Хрюша был вне себя.
- Ну, Ральф же, я говорю, а ты стоишь, как…
Тихо, глядя на Хрюшу и не видя его, Ральф сам с собой говорил:
- Он еще вернется. Солнце зайдет, и он вернется. - И тут он увидел рог в руках у Хрюши.
- Ты чего?
- Ну так вот…
Хрюша оставил попытку урезонить Ральфа. Прочистил стеклышко и вернулся к своей речи:
- Обойдемся и без Джека Меридью. И другие у нас на острове найдутся. Но раз уж зверь этот вправду есть, хоть мне чего-то не верится, нам все равно надо держаться поближе к площадке; так что не больно он и нужен теперь со своей охотой. Ну, и нам, значит, надо решить, что делать.
- Ничего мы не решим, Хрюша. Ничего нельзя сделать.
Все горестно примолкли. Потом Саймон встал и взял у Хрюши рог, и тот так удивился, что даже не сел. Ральф посмотрел на Саймона.
- Саймон? Ну что у тебя опять?
Легкий смешок пронесся по кругу, и Саймон съежился.
- По-моему, что-то можно сделать. Нам…
Снова под грузом публичности ему изменил голос. Он поискал взглядом сочувствия и выбрал лицо Хрюши. И повернулся к нему, прижимая к смуглой груди рог.
- По-моему, надо подняться на гору.
По кругу прошла дрожь. Саймон осекся. Хрюша смотрел на него с насмешливым недоуменьем.
- Зачем же туда подниматься к этому зверю, если уж Ральф и те двое ничего ему сделать не смогли?
Саймон в ответ шепнул:
- Что же можно еще сделать?
На этом речь его окончилась, и Хрюша взял рог у него из рук. И Саймон сел в самом дальнем уголке.
Хрюша теперь заговорил уверенней и таким тоном, который, будь обстоятельства чуть полегче, все сочли бы даже довольным.
- Я, значит, уже сказал - мы без кое-кого обойдемся. И еще скажу - надо решать, как нам быть. И я, по-моему, знаю, чего Ральф нам сейчас скажет. Самое главное на острове - это дым, а дыма без огня не бывает.
Ральф нетерпеливо дернулся:
- Без толку, Хрюша. Костра у нас нет. Там оно сидит. А нам надо тут оставаться.
Хрюша поднял рог, как будто его словам тем самым прибавлялось значительности.
- Костра нет - на горе. А что плохого будет, если мы его тут разожгем? Вон на тех на скалах. Или на песке прямо. Дым-то от него небось точно такой же.
- Верно!
- Будет дым!
- Можно у бухты!
Все заговорили разом. Только у Хрюши могло хватить дерзости ума на то, чтоб предложить новый костер - на берегу.
- Ну да, разожжем костер здесь, - сказал Ральф. Он огляделся. - Прямо тут - между площадкой и бухтой. Хотя, конечно…
Он осекся и нахмурился, размышляя и в забывчивости обгрызая ноготь.
- Конечно, дым этот будет ниже, не так далеко виден. Зато нам не придется подходить близко. Близко к… ну…
Все сразу поняли и закивали. Да, близко подходить не придется.
- Что ж, давайте разводить костер.
Все гениальное просто. Обретя цель, за работу взялись со страстью. Хрюша так ликовал, так наслаждался освобожденьем от Джека, так гордился своим вкладом в общее дело, что помог таскать топливо. Далеко он, правда, за топливом не ходил, оно оказалось под рукой - рухнувший ствол на самой площадке, для других заповедный, ибо, хоть никто на нем никогда не сидел, святость площадки охраняла все, что было на ней даже ненужного. А близнецы сообразили, что костер теперь будет совсем рядышком и не так страшно будет ночью, и малыши пустились в пляс от этого открытия.
Здесь валежник был не такой сухой, как на вершине. Почти весь сырой, сгнивший, изъеденный мечущимися жучками; поднимать его приходилось с осторожностью, иначе он рассыпался мокрой трухой. Они боялись углубляться в чащу и предпочитали собирать топливо по кромке, с трудом выдирая его из цепкого подлеска. Опушку и края просеки они хорошо знали, и рядышком был рог, были шалаши, и днем тут было не страшно. Как будет тут в темноте, думать никому не хотелось. И потому они работали спешно и весело, хотя с приближением сумерек спешность все больше отдавала паникой, а веселость истерикой. Пирамиду из листьев, прутьев, веток, стволов сложили на песке у самой площадки. Впервые Хрюша сам снял очки, стал на коленки и лично собрал лучи в пучок. И вот под дымным навесом расцвел желтый куст пламени.
Малыши, после той, первой катастрофы почти не видевшие огня, весело расшалились. Скакали и пели, будто они на пикнике.
Наконец Ральф приказал кончить работу и выпрямился, размазывая пот по лицу грязной рукой.
- Костер нам нужен поменьше. С таким не справиться.
Хрюша осторожно опустился на песок и стал чистить стеклышко.
- Мы будем делать опыты, учиться. Сперва мы разожгем маленький жаркий костер, а потом будем туда зеленые ветки ложить - для дыма. Одни листья для этого побольше подходят, другие поменьше, и потому…
Костер угасал, а с ним вместе и оживленье. Малыши перестали плясать и петь и разбрелись кто куда - за фруктами, в шалаши, по берегу.
Ральф плюхнулся на песок.
- Надо новый список составить, кому когда дежурить у костра.
- Да, если ты кого сыщешь.
Ральф огляделся. И тут он впервые заметил, как мало осталось старших, и понял, отчего последняя работа показалась такой трудной.
- Где Морис?
Хрюша снова потер стеклышко.
- Наверно… нет, не пойдет он один в лес, правда же?
Ральф вскочил, обежал костер, встал рядом с Хрюшей, отводя рукой волосы со лба.
- Но нам нужен список! Ты, я, и Эрикисэм, и…
Не глядя Хрюше в глаза, он просил небрежно:
- Где Роберт, Роджер?
Хрюша весь согнулся и подбросил щепочку в костер.
- Наверно, ушли. Наверно, они с нами больше не водятся…
Ральф опустился на песок и стал дырявить его пальцем. Вдруг в одной ямке он увидел кровь. Разглядел обгрызенный ноготь и заметил каплю там, где откусил заусеницу.
Хрюша говорил:
- …Я видел, когда мы топливо собирали, они ушли. Смылись они. За ним побежали.
Ральф оторвал взгляд от ногтя и посмотрел ввысь. Словно в лад всем их переменам небо сегодня переменилось, как бы подернулось пылью, и горячий воздух пошел белыми пятнами. Мутный серебряный диск будто приблизился и остыл, но жара все равно давила, душила.
- С ними вообще всегда морока, правда?
Голос был у самого его уха, и в нем билась тревога:
- Без них обойдемся. Без них даже лучше, правда?
Ральф сел. Волоча тяжелое бревно, явились торжествующие близнецы. И швырнули бревно в золу, взметнув искры.
- Сами отлично справимся, правда?
Долго, покуда бревно сохло, занималось, наливалось красным, Ральф сидел на песке и молчал. Он не заметил, как к близнецам подошел Хрюша, как он шептался с ними, как все трое ушли в лес.
- Ну вот.
Он вздрогнул и очнулся. Хрюша и близнецы стояли рядом. Они были нагружены фруктами.
- Я подумал, - сказал Хрюша, - надо нам вроде как пир устроить.
Все трое уселись. Фруктов было много, и все вполне спелые. Они заулыбались, когда Ральф взял один и надкусил.
- Спасибо, - сказал он. И - с радостным изумлением: - О, спасибо большое!
- Сами отлично справимся, - сказал Хрюша. - У кого соображенья нету, те только всем жизнь отравляют. А мы разожгем маленький жаркий костер…
Тут Ральф вспомнил, что его мучило:
- Где Саймон?
- Не знаю.
- Не полез же он на гору, как ты думаешь?
Хрюша шумно расхохотался и взял себе еще фруктов.
- С него станется. - Хрюша заглотал спелую мякоть. - Он же чокнутый.
Саймон прошел мимо фруктовых деревьев, но сегодня малыши были слишком заняты костром и за ним не увязались. Он продрался в чащобе и вышел к тем лианам, которыми заткало опушку, и залез в самое плетево. К лиственной бахроме льнул солнечный свет, и на лужайке плясали без устали бабочки. Он опустился на коленки, и солнце хлестнуло его лучом. Тогда, в тот раз, воздух трясся от зноя; а теперь нависал и пугал. Скоро густая длинная грива Саймона взмокла от пота. Саймон неловко вертелся и так и сяк. Солнце било нещадно. Скоро ему захотелось пить, потом просто ужасно захотелось.
Он все стоял на коленях.
Очень далеко Джек стоял на берегу перед группкой мальчиков. Он ликовал.
- Охотиться будем! - сказал он. Он окинул их взглядом. На всех были изодранные черные шапочки, и когда-то давным-давно они стаивали двумя чинными рядами, и голоса их были как пенье ангелов.
- Будем охотиться. Я буду главным.
Они покивали ему, и сразу все стало легко и понятно.
- И еще - насчет этого зверя.
Все оглянулись и посмотрели на лес.
- Значит, так. Про зверя нам нечего думать…
Теперь уж ему пришлось им покивать в подкрепленье своих слов.
- Зверя надо забыть.
- Правильно.
- Ага.
- Забыть его!
Если Джека и удивила эта готовность, виду он не подал.
- И еще одно. Тут нам мерещиться не будет всякое. Тут почти самый конец острова.
Горячо и дружно, из глубины своих тайных мучений, все согласились с Джеком.
- А теперь вы все - слушай. Потом мы, наверно, пойдем в этот замок - в скалах. Но сначала мне надо еще кое-кого из старших отвлечь от рога и всяких глупостей. Убьем свинью, закатим пир. - Он помолчал и продолжил, уже с расстановкой: - И насчет зверя. Как убьем свинью, мы часть добычи ему оставим. Тогда он, может, нас и не тронет.
Вдруг он вытянул шею:
- Ладно. Пошли охотиться, в лес.
Повернулся и затрусил прочь, и они сразу послушно за ним последовали.
Боязливо озираясь, они рассыпались по лесу. Джек почти тотчас наткнулся на взрытую землю и выдернутые корни - улики против свиней - и тут же вышел на свежий след. Он дал всем сигнал - обождать, а сам двинулся вперед. Он был счастлив, сырая лесная мгла облегла его, как ношеная рубашка. Он скользнул вниз по склону и вышел на каменный берег, к редким деревьям.
Свиньи, вздутыми жировыми пузырями, валялись под деревьями, блаженствуя в тени. Ветра не было; они ни о чем не подозревали; а Джек научился скользить бесшумно, как тень. Он вернулся к затаившимся охотникам и подал им знак. Дюйм за дюймом они стали пробираться в немой жаре. Вот в тени под деревом праздно хлопнуло ухо. Чуть поодаль от других в сладкой истоме материнства лежала самая крупная матка. Розовая, в черных пятнах. К большому, взбухшему брюху прильнули поросята, они спали или теребили ее и повизгивали.
Ярдах в пятнадцати от стада Джек замер; вытянул руку, указывая на матку. Оглянулся, вопросительно оглядел мальчиков, и те закивали в знак того, что им все понятно. Правые руки скользнули назад - дружно, разом.
- Ну!
Свиньи сорвались с места; и всего с десяти ярдов закаленные в костре деревянные копья полетели в облюбованную матку. Один поросенок, одержимо вопя, кинулся в море, волоча за собой копье Роджера. Матка взвизгнула, зашлась и встала, качаясь, тряся воткнувшимися в жирный бок двумя копьями. Мальчики заорали, метнулись вперед, поросята бросились врассыпную, свинья прорвала теснящий строй и помчалась в лес, напролом, через заросли.
- За ней!
Они затрусили по лазу, но тут было слишком темно и густо, так что Джек выругался, остановил их, стал ползать по земле. Он молчал, только дышал с присвистом, и все запуганно, уважительно переглядывались. Вдруг он ткнул в землю пальцем.
- Ага, вот…
Пока все разглядывали кровяную каплю, Джек уже ощупывал сломанный куст. И вот он пошел по следу, непостижимо и безошибочно уверенный; за ним потянулись охотники.
Возле логова он остановился:
- Тут она.
Логово окружили, но свинья вырвалась и помчалась прочь, ужаленная еще одним копьем. Палки волочились, мешали бежать, в боках, мучая, засели зазубренные острия. Вот она налетела на дерево, всадила одно копье еще глубже. И после этого уже ничего не стоило выследить ее по каплям свежей крови. День шел к вечеру, мутный, страшный, набрякший сырым жаром; свинья, шатаясь, затравленно кровоточа, пробиралась сквозь заросли, и охотники гнались за ней, прикованные к ней страстью, задыхаясь от азарта, от запаха крови. Вот они уже увидели ее, почти настигли, но она рванулась из последних сил и снова ушла. Они были совсем близко, когда она вырвалась на лужайку, где росли пестрые цветы и бабочки плясали в застывшем зное.
Здесь, сраженная жарой, свинья рухнула, и охотники на нее набросились. От страшного вторжения неведомых сил она обезумела, завизжала, забилась, и все смешалось - пот, крик, страх, кровь. Роджер метался вокруг общей свалки, тыча копьем в мелькавшее то тут, то там свиное мясо. Джек оседлал свинью и добивал ее ножом. Роджер наконец нашел, куда воткнуть копье, и вдавливал, навалясь на него всем телом. Копье дюйм за дюймом входило все глубже, и перепуганный визг превратился в пронзительный вопль. Джек добрался до горла, и на руки ему брызнула горячая кровь. Свинья обмякла под ними, и они лежали на ней, тяжелые, удовлетворенные. А в центре лужайки все еще плясали ничего не заметившие бабочки.
Наконец все очнулись и отвалились от туши. Джек встал, раскинул руки:
- Глядите.
Он хихикал, махал пропахшими ладонями, а все хохотали. Потом Джек схватил Мориса и мазнул его кровавой ладонью по лицу. Роджер начал вытаскивать копье, и только тогда все вдруг его увидели. Роберт подвел общий итог фразой, встретившей бурный восторг.
- В самую задницу!
- Слыхали?
- В самую задницу!
На сей раз весь спектакль играли Роберт и Морис; и Морис так смешно изображал попытки свиньи увернуться от приближающегося копья, что все ревели от хохота.
Но, приелось и это. Джек принялся вытирать окровавленные руки о камень. Потом стал разделывать тушу, потрошил, выуживал горячие мотки цветных кишок, швырял наземь, а все на него смотрели. Он работал и приговаривал:
- Мясо пронесем по берегу. А я пока вернусь на площадку и приглашу их на пир. Чтобы времени не терять.
Роджер сказал:
- Вождь…
- А?
- Как мы огонь разведем?
Джек опять сел на корточки, хмуро глянул на свинью.
- Налетим на них и возьмем огня. Со мной пойдут четверо. Генри, и ты, и Роберт, и Морис. Раскрасимся и подкрадемся. Пока я буду с ними говорить, Роджер схватит головню. Остальным всем - возвращаться на наше прежнее место. Там и разведем костер. А потом…
Он умолк и поднялся, вглядываясь в тени под деревьями. И снова заговорил, уже тише:
- Но часть добычи оставим для…
Снова он опустился на колени и что-то стал делать ножом. Его обступили. Он кинул через плечо Роджеру:
- Заточи-ка с двух концов палку.
Он поднялся, в руках у него была свиная голова, и с нее капали капли.
- Ну, где палка?
- На - вот.
- Один конец воткни в землю. Ах да - камень. Ну в щель всади. Ага, так.
Джек поднял свиную голову и наткнул мягким горлом на острый кол, и кол вытолкнулся, высунулся из пасти. Джек отпрянул, а голова осталась на палке, и по палке тонкой струйкой стекала кровь.
Все тоже отпрянули; а в лесу было тихо-тихо. Они вслушались; в тишине только исходили жужжанием обсевшие кишки мухи.
Джек сказал шепотом:
- Берите свинью.
Морис и Роберт насадили тушу на жердь, подняли мертвый груз, выпрямились. Стоя среди этой тишины в луже запекшейся крови, они выглядели почему-то как уличные воры.
Джек сказал громко:
- Голова - для зверя. Это - дар.
Тишина, вгоняя их в трепет, дар приняла. Голова торчала на палке, мутноглазая, с ухмылкой, и между зубов чернела кровь. И вдруг со всех ног они бросились через заросли, на открытый берег.
Саймон остался, где был, - темная, скрытая листвой фигурка. Он жмурился, но и тогда свиная голова все равно стояла перед ним. Прикрытые глаза были заволочены безмерным цинизмом взрослой жизни. Они убеждали Саймона, что все омерзительно.
- Я и сам знаю.
Саймон поймал себя на том, что говорит вслух. Он поскорей открыл глаза, и свиная голова тут как тут усмехалась, довольная, облитая странным светом, не замечая бабочек, вынутых кишок, не замечая того, что она позорно торчит на палке.
Он отвел взгляд, облизал сухие губы.
Дар зверю. А вдруг зверь явится за ним? Кажется, голова с этим соглашалась. "Беги, - говорила голова молча, - иди к своим. Ну да, они просто пошутили, и стоит ли из-за этого огорчаться? Просто тебе нехорошо, только и всего. Ну, в висках ломит, может, что-то не то съел. Иди, иди, детка", - говорила голова молча.
Саймон поднял лицо, из-под тяжелых мокрых прядей посмотрел в небо. Там наконец были тучи, большими вспученными башнями они катили над островом - серые, розовые, цвета меди. Тучи наваливались на землю; они выжимали, выдавливали от минуты к минуте все более душный, томительный жар. Даже бабочки и те покинули лужайку, где капала кровью и усмехалась эта гадость. Саймон опустил голову, стараясь не разжимать век, потом прикрыл глаза ладонью. Под деревьями не было теней, и все застыло и подернулось перламутром, будто, сбросив с себя очертанья, вдруг перенеслось в вымысел. Над черным комом кишок, как пила, жужжали мухи. Вот они обнаружили Саймона. Сытые, они обсели струйки пота у него на лице и стали пить. Они щекотали ему ноздри, у него на ногах они затеяли чехарду. Черные, радужно-зеленые, несчетные; а прямо против Саймона ухмылялся насаженный на кол Повелитель мух. Наконец Саймон не выдержал и посмотрел; увидел белые зубы, кровь, мутные глаза - и уже не смог отвести взгляда от этих издревле неотвратимо узнающих глаз. В правом виске у Саймона больно застучало.
Ральф и Хрюша лежали на песке, смотрели на костер и праздно швыряли камешки в его бездымную сердцевину.
- Эта ветка - уже все.
- Где Эрикисэм?
- Надо еще принести. Кончились зеленые ветки.
Ральф вздохнул и поднялся. Под пальмами на площадке не было теней; и странный свет бил сразу отовсюду. В вышине по вспученным тучам ружейным выстрелом ухнул гром.
- Дождь будет проливной.
- А костер как же?
Ральф сбегал в лес, принес зеленую пышную ветку и бросил в огонь. Ветка хрустнула, листья скрутились, и повалил желтый дым.
Хрюша бесцельно водил пятерней по песку.
- Народу у нас мало для костра, вот беда. Эрикисэм - это ж одно дежурство. Они все вместе делают…
- Ну да.
- Это ж нечестно. Понимаешь? Они по очереди должны дежурить.
Ральф подумал и понял. Он лишний раз убедился, что совершенно не умеет рассуждать по-взрослому, и печально вздохнул. Этот остров все меньше ему нравился.
Хрюша глянул на костер.
- Скоро еще зеленая ветка понадобится.
Ральф перевернулся на живот.
- Хрюша. Что же нам делать?
- Ну, как-то справляться без них.
- Да - а костер?
Он хмуро оглядел черно-белое месиво, в котором лежали несгоревшие ветки. Поискал слов:
- я боюсь…
Увидел, что Хрюша поднял на него глаза, и понес наудачу:
- Я не зверя боюсь. То есть его тоже, конечно. Но ведь никто не хочет понять насчет костра. Если б тебе бросили веревку, когда ты тонешь… Или доктор бы сказал; надо это принять, а то умрешь - неужели бы ты не принял? Ведь же принял бы?
- Ясное дело, принял бы.
- Неужели им непонятно? Ну скажи? Ведь без сигнала мы все тут умрем! Посмотри-ка!
Над золой зыбились горячие струйки - слюдяные, прозрачные. Дыма больше не было.
- Мы не можем поддерживать костер. А им все равно. И даже… - он заглянул в потное Хрюшино лицо, - даже мне иногда все равно. Ну вот возьму я и на все плюну. Что же с нами тогда будет?
Хрюша в смятенье снял очки.
- Не знаю я, Ральф. Надо держаться, и точка. Взрослые бы держались.
Ральф, начав облегчать свою душу, уже не мог остановиться:
- Хрюша, за что?
Хрюша посмотрел на него удивленно:
- Ты это насчет… ну…
- Да нет… я вообще… почему у нас все так плохо?
Хрюша долго тер очки и думал. Когда он понял всю степень доверия Ральфа, он вспыхнул от гордости.
- Не знаю, Ральф. Наверно, он виноват.
- Джек?
- Джек. - Вокруг этого слова уже тоже витало табу.
Ральф веско кивнул.
- Да, - сказал он, - возможно, все из-за него.
Лес разразился ревом; бесноватые с красно-бело-зелеными лицами выскочили из кустов, голося так, что малыши с воплями разбежались. Краешком глаза Ральф увидел, как спасается Хрюша. Двое бросились к костру. Ральф приготовился защищаться, но они схватили полуобгоревшие ветки и помчались по берегу. Трое других остались, стояли и смотрели на Ральфа; и он понял, что самый высокий, весь голый, только краска да пояс, - Джек.
Ральф перевел дух и сказал:
- Ну?
Джек не ответил, поднял копье и заорал:
- Слушай - вы все! Я и мои охотники живем у плоской скалы на берегу. Мы охотимся, мы пируем, нам весело. Кто хочет присоединиться к моему племени - приходите. Может, я вас и оставлю у себя. А может, и нет.
Он умолк и огляделся. Маска спасала от стыда и неловкости. Он каждому заглянул в лицо. Ральф стал на колено у костра, как спринтер перед стартом, и лицо его скрывали волосы и грязь. Близнецы выглядывали из-за пальмы на краю леса. Возле бухты малыш зашелся плачем, а Хрюша стоял на площадке, прижимая к груди белый рог.
- Сегодня мы пируем. Мы убили свинью, у нас есть мясо. Если хотите, можете угоститься.
В вышине из облачных каньонов снова бабахнул гром. Джек и двое неопознанных дернулись, задрали головы и сразу успокоились. Все рыдал малыш у бухты. Джек еще чего-то ждал. Потом нетерпеливо шепнул дикарям:
- Ну, давайте!
Те зашептали в ответ, но Джек оборвал их:
- Ну!
Дикари переглянулись, оба разом подняли копья и хором сказали:
- Вы слушали Вождя.
И все трое повернулись и затрусили прочь.
Тогда Ральф встал и посмотрел туда, где исчезли дикари.
Эрик и Сэм подходили, шепча испуганно:
- Я уж думал, это…
- Ой, и я так…
- …испугался.
Хрюша стоял наверху, на площадке, и прижимал к груди рог.
- Это Джек, Морис и Роберт, - сказал Ральф. - Неужели им весело?
- Я думал, сейчас начнется астма.
- Слыхали про твою какассыму.
- Я как увидал Джека, сейчас решил, что он за рогом пришел. Даже не знаю почему.
Мальчики посмотрели на рог с нежной почтительностью. Хрюша положил его на руки Ральфу, и малыши, видя привычный символ, заспешили обратно.
- Нет, не тут.
Ральф взошел на площадку, чтобы соблюсти ритуал. Он пошел впереди, как ребенка, неся рог, потом очень серьезный Хрюша, потом близнецы, малыши и те, кто еще остались.
- Сядьте все. Они на нас напали из-за огня. Им весело. Только…
И тут мысли Ральфа заслонило завесой. Он что-то хотел сказать, и вдруг эта завеса…
- Только…
Все смотрели на него, очень серьезно, пока еще не омраченные никакими сомнениями в том, не зря ли его выбрали, Ральф отвел от глаз эти дурацкие патлы и глянул на Хрюшу.
- Только… Ах, ну да, костер! Ну конечно!
Он засмеялся, осекся, потом, наоборот, очень гладко заспешил:
- Костер - это главное. Без костра нас не могут спасти. Я и сам бы с удовольствием размалевался и стал дикарем. Но нам надо поддерживать костер. Костер - самое главное на острове, потому что, потому что…
Снова он умолк, и в наставшей тишине было теперь недоуменье, сомненье.
Хрюша шепнул с нажимом:
- Без костра нас не спасут.
- Ах да. Без костра нас не спасут. Так что надо следить за костром и чтобы все время был дым.
Он умолк, и никто не сказал ни слова. После множества пламенных речей, произнесенных на этом самом месте, выступление Ральфа даже малышам показалось неубедительным.
Наконец за рогом потянулся Билл:
- Ну, мы не можем жечь костер наверху… потому что… мы не можем жечь костер наверху. И нам людей не хватает. Давайте пойдем к ним на их этот пир и скажем, что нам с костром, значит, не справиться. А вообще-то охотиться и всякое такое, ну, дикарями быть и вообще, наверное, адски интересно.
Рог взяли близнецы:
- Наверно, и правда интересно, как вот Билл говорит… и он же нас пригласил…
- на пир…
- мясо есть…
- поджаристое…
- …мясо бы я с удовольствием…
Ральф поднял руку:
- Может, лучше самим мясо добывать?
Близнецы переглянулись. Билл ответил:
- Нет, не пойдем мы в джунгли эти.
Ральф скривил губы:
- Он, между прочим, ходит.
- Он охотник. Они все вообще охотники. Это разница.
Помолчали, потом Хрюша бормотнул, глядя в песок:
- Мясо - это да…
Малыши сидели, страстно думая о мясе и глотая слюнки. В вышине опять бабахнула пушка, и на горячем ветру заколотились сухие листы пальм.
- Глупый маленький мальчик, - говорил Повелитель мух, - глупый, глупый, и ничего-то ты не знаешь.
Саймон шевельнул вспухшим языком и ничего не сказал.
- Что, неправда? - говорил Повелитель мух. - Разве ты не маленький, разве ты не глупый?
Саймон отвечал ему так же молча.
- Ну и вот, - сказал Повелитель мух, - беги-ка ты к своим, играй с ними. Они думают, что ты чокнутый. Тебе же не хочется, чтоб Ральф считал тебя чокнутым? Ты же очень любишь Ральфа, правда? И Хрюшу, и Джека - да?
Голова у Саймона чуть запрокинулась. Глаза не могли оторваться от Повелителя мух, а тот висел прямо перед ним.
- И что тебе одному тут делать? Неужели ты меня не боишься?
Саймон вздрогнул.
- Никто тебе не поможет. Только я. А я - Зверь.
Губы Саймона с трудом вытолкнули вслух:
- Свиная голова на палке.
- И вы вообразили, будто меня можно выследить, убить? - сказала голова. Несколько мгновений лес и все другие смутно угадываемые места в ответ сотрясались от мерзкого хохота. - Но ты же знал, правда? Что я - часть тебя самого? Неотделимая часть! Что это из-за меня ничего у вас не вышло? Что все получилось из-за меня?
И снова забился хохот.
- А теперь, - сказал Повелитель мух, - иди-ка ты к своим, и мы про все забудем.
Голова у Саймона качалась. Глаза прикрылись, словно в подражание этой пакости на палке. Он уже знал, что сейчас на него найдет. Повелитель мух взбухал, как воздушный шар.
- Просто смешно. Сам же прекрасно знаешь, что там, внизу, ты со мною встретишься, - так чего же ты?
Тело Саймона выгнулось и застыло. Повелитель мух заговорил, как учитель в школе:
- Все это слишком далеко зашло. Бедное, заблудшее дитя, неужто ты считаешь, что ты умней меня?..
Молчанье.
- Я тебя предупреждаю. Ты доведешь меня до безумия. Ясно? Ты нам не нужен. Ты лишний. Понял? Мы хотим позабавиться здесь на острове. Понял? Мы хотим здесь на острове позабавиться. Так что не упрямься, бедное, заблудшее дитя, а не то…
Саймон уже смотрел в открытую пасть. В пасти была чернота, и чернота расширялась.
- …не то, - говорил Повелитель мух, - мы тебя прикончим. Ясно? Джек, и Роджер, и Морис, и Роберт, и Билл, и Хрюша, и Ральф. Прикончим тебя. Ясно?
Пасть поглотила Саймона. Он упал и потерял сознанье.