Глава десятая. ВАЖНЫЕ И ТАЙНЫЕ ПОРУЧЕНИЯ
Утром мать будит старшую девочку:
- Алина! Я сейчас уезжаю… Мне необходимо дать тебе одно поручение.
Алина, потягиваясь, открывает сонные глаза, но, услышав слово “поручение”, вскакивает и хватает свое платье.
- Подожди… Куда ты? Еще рано… Вот письмо… Сегодня к нам должен приехать Виктор Николаевич… Ты помнишь его?
- Конечно. Сахарная голова?
- Ну да. Слушай внимательно: ты передашь ему это письмо сразу, как только он приедет. Поняла?
Алина кивает головой. Ей хочется спросить, что заключается в этом письме, но она сдерживается. Поручение нужно выполнять не спрашивая.
- Не беспокойся, мамочка. Я все сделаю, как нужно, - обещает она.
- Ну, спасибо. А сейчас ложись, можешь еще доспать! - целуя ее, говорит Марина и поспешно бежит по дорожке. 3а калиткой мелькают голубые незабудки на ее шляпке и острый шпиль легкокрылого зонтика.
Алина больше не ложится.
Прислушавшись к полной тишине в доме, она запирает свою дверь на крючок и вынимает из-под матраса завернутую в газетную бумагу фотографическую карточку. Расстелив на коленях газету, она осторожно и брезгливо, словно касаясь чего-то скользкого и противного, берет двумя пальцами карточку и подносит ее к глазам. Узкое, длинное лицо с тонкими губами и лишенные всякого выражения, застывшие глаза поражают Алину.
- Белоглазый… - тихо шепчет она. - Человек с белыми глазами… сыщик… предатель…
Взгляд ее тщательно обследует завязанный бабочкой галстук, узкий пиджак и сложенные на коленях руки.
“Жаль, что я не спросила Костю, какого он роста, - озабоченно думает она, снова возвращаясь к длинному лицу и странному выражению пустых глаз. - Какое это выражение? Никакое… Я узнала бы его из тысячи… Я не ошибусь”, - вглядываясь в лицо незнакомого человека, волнуется Алина. Ей представляется эта фигура, крадущаяся вдоль их забора, прячущаяся за калиткой, осторожно перебегающая от дерева к дереву на ближайшей аллее…
Закрыв глаза, девочка снова и снова восстанавливает по памяти черты белоглазого человека. Она хочет изучить это лицо так тщательно, чтобы днем и ночью мгновенно, без ошибки отличить его от других.
Но где-то уже слышатся голоса, и Алина, поспешно спрятав карточку, выходит на террасу. Дважды намыливает она руки мылом и добросовестно трет их пемзой. Потом, вернувшись в свою комнату, с любопытством разглядывает узкий мамин конверт. Интересно, что это за письмо? Почему так срочно нужно передать его? Мама сказала: “Сразу, как только приедет”. Почему же так, сразу? Это даже неудобно - открыть гостю калитку и ни с того ни с сего сунуть ему под нос письмо… Ни шагу дальше читайте!
Алина весело фыркает. Вот как хохотали бы они вместе с Бебой над этим смешным положением! Но ничего этого Беба никогда не узнает. Не узнает она и о тайном поручении Кости, о том, что под матрасом, на котором спит ее верная подружка, лежит в газетной бумаге карточка настоящего предателя, сыщика… Ничего этого не узнает Беба. Потому что есть на свете вещи превыше дружбы и любви…
И только, может, когда-нибудь, обливаясь горькими слезами, Беба передаст ей в тюрьму запеченный, в хлебе томик Пушкина.
“За что посадили твою подружку Алину?” - спросят ее девочки в гимназии. “Она выследила и поймала самого главного предателя!” - с гордостью ответит Беба.
А Алина будет стоять в камере в своем коричневом форменном платьице, заложив назад руки и прислонившись спиной к сырой стене, совсем как княжна Тараканова…
И на допросе она скажет только:
“Я дочь своего отца…”
Громкий стук в дверь нарушает мечты Алины о тюремной решетке.
- Вставай, покушай горяченьких пирожков? Уже давно все чай отпили! - кричит Лина.
Глава одиннадцатая. СОВЕТ ДРУГА
Динка вылезает из-за стола и с недоеденным пирогом пробирается в конец сада.
“Может, Ленька пришел… Ведь Синяя борода уехал!” - с радостным чувством думает она.
Ленька действительно сидит под забором, обхватив руками коленки и скучно жуя травинку.
- Лень! - окликает его Динка. - Ты уже пришел? А я не умерла! Вот гляди! - весело заявляет она, прижимая к щели свежеумытое лицо.
Промерзший за ночь и отогревшийся на солнышке Ленька с удовольствием смотрит в синие лукавые глаза подруги.
- Ну, отошла? Не плачешь больше? - с улыбкой спрашивает он.
Динка мотает головой:
- Не плачу. Мне чуть-чуть больно. Просто нельзя зацепляться спиной. А больше ничего!.. На, укуси! - протягивая через щель Леньке свой надкусанный пирог, предлагает она.
Ленька меряет глазами оставшийся кусок и, осторожно надкусывая самый краешек, отодвигает Динкину руку:
- Ешь сама… А я пойду, а то утрешний пароход уже был… Не пропустить бы второй…
- А ты завтракал, Лень? - беспечно спрашивает Динка.
- Давно! - смеется Ленька. - Лягушка варила, мышь подносила… Вот заработаю, так и позавтракаю. Придешь на. утес? - уходя, спрашивает он.
Динка вдруг вспоминает жениха.
- Нет-нет, Лень! - энергично мотая головой, кричит она. - У меня сегодня опять драка. Вот иди, что я тебе скажу! Протяни сюда свое ухо!
Ленька возвращается и, привалившись боком к щели, недовольно спрашивает:
- Ну, чего там еще?
- Нет, ты ухо давай! Я не могу громко!
Динка обеими руками тащит к себе Ленькино ухо и, приложившись к нему губами, быстро и неразборчиво начинает рассказывать.
- Да погоди ты… Оторвешь ведь. Тащит, как лошадь за узду, и не поймешь ничего… - освобождаясь и почесывая свое ухо, ворчит Ленька.
- Да чего ты не поймешь?! Я тебе говорю: мне надо гнать же-ни-ха, - оглянувшись раздельно повторяет Динка.
- Какого жениха?
Динка снова оглядывается по сторонам и тихо шепчет:
- Катиного…
Ленька изумленно вскидывает брови и пугается:
- Ну, ты, знаешь, не путайся… Женихов приманывают, а она - гнать! Да тебе мать так за это поддаст, что ты сроду свою спину не вылечишь! Берет он вашу Катю, ну и пусть берет! Ты-то чего не в свое дело лезешь?
- Так они плачут… Они не хотят совсем… И Катя плачет, и Костя сам плачет… - расстроенно поясняет Динка.
- Так с чего ж бы это? Свадьба - не похороны, - пожимает плечами Ленька. - Силком, что ли, вашу Катю отдают?
- Да она сама себя силком отдает. Потому что она хочет помочь маме… А сама плачет…. И Костя чуть не плачет, понимаешь?
Ленька хмуро смотрит ей в лицо.
- А Костя тут при чем? - спрашивает он.
- Как - при чем? Он при ней… Они оба с Катей друг на друге жениться хотят, - изо всех сил старается объяснить Динка.
- А!.. - понятливо кивает головой Ленька. - Тогда конешно… Вот, к примеру, нас бы с тобой разлучил кто… хоть мы и не женихи обое, а уж привыкли друг к дружке… - задумчиво прикидывает он.
- Ну вот! Так я этого жениха палкой, палкой! Как погоню, так от него только пух и перья полетят! - хвастается Динка.
- Да не… Какие с его пух и перья… Дракой тут не возьмешь. Тут, слышь, Макака, как надо? Встретить его пораньше и объяснить: так и так, мол, обстоит ваше дело, она, мол, вас не признает… Поняла? - таинственно шепчет Ленька.
- Ну да! Сначала просто сказать, а потом палкой!
- Да что палкой, что палкой! Взрослые люди слова понимают… Только тебе это одной не сделать, ты Мышку бери… Она лучше тебя поговорит, - советует Ленька.
- Ну да! Мы вместе… Я сейчас скажу ей, - соглашается Динка.
- Ну вот… А палку вовсе не бери. А то не разберешься, что к чему, да заедешь жениху в морду. Он сразу и на дыбки… У вас ни то ни се и получится, - беспокоится Ленька.
Но Динка уже не слушает его и нетерпеливо оглядывается назад.
- Вон Мышка… - говорит она. - Я пойду, Лень.
- Ну, и я пойду! С тобой проторчишь тут… и все на свете пропустишь, - отходя от забора, ворчит Ленька.
Глава двенадцатая. ОБЪЯСНЕНИЕ
Динка заводит сестру в дальний уголок сада и быстрым шепотом рассказывает ей о том, что случилось в палатке. Про Алину молчит. “Знает один - знает один, знают два - знают двадцать два”, - всегда говорит дедушка Никич, и Динка помнит его слова. Да ей сейчас и не до Алины.
- Катя плакала, ой, как плакала!
Мышка, потрясенная неожиданной новостью, цепляется за соломинку:
- Динка! Может, ты все это придумала? Скажи? Я не буду сердиться, но у меня сердце разрывается!
- Ничего я не придумала! Говорю тебе: сейчас приедет. жених! - сердится Динка.
- Так пойдем за калитку! Может, он уже идет! - волнуется Мышка. .
Динка, волоча за собой длинную веревку, бежит вперед; Мышка - за ней… Калитка хлопает, и Катя, выглянув из своей комнаты, испуганно кричит:
- Алина! Кто-то идет…
Алина хватает со стола мамино письмо и мчится по дорожке.
- Что вы бегаете? - набрасывается она на сестер. - Играйте где-нибудь в другом месте!
- Мы сейчас уйдем! - говорит Мышка. Алина, выглянув на дорогу, возвращается.
- Там никого нет. Это дети, - говорит она тетке.
Катя вздыхает и молча удаляется в свою комнату.
“Вот еще несчастье! - расстроенно думает она. - Сиди и жди как дурочка… И о чем говорить? Нет, я запрусь, пусть Алина его принимает!”
Алина чувствует волнение тетки и, заложив руки за спину, деловито прохаживается по дорожке, держа наготове мамино письмо.
- А сколько времени? - спрашивает она высунувшуюся в окно Катю.
- Уже десять, - упавшим голосом отвечает Катя.
- Смотри, уже десять… - шепчет сестре Динка. - Пойдем сядем у дороги, подальше от дома. Там все видно!
Мышка растерянно оглядывается по сторонам и следует за Динкой.
Усевшись на обочине дороги и зарывшись босыми ногами и теплую пыль, девочки зорко вглядываются в даль.
- А когда приезжают женихи, ты не знаешь? - спрашивает сестру Динка.
Мышка зябко поводит плечами.
- Я думаю… к обеду, - почему-то предполагает она и, морщась, как от зубной боли, просит: - Только ты не кричи сразу. Надо все-таки вежливо…
- Он вежливо - я вежливо, он драться - я драться, - выпятив губу, говорит Динка и, сложив вдвое смоченную в кадушке веревку, шлепает ею по траве. - Вот этим как дашь по спине, так всякий жених вверх тормашками опрокинется!.. Лучше любой палки!
- А какой он вообще. Катя не говорила? - со вздохом спрашивает Мышка. Она так подавлена всем случившимся и той неизвестной ролью, в которой ей сейчас придется выступать, что бледное личико ее совсем поникло, а серые глазки смотрят испуганно.
Но испуг сестры только прибавляет Динке воинственный жар, и фантазия ее разыгрывается.
- Какой жених? - широко раскрывая глаза, переспрашивает она и, смешивая вместе все впечатления вчерашнего дня, шепотом описывает: - У него борода как веник. И зубы длинные, желтые, а на шее такой бугор, а голова просто череп… И кулачищи! А из носа все время идет дым…
- Ой, что ж это! - боязливо подбирая под себя ноги, шепчет Мышка. - И такой жених хочет жениться на нашей Кате?! Ну нет! - В глазах ее, против ожидания сестры, вдруг появляется отчаянная решимость и тоненький носик взлетает вверх. - Чтоб никакой ноги его даже не было! Я прямо ему скажу: “Сейчас же уходите! Мы Катю не отдадим!”
На повороте появляется какая-то фигура, и девочки замолкают. Фигура приближается, и за деревьями уже виден высокий человек в белой рубашке с отложным воротником и в серых брюках. Он идет медленно, вдыхая полной грудью свежий запах леса и обмахивая шляпой круглое вспотевшее лицо. Мягкие черешневые глаза его еще издали замечают девочек и, щурясь от солнца, приветливо улыбаются…
- Смотри! Сахарная голова! - радуется Мышка. - Бежим к нему навстречу!
Но Динка хватает сестру за руку. Быстрая мысль мелькает у нее в голове.
- Подожди… Может, это он - жених? Мы же не знаем! - возбужденно шепчет она.
- Ну, если он, так это хорошо! Тогда Катя не будет плакать! - порываясь вперед, говорит Мышка.
- Молчи, глупая! Катя все равно заплачет, потому что они любит Костю… Но, может быть, это не он? - сомневается Динка. - Конечно, не он! - убеждает Мышка. - Ты же говорила желтые зубы и дым из носа…
- Мало ли что я говорила… - бормочет Динка, озабоченно морща лоб.
- Эй, вы! Босоножки! Что вы тут делаете? - кричит неожиданный гость и, подойдя к девочкам, протягивает им обе руки. - Здравствуйте, лисички-сестрички!
- Здравствуйте, Виктор Николаевич! - смущенно и радостно здоровается Мышка.
Но Динка быстро вырывает свою руку и, подозрительно оглядывая гостя, серьезно спрашивает:
- Это не вы называетесь “жених”?
- Так нельзя спрашивать, - тихонько толкая сестру, смущается Мышка.
Нo Виктор Николаевич громко смеется.
- А ты что-то пронюхала уже? - весело шутит он.
Динка быстро выталкивает вперед сестру.
- Вы приехали к Кате? - сильно краснея и волнуясь, спрашивает Мышка.
- Да! И к вам!.. А что, Катя здорова? - тревожится вдруг Виктор Николаевич.
- Да, она здорова. Мы тоже здоровы. Но если вы Катин жених, то мы не пустим вас в дом, - решительно выступает Динка.
- Вы не пустите меня в дом? За что же такая немилость? - удивляется гость, глядя на обеих девочек.
- Виктор Николаевич… Сахарная голова… то есть наоборот… - совершенно запутавшись от смущения, шепчет Мышка.
- Ха-ха-ха! - громко хохочет Виктор Николаевич. - Это кто же окрестил меня так? Ах вы насмешницы!
- Я нечаянно… - бормочет Мышка. - Но вы не смейтесь, потому что нам нужно сказать вам одну тайну.
- Тайну? Так пойдемте домой, и там вы мне все расскажете! - добродушно предлагает Виктор Николаевич.
- Э, нет! Мы пойдем вот куда! Пойдем, пойдем! - хватая Виктора Николаевича за руку и увлекая его за собой, говорит Динка.
Мышка идет сзади. Она совершенно не уверена, что Сахарная Голова - тот самый жених, о котором говорила Динка. Мышке очень страшно обидеть взрослого человека, приехавшего к ним в гости. Динка всегда может наделать глупостей… Ну куда она тащит его?
- Динка! Надо же раньше узнать хорошенько… - шепчет Мышка, забегая вперед.
- Подождите! Куда это вы меня тащите? Здесь уже глухой лес… Взяли меня в плен и тащат, как связанного медведя! Ну, выкладывайте ваши тайны! - усаживаясь на пень, говорит Виктор Николаевич.
Но девочки нерешительно переглядываются, и Мышка, набравшись храбрости, поясняет:
- Если вы правда Катин жених, то мы вам скажем, а если нет, то вы идите, а мы будем еще ждать.
- Хорошо, я вам сознаюсь. Я и правда Катин жених, только, чур, пока никому не говорить! - лукаво грозит он пальцем.
- Мы не будем говорить, потому что вы больше не жених… Катя вчера из-за вас плакала… Они с Костей хочут друг на друге жениться. Они даже подрались, наверное потому, что Костя сказал, что Катя нанесла ему удар… - бойко рассказывает Динка.
- Что ты врешь! Катя никогда не дерется, - быстро перебивает ее сестра.
- Подождите, девочки… - медленно говорит Виктор Николаевич, проводя рукой по лбу. - Я хочу знать, откуда ты все это знаешь? - спрашивает он Динку.
- Я сидела за палаткой, а они говорили…
- Динка нечаянно подслушала, - краснея, вставляет Мышка.
- Я не подслушивала, я просто услышала, потому что Костя сразу закричал: “Зачем ты это сделала?” А Катя говорит: “Мне жалко Марину и ее детей…” И сразу начала плакать, а Костя ушел…
Мышка толкает сестру и, указывая глазами на Виктора Николаевича, трясет головой. Динка замолкает. В лесу становится тихо-тихо. Только какая-то птичка, весело перепархивая с ветки на ветку, шуршит листьями. Взрослый человек изо всех сил старается справиться со своим горем… Он поднимает с земли тоненькую веточку и, медленно обламывая ее, для чего-то складывает на коленях короткие, как спички, обломыши… Здоровый загар его щек бледнеет, и прикушенная нижняя губа нервно вздрагивает. Мышка пытается поймать его отсутствующий, уходящий куда-то вдаль взгляд… Ей кажется, что мягкие черешневые глаза полны слез…
- Хорошо, девочки, спасибо… - говорит Виктор Николаевич. - Я сейчас уеду… - Он поднимает на Динку глаза и, пытаясь улыбнуться, тихо добавляет; - Я больше не жених, ты не беспокойся…
Динка ежится и, не зная, что сказать, опускает голову.
- Я сейчас уеду, - повторяет Виктор Николаевич и, достав из кармана блокнот, вырывает из него листок.
Мышка широко раскрытыми, испуганными глазами следит, как Виктор Николаевич встает, подходит к дереву и, приложив к стволу свой блокнот, медленно пишет на листке какие-то слова…
Перед Мышкой вдруг, как страшное видение, возникает большой газетный лист с жирным, черным заголовком “Происшествия”. Она вспоминает короткие сообщения о самоубийцах, которые всегда оставляли записку: “Прошу никого в моей смерти не винить”.
Изнемогая от жалости и тревоги, она дрожащими губами прижимается к Динкиному уху и прерывающимся голосом сообщает ей свою догадку. Динка смотрит на брошенную в траве веревку, на сестру, на Виктора Николаевича, который, задумавшись, что-то пишет, зачеркивает, отрывает новый листок и снова пишет. Потом, медленно складывая его, поворачивается к девочкам. - Вы передадите Кате эту записку, - говорит он.
Но Динка со страхом отступает назад и прячет за спиной руки.
- Вы хотите повеситься? - тихо спрашивает она.
Мышка с громкими рыданиями бросается к Виктору Николаевичу и, обнимая его обеими руками, жалобно просит:
- Не надо… Не надо… Мы найдем вам другую… такую же хорошую… Мы будем всех… спрашивать…
Виктор Николаевич растроганно поднимает девочку, гладит ее волосы:
- Успокойся, успокойся… Мышка, голубчик… Посмотри, я же не плачу… Ну конечно, мы найдем другую, хорошую…
Слезы Мышки глубоко трогают его; ему хотелось бы долго и неутешно плакать вместе с ней или, наоборот, скорей утешить ее и уйти…
- Мы найдем другую, и тогда никто не будет плакать, а сейчас я пойду! - мягко улыбаясь, повторяет он и, наклонившись к Мышке, берет в обе руки ее тонкие пальчики. - Спасибо тебе, голубчик… Прощай, девочка…
- Прощайте! - всхлипывает Мышка.
Виктор Николаевич медленно рвет на мелкие кусочки свою записку.
- Я потом напишу Кате… - говорит он и, кивнув девочкам головой, быстро удаляется.
Динка, опустив руки, смотрит вслед уходящему… Виктор Николаевич идет не оглядываясь; этот большой человек cловно бежит от чего-то, плечи его согнуты, и голова так напряженно поднята вверх, как будто он собирается раздвигать лбом нависающие над дорогой ветки.
- Пойдем, - трогая за руку сестренку, тихо напоминает Мышка.
Но Динка до тех пор не двигается с места, пока высокая фигура Виктора Николаевича не скрывается за поворотом дороги. И странно, она не ощущает ни радости, ни торжества от изгнания Катиного жениха.
Глава тринадцатая. НОВЫЕ ПЛАНЫ
Динка сидит на утесе и весело болтает:
- К нам дядя Лека приезжал! Он сказал, что мы с Мышкой молодцы и что Виктор Николаевич на нас не сердится!
- А чего ему сердиться! На чужой каравай рта не разевай! Дружбу разбивать нельзя! - серьезно говорит Ленька.
Заходящее солнце освещает большой камень Стеньки Разина. На камне сушится сорванная трава, а внизу, у входа в “пещеру”, горит маленький костер и в котелке варится картошка. Ленька, сидя на корточках, подкладывает в огонь щепки.
- А я вашего Костю видел… у Митрича… И дедушка Никич твой там был, - говорил Ленька.
- Зачем? - удивляется Динка.
- Так, верно, зашли… Никича-то я часто у рыбаков вижу, а вот Костю в первый раз… Я испугался да скорей, ушел! - тыкая ножом картошку, говорит Ленька.
- Костя ничего не сказал. Они с Катей уже совсем помирились. Катя такая веселая стала и ко мне ничуточки не придирается… А мама вчера опять с последним пароходом приехала! - рассказывает Динка.
Ленька стягивает рукава и, захватив, ими котелок, снимает его с огня.
- Сейчас картошку есть будем! - сглатывая слюну, говорит он.
- Давай! - весело соглашается Динка и, усевшись поудобнее, ждет.
Ленька выливает воду из котелка и кладет на камушек жестянку с солью.
- Ну, давай мне! - заглядывая в котелок, говорит Динка.
- Погоди, она горячая… Пальцы обожжешь!
Ленька вынимает одну картошку и кладет не камушек.
- Вот остынет, тогда и будешь есть.
- А ты?
- Сейчас и себе остужу, - говорит Ленька, вытряхивай из котелка еще три картошки.
Ленька не ел со вчерашнего вечера. Утром, потолкавшись на пристани и не заработав ни копейки, он пошел к Митричу. Но у Митрича были Костя и дедушка Никич. Договориться насчет продажи рыбы не удалось, и Ленька снова пошел на пристань. Утренние пароходы уже прошли, и никто не нуждался в его услугах, а голод начинал мучить все сильнее… Базарная площадь тоже опустела, торговки разошлись, и только кое-где одна-две еще сидели с семечками. Ленька вспомнил, что вчера мужики грузили на лодку картофель и у одного из них лопнул мешок. Пошарив около мостков, он нашел завалявшиеся в песке четыре картофелины и пошел на утес.
Слушая болтовню Динки и подкладывая щепки в огонь, мальчик нетерпеливо ждал, пока сварится картошка, и думал о том, что завтра надо во что бы то ни стало проехать “зайцем” в город и постараться заработать себе на хлеб.
- Ну, ешь, - сказал он, придвигая к Динке картофелину.
Динка, обжигаясь, неумело чистит кожуру и, макая картошку в соль, спрашивает:
- А хлеба у тебя нет?
- Да вот… не купил я… - вздыхает Ленька.
Динка тревожно вглядывается в бледное лицо товарища и, вспомнив тот день, когда он обещал ей накупить всякие подарки, тихо спрашивает:
- Ты еще не забогател, Лень?
- Нет еще. Вот завтра поеду в город… может, работу какую найду… Иной раз привезут чего-нибудь в лавку, ну, лавочник и зовет: кто, мол, хочет таскать. А то просто на базаре кухарка али барыня накупит всякой провизии, а нести ей тяжело, и тоже просит: “Поднеси, мальчик”… Работа найдется… Вот поеду завтра… - глотая горячую картошку, говорит Ленька.
- А сегодня никто тебе не сказал: “Поднеси, мальчик”? - задумчиво спрашивает Динка.
- Сегодня я поздно пошел. Раз - то, что ночью не спал, захолодал, как лягушка, а два - то, что к Митричу ходил; думал, он рыбу пошлет продавать, а Митрич ничего не сказал… Ну, и пароходы прошли… - рассказывает Ленька.
Динка заглядывает внутрь Ленькиной пещеры и мысленно представляет себе, как, съежившись, сидит тут ночью захолодавший, как лягушка, Ленька.
- Лень! - быстро говорит она. - Я тебе дам свое одеяло. Оно у меня под простыней лежит. Это старое одеяло, я ещё родилась в нем…
- Что ты! Из дому вещи таскать… Я вон травы высушу и подстелю себе. А заработаю, так куплю на толкучке и одеяло, - решительно отказывается Ленька.
- Нет, я принесу все равно! И ты мне даже не говори! Что ты все поперек да поперек! - сердится Динка. - Не хочу, я, чтоб ты как лягушка был! Идем сейчас!
- Куда? - оторопело спрашивает Ленька.
- Домой! Я одеяло тебе вынесу! Идем! - вскакивает Динка.
- Да что ты как смола… Вот привяжется с чем-нибудь… Что ты за человек такой? - удивляется Ленька и, вдруг подавившись картошкой, заразительно хохочет: - Ой, не могу! Картина!
- Чего ты? Ну, чего ты? - тормошит его Динка.
- Ой, я… - хохочет Ленька и, опрокинувшись навзничь, дрыгает ногами. - Ой, я… вспомнил, как ты… на бороде… повисла… Ха-ха!
- Хозяина, да? - фыркает Динка.
- Ой… ой… сама повисла… а сама кричит: “Робя… робя…” Ха-ха-ха! - задыхаясь от смеха, вспоминает Ленька.
- Ну, а что ж! А что ж! Ведь я же долго висеть не могу! А потом он меня за волосы схватил… - трясет его за плечо Динка.
- Ой, погоди! Слышь… - Ленька вдруг садится, и лицо его сразу делается серьезным. - Слышь, Макака: я вчера того Васю видел. Ну, грузчик, который в тельняшке был… Они пароход “Надежду” разгружали, а я так стоял…
- Ну, и чего этот Вася?
- Он узнал меня и спрашивает: “Ну, как живешь, Воробей? Где, грит, сестренка твоя?”
- Сестренка! - смеется Динка.
- Ну да! Это он про тебя. И тоже посмеялся насчет бороды, а потом и говорит: “Твой хозяин сюда боле не заявится…”
- Не заявится? - радуется Динка. - А куда же он заявится?
- Да ничего он больше не сказал… Тут как раз капитан подошел… Хороший капитан! Все грузчики его хвалят. Сроду он с ними не торгуется… Ну, я постоял да пошел… Вот бы и правда не вернулся мой хозяин!.. - мечтательно протянул Ленька.
- А тебе что? - вскинулась вдруг Динка. - Ты ведь на утесе теперь… Как увидишь баржу, так и спрячешься. А придет он, я eгo опять за бороду! - расхрабрилась Динка.
- Сюда не придет… - усмехнулся Ленька. - Только вот бумаги у него на меня, он мне вроде как отчим приходится полицию не заявил бы…
- В полицию? Тогда, значит, у тебя будет обыск? - с испугом спросила Динка.
- Да нет, какой тут на утесе обыск… Меня самого зацапать могут: ведь я то на базаре, то на пристани шатаюсь, - озабоченно сказал Ленька. - На бродяг часто облаву делают.
- А разве ты бродяга?
- Ну, а кто ж я? Живу как птица, ни рабочий, ни што… Вот если бы нам с Федькой лодку купить, мы бы к рыбакам пристали… Тогда ищи-свищи ветра в поле!
- Лень… - подумав, сказала Динка. - Я завтра начну с шарманщиком ходить. Нам с ним много денежек будут давать… Я заработаю, и мы купим лодку, хорошо?
- А что ж! Походи с неделю… Ты заработаешь, да я… может, и накопим! Только гляди, чтоб мать не узнала… А так бы хорошо! - оживился Ленька.
- Никто не узнает! Я на Учительских дачах петь буду! - весело сказала Динка. - А сейчас пойдем, одеяло вынесу!
- Ну, давай уж! - нехотя поднялся Денька.
