51. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР ШТАТА ИЛЛИНОЙС В ПОИСКАХ ДРУКА
Экспресс доставил Туска в Нью-Йорк без четверти девять утра. Спустя несколько минут он уже был на Бруклин-стрит, 8 и поднимался по лестнице в квартиру бывшего стряпчего Роберта Друка.
На его стук долго не отворяли. Наконец раздалось кряхтенье, и старушка в чепце приотворила дверь.
- Проведите меня в комнату вашего сына, - отрывисто произнес пожилой джентльмен, снимая шляпу и входя в кухню. - Я намерен у вас остановиться.
- Великий боже, сэр! - воскликнула старушка. - Вы не агент полиции?
- Я друг вашего сына, - ответил гость, положил чемодан и шляпу на стул и сделал движение, чтоб пройти дальше.
- Был тут один такой… - задумчиво ответила старушка. - Только он был, сэр, весь голый, за исключением чресел, как говорится в библии, и сверху донизу вымазан дегтем. "Я друг-приятель вашего сына, - сказал он мне и скушал, бедняжка, кусочек пудинга, - даром что, говорит, в таком виде". Уж не вы ли это, переодевшись и помывшись?
- Я самый, - спокойно ответил Туск и проследовал внутрь квартиры.
Старушка провела его в комнату Боба, где все сияло чистотой и, казалось, поджидало своего хозяина. По пути она сообщила ему, что со дня смерти своей кошки Молли она замкнулась в своем горе и, если он согласен, может разомкнуться для него на часок-другой, между растопкой печки и варкой обеда.
- Не размыкайтесь! - перебил ее Туск. - Кроме того, у вас нет причин для горя. Роберт Друк жив, он через месяц, а может быть, и через день, будет дома.
Старушка вскрикнула. Но Туск, в свою очередь, замкнулся перед самым ее носом и, оставшись в запертой комнате, немедленно приступил к делу. Он нашел левое окно, отсчитал паркетные плиты, пустил в ход перочинный нож. Паркетная плита была вынута без всякого труда, а под ней лежал конверт, на котором было написано:
ТАЙНА ИЕРЕМИИ МОРЛЕНДЕРА
Туск схватил его, распечатал и, сев в кресло возле окна, погрузился в чтение. Рукопись оказалась отрывочными записями стряпчего Друка. Мы приводим ее, выпустив несущественные подробности:
"Сегодня старый Морлендер приезжал в контору. Он советовался с Крафтом. Лицо его было взволнованно. После занятий патрон позвал меня в кабинет и сказал:
- Боб, вы честный и умный парень. Я хочу оказать вам доверие. Вот завещание мистера Морлендера, где он делит все свое состояние поровну между сыном и миссис Ортон, а на случай ее кончины - мисс Вивиан Ортон и другими детьми миссис Ортон, буде они родятся. Последнее открытие свое он завещал сыну, чтоб сын его употребил чертежи на пользу американского народа и всего человечества. Копию я оставляю у себя. Оригинал вручаю вам, и вы его храните как зеницу ока.
Я удивился, однако выполнил в точности волю патрона. После этого Иеремия Морлендер уехал по командировке Кресслинга в Россию. Получили письмо от миссис Ортон, где она выражает тревогу о состоянии здоровья Морлендера и спрашивает нас, где он находится. Патрон написал ответ".
"Новостей никаких".
"Новостей никаких, кроме странных слухов о том, будто бы Морлендер перед отъездом женился на миссис Элизабет Вессон. Патрон принес кипу русских газет и долго совещался о чем-то с переводчиком. Меня не посвятили в дело".
"Недоволен патроном: он явно держит меня в резерве. Решил сам заняться расследованием. Целую неделю вынюхивал, кто такая Элизабет Вессон. Узнал странные вещи: она - личный секретарь Джека Кресслинга. Начал розыски с другого конца. Миссис Ортон, о которой говорится в завещании, - машинистка в конторе того же Кресслинга".
"Новостей никаких".
"Новость потрясающая! Миссис Ортон скоропостижно умерла".
"Сегодня патрон удивил меня своей нервозностью. Дергался, оглядывался по сторонам, бледнел. Пожаловался мне, что видит плохие сны и начал бояться смерти, чего с ним раньше никогда не было. Я посоветовал взять недельный отпуск и проехаться в Атлантик-Сити. Он согласился со мной, хочет только дождаться приезда Морлендера".
"У нас в конторе штурм и дранг! Старый Морлендер приехал, но мертвый, в цинковом гробу. Просто не верится этому. Его убили где-то в России большевики. Патрон мрачен, как туча".
"Патрон умер! Автомобиль попал под трамвай. Шофер жив, патрона раздавило. Наша контора закрыта на три дня".
"На место Крафта назначен ликвидатором какой-то итальянец, синьор Грегорио. Он рассчитал всех наших клерков и посадил своих. Я оставлен впредь до сдачи дел. Прислали новое завещание Морлендера, завтра увижу".
"День потрясающий! Роберт Друк, ты - свидетель преступления! Держи язык за зубами! Дело по порядку такое; я видел завещание, привезенное из России. Оно аннулирует все предыдущие и передает капитал Морлендера целиком миссис Элизабет Вессон, а чертежи изобретения - Лиге империалистов. Мисс Ортон и молодой Морлендер оставлены на бобах. Но дело-то в том, что подпись Морлендера подделана самым явным образом. Я мог бы доказать это, если б захотел. Но я боюсь начать дело неизвестно против кого. Упрятал старое завещание в тайник. Решил ждать каких-нибудь наследников Ортон или Морлендера, чтобы начать дело вместе с ними. Грегорио рвет и мечет в поисках старого завещания. Я веду себя как сознательный олух. Этот синьор мне очень не по вкусу. Не знаю наверное, но думаю, что он не без прибыли в этом деле".
"Сегодня в контору приходила горбатая девушка, назвалась мисс Ортон. Она поглядела на меня, сняв вуальку, - более красивого лица в жизни моей не видал. Спросила патрона. Я сунул ей свой адрес. Синьор Грегорио ее принял и вел себя весьма подозрительно, клерк звонил куда-то по телефону. Боюсь, что он догадался, что это наследница и что она может оспорить новое завещание. Жду ее сейчас к себе…"
На этом месте рукопись прерывалась. Мистер Туск глубоко вздохнул и несколько минут сидел в полной неподвижности. Потом он развернул записную книжку, прочел два адреса: "Нью-Джерсей, 40" и "Береговое шоссе, 174"; взял свой портфель, уложил туда прочитанную рукопись и вышел.
- Миссис Друк, - сказал он старушке, - я вернусь к обеду. Никому ни единого слова о моем приезде. Никого не пускайте в квартиру.
Спустившись вниз, он нанял автомобиль и велел ехать в Нью-Джерсей, 40.
Через два-три квартала они остановились у элегантного здания со швейцаром, лифтом и золоченой решеткой. Туск зашел туда, навел справку и через минуту вышел.
- Береговое шоссе, сто семьдесят четыре, - отрывисто сказал он шоферу.
Теперь они помчались вон из города. Блестящие, многолюдные улицы одна за другой отлетали направо и налево. Надвигалось пустынное шоссе с мрачными редкими постройками, окруженными садами, с бесконечными заборами и огородами.
Прохожих становилось все меньше и меньше. Наконец автомобиль свернул в сторону, въехал на асфальтовый двор и остановился у мрачной черной решетки, за которой расстилался парк.
- Ждите меня здесь. Если не дождетесь, поднимите тревогу. Я генеральный прокурор штата Иллинойс, - повелительно сказал он шоферу, спрыгивая на землю.
На звонок мистера Туска дверь приотворил высокий мужчина в белом фартуке, с лицом, изрытым оспой.
- Что надо? Приема нет! - грубо крикнул он, не снимая цепочки.
Туск махнул в воздухе своим документом:
- Сию минуту впустить меня! Я генеральный прокурор, посланный сюда ревизовать сумасшедшие дома.
- Директора нет в Нью-Йорке, сэр, - в замешательстве ответил мужчина. - Я имею приказание не пускать никого до его приезда.
- Государство назначило ревизию как раз в отсутствие директоров, - невозмутимо ответил Туск, пристально глядя на привратника. - Впустите, пока я не свистнул полицейского.
Сильно побледнев, привратник снял цепочку.
Туск быстро вошел, нащупал свой револьвер и пропустил вперед высокого мужчину. Тот нехотя повел его вдоль тусклых, мрачных коридоров, в которые выходили бесчисленные двери. Из-за дверей несся дикий вой, плач и исступленные крики несчастных, от которых в жилах менее спокойного человека остановилась бы кровь. Но Туск шел как ни в чем не бывало, приказывая открывать камеры и заглядывая в них бесстрашным оком. Он видел истязуемых, умирающих, катающихся в корчах, видел оцепеневших и глядящих в одну точку, видел пляшущих - пожалуй, более страшных, чем первые. Но самым потрясающим были странные, бледные бритые люди, сидевшие, как сторожевые собаки, на цепи, ввинченной в стену. У одного из них был вырезан язык.
- Я здоров, - шепнул мистеру Туску бледный человек на цепи. - Меня здесь держат родственники. Расследуйте мое дело!
- Все они так говорят! - прорычал привратник, покосившись на несчастного с дикой ненавистью.
Туск спросил имя и фамилию пленника, занес в свою книжку, вышел в коридор и пристально поглядел на привратника:
- Вы показали мне все камеры?
- Все! - отрезал мужчина.
- Вы лжете! Ведите в сто тридцать второй номер!
- Там сидит личный родственник директора, мы за него отвечаем, - пробормотал привратник, становясь из бледного красным, а из красного - фиолетовым.
Туск уставился на него повелительно, и мужчина побрел вперед неверной походкой.
Они вышли на лестницу и стали спускаться вниз. Один, два, три этажа… Стены стали сочиться сыростью; на лестнице стоял отвратительный запах плесени; лампочки горели тускло. Глубоко внизу шел еще один коридор со странными нишами. Здесь царствовало безмолвие. Ни единого звука не доносилось, кроме тихого шелеста воды по стенам. Шаги гулко отдавались в ушах.
Привратник загремел ключами и с большим трудом отпер тяжелый железный замок.
Камера N132 была темным, сырым погребом. Свет проникал через коридорное окно. В углу на соломе, скорчившись, спал узник.
Привратник направил на него свет фонаря. Спящий человек зашевелился, вскочил, повернул к мистеру Туску бескровное лицо и дико вскрикнул.
- Не бойтесь, я генеральный прокурор штата Иллинойс! - отчеканил мистер Туск, подойдя к нему вплотную и пристально на него глядя. - Я получил ваше письмо. Расследование начато. Одевайтесь, я беру вас с собой!
Привратник уронил на пол ключи.
- Профессор убьет меня! - пробормотал он дико. - Я не выпущу этого человека, будь вы хоть сам президент!
- Поворачивайтесь, милейший! - крикнул Туск, направляя на него свои серые глаза. - Что это еще за чепуха! Выдать одежду мистера Друка! Раз, два, три!
Через десять минут Туск и Роберт Друк как ни в чем не бывало вышли из дверей сумасшедшего дома и уселись в автомобиль, к великой радости перепуганного шофера.
- Ну, - отрывисто сказал Туск, когда они тронулись, - я вас слушаю, Друк.
52. ДОКТОР ЛЕПСИУС В ПОИСКАХ ПРОФЕССОРА ХИЗЕРТОНА
Мисс Смоулль сидела на корточках, а мулат Тоби - у нее на плечах. Они отнюдь не показывали акробатического номера. Целью их была замочная скважина, ведшая в кабинет доктора Лепсиуса.
- Сидит! - бормотала мисс Смоулль, роняя слезы. - Сидит, наш голубчик, на том же месте с самого утра! Не кушает, не звонит, не ходит, не ругается… Господи боже мой, я прямо разрыдаюсь!
Она не успела привести свою угрозу в исполнение, как Лепсиус неожиданно бросился к дверям, распахнул их и опрокинул живую пирамиду в обратном порядке, так что мисс Смоулль очутилась на плечах у Тоби.
- Автомобиль! - рявкнул он. - Тоби, звони шоферу!
Вслед за этим он метнулся обратно, схватил шляпу, перчатки, трость и кубарем слетел с лестницы. Лицо его было красно, глаза сверкали решимостью. Он обдумал план вторжения к профессору Хизертону.
- Университет! - приказал он шоферу, садясь в автомобиль.
Через десять минут он был на месте. Войдя в канцелярию, он осведомился, в какой аудитории читает Хизертон. Служитель удивленно посмотрел на Лепсиуса.
- Как, сэр, разве вы не знаете, что профессор командирован на съезд психиатров в Петроград?
- Он уже выехал? - вырвалось у Лепсиуса.
- Вероятно. Впрочем, вы можете осведомиться у него на дому: Береговое шоссе, сто семьдесят четыре.
Лепсиус записал адрес и снова прыгнул в автомобиль.
- Береговое шоссе, сто семьдесят четыре! - крикнул он шоферу.
Снова пустынная улица, чем дальше, тем мрачней и безлюдней. Снова черная решетка у ворот жуткого дома, закупоренного и безмолвного, как если б все живое окостенело в нем на манер музейных чучел.
Лепсиус резко дернул звонок. Рябой привратник, весь белый от бешенства, высунул нос из-за решетки.
- Убирайтесь к черту! - заорал он, разглядев Лепсиуса. - Приема нет! Убирайтесь, а не то спущу собак!
- Друг мой, - шепотом произнес доктор, - я должен передать профессору Хизертону важную вещь. Дело идет о спасении его жизни.
- Поздно! - угрюмо ответил привратник. - Директор уехал на съезд в Россию, а сегодня была ревизия. Все дочиста записали и увели из камеры сто тридцать два…
- И все-таки еще не поздно. Речь идет о том, что знает один только Хизертон. Я его самый близкий друг. Он поручил мне в случае чего обратиться к вам. Если вы хотите спасти собственную шкуру, придумайте, как мне его догнать.
Привратник уставился на Лепсиуса подозрительно:
- Как ваше имя?
Лепсиус поперхнулся.
- Олеумрицини! - пробормотал он первое, что пришло на язык.
В ту же секунду лицо привратника прояснилось. Он снял цепочку и почтительно произнес:
- Войдите, сударь, войдите! Как видно, вы тоже будете итальянец?
- Разумеется, - пробормотал Лепсиус, входя вслед за ним в мрачное жилище смерти.
Но рябой повел его совсем не туда, где только что был Туск. Он отворил маленькую дверь и впустил Лепсиуса в блестящий докторский кабинет, сияющий безукоризненной чистотой.
- Сядьте, сударь, сядьте. Я сейчас позову нашу секретаршу, она обмозгует дело.
Лепсиус сел, чувствуя себя крайне плачевно. Он знал по-итальянски не больше десятка слов. Что, если секретарша заговорит с ним на этом языке!
Не в силах сидеть, он опять вскочил и пробежался раза два по кабинету, утирая с лица холодный пот. Вдруг взгляд его упал на превосходные картины, развешанные по стенам, и в ту же секунду он почувствовал, что за ним наблюдает пара черных глаз.
- Питореско э… э каскара саграда! - пробормотал он, не отводя глаз от картин. - Рома. Акрополи. Мультатули!
Поток его восхищений был прерван чистой английской речью:
- Здравствуйте, сэр!
Перед Лепсиусом стояла уже немолодая брюнетка с лицом, до странности похожим на кого-то, кого он знал очень хорошо… но кого? Черт побери, как ни напрягал он свою память, не мог припомнить!
- Я восхищался картинами, хотя душа моя в полном хаосе и смятении, - смущенно пробормотал он, идя навстречу секретарше. - Дорогая мисс или миссис…
- Мисс Кроче. Как итальянка, я понимаю ваш восторг, сэр, но, к сожалению, не знаю родного языка. Что привело вас к профессору?
- Синьорина Кроче, - зашептал Лепсиус, выкатывая глаза из орбит и, насколько это возможно, стремясь достичь максимальной экспрессии, - я его близкий друг! Мы затеяли вместе одно важное дело… одно тайное дело чрезвычайного значения. Оно сорвалось. Если профессор не примет меры, его уберут с пути. Я должен во что бы то ни стало догнать его и предупредить.
Мисс Кроче стала серьезной:
- Опасность грозит ему в Петрограде?
- Именно, именно!
- В таком случае, дорогой сэр, я немедленно устрою вам все документы, и вы завтра утром сядете на пароход.
- Чудесно! - воскликнул Лепсиус.
- Ах, произнесите это по-итальянски! - мечтательно проговорила мисс Кроче, закрывая глаза. - Мне так отрадно слышать родную речь…
- Хипероксидато! - улыбаясь, повторил Лепсиус.
Он чувствовал себя как на рельсах, и тревога его улеглась.
- Но только, сэр, до отъезда вам нельзя больше показываться в городе. Мы спрячем вас у себя до самого утра.
- Меня ждет автомобиль, - попытался Лепсиус протестовать.
- Вот и отлично! Передайте шоферу, что вы уезжаете и чтобы вас не ждали дома.
Лепсиус сошел вниз, к шоферу. Доверчивые лица привратника и мисс Кроче выглядывали из дверей.
- Передай Тоби и мисс Смоулль, что я уехал на три недели! - величественно сказал Лепсиус шоферу и повернул обратно.
Когда автомобиль скрылся, рябой привратник с грохотом запер дверь.
- А теперь… - произнесла мисс Кроче, обращаясь к слуге, - брось эту жирную свинью в камеру сто тридцать два и мори ее голодом до тех пор, пока она не признается, какая шпионская шайка ее подослала!
В ту же минуту ошеломленный Лепсиус был схвачен за шиворот, и железные руки привратника потащили его по страшному коридору. Как сквозь сон, слышал он визг, вопли и стоны, как сквозь сон, видел мрачные мокрые стены, вдоль которых влекли его вниз да вниз, пока не всунули в страшный склеп, где и бросили на солому.
Привратник дьявольски расхохотался, захлопнув железную дверь, и шаги его смолкли. Лепсиус остался один.
- Дурень! Дурень! Махровый дурень! - шептал он самому себе, остервенело дубася себя в лоб. - Сиди теперь, капуста, клюква, редиска, сиди, околевай!
Злоба на самого себя спасла доктора Лепсиуса от беспробудного отчаяния. Израсходовав на нее весь запас своей нервной энергии, он стал вяло раздумывать о том, что предпринять. Как только глаза его освоились с сумраком, он разглядел низкий и страшный склеп, его окружавший. Стены сочились от сырости. Только в одном углу, возле соломы, было сухо, и Лепсиус, начиная чихать и дрожать, забился в этот угол. Коснувшись ладонью стены, он почувствовал, что она вся в зазубринах и выемках. Лепсиус вытащил свой докторский электрический фонарик, счистил солому и нагнулся к стене. Каково же было его изумление, когда он прочитал великолепно выгравированное письмо:
МОЕМУ ПРЕЕМНИКУ.
ПОДНИМИ БЛИЖАЙШУЮ К СТЕНЕ ПЛИТУ НОЖОМ, КОТОРЫЙ ОСТАВЛЯЮ ПОД СОЛОМОЙ. СПУСТИСЬ. КОПАЙ НА ПОЛ-АРШИНА НИЖЕ. УВИДИШЬ ОТВЕРСТИЕ. ЕСЛИ ТЫ НАБЛЮДАТЕЛЬ, ОТКРЫВАЙ СЕКРЕТЫ, ЕСЛИ ТЫ ТРУС, ПЫТАЙСЯ УДРАТЬ. И В ТОМ И В ДРУГОМ СЛУЧАЕ БЛАГОДАРНО ПОМЯНИ ЗНАМЕНИТОГО
БОБА ДРУКА.
- Это мне нравится! - сказал себе Лепсиус. - Здесь был, невидимому, человек с очень крепкими нервами. Попробуем!
Он порылся в соломе и без труда нашел нож, которым осторожно поднял плиту. Под ней оказалось земляное отверстие, очевидно прокопанное его предшественником. Он сунул туда ноги с такими телодвижениями, как если б лез в холодную воду. Пол был недалеко. Спустившись в яму, Лепсиус стал рыть землю. Он рыл, как крот, и довольно скоро дошел до отверстия шириной с человеческую голову, а длиной с аршин. Оно было обложено каменной рамой, и сквозь него что-то слабо светилось. Лепсиус опустил над своим тайником плиту, чтоб его не увидели в вырытой яме, и, скрючившись в ней, принялся выглядывать в мерцавшее отверстие.
"Открывай секреты"! Хорошее занятие для человека, приговоренного к голодной смерти. И что тут можно открыть, кроме того, что отверстие выходит в длинный каменный коридор, уходящий в бесконечную даль, превосходно мощенный и залитый тусклым светом лампочек!"
Лепсиус просунул руку и помахал ею в воздухе. Отверстие слишком крепко замуровано, чтоб можно было отсюда бежать. Отчаяние опять овладело несчастным пленником.
- Я пропал! - пробормотал он истерически. - Эта мерзкая мисс Кроче… а, черт, как это раньше мне не пришло в голову!
Лепсиус выпучил глаза и разинул рот. Он вспомнил, на кого была похожа мисс Кроче. Несмотря на цвет волос, некрасивость, худобу, возраст, она безошибочно походила на миссис Элизабет Морлендер - тем страшным сходством, какое бывает у близких родственников.
Пока Лепсиус сидел в яме, пораженный своим открытием, в сумасшедшем доме шли события другого порядка. Взвод полицейских арестовал рябого привратника и мисс Кроче, а судебный следователь с многочисленными спутниками обходил одну за другой страшные камеры. Он заглянул и в N132, но никого в нем не нашел.
- Молодчага этот генеральный прокурор штата Иллинойс! - пробормотал следователь в результате своего осмотра. - Недаром о нем прокричали газеты.
