УПП

Цитата момента



Настоящие мужчины никогда не женятся на настоящих женщинах, ибо настоящие мужчины никогда не повторяют своё предложение дважды, а настоящие женщины никогда с первого раза не соглашаются.
Повторяю…

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Есть слова - словно раны, слова - словно суд,-
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.

Вадим Шефнер «Слова»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/d4103/
Китай

3

Когда я проснулся на следующее утро, ее в доме не было, записки мне она тоже не оставила. Служанка накрыла мне завтрак на кухне и ушла по своим служебным делам. Я отверг естественное желание попытаться выудить у нее все, что только можно, потому что либо она ничего не знала, либо ничего не сказала бы о том, что я хотел знать, а о моей попытке расспросить ее обязательно бы донесла Флоре. И раз так оказалось, что я остался на настоящий момент полновластным хозяином дома, я решил вернуться в библиотеку и попытаться разузнать там как можно больше, если, конечно, там было что узнавать. Да, кроме того, я люблю библиотеки. Мне в них очень уютно, и я всегда чувствую себя в полной безопасности за стеной слов, красивых и мудрых. Я всегда чувствую себя лучше, когда сознаю, что в мире осталось еще что-то, сдерживаюшее в нем все самое плохое.

Доннер, или Блитцер, или один из их родственников появился неизвестно откуда и пошел за мной на негнущихся ногах, нюхая носом воздух. Я попытался с ним подружиться, но это было все равно, что кокетничать с регулировщиком движения, который своим жезлом приказал тебе остановиться у обочины дороги.

По пути в библиотеку я заглянул и в другие двери, но это были самые обычные комнаты, достаточно невинно выглядевшие.

Когда я вошел в библиотеку, Африка все еще была передо мной. Я закрыл за собой дверь, чтобы собаки мне не мешали, и прошелся по комнате, читая названия книг на стеллажах.

Тут было множество книг по истории. Помоему, они составляли основу всей этой коллекции. Были тут также книги и по искусству, большие и дорогие издания, и я пролистал некоторые из них. Обычно мне лучше всего думается, когда я думаю о чем-то совсем постороннем.

Меня немного удивило то, что Флора, очевидно, была богата. Если мы действительно были братом и сестрой, значило ли это, что я тоже был отнюдь не нищим? Я стал думать о своем доходе, социальном положении, профессии, занятии. У меня было ощущение, что денежный вопрос мало меня беспокоил и что когда мне нужны были деньги, я доставал их без всякого труда. Был ли у меня тоже дом? Я не мог вспомнить.

Чем я занимался? Я уселся за столом и начал методически выискивать в себе те знания, которыми я мог о себе располагать. Это очень трудно - исследовать самого себя, так сказать, со стороны, как человека незнакомого.

Наверно, именно поэтому у меня ничего и не получилось. Что-то твое является частью тебя, и отделить это невозможно.

Обратиться к врачу? Эта мысль пришла мне в голову, когда я рассматривал некоторые анатомические рисунки Леонардо да Винчи. Почти рефлекторно я стал в уме повторять некоторые стадии хирургической операции. Тогда я понял, что в прошлом оперировал людей.

Но все это было не то. Хоть я и вспомнил, что у меня было медицинское образование, оно всего лишь было составной частью чего-то другого. Я знал, не знаю почему, что я не был практикующим хирургом. Кем же тогда я был? Кем еще? Что-то привлекло мое внимание.

Сидя за столом, я мог видеть всю комнату до дальней стены, на которой среди всего прочего висела антикварная кавалерийская сабля, которую я как-то проглядел в прошлый вечер. Я поднялся, подошел к стене и взял саблю в руки.

Про себя я даже поцокал, увидев, в каком состоянии было оружие. Мне захотелось взять в руки масляную тряпку и абразив, чтобы привести саблю в надлежащий вид. Значит, я разбирался в антикварном оружии, по крайней мере, в рубящем.

С саблей в руке я чувствовал себя удобно и легко. Я отдал салют. Потом несколько раз провел атаку, сделал пару выпадов и принял оборонительную позицию. Да, я умел фехтовать.

Так что же у меня было за прошлое? Я оглянулся, пытаясь увидеть еще что-нибудь, что могло бы прояснить мой ум.

Но больше ничего в голову мне не приходило, так что я повесил саблю на место и вернулся за стол. Усевшись поудобнее, я решил обследовать его содержимое.

Я начал со среднего ящика, потом тщательно обследовал ящики с правой и левой стороны.

Чековые книжки, конверты,  почтовые марки, листы бумаги, огрызки карандашей, резинки - все, чего и следовало ожидать.

Каждый ящик я вытаскивал полностью и держал на коленях, пока исследовал его содержимое. Сделал я это не специально. Это было, очевидно, частью той подготовки, которую я получил в прошлом, и она говорила мне, что у ящика всегда надо осматривать боковые стороны и днище.

И тем не менее я чуть было не упустил из виду одну деталь, которая привлекла мое внимание лишь в самую последнюю минуту; задняя стенка правого нижнего ящика была ниже, чем у всех остальных.

Это говорило о чем-то, и когда я наклонился и заглянул внутрь пространства, куда вдвигался ящик, я увидел нечто похожее на небольшую коробочку.

Коробка эта оказалась небольшим потайным ящиком, который был заперт.

Примерно минута ушла у меня на дурацкую возню со скрепками, булавками и, наконец, металлическим рожком для обуви, который я видел в другом ящике.

Рожок для обуви был именно тем, что нужно.

В ящике лежала колода игральных карт.

И когда я увидел рисунок на обложке пачки, я вздрогнул, меня прошиб холодный пот и дыхание мое участилось.

Это был рисунок белого единорога на травянистом поле.

И я знал этот рисунок, но не мог вспомнить, что он значит, и мне было больно.

Я открыл пачку и вынул карты. Это была колода из одних картинок с их чашами, шпагами, копьями и всеми прочими атрибутами. Обычная укороченная колода - но червовая масть была совсем не такой.

Я вставил на место оба ящика, но сделал это достаточно осторожно, чтобы случайно не закрыть потайного, пока я не исследую колоду до конца.

Червовые картинки выглядели совсем как живые, казалось, они в любую минуту готовы были сойти со своих сверкающих поверхностей. На ощупь карты были холодными и мне доставляло удовольствие держать их в руках. Внезапно я понял, что когда-то и у меня была точно такая колода.

Я начал раскладывать карты на столе перед собой.

На одной из них был нарисован хитрый маленький человечек с острым носом, смеющимся ртом и копной соломенных волос. Он был одет в нечто, напоминающее костюм эпохи Ренессанса желтых, красных тонов. На нем был длинный плащ и обтягивающая короткая кожаная куртка. И я знал его. Его звали Рэндом.

Со следующей карты на меня смотрело бесстрастное лицо Джулиана. Его темные волосы свисали ниже плеч, в голубых глазах не отражалось ничего. Он был полностью покрыт белыми доспехами, именно белыми, а не серебристыми или с металлическим оттенком, и выглядел так, как будто с ног до головы был покрыт эмалью. Я знал, однако, что несмотря на кажущуюся легкость, даже на декоративность, доспехи эти невозможно было пробить, и  они смягчали практически любой удар. Это был тот самый человек, которого я победил в его излюбленной игре, за что он бросил в меня стакан с вином. Я знал его, и я его ненавидел.

Затем я увидел смуглого, темноглазого Каина, одетого в черный и зеленый сатин, с треуголкой, небрежно сдвинутой набекрень, из которой торчал плюмаж перьев. Он стоял ко мне в профиль, откинув одну руку в сторону, вывернув носки сапог, и на поясе его висел кинжал, в рукоять которого был вставлен большой изумруд. Я не был уверен, как к нему отношусь.

Следующим был Эрик. Красивый по любым стандартам мужчина с волосами настолько черными, что они даже отливали голубизной. Борода его курчавилась у всегда улыбающегося рта. Одет он был в простой кожаный камзол, кожаные чулки, плащ и высокие черные сапоги, на красном поясе висела серебряная шпага, скрепленная большим рубином, а высокий стоячий воротник и манжеты тоже были оторочены красным. Руки его, с большими пальцами, заткнутыми за пояс, выглядели сильными и уверенными. Пара черных перчаток свисала с пояса у правого бедра. Это он, я был уверен, пытался убить меня в тот день, и это чуть было ему не удалось. Я смотрел на него и чувствовал, что где-то я его боюсь.

Затем появился Бенедикт, высокий и суровый, худой телом и лицом, и с мощным умом. Его цвета были желтые, оранжевые и коричневые и это странным образом напоминало мне копны душистого летнего сена. У него был сильный волевой подбородок, карие глаза и каштановые волосы, которые никогда не вились. Он стоял рядом с гнедым конем, опираясь на копье, увенчанное гирляндой цветов. Он редко смеялся. Мне он нравился.

Когда я перевернул  следующую  карту,  дыхание  мое  на секунду остановилось, и сердце чуть было не выпрыгнуло из груди. Это был я. Я знал себя и, глядя на карту, у меня возникло ощущение, что я гляжусь в зеркало.

Зеленые глаза, черные волосы, весь в черном и серебряном.

На мне был плащ, и он был слегка подвернут, как бывает от порыва ветра.

На мне были одеты черные сапоги, такие же, как у Эрика, и на боку у меня тоже висела шпага, только она была тяжелее, хотя и не такая длинная, как у него. На руках моих были перчатки, черные с серебристым отливом. Застежка плаща на шее была сделана в форме серебряной розы.

Я - Корвин.

И высокий, мощный мужчина смотрел на меня со следующей карты. Он был похож на меня, только подбородок его был тяжелее, и я знал, что он больше меня, хотя и значительно медленнее. О его силе ходили легенды. Он был одет в серый с голубым обтягивающий костюм с широким черным поясом посередине, и он стоял и смеялся. Вокруг его шеи на тяжелой цепи висел серебряный охотничий рог. У него была коротко подстриженная борода и небольшие усики. В правой руке он держал кубок с вином. Я почувствовал к нему внезапную привязанность.

Тогда я вспомнил его имя. Жерар.

За ним следовал человек с большой светлой бородой и огненными волосами, весь разодетый в красные и желтые шелка. В правой руке он держал шпагу, а в левой - кубок с вином, и сам дьявол плясал у него в глазах, таких же голубых, как у Флоры и Эрика. У него был узкий подбородок, но этот недостаток скрывала борода. Шпага его была выложена золотым орнаментом. Он носил два больших кольца на правой руке и одно - на левой: изумруд, рубин и сапфир соответственно. Это, я знал, был Блейз.

Затем появилась фигура, похожая на Блейза и на меня. Мои черты лица, хотя и более мелкие, мои глаза, волосы Блейза и без бороды. На нем был охотничий зеленый костюм и сидел он на белой лошади лицом к правой стороне карты.

В  нем чувствовались  одновременно  и сила, и слабость, воля и нерешительность. И я тоже и одобрял, и не одобрял этого человека, относился к нему хорошо, но не любил его. Звали его Брандт. Я знал его имя, как только посмотрел на карту. Сразу же.

Да, я знаю их всех, причем хорошо, - неожиданно понял я, - помню их всех со всеми достоинствами и слабостями, знаю, в чем их сила и как можно их победить.

Потому что они были моими братьями.

Я закурил сигарету из пачки, лежащей на столе, откинулся на спинку стула и попытался осознать все то, что вспомнил. Они были моими братьями, эти 8 странных людей, одетых в странные костюмы. И я знал, что это их право - одеваться во что они пожелают, и что в этом нет ничего странного, так же как я имел полное право одеваться в черное с серебром. Затем я ухмыльнулся, вспомнив, что я купил в той маленькой лавочке в Гринвуде.

На мне были одеты черные брюки, и все три рубашки, которые я выбрал, были серовато-серебристого оттенка. Куртка моя тоже была черной.

Я вернулся к картам и увидел Флору в наряде зеленом, как море, совсем такой, как я вспомнил ее в предыдущий вечер; затем черноволосую девушку с такими же голубыми глазами, причем волосы у нее были густые и длинные, а одета она была во все черное, с серебряным поясом вокруг талии. Глаза мои наполнились слезами, сам не знаю почему. Ее звали Дейдра. Затем появилась Фиона, с волосами такими же, как у Блейза или Брандта, моими глазами и жемчужной кожей. Я почувствовал ненависть к ней в ту самую секунду, когда карта ее открылась перед моими глазами. Следующей была Льювилла, с волосами под цвет ее нефритовых глаз, в переливающемся бледно-зеленом платье, с печальным мягким выражением на лице.

Почему-то я знал, что она была непохожа на всех нас. Но и она была моей сестрой.

Я почувствовал ужасное одиночество, отдаленность от всех них. И тем не менее, мне казалось, что я почти физически ощущаю их присутствие.

Карты были так холодны на ощупь, что я снова сложил их вместе, хотя и с явной и непонятной мне неохотой, что пришлось с ними расстаться. Но других картинок в червях не было. Все остальные были самыми обычными картами. И я почему-то - ах! опать это "почему-то"! - знал, что колода была неполна, и несколько карт в ней недоставало.

Однако я понятия не имел, что должно было быть на отсутствующих картах, и мне это было до странности печально. Я взял в руки свою сигарету и задумался. Почему все вспоминалось мне отчетливо, когда я держал карты в руках - практически сразу же? Теперь я знал больше, чем раньше, но только из того, что касалось лиц и имен, все остальное как было, так и осталось в тумане. Я никак не мог понять всю важность того, что мы были изображены на картах. Хотя желание иметь у себя такую колоду было неизмеримо сильно.

Правда, Флорину колоду взять не удастся - она сразу заметит пропажу, и у меня могут быть крупные неприятности. Так что пришлось положить ее в потайной ящик и вновь запереть его. А затем, господи, как я напрягал свой ум! Но все напрасно.

Пока не вспомнил магическое слово. Э М Б Е Р ! Это слово сильно взволновало меня в прошлый вечер. Видимо, даже слишком, потому что я избегал, хоть и невольно, думать о нем с тех самых пор. Но сейчас я стал повторять это слово в уме вновь и вновь, каждый раз обдумывая, какие оно вызывает у меня ассоциации.

Это слово навевало на меня тоску, желание и тяжелую ностальгию. В нем было чувство позабытой красоты и волнение мощи и силы, непреодолимой, почти божественной.

Это слово было для меня родным. Оно было частью меня, а я - его.

Внезапно я понял, что это название места, которое я когда-то знал. Но в голове моей не возникло никаких воспоминаний, с ним связанных, одни лишь чувства переполняли меня.

Как долго я сидел так, задумавшись, не помню. Время как бы перестало для меня существовать.

Как сквозь туман я услышал слабый стук в дверь. Ручка медленно стала поворачиваться, а затем служанка, которую звали Кармелла, зашла в библиотеку и спросила, не желаю ли я, чтобы мне был подан ленч.

Я желал, и ничтоже сумняшеся, последовал на кухню за ней, где и умял половину холодного цыпленка и кварту молока. Кофейник с черным кофе я забрал с собой в библиотеку, по пути тщательно обходя собак. Я допивал вторую чашку, когда зазвонил телефон. Мне очень хотелось поднять трубку, но я подумал, что в доме наверняка полно параллельных аппаратов, так что Кармелла подойдет и без меня.

Я ошибся. Телефон продолжал звонить. В конце концов я не выдержал и снял трубку.

- Алло. Резиденция Флаумель.

- Будьте любезны, попросите, пожалуйста, миссис Флаумель к телефону.

Голос был мужской. Человек говорил быстро и немного нервно. Он чуть задыхался, и в телефоне слышались далекие другие голоса, что указывало на звонок из другого города.

- Мне очень жаль, - ответил я, - но в настоящий момент ее нет дома.

Может, что-нибудь передать, или вы позвоните еще раз? - С кем я говорю? - требовательно спросил голос в трубке.

После некоторого колебания я ответил: - Это Корвин.

- О, боже, - сказал он.

Засим последовало довольно продолжительное молчание. Я было решил, что он повесил трубку, но на всякий случай снова сказал: - Алло.

И одновременно со мной он тоже заговорил: - Она еще жива? - Конечно, она еще жива! Какого черта! И вообще, с кем я говорю? - Неужели ты не узнал моего голоса, Корвин? Это Рэндом. Слушай. Я в Калифорнии, и я попал в беду. Я собирался просить у Флоры приюта. Ты с ней? - Временно.

- Понятно. Послушай, Корвин, ты окажешь мне покровительство? - он помолчал, потом добавил: - Очень тебя прошу.

- Настолько, насколько смогу. Но я не могу отвечать за Флору, пока не посоветуюсь с ней.

- Но ты защитишь меня от нее? - Да.

- Тогда мне это вполне подходит. Сейчас я попытаюсь пробраться в Нью-Йорк. Придется идти в обход, так что не могу сказать, сколько времени это у меня займет, но скоро увидимся. Пожелай мне удачи.

- Удачи, - сказал я.

Раздался щелчок повешенной трубки, и я снова услышал отдаленные голоса и тихие гудки.

Значит, хитрый маленький Рэндом попал в беду. У меня было такое чувство, что меня это не должно особо беспокоить. Но сейчас он был одним из ключей к моему прошлому и, вполне вероятно, также и к будущему. Значит, я попытаюсь помочь ему, чем смогу, пока не узнаю от него все, что мне нужно. Я знал, что между нами не было никакой особой братской любви, но я также знал, что Рэндом отнюдь не был дураком.

С другой стороны, слово его не стоило выеденного яйца и, клянясь в вечной верности до гроба, ему ничего бы не стоило продать мой труп в любую анатомичку по его же собственному выбору, лишь бы хорошо заплатили. Я хорошо помнил этого маленького шпиона, к которому испытывал некоторую слабость, вероятно, из-за тех немногий приятных минут, которые мы провели вместе. Но доверять ему? Никогда! Я решил, что ничего не скажу Флоре до самой последней минуты. Пусть это будет моей козырной картой, если уж не тузом, то по меньшей мере, валетом. Я добавил горячего кофе к остаткам в моей чашке и начал медленно прихлебывать.

От кого он скрывался? Явно не от Эрика, иначе он никогда бы не позвонил сюда. Затем я стал размышлять о его вопросе относительно того, жива ли Флора или нет, когда он услышал, что я здесь. Неужели она была такой сильной сторонницей моего брата, которого я ненавидел, что все родственники знали, что я прикончу ее, если только представится такая возможность? Это казалось мне странным, ведь он все-таки задал этот вопрос. И в чем они были союзниками? Почему всюду царит такая напряженная обстановка? И от кого скрывался Рэндом? Эмбер. Вот ответ. Эмбер. Каким-то образом я точно знал, что ключ ко всему лежит в Эмбере, в каком-то событии, которое произошло там совсем недавно, насколько мне казалось. Мне придется быть начеку. Мне придется делать вид, что я все знаю, во всем разбираюсь, а тем временем выуживать сведения по ниточке и попытаться их сложить в одно целое. Я был уверен, что мне удастся это сделать. Слишком уж все не доверяли друг другу, так что мои умалчивания никого не удивят.

Придется сыграть на этом. Я узнаю все, что мне нужно, получу то, что хочу и не забуду тех, кто поможет мне, а остальных растопчу. Потому что я знал, что это был закон, по которому жила наша семья, я был истинным сыном своего отца…

Внезапно у меня заболела голова и запульсировало в висках. Эта мысль о моем отце, догадка, ощущение - вот что вызвало эту боль. Но я ничего не мог вспомнить. Через некоторое время дверь открылась, и вошла Флора. Был поздний вечер.

На ней была зеленая шелковая блузка и длинная шерстяная юбка. Волосы ее были уложены пучком на затылке и выглядела она бледной. На шее все еще висел собачий свисток.

- Добрый вечер, - я встал с места.

Но она не ответила. Подойдя к стенному бару, она налила себе солидную порцию Джэка Дэниэльса и опрокинула рюмку как заправский мужчина. Вновь наполнила ее, подошла к столу и села на стул.

Я закурил сигарету и протянул ей. Она кивнула головой, потом сообщила: - Дорога в Эмбер - почти невозможно пройти.

- Почему? Она посмотрела на меня достаточно изумленно.

- Ты когда в последний раз ей пользовался? Я пожал плечами.

- Не помню.

- Ну что ж, будь по-твоему. Просто мне интересно, какую лепту ты во все это внес.

Я промолчал, потому что понятия не имел, о чем она говорит. Но затем я вспомнил, что, кроме Дороги, попасть в Эмбер можно было куда более легким путем. Было совершенно очевидно, что она не могла им воспользоваться.

- У тебя не хватает нескольких Червовых Карт, - внезапно сказал я, почти что своим настоящим голосом.

Она подскочила на стуле и пролила виски.

- Отдай! - вскричала она, хватаясь за свисток.

Я быстро встал и схватил ее за плечи.

- Я их не взял. Просто посмотрел, что к чему.

Она явно успокоилась, потом начала тихо плакать, и я мягко подтолкнул ее обратно к стулу.

- Я думала, ты забрал те, что я оставила. Да и как еще я могла понять твои слова? Я не стал извиняться. Мне почему-то казалось, что для меня это совсем не обязательно.

- И далеко ты ушла? - Совсем недалеко.

Тут она посмотрела на меня, рассмеялась и в глазах ее зажглись огоньки.

- Так значит, это твоих рук дело? Ты закрыл мне дорогу в Эмбер еще до того, как явиться сюда? Ты ведь знал, что я пойду к Эрику. Теперь мне надо ждать, когда он придет сюда. Ты хотел заманить его сюда, верно? Но ведь он кого-нибудь пришлет. Он не явится сюда сам.

Странная нотка восхищения проскользнула в голосе этой женщины, которая спокойно призналась, что собирается предать меня врагу, и, более того, обязательно предаст, если только ей представится эта возможность, когда она говорила о том, что она считала я сделал, чтобы помешать ее планам. Как могла она спокойно признаваться в предательстве в присутствии предполагаемой жертвы? Ответ сам собой возник в моей голове: таковы были все в нашей семье.

Нам ни к чему было хитрить друг с другом. Хотя мне почему-то казалось, что у нее все же отсутствует настоящий профессионализм.

- Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, Флора? Неужели ты думаешь, что я явился сюда и буду теперь просто сидеть и ждать, пока ты не преподнесешь меня Эрику на блюдечке с голубой каемочкой? Что бы там тебе ни помешало, так тебе и надо.

- Ну хорошо, я была дурой. Но и ты не особенно умен! Ведь и ты находишься в ссылке! Ее слова почему-то причинили мне боль, но я знал, что она ошибается.

- Еще чего! - сказал я.

- Так я и знала, что ты разозлишься и признаешься, - опять рассмеялась она. - Что ж, значит, ты ходишь в Отражениях с какой-то целью.

Ты сумасшедший.

Я пожал плечами.

- Чего ты хочешь на самом деле? Почему ты пришел ко мне? - Мне просто было любопытно, что ты собираешься делать, - ответил я.

- Вот и все. Ты не можешь удержать меня здесь, если я этого не захочу. Даже Эрику это никогда не удавалось. А может быть, к старости я становлюсь сентиментальным. Как бы то ни было, я еще немного у тебя поживу, а потом, наверное, уйду совсем. Если бы ты не поторопилась выдать меня, то в конечном счете, может, ты выгадала бы несколько больше. Помнишь, ты только вчера просила, чтобы я не забыл тебя, если произойдет одно обстоятельство…

Прошло несколько секунд прежде, чем она поняла, о чем я говорю, хотя сам я этого не понимал.

Затем она сказала: - Значит, ты собираешься сделать эту попытку! Ты действительно собираешься? - А вот в этом можешь даже не сомневаться. Собираюсь! - сказал я, зная, что о чем бы мы не говорили, я действительно собирался делать ЭТО. - Ты можешь сообщить об этом Эрику, если хочешь. Но только помни, если это произойдет. лучше быть моим другом, а не врагом.

Я чертовски хотел хотя бы приблизительно знать, о чем это я говорю, но теперь я уже набрался достаточно всяких слов и понимал, что стоит за ними, для того, чтобы вести более или менее важные разговоры, не понимая их значения. Но я чувствовал, что говорю вещи правильные, что иначе я не мог говорить…

Внезапно она кинулась мне на шею и расцеловала.

- Я ничего ему не скажу. Нет, правда, Корвин! И, думаю, у тебя все получится. С Блейзом тебе, правда, будет трудно, но Жерар, наверное, захочет помочь, а может даже и Бенедикт. И когда Каин увидит, что происходит, он тоже к вам переметнется…

- Я привык сам составлять свои планы.

Она опять подошла к бару и налила нам два бокала вина.

- За будущее, - сказала она.

- За будущее грех не выпить.

И мы выпили. Затем она вновь наполнила мой бокал и пристально на меня посмотрела.

- Эрик, Блейз или ты. Да, больше некому. И ты всегда был умен и находчив. Но о тебе так давно не было ни слуху, ни духу, что я даже не считала тебя претендентом.

- Никогда не надо зарекаться.

Я хлебнул вино, надеясь, что она замолчит хоть на минуту. Уж слишком очевидно она пыталась вести двойную игру. Меня что-то смутно беспокоило, и мне хотелось подумать об этом в тишине.

Сколько мне было лет? Этот вопрос, я знал, был частью ответа на то мое чувство отдаления и отчужденности к людям, которое я испытал, глядя на игральные карты ( лет 30, если верить зеркалу, но теперь я знал, что все зависело от Отражений ). Я был куда старше, и прошло много времени с тех пор, как я видел своих братьев и сестер вместе, в другой обстановке, такими же непринужденными, какими они были на картах.

Мы услышали звонок во входную дверь и шаги служанки Кармеллы, которая пошла открывать.

- А это - брат Рэндом, - сказал я, чувствуя, что не ошибся. - Я обещал ему свое покровительство.

Ее глаза расширились, затем она улыбнулась, как бы оценивая по заслугам тот умный поступок, который я совершил.

Конечно, ничего подобного у меня и в мыслях не было, но я был рад, что она так думает.

Так я чувствовал себя безопаснее.



Страница сформирована за 0.5 сек
SQL запросов: 172