Глава сорок пятая. ОПУСТЕВШИЙ ДОМ И СООБЩЕНИЕ КОСТИ
Динка проснулась рано и, услышав звон посуды, в одной рубашонке выскочила на террасу.
- Я думала, Лина… - сказала она, встретив вопросительный взгляд Кати.
- Лина приедет в воскресенье. Она часто будет приезжать, - мягко ответила Катя, убирая со стола грязные тарелки.
На террасе был страшный беспорядок: на полу валялись бумажки от конфет, скорлупа от орехов; вчерашние блюда, пироги и закуски были наспех прикрыты газетами. Видно, Лина очень торопилась и не успела прибрать, а может, Катя и Марина не позволили ей прибирать в свадебном наряде, Динка побежала в комнату, накинула платье, надела свой фартучек с белкой и скромно вышли на террасу:
- Я помогу тебе, Kатя, ладно?
Катя ласково кивнула головой.
- Ну, возьми веничек и подмети терраску, - сказала она.
- Я раньше отнесу грязные тарелки, ладно? - дотрагиваясь до тарелок, сказала Динка. Ей почему-то хотелось пробежаться в кухню.
- Ну, отнеси, только не все сразу, - согласилась Катя.
Динка взяла горку тарелок и, прижимая их к себе обеими руками, пошла к кухне… Она еще никак не могла себе представить, что Лины там нет. Но дверь кухни была заперта, окно плотно прикрыто. Динка поставила на дорожку тарелки и, помедлив на пороге, открыла дверь. В кухне было чисто и пусто. Под окном стояла аккуратно застеленная кровать, на плите блестели начищенные кастрюли, где-то тихо жужжала муха…
Динка присела на краешек Лининой постели и обвела глазами стены, ища знакомые фотографии. Вон там, на маленьком гвоздике, висела карточка мамы; она была под стеклом в лазоревой рамке, а рядом с ней стоял во весь рост солдат Силантий, Линин брат. А на другой фотографии была снята Лина с маленькой Динкой на руках, и над кроватью висела карточка Лины с детьми, а над самым изголовьем - карточка одной Динки.
Теперь фотографий не было, вместо них на белой стене торчали голые шляпки гвоздиков. И только из угла строго и задумчиво смотрел на девочку Чернышевский.
Динка глубоко вздохнула. Приоткрыв дверь, она внесла тарелки, осторожно, стараясь не стучать, поставила их на стол и вышла. Молча и задумчиво подметала она террасу, молча съела сладкий пирог, который дала ей Катя, положила в карман конфетку…
В кухне загремели ведра: Никич принес воды и начал ставить самовар. Потянуло знакомым запахом дыма, послышался разговор. Но Динка не шевельнулась, для нее кухня оставалась такой же пустой и тихой, какой она увидела ее в это утро.
Вставало солнце, теплые лучи его потянули Динку в сад. Она прошлась по дорожкам, покачалась в гамаке. Глубокая тишина и пустота Лининой кухни неотвязно преследовали ее, хотелось тихо ходить, тихо говорить…
“Я делаюсь больной!” - испуганно подумала Динка и, чтобы услышать свой голос, громко сказала:
- Карл у Клары украл кораллы… Карл у Клары украл кораллы! - еще громче крикнула она, а с террасы вдруг откликнулся голос Мышки:
- Иду!
Динка обрадовалась, побежала навстречу сестре, обняла ее за шею:
- Лины уже нигде нет.
- Она будет приезжать каждое воскресенье, а может быть, даже среди недели, - живо сказала Мышка. - Они будут приезжать вместе с Малайкой…
- В кухне остался один Чернышевский, - думая о своем, сказала Динка.
- Ну что же, - сказала Мышка. - С ним все-таки веселее…
Динка замолчала.
- Кате будет теперь трудно. Ей придется самой варить обед. Вчера Костя привез ей такую книжку…
- А какой писатель пишет про супы? - поинтересовалась Динка.
- Не знаю… - пожала плечами Мышка. - Я никогда не читала.
- Я думаю, какой-нибудь голодный, - серьезно предположила Динка, - потому что когда человек голодный, то ему представляется какое-нибудь кушанье.
Мышка опять пожала плечами.
- Я умею варить картошку в собственной кожуре. Если Катя захочет, то я могу поставить на два камушка котелок, потом наломать сухих палочек и зажечь. Это очень просто.
А потом в этом же самом котелке можно сделатъ чай… И если набрать воды из Волги, то он совершенно желтый без всякой заварки! - с увлечением сказала Динка.
- Неужели? - удивилась Мышка. - Но откуда ты все это знаешь?
- Я знаю… - Динка неопределенно мотнула головой в сторону Волги - Я видела на берегу. Так варит себе один голодный писатель, - неожиданно фыркнула она.
Мышка тоже засмеялась.
- Ты так быстро врешь, - сказала она, - что я даже ничего не успеваю подумать!
- У меня не простое вранье! - важно сказала Динка. - Но тебе никогда не додуматься, потому что оно похоже знаешь на что?
- На длинный язык! - фыркнула Мышка.
- Нет… На яичко, которое вкладывается одно в другое, одно в другое, а в самом конце такой шарик.
- Ну и что?
- Шарик взаправдашний, а кругом вранье, - объяснила Динка.
- Это такая загадка? - спросила Мышка.
- Да. Я могу много насочинять таких загадок… Я могу стать даже писателем супов, если меня не кормить! - похвасталась она.
- Дети, идите пить чай! - крикнула с террасы Алина.
- Пойдем! - сказала Динка. - На столе много вкусного от вчерашнего пира.
- А какая красивая была Лина! - с восторгом вспомнила Мышка.
Но Динка насупилась и тихо сказала:
- Я ненавижу свадьбы… Чай разливала Алина.
- Дети, - сказала она, - Лины нет, и мы должны помогать по хозяйству. Надо прибирать со стола, мыть посуду, подметать комнаты. Можете выбирать что кому нравится!
Мышка предложила подметать комнаты или мыть посуду. Динке не нравилось ни то ни другое.
- Я буду варить картошку в собственной кожуре, - безнадежно повторяла она.
После завтрака Алина и Мышка прибрали со стола и помыли посуду. Динка взяла веник и пошла подметать свою комнату. На террасе послышались поспешные шаги и голос Кости:
- Где Катя? Позовите ее на минутку!
Динка услышала, как Костя прошел в соседнюю комнату.
- Что-нибудь случилось? - спросила, входя, Катя.
Динка невольно прислушалась.
- Степан арестован. Третьего дня в рабочей столовке… Был обыск… У меня есть сведения, что его взяли без всяких улик… - шагая по комнате, взволнованно сказал Костя и, приоткрыв дверь, заглянул в детскую. (Динка присела за спинкой кровати.) Костя закрыл дверь. - Третьего дня, рано утром. А ночью Степан работал в типографии и вышел с целой пачкой свежих прокламаций… Не понимаю, куда он их дел!
- Но ты же говоришь - при нем ничего не нашли? - испуганно переспросила Катя.
- И при нем ничего, и в квартире ничего. Взяли без всяких улик. Это большая удача, но где прокламации?
Динка сидела ни жива ни мертва. Может, это Ленькин Степан? Ведь это он ходил в столовую с запрещенными бумажками, которые называются прокламациями. Но почему же его взяли без всяких улик? Что значит улики? Это, наверное, что-нибудь из одёжи… Но как же он шел по улице без этих самых улик? И где был в это время Ленька - ведь он часто заходил к Степану?
Динке стало очень жаль Степана, но больше всего она испугалась за Леньку. “Вдруг сегодня Ленька пойдет к Степану, а там полиция! Ведь Леньку тоже могут арестовать!” - подумала она, прислушиваясь к голосу Кости.
- Степан сидит в подследственной камере, перестучаться с ним и узнать что-нибудь точнее невозможно. Но если нет улик, то его должны скоро выпустить.
Динка не стала слушать дальше; бросив в угол веник, она вылезла в окно и побежала к забору. Где Ленька? Ведь он обещал приехать раньше… Динка вернулась домой, посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать…
На пристани загудел пароход. По тропинке мимо забора прошли дачники. Но Леньки между ними не было.
Глава сорок шестая. ЛЕНЬКИНЫ БУБЛИКИ
Еще дважды прогудели пароходы и прошли мимо приехавшие дачники… Динка смотрела на часы, возвращалась назад и в волнении бегала вдоль забора.
“Может, это совсем и не тот Степан… Но почему же тогда Костя сказал про эти самые прокламации?” - старалась догадаться Динка. В конце концов она начала сердиться… И в это время на тропинки показался Ленька. Он шел не спеша, словно раздумывая, идти или не идти. Ему казалось, что свадьба в Динкином доме еще не кончилась и сама Динка снова встретит его, как чужая барышня. Леньке было обидно и унизительно вспоминать, что эта “барышня” просунула ему через забор подачку, но, тоскуя по своей подружке, он все-таки шел…
- Ленька! - стукнув кулачком по ладони, сердито крикнула Динка и, нырнув в лазейку, помчалась навстречу мальчику. - Почему ты не идешь? Не идешь и не идешь!
- А что? - оторопело спросил Ленька.
- Как - что? Пойдем скорей! - Динка схватила его за руку и потащила за собой.
- Да погоди… На пожар, что ли? - пошутил Ленька, и лицо его просветлело. - Вот уж Макака так Макака! Настоящая Макака! - с удовольствием сказал он и засмеялся.
- Не смейся! Пойдем! Я тебе не смешное скажу! - снова прикрикнула на него Динка.
- А что, случилось у вас что-нибудь? - спросил Ленька.
- Пойдем! Пойдем!
- Ну, пойдем, коли так! - Ленька вырвался вперед и потащил за собой Динку.
Не переводя дух, они домчались до обрыва, молча перешли на утес и уселась около входа в пещеру.
- Ну что там стряслось? - спросил Ленька. Динка, прерывисто дыша, наклонилась к его уху. - Степан арестован! - сообщила она.
Ленька удивленно поднял брови и невесело усмехнулся.
- Здравствуй, кум, я твой Федор… - пробормотал он и вдруг быстро спросил: - Ты откуда знаешь?
- Костя по секрету сказал Кате. А я слышала.
- Что ж он сказал? - все так же удивленно спросил Ленька.
- Так и сказал: Степан арестован, его взяли прямо с кровати без всего, поэтому скоро выпустят, - дополнила от себя Динка.
- С кровати? Значит, дома. Так это другой Степан… - сообразил Ленька.
- Ну вот. Я тоже так думала… Но Костя сказал еще, что третьего дня… и не дома, а в столовке… И что у Степана была целая пачка прокламаций, но у него ничего не нашли, а делали обыск дома и прямо в чем был, без всяких улик, повели по улицам… - захлебываясь, рассказывала Динка.
- Постой!.. Что ты все путаешь?.. Вспомни хорошенько, что сказал Костя… Где Степана арестовали? - взволновался Ленька.
- Ну, в рабочей столовке… И он еще не успел подложить свои бумажки… А потом был обыск и его повели без каких-то улик… - снова повторила Динка и, посмотрев в озадаченное лицо товарища, пожала плечами: - Что это за улики такие? Одёжа, что ли?
- При чем тут одёжа… Улики - это, например, те же прокламации или еще что-нибудь запрещенное… А у него не нашли… Ну вот и говорится: арестовали без улик, - серьезно пояснил Ленька.
Динка фыркнула и зажала себе рукой рот:
- Ой, Лень… А я думала, это какая-нибудь одёжа… и вообще что-нибудь…
- Погоди… - что-то соображая, сказал Ленька. - Не пойму я: откуда Костя узнал?
- Ему товарищи сказали… А от Степана ничего узнать нельзя, так как он сидит в какой-то наследственной камере… - вспомнила еще Динка.
Ленька крепко задумался.
- Ну что, наш это Степан или не наш? - с тревогой спросила Динка.
- Степан наш… - тихо ответил Ленька и строго поглядел в глаза подружки. - Мне нужно тайну одну тебе открыть, только смотри: проговоришься, так меня сейчас же схватит полиция, да и Степану хуже будет…
- А что я, маленькая или совсем уж дурочка! - обиделась Динка.
- Да я тебя знаю, а то бы нипочем не доверил! - Ленька придвинулся ближе и стал рассказывать Динке все, что произошло в эти дни. - Теперь я работаю за Степана… Только я в бублики кладу… На весь полтинник уже купил ..
- На тот полтинник? А лодка? - всплеснула руками Динка.
- Какая тут лодка! Это дело первой важности. Я понемногу вожу. Много не беру, а то попадусь если, так, по крайности, бумажки целы будут.
- Конечно, - вздохнула Динка. - Наплевать уж на лодку… А много у тебя еще этих бумажек. Лень?
- Немного уже осталось… Завтра да послезавтра съезжу - и конец.
- Лень, возьми меня! Я тебе помогу… - запросилась Динка.
- Куда ты! Это не простое дело. Я и так и сяк приловчаюсь… Ох и трудно! Ведь не лишь бы как сунуть… Я к рабочим хожу… Кому в мешок с инструментом подброшу, кому в котомку с харчами…
- Смотри, Лень, заметит кто-нибудь, и арестуют тебя, как Степана! - со страхом сказала Динка.
- Да раз уж взялся за такое дело, так от тюрьмы не уйдешь. Только не скоро они меня поймают! Я ловкий! - с важностью сказал Ленька.
Динка искоса взглянула на него и наморщила лоб:
- Подожди, Лень… Я все думаю. Значит, это был тот сыщик, тот самый, что тогда у нас?
- Он! Я его длинную морду сразу узнал. Да еще глаза - вроде у слепого… Он самый! - убежденно сказал Ленька.
- Но тогда, значит, этот сыщик и у нас хочет кого-то арестовать?
- Само собой. Выслеживает чего-то… Может, думал, Степан у вас? Раз Костя со Степаном товарищи, а вы с Костей дружите, так он и охотился под забором… – предположил Ленька.
- Верно, верно! Он за Степаном приходил! – успокоилась Динка.
Ленька развел огонь и поставил на два камушка котелок с чаем. Пока вода закипала, он вынул связку бубликов, потом обошел вокруг утес, внимательно поглядел на обрыв и, присев около Динки, вытащил из-под камня завернутые в тряпку прокламации.
- Дай мне подержать, - сказала Динка и с робостью взяла в руки листок с напечатанным на нем воззванием к рабочим. - А о чем тут пишут? Ты читал? - шепотом спросила она.
Ленька кивнул головой.
- Тут все как есть правда… Про всю нашу жизнь… И насчет царя, конечно… что свергать его нужно… - задумчиво сказал Ленька.
- Да ведь царя, Лень, уже свергали! Я просто удивляюсь, как это он еще сидит? - пожала плечами Динка.
- Да потому, что свергать нужно всем сообща. Вот погоди, как рабочие почитают эти бумажки, так и поймут, как надо действовать. А то окружился царь войском и сидит за десятью замками. С утра до вечера только кисель жрет!
- Ну, кисель! У царя денег много, он и мороженое прямо из бочки ест! - облизнувшись, сказала Динка.
- Вишь ты, какой гад! Иному хлеба купить не на что, а он занялся мороженым. Ну, недолго осталось! Вот я все бумажки подложу - тогда живо дело пойдет! Давай-ка, пока чай скипит, бублики заготовим!
- Давай! - обрадовалась Динка. Ей тоже очень хотелось помочь свержению царя.
Ленька взял один бублик, сделал внутри продольный разрез ножом и, сложив в тонкую трубочку прокламацию, задвинул ее внутрь бублика. Потом, для верности, завертел этот надрез ниткой.
- Нитку видно, - сказала Динка.
- Бублик еще больше видно, - засмеялся Ленька. - Рабочий бублик не выбросит, а что к чему - дома разберется, - усмехнулся Ленька.
Динка принялась помогать ему заготавливать бублики. У нее получалось гораздо лучше, чем у Леньки, потому что свою нитку она опустила раньше в чай. Нитка стала желтой и менее заметной.
- Я тоже теперь мочить буду, - сказал Ленька.
Вдвоем они быстро заготовили десять штук, остальные Ленька аккуратно завернул в тряпочку и спрятал опять под камень.
- Завтра придешь - и эти сделаем, - сказал Ленька.
Динка посидела еще немного и, уходя, попросила:
- Лень, ты не попадись полиции, ладно?
- Ладно. А ты, Макака, вот чего… слушай там, что Костя про Степана говорить будет!
- Ладно! - в свою очередь, пообещала Динка. И заторопилась; - Пойдем. А то стемнеет…
Она все еще боялась “недобитого” хозяина.
Глава сорок седьмая. ДОМАШНИЕ ДЕЛА
Динка пришла поздно. Марина была уже дома и недовольно сказала:
- Дина, не опаздывай на обед! Катя не может кормить вас каждую отдельно!
- Бессовестная, даже не встретила маму сегодня! - упрекнула Алина.
Они с Мышкой накрывали на стол вместе, но когда все сели, то оказалось, что нет соли. Мышка побежала в кухню за солью. Катя принесла кастрюлю с супом; от усталости и горячей плиты щеки у нее горели.
- Я потом приноровлюсь, - сказала она. - Но сегодня получилась какая-то чепуха. Много беготни и мало толку!
Никич тоже пришел усталый, хотя этой ночью не ездил на рыбалку.
- Ну, - сказал он, усаживаясь на свое место за столом, - сегодня мы первый день без Лины - сбились с ног. Марина вздохнула:
- Лина все делала как-то незаметно… Все замолчали, и Динка снова вспомнила пустую тишину кухни.
После обеда Марина и Катя ушли в свою комнату.
- Пусть дети сами приберут со стола и вымоют посуду. Надо приучать их к самостоятельности, - сказала Марина.
- Пусть прибирает Динка - она сегодня весь день пробегала! - с раздражением сказала Мышке Алина.
- Да, вы вдвоем убирали, а я одна буду… - заворчала Динка. Обед запоздал, и на террасе уже зажгли лампу. В кухне тоже горела лампа, но идти туда одной Динке было страшно. - Я не буду одна носить посуду и мыть одна в кухне не буду - я там боюсь! - заявила она.
- Иди к себе в комнату, Алина. Мы с Динкой вдвоем все сделаем! - предложила Мышка.
Алина сердито посмотрела на Динку и ушла.
Младшие девочки принялись за уборку. Они сложили горкой грязную посуду, собрали в кучу ножи и вилки.
- Сейчас темно - можно споткнуться и все разбить. Давай носить понемногу, - сказала Мышка.
- Вот еще! - возмутилась Динка. - Лина носила все сразу!
- Так у Лины большие руки, а у нас маленькие.
- “Маленькие, большие”… Подожди! Я сейчас приду! - убегая в комнату, крикнула Динка и через секунду явилась назад со старой шляпной картонкой. - Складывай все сюда!
- Ты с ума сошла! Это же для шляп! - возмутилась Мышка.
Но Динка уже свалила в картонку все ножи и вилки, а сверху стала складывать тарелки. Потом, на глазах испуганной Мышки, она поставила картонку на пол, нажала на нее коленкой, затянула ремни и, ухватив ее за ручку, прошлась по террасе, изображая старую даму и с улыбкой оглядываясь на присевшую от смеха Мышку.
- Мадам, я тороплюсь на поезд! Мадам Мышка, идите за мной!
“Мадам” Мышка, ухватив один конец ремешка, тоже разок прошлась по террасе, потом Динка изобразила “двух мадамов”, опаздывающих на поезд, и девочки со смехом потащили картонку в кухню
В кухне Динку снова охватило то неприятное сиротливое чувство, которое она испытала утром, но теперь, в присутствии Мышки и от жилого духа, который шел от горячей плиты, чувство это притупилось. Мышка налила в таз горячей воды и хотела мыть тарелки, но Динка опустила в воду руки.
- Подожди, я раньше помою тут руки, а потом уж тарелки! - сказала она
- Ну, что ты! Тарелки же должны мыться в чистой воде! - отталкивая ее, запротестовала Мышка.
- А руки, по-твоему, должны мыться в грязной воде? - нажимая на нее плечом, ответила Динка и примиряюще добавила: - Не порть мне дело! Грязные тарелки и грязные руки можно мыть вместе.
- Ой-ой-ой! - с сомнением закачала головой Мышка. Но Динка уже бултыхнула в таз всю посуду и, устроив в воде бурю, сказала:
- Вот и руки чистые и тарелки чистые! Так и надо всегда делать, нечего нянчиться!
Осмотрев на плите жирные кастрюли с остатками пищи, она наморщила лоб и деловито заявила:
- Завтра я приведу соседских собак. Кастрюли - это их дело. Они будут сильно вылизывать, а потом мы только ополоснем - и все!
- Ну, фу! Никто тебе этого не позволит, лучше никому не говори!
- Подумаешь, какие нежности! Когда я вырасту, у меня обязательно будут три собаки-судомойки.
- Почему три? - заинтересовалась Мышка.
- Очень просто. Собака на первое, собака на второе и собака на третье!
- Хи-хи! - захихикала Мышка. - Собака на третье! А если она не ест киселя?
- Так я полью ей молоком - и она съест!
- Ну хорошо… А сейчас же у тебя еще нет собак, так давай мыть сами! - засучивая рукава, сказала Мышка.
Но Динка уселась на кровать и, сложив на коленях руки, сморщилась:
- Ну как их мыть? Там все стенки жирные. Разве налить воды и повертеть внутри веником?
- Как? - не поняла Мышка.
- Я говорю: повертеть внутри веник… - вздохнула Динка, безразлично оглядывая стены.
- Хи-хи-хи! - захихикала опять Мышка, припадая к Лининой подушке. - Хи-хи-хи!
- Ну, что тут за веселье у вас? - останавливаясь на пороге, спросила Mарина. - Ушли и пропали. Мы с Катей уже начали беспокоиться… Неужели так трудно вымыть тарелки?
- Тарелки мы вымыли, а кастрюли, мамочка, мы сейчас… - заторопилась Мышка.
Марина заглянула в кастрюли, налила в них воды и накрыла крышками.
- Кастрюли надо чистить. Лина делала это каждый день. Но придется то, что нужно было сделать сегодня, оставить на завтра, - улыбнулась она и потушила лампу. - Идемте спать, уже поздно.
Девочки быстро разделись и улеглись. Мышка еще несколько раз принималась тоненько хихикать под одеялом, но Динка была уже занята другими мыслями. Она думала о том, что завтра Ленька опять поедет со своими бубликами и что напрасно она послушалась и так скоро отцепилась от него, согласившись остаться дома.
Нужно было ехать вместе… По крайней мере, если бы кто-нибудь стал Леньку арестовывать, то она бы вцепилась обеими руками в главного полицейского, а Ленька убежал бы. А потом она бы сказала: “Ведите меня прямо к царю”, - а они подумали бы, что она дурочка, и отпустили бы ее. А потом она собрала бы вокруг народ и стала бы плакать и кричать, что царь сажает в тюрьму маленьких девочек и даже без всяких улик… Тогда парод стал бы тоже кричать: “Долой царя! Долой царя!” Н тут началась бы такая сильная революция, что царь просто бегал бы по всему дворцу и не знал бы, куда деваться. А тут приехал бы папа…
Динка представила себе веселые, смеющиеся глаза молодого железнодорожника на карточке Никича и с улыбкой закрыла глаза… Молодой смеющийся железнодорожный папа доснился ей уже во сне.
