империи Зла они превратились в равные нам человеческие существа, в людей, которые, как и мы, изо всех сил пытаются строить разумный мир, исчезли все страхи, которые могли у нас по отношению к ним возникнуть. Для нас четверых бегущая дорожка остановилась.
- У нас есть история о волке и танцующем кролике, - начал Иван, поднимаясь, чтобы изобразить нам ее в лицах.
- Ш-ш-шш! - вдруг перебила его Татьяна, вскинув руку. - Слушайте!
Он тревожно взглянул на нее.
Из темноты за окном донесся глубокий медленный стон, словно город вдруг охватила боль.
Завыли сотни сирен, их звук слился в одну мощную струю. Он грохотал, бился в окна. Татьяна вскочила на ноги, глаза - размером с блюдца.
- Ваня! - закричала она. - Американцы! Мы подскочили к окну. По всему городу вспыхивали огни. - Этого не может быть! - вырвалось у Лесли.
- Но это случилось! - воскликнул Иван. Он повернулся к нам, махнул рукой от боли и безысходности. Затем подбежал к шкафу, вытащил оттуда две сумки, одну из них вручил жене. Она подхватила с софы сонную Петрушку, запихнула ее в одну из сумок, и они выбежали из квартиры, оставив дверь открытой.
Через секунду на пороге опять возник Иван, он посмотрел на нас недоуменно. - Чего вы ждете ? - закричал он. - У нас есть пять минут! Давайте бегом!
Мы вчетвером пронеслись вниз по лестничным пролетам и выскочили в хаос, который творился на улице. Толпы перепуганных людей бежали в направлении метро. Родители с младенцами на руках, дети, цепляющиеся за плащи взрослых, чтобы не отстать, старики, отчаянно пытающиеся двигаться вместе с толпой. Одни в ужасе кричали, толкались, другие шли и бежали молча, зная, что все это бесполезно.
Иван заметил, что толпа несется сквозь нас, ухватил Татьяну и выскочил из этой реки отчаявшихся. Он тяжело дышал.
- Вы, вы, Ричард и Лесли, - сказал он, сдерживая слезы, безо всякого гнева и ненависти к нам. - Вы единственные, кто может отсюда выбраться. - Он остановился, чтобы перевести дыхание, помотал головой. - Не идите с нами. Возвращайтесь… обратно, откуда вы пришли. - Он кивнул, выдавив из себя улыбку.
- Возвращайтесь в свой мир и расскажите им. Расскажите всем, что это такое! Пусть с вами этого не случится… С этими словами они нырнули в толпу и скрылись из виду.
Мы с Лесли остались стоять на этой московской улице, полные беспомощного отчаяния. На наших глазах становился реальностью кошмарный сон. Нам было все равно, выберемся ли мы отсюда, останемся живы, или погибнем. Что толку рассказывать об этом в нашем мире, - подумал я. В вашем мире, Иван, это все тоже было известно, и тем не менее он совершил самоубийство. Пойдет ли наш по другому пути?
Затем над городом громыхнуло, он содрогнулся и превратился в мириады брызг, стекающих по лобовому стеклу Ворчуна. Еще долго после взлета Лесли держала руку на ручке газа, и все это время никто из нас не проронил ни слова.
