Ну и дальше в том же духе. Джилл понимала, что Бен ловит Администрацию на наживку, пытаясь заставить ее действовать. Какстон, конечно, сильно рискует, бросая вызов Администрации, но оценить как масштабы риска, так и формы, в которые он может вылиться, Джилл не могла.
Она бегло просмотрела газету. Номер был заполнен информацией о Марсе, 6 «Победителе», фотографиями Генерального секретаря Дугласа, пришпиливающего ордена к груди космонавтов, интервью с капитаном Ван Тромпом и его бравой командой, картинами городов Марса и самих марсиан. О Смите почти ничего не было, кроме официального бюллетеня о состоянии здоровья, которое медленно улучшалось после длительного и тяжелого путешествия.
Появился Бен и бросил ей на колени стопку тонкой папиросной бумаги.
— Вот тебе еще одна газета, — сказал и снова ушел.
Джилл поняла, что это перепечатка записи на первой кассете. В тексте были пометки: «первый голос», «второй голос» и так далее, но Бен там, где был уверен, делал расшифровку имен карандашом; вверху он приписал «все голоса — мужские».
Большая часть записи свидетельствовала, что Смита кормят, умывают, массируют, что он занимается физическими упражнениями под надзором голоса, который был идентифицирован как «доктор Нельсон», и другого голоса, который был назван «второй врач».
Только один отрывок не имел ничего общего с уходом за больным. Джилл прочла его очень внимательно.
Доктор Нельсон. Как ты себя чувствуешь, малыш? Хватит сил, чтобы поболтать?
Смит. Да.
Нельсон. Тут с тобой один человек хочет побеседовать.
(Пауза)
Смит. Кто?
(Примечание Какстона — «Всем ответам Смита предшествует пауза».)
Нельсон. Этот человек наш (неразборчивый утробный звук, может быть, марсианское слово). Он наш главный Старейший. Поговоришь с ним?
Смит (после долгой паузы). Я очень довольный. Старейший будет говорить, я — слушать и расти.
Нельсон. Нет, он хочет задавать тебе вопросы.
Смит. Я не могу учить Старейшего.
Нельсон. Старейший желает этого. Ты позволишь ему задавать тебе вопросы?
Смит. Да.
(Шум.)
Нельсон. Пожалуйте сюда, сэр. Я позвал доктора Махмуда, чтобы помочь в случае необходимости с переводом».
Джилл прочла «Новый голос», но Бен вычеркнул это место и надписал: «Генеральный секретарь Дуглас».
«Генеральный секретарь. Он мне не нужен. Вы говорили, что Смит понимает по-английски?
Нельсон. И да и нет, ваше превосходительство. Он знает много слов, но, как говорит Махмуд, у него нет культурного контекста, с которым эти слова согласовывались бы. Могут быть ошибки.
Генеральный. Ничего, уверен, мы справимся сами. Когда я был мальчишкой, я проехал автостопом всю Бразилию, не зная, когда пускался в путь, ни одного португальского слова. Ну а теперь познакомьте нас и оставьте одних.
Нельсон. Сэр! Я должен быть со своим пациентом.
Генеральный. Вот как, доктор? Боюсь, мне придется настаивать на своем. Очень сожалею.
Нельсон. Ия боюсь, что должен настаивать на своем. Сожалею, сэр… Врачебная этика…
Генеральный. Как юрист, я немного знаком с медицинским правом, так что не суйте мне эту чушь насчет «врачебной этики». Разве этот пациент вас выбрал сам?
Нельсон. Не совсем, но…
Генеральный. А была ли у него вообще возможность выбирать врача? Сомневаюсь. Его статус сейчас — «опекаемый государством». Я действую в качестве ближайшего родственника де-факто и, как вы узнаете вскоре, де-юре тоже. Мне надо поговорить с ним наедине.
Нельсон (долгая пауза, говорит оскорбленно). Раз вы так ставите вопрос, ваше превосходительство, я умываю руки и отказываюсь вести этого больного дальше.
Генеральный. Не надо так обострять ситуацию, доктор. Я же не выражаю недоверия вашим методам лечения. Но вы не посмеете запретить матери повидаться наедине с больным сыном, не так ли? Вы что, боитесь, что я причиню ему вред?
Нельсон. Нет, но…
Генеральный. Тогда какие могут быть сомнения? Будьте добры, познакомьте нас, и прекратим спор. Наш разговор может лишь повредить больному.
Нельсон. Ваше превосходительство, я представлю вас. А затем можете искать другого врача для вашего… «опекаемого».
Генеральный. Я действительно очень сожалею, доктор. Не хочу считать это вашим последним словом, мы все обсудим позже. Ну а теперь…
Нельсон. Пожалуйте сюда, сэр. Сынок, этот человек хочет с тобой поговорить. Он наш главный Старейший.
Смит. (непереводимо).
Нельсон. Это почтительное приветствие. Доктор Махмуд переводит его так: «Я всего лишь яйцо». По смыслу довольно близко. Выражение дружелюбия. Сынок, говори по-английски.
Смит. Да.
Нельсон .А вам лучше пользоваться простыми понятиями, если вам угодно принять мой последний совет.
Генеральный. Хорошо.
Нельсон. Всего хорошего, ваше превосходительство. Прощай, сынок.
Генеральный. Спасибо, доктор, мы увидимся позже. (После паузы.) Как вы себя чувствуете?
Смит. Чувствую хорошо.
Генеральный. Если вам что-нибудь нужно, только скажите. Мы хотим, чтобы вы были довольны. А сейчас я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня. Вы умеете писать?
Смит. Писать? Что такое «писать»?
Генеральный. Ничего, хватит и отпечатка большого пальца. Я прочту вам одну бумагу. В ней много юридических терминов, но если говорить просто, то в ней написано, что вы согласны с тем, что, покинув Марс, вы потеряли, я хочу сказать, вы отказались от личных прав, которые имели. Поняли? Вы отказываетесь от них в пользу правительства.
Смит молчит.
Генеральный. Давайте скажем так: Марс не есть ваша собственность.
Смит (пауза еще дольше). Не понимаю.
Генеральный. М-м-м… попробуем еще разок… Вы хотите тут остаться?
Смит. Не знаю. Меня послали Старейшие (долгие непроизносимые горловые звуки, похожие на то, как если бы лягушка-бык вступила в бой с диким котом).
Генеральный. Будь они прокляты, не могли научить его языку получше! Слушай, сынок, ты только не волнуйся. Ты давай, поставь сюда отпечаток пальца — вот тут, внизу страницы… Дай-ка мне свою руку… Нет, уж ты, пожалуйста, не дергайся. Прекрати!!! Я ж тебе ничего плохого не делаю… Доктор!!! Доктор Нельсон!
Другой врач. Да, сэр?
Генеральный. Доктора Нельсона сюда!!!
Врач. Доктора Нельсона? Но он уехал, сэр. Сказал, что вы его сняли с работы.
Генеральный. Неужели так и сказал? Черт бы его подрал! Ладно, сделайте хоть что-нибудь! Искусственное дыхание! Укол! Не стойте тут как… Разве вы не видите, что он умирает…
Врач. Не знаю, что тут можно сделать, сэр. Пусть полежит и придет в себя. Именно так поступал всегда доктор Нельсон.
Генеральный. Да будь он проклят, ваш доктор Нельсон!!!»
Голос Генерального секретаря больше не возникал, равно как и голос Нельсона. Из обрывков разговоров Джилл сделала вывод, что Смит впал в один из своих каталептических припадков. Были еще две фразы.
Первая: «Можно не говорить шепотом, он вас все равно не слышит».
Вторая: «Забери поднос. Покормим, когда придет в себя».
Джилл во второй раз перечитывала запись, когда снова пришел Бен. В руке у него была новая пачка листов, но их он Джилл не отдал, а вместо этого спросил:
— Есть хочешь?
— Просто помираю.
— Тогда съездим и отстреляем коровку.
Он молчал, пока они поднимались на крышу, пока садились в такси и летели к Александрии, где сменили такси. Бен выбрал там такси с балтиморским номером. Поднявшись в воздух, он набрал шифр Хагерстауна в Мериленде и тогда позволил себе расслабиться.
— Вот теперь можно и поговорить.
— Бен, к чему такая таинственность?
— Очень сожалею, малютка. Я не знаю, есть ли «жучок» в моей квартире, но если я сумел подбросить его им, то почему бы им не сделать того же со мной? Опять же, хоть и маловероятно, чтобы вызванная из моей квартиры машина имела встроенный «жучок», но все же исключить такую вероятность нельзя. Работники Специальной Службы действуют весьма эффективно. Эта же машина… — Он похлопал по сиденью. — Не могут же они посадить «жучки» в тысячи такси. Та, что попалась случайно, в принципе должна быть безопасна.
Джилл вздрогнула.
— Бен, ты же не думаешь… — Она оборвала начатую фразу.
— Еще как думаю-то! Ты же прочла заметку. Девять часов назад я отпечатал эту запись. Ты полагаешь, что Администрация позволит мне давать ей пинки в брюхо и не ответит мне тем же?
— Но ты и раньше выступал против Администрации!
— Тогда все было о'кей. Сейчас расклад другой. Я обвинил их в том, что у них есть политический заключенный. Джилл, правительство — это живой организм. И, как у всех живых существ, его главным инстинктом является инстинкт самосохранения. Ударь его — и оно ответит ударом на удар. На этот раз я действительно крепко врезал ему… Но я не должен был втягивать тебя в это дело.
— Я не боюсь. Особенно теперь, когда отдала тебе машинку.
— Да, но ты связана со мной. Если начнется драка, для них этого будет достаточно.
Джилл молчала. Мысль о том, что она, которой в детстве не приходилось испытывать ничего более страшного, чем порка, а во взрослые годы — чем грязная брань, может оказаться вдруг в опасности, просто не укладывалась у нее в голове. Как медсестре ей нередко приходилось сталкиваться с последствиями жестокости, но ведь ничего подобного не могло случиться с ней!
Их такси уже делало круг, заходя на посадку, когда Джилл нарушила мрачное молчание:
— Бен, а предположим, пациент умрет. Что тогда будет?
— Отличный вопрос. — Он нахмурил лоб. — Если других нет, то будем считать класс распущенным на перемену.
— Не остри!
— Хм… Джилл, я не спал ночь, стараясь найти ответ на этот вопрос. И вот ответы, которые я получил. Если Смит умрет, его права на Марс умрут вместе с ним. Вероятно, оставленная «Победителем» группа колонистов приобретет эти права заново, и, надо думать, еще до того, как они вылетели с Земли, Администрация заключила с ними сделку. «Победитель» принадлежит Федерации, но вполне возможно, что сделка передает все нити в руки Генерального секретаря Дугласа. Это позволит ему оставаться у власти сколь угодно долго. С другой стороны, все, может быть, обстоит совершенно иначе.
— И как же?
— Может быть, «Решение Ларкина» не будет применено в данном случае. Луна была необитаема, а Марс обитаем, на нем живут марсиане. В настоящее время, с точки зрения закона, марсиане — ноль. Но Высший Суд может взглянуть на политическую ситуацию совсем иначе и решить, что человеческая экспансия на планете с негуманоидной цивилизацией неправомочна. И что разрешение селиться на Марсе должно исходить от марсиан.
— Но, Бен, вероятно, так было бы правильнее… Мысль, что один человек обладает целой планетой, кажется мне фантастичной…
— Ты только таких слов юристам не говори. Как варить похлебку из москитов и как проглотить верблюда целиком — это предметы, которые обязательны для студентов юридических колледжей. Кроме того, есть прецеденты. В пятнадцатом веке папа римский решил, что западное полушарие принадлежит испанцам, а восточное — португальцам. И никто не подумал, что на этих землях живут индейцы со своими законами, правилами, обычаями и правами собственности. Причем сам раздел был весьма эффективен: посмотри на карту, и увидишь, где говорят на испанском, а где на португальском языках…
— Да, но, Бен, сейчас же не пятнадцатый век!
— Для юристов именно пятнадцатый. Джилл, если Высший Суд постановит, что «Решение Ларкина» работает, Смит может продавать концессии, стоящие миллионы, а вернее сказать, миллиарды долларов. Если он передаст свои права Администрации, то контролировать снятие сливок будет Генеральный секретарь Дуглас.
— Бен, как ты думаешь, почему человек стремится захватить так много власти?
— А почему бабочки летят на огонь? Но помни, финансовое положение Смита играет ничуть не меньшую роль, чем его номинальный пост — короля-императора Марса. Высший Суд может отобрать у него права, связанные со скваттерством, но я сомневаюсь, чтобы что-то могло поколебать его право на двигатель «Лайл» и на здоровенный пакет акций «Лунар Энтерпрайз». Что же произойдет, если он умрет? Разумеется, появятся сотни дальних кузенов и кузин, но «Сайенс Фаундейшн» имеет долгую практику борьбы с такими паразитами. Вполне возможно, что Смит умрет, не оставив завещания, и его состояние вернется государству.
— Ты говоришь о США или о Федерации?
— Еще один вопрос, на который у меня нет ответа. Родители Смита из двух государств, которые являются членами Федерации, сам он родился вне их границ… Это создает весьма щекотливую ситуацию для нынешних управляющих имениями и лицензиями его родителей. Уравление вообще врядли перейдет к Смиту – он же не может отличить доверенности от железнодорожного билета. Управлять, надо думать, будет тот, кто завладеет самим Смитом и будет его цепко держать в руках. Очень сомневаюсь, чтобы Ллойд сейчас согласился застраховать его жизнь: мне представляется, что риск был бы слишком велик.
— Бедное дитя! Бедный, бедный ребенок!
Глава 6
Ресторан в Хагерстауне имел то, что принято называть «атмосферой». Столики были расставлены на лужайке, спускавшейся к озеру, а несколько столов находилось в дуплах трех невероятно больших деревьев. Джилл хотела ужинать в дереве, но Бен вручил чаевые метрдотелю, и тот распорядился накрыть столик возле самой воды, а затем приказал доставить туда стереовизор.
Джилл вспылила:
— Бен, почему, если мы платим такие деньжищи, не можем поужинать в дупле и к тому же должны терпеть этот идиотский крикливый ящик?!
— Спокойствие, родная. На столиках, что в деревьях, установлены микрофоны, они предназначены для вызова прислуги. Этот же стол не подключен, во всяком случае, я надеюсь на это, ведь официант взял его из кладовки. Что касается ящика, то ужинать без стереовизора — вообще антиамериканский обычай, но главное — его рев парализует микрофоны направленного действия. Это на тот случай, если ищейки мистера Дугласа продолжают проявлять к нам интерес.
— Неужели ты думаешь, что они следят за нами, Бен? — Джилл пожала плечами. — Нет, я не рождена для преступной жизни.
— Это еще цветочки! Вот когда я расследовал скандал с «Дженерал Синтетике», я вообще никогда не спал две ночи подряд в одном месте, а ел только консервы. Знаешь, к этому можно привыкнуть — здорово ускоряет обмен веществ.
— Мой обмен в этом не нуждается! Все, что мне нужно, — это почтенный и богатый пациент.
— Значит, за меня ты замуж не собираешься?
— Соберусь, когда мой будущий муж откинет копыта. А может быть, я так разбогатею, что смогу держать тебя вместо комнатной собачки.
— А как насчет того, чтобы начать уже сегодня вечером?
— Нет, только после того, как он откинет копыта.
Ужин еще не кончился, когда музыкальное шоу, рвавшее барабанные перепонки, внезапно прервалось. Весь «ящик» заполнило лицо диктора. Он с улыбкой объявил:
«НУ-НУ — Нью Уорлд Нетуоркс (Новая всемирная сеть телещания) и ее спонсор «Антимальтузианские таблетки для Умниц» имеют честь предоставить время для исторического обращения Федерального правительства. Помните, друзья, все умные девушки пользуются только «Умницами». Они всегда с вами, они приятны на вкус, их успех гарантирован, они продаются без рецепта согласно закону 1312. Зачем прибегать к старомодным, антиэстетичным, опасным для здоровья и ненадежным средствам? К чему рисковать потерей его любви и уважения? — Изящный, похожий на хищного волка диктор бросил взгляд в сторону и заспешил, закругляя свое объявление: — Передаю вас в руки «Умницы», которая, в свою очередь, передаст слово Генеральному секретарю».
Появилось трехмерное изображение женщины, столь чувственной, столь явно принадлежащей к млекопитающим и столь соблазнительной, что она легко оставила бы далеко позади в представлении любого мужчины всех знакомых ему красоток. Она потянулась, изогнулась и произнесла «постельным» голосом:
«Я всегда пользуюсь «Умницами».
Потом изображение растаяло, оркестр заиграл «Хайль, Суверенный Мир», а Бен спросил:
— А ты пользуешься «Умницами»?
— А это уж совсем не твое дело! — Джилл явно оскорбилась и добавила: — Все это чистое шарлатанство. А потом, какое право ты имеешь даже предполагать, что я вообще в них нуждаюсь?
Какстон не успел ей ответить. Во весь ящик расплылась отеческая улыбка Генерального секретаря Дугласа.
«Друзья, — начал он. — Граждане Федерации, мне сегодня предоставлена редкая честь и уникальная возможность. Со времени триумфального возвращения нашего «Победителя»…»
Он долго поздравлял землян с успешным завершением контакта с другой планетой и с другой разумной расой. Ему удалось внушить слушателям мысль, что эта экспедиция чуть ли не личное достижение каждого гражданина, что каждый из них с успехом мог бы возглавить ее, если бы не был так занят своей важной работой, и что он — Генеральный секретарь Дуглас — и есть то скромное орудие, с помощью которого они осуществляют свою волю. Все эти мысли подавались отнюдь не в лоб, сквозь них просвечивало убеждение, что рядовой человек равен лучшим и куда выше большинства остальных людей и что старый добрый Джо Дуглас представляет именно такого среднего человека. Даже дурно завязанный галстук Дугласа и волосы, словно прилизанные языком коровы, казалось, говорили, что он «мужик из народа».
Бену Какстону очень хотелось знать, кто писал ему речь. Возможно, это был Джим Санфорт: Джим мог дать сто очков вперед любому парню из секретариата Дугласа в выборе нужных прилагательных, чтобы возбуждать и усиливать впечатление. До того как податься в политику, он сочинял рекламные объявления и к тому же не имел никаких принципов. Да, этот абзац насчет «материнской руки, тихо качающей колыбель», точно принадлежит Джиму. Джим как раз такой парень, который способен соблазнить девушку, вручив ей взамен пустой конфетный фантик.
— Выключи немедленно, — потребовала Джилл.
— Подожди, долгоножка, мне это нужно.
«…а теперь, друзья, я имею честь представить вам нашего согражданина Валентайна Майкла Смита, «Человека с Марса»! Майкл, мы знаем, что ты устал и чувствуешь себя нездоровым, но не скажешь ли ты хотя бы несколько слов своим друзьям, собравшимся здесь?»
Стерео показало, примерно в половину натуральной величины, человека, сидевшего в кресле-каталке. С одной стороны к нему склонялся Дуглас, с другой — сиделка, накрахмаленная, стройная и фотогеничная.
Джилл вскрикнула. Бен шепнул:
— Потише.
Гладкое детское лицо человека в кресле осветилось застенчивой улыбкой. Он взглянул прямо в камеру и произнес:
«Хелло, ребята. Извините, что сижу. Я все еще слаб».
Казалось, он говорил, с трудом подбирая слова; сиделка взяла его за руку и пощупала пульс.
В ответ на вопросы Дугласа он рассыпался в комплиментах в адрес капитана Ван Тромпа и команды, поблагодарил весь мир за свое освобождение и заявил, что все марсиане взволнованы контактом с Землей и он очень надеется способствовать укреплению дружественных связей между обеими планетами. Сиделка прервала его, но Дуглас мягко сказал:
«Майк, как вы думаете, еще один вопрос вам не повредит?»
«Разумеется, нет, мистер Дуглас, если, конечно, я сумею на него ответить».
«Что вы скажете о девушках Земли?»
«Ги-и-и!»
Детское лицо выразило благоговение, экстаз и покраснело от восторга. Затем в ящике снова показались голова и плечи Дугласа.
«Майк просил передать вам, — продолжал он отеческим тоном, — что он снова появится у вас на стереоэкранах, как только сможет. Ему, знаете ли, надо поднакачать мускулатуру. Может быть, это случится уже на следующей неделе, если, конечно, разрешат врачи».
В ящике опять появились «Таблетки Умниц» с надписью, свидетельствовавшей, что девушка, которая ими не пользуется, не только полоумная, но и никуда не годится в постели, так что мужчины, завидев ее, будут перебегать на противоположную сторону улицы.
Бен выключил стереовизор, повернулся к Джилл и сказал:
— Ну, мне придется отозвать свою завтрашнюю статью. Дуглас нашел с ним полный контакт.
— Бен!
— Что?
— Это не «Человек с Марса»!
— Что?! Ты в этом уверена, беби?
— О, этот внешне похож на того, но он не тот больной, которого я видела в палате под караулом.
Бен сказал, что Смита, должно быть, видели десятки людей — охрана, интерны, санитары, капитан и команда «Победителя», а также наверняка другие люди. Многие из них смотрели эту передачу; Администрация должна была считаться с возможностью, что кто-то из них заметит подмену. Какой же смысл идти на такой большой риск?
Но Джилл просто закусила удила и стояла на своем: человек, участвовавший в стереопередаче, — вовсе не тот, с которым она говорила накануне. Наконец она выкрикнула в сердцах:
— Ну как знаешь! Эх, вы, мужчины!
— Джилл, ну…
— Вези меня домой!
Бен пошел за машиной. Он не стал заказывать ее из ресторана, а выбрал на посадочной площадке отеля, стоявшего на другой стороне улицы. Джилл сурово молчала всю дорогу. Бен достал из кармана запись, сделанную в больнице, и перечитал ее. Помолчал, подумал и сказал:
— Джилл?
— Что вам угодно, мистер Какстон?
— Я тебе покажу «мистер»! Слушай, Джилл, я должен извиниться. Я был не прав.
— И что вас привело к столь мудрому заключению? Бен хлопнул стопкой листов по своей ладони.
— А вот это самое! Смит не мог вести себя вот так вчера, а сегодня давать такое интервью. У него снова сработала бы его нервная система… Впал бы в транс, или как там его…
— Я польщена, что вы наконец-то смогли узреть очевидное…
— Джилл, давай ты меня лягни как следует, и забудем. Ты понимаешь, что это означает?
— Это означает, что они наняли актера. Я тебе уже час назад это сказала.
— Так-то оно так! Актер при этом очень хороший, прекрасно подготовлен и натаскан. Но тут есть еще кое-что. Я вижу две возможности. Первая — Смит мертв, и…
— Мертв! — Джилл мгновенно перенеслась в те минуты смешной церемонии водопития и снова ощутила странный, теплый, неземной аромат личности Смита и тут же почувствовала острую, неодолимую тоску.
— Не исключено. В этом случае двойник остается «в живых» так долго, сколько в нем будут нуждаться, потом он «умрет», его тихонько выпроводят из города, устроят ему сеанс гипноза, чтобы он каждый раз, как начнет заговаривать об этом деле, давился бы от приступа астмы, а возможно, и к лоботомии прибегнут. Если Смит мертв, нам больше делать нечего. Правду мы все равно никогда не докажем. Поэтому давай предположим, что Смит жив.
— О, я так надеюсь на это!
— И кто тебе Гекуба, и кто ты Гекубе, — немного переврал цитату Бен. — Если он жив, то действительность может оказаться лучше, чем она нам представляется. В конце концов, двойников имеют многие общественные деятели. Очень может быть, что через две-три недели наш друг Смит уже сможет выдержать напряжение, связанное с появлением на публике, и они его выпустят на сцену. Но я в этом чертовски сомневаюсь.
— Почему?
— А ты попытайся думать головой. Дуглас уже один раз провинился, пытаясь выжать из Смита то, что ему было надо. Вторую неудачу Дуглас себе разрешить не может. Так что, я думаю, он запрячет Смита еще глубже, чем раньше… И мы никогда не увидим настоящего «Человека с Марса».
— Убьет его?! — спросила Джилл, выговаривая отдельно каждый слог.
— Ну зачем же так грубо. Запрячет его в частную лечебницу, и о нем больше никогда не услышат.
— Боже мой! Бен, что же мы будем делать?
Какстон помрачнел:
— Понимаешь, у них и мяч и бита, они диктуют и правила игры. Но я собираюсь взять Честного Свидетеля и ловкого адвоката и потребовать встречи со Смитом. Может, мне удастся вытащить его на свет божий.
— Я тоже пойду с тобой!
— Еще чего! Как ты сама сказала, это погубит твою карьеру.
— Но я же нужна тебе, чтобы узнать его.
— Когда я окажусь с ним лицом к лицу, я и сам смогу отличить человека, воспитанного негуманоидами, от актера, который только разыгрывает такую роль. Но если дела пойдут наперекосяк, ты станешь козырным тузом в моем рукаве — человеком, который знает, что они жулье, и имеет доступ к Бетесде изнутри. Девочка, если ты не получишь от меня известий, действуй самостоятельно.
— Бен, но они же могут покалечить тебя!
— Я умею драться даже с теми, кто работает в большей весовой категории, девочка.
— Бен, мне это не по душе! Слушай, а если ты его увидишь, что станешь делать?
— Спрошу, не хочет ли он уйти из больницы. Если он ответит «да», предложу ему уйти со мной. В присутствии Честного Свидетеля они не посмеют остановить Смита.
— Хм… и тогда что? Он ведь действительно нуждается во врачебном уходе, Бен. А самостоятельно лечиться не может.
Какстон опять поморщился:
— Я думал об этом. Я его нянчить не могу. Мы поместим его в моей квартире…
—…и я буду за ним ухаживать! Так мы и сделаем, Бен!
— Остынь-ка!.. Дуглас тут же вытащит кролика из шляпы, и Смиту все равно придется идти в свою тюрягу. Вероятнее всего, что и мы оба попадем туда же. — Бен нахмурил брови. — Я знаю человека, который с этим справится.
— Кто это?
— Приходилось тебе слышать имя Джубала Харшоу?
— Кто ж о нем не слышал?
— Это и есть один из его козырей. Все знают, кто он такой. Уже поэтому его трудно загнать в угол. Будучи доктором медицины и адвокатом, он имеет тройную защиту от мерзавцев. Но еще важнее то, что он убежденный индивидуалист и поэтому, если ему того захочется, может драться с Федерацией, имея в руках всего лишь перочинный нож. И эта смелость делает его защиту еще более непробиваемой. Я познакомился с ним на одном из судов над диссидентами. Он мой друг, и я могу на него положиться. Если мне удастся вытащить Смита из Бетесды, я спрячу его в доме Харшоу в Поконосе, а потом пусть эти чокнутые попробуют его оттуда достать. Я со своей газетной колонкой, с одной стороны, и Харшоу с его любовью к драке — с другой еще зададим им перцу.
