XLIX
Но и этому желанию Матиуша не суждено было осуществиться. Долгие часы унижений и страданий, годы неволи и одиночества уготовила ему жестокая судьба вместо геройской смерти.
Армия сдалась в плен.
От государства Матиуша осталось только одно не занятое врагом, свободное пространство — клочок земли, где стояли клетки со львами.
Тщетно пытались захватить здание штурмом. Тщетно пытались вступить в переговоры. Стоило парламентеру сделать несколько шагов под защитой белого флага, как пуля размозжила ему череп, а меткая стрела, пущенная Клу-Клу, пронзила сердце. Его погубил ненавистный белый флаг.
— Убил парламентера!
— Нарушил международное право!
— Это преступление!
— Это возмутительно!
— Жители столицы ответят за преступление своего короля!
Но столица отреклась от Матиуша.
— Мы не признаем Матиуша своим королем, — заявили богачи.
Когда вражеские аэропланы сбросили на город бомбы, именитые, богатые горожане собрались на совет.
— Хватит терпеть выходки строптивого мальчишки! Довольно с нас тирании неразумного ребенка! Нам будет еще хуже, если он победит. Разве можно предугадать, что еще вздумается ему и его закадычному другу Фелеку?
— Все-таки он сделал много хорошего, — возражали сторонники Матиуша. — Его ошибки происходят от неопытности. Но у него доброе сердце и ясный ум, и несчастье послужит ему уроком.
Как знать, может, сторонники Матиуша одержали бы верх, но в эту минуту совсем близко разорвалась бомба и из зала заседаний повылетали все стекла. Началась паника.
— Вывесить белые флаги! — закричал кто-то испуганным голосом.
Ни у кого не хватило мужества выступить против подлой измены.
Богачи вывесили белые флаги позора и отреклись от короля. «Отныне мы не отвечаем за поступки Матиуша», — заявили они.
А что было потом, уже известно.
— Пора кончать эту комедию! — крикнул Молодой король, теряя терпение. — Завоевали целое государство, а какой-то жалкий курятник одолеть не можем! Господин начальник артиллерии, приказываю дать по два залпа по обоим концам здания, а если этот упрямец не сдастся, разрушить логово злобного волчонка до основания!
— Есть! — рявкнул генерал.
— Ваше величество! Вы, кажется, забыли о нашем существовании? — раздался громкий голос Печального короля. — Здесь три армии и три короля.
— Верно, нас тут трое, — промямлил Молодой король и поджал губы. — Но права у нас неодинаковые. Я первый объявил войну и понес самые большие потери.
— И ваши солдаты первыми побежали с поля боя.
— Но я вовремя остановил их.
— Вы прекрасно знали: в случае необходимости мы придем вам на помощь.
Возразить было нечего.
Победа досталась Молодому королю дорогой ценой: половина солдат убита, или тяжело ранена. Армия к дальнейшим боевым действиям непригодна. Значит, осторожность не помешает, не то новых врагов наживешь.
— Итак, что вы предлагаете? — кисло спросил он.
— Спешить некуда. И Матиуша опасаться тоже нечего. Оцепим зверинец и подождем: может, голод заставит его сдаться. А пока спокойно обсудим, как с ним поступить, когда мы возьмем его в плен.
— Я считаю, его надо без всякой жалости расстрелять.
— А я считаю, — спокойно, но твердо возразил Печальный король, — что потомки не простят нам, если хоть один волос упадет с головы этого отважного, несчастного ребенка.
— Суд истории справедлив! — истерически заорал Молодой король. — Тот, кто виновен в смерти и увечье стольких людей, не ребенок, а преступник!
Король-хитрец слушал и помалкивал. А спорщики наперед знали: будет так, как он захочет. Недаром его называли хитрецом.
«К чему дразнить черных королей — приятелей Матиуша? — думал король-хитрец. — Убивать Матиуша тоже ни к чему. Поселим его на необитаемом острове и пусть себе там живет. И волки будут сыты, и овцы целы».
На том и порешили.
L
Договор гласил:
Пункт I. Взять короля Матиуша в плен живым.
Пункт II. Сослать короля Матиуша на необитаемый остров.
Из-за третьего пункта между Печальным королем и Молодым снова вспыхнул спор. Первый считал, что Матиушу надо предоставить право взять с собой на необитаемый остров десять человек по собственному выбору. Второй не соглашался.
— С Матиушем поедут три офицера и тридцать солдат — по одному офицеру и по десять солдат от каждого короля-победителя, — говорил он.
Два дня длился спор.
Наконец оба пошли на уступки.
— Ну хорошо, — согласился Молодой король, — пусть приедут к нему десять друзей, но не раньше чем через год. И потом, я требую, чтобы Матиушу всенародно объявили смертный приговор и помиловали только в последнюю минуту. Пусть народ полюбуется, как их Матиуш льет слезы и просит пощады. Пусть глупый народ, который позволял водить себя за нос несмышленому мальчишке, раз и навсегда поймет, что Матиуш не герой, а наглый и трусливый сопляк. Иначе через несколько лет народ может восстать и потребовать возвращения Матиуша. А он тогда будет старше и опаснее, чем сейчас.
— Перестаньте спорить! — вмешался король-хитрец. — Пока вы тут спорите, Матиуш с голоду умрет и все ваши соображения пропадут даром.
Печальный король уступил. И в договоре появилось еще два пункта:
Пункт III. Полевой суд приговорит Матиуша к расстрелу. Перед казнью три короля помилуют его.
Пункт IV. Первый год Матиуш проведет в одиночестве на необитаемом острове. Через год ему разрешается пригласить по собственному выбору десять человек, если таковые найдутся.
Потом приступили к обсуждению дальнейших пунктов: сколько городов и денег получит каждый из королей, какие права предоставить столице, как вольному городу, и так далее.
Заседание подходило уже к концу, когда доложили: какой-то человек требует, чтобы его допустили на военный совет по очень важному делу.
Оказалось, это был химик, изобретатель усыпляющего газа.
Он предложил напустить в зверинец газ. Обессилевший от голода и усталости Матиуш уснет, и его можно будет связать и заковать в кандалы.
— Если желаете, испробуйте действие моего газа на животных, — услужливо предложил химик.
Принесли баллон, установили в полверсте от королевской конюшни и пустили струю жидкости, которая моментально испарилась. Конюшню словно туманом заволокло.
Через пять минут входят в конюшню и видят: лошади спят стоя, мальчишка-конюх, валявшийся на сене и от безделья ковырявший в носу, тоже спит как убитый. Его тормошили, стреляли над самым ухом из пистолета, а у него даже ресницы не дрогнули. Спустя час конюх и лошади проснулись.
Опыт удался на славу. И короли решили не терять времени и сегодня же захватить Матиуша.
Матиуш три дня ничего не ел, отдавая остатки пищи своим верным товарищам.
— Мы должны быть готовы обороняться целый месяц, — твердил он.
Матиуш надеялся: вдруг богатые горожане одумаются и прогонят неприятельские войска?
Поэтому, заметив поблизости каких-то штатских, он принял их за парламентеров и приказал не стрелять.
Но что это?
Дождь — не дождь? Холодная струя с силой ударила в окна. Несколько стекол треснуло, и помещение наполнилось не то туманом, не то дымом. Во рту — сладковатый вкус, в носу — удушливый запах. И не поймешь, приятно это или противно. «Измена!» — мелькнуло в голове у Матиуша, и он схватился за револьвер. Но руки были точно ватные. Он напряг зрение, стараясь разглядеть, что там, за пеленой тумана, но безуспешно.
— Огонь! — превозмогая слабость, кричит Матиуш и судорожно хватает ртом воздух. Но глаза сами слипаются. Револьвер выпадает из рук.
Матиуш нагибается, хочет его поднять, но силы покидают его, и он падает на пол.
Его охватывает безразличие. Он забывает, где он, и засыпает.
LI
Пробуждение было ужасно.
На руках и ногах — кандалы. Высоко, под самым потолком, — зарешеченное окошко. В тяжелой, окованной железом двери — маленькое круглое отверстие, в которое заглядывает тюремщик: следит за королем-узником.
Лежа с открытыми глазами, Матиуш старался припомнить, что случилось.
«Как быть?» — вертелось в голове.
Матиуш не принадлежал к числу людей, которые перед лицом трудностей опускают руки и предаются отчаянию. Нет, он никогда не терял присутствия духа и всегда старался найти выход из любого, самого безвыходного, положения.
Как быть? Но чтобы принять решение, надо знать, что произошло. А он не знает.
Матиуш лежал возле стены на охапке соломы, брошенной на пол. Он легонько постучал в стену. Может, отзовется кто-нибудь? Стукнул раз, другой — никакого ответа.
Где Клу-Клу? Что с Фелеком? Что происходит в столице?
В окованных железом дверях заскрежетал ключ, и в камеру вошли двое неприятельских солдат. Один остановился в дверях, другой поставил на пол рядом с подстилкой кружку молока и положил кусок хлеба. Матиуш безотчетным движением протянул руку, чтобы опрокинуть кружку. Но тут же одумался. Ведь от этого он все равно не станет свободным. А есть хочется, и силы ему еще понадобятся.
Матиуш сел и, с трудом двигая руками в тяжелых кандалах, потянулся за кружкой.
А солдат стоит и смотрит.
Матиуш съел хлеб, выпил молоко и говорит:
— Ну и скупые ваши короли! Разве одним куском хлеба насытишься? Я кормил их получше, когда они гостили у меня. И Старого короля, когда он был моим пленником, тоже угощал на славу. Меня содержат три короля, а дают всего-навсего одну кружечку молока да один кусок хлеба. — И Матиуш весело и непринужденно засмеялся.
Солдаты промолчали. Им строго-настрого запретили разговаривать с узником. Но, выйдя из камеры, они передали слова Матиуша тюремному надзирателю, а тот срочно позвонил по телефону, спрашивая, как поступить.
Часа не прошло, как Матиушу принесли три кружки молока и три куска хлеба.
— Это, пожалуй, многовато. Я не намерен объедать своих благодетелей. Их трое, и, чтобы никого не обидеть, возьму у каждого поровну, а лишний кусок хлеба и лишнюю кружку молока прошу забрать.
После еды Матиуша сморил сон. Он спал долго и, наверно, проспал бы еще дольше, если бы его не разбудил в полночь скрип отворяемой двери.
— «В 12 часов ночи состоится суд над бывшим королем Матиушем Реформатором», — прочел военный прокурор и показал Матиушу бумагу с печатями трех неприятельских королей. — Прошу встать!
— Передайте суду, чтобы с меня сняли кандалы. Они для меня слишком тяжелы и натирают ноги.
Матиуш это нарочно придумал. Просто ему хотелось предстать перед судом ловким и грациозным, как прежде, а не жалким узником в безобразных цепях, сковывающих движения.
И он настоял на своем: тяжелые кандалы заменили изящными золотыми цепочками.
С высоко поднятой головой, быстрым легким шагом вошел Матиуш в тот самый зал, где совсем недавно диктовал свои условия арестованным министрам. С любопытством огляделся он по сторонам.
За длинным столом восседали генералы трех неприятельских армий. Короли занимали места в левой половине зала. Справа сидели какие-то личности во фраках и белых перчатках. Кто это? Они все время отворачивались, и он не мог разглядеть их лиц.
Обвинительный акт гласил:
Первое. Король Матиуш обратился с воззванием к детям всего мира, призывая их к бунту и непослушанию.
Второе. Король Матиуш хотел стать полновластным властелином мира.
Третье. Матиуш застрелил парламентера, который направлялся к нему с белым флагом. Поскольку Матиуш тогда уже не был королем, его следует судить как обыкновенного преступника. А за это по закону вешают либо расстреливают.
Слово предоставляется обвиняемому.
— Что я обратился с воззванием ко всем детям — это ложь. Что я не был королем, когда застрелил парламентера, — тоже ложь. А хотел ли я стать властелином мира, этого, кроме меня, никто не может знать.
— Хорошо! Прошу, господа, зачитать ваше постановление, — обратился председатель суда к личностям во фраках и белых перчатках.
Волей-неволей пришлось встать. Один толстяк с мертвенно-бледным лицом держит в трясущихся руках бумагу и дрожащим голосом читает:
— «Мы, нижеподписавшиеся, видя, что бомбы разрушают наши жилища, и желая спасти женщин и детей, отрекаемся от короля Матиуша Реформатора. Мы, именитые горожане, постановили на своем совете лишить Матиуша трона и короны. Дальше так продолжаться не может. Белые флаги означают, что город сдается. И с этой минуты войну ведет не наш король, а простой мальчик Матиуш. Пускай он сам расплачивается за свои поступки, мы за него отвечать не желаем!»
Председатель суда протянул Матиушу бумагу:
— Подпишите, пожалуйста.
Матиуш взял ручку и, подумав немного, написал внизу:
С решением банды изменников и трусов, предавших родину, не согласен. Ибо я был королем и останусь им до самой смерти.
 |
И громко прочел написанное вслух.
— Господа судьи! — обратился Матиуш к генералам. — Я требую, чтобы меня называли королем Матиушем, ибо я был королем и останусь им, пока жив. Иначе это будет не суд, а расправа с побежденным. Тогда позор вам! Это недостойно людей вообще, а тем более солдат. Или вы выполните мое требование, или я буду молчать.
Генералы удалились на совещание, а Матиуш стоит и насвистывает залихватскую солдатскую песенку.
Но вот генералы вернулись.
— Матиуш, признаёшь ли ты, что обращался с воззванием к детям всего мира?
Молчание.
— Ваше величество, признаете ли вы, что обращались с воззванием к детям всего мира?
— Нет, не признаю. Никакого воззвания я не писал.
— Вызвать свидетеля, — распорядился судья.
В зал вошел шпион-журналист, Матиуша передернуло, но внешне он остался спокоен.
— Слово предоставляется свидетелю, — объявил судья.
— Я утверждаю, что Матиуш хотел стать королем всех детей.
— Это правда? — строго спросил судья.
— Правда, — прозвучало в ответ. — Да, я хотел этого. И мне бы это удалось. Но подпись под воззванием фальшивая, и подделал ее вот этот шпион. Да, я хочу быть королем всех детей.
Судьи стали разглядывать подпись Матиуша. Покачивают головами, вертят бумагу и так и этак, корчат из себя знатоков.
Но теперь это уже не имело значения. Ведь Матиуш во всем признался.
Прокурор произнес длинную обвинительную речь и закончил ее такими словами:
— Надо приговорить Матиуша к смерти. Иначе на земле не будет порядка и покоя.
— Желаешь ли ты сказать что-нибудь в свое оправдание?
Молчание.
— Желаете ли вы, ваше величество, сказать что-либо в свое оправдание? — повторил судья вопрос.
— Нет, — последовал ответ. — Незачем терять понапрасну время. Час поздний. Пора спать, — произнес Матиуш беспечным тоном. По его лицу нельзя было отгадать, что творится у него в душе. Он решил быть стойким до конца и не ронять своего королевского достоинства.
Судьи удалились в соседнюю комнату, будто на совещание, но тут же вышли и объявили приговор:
— Расстрелять!
— Подпиши! — обратился председатель суда к Матиушу.
Тот не шевельнулся.
— Ваше величество, подпишите!
Матиуш подписал.
Тут один из господ во фраке и белых перчатках бросился ему в ноги и, всхлипывая, запричитал:
— Всемилостивый король, прости меня, подлого изменника! Я только сейчас понял, что мы натворили. Если бы не наша преступная трусость, не они, а ты судил бы их, как победитель…
Солдаты с трудом оттащили его от короля. После драки, как говорится, кулаками не машут.
— Спокойной ночи, господа судьи! — сказал Матиуш и с истинно королевским величием покинул зал.
По коридору и тюремному двору направился Матиуш в свою камеру в сопровождении двадцати солдат с саблями наголо.
Он прилег на соломенную подстилку и притворился спящим. О чем он думал и что чувствовал в ночь перед казнью, пусть останется тайной.
