Отчего мы вымираем
Население Центральной России за полвека может снизиться вдвое
С каждым годом нас становится почти на один миллион
меньше. Несмотря на вроде бы улучшающуюся жизнь и постоянный приток
иммигрантов. Как ни странно, к цифре ежегодных потерь стали привыкать и уже без
дрожи душевной говорим, что при таких темпах депопуляции
к концу столетия в России останется людей меньше 50 миллионов. Действительно ли
Россия вымирает? И нет ли способов приостановить этот печальный процесс?
Об этом мы беседуем с одним из
ведущих демографов страны — доктором медицинских и кандидатом философских наук,
профессором кафедры здорового образа жизни и философии Российской медицинской
академии последипломного образования, руководителем лаборатории
Государственного научно-исследовательского центра профилактической медицины
Минздрава РФ, действительным членом Российской академии естественных наук,
экспертом Государственной думы РФ, председателем Ассоциации независимых ученых
“Россия ХХ—ХХI” Игорем Алексеевичем ГУНДАРОВЫМ.
Плюс Ленинград, минус Пермь
— Помню, в начале радостных 60-х учительница начальной школы объясняла: в
Советском Союзе каждый год добавляется целый Ленинград — 3,6 миллиона человек.
Сейчас ежегодно убывает по одной Перми... Что же с нами случилось?
— После Второй мировой
войны резко снижалась смертность населения — так продолжалось до середины 60-х,
потом смертность стала расти — до 1985 года. В короткий промежуток до 1988 года
наблюдалось необъяснимое снижение смертности, а с 1989-го она вновь растет,
причем с начала 90-х этот рост резко ускорился: если в 90-м году на одну тысячу
населения приходилось 10,4 умерших, то в 94-м году —
15,7! Обычно такой инерционный параметр меняется плавно, а тут вдруг — такой
резкий подскок, даже специалисты усомнились в точности статистических данных.
Но специальные исследования подтвердили: смертность возросла в полтора раза.
Значит, случилось что-то небывалое.
С момента необъяснимого перелома в 1992 году
количество избыточно умерших превысило семь миллионов человек. Половину этих
жизней унесли сердечно-сосудистые болезни, еще одну треть — несчастные случаи,
травмы, отравления и насилие; оставшиеся умерли по разным причинам.
В то же самое время что-то произошло с
рождаемостью: она снизилась примерно в два раза. В 1992 году произошло
печальное пересечение двух кривых: рождаемость стала ниже смертности. С тех пор
эти кривые расходятся все дальше. На профессиональном языке демографов такое
явление называется депопуляцией. И объяснить
ежегодное вымирание 0,7% населения простой случайностью невозможно.
Есть территории — всего их 18, — где депопуляция максимальна. Это северо-запад и центральная
часть европейской России — исконно русские земли, на которых образовывалось
наше государство. Здесь интенсивность вымирания достигает 1% в год. Это значит,
“время полураспада нации” составит всего лишь 50 лет: еще при жизни нынешних
детей численность проживающих в этих землях снизится вдвое. А в Псковской
области скорость депопуляции вообще максимальна: 1,5%
в год.
— Но, может быть, не стоит паниковать? Помнится,
в свое время депопуляцию переживали Франция и даже маленькая Голландия, которая, казалось,
вообще может быстро обезлюдеть. Но ничего, потихоньку вновь стали заселяться.
Может, снижение рождаемости — естественное эволюционное качество белой расы,
особенно в развитых странах?
— Давайте посмотрим, что делается за рубежом и в
развитости ли тут причина. Кроме нас “в минусе” оказались
Украина, Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония, Болгария, Венгрия, Румыния,
Словения, Чехия, Германия, но не вся, а только восточная часть страны.
Никакой закономерности не просматривается?
— Вы перечислили только страны бывшего
социалистического лагеря...
— Заметьте, это ваш вывод, а не мой. Не будучи специалистом в демографии, вы сразу увидели очевидное.
Почему-то эта очевидность не стала предметом обсуждений.
Нас губит отнюдь не бутылка
В
поисках причин непонятного явления обратим внимание на то, что с 1991—1992
годов в 2—4 раза возросло число аварий и катастроф во всех отраслях и сферах
нашей жизни. Динамика авиакатастроф всегда совпадает с динамикой смертности
(там и здесь пик в 1994 году, затем — некоторый спад и вновь подскок в 1998-м),
хотя в разбившихся самолетах погибает ничтожный процент всех окончивших жизнь.
Значит, должна быть какая-то, не установленная нами закономерность.
Еще один график — смертность младенцев в возрасте
до одного года, обычно это происходит по вине матерей. И здесь на 1992—1994
годы приходится резкий взлет кривой. Словно с матерями что-то произошло.
Примерно такие же кривые мы получим по
происшествиям на шахтах, по инфекционным заболеваниям, по частоте несчастных
случаев на производстве...
Все то же самое происходит на европейских
постсоветских территориях. А вот в Закавказье и в Средней Азии картина
несколько иная: там в последние пятнадцать лет смертность снижается.
— Причину, конечно же, лучше всего искать исходя
из этого различия. Одна гипотеза напрашивается сама собой: на Кавказе и в
Средней Азии и традиции другие — там так убойно не
пьют, как наши соотечественники и ближайшие соседи. Может, все дело — в
“смертной” пьянке?
— Разумное и естественное предположение. Давайте
его проверим. По данным 1994 года (самого, напомню, “пикового” в списке
российских несчастий), население Франции потребляет алкоголя почти в два раза
больше, чем в России: 11 литров на человека в год против 6 литров. Почти так же
“запойно” живут португальцы, немцы, датчане, австрияки, испанцы...
— А-а, кажется, догадался: романские народы
глушат полезное виноградное вино, северные европейцы безотрывно сосут пиво,
тоже не столь пагубное, а наши “несчастненькие” водкой себя травят, причем
некачественной, — вот вам и повышенная смертность!
— И это, казалось бы, логичное предположение
цифрами отнюдь не подтверждается. По данным 1980 года, в пересчете всего
потребляемого алкоголя на спирт мы действительно европейские лидеры (только
поляки оставляют Россию чуть позади), а те же французы и датчане выпивают
крепких напитков втрое меньше. При этом смертность в том же 1980 году в России
и Дании была одинаковой, во Франции — совсем чуть-чуть ниже. Данные по 13
европейским странам убеждают: никакой связи между потребляемым спиртом и
смертностью не существует.
— Н-да,
вот это ребус! Ну, если не пьянство, так бедность, обнищание людей в процессе
реформ?..
— Да, логика позволяет так предположить. Но
обратите внимание, где в России прирост смертности максимален: в Москве и
Петербурге. Но ведь не скажешь, что беднейшее население страны сосредоточено в
столицах. Как раз наоборот. Бесстрастная статистика
доказывает: в небогатых Чили, Панаме, Венесуэле смертность куда ниже, чем в
“сытых” Швейцарии, Бельгии, Голландии. По уровню достатка наше население
сейчас живет так же, как в 60-х годах. Но тогда смертность составляла 6 человек
на 1 тысячу, а сейчас — 16. Выходит, вымираем и не от бедности.
— Тогда, может, в массовых смертях повинны
стрессы: сейчас выживание требует напряжения всех сил, даже, наверное,
перенапряжения.
— Экономическая депрессия, которую Россия
переживает последнее десятилетие, в истории не уникальна. Примерно то же
происходило в конце 20-х — начале 30-х годов в США и Западной Европе.
— Вот именно! И бизнесмены массово кидались в Гудзонов залив...
— Давайте все-таки опираться не на литературные
образы, а на факты. Смертность в США в годы экономического кризиса практически
не росла. Отечественная война была для людей сильнейшим стрессором. Но
известно, что с 1943 до 1945 года смертность в СССР снизилась вдвое!
Выходит, и стрессами феномен не объяснить.
Сразу же скажу, что ни рост курения, ни
гиподинамия, ни переедание для искомой причины тоже не подходят. С ухудшением
экономического положения большинства россиян калорийность питания снизилась на
треть, мяса, молока и масла стали потреблять меньше, а двигаться (в частности,
для решения возникших проблем) — больше. В итоге образ жизни стал более
здоровым. Курение выросло только в среде подростков, но не они умирают от
инсультов и инфарктов. Экологическая обстановка из-за стагнации производства
улучшилась: в Москве-реке опять ловятся раки — верный признак повысившегося
качества воды; заколосились калмыцкие степи, даже в индустриальных городах
воздух стал немного чище.
Выходит, ни один рассмотренный фактор не способен
объяснить рост смертности и снижение рождаемости.
Эпидемиология духовности
— С нами что-то происходит. Статистика по смертности от инфекционных
заболеваний в Петербурге ужасающая. В 1992—1994 годах дизентерия дала прирост
на 1100%, сальмонеллез — на 900%, дифтерия — на 1200% (а по России в целом — на
2400%), обострение хронического сифилиса выросло на 1400%. Сопоставимые
величины демонстрируют стрептококк, гонорея и другие возбудители. Инфекционисты
отказались объяснить этот обвал.
— Может, это были годы повышенной солнечной
активности?
— Проверяли — нет. Действует
какой-то невидимый фактор Х. Его свойства можно описать: огромные скорости
распространения, синхронность, точный захват постсоветского пространства,
нечувствительность к нему детей и стариков — фактор Х поражает здоровых и
работоспособных, острие его удара приходится на возрастную группу 20—29 лет; на
женщин он действует в три раза слабее, чем на мужчин; фактор Х управляет всеми
без исключения болезнями.
Что же остается?
— Меня не покидает мысль, что разгадка кроется в
общественном устройстве: вы называли лидеров депопуляции,
а получились исключительно страны бывшего СССР и СЭВ.
— Вы, таким образом, выдвигаете на первый план
информационный фактор. Который наверняка связан с
психикой людей. Давайте позаимствуем у религии опыт исследования самых пагубных
для человеческого духа явлений. В Библии они перечислены —
это семь смертных грехов: сребролюбие, блуд, сотворение кумиров, неуважение к
родителям, гордыня, гнев, тоска.
Чем материальным можно измерить эти духовные
категории? Духовность, как элементарные частицы, можно обнаружить не напрямую,
а по следам. Нарушение библейских заповедей проявляется в поступках, которые
фиксируются в официальной статистике. Например, злоба, агрессия имеет свое
крайнее проявление в убийстве, существует статистика убийств. Тоска, уныние,
ощущение безнадежности проявляются в самоубийствах, которые также отражены в
статистике. Сребролюбие отражается в хронике краж и грабежей. Неуважение к
родителям — в количестве пожилых людей, сданных в дома престарелых…
Если
мы что-то хотим понять в необъяснимом росте смертности на нашей земле, надо
попытаться дать оценку греховности территории, как бы
странно это ни звучало. Как только меня посетила эта мысль, я впервые
сопоставил динамику смертности и преступности. Практически полная идентичность
двух кривых (см. график) убедила меня, что найден правильный путь анализа.
Коэффициент взаимосвязи двух кривых превышает 0,9, из чего я делаю уверенный
вывод: динамика смертности обусловлена
динамикой общественной нравственности.
Динамика смертности обусловлена динамикой общественной нравственности.
Более
того, динамика преступности примерно на полгода-год
опережает динамику смертности. Что тоже можно понять: дух определяет жизнь
материи, а не наоборот.
Динамика смертности на 73% объясняется возросшей
агрессивностью в обществе (убийства) и на 11% — безысходностью и потерей смысла
жизни (самоубийства). В сумме два этих фактора составляют 84%. Таким образом, сверхсмертность последних лет объясняется агрессией и
депрессией как самыми главными причинами. Негативная информация, вызвавшая их к
жизни, играет роль вируса, поразившего наше общество.
http://www.mk.ru/numbers/839/article23783.htm
