ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Заключение
В глубине сердца Кандид не испытывал ни малейшей охоты жениться на Кунигунде, но чрезвычайная наглость барона подстрекала его вступить с нею в брак, а Кунигунда торопила его так настойчиво, что он не мог ей отказать. Он посоветовался с Панглосом, Мартеном и верным Какамбо. Панглос написал прекрасное сочинение, в котором доказывал, что барон не имеет никаких прав на свою сестру и что, согласно всем законам империи, она может вступить в морганатический брак с Кандидом. Мартен склонялся к тому, чтобы бросить барона в море; Какамбо считал, что нужно возвратить его левантийскому шкиперу на галеры, а потом, с первым же кораблем, отправить в Рим к отцу генералу. Совет признали вполне разумным; старуха его одобрила; сестре барона ничего не сказали. План был приведен в исполнение, — разумеется, за некоторую мзду, и все радовались тому, что провели иезуита и наказали спесивого немецкого барона.
Естественно было ожидать, что после стольких бедствий Кандид, женившись на своей возлюбленной и живя с философом Панглосом, философом Мартеном, благоразумным Какамбо и со старухой, имея сверх того так много брильянтов, вывезенных из отечества древних инков, должен был бы вести приятнейшее в мире существование. Но он столько раз был обманут евреями, что у него осталась только маленькая ферма; его жена, делаясь с каждым днем все более уродливой, стала сварливой и несносной; старуха одряхлела, и характер у нее был еще хуже, чем у Кунигунды. Какамбо, который работал в саду и ходил продавать овощи в Константинополь, изнемогал под бременем работ и проклинал судьбу. Панглос был в отчаянии, что не блещет в каком-нибудь немецком университете. Что касается Мартена, он был твердо убежден, что везде одинаково плохо, и терпеливо переносил тяготы жизни. Кандид, Мартен и Панглос спорили иногда о метафизике и нравственности. Они частенько видели проплывающие мимо их фермы корабли, набитые пашами, эфенди и кадиями, которых ссылали на Лемнос, на Митилену, в Эрзерум; другие кади, другие паши, другие эфенди занимали места изгнанных и в свой черед отправлялись в изгнание; видели они иногда и аккуратно набитые соломой человеческие головы, — их везли в подарок могучему султану. Эти зрелища рождали новые споры; а когда они не спорили, воцарялась такая невыносимая скука, что как-то раз старуха осмелилась сказать:
— Хотела бы я знать, что хуже: быть похищенной и сто раз изнасилованной неграми-пиратами, лишиться половины зада, пройти сквозь строй у болгар, быть высеченным и повешенным во время аутодафе, быть разрезанным, грести на галерах — словом, испытать те несчастья, через которые все мы прошли, или прозябать здесь, ничего не делая?
— Это большой вопрос, — сказал Кандид.
Речь старухи породила новые споры. Мартен доказывал, что человек родится, дабы жить в судорогах беспокойства или в летаргии скуки. Кандид ни с чем не соглашался, но ничего и не утверждал. Панглос признался, что всю жизнь терпел страшные муки, но, однажды усвоив, будто все идет на диво хорошо, будет всегда придерживаться этого взгляда, отвергая все прочие точки зрения.
Новые события окончательно утвердили Мартена в его отвратительных принципах, поколебали Кандида и смутили Панглоса. Однажды к ним на ферму явилась Пакета и брат Жирофле в самом бедственном состоянии. Они очень быстро проели свои три тысячи пиастров, расстались, потом помирились, снова поссорились, попали в тюрьму, убежали оттуда, и, наконец, брат Жирофле сделался турком. Пакета продолжала заниматься своим ремеслом, но уже почти ничего им не зарабатывала.
— Я ведь предвидел, — сказал Мартен Кандиду, — что они быстро промотают ваши дары и тогда станут еще несчастнее, чем были. Вы и Какамбо растранжирили миллионы пиастров и не более счастливы, чем брат Жирофле и Пакета.
— Само небо привело вас сюда к нам, мое бедное дитя, — сказал Панглос Пакете. — Знаете ли вы, что стоили мне кончика носа, одного глаза и уха? Да и вы в каком сейчас виде! О, что это за мир, в котором мы живем!
Это происшествие дало им новую пищу для философствования .
По соседству с ними жил очень известный дервиш, который считался лучшим философом в Турции. Они пошли посоветоваться с ним. Панглос сказал так:
— Учитель, мы пришли спросить у вас, для чего создано столь странное животное, как человек?
— А тебе-то что до этого? — сказал дервиш. — Твое ли это дело?
— Но, преподобный отец, — сказал Кандид, — на земле ужасно много зла.
— Ну и что же? — сказал дервиш. — Какое имеет значение, царит на земле зло или добро? Когда султан посылает корабль в Египет, разве он заботится о том, хорошо или худо корабельным крысам?
— Что же нам делать? — спросил Панглос.
— Молчать, — ответил дервиш.
— Я льстил себя надеждой, —сказал Панглос, — что смогу побеседовать с вами о следствиях и причинах, о лучшем из возможных миров, о происхождении зла, о природе души и о предустановленной гармонии.
В ответ на эти слова дервиш захлопнул дверь у них перед носом.
Во время этой беседы распространилась весть, что в Константинополе удавили двух визирей и муфтия и посадили на кол нескольких их друзей. Это событие наделало много шуму на несколько часов. Панглос, Кандид и Мартен, возвращаясь к себе на ферму, увидели почтенного старика, который наслаждался прохладой у порога своей двери под тенью апельсинного дерева. Панглос, который был не только любитель рассуждать, но и человек любопытный, спросил у старца, как звали муфтия, которого удавили.
— Вот уж не знаю, — отвечал тот, — да и, признаться, никогда не знал имен никаких визирей и муфтиев. И о происшествии, о котором вы мне говорите, не имею понятия. Я полагаю, что вообще люди, которые вмешиваются в общественные дела, погибают иной раз самым жалким образом и что они этого заслуживают. Но я-то нисколько не интересуюсь тем, что делается в Константинополе; хватит с меня и того, что я посылаю туда на продажу плоды из сада, который возделываю.
Сказав это, он предложил чужеземцам войти в его дом; две его дочери и два сына поднесли им несколько сортов домашнего шербета, каймак, приправленный лимонной коркой, варенной в сахаре, апельсины, лимоны, ананасы, финики, фисташки, моккский кофе, который не был смешан с плохим кофе из Батавии и с Американских островов. Потом дочери этого доброго мусульманина надушили Кандиду, Панглосу и Мартену бороды.
— Должно быть, у вас обширное и великолепное поместье? — спросил Кандид у турка.
— У меня всего только двадцать арпанов, — отвечал турок. — Я их возделываю сам с моими детьми; работа отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду.
Кандид, возвращаясь на ферму, глубокомысленно рассуждал по поводу речей этого турка. Он сказал Панглосу и Мартену:
— Судьба доброго старика, на мой взгляд, завиднее судьбы шести королей, с которыми мы имели честь ужинать.
— Высокий сан, — сказал Панглос, — связан с большими опасностями; об этом свидетельствуют все философы. Судите сами: Еглон, царь моавитский, был убит Аодом; Авессалом повис на своих собственных волосах и был пронзен тремя стрелами; царь Нават, сын Иеровоама, был убит Ваасою; царь Эла — Замврием; Охозия — Иеговой; Гофолия — Иодаем; цари Иоаким, Иехония и Седекия попали в рабство. Знаете вы, как погибли Крез, Астиаг, Дарий, Дионисий Сиракузский, Пирр, Персей, Ганнибал, Югурта, Ариовист, Цезарь, Помпей, Нерон, Оттон, Вителлий, Домициан, Ричард II английский, Эдуард П, Генрих VI, Ричард III, Мария Стюарт, Карл I, три Генриха французских, император Генрих IV? Знаете вы…
— Я знаю также, — сказал Кандид, — что надо возделывать наш сад.
— Вы правы, — сказал Панглос. — Когда человек был поселен в саду Эдема, это было ut operaretur eum, — дабы и он работал. Вот вам доказательство того, что человек родился не для покоя.
— Будем работать без рассуждений, — сказал Мартен, — это единственное средство сделать жизнь сносною.
Все маленькое общество прониклось этим похвальным намерением; каждый начал изощрять свои способности. Небольшой участок земли приносил много плодов. Кунигунда, правда, была очень некрасива, но зато превосходно пекла пироги; Пакета вышивала; старуха заботилась о белье. Даже брат Жирофле пригодился: он стал очень недурным столяром, более того — честным человеком, и Панглос иногда говорил Кандиду:
— Все события неразрывно связаны в лучшем из возможных миров. Если бы вы не были изгнаны из прекрасного замка здоровым пинком в зад за любовь к Кунигунде, если бы не были взяты инквизицей, если бы не обошли пешком всю Америку, если бы не проткнули шпагой барона, если бы не потеряли всех ваших баранов из славной страны Эльдорадо, — не есть бы вам сейчас ни лимонной корки в сахаре, ни фисташек.
— Это вы хорошо сказали, — отвечал Кандид, — но надо возделывать наш сад.
ПРИМЕЧАНИЯ
Замысел "Кандида" возник у Вольтера из внутренней потребности пересмотреть свои взгляды на философию Лейбница, идеи которого, в частности его "теологический оптимизм", писатель разделял в молодости. Но идейное содержание повести значительно шире полемики с тем или иным философом. Написан был "Кандид" в Шветцингене (Вюртемберг) летом и осенью 1758 года; в конце января или начале февраля следующего года повесть вышла из печати.
Минден — город в Вестфалии; в городской крепости в XVIII в. помещалась тюрьма для государственных преступников.
…поэтому… его и звали Кандидом. — Имя героя повести в переводе с французского означает "чистосердечный", "искренний".
Панглос — то есть "всеязыкий" (от греч. pan — "все" и glossa — "язык").
Метафизико-теолого-космологонигология… — Издевка над теориями ученика Лейбница немецкого философа Христиана Вольфа (1679—1754).
…не бывает следствия без причины… — Намек на детерминизм Лейбница, писавшего в одной из своих работ: "Все во вселенной находится в такой связи, что настоящее всегда скрывает в своих недрах будущее, и всякое данное состояние объяснимо естественным образом только из непосредственно предшествовавшего ему".
…носы созданы для очков… — Детерминизм уже был высмеян Вольтером в его работе «Основы философии Ньютона» (1738), где писатель ссылается на сходные умозаключения голландского физика Николая Гартсёкера (1656—1725).
Вальдбергхоф-Трарбкдикдорф. — Название этого города составлено Вольтером из отдельных немецких слов ("Вальд" — лес, "Берг" — гора, "Хоф" — двор, "Дорф" — деревня) и бессмысленного набора звуков.
…двое в голубых мундирах. — То есть в форме прусских вербовщиков; под "болгарами" Вольтер подразумевает пруссаков.
…и рост у него подходящий. — Прусский король Фридрих-Вильгельм I (1688—1740) питал пристрастие к солдатам высокого роста. По его приказу высоких мужчин хватали просто на дорогах и даже похищали из соседних княжеств.
Диоскорид (I в.) — древнегреческий врач, автор многочисленных медицинских сочинений.
…королю аваров. — Аварами называлось скифское племя, обитавшее на Балканском полуострове и причерноморских степях. Под именем аваров Вольтер подразумевает французов, а под болгаро-аварской войной — Семилетнюю войну (1756—1763 гг.), в которой участвовали несколько европейских государств, в том числе Пруссия и Франция. В годы этой войны и был написан "Кандид".
…проповедник… — протестантский священник.
Анабаптист — представитель плебейского крыла протестантизма. Анабаптисты отрицали предопределение и проповедовали свободу совести и всеобщее равенство.
…если бы Колумб не привез с одного из островов Америки болезни… — О происхождении сифилиса много спорили в Европе в XVIII и Вольтер живо интересовался этим вопросом и обращался к нему в ряде своих сочинений («Опыт о нравах», «Философский словарь» и др.); в основном он опирался на книгу Жана Астрюка «Трактат о венерических болезнях» (1734), один экземпляр которой сохранился, в личной библиотеке Вольтера.
…земля дрожит под их ногами. — Землетрясение в Лиссабоне 1 ноября 1755 г. разрушило город почти до основания и сопровождалось многочисленными жертвами.
Батавия — так назывались голландские владения в Индонезии.
…топтал распятие… — В XVIII в. Япония поддерживала торговые отношения лишь с одной европейской страной — Голландией. Японцы, вернувшиеся на родину после посещения голландских портов в Индонезии, обязаны были публично топтать распятие в знак того, что не были обращены в христианство. Вольтер переносит этот обряд на голландского матроса, побывавшего в Японии.
…но без падения человека и проклятия… — Вольтер продолжает спор с теологическим оптимизмом Лейбница; те же мысли и ту же аргументацию мы встречаем в «Поэме о гибели Лиссабона».
Аутодафе. — Это сожжение "еретиков" действительно имело место в Лиссабоне 20 июня 1756 г.
Университет в Коимбре. — Коимбра — город в Португалии; в XII—XV вв. — резиденция португальских королей. В 1307 г. сюда был переведен из Лиссабона университет, ставший в XVIII в. цитаделью католицизма.
…срезали сало с цыпленка… — процедура, вследствие которой на них пало подозрение в иудаизме.
Санбенито (или самарра) — накидка из желтого сукна, надевавшаяся на осужденных инквизиционным трибуналом. Перевернутое изображение пламени на санбенито означало, что кающийся подвергнут епитимии; если языки пламени поднимались вверх, это значило, что еретик осужден на сожжение.
В тот же день земля… затряслась снова. — В действительности новое землетрясение произошло в Лиссабоне 21 декабря 1755 г.
Аточская Божья Матерь — особенно почитаемое испанцами изображение Богоматери; находится в одной из мадридских церквей.
Антоний Падуанский (уроженец Лиссабона) и Иаков Компостельский — наиболее почитаемые в Испании и Португалии святые.
…со времен вавилонского пленения. — Речь идет о захвате и разрушении в 586 г. до Р.Х. вавилонским царем Навуходоносором II Иерусалима, после чего в "вавилонский плен" было отправлено большое число иудеев.
Святая Германдада — специальная полиция для охраны путешественников от воров и разбойников; возникла в Испании в конце XV в.; во времена Вольтера ошибочно связывалась с инквизицией.
Кордельер — монах нищенствующего ордена францисканцев, основанного в 1209 г. Во Франции францисканцы называются кордельерами (corde — веревка, которой монахи этого ордена подпоясывают свою рясу).
Мараведис — старинная мелкая испанская монета.
Бенедиктинец — монах одного из первых монашеских орденов в Европе (основан Бенедиктом Нурсийским в VI в.).
…чтобы проучить преподобных отцов иезуитов в Парагвае… — Речь идет о военной экспедиции, предпринятой в 1756 г. Португалией и Испанией для укрепления своей власти в Парагвае.
Я дочь папы Урбана Десятого и княгини Палестрины. — В издании Собрания сочинений Вольтера, осуществленном Бешо (1829), к этой фразе была сделана сноска, возможно, принадлежавшая самому Вольтеру: "Обратите внимание на утонченную скромность автора: до сих пор папы Урбана Десятого не существовало; автор не решает приписать незаконнорожденного ребенка какому-либо известному папе; какая осмотрительность! какая деликатность чувств!"
Масса-Карара — небольшое герцогство в Тоскане.
Сале — город в Марокко, недалеко от Рабата.
Мулей-Измаил — султан Марокко, правивший с 1672 по 1727 г.; один из самых воинственных и коварных властителей того времени.
…становятся у кормила власти. — Здесь Вольтер, по-видимому, подразумевает знаменитого певца-кастрата Фаринелли (Карло Броски, 1705—1782), имевшего большое политическое влияние на испанских королей Филиппа V и особенно Фердинанда VI.
…одной, христианской державой… — намек на соглашение Португалии с Мулей-Измаилом в период "войны за испанское наследство" (1701—1704), в которой принимала участие Франция.
Бей (или дей) — правитель Алжира.
…янычарскому аге… — Янычары — гвардия султана; ага — турецкий офицерский чин, приблизительно соответствующий полковнику.
…защищать Азов… — В первый раз турецкая крепость Азов была взята русской армией в 1696 г. при Петре I (по миру 1711 г. крепость была возвращена туркам); в следующий раз осада Азова состоялась в 1739 г. при Анне Иоанновне. Вольтер имеет в виду первую осаду.
Меотийское болото — древнегреческое название Азовского моря.
Имам — проповедник у мусульман.
…из-за какой-то придворной смуты. — Вольтер имеет в виду стрелецкое восстание 1698 г.
Робек Иоганн (1672—1739) — швед, автор книги, оправдывающей самоубийство; через несколько лет после выхода книги Робек утопился.
…эта невинная ложь… была… в ходу у древних… — Вольтер имеет в виду библейского патриарха Авраама, который, приходя в чужой город, обычно из осторожности объявлял свою жену Сарру сестрой, извлекая из этого немалую выгоду ("Бытие". XII, 11—16).
Алькальд — судья или судебный следователь в средневековой Испании. Альгвасилы — полицейские в Испании.
Тукуман — город и одноименная провинция в северо-западной части Аргентины.
Эспонтон — маленькая пика, какую носили офицеры.
…запрещает говорить с испанцами… — Иезуиты в своем парагвайском "государстве" строго следили за тем, чтобы местное население не имело контактов с посторонними, прежде всего с испанцами.
Святой Игнатий — Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов, был причислен к лику святых.
Круст — иезуит из Кольмара, преследовавший Вольтера во время его пребывания в этом городе (1754г.).
"Вестник Треву" то же, что "Записки Треву" — журнал, издававшийся иезуитами (с 1701-го по 1775 г.) с многочисленными заметками научного характера. Его осведомленность была весьма поверхностной, и Вольтер считал Кастеля просто шарлатаном.
Орельоны (от фр. oreille — ухо). — Так европейцы называли одно из индейских племен Южной Америки; орельоны украшали уши большими серьгами.
Съедим иезуита! — После появления книги Вольтера, в обстановке борьбы прогрессивных сдоев общества с иезуитами, это выражение стало популярно. Вольтер писал 23 сентября 1759 г. пастору Верну: «Все кричат на улицах Парижа: «Съедим иезуита, съедим иезуита!» Жаль, что слова эти извлечены из отравительной книжки, предполагающей, кажется, первородный грех и грехопадение человека, которые вы отрицаете, — вы, проклятые социниане, отрицающие также падение Адама, божественность Логоса, отделение духа святого и ад».
Эльдорадо — легендарная счастливая страна, на поиски которой пускались многие отважные авантюристы XVI—XVIII вв.
Кайенна — город во Французской Гвиане на берегу Атлантического океана.
Тетуан, Мекнес. — портовый город в Марокко, недалеко от Средиземноморского побережья. Мекнес — крупный марокканский город.
Могол — титул легендарных императоров северной Индии, обладавших будто бы несметными сокровищами.
…были уничтожены испанцами. — Государство инков достигло особенного могущества к середине XV в. В 1532 г. испанские завоеватели захватили столицу инков город Куско, а затем все их государство, уничтожив богатую древнюю культуру.
Ролей Уолтер (1552—1618) — английский мореплаватель и поэт; в 1595 г. отправился в Америку на поиски страны Эльдорадо и, вернувшись, рассказал королеве Елизавете о будто бы виденных там чудесах.
Суринам — в XVIII в. голландское владение в Южной Америке на побережье Атлантического океана, между Французской Гвианой и Английской.
…на амстердамских книгопродавцев. — В XVII и XVIII вв. Амстердам был одним из крупнейших центров книгоиздательского дела в Европе. Здесь печатались книги, которые невозможно было издать в другом месте (в том числе многие книги Вольтера). Вместе с тем в Амстердаме печаталось много пиратских контрафакций, на что Вольтер постоянно жаловался, называя голландских издателей разбойниками.
Манихей. — Манихейство — религиозная доктрина, возникшая в Персии в III в. и названная по имени ее основателя полулегендарного проповедника Мани. Для манихеев характерно представление о том, что в мире царят два начала — добро и зло, находящиеся в состоянии борьбы. Человек должен противостоять злу, поэтому манихейство проповедовало аскетизм, отрицало богатство и даже собственность.
Нобили — представители венецианского дворянства, пользовавшиеся в своем городе всеми привилегиями.
…в толстой книге… — Вольтер имеет в виду следующее место из Библии ("Бытие". 1, 2): "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою".
…ученому с севера… — Вольтер намекает на французского натуралиста Пьера Луи Мопертюи (1698—1759), который в одной из своих работ предложил математическое доказательство бытия Божия.
…вексель с уплатою в будущей, жизни. — Речь идет об отпущении грехов умирающим, которое стало широко практиковаться во Франции с 1750 г.
…новую трагедию. — Возможно, Вольтер имеет в виду свою трагедию "Магомет".
…довольно плоской, трагедии… — Вольтер имеет в виду пьесу французского драматурга Тома Корнеля "Граф Эссекс" (1678), посвященную событиям английской истории конца XVI в.
Монима — персонаж из трагедии "Митридат" Расина, первая роль знаменитой трагической актрисы, друга Вольтера, Адриенны Лекуврер (1692—1730), сыгранная ею на сцене театра Французской Комедии в 1717 г. Ранняя смерть актрисы вызвала всевозможные толки, и церковные власти Парижа запретили хоронить ее по христианскому обряду.
…о пьесе, тронувшей меня до слез… — Здесь Вольтер имеет в виду свою собственную трагедию "Танкред", впервые сыгранную 3 сентября 1760 г.
Фрерон Эли — реакционный литератор, один из главных идейных врагов Вольтера, который во многих своих произведениях осыпал Фрерона убийственными сарказмами.
Клерон — сценическое имя трагической актрисы Клер Лери де Лятюд (1723—1803), особенно прославившейся исполнением ролей в пьесах Вольтера.
