УПП

Цитата момента



Ничто так не красит девушку, как Фотошоп.
Нарисуйте улыбочку!

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



«Твое тело подтверждает или отрицает твои слова. Каждое движение, каждое положение тела раскрывает твои мысли. Твое лицо принимает семь тысяч различных выражений, и каждое из них разоблачает тебя, показывая всем и каждому, кто ты и о чем думаешь, в каждое мгновение!»

Лейл Лаундес. «Как говорить с кем угодно и о чем угодно. Навыки успешного общения и технологии эффективных коммуникаций»


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/
Мещера-2009

XLIX

Но и этому желанию Матиуша не суждено было осуществиться. Долгие часы унижений и страданий, годы неволи и одиночества уготовила ему жестокая судьба вместо геройской смерти.

Армия сдалась в плен.

От государства Матиуша осталось только одно не занятое врагом, свободное пространство — клочок земли, где стояли клетки со львами.

Тщетно пытались захватить здание штурмом. Тщетно пытались вступить в переговоры. Стоило парламентеру сделать несколько шагов под защитой белого флага, как пуля размозжила ему череп, а меткая стрела, пущенная Клу-Клу, пронзила сердце. Его погубил ненавистный белый флаг.

— Убил парламентера!

— Нарушил международное право!

— Это преступление!

— Это возмутительно!

— Жители столицы ответят за преступление своего короля!

Но столица отреклась от Матиуша.

— Мы не признаем Матиуша своим королем, — заявили богачи.

Когда вражеские аэропланы сбросили на город бомбы, именитые, богатые горожане собрались на совет.

— Хватит терпеть выходки строптивого мальчишки! Довольно с нас тирании неразумного ребенка! Нам будет еще хуже, если он победит. Разве можно предугадать, что еще вздумается ему и его закадычному другу Фелеку?

— Все-таки он сделал много хорошего, — возражали сторонники Матиуша. — Его ошибки происходят от неопытности. Но у него доброе сердце и ясный ум, и несчастье послужит ему уроком.

Как знать, может, сторонники Матиуша одержали бы верх, но в эту минуту совсем близко разорвалась бомба и из зала заседаний повылетали все стекла. Началась паника.

— Вывесить белые флаги! — закричал кто-то испуганным голосом.

Ни у кого не хватило мужества выступить против подлой измены.

Богачи вывесили белые флаги позора и отреклись от короля. «Отныне мы не отвечаем за поступки Матиуша», — заявили они.

А что было потом, уже известно.

— Пора кончать эту комедию! — крикнул Молодой король, теряя терпение. — Завоевали целое государство, а какой-то жалкий курятник одолеть не можем! Господин начальник артиллерии, приказываю дать по два залпа по обоим концам здания, а если этот упрямец не сдастся, разрушить логово злобного волчонка до основания!

— Есть! — рявкнул генерал.

— Ваше величество! Вы, кажется, забыли о нашем существовании? — раздался громкий голос Печального короля. — Здесь три армии и три короля.

— Верно, нас тут трое, — промямлил Молодой король и поджал губы. — Но права у нас неодинаковые. Я первый объявил войну и понес самые большие потери.

— И ваши солдаты первыми побежали с поля боя.

— Но я вовремя остановил их.

— Вы прекрасно знали: в случае необходимости мы придем вам на помощь.

Возразить было нечего.

Победа досталась Молодому королю дорогой ценой: половина солдат убита, или тяжело ранена. Армия к дальнейшим боевым действиям непригодна. Значит, осторожность не помешает, не то новых врагов наживешь.

— Итак, что вы предлагаете? — кисло спросил он.

— Спешить некуда. И Матиуша опасаться тоже нечего. Оцепим зверинец и подождем: может, голод заставит его сдаться. А пока спокойно обсудим, как с ним поступить, когда мы возьмем его в плен.

— Я считаю, его надо без всякой жалости расстрелять.

— А я считаю, — спокойно, но твердо возразил Печальный король, — что потомки не простят нам, если хоть один волос упадет с головы этого отважного, несчастного ребенка.

— Суд истории справедлив! — истерически заорал Молодой король. — Тот, кто виновен в смерти и увечье стольких людей, не ребенок, а преступник!

Король-хитрец слушал и помалкивал. А спорщики наперед знали: будет так, как он захочет. Недаром его называли хитрецом.

«К чему дразнить черных королей — приятелей Матиуша? — думал король-хитрец. — Убивать Матиуша тоже ни к чему. Поселим его на необитаемом острове и пусть себе там живет. И волки будут сыты, и овцы целы».

На том и порешили.

L

Договор гласил:

Пункт I. Взять короля Матиуша в плен живым.

Пункт II. Сослать короля Матиуша на необитаемый остров.

Из-за третьего пункта между Печальным королем и Молодым снова вспыхнул спор. Первый считал, что Матиушу надо предоставить право взять с собой на необитаемый остров десять человек по собственному выбору. Второй не соглашался.

— С Матиушем поедут три офицера и тридцать солдат — по одному офицеру и по десять солдат от каждого короля-победителя, — говорил он.

Два дня длился спор.

Наконец оба пошли на уступки.

— Ну хорошо, — согласился Молодой король, — пусть приедут к нему десять друзей, но не раньше чем через год. И потом, я требую, чтобы Матиушу всенародно объявили смертный приговор и помиловали только в последнюю минуту. Пусть народ полюбуется, как их Матиуш льет слезы и просит пощады. Пусть глупый народ, который позволял водить себя за нос несмышленому мальчишке, раз и навсегда поймет, что Матиуш не герой, а наглый и трусливый сопляк. Иначе через несколько лет народ может восстать и потребовать возвращения Матиуша. А он тогда будет старше и опаснее, чем сейчас.

— Перестаньте спорить! — вмешался король-хитрец. — Пока вы тут спорите, Матиуш с голоду умрет и все ваши соображения пропадут даром.

Печальный король уступил. И в договоре появилось еще два пункта:

Пункт III. Полевой суд приговорит Матиуша к расстрелу. Перед казнью три короля помилуют его.

Пункт IV. Первый год Матиуш проведет в одиночестве на необитаемом острове. Через год ему разрешается пригласить по собственному выбору десять человек, если таковые найдутся.

Потом приступили к обсуждению дальнейших пунктов: сколько городов и денег получит каждый из королей, какие права предоставить столице, как вольному городу, и так далее.

Заседание подходило уже к концу, когда доложили: какой-то человек требует, чтобы его допустили на военный совет по очень важному делу.

Оказалось, это был химик, изобретатель усыпляющего газа.

Он предложил напустить в зверинец газ. Обессилевший от голода и усталости Матиуш уснет, и его можно будет связать и заковать в кандалы.

— Если желаете, испробуйте действие моего газа на животных, — услужливо предложил химик.

Принесли баллон, установили в полверсте от королевской конюшни и пустили струю жидкости, которая моментально испарилась. Конюшню словно туманом заволокло.

Через пять минут входят в конюшню и видят: лошади спят стоя, мальчишка-конюх, валявшийся на сене и от безделья ковырявший в носу, тоже спит как убитый. Его тормошили, стреляли над самым ухом из пистолета, а у него даже ресницы не дрогнули. Спустя час конюх и лошади проснулись.

Опыт удался на славу. И короли решили не терять времени и сегодня же захватить Матиуша.

Матиуш три дня ничего не ел, отдавая остатки пищи своим верным товарищам.

— Мы должны быть готовы обороняться целый месяц, — твердил он.

Матиуш надеялся: вдруг богатые горожане одумаются и прогонят неприятельские войска?

Поэтому, заметив поблизости каких-то штатских, он принял их за парламентеров и приказал не стрелять.

Но что это?

Дождь — не дождь? Холодная струя с силой ударила в окна. Несколько стекол треснуло, и помещение наполнилось не то туманом, не то дымом. Во рту — сладковатый вкус, в носу — удушливый запах. И не поймешь, приятно это или противно. «Измена!» — мелькнуло в голове у Матиуша, и он схватился за револьвер. Но руки были точно ватные. Он напряг зрение, стараясь разглядеть, что там, за пеленой тумана, но безуспешно.

— Огонь! — превозмогая слабость, кричит Матиуш и судорожно хватает ртом воздух. Но глаза сами слипаются. Револьвер выпадает из рук.

Матиуш нагибается, хочет его поднять, но силы покидают его, и он падает на пол.

Его охватывает безразличие. Он забывает, где он, и засыпает.

LI

Пробуждение было ужасно.

На руках и ногах — кандалы. Высоко, под самым потолком, — зарешеченное окошко. В тяжелой, окованной железом двери — маленькое круглое отверстие, в которое заглядывает тюремщик: следит за королем-узником.

Лежа с открытыми глазами, Матиуш старался припомнить, что случилось.

«Как быть?» — вертелось в голове.

Матиуш не принадлежал к числу людей, которые перед лицом трудностей опускают руки и предаются отчаянию. Нет, он никогда не терял присутствия духа и всегда старался найти выход из любого, самого безвыходного, положения.

Как быть? Но чтобы принять решение, надо знать, что произошло. А он не знает.

Матиуш лежал возле стены на охапке соломы, брошенной на пол. Он легонько постучал в стену. Может, отзовется кто-нибудь? Стукнул раз, другой — никакого ответа.

Где Клу-Клу? Что с Фелеком? Что происходит в столице?

В окованных железом дверях заскрежетал ключ, и в камеру вошли двое неприятельских солдат. Один остановился в дверях, другой поставил на пол рядом с подстилкой кружку молока и положил кусок хлеба. Матиуш безотчетным движением протянул руку, чтобы опрокинуть кружку. Но тут же одумался. Ведь от этого он все равно не станет свободным. А есть хочется, и силы ему еще понадобятся.

Матиуш сел и, с трудом двигая руками в тяжелых кандалах, потянулся за кружкой.

А солдат стоит и смотрит.

Матиуш съел хлеб, выпил молоко и говорит:

— Ну и скупые ваши короли! Разве одним куском хлеба насытишься? Я кормил их получше, когда они гостили у меня. И Старого короля, когда он был моим пленником, тоже угощал на славу. Меня содержат три короля, а дают всего-навсего одну кружечку молока да один кусок хлеба. — И Матиуш весело и непринужденно засмеялся.

Солдаты промолчали. Им строго-настрого запретили разговаривать с узником. Но, выйдя из камеры, они передали слова Матиуша тюремному надзирателю, а тот срочно позвонил по телефону, спрашивая, как поступить.

Часа не прошло, как Матиушу принесли три кружки молока и три куска хлеба.

— Это, пожалуй, многовато. Я не намерен объедать своих благодетелей. Их трое, и, чтобы никого не обидеть, возьму у каждого поровну, а лишний кусок хлеба и лишнюю кружку молока прошу забрать.

После еды Матиуша сморил сон. Он спал долго и, наверно, проспал бы еще дольше, если бы его не разбудил в полночь скрип отворяемой двери.

— «В 12 часов ночи состоится суд над бывшим королем Матиушем Реформатором», — прочел военный прокурор и показал Матиушу бумагу с печатями трех неприятельских королей. — Прошу встать!

— Передайте суду, чтобы с меня сняли кандалы. Они для меня слишком тяжелы и натирают ноги.

Матиуш это нарочно придумал. Просто ему хотелось предстать перед судом ловким и грациозным, как прежде, а не жалким узником в безобразных цепях, сковывающих движения.

И он настоял на своем: тяжелые кандалы заменили изящными золотыми цепочками.

С высоко поднятой головой, быстрым легким шагом вошел Матиуш в тот самый зал, где совсем недавно диктовал свои условия арестованным министрам. С любопытством огляделся он по сторонам.

За длинным столом восседали генералы трех неприятельских армий. Короли занимали места в левой половине зала. Справа сидели какие-то личности во фраках и белых перчатках. Кто это? Они все время отворачивались, и он не мог разглядеть их лиц.

Обвинительный акт гласил:

Первое. Король Матиуш обратился с воззванием к детям всего мира, призывая их к бунту и непослушанию.

Второе. Король Матиуш хотел стать полновластным властелином мира.

Третье. Матиуш застрелил парламентера, который направлялся к нему с белым флагом. Поскольку Матиуш тогда уже не был королем, его следует судить как обыкновенного преступника. А за это по закону вешают либо расстреливают.

Слово предоставляется обвиняемому.

— Что я обратился с воззванием ко всем детям — это ложь. Что я не был королем, когда застрелил парламентера, — тоже ложь. А хотел ли я стать властелином мира, этого, кроме меня, никто не может знать.

— Хорошо! Прошу, господа, зачитать ваше постановление, — обратился председатель суда к личностям во фраках и белых перчатках.

Волей-неволей пришлось встать. Один толстяк с мертвенно-бледным лицом держит в трясущихся руках бумагу и дрожащим голосом читает:

— «Мы, нижеподписавшиеся, видя, что бомбы разрушают наши жилища, и желая спасти женщин и детей, отрекаемся от короля Матиуша Реформатора. Мы, именитые горожане, постановили на своем совете лишить Матиуша трона и короны. Дальше так продолжаться не может. Белые флаги означают, что город сдается. И с этой минуты войну ведет не наш король, а простой мальчик Матиуш. Пускай он сам расплачивается за свои поступки, мы за него отвечать не желаем!»

Председатель суда протянул Матиушу бумагу:

— Подпишите, пожалуйста.

Матиуш взял ручку и, подумав немного, написал внизу:

С решением банды изменников и трусов, предавших родину, не согласен. Ибо я был королем и останусь им до самой смерти.

И громко прочел написанное вслух.

— Господа судьи! — обратился Матиуш к генералам. — Я требую, чтобы меня называли королем Матиушем, ибо я был королем и останусь им, пока жив. Иначе это будет не суд, а расправа с побежденным. Тогда позор вам! Это недостойно людей вообще, а тем более солдат. Или вы выполните мое требование, или я буду молчать.

Генералы удалились на совещание, а Матиуш стоит и насвистывает залихватскую солдатскую песенку.

Но вот генералы вернулись.

— Матиуш, признаёшь ли ты, что обращался с воззванием к детям всего мира?

Молчание.

— Ваше величество, признаете ли вы, что обращались с воззванием к детям всего мира?

— Нет, не признаю. Никакого воззвания я не писал.

— Вызвать свидетеля, — распорядился судья.

В зал вошел шпион-журналист, Матиуша передернуло, но внешне он остался спокоен.

— Слово предоставляется свидетелю, — объявил судья.

— Я утверждаю, что Матиуш хотел стать королем всех детей.

— Это правда? — строго спросил судья.

— Правда, — прозвучало в ответ. — Да, я хотел этого. И мне бы это удалось. Но подпись под воззванием фальшивая, и подделал ее вот этот шпион. Да, я хочу быть королем всех детей.

Судьи стали разглядывать подпись Матиуша. Покачивают головами, вертят бумагу и так и этак, корчат из себя знатоков.

Но теперь это уже не имело значения. Ведь Матиуш во всем признался.

Прокурор произнес длинную обвинительную речь и закончил ее такими словами:

— Надо приговорить Матиуша к смерти. Иначе на земле не будет порядка и покоя.

— Желаешь ли ты сказать что-нибудь в свое оправдание?

Молчание.

— Желаете ли вы, ваше величество, сказать что-либо в свое оправдание? — повторил судья вопрос.

— Нет, — последовал ответ. — Незачем терять понапрасну время. Час поздний. Пора спать, — произнес Матиуш беспечным тоном. По его лицу нельзя было отгадать, что творится у него в душе. Он решил быть стойким до конца и не ронять своего королевского достоинства.

Судьи удалились в соседнюю комнату, будто на совещание, но тут же вышли и объявили приговор:

— Расстрелять!

— Подпиши! — обратился председатель суда к Матиушу.

Тот не шевельнулся.

— Ваше величество, подпишите!

Матиуш подписал.

Тут один из господ во фраке и белых перчатках бросился ему в ноги и, всхлипывая, запричитал:

— Всемилостивый король, прости меня, подлого изменника! Я только сейчас понял, что мы натворили. Если бы не наша преступная трусость, не они, а ты судил бы их, как победитель…

Солдаты с трудом оттащили его от короля. После драки, как говорится, кулаками не машут.

— Спокойной ночи, господа судьи! — сказал Матиуш и с истинно королевским величием покинул зал.

По коридору и тюремному двору направился Матиуш в свою камеру в сопровождении двадцати солдат с саблями наголо.

Он прилег на соломенную подстилку и притворился спящим. О чем он думал и что чувствовал в ночь перед казнью, пусть останется тайной.



Страница сформирована за 0.69 сек
SQL запросов: 170