Глава 20
В армии только очень уважаемым людям позволяется называть своих подчиненных "сынками". По отношению к подполковнику это было неслыханное оскорбление. Что обозвать "сынком", что в рожу плюнуть - одинаково.
- Только попробуй - мой полк через полчаса раскатает тебя и твою Ханкалу по бревнышку. Ты на кого орешь? Здесь почти все командиры частей, что воюют в Грозном. А ты где, подполковник, воюешь? С кем воюешь? С нами? Значит, ты дух! Разве не так? Переговоры непонятные с духами ведете.
Шушукаетесь у нас за спиной. Предатели! - Вы демагогию не разводите! Мне приказано разогнать вашу пьянку, а кто будет сопротивляться - доставить в Ханкалу.
- Рискни здоровьем и собственной карьерой.
- Вы мне угрожаете? - Здесь почти полсотни офицеров, все они большие или маленькие командиры. Завтра мы напишем рапорта. Каждый по одному рапорту, где укажем, что прибыли на совещание по взаимодействию, а тут ворвался пьяный подполковник, оскорбил часового, начальника караула, а затем пытался командовать командирами частей и их офицерами. Как тебе такая перспектива? У тебя есть письменный приказ на наше задержание и доставку в Ханкалу? - Нет, - до подполковника, кажется, начало доходить, во что он вляпался.
- Если нет, то когда будут разбираться, докажут твое самоуправство, и придется ехать тебе командовать очень далеко от Москвы. А там мы тебя встретим. И вот тогда, сынок, - полковник сделал особый упор, особое ударение на "сынке", - мы с тобой поговорим о долге, совести, приказе и офицерской чести.
- Мне приказано, чтобы не было никакой пьянки, - опять начал гнуть свое подполковник. Только не было в его голосе уже прежних повелительных ноток.
- А кто пьет, сынок? - вновь ударил по его самолюбию вэвэшный полковник. - У нас совещание по отработке взаимодействия. Вопрос тактический, оперативный, поэтому нет смысла приглашать представителей cтавки.
Этот самый представитель стоял как оплеванный. Жизни ему теперь не будет. Разведчики и мы все расскажем, как его поставили на место, надавали словесных пощечин, а ему нечего возразить. Плечи его опустились, взгляд уперся в землю, злость кипела в нем. Он был готов нас порвать, расстрелять, сожрать. Но его облил с ног до головы помоями полковник, разведчики, что стояли у него за спиной, также не были на его стороне, да еще из темноты выдвигались бойцы и плотной стеной безмолвно окружали всех, включая и разведчиков. Это с одной стороны, а с другой, в случае чего, Ролин от него открестится. Москвич развернулся на каблуках и пошел прочь, за ним пошли разведчики. Вскоре в темноте взревели двигатели, и машины уехали. Напряжение спало. Все начали громко обсуждать происшедшее и хвалить полковника. Тот снисходительно принимал поздравления. И только заметил, что этот идиот ради собственной карьеры поперся в ночь. Сам сгинет и людей погубит. Идиот. Ради собственной карьеры может загубить много невинных жизней. На засаду напорется. И все.
Минут через пятнадцать вновь послышался рев двигателей и голос комбрига Буталова: - Что за пьянка здесь? Кто разрешил? Где комбаты? - Сам не справился, так этого недоумка подставил, - зло, сквозь зубы произнес комбат танкового батальона.
- Что здесь происходит? - в круг света вошел комбриг.
- Совещание идет. А тебя почему нет? - раскатисто спросил все тот же вэвэшный полковник.
- Мне с Ханкалы позвонили, сообщили, что здесь идет полным ходом пьянка, какого-то подполковника обматерили и отправили подальше. Вот я и приехал, - быстро проговорил Буталов, оглядывая всех и быстро соображая, как себя вести дальше.
- Никакой пьянки нет. Совещаемся, заодно решили поужинать. А этот ненормальный с Ханкалы примчался, начал права качать, верещать о какой-то пьянке. Псих. Вырабатываем сообща решение по взаимодействию, вот и за тобой хотели только что отправить гонца, но ты нас опередил, - добродушно проговорил полковник, полуобнимая за плечи Буталова и подталкивая его к БМП, где был накрыт импровизированный стол.
Надо отдать должное Буталову, он быстро сообразил, что к чему, и не чванясь начал пить со всеми наравне. Но настроение было скомкано вояжем придурковатого подполковника. Все присутствующие прекрасно понимали, что этим не кончится, будут и последствия, но никто об этом не думал.
- Выжили в пекле, при штурме Дворца, а на остальное - наплевать. Живы и ладно.
- Правильно! - Наливай, брат! Ой, извините, товарищ полковник. Темно, обознался.
- Какой полковник? За столом нет полковников, тут все равны. Выпьем! За жизнь, братья! - За жизнь! - А сибиряки молодцы?! - Конечно, молодцы! - Сибирская "махра" не подводит! Это застолье продолжалось до четырех утра. Потом забылись коротким сном. И в десять часов утра получили вызов из Ханкалы, чтобы к часу дня прибыли на совещание. Поехали все офицеры штаба. Все надеялись, что сейчас нас бросят на духов. По данным радиоперехвата и переговоров по радио с духами, они были сломлены и подавлены. Их символ независимости, суверенности, гордости - Дворец - был взят. В радиоэфире они визжали от ярости, посылая на наши головы проклятья и всех чертей. На что наши радисты весело их посылали на хрен.
Вся наша бригада, начиная от комбрига и кончая самым последним тыловиком, были на подъеме, казалось, что стоит только чуть поднажать, и победа за нами! Враг бежит, так надо и висеть на его плечах, гнать духов в горы, а там их блокировать и лениво бомбить авиацией и артиллерией.
Вот в таком веселом, приподнятом настроении, слегка опохмеленные, мы прибыли в Ханкалу. Сюда же подтянулись почти все офицеры, с которыми мы славно провели эту ночь. От них также попахивало свежим перегаром. Пока все стояли и курили перед двухэтажным зданием, из дверей дважды показывался гнус-подполковник. Мы-то уже и забыли про ночное происшествие, а этот тип явно хотел отыграться. Пусть попробует, рискнет здоровьем, крыса тыловая.
Наконец всех нас пригласили к Ролину.
Когда ввалилось около ста человек в помещение, то сразу стало душно и тесно. Всех, кто не командир части, отправили на улицу. Юрка тоже выскочил под шумок на улицу. Судя по выражению Ролина и гнусной улыбке подполковника, нам не предложат план глобального наступления, а будут полоскать мозги за вечерние посиделки.
На улице было хорошо. Тепло, относительно тихо, в огромном карьере, что у въезда на территорию базы, кто-то пристреливал подствольник. Хорошо им тут. Почти как на стрельбище. Мы с Юрой пошли осматривать достопримечательности.
Новоявленная ставка представляла собой бывший центр ДОСААФ по подготовке летчиков. Было три двухэтажных здания, небольшой аэродром, сплошь заставленный учебными самолетами чешского производства. Наши бойцы лазили по ним, что-то выдирая на память. Один из бойцов начал усаживаться в кресло пилота, попутно нажимая на все кнопки и рычаги.
- За катапульту не дергай, идиот! - предупредил его Юра.
- А что будет? - поинтересовался боец.
- Сначала вверх, а потом вниз. Будет мешок с костями.
- А не врете? - боец недоверчиво смотрел на нас. - Вон в фильме "Крепкий орешек-2" тот взлетел и благополучно приземлился.
- Такой большой, а в сказки веришь! - открыто рассмеялся я. - Так то кино, не вздумай дергать.
Боец недоверчиво посмотрел на нас, но, тем не менее, вылез из самолета.
- Если не веришь, то давай проэкспериментируем.
- Как? - боец недоумевал.
- Тащи мешок с землей и веревку подлиннее.
- А где взять? - Вон, в штабе окна заложены, да и вокруг полно. Помощников пару прихвати. Веревку из маскировочной сети вырви.
Боец позвал с собой еще пару человек.
- Тебе что, Слава, делать нечего? - Нечего, тоскливо. Пока там Ролин командиров пугать будет всевозможными карами, а они его спрашивать о непонятных переговорах, мы немножко пошалим. Заодно поглядим, как работает катапульта. Тебе когда-нибудь доводилось видеть, как летчик вылетает из самолета? - Нет. А что? Давай попробуем! Мы молча наблюдали, как бойцы украли мешок с землей у какого-то окопа и потащили в нашу сторону. Все было тихо. Совсем как на каких-то учениях в мирное время: когда уже заканчиваются все запланированные мероприятия и все маются от тоски, то начинают придумывать себе всевозможные развлечения. Пить надоело, полная неопределенность грызла душу. Бездействие подтачивало веру в свои силы, задачи, разрушало идеалы как ржавчина. Нас продавали прямо на глазах.
Через блокпост, что на въезде на базу, медленно проехал КамАЗ с кунгом.
Оттуда высыпали чеченцы. Много было среди них и стариков-старейшин, все в папахах. Некоторые папахи были перевязаны зеленой ленточкой. Значит, это очень уважаемый человек. Он совершил паломничество в Мекку. За всю свою жизнь он, кроме баранов, ничего не видел, а как стал пенсионером, так все - уважаемый человек. А с повязкой на голове - очень уважаемый. Точно такие же повязки я неоднократно видел на головах у боевиков. У них они означали, что вышли они на тропу войны и ведут священный джихад против неверных. Кстати, читатель, и против тебя тоже, ведь ты же тоже неверный в понятиях правоверных. Ну и что, что ты им ничего не сделал? Их это абсолютно не волнует. Неверный - и точка. А значит, подлежишь поголовному истреблению.
Только мы отличаем тебя от этих вооруженных фанатиков. А ты нам в рожу через пару-тройку лет будешь плевать…
Мы с Юрой смотрели, как чеченцы выгрузились и теперь стояли и курили возле машины, с любопытством осматривая территорию базы. Особенно привлекали их внимание укрытые, загнанные в капониры танки и БМП.
- Слава, смотри, эти уроды занимаются визуальным снятием информации.
- Точно. Разведка.
- Нужны им эти переговоры, как зайцу стоп-сигнал. Им время протянуть и крови нам побольше пустить.
- Не хватает еще, чтобы кто-нибудь фотографировал. А так полный шпионский фильм. Эх, дать хорошую очередь от живота по этим ученым! - Нельзя! - Знаю, что нельзя. А зато как хочется! От живота, от души длинную, во весь магазин очередь! И поводить стволом справа налево и обратно! - Не трави душу. Так аппетитно рассказываешь, что у самого руки зачесались. Интересно, а о чем наши командиры с ними будут договариваться? - Подожди, скоро они договорятся, что мы союзники, и тогда передадим им часть своего оружия и техники, а еще того хлеще, за нанесенный ущерб отдадим наших бойцов в рабство. Тьфу! - Смотри, какой-то прыщ из штаба на полусогнутых несется к духам.
Сейчас будет целоваться с этими обезьянами.
И точно. Со стороны штаба бежал какой-то офицер. Подбежав, он начал с каждым духом здороваться, обниматься, целоваться.
- Слава! Ты только посмотри, как он с ними дружится, прямо как будто богатые родственники из Америки приехали, подарки привезли. Ты что-нибудь понимаешь? - Только то, что нас в очередной раз предали и подставили. И больше ничего.
- Сейчас этих ученых баранов приведут на совещание командиров частей, и они совместно будут вырабатывать план действий. Будут думу думать, как бороться с незаконными вооруженными формированиями. Как пить дать предложат еще создать отряды самообороны, а у нас будут просить оружие, технику.
- Наверняка. А еще будут тянуть время, заливая нам баки тем, что будут вести переговоры с боевиками о добровольном отказе от вооруженной борьбы.
- Много я дал бы, чтобы присутствовать на совещании, когда с этими мудаками будут вести переговоры.
- А зачем? - Как зачем? Чтобы посмотреть на наших руководителей ставки и московских представителей, как они будут им задницы лизать.
- Ничего нового и путного ты не увидишь и не услышишь, а нервы мотать ни к чему. Что там будет говориться, мы с тобой прекрасно знаем.
- Они там будут визжать о том, что они оппозиция, что все хорошо, а ждали они нашего прихода, как избавителей-освободителей от ненавистной тирании Дудаева и его клики. Обычная лапша на уши, ничего нового и толкового.
- Надо идти вперед и топтать их ногами.
- Я вот только одного понять не могу: чем больше мы сейчас топчемся на месте, тем большей кровью нам достанутся следующие объекты и населенные пункты.
- Мы сейчас практически без потерь и разрушений можем взять и объекты, и близлежащие деревни, а промедлим немного - духи оклемаются и укрепятся. И вновь бомбежки, артналеты, штурмы. Мы совершаем ценой своей жизни очередные подвиги, о которых взахлеб рассказывает пресса, все больше разрушается домов, все больше гибнет мирного населения. Экономике Чечни приходит полный звиздец, в Россию уходит больше "двухсотых", все больше сирот появляется по обе стороны границы и все больше мирного населения уходит к боевикам. И все только потому, что московские придурки затеяли какие-то переговоры. Деньги и ничего кроме денег.
- Громадные деньги.
- Естественно. Нашлись же деньги, чтобы начать этот "освободительный" поход, нашлись деньги для вооружения боевиков. Сейчас не выгодно теневым воротилам прекратить эту бойню. Я не удивлюсь, если сейчас идет полным ходом вербовка за бугром и у нас, в России, наемников для войны с нами.
- Так что, брат, идем запустим катапульту, а вечером напьемся! - Давай, один хрен, делать нечего. Настроение - дрянь. Хоть бы подождали, когда мы уедем, и привезли этих духов, так нет, прямо сейчас нужно было их притаранить.
- Чтобы показать нам, кто здесь хозяин, и чтобы знали свое место.
Хороший плевок и пощечина нам и памяти погибших. Они пачками ложились под пулеметным огнем в Грозном, а сейчас с этими же духами начальство ведет переговоры.
- Где же они были со своими переговорами, когда нас на Северном, на Минутке расстреливали? Уроды московские! Не хочу, чтобы сын шел в армию служить. Ни в каком качестве. Ни солдатом, ни офицером. И его вот так же предадут, продадут тем же, с кем он будет воевать. Сначала визжат на весь мир о высокой миссии, о защите прав русских, о спасении мирного населения. А через пару месяцев сами продают эту идею. Тьфу! Чтоб они сдохли и подавились своими деньгами! - Деньги не пахнут. Ни кровью, ни потом, ни порохом, ни блевотиной, ни нефтью. Поэтому, так как нам все равно не дадут их грохнуть и от нас здесь ничего не зависит, пойдем запустим катапульту. Сейчас ради этого сброда быстренько закончат совещание с командирами, и окрыленные, воодушевленные новыми задачами, мы поедем к себе. Спорим, что ничего нового мы не услышим, только то, что надо зачищаться вокруг и строить отношения с местным населением.
- Что спорить? Так оно и будет. Это и ежу понятно.
Мы подошли к самолету. Бойцы, уложив в кресло пилота узкий мешок с землей, пристегивали его. Длинную зеленую веревку привязали к рычагу катапульты. Вокруг собралось уже немало любопытствующих. Никто еще ни разу не видел, как работает катапульта.
Все приготовления были закончены, присутствующие отошли подальше. Боец сильно дернул за конец веревки. Мгновенно раздался громкий хлопок, и кресло с мешком-"пилотом" взмыло вверх. Самолет окутался облаком дыма от сработавших пороховых ускорителей. Кресло поднялось по дуге примерно на двадцать метров и так же по дуге начало свое падение. Все ждали увидеть раскрывающийся парашют, но его не было. Медленно переворачиваясь в воздухе, кресло рухнуло метрах в ста от нас. Парашют так и не открылся. Я поискал глазами того бойца, что пытался посидеть в кресле пилота, и обратился к нему: - Видел, как парашют не открылся? То же самое было бы и с тобой. Мешок с костями.
- Это точно. Спасибо, что отговорили. А то бы собрали в целлофан и отправили родителям. Спасибо.
- То-то, старших надо слушать. Дурного не посоветуют. Идем посмотрим, что там с мешком стало.
Мы подошли к креслу катапульты. Мешок лопнул, и земля высыпалась. Все стояли молча, прекрасно осознавая, что на месте этого порванного мешка могли оказаться они сами. И вот так же из разорванного бока торчали бы поломанные ребра, а позвоночник высыпался бы в трусы.
На грохот пороховых ускорителей уже мчалась охрана базы. Когда они подбежали, то думали, что увидят мертвое тело. Но на этот раз обошлось. По их словам, почти каждую неделю находится один камикадзе - любитель острых ощущений. Как будто на войне их и без этого мало. Кто-то из бойцов отцепил мешок и потащил кресло к себе. Очередной трофей. Его можно будет выменять на пару литров спиртного, выдавая за кресло самого Дудаева. А можно будет и продать на родине любителям военных трофеев. Есть еще в наше время такие чудаки.
Чеченцы, стоявшие толпой на ступенях штаба, что-то бурно обсуждали на своем гортанном языке, показывая пальцем в нашу сторону. Тут начали выходить командиры. Совещание закончилось. Все стали подтягиваться к своим.
В дверях образовалась пробка. Командиры выходили. А чеченцев пригласили зайти. Никто, естественно, не хотел уступать. Мы с Юрой с интересом наблюдали, гадая, дойдет ли дело до рукопашной. Потом кто-то из местных штабных отодвинул в сторону чеченских старейшин и дал дорогу нашим офицерам.
Вот показался и Буталов. Широким размашистым шагом он шел в сторону оставленной БМП. Остальные офицеры и бойцы подтягивались. Вот он остановился. Все наши его окружили и ждали, что он расскажет. Он обвел нас глазами: - Ничего нового. Стоять на месте. Приказа вперед еще нет.
- Маразм! - Продались духам! - Скоты бессовестные.
- Суки! Гады! - Все беды от Москвы и москвичей! - Факт! - Поехали, да напьемся! - А что еще делать? - Поехали.
Мы двинулись в обратный путь. Добрались без приключений. И еще почти две недели мы стояли на своих местах. Чтобы не свихнуться от безделья и не расхолаживать личный состав, изнуряли себя физическими нагрузками. Копали, копали, копали окопы, обкладывались мешками с землей. Нет ничего хуже на войне, чем вот такое бестолковое сидение. В городе начали появляться молодые люди, которые стали шататься возле позиций войск. Совсем духи обнаглели.
Разведка докладывала, что теперь штаб Дудаева переместился в село Шали.
Основные группировки боевиков расположились в городах Аргун и Гудермес.
Ночью в Грозном вновь начали обстреливать блокпосты, стали пропадать военнослужащие. По дороге к Ханкале вэвэшный БТР подорвался на мине. Почти все погибли. Те, кто уцелели, были захвачены в плен и уведены в неизвестном направлении. Также обстреляли и аэропорт Северный. Такова цена непонятного для нас перемирия с противником. По данным разведчиков и контрразведчиков, в Шали был сделан концентрационный лагерь для наших пленных. Якобы около сорока человек там находилось. В селе Комсомольское также был концлагерь, но количество пленных там меньше. В Ведено и Ножай-Юрт проводятся митинги в пользу боевиков, записывают добровольцев. Готовят мальчиков 7-12 лет к диверсионной войне и ведению разведки. Время духи и их руководители зря не теряли. В отличие от нас. Мы все так же продолжали стоять на месте и жевать сопли.
