УПП

Цитата момента



Врачи давно знают, кто по-настоящему заботится о своем здоровье всю жизнь. Это люди, пережившие в молодости серьезную болезнь.
А вам также повезло?

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Нет ничего страшнее тоски вечности! Вечность — это Ад!.. Рай и Ад, в сущности, одно и тоже — вечность. И главная задача религии — научить человека по-разному относиться к Вечности. Либо как к Раю, либо как к Аду. Это уже зависит от внутренних способностей человека…

Александр Никонов. «Апгрейд обезьяны»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/d4097/
Белое море

Глава семнадцатая. ДОМА

1

И вот наконец Нильс увидел родную деревню.

— Гляди, гляди,— крикнул он Мартину,— вон улица наша! Вон наш дом! Попросим Акку спуститься.

Но Акку не надо было просить. Она ведь была умная гусыня и сам понимала, как хочется Нильсу увидеть родной дом.

Она высмотрела за деревней заглохший пруд и приказала стае спускаться.

щелкните, и изображение увеличитсяНильсу не терпелось сейчас же побежать домой. Но он боялся встретиться с кем-нибудь на улице и решил подождать до вечера. Когда совсем уже стемнело, он отправился в деревню. Мартин со своим семейством тоже пошёл с ним. Он хотел показать жене и детям птичник, в котором провёл свою молодость.

— Мы только взглянем разок и вернёмся,— сказал Нильс старой гусыне.

К счастью, они никого не встретили, пока шли через деревню. Вот и знакомый двор. Они осторожно прошмыгнули через калитку.

Во дворе было тихо. Все куры и гуси давно уже спали. Только из дома доносились неясные голоса. Дверь в дом была приоткрыта, и оттуда узкой полоской пробивался свет. Нильс заглянул в щёлку.

В комнате всё по-прежнему: у окна — стол, около печки — сундук и даже сачок на старом месте, между окном и шкафом.

Мать и отец сидели за столом около лампы. Мать что-то вязала, а отец штопал рыбачью сеть. Под столом, свернувшись калачиком, лежал кот и тихонько мурлыкал.

— Где-то сейчас наш сыночек?— говорила мать, тяжело вздыхая.— Верно, голодает да холодает, скитаясь по дорогам… А может, больной лежит. Долго ли ребёнку заболеть!..

щелкните, и изображение увеличитсяОтец ничего не сказал. Он только нахмурился и ещё ниже склонился над сетью.

— А может, его и на свете уже нет,— снова заговорила мать и украдкой вытерла глаза концом своего вязанья.

«Да я жив! Я здесь!»— чуть было не крикнул Нильс и сам отёр рукавом слёзы.

— Ну, уж ты придумаешь!—сердито сказал отец.— Подожди, вернётся наш сыночек! Мы ещё с ним порыбачим.

Но мать только всхлипнула в ответ.

— Уж какое там вернётся! Если и жив, всё равно домой не при дёт…—говорила она сквозь слёзы.—Сколько раз тебе твердила: не наказывай ты его. Ведь мал он да глуп —что с него спросишь? А ты чуть что — сразу за ремень. Вот он и убежал.

— Ну да, а сама ты его мало бранила, что ли?

— Да я так уж, любя…

— А я что, не любя? Только вот одно я в толк не возьму —не ужели он Мартина с собой увёл? Собаку бы ещё, это я понимаю. Со бака—друг человека. А тут гусь какой-то! Гусь человеку не товарищ.

— Как это не товарищ? Ещё какой товарищ!—крикнул Нильс и скорей захлопнул ладонью рот.

— Кто это там пищит?—сказала мать, оглядываясь.— Мыши, что ли? Прямо беда с ними, всё зерно в подполье перепортят. Эй ты, котище! Довольно тебе нежиться, ступай на охоту!

Кот зевнул, потянулся и лениво пошёл к двери.

Он повёл носом вправо, повёл влево. Нет! Мышиным духом не пахнет.

А Нильс тем временем ни жив ни мёртв стоял за кадкой с водой. Он боялся шевельнуться, боялся дохнуть.

Что, если кот и вправду примет его за мышь?

И Нильс сразу представил себе, как кот бросается на него, хватает и тащит в зубах к матери.

У него даже пот на лбу выступил от страха и стыда.

Но кот, не обнаружив ничего подозрительного, угрожающе мяукнул в темноту и вернулся на место.

Нильс подождал с минутку, потом тихонько выбрался из своего убежища и медленно побрёл по двору.

Около птичника стояло старое корыто, из которого мать всегда кормила кур и гусей. Гусята обступили корыто со всех сторон и жадно подбирали оставшиеся на дне зёрнышки.

— Это зерно ячменное,— объяснил Мартин своим детям.— Такое зерно домашние гуси клюют каждый день!

— Это очень вкусное зерно,— сказал Юкси.— Давайте останемся и будем домашними гусями.

Тут к ним подошёл Нильс.

— Что ж, Мартин, мне пора идти,— грустно сказал он.— А ты, если хочешь, оставайся.

— Нет,— сказал Мартин,— я тебя не брошу. С тобой я бы остался, а так — это не дело… Ну, полетели!— скомандовал он гусятам.

— Не хочу никуда лететь…— запищал Юкси.— Хочу здесь жить! Надоело мне всё летать да летать.

— Раз отец велит тебе лететь — значит, надо лететь,— строго сказал Нильс.

— Да, тебе легко рассуждать,— опять запищал Юкси.— Сидишь себе на папиной шее и пальцем не шевельнёшь. Попробовал бы сам полетать! Ах, если бы я сделался таким же маленьким, как ты! Меня бы тогда тоже все на спине носили. Вот было бы хорошо!

— Глупый!— сказал Нильс.— Неужели же ты, Юкси, и вправду хочешь быть маленьким?

— А что же тут такого?— ответил Юкси.— О маленьких все заботятся, маленьких ничего не заставляют делать…— Гусёнок упрямо топнул лапой и запищал изо всех сил:— Хочу быть маленьким! Хочу быть маленьким! Хочу быть таким, как Нильс!

— Вот наказанье с этим Юкси!— сказал Мартин.— Недаром говорят в семье не без урода. Проучить бы его, оставить бы навсегда маленьким!..

— Ну и что ж, я бы не заплакал!—хорохорился Юкси.

«Ах вот ты какой!— подумал Нильс.— Тогда тебя и жалеть нечего!»

И Нильс медленно и громко заговорил:

Стань передо мной,
Как мышь перед горой,
Как снежинка перед тучей,
Как ступенька перед кручей,

Как звезда перед луной.
Бурум-шурум, Шалты-балты.
Кто ты? Кто я?
Был — я, стал — ты.

И что же! Едва Нильс проговорил последнее слово, Юкси будто сжался в комочек. Он стал не больше воробья! Таким он был, когда только-только вылупился из яйца!

Юкси с удивлением озирался кругом. Он не понимал, что это с ним случилось.

А Мартин с Мартой загоготали, захлопали крыльями, забегали по двору.

«Наверное, они испугались за Юкси,— подумал Нильс.— А почему они сами тоже стали как будто меньше?»

— Мартин! Слушай, Мартин!—позвал Нильс своего друга.

Но Мартин шарахнулся в сторону, а за ним — Марта и все гусята.

В это время хлопнула дверь, и из дому с фонарём в руках выбежала мать.

— Кто это там гусей выпустил? Эй, мальчик, ты что тут делаешь?— закричала она и подбежала к Нильсу.

Вдруг фонарь выпал у неё из рук.

— Нильс, сыночек мой!—воскликнула она.— Отец, отец, иди скорее! Наш Нильс вернулся.

2

щелкните, и изображение увеличитсяНа следующий день Нильс проснулся ещё до рассвета. Он сел на кровати и огляделся. Где он? Вместо высокого неба — над ним низкий потолок. Вместо кустов — гладкие стены. Да ведь он дома! У себя дома! Нильс чуть не закричал от радости. И вдруг он вспомнил:

«А как же Акка Кнебекайзе! Неужели она улетит со своей стаей и я никогда, никогда её больше не увижу?»

Нильс вскочил и выбежал во двор.

«Верно, и Мартин хочет попрощаться со стаей Акки Кнебекайзе»,— подумал он и приоткрыл дверь птичника.

Мартин спал рядом с Мартой, окружённый гусятами.

— Мартин! Мартин!— позвал Нильс.— Проснись! Мартин открыл глаза, вытянул шею и зашипел.

— Мартин! Да что ты? Ведь это я, Нильс!

Мартин недоверчиво покосился на него, но шипеть перестал.

— Мартин! Пойдём попрощаемся с Аккой!—сказал Нильс.

— Га-га-га!— ответил Мартин.

Но что он хотел сказать, Нильс не понял.

— Ну, не хочешь — не надо!

Нильс махнул рукой и один пошёл к пруду.

Он ещё не привык к тому, что у него такие большие руки и ноги. Поэтому он старательно обошёл первый же камень, который попался ему на дороге.

— Да что это я!—спохватился Нильс и даже рассмеялся.

Он нарочно вернулся назад, перешагнул через камень да ещё поддал его носком башмака.

На краю деревни Нильс увидел, как из дому с вёдрами в руках вышла какая-то женщина. Нильс прижался к забору.

И опять рассмеялся. Ну чего ему прятаться? Ведь теперь он мальчик как мальчик.

И он смело пошёл дальше.

Утро выдалось тихое, ясное. То и дело в небе раздавались весёлые птичьи голоса. И каждый раз Нильс задирал голову — не его ли это стая летит?

Наконец он подошёл к пруду.

В кустах испуганно зашевелились дикие гуси.

— Не бойтесь, это я!— крикнул мальчик.

Услышав чужой голос, гуси совсем переполошились и с шумом поднялись в воздух.

— Акка! Акка! Подожди! Не улетай!—кричал Нильс.

Гуси взметнулись ещё выше, а потом построились ровным треугольником и закружились над головой Нильса.

«Значит, узнали меня!— обрадовался Нильс и замахал им рукой.— Прощаются со мной!»

А одна гусыня отделилась от стаи и полетела прямо к Нильсу. Это была Акка Кнебекайзе. Она села на землю у самых его ног и стала что-то ласково говорить:

— Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га!

Нильс нагнулся к ней и тихонько погладил её по жёстким перьям. Вот какая она теперь маленькая рядом с ним!

— Прощай, Акка! Спасибо тебе!— сказал Нильс.

И в ответ ему старая Акка раскрыла крылья, как будто хотела на прощание обнять Нильса.

Дикие гуси закричали над ними, и Нильсу показалось, что они зовут Акку, торопят её в путь.

Акка ещё раз ласково похлопала Нильса крылом по плечу…

И вот она опять в небе, опять впереди стаи.

— На юг! На юг!— звенят в воздухе птичьи голоса.

Нильс долго смотрел вслед своим недавним друзьям. Потом вздохнул и медленно побрёл домой.

Так кончилось удивительное путешествие Нильса с дикими гусями.

Снова Нильс стал ходить в школу.

Теперь в дневнике у него поселились одни пятёрки, а двойкам туда было не пробраться.

Гусята тоже учились, чему им полагается,— как клевать зерно из деревянного корыта, как чистить перья, как здороваться с хозяйкой. Скоро они переросли Мартина с Мартой. Только Юкси остался на всю жизнь маленьким, словно он только что вылупился из яйца.



Страница сформирована за 0.91 сек
SQL запросов: 172