Джерард - умница; Хорнблауэр, ежась от благодарного наслаждения, надел чистую рубашку, но как же мерзко было затягивать шейный платок и снова влезать в суконный мундир! Он перекинул через плечо ленту, поправил звезду и приготовился к новым испытаниям. Смеркалось, однако вечер не принес с собой желанной прохлады; напротив, в гостиной мистера Худа горели восковые свечи и парило, как в духовке. Там же, в гостиной, ждал и сам хозяин - в черном сюртуке и рубашке с кружевными воротником и манжетами он казался еще толще. Вплыла миссис Худ в бирюзовом платье - комплекцией она была вполне подстать супругу. Хорнблауэр поклонился, она сделала реверанс и заговорила по-французски. Ее мягкий звенящий голос приятно отдавался в ушах.
- Бокал вина, милорд? - спросил Худ.
- Спасибо, не сейчас, сэр, - поспешно отвечал Хорнблауэр.
- Мы ждем двадцать восемь гостей помимо вашей милости и мистера Джерарда, - сказал Худ. - С некоторыми ваша милость познакомились во время официальных визитов. Кроме того, будут…
Хорнблауэр силился запомнить список приглашенных и краткие характеристики каждого. Джерард, сидевший в сторонке, напряженно слушал.
- И, конечно, Камброн, - продолжал Худ.
- Неужели?
- Я не мог бы дать такого размаха прием, не пригласив самого значительного, после вашей милости, иностранного гостя в городе.
- Да, конечно, - сказал Хорнблауэр.
За шесть лет мира трудно отринуть предрассудки, сложившиеся за двадцать военных лет. Хорнблауэра несколько смущала перспектива запросто провести вечер с французским генералом, тем более - с генералом, который командовал личной гвардией Бонапарта. Сам Бонапарт томится на острове Св. Елены и горько на это сетует, что безусловно не скрасит встречу бывших противников.
- Его будет сопровождать французский генеральный консул, - объяснил Худ. - Кроме того, должны прибыть голландский генеральный консул, шведский…
Список казался бесконечным: Худ едва успел закончить, когда объявили первого гостя. Зажиточные горожане и их зажиточные жены, уже знакомые Хорнблауэру флотские и армейские офицеры с супругами, дипломаты - скоро даже в просторной гостиной сделалось тесно. Мужчины кланялись, дамы делали реверансы. Хорнблауэр разогнулся после очередного поклона - рядом опять стоял Худ.
- Мне выпала честь познакомиться между собой двух знаменитых людей, - произнес он по-французски. - Son Exellence Rear Admiral Milord Hornblower, Chevalier de l'Ordre Militair de Bain. Son Exellence le Leitenant-General le Comte de Cambronne, Grand Cordon de la Legion d'Honneur. (Его Превосходительство контр-адмирал лорд Хорнблауэр, кавалер ордена Бани. Его Превосходительство генерал-лейтенанта граф де Камброн, кавалер Большой Звезды Почетного Легиона.)
Даже в этот момент Хорнблауэр не мог не подивиться, как ловко Худ обошел скользкий вопрос кого кому представлять: французского генерала и графа английскому адмиралу и перу или наоборот. Камброн был высок и тощ, как жердь. Поперек впалой щеки и крючковатого носа шел малиновой шрам - память Ватерлоо, а возможно - Аустерлица, Иены или иного сражения, в котором французы низвергали державы. На Камброне был синий мундир с золотым шитьем и алая лента Почетного Легиона с большим золотым значком на левом плече.
- Рад познакомиться с вами, сударь, - сказал Хорнблауэр на своем лучшем французском.
- Не более чем я, милорд, - отвечал Камброн. У него были зеленоватые с прищуром глаза, длинные седые усы торчали в стороны.
- Баронесса де Вотур, - продолжал Худ. - Барон де Вотур, генеральный консул Его Христианнейшего Величества.
Хорнблауэр снова поклонился и повторил, что очень рад. "Его Христианнейшим Величеством" именовали Людовика XVIII Французского - этот титул много столетий назад пожаловал его предкам Папа Римский.
- Граф шалит, - сказал Вотур, указывая на плечо Камброна. - Он носит Орден Большого Орла, вручавшийся прежним режимом. Официально его заменил орден Большой Звезды, как совершенно справедливо отметил наш хозяин.
Вотур хотел привлечь внимание к собственной звезде - вполне понятно и извинительно. Плечо Камброна украшал огромный золотой орел, символ не существующей ныне Французской Империи.
- Я заслужил его на поле боя, - отвечал Камброн.
- Дон Альфонсо де Версаж, - продолжал Худ. - Генеральный консул Его Католического Величества.
Стоило бы обсудить с испанским консулом переговоры по Флориде, но не успели они обменяться первыми вежливыми фразами, как к Хорнблауэру уже подвели следующего гостя. Лишь какое-то время спустя он получил передышку и смог окинуть взглядом озаренную свечами комнату: мундиры и суконные сюртуки, голые женские плечи, яркие платья и блеск драгоценностей. Чета Худов скользила среди гостей, выстраивая их по ранжиру. Появление губернатора с супругой послужило сигналом идти к столу.
Обеденная зала размером не уступала гостиной: в середине свободно помещался накрытый на тридцать две персоны стол, а за стульями оставалось еще вдоволь места для многочисленных лакеев. Здесь было не так светло, как в гостиной, но пламя свечей ярко вспыхивало на бесчисленной серебряной посуде. Хорнблауэр оказался между супругой губернатора и миссис Худ и тут же напомнил себе о необходимости бдительно следить за манерами - тем более бдительно, что с одной из соседок надо было говорить по-английски, с другой - по-французски. Он с опаской взглянул на шеренгу бокалов перед каждым прибором - в первый уже налили хересу. Камброн сидел между двумя прелестными молодыми особами и безмятежно беседовал с обеими. Если он и замышлял пиратский набег, то не тяготился задуманным.
Перед Хорнблауэром водрузили дымящуюся тарелку с черепаховым супом, в котором плавали кружочки зеленого жира. Значит, новомодный европейский обед - каждому гостю подают отдельно, а не уставляют стол множеством блюд, из которых каждый накладывает себе сам. Хорнблауэр осторожно зачерпнул горячий суп и по обязанности заговорил с соседками ни о чем. Блюдо следовало за блюдом, в зале было жарко, и вскоре перед Хорнблауэром встал деликатный вопрос: что неприличнее, вытереть пот с лица или сидеть мокрым? Наконец ему сделалось так неудобно, что он украдкой промакнул лоб платком. Тут он поймал взгляд Худа и встал, с усилием ворочая отяжелевшими мозгами. Гул разговоров стих. Хорнблауэр поднял бокал.
- Здоровье президента Соединенных Штатов, - сказал он и едва не добавил, как дурак: "долгих лет царствования". На ходу перестраиваясь, он продолжил: - Пусть великая нация, избравшая его президентом, наслаждается благополучием и миром между народами, коего символом может служить наше сегодняшнее собрание.
Тост был встречен всеобщим одобрением. Никто и словом не вспомнил, что на половине континента испанцы и испано-американцы вовсю убивают друг друга. Хорнблауэр сел и снова утер пот. Теперь встал Камброн.
- Здоровье Его Британского Величества Георга IV, короля Великобритании и Ирландии.
Все выпили. Худ взглянул на Хорнблауэра - снова его черед. Хорнблауэр встал, держа в руке бокал, и начал:
- Здоровье Его Христианнейшего Величества. Его Католического Величества. Его Благовернейшего Величества… - С Францией, Испанией и Португалией покончено. - Его Величества короля Нидерланского…
Под страхом смерти он не вспомнил бы, кто идет следом. Джерард, поймав его отчаянный взгляд, выразительно указал большим пальцем.
- Его Величества короля Шведского, - выдохнул Хорнблауэр. - Его Величества короля Прусского.
Успокоительный кивок Джерарда. Значит, он перечислил все представленные за столом государства. Хорнблауэр выудил из водоворота мыслей заключительное:
- Долгих лет царствования Их Величествам к вящей чести и славе.
С этим все, можно сесть. Поднялся губернатор и заговорил выспренне - до Хорнблауэра дошло, что сейчас будут пить за его здоровье. Он постарался вникнуть. Когда губернатор упомянул оборону Нового Орлеана "от вотще осаждавших его обманутых орд", все взгляды устремились на Хорнблауэра - тема эта должна была возникнуть неизбежно, хотя со времени осады города англичанами прошло уже больше шести лет. Хорнблауэр натужно улыбнулся. Губернатор, наконец, приблизился к концу речи.
- Позвольте к пожеланиями его милости здравствовать присовокупить тост за Британский флот.
Когда затих одобрительный гул, Хорнблауэр снова встал.
- Спасибо за неожиданную честь. - Он сглотнул, придумывая, что сказать дальше. - Присовокупив же к моему имени название флота, коему мне посчастливилось отдать долгие годы, Его Превосходительство оказал мне честь еще большую, за что я столь же глубоко признателен.
Не успел он сесть, начали подниматься дамы; пришлось стоять, покуда они не удалились. Вышколенные лакеи молниеносно убрали со стола. Мужчины сели теснее, графин пошел по кругу. Только наполнили бокалы, как Худ заговорил с одним из торговцев о видах на урожай хлопка. С этой безопасной почвы он рассчитывал предпринять осторожные вылазки в более опасную область международных отношений. Однако через несколько секунд вошел дворецкий и что-то зашептал Худу. Тот выслушал и тут же обратился к французскому консулу. Вотур явно встревожился и встал.
- Примите мои глубочайшие извинения, сударь, - сказал он. - Премного огорчен.
- Не более, чем я, барон, - отвечал Худ. - Надеюсь, это легкое недомогание.
- Будем надеяться, - сказал Вотур.
- Баронессе дурно, - пояснил собравшимся Худ. - Уверен, господа, вы разделяете мою надежду, что это лишь легкое недомогание, и сожаления, что мы лишаемся приятного собеседника.
Все сочувственно зашумели. Вотур повернулся к Камброну.
- Прислать за вами экипаж, граф? - спросил он.
Камброн потянул себя за ус.
- Наверно, мне лучше поехать с вами, - сказал он, - как ни жаль покидать такое приятное общество.
Два француза, вежливо распрощавшись, приготовились уходить.
- Был чрезвычайно рад познакомиться с вами, милорд, - кланяясь Хорнблауэру, сказал Камброн. Прищуренные глаза несколько смягчали сухость поклона.
- Весьма любопытно было встретиться с выдающимся военачальником бывшей Империи, - отвечал Хорнблауэр.
Худ, изливаясь в сожалениях, проводил французов.
- Джентльмены, ваши бокалы пусты, - сказал он, вернувшись.
Меньше всего на свете Хорнблауэр любил пить портвейн большими бокалами в жарком и влажном помещении, хотя теперь можно было, наконец, побеседовать с испанским консулом о Флориде. Он с облегчением вздохнул, когда Худ предложил присоединиться к дамам. Где-то неподалеку играл струнный оркестр, к счастью, приглушенно, так что меньше обыкновенного терзал немузыкальное ухо Хорнблауэра. Его усадили рядом с хорошенькой дамой, одной из соседок Камброна за обедом. Она спросила, как ему понравился город, он вынужден был ответить, что в этот первый день почти не видел Нового Орлеана. Разговор перешел на другие города, где ему доводилось бывать. После двух чашек кофе в голове немного прояснилось. Молодая особа оказалась внимательной слушательницей; он сочувственно закивала, узнав из разговора, что Хорнблауэр по долгу службы оставил в Англии жену и десятилетнего сына.
Близилась ночь. Губернатор и его супруга поднялись; прием окончился. Последние томительные минуты, последние неловкие разговоры в ожидании экипажей, и, наконец, Худ проводил последнего гостя и вернулся в комнату.
- Кажется, вечер удался. Надеюсь, ваша милость со мной согласны. - Он повернулся к жене. - Однако, дорогая, пожалуйста, не забудь выговорить Гуверу за суфле.
Миссис Худ не успела ответить - вошел дворецкий и снова что-то зашептал.
- Попрошу вашу милость на минуточку меня извинить, - встревожено сказал Худ. Он выбежал из гостиной. Хорнблауэр и Джерард вежливо поблагодарили хозяйку за приятный вечер.
- Камброн нас опередил! - воскликнул, торопливо вбегая, Худ.
- "Дерзкий" снялся с якоря три часа назад! Видимо, Камброн прямиком отсюда отправился на корабль.
Он круто повернулся к жене.
- Была ли баронесса и вправду больна? - спросил он.
- Она казалась на грани обморока, - отвечала миссис Худ.
- Значит, притворялась, - заключил Худ. - Камброн хотел уйти под благовидным предлогом и попросил Вотура помочь.
- Что он, по-вашему, задумал? - спросил Хорнблауэр.
- Бог его знает. Но, думаю, вы его спугнули. Ясно, он так скоропалительно отбыл не за хорошим делом. Сан-Доминго, Картахена
- где он высадит своих гвардейцев?
- В любом случае, я последую за ним, - произнес Хорнблауэр, вставая.
- Вам нелегко будет его догнать, - ответил Худ. От волнения он сказал "вам", а не "вашей милости". - Камброн взял два буксира
- "Молнию" и "Звезду"; вся река с недавних пор освещается маяками, так что за ним и на лошади не угнаться. К рассвету он будет в открытом море. Даже не знаю, удастся ли сегодня найти буксир для вас, милорд.
- Я все равно отправлюсь за ним, - сказал Хорнблауэр.
- Я приказал подать экипаж, милорд, - сказал Худ. - Извини, дорогая, мы отбываем без церемоний.
Трое мужчин поспешно откланялись. Дворецкий ждал со шляпами; у дверей стоял экипаж.
- Груз они подняли на борт еще до рассвета, - сказал Худ. - Мой человек с докладом ждет у вас на корабле.
- Может быть, он что-то прояснит, - сказал Хорнблауэр.
Экипаж, раскачиваясь, двинулся по улице.
- Позволите высказать предположение, милорд? - спросил Джерард.
- Да. Какое?
- Что бы ни замыслил Камброн, Вотур с ним в сговоре, милорд. А он служит французскому правительству.
- Вы правы. Бурбоны всюду суют нос, - задумчиво проговорил Худ. - Боятся упустить свое. Можно подумать, мы их разбили при Ватерлоо, не Бони.
Копыта застучали звонче - экипаж въехал на пирс. Остановился. Худ открыл дверцу прежде, чем лакей успел соскочить с запяток, но когда они вылезали из экипажа, он уже стоял перед дверцей со шляпой в руке, поблескивая темной кожей в свете висящего на козлах фонаря.
- Жди, - бросил Худ.
Они чуть не бегом кинулись к освещенным фонарем сходням; два матроса якорной вахты при их появлении вытянулись по струнке.
- Мистер Харкорт! - крикнул Хорнблауэр, едва ступив на палубу - ему было не до церемоний. Возле трапа горел свет - там же был и Харкорт.
- Здесь, милорд.
Хорнблауэр вбежал в кормовую каюту. С палубного бимса свисал зажженный фонарь, второй принес Джерард.
- Докладывайте, мистер Харкорт.
- "Дерзкий" снялся с якоря в пять склянок первой вахты, милорд. Его тянули два буксира.
- Знаю. Что еще?
- Лихтер с грузом подошел к борту в начале второй собачьей вахты. Сразу, как стемнело, милорд.
Низенький чернявый мужчина незаметно вошел в каюту и остался стоять в тени.
- Ну?
- Джентльмен, которого прислал мистер Худ, вместе со мной наблюдал за погрузкой, милорд.
- Что грузили?
- Я считал по мере погрузки. У них на бизань-штаге горели огни.
- Ну?
Харкорт приготовился читать по бумажке.
- Двадцать пять деревянных ящиков, милорд, - прочел он, опередив нетерпеливый взгляд Хорнблауэра. - Я узнал эти ящики, милорд. В такие обычно пакуют ружья, по двадцать четыре ствола в каждый.
- Пятьсот ружей и штыков, - быстро умножил Джерард.
- Так я и думал, - сказал Худ.
- Еще что? - спросил Хорнблауэр.
- Двенадцать больших продолговатых тюков, милорд, и еще двадцать длинных, узких.
- Не можете ли вы предположить…
- Соблаговолите выслушать матроса, которого я отрядил, милорд?
- Зовите его.
- Спустись сюда, Джонс, - крикнул Харкорт и повернулся к Хорнблауэру. - Джонс - отличный пловец. Я послал его вместе с другим матросом в караульной шлюпке, и Джонс подплыл к лихтеру. Расскажи его милости, что ты разузнал, Джонс.
Джонс оказался щуплым, низкорослым парнем. Он заморгал от яркого света, робея в присутствии важных особ. Заговорил он с тем простонародным выговором, который сразу выдает уроженца лондонских трущоб.
- Форменные мундеры, сэр, в тех больших тюках, сэр.
- Как ты узнал?
- Подплыл к лихтеру и пощупал, сэр.
- Кто-нибудь тебя видел? - Это спросил Худ.
- Нет, сэр, ни одна душа. Все были заняты, грузили ящики. Форменные мундеры, сэр, я говорил, сэр, я нащупал пуговицы, сэр. Не как у нас, сэр, а выпуклые, навроде пуль, целые ряды на кажном мундере. Еще я, кажись, нащупал позумент и чтой-то навроде шнурков, сэр. Форменные мундеры, сэр, точно говорю.
В этот момент вперед выступил чернявый мужчина - в руках он держал что-то мокрое, похожее на дохлую кошку. Прежде чем продолжать, Джонс указал на странный предмет.
- Хошь убейте, не мог угадать, чего в другом тюке, длинном. Я вытащил нож…
- Ты точно знаешь, что тебя никто не видел?
- Точно, сэр. Вытащил я нож и распорол шов. Они подумают, лопнул при погрузке, сэр. Выудил я эту штуковину и поплыл к лодке, сэр.
Темноволосый протянул вперед черную мохнатую массу.
Хорнблауэр нетерпеливо схватил и тут же наткнулся пальцами на металл.
- Орлищи, сэр, - сказал Джонс.
Медная цепь и большой медный значок - такого орла Хорнблауэр видел сегодня вечером на груди у Камброна. Он держал в руках меховой кивер, богато изукрашенный и насквозь мокрый.
- Такие носила императорская гвардия, милорд? - спросил Джерард.
- Да, - ответил Хорнблауэр.
Он часто видел выставленные на продажу дешевые гравюры, запечатлевшие последнюю оборону старой гвардии при Ватерлоо. Теперь и лондонские гвардейцы щеголяли почти в таких же киверах, как тот, что Хорнблауэр держал сейчас в руках - это была награда за победу над императорской гвардией в решающий момент битвы при Ватерлоо.
- Теперь мы знаем все, что нужно, - сказал Худ.
- Я должен его нагнать, - сказал Хорнблауэр. - Свистать всех наверх, мистер Харкорт.
- Есть, сэр, - машинально отвечал Харкорт и тут же снова открыл рот, да так и замер.
- Помню, - отвечал Хорнблауэр с мукой. - Я сказал, что команда не понадобится мне до утра.
- Да, милорд. Но они недалеко. Я пошлю на розыски. Они будут здесь через час.
- Спасибо, мистер Харкорт. Приложите все старания. Мистер Худ, нам потребуется буксир.
Худ взглянул на темноволосого мужчину, который принес кивер.
- Не уверен, что удастся раздобыть буксир до рассвета, - сказал тот. - "Дерзкий" взял два - теперь я понимаю, зачем. "Президент Мэдисон" чинится. "Тюер" потащил баржи в Батон-Руж. "Экревисс" - тот, что привел ваш корабль сюда - ушел вниз по реке после полудня. Думаю, "Темерер" (названия буксиров означают по-французски "Буксир", "Рак", "Смелый".) сейчас на пути обратно. Быть может, когда он вернется, мы уговорим капитана вас взять. Других буксиров здесь нет.
- Полдень, - сказал Хорнблауэр. - Тринадцать часов задержки. "Дерзкий" будет в море раньше, чем мы отсюда выйдем.
- И это одно из быстроходнейших судов, - добавил Худ. - Уходя от "Тенедоса" во время войны он делал по пятнадцать узлов.
- В каком мексиканском порту он берет на борт солдат?
- В лагуне всего один поселок, милорд, Корпус-Кристи. Пятьсот миль отсюда и попутный ветер.
Хорнблауэр представил, как красавец "Дерзкий" несется под пирамидой парусов, раздуваемых попутным ветром. Маленький "Краб" не рассчитан на океанские гонки. Оснастка и обводы придают ему маневренность, незаменимую при патрульной службе в мелких заливах Вест-Индского архипелага. В гонке к Корпус-Кристи "Дерзкий" наверняка выиграет несколько часов, может быть, сутки или больше, в добавок к уже выигранным двенадцати. Пятьсот бывалых солдат погрузятся без промедленья, и "Дерзкий" отплывет вновь. Куда? Усталая голова пошло кругом, стоило Хорнблауэру задуматься о невероятно сложной ситуации в странах, до которых от Корпус-Кристи рукой подать. Если б только угадать, что замыслил Камброн! Хорнблауэр мог бы, опередив "Дерзкого", прибыть в опасную точку; последовав за ним в Корпус-Кристи, он наверняка не застанет ни корабля, ни солдат. Не оставив на морской глади следа, "Дерзкий" устремится к неведомой, но явно злонамеренной цели.
- "Дерзкий" - американское судно, - подбавил к его заботам Худ.
Это важное, очень важное обстоятельство. "Дерзкий" зафрахтован под благовидным предлогом и несет звездно-полосатый флаг. Просто так его не досмотришь. Хорнблауэра строго предупреждали не задевать американцев. Всего лишь девять лет назад Америка смело объявила войну величайшей морской державе только из-за того, что Королевский флот чинил препоны американским торговым судам.
- Он вооружен и на нем полно народу, милорд, - напомнил Джерард.
Еще одно важное обстоятельство. Что "Дерзкому" с его двенадцатифунтовками, пятью сотнями хорошо обученных солдат и большой американской командой впридачу "Краб с его шестифунтовками и командой в шестнадцать человек? Американский капитан вправе не подчиниться сигналам с "Краба", и Хорнблауэр бессилен будет настоять на своем. Сбить ядром мачту? Не так-то просто из шестифунтовки, и даже если никого при этом не убьют, разразится страшная дипломатическая буря - обстреляли звездно-полосатый флаг! Следовать за "Дерзким", чтобы по крайней мере выяснить намерения Камброна? Нет, невозможно. Стоит "Дерзкому" расправить паруса, как он оставит "Краба" за горизонтом и двинется дальше без помех.
Обливаясь потом в душной ночи, Хорнблауэр чувствовал себя заарканенным зверем. С каждой минутой петля затягивалась все туже. Подобно дикому зверю, он готов был потерять самообладание, запаниковать, дать выход гневу. За долгие годы службы ему приходилось видеть, как в безвыходном положении старшие офицеры поддавались ярости. Он оглядел освещенные лампой лица: строгие лица людей, присутствующих при крушении, сознающих, что перед ними - адмирал, с треском проваливший свое первое же важное дело. Уже от этого одного можно было впасть в бешенство.
Спасла гордость. Он не поддастся человеческой слабости на глазах у этих людей.
- В любом случае, я отплываю, - сказал он, - как только у меня будет команда и паровой буксир.
- Могу я спросить, как ваша милость намеревается поступить? - осведомился Худ.
Хорнблауэру пришлось быстро изобретать разумный ответ: он не знал. Знал же он одно - без борьбы он не сдастся. Еще никто не упростил себе сложную задачу, сидя сложа руки.
- За оставшиеся часы я составлю приказы эскадре, - сказал он. - Мой флаг-адъютант напишет их под диктовку, а вас, мистер Худ, я попрошу взять на себя отправку.
- Очень хорошо, милорд.
Тут Хорнблауэр вспомнил, что упустил одну важную вещь. Еще не поздно - эту свою обязанность он может выполнить и сейчас. По крайней мере, он скроет свое смятение.
- Мистер Харкорт, - произнес он. - Должен сказать, что вы прекрасно справились с моим поручением. Ваше наблюдение за "Дерзким" можно назвать образцовым. Будьте уверены, я обращу внимание Их Сиятельств на ваше похвальное поведение.
- Спасибо, милорд.
- Что до Джонса, - продолжал Хорнблауэр, - редкий матрос проявил бы подобную сообразительность. Вы сделали хороший выбор, мистер Харкорт, и Джонс его оправдал. Я могу назначить его исполняющим обязанности старшины.
- Спасибо, милорд. Он был произведен в старшины и затем разжалован.
- Пьянство? Потому его и на берег не пустили?
- Боюсь что так, милорд.
- Тогда что бы вы посоветовали?
Харкорт растерялся.
- Вы могли бы повторить ему то, что уже сказали мне, милорд. Пожать ему руку…
Хорнблауэр рассмеялся.
- И прослыть самым скаредным адмиралом в истории флота? Нет. По меньшей мере золотая гинея. Две гинеи. Я сам их ему вручу, а вас попрошу по прибытии в Кингстон дать ему трехдневный отпуск. Пусть себе напьется, раз мы не можем наградить его иначе. На меня смотрит вся эскадра.
- Есть, милорд.
- Теперь, мистер Джерард, займемся приказами.
Только к полудню "Краб" отшвартовался, и "Темерер" взял его на буксир; о чувствах Хорнблауэра можно судить по тому, что он не задумался о метаморфозах славного имени. Все долгое, душное утро он диктовал приказы. Требовалось несметное количество копий. Худ отошлет их в запечатанных пакетах с каждым выходящим из Нового Орлеана британским судном. Остается надеяться, что хоть одно из них встретит королевский корабль и передаст приказы без задержки, неизбежной, если отправить депеши в Кингстон и далее по официальным каналам. Всем кораблям Вест-Индской эскадры предписывалось обратить внимание на американское судно "Дерзкий". Буде таковой встретится, запросить капитана о намерениях и по мере возможности узнать, есть ли на борту солдаты. При сем (Хорнблауэр еще пуще вспотел, формулируя этот пункт) главнокомандующий напоминал капитанам Е.В. судов свои ранее отданные распоряжения, коими оговорены действия в отношении американских судов. Если солдат на борту не обнаружится, запросить, где они высажены; если они по-прежнему на борту, до высадки их не спускать с "Дерзкого" глаз. В случае, если возникнет необходимость пресечь намерения "Дерзкого", действовать в высшей мере осмотрительно.
