ПЕГАШКИН МАСКАРАД
В новой квартире все было новое. Шкаф и буфет пахли свежим деревом. Кровать низкая и без блестящих шариков, на которые Димка вешал курточку. Игрушки тоже новые, дареные к новоселью. Они не лежали, как раньше, горкой в углу, они по-хозяйски заняли половину Димкиной комнаты. Огромный мяч блестел зелено-желтыми боками, машины сверкали фарами, подъемный кран, как журавль, гордо вытянул вверх свою шею.
— Тебе нравится твоя комната? — спросил папа.
— Да, — ответил Димка тихо.
— А новые игрушки?
— Да.
— А твой Пегашка до чего же облезлый, правда?
Димка промолчал.
— Может, вынесем его со старыми вещами?
— Нет! — закричал Димка. — Не дам! Вынеси лучше свои игрушки! И всю эту комнату вынеси!
— Ну ладно, я пошутил, — сказал папа. — Мы его не тронем, Пегашку.
Димка взял своего коня за обрывок узды и вывез на хромых, отбитых колесиках из окружения красивых игрушек. Он сел в передней на табуретку и стал смотреть на Пегашку. Конечно, он очень старый, он живет давно-давно. Гривы и хвоста у него нету. Может, их не было совсем? Димка не помнит. Стеклянный глаз Димка вытащил сам. Это он помнит. Глаз оказался на проволоке. Его привязали к елочному колокольчику. А правый бок у Пегашки ободран. Димка был маленький, и ему почему-то хотелось ковырять этот бок. Тогда он не знал, но получилось пятно, похожее формой на Африку.
— Ты не сердись, — сказал папа. — Я понимаю, Пегашка — наш старый друг. Он будет с нами. Только давай преобразим его малость?
— Как преобразим?
— Ну подмажем, подклеим бока, сделаем гриву. Уздечку сменим. Будет лихой коняга.
Бока подмазывали крахмальным клеем. Гриву и хвост сделали из рыжей шелковой бахромы от занавески. Картонное седло украсили блестками, оно получилось, словно кокошник Василисы Прекрасной.
— Ну гляди — и не узнать! — сказал папа. — Лихой коняга. И Димка глядел. И не узнавал.
— Это не Пегашка, — и опустил голову. — Это же не Пегашка совсем.
— Ну, мы его подновили. Чем ты недоволен? Лучше ведь стал. Не стыдно с новыми игрушками стоять.
— Это не Пегашка, — повторил опять Димка, и губы его дрогнули. — Не надо мне.
— Вот тебе ра-аз, — протянул папа. — Чем же он плох? Ну чем?
— Он ничего не знает.
Папа хотел что-то сказать и не сказал. Только посмотрел на Пегашку, на Димку и негромко спросил:
— А Пегашка что знал? А? Что молчишь?
— Все. Он все знал.
— Ну… к примеру?
— Про Мушкиных щенков знал! Про мою скарлатину! Про все.
— М-да, — сказал папа. — Но может, ничего? Может, и этому расскажешь?
— Не расскажу! — Димка презрительно посмотрел на лихого конягу. — Он дурак!
— Вот, тебе раз! — сказал опять папа. — Ах ты, Димка, Димка. Ну ничего, приглядишься.
И Димка глядел. Только не на коня. А в кухонное окно на дождик. Целый час глядел.
— Что же ты не играешь? — спросил папа. — У тебя теперь столько игрушек.
— Никого у меня теперь нету…
Тогда папа опрокинул на бок табуретку, сел на нее и подтянул к себе конягу.
— Будем считать, что Пегашка наряжался на маскарад. А теперь бал окончен.
Папа вытащил два гвоздика и снял блестящее седло. Потом подергал за рыжую гриву. Она отделилась с легким треском. Хвост выдернул Димка. А когда выковырнули медную кнопку и на месте ее показалась знакомая пустая глазница, Пегашка сразу стал похож на себя. Теперь только бок. Димка торопливо отскабливал ложкой полузасохший крахмальный клей. Еще и еще. Вот она, Африка, вся появилась. Здравствуй, Пегашка!
— Ну как? — спросил папа. — Одна уздечка осталась. Может, оставим? Или старую?
— Старую.
Из мусорного ведра достали оборванный черный шнурок и зауздали Пегашку. Димка повез его на хромых отбитых колесиках в свою комнату. Пегашка прошел мимо высокого подъемного крана, толкнул боком блестящую машину и встал на свое место.
