ГЛАВА 8. ПРО ПОЧТАЛЬОНОВ С МИНИСТЕРСКИМИ ОКЛАДАМИ
Выбор подходящих сотрудников является самой важной задачей всякого организатора. Глупый организатор подбирает и соответствующих себе сотрудников.
Гитлер вообще подбирал себе приближенных по их отрицательным качествам. Так как он не терпел возражений, его выбор, как правило, падал на тех, кто готов был слепо следовать за ним. Прошли годы, теперь Гитлера окружали люди, которые не только полностью одобряли его высказывания, но и без всяких сомнений претворяли их в жизнь.
1
Геринг — это второй человек в политике, государственных делах, в области экономики и науки, авиации и авиационной промышленности. А в области стратегии вторым человеком у Гитлера был генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, у Сталина — Жуков. О Жукове сказано достаточно и даже более того. А вот — о Кейтеле: его кличка в среде германских генералов — Лакейтель. Носил он ее не зря: для Гитлера Кейтель был чем-то вроде холопа, его глаза постоянно и четко выражали вопрос: «Чего изволите?» Официальная должность Кейтеля в переводе на русский язык — начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил. «Кейтель ни по своим личным, ни по военным качествам не соответствовал этой трудной и ответственной должности» (Генерал-майор Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг. М., 1956. т. 1. с. 141).
«Кейтель был удобен для Гитлера: он пытался по глазам Гитлера читать его мысли и выполнять их, прежде чем последний выскажет их» (Гудериан. Воспоминания солдата. с. 418). «Раболепное поведение Кейтеля и Геринга» (Шпеер. с. 403).
17 июня 1945 года пленный генерал-фельдмаршал Кейтель был допрошен советскими офицерами. Во время допроса он сообщил следующее: «Если о всякой политике судят по ее результатам, то можно сказать, что военная политика Гитлера оказалась неправильной, однако я не считаю себя ответственным за катастрофу Германии, ибо я ни в коей мере не принимал решений, ни военного, ни политического характера, я соглашался с ним, но я солдат, и мое дело выполнять, что мне приказывают… Он вообще не терпел возражений».
Как называть человека, который не желает и не способен нести ответственность за свои действия? Правильно — безответственный. Гитлер в воинском звании выше ефрейтора не поднимался, и во Второй мировой войне воинских званий не имел. Это обстоятельство делало Кейтеля самым высокопоставленным генерал-фельдмаршалом Германии. И вот Германия разгромлена, а самый высокопоставленный генерал-фельдмаршал, который был главой «мозга армии» заявляет, что он за позор разгрома ответственности не несет. Вот вам картина: государственный руль крутил Гитлер, мы уже знаем, как он это делал. А вокруг него — сплошная безответственность. А вокруг него — суконное солдафонство. А вокруг него — безмозглые генералы и фельдмаршалы, которые не способны мыслить и действовать на благо своей страны. Они годятся только на то, чтобы гениальные приказы Гитлера, не размышляя, передавать нижестоящим на исполнение.
Рулевой на «Титанике» имел приказ держать курс. И он держал. Но, увидев айсберг, нарушил приказ и пытался отвернуть. Возникла ситуация, в которой исполнитель обязан действовать вопреки приказу. Рулевому не хватило времени. Если бы он увидел айсберг раньше… А генерал-фельдмаршал В. Кейтель давно знал, что курс Гитлера гибельный, но с этого курса свернуть не пытался: куда приказали гнать, туда и гоню, хоть на айсберг, хоть на дно. И никакой ответственности не несу — у меня приказ курс держать…
Когда Кейтель и Риббентроп на Нюрнбергском процессе изворачивались и вину валили на Гитлера, подсудимый Шпеер не выдержал и обозвал их почтальонами с министерскими окладами: получали как министры, а занимались тем, что гитлеровские указания разносили по адресам.
В этой книге я обильно цитирую Шпеера по пяти причинам:
— из всех писавших мемуары гитлеровцев он самый высокопоставленный;
— он единственный, кому Гитлер доверил свои мечты и их воплощение в жизнь, потому Шпеер знал Гитлера лучше всех;
— среди серости и тупости высшего руководства Третьего рейха он — отклонение от нормы, на посту министра вооружений и боеприпасов проявил исключительные способности;
— он не изворачивался на суде, принял на себя ответственность персональную и коллективную, пощады не просил;
— он описал самую яркую картину того, что творилось в гитлеровском окружении.
Шпеер — исключение. Но исключение не опровергает правило, наоборот — подтверждает его. А правило вот какое: думающих людей, способных нести ответственность за свои деяния, в высшем руководстве гитлеровского государства было ничтожно мало. В основном — бездумные исполнители. Главная слабость гитлеровской армии и государства заключалась в отсутствии профессионализма в высшем командном звене. Совершенно непонятно, зачем эти люди носили золотые генеральские погоны и маршальские жезлы, если многие из них были не в состоянии выполнять даже обязанности стрелочника. В той России, которую мы потеряли, каждый стрелочник при поступлении на работу получал безвозвратно в личное пользование часы «Павел Буре». Система железных дорог России работала с точностью швейцарского часового механизма. По прибытию и отправлению поездов вся Россия сверяла часы. На должность стрелочников принимали людей с крепкими нервами и высокими интеллектуальными способностями. Стрелочника учили мыслить. Его учили беспрекословно выполнять приказы и соблюдать расписание движения поездов. Но первая заповедь стрелочника гласила: если выполнение расписания грозит крушением — нарушай расписание. По расписанию положено пустить поезд на первый путь, но ты-то видишь, что по первому пути почему-то идет встречный поезд. Так думай же головой, а не выполняй слепо приказ!
Вот бы кто генерал-фельдмаршала Кейтеля устроил на курсы стрелочников и объяснил: если выполнение приказа Гитлера ведет Германию к крушению, то он, Кейтель, как старший стрелочник, обязан взять ответственность на себя и крушение предотвратить.
У нас рядовые солдаты несли полную ответственность за результаты боя отделения, взвода, роты, батальона… Да что там батальон! Все, начиная с рядовых солдат, несли ответственность за результаты войны. Потому и ложились на амбразуры. А в Германии только Гитлер нес ответственность. Для остальных, с ближайшего генерал-фельдмаршала начиная, результаты войны — чужая забота. Им бы приказ выполнить, а там хоть потоп: наша хата с краю, а Германия пусть огнем горит. Так многие из них дружным ансамблем и пишут в мемуарах: только Гитлер за все и отвечал, а мы тут при чем? Мы — генералы, наше дело холопское: выполняй, что скажут.
Если самый высокопоставленный генерал-фельдмаршал Германии — совершенно безответственный тип, то что говорить о солдатах и рядовых членах партии? «Рядового члена партии всем воспитанием подводили к мысли, будто большая политика чересчур сложна, чтобы ему о ней судить. В результате у человека возникало ощущение, что за него отвечают другие, и ему никогда не приходилось отвечать самому за себя» (Шпеер. с. 66).
Никто в гитлеровской Германии за себя не отвечал — за всех думал фюрер. А работал он так: «Когда, спрашивал я себя, когда он вообще работает? От всего дня оставалась самая малость; поднимался он поздно, проводил затем одну-две запланированные деловые встречи, но уже начиная со следующего непосредственно за встречами обеда он, можно сказать, впустую тратил время вплоть до наступления вечера… В глазах народа фюрер был человеком, который неустанно трудился день и ночь… Насколько я мог наблюдать, он по неделям занимался пустяками… Расточительность, с какой Гитлер относился к своему времени… Единожды приняв решение, он возвращался к привычной праздности» (Шпеер. с. 195).
Государство Гитлера — пирамида. Каждый считает, что за него думают вышестоящие. А венчает пирамиду ленивый болтун, у которого много времени на безделье, но нет времени думать и работать.
На фоне всего рассказанного Шпеером поразительно звучат его слова: «Для нас слова, что фюрер обо всем думает и всем управляет, не были пустой пропагандистской формулировкой» (с. 67). Шпеер лучше всех видит и знает, что Гитлер не работает, страной, армией и войной не управляет и в то же время вместе с толпой верит в то, что фюрер обо всем думает и всем управляет…
Марксисты и гитлеровцы рассказывают нам про немецкое превосходство, немецкий порядок и дисциплину. Тут возразить нечего. Но можно добавить: железная дисциплина на гранитном фундаменте безответственности.
2
Генерал-фельдмаршал Кейтель и многие гитлеровские высшие военные, полицейские и другие чины по степени развития никак в стрелочники не годились. Уровень подготовки гитлеровских фельдмаршалов был настолько низким, что в Советской Армии они не смогли бы выполнять обязанности сержантов. Кстати, нечто подобное высказал генерал-фельдмаршал Паулюс на Нюрнбергском процессе.
Прошу не считать его заявление преувеличением. В свое время мне выпало служить в 66-й гвардейской учебной мотострелковой дивизии. Она имела два состава: постоянный и переменный. Переменный состав — это бесконечные железнодорожные эшелоны новобранцев, которых нам предстояло в шесть месяцев превратить в лидеров самого низшего звена: командиров танков, орудий, отделений, расчетов. Готовых сержантов дивизия выпускала в войска и, получив новые эшелоны, вновь и вновь ковала командные кадры. Дивизия готовила командиров самого разного профиля. Но всем, в какой бы род войск их ни готовили, с предельной жестокостью вбивали в голову: командир — это тот, кто приказ вышестоящего превращает в свой собственный приказ. Это тот, кто действует только от своего имени, не ссылаясь на вышестоящих. Не говори подчиненным: мне так приказали! Говори: я так приказал!
Если командир отделения получил приказ от взводного и просто передает его своим подчиненным, значит, тем самым он ставит себя на один с ними уровень: мы люди подневольные, мне приказали, а я вам передаю… Это легкий путь. Совсем не командирский путь. Стремление будущих сержантов устраниться от ответственности при передаче приказов надлежало вышибить. И мы вышибали. Работа командиров учебных взводов, рот, батальонов, полков и самого командира учебной дивизии заключалась в том, чтобы будущего сержанта сделать злым, чтобы он брал на себя всю полноту власти и линию вышестоящих гнул бы как свою собственную: это я, падлы, приказал! Я так хочу! Вас, колбасники ожиревшие, до блевотины загоняю, но МОЙ приказ выполните!
Сами мы, офицеры учебной дивизии, прошли такую же школу, только более долгую, крутую и жестокую. И каждый из нас действовал так же: не командир дивизии приказал и даже не министр обороны, это я вам, желудки, приказываю! Это я повелеваю! Я над вами министр, пусть и в лейтенантских погонах! И нет тут никакой власти, кроме моей! И нет в этом мире другой справедливости, кроме моего рассуждения! Нет для вас, вампиры африканские, в стране прокуроров, кроме меня! Делать, как я приказал, это моя воля!
Генерал-фельдмаршал В. Кейтель по своим волевым и командирским качествам не соответствовал требованиям, которые в Советской Армии предъявляли будущим сержантам. Если генерал-фельдмаршал считает, что его работа заключается в том, чтобы приказ вышестоящего передать нижестоящим и при этом не принимать на себя ответственности, значит, такой генерал-фельдмаршал не мог быть назначен командиром советского стрелкового отделения из восьми солдат. Эта должность генерал-фельдмаршалу Кейтелю не по плечу. Не по Сеньке шапка. Это только в Германии, которая в двадцатом веке проиграла все войны и в прошлые века не блистала победами, его могли считать военным человеком. Ему по недоразумению повесили на плечи погоны и вручили маршальский жезл.
3
Представьте себя командиром любого ранга, хоть взводным, хоть Верховным главнокомандующим. У вас в подчинении — заместитель, который ваши приказы передает нижестоящим, но от своего имени не командует и ни за что отвечать не желает.
Вопрос первый: а зачем он такой нужен?
Вопрос второй: как мог Гитлер терпеть рядом подчиненного, который ни за что не нес ответственности?
Мало того, что генерал-фельдмаршал В. Кейтель ответственности не брал, так он еще и свою прямую ответственность на Гитлера перекладывал. Как мы уже установили, в любой иерархии второй номер — сила сдерживающая. Командир воздушного корабля может рвануть штурвал, а второй пилот резкие рывки смягчает. Номер первый может в пылу, в горячке отдать не самый лучший приказ, он может просто забыть, что приказывал вчера, и сегодня сказать нечто противоположное. Задача номера второго — следить за тем, чтобы действия первого укладывались в какую-то единую систему.
Гитлер не имел военного образования, и никакого вообще, он среднюю школу не окончил. Гитлер — ефрейтор из Первой мировой войны. Его опыт — отрицательный, он ему только мешал. «Генерал-полковник Фромм в свойственной ему лаконичной манере утверждал, что предпочел бы иметь на посту Верховного главнокомандующего сугубо штатского человека, чем бывшего ефрейтора, который к тому же никогда не воевал на Восточном фронте и не способен понять специфический характер тамошнего театра военных действий» (Шпеер. с. 334). Военный опыт Гитлера был неизмеримо ниже опыта Сталина. Первая мировая война была позиционной. Сталин на ней не был. А Гражданская война в России была не позиционной, а маневренной, как и Вторая мировая. Сталин бывал на многих фронтах Гражданской войны, он занимал ответственные должности в высшем руководстве фронтов, он знал, как надо проводить операции и как не надо. Сразу после Гражданской войны Сталин занял должность Генерального секретаря и двадцать лет каждый день занимался строительством армии, ее развитием и вооружением, подбором и воспитанием командного состава, созданием военной промышленности и новых образцов оружия. Ничего этого в багаже Гитлера не было. Поэтому роль генерал-фельдмаршала В. Кейтеля была особенно ответственной. Кейтель знал, что Германию ведет дилетант, который войной не интересуется. Когда читаешь «Застольные разговоры Гитлера», создается впечатление, что никакой войны вообще нет. Гитлер без умолку болтает о чем угодно, только не о войне. Он ее как бы не замечает. Он произносит «длинные и необычайно нудные монологи на отвлеченные темы» (Шпеер. с. 401). Зная Гитлера, Кейтель должен был своими решениями и приказами активно подправлять его, как незаметно, но властно матерый ротный старшина подправляет действия зеленого лейтенанта. Кейтель, как опытный генерал-фельдмаршал, должен был чувствовать свою персональную ответственность за судьбу страны и сдерживать дилетанта в порывах.
Одно из двух: или активно действуй и отвечай за свои деяния, или освободи место. Но Кейтель не принимал ответственности, не поправлял бесчисленные и глупейшие ошибки Гитлера и не подпускал никого к своему месту, которое занимал на протяжении всей войны с первого до последнего дня. И был он не одинок. Стратегами, которые молча кивали головами в знак согласия, были забиты все гитлеровские коридоры власти, все залы для оперативных совещаний, в которых принимались судьбоносные решения.
Мало того, что Гитлер дилетант, он к тому же не помнил, что приказывал вчера, и сегодня мог приказать нечто совсем иное. В этой ситуации роль генерал-фельдмаршала В. Кейтеля была особенно важной. Не бросаясь на амбразуру, он должен был смягчать одни распоряжения Гитлера и усиливать звучание других. Но и этого он не делал. Что бы ни приказывал Гитлер, Кейтель исправно эти распоряжения оформлял приказом и отправлял на исполнение войскам. Страхуя себя, любое указание Гитлера, любое пожелание и невзначай высказанное мнение Кейтель тут же превращал в приказ. «В конце совещания Кейтель, как правило, представлял на подпись несколько документов. Обычно речь шла о тех вызывающих насмешку или страх распоряжениях, которые должны были избавить его от последующих упреков Гитлера. Я сразу же заявил, что Кейтель в недопустимой форме злоупотребляет этим своим правом, ибо таким образом в корне отличающиеся друг от друга представления и намерения обретают силу приказа и создают совершенно невообразимую сумятицу и хаос» (Шпеер. с. 336).
Тут поведение Гитлера, его дурь и наивность вновь вгоняют меня в глубокое удивление. Гитлер слово брякнет, а Кейтель ему тут же бумажку сует: распишись в своих словах. И Гитлер расписывается. Неужто Гитлеру не ясно, что Кейтель свою задницу гитлеровской задницей прикрывает? (У любителей изящной словесности прошу прощения. В данном случае более точного образа в русском языке мне отыскать не удалось.) Если второй (в вопросах ведения войны) после Гитлера человек считает, что он ни за что ответственности не несет, ни за что не отвечает, а просто передает приказы вышестоящего нижестоящим, то как он мог призвать к ответственности командующих армиями и группами армий? По логике, те и вообще — пешки. Какой с них спрос?
Впрочем, хитрость Кейтеля не спасла. Его манера управлять, не отвечая за последствия, неизбежно привела Германию к катастрофе, а самого Кейтеля — в кутузку. И от ответственности он не увернулся. В Нюрнберге ответственность ему повесили на шею, а самого повесили за шею.
4
И когда генерал-фельдмаршал Кейтель заявляет, что Гитлер не терпел возражений, тут невольно крик души рвется: а Сталин терпел?!
Гитлер за возражения не стрелял. Сталин же стрелял своих генералов целыми косяками. Но все равно находились люди, способные думать головой, иметь собственное мнение и отстаивать его даже перед Сталиным. Все равно находились те, кто рисковал жизнью, чтобы спасти страну. Со Сталиным спорили и добивались своего Маршалы Советского Союза Рокоссовский, Василевский, Говоров, Жуков. Они и маршалами-то стали потому, что имели собственное мнение. Достоверно установлено, что со Сталиным спорили, причем успешно, генералы армии Антонов, Апанасенко, Ватутин, Черняховский, Хрулев, адмирал флота Кузнецов, министр Ванников.
Вот образец поведения. Он описан многократно с разных точек зрения, в том числе Маршалом Советского Союза М. В. Захаровым (»Новая и новейшая история». 1970. No 5). Ситуация: в 1938 году советские войска под руководством маршала Блюхера продемонстрировали позорный результат в боях с японской армией на озере Хасан. 31 августа 1938 года (это самый пик очищения армии) в Свердловском зале Кремля собран Главный военный совет. Участь маршала Блюхера уже предрешена, а на его место поднялся заместитель — комкор Г. М. Штерн. Он и делает доклад. Зал набит командирами самого высокого ранга. Сталин, как принято, прохаживается по сцене позади президиума, слушает и молча покуривает трубку.
Штерн не щадит никого — ни своего бывшего начальника маршала Блюхера, ни подчиненных. В частности, Штерн бросает ужасные обвинения в адрес командующего 1-й отдельной краснознаменной армией комдива Кузьмы Подласа.
Услышав это имя, Сталин остановился, докладчик умолк, зал замер. Сталин помолчал и обратился в зал к командующему Киевским военным округом командарму второго ранга С. К. Тимошенко: «Вы просили Подласа к себе первым заместителем?» Вопрос, как принято, с ударением на слове «вы».
Не в бровь, а в глаз. Все предшественники Тимошенко на посту командующего Киевским военным округом кончили плохо:
В. В. Шарапов — расстрелян.
А. И. Егоров — поднялся выше, но арестован и ждет расстрела.
М. В. Фрунзе — поднялся выше, но зарезан на операционном столе.
Н. Э. Якир — расстрелян.
И. Ф. Федько — арестован полтора месяца назад и ждет расстрела.
Хоть бы один просвет в этом списке. Хоть бы про одного можно было сказать: сидит. Просто сидит. Ан нет. Просто никто не сидит: расстрел или его ожидание. Командарм второго ранга Тимошенко на своем посту не пробыл еще и полутора месяцев, судьбу своих предшественников знает. И вот сталинский вопрос: это ты просил врага народа в заместители?
Тимошенко встал, улыбнулся и ответил как отрубил: «А я, товарищ Сталин, и сейчас прошу назначить товарища Подласа моим первым заместителем».
Своим ответом Тимошенко оглушил не только зал, но и самого Сталина.
В результате Подласа, конечно, посадили, но не расстреляли. Вскоре он вышел и был назначен заместителем командующего Киевским военным округом. Во время войны он командовал 40-й армией. Войска под командованием Подласа в тяжелых оборонительных боях до последней возможности удерживали Коростеньский и Киевский укрепленные районы и сделали все для срыва блицкрига. В 1942 году командующий 57-й армией генерал-лейтенант Подлас Кузьма Петрович погиб в бою в сражении за Харьков, выполнив свой долг до конца.
Судьба Штерна, который требовал крови и скальпов, печальна. Генерал-полковник Г. М. Штерн был арестован 7 июня 1941 года и расстрелян без суда 28 октября того же года. Вместе с Рычаговым.
С. К. Тимошенко, который своей смелостью спас Подласа (а возможно — и себя), уже через несколько месяцев получил звание командарма первого ранга, еще через год — звание Героя Советского Союза (за Финляндию), должность наркома обороны и звание Маршала Советского Союза.
Странный на первый взгляд поступок: Сталин ставит народным комиссаром обороны не того, кто кричит о его величии, а того, кто готов с ним не согласиться.
В отличие от многих наших маршалов Семен Константинович Тимошенко не сломался и позже. После XX съезда КПСС маршалов заставили писать мемуары о «неготовности» Красной Армии к войне. Сдались все.
А Тимошенко устоял. В отличие от Жукова Тимошенко не стал клеветать на свою армию и свой народ.
5
Однажды я слышал в адрес Сталина такой упрек: он ничем не занимался, кроме одного — сидел днями и ночами в своем кабинете и все думал, кого куда переместить.
Дело обстояло не совсем так, но мощная доля правды в этом заявлении есть. Сталин действительно придавал кадровому вопросу первостепенное значение, действительно много думал над тем, кого на какой пост поставить и кого куда переместить. Но критика эта — выше всякой похвалы. Главное, а может быть, и единственное, чем Сталин должен был заниматься, — это подбор и расстановка кадров. Если на высших государственных постах стоят знающие и делающие свое дело люди, если на них в трудный час можно положиться, значит, вождю больше и беспокоиться не о чем.
Сталин знал своих подчиненных, знал, кто и на что способен, кому и что можно поручить. Сталин нашел, воспитал и расставил на многочисленные должности правильных людей. Но в кадровой политике Сталина мы ничего не поймем, не уяснив значения ключевого слова. И это слово — «выдвиженец».
Именно он, выдвиженец, творил чудеса. Именно сталинские выдвиженцы совершали рывки из провалов и поражений к ослепительным победам. А делалось все просто. Сталин брал любого, поднимал на высокий пост и ставил перед ним невыполнимую задачу. Совершенно новый человек на небывало высоком посту — это и был выдвиженец. Его прошлое, анкетные данные, отзывы, характеристики, аттестации, доносы роли не играли. Человек проверялся в деле. Если через день-два, через неделю невыполнимая задача так и оставалась невыполненной, командира снимали, снижали в должности, в звании, сажали, расстреливали. На его место — нового. А задача оставалась прежней, т.е. невыполнимой.
Очень быстро находился тот, кто умеет выполнять невыполнимые задачи… Пример. 13-я армия Западного фронта вступила в войну в июне 1941 года. Командовал армией генерал-лейтенант П. М. Филатов. В июле его сменил генерал-лейтенант Ф. Н. Ремизов. В том же месяце его сменил генерал-майор К. Д. Голубев, в августе на его место встал генерал-майор A. M. Городнянский. Тот держался долго — четыре месяца. А потом, в январе 1942 года, 13-ю армию принял генерал-майор Н. П. Пухов. Вот он. Найден. Это тот, кто умеет делать чудеса. И дальше 13-ю армию сквозь войну, через сражения под Воронежем и Курском, через Днепр и леса Белоруссии, через Польшу к Берлину и Праге, ведет ее бессменный командующий. Только орденов прибывает да звезд на погонах: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник Пухов.
Вот еще выдвиженец. Только неудачливый. Генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов. Он — летчик-истребитель, воевал в Испании, Герой Советского Союза из первой двадцатки, удостоен этого звания за два с половиной года до учреждения медали «Золотая звезда». После Испании — постоянно в боях. Воевал в Китае, участвовал (успешно) в боях на озере Хасан, на реке Халхин-Гол и в войне против Финляндии. В 1936 году — старший лейтенант. В 1940 году — генерал-лейтенант авиации. Генерал-лейтенант авиации — 29 лет. В 1940 году Рычагов последовательно занимает должности: заместитель начальника Главного управления ВВС РККА, первый заместитель, затем — начальник Главного управления ВВС РККА. С февраля 1941 года — заместитель наркома обороны СССР. Взлет почти вертикальный. Но до первой ошибки. После нее — столь же стремительное падение. В землю.
И так — везде. Смотришь на дивизию: командиры меняются, как кадры в старинном фильме, так что и лиц не различишь, и вдруг — стоп. Нашли подходящего, и он ведет дивизию через невозможное к победе. А если оступился…
Система варварская. Но эффективная.
И в промышленности — те же приемы, те же вполне людоедские нравы. Вячеслав Александрович Малышев. В 1930 году в возрасте 28 лет — машинист паровоза. Годы молодые упущены. Какую карьеру может сделать машинист паровоза, которому уже под тридцать? Но машинист кому-то приглянулся, и его посылают на учебу в МВТУ. В 1934 году Малышев — молодой начинающий инженер. В 1939-м — народный комиссар тяжелой промышленности СССР. В 1940 году — заместитель председателя СНК, т.е. заместитель Молотова, с 1941 года — заместитель Сталина по промышленности. Кроме того, с 1941 года Малышев — народный комиссар танковой промышленности.
Он выдвиженец, и ему требуются такие же. В октябре 1941 года Малышев ставит задачу: удвоить производство танков. Для этого нет ни новых материалов, ни людей, ни станков. Но фронт требует УДВОИТЬ. Если директор завода удвоит — выживет, не удвоит — его сменят. А за брак — расстрел. Путь к власти был открыт всем. Каждый мог попробовать. Отведав соленого куска генеральского, директорского или министерского хлеба, они вылетали в трубу, а на их место приходили другие, и те вылетали, пока не находился тот, кто мог УТРОИТЬ производство танков, не получая на то ни дополнительных рабочих рук, ни дополнительного для них питания.
Примеров я собирался привести много: Шахурин, Устинов, Кузнецов (один, другой и третий), Завенягин, Ванников, Паршин… А потом спохватился: так они же все сталинские выдвиженцы. Всех маршалов, генералов, адмиралов, всех членов Политбюро и ЦК, всех членов правительства и их заместителей, секретарей союзных компартий, краев и областей, всех центровых чекистов (тут выбор особый), всех директоров крупных предприятий и строек Сталин выбирал и назначал лично и лично следил за успехами и провалами каждого. Расстрелянные генералы, чекисты, наркомы, местные правители — это тупиковые направления развития, это срезанные ветви, которые, по сталинскому разумению, не могли принести плодов. А выжившие — это плоды сталинской селекции, в самом прямом значении этого слова.
Ничего равного и подобного сталинской системе отбора и расстановке кадров у Гитлера не было. Людей из ближайшего окружения Гитлера называли китайскими болванчиками, за их молчаливое кивание головами в знак согласия (Шпеер. с. 527).
