УПП

Цитата момента



Чем лучше джип, тем дальше идти за трактором.
А какой вы проходимец?

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



В первобытных сельскохозяйственных общинах женщины и дети были даровой рабочей силой. Жены работали, не разгибая спины, а дети, начиная с пятилетнего возраста, пасли скот или трудились в поле. Жены и дети рассматривались как своего рода – и очень ценная – собственность и придавали лишний вес и без того высокому положению вождя или богатого человека. Следовательно, чем богаче и влиятельнее был мужчина, тем больше у него было жен и детей. Таким образом получалось, что жена являлась не чем иным, как экономически выгодным домашним животным…

Бертран Рассел. «Брак и мораль»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/d4612/
Мещера-Угра 2011

Часть вторая. ТИМСЕЛЬ — ОРАНЖЕВЫЙ ПАРУС

Похититель баркентины

Он был заляпан веснушками так густо и беспорядочно, что они казались ненастоящими. К тому же это были не обычные золотисто-рыжие веснушки, а коричневые. Того же цвета, что загар, только темнее. Словно мальчишка, запрокинув худенькое треугольное лицо, бегал под обильным дождиком из густого кофе. На щеках, на носу, на лбу, на подбородке — и мелкие брызги, и пятнышки величиной с копейку, и целые сгустки. Маленькие галактики из веснушек. Но не только лицо забрызгал коричневый дождик — и шею, и руки, и ноги. На коленках такие пятна, будто мальчишке пришлось ползать по лужайке, где росли ягоды с шоколадным соком.

— Здравствуйте, — негромко, но без стеснительности, сказал мальчик.

И Славка сразу понял: вот человек, в котором мама за одну секунду угадала бы «воспитанного интеллигентного мальчика». Несмотря на веснушки.

Он был сдержан, вежлив, подтянут. И аккуратен во всем: начиная от ровно зачесанных набок темно-русых прядок и кончая белыми носочками и блестящими, будто сейчас из магазина, сандалиями-босоножками.

Что такой мальчик мог натворить?

— Выйди на середину, — сухо сказала Елизавета Дмитриевна.

Сель оставил у дверей портфель и вышел.

— Встань как следует, — потребовала Елизавета Дмитриевна. Видимо, по привычке.

Он и так стоял по струночке. В самом прямом смысле. Будто струнки были натянуты в нем от ключиц до подошв. Руки опустил по швам, пятки сдвинул, плечи держит ровненько. Белые уголки воротника лежат точно над блестящими пуговками нагрудных карманов; галстук — отутюженный, на рубашке стального цвета — тоже ни морщинки; пряжка пионерского ремешка не сдвинута от середины ни на сантиметр, а стрелки на васильковых шортиках такие, словно под ними спрятаны стальные линеечки. Только голову Сель держал не по-строевому. Он её слегка опустил — как и положено примерному, но случайно провинившемуся ученику.

Однако Елизавету Дмитриевну почему-то лишь рассердил образцовый вид её питомца.

— Сейчас ты, конечно, изображаешь милого послушного ребенка. А расскажи-ка, что ты устроил той ночью?

Сель слегка шевельнул головой. Это было почти неуловимое движение. Но странное дело, у Славки тут же — в один миг! — исчезла всякая мысль, что Сель собрался просить прощения. Не было в этом мальчишке ни покорности, ни раскаяния. И струнки, которые держали его прямо, были стальные.

— Я уже много раз рассказывал, — сдержанно сказал Сель.

— Ты рассказывал в милиции и в классе, а ребята, которые собрались здесь, ничего не знают. Вот им и расскажи. Или боишься?

Сель быстро поднял на учительницу спокойные зеленовато-серые глаза. И тут же опустил.

— Тима, расскажи, пожалуйста, — поспешно попросила Люда. — Ребята в самом деле ничего не знают.

— Подробно рассказывать?

— Давай подробно, — с явным интересом попросил рыжеволосый Сергей. — С деталями.

Сель согнутым пальцем быстро поскреб подбородок, будто хотел отцарапать веснушку, и опять опустил руку. Потом сказал:

— Было десять часов вечера. С зюйда пошел хороший ветер, примерно в шесть баллов. Я решил, что этого хватит…

Славка отодвинул листок и насторожился.

— Я решил, что этого хватит. Все, что было нужно, я приготовил заранее…

— То есть это был обдуманный поступок! — перебила Елизавета Дмитриевна. — Заранее запланированное хулиганство!

Сель не изменился в лице.

Но Славке почудилось, что струнки в мальчишке натянулись туже.

— Это был обдуманный поступок, — подтвердил Сель и посмотрел на вожатую. — Люда, как я могу рассказывать, если меня перебивают?

— Тима, не капризничай… Елизавета Дмитриевна, пусть он расскажет.

— Он паясничает! Пусть он не разводит истории, а сразу скажет, зачем проник на корабль.

— На баркентину? — спросил Сель, и Славке послышалось в его голосе еле заметная насмешка.

Славка смотрел на Селя, не отрываясь. Он еще не знал, что сделал этот веснушчатый мальчишка, но уже твердо знал, какой он.

— Да, да, на баркентину «Сатурн»! — громко сказала Елизавета Дмитриевна. — Какая разница!

— Разница есть, но не в этом дело… Я хотел перегнать «Сатурн» через бухту и выбросить на бетонные сваи старого причала.

Рыжий Сережка тихо свистнул, и Люда наградила его неласковым взглядом.

Кто-то громко сказал:

— Одиссея капитана Блада…

Спокойная девочка с косой приоткрыла рот.

Женька Аверкин, который сидел на подоконнике, подтянув к подбородку колени, быстро опустил ноги, словно решил спрыгнуть на пол.

У Славки затюкало сердце. Почему-то так же затюкало, как прошлым летом, когда он увидел над Покровским озером летящие паруса.

Смуглый, строгого вида паренек с комсомольским значком— видимо, председатель совета дружины — спросил:

— Откуда там взялись сваи? Где они?

— Напротив Чернореченского пирса. Левее разделочной базы.

— Там нормальные причалы базы. Неразрушенные.

— А еще левее…

— Там нет.

— Есть. Я же не вслепую собирался идти. У меня схема была начерчена.

— Начерти.

— На чем?

Славка торопливо поднялся. Он должен был хоть чем-то помочь этому мальчишке. Позади Славки стояли у стены листы картона. Он торопливо вытащил один лист на середину комнаты, а потом протянул Селю кусок мела. Тот, что отобрал у Витьки Семенчука.

— Спасибо, — сказал Сель и быстро посмотрел на Славку. И они встретились глазами. И в серо-зеленых глазах Селя было не просто «спасибо». Он словно сказал взглядом: «Видишь, как мне приходится…»

«Ты держись», — успел ответить Славка.

«Я держусь…»

Картон поставили на стул и прислонили к спинке. Сель нарисовал что-то похожее на длинный сачок.

— Это Большая бухта. Это станция Черная Речка. Вот причал и «Сатурн». А это база и сваи. Если с разгона туда врезаться, корпус застрял бы между сваями и получил бы пробоину. Он бы засел там, и его раздолбило бы волнами.

— Ве-ли-ко-лепно! — вставила Елизавета Дмитриевна.

Неожиданно поднялся круглолицый и немного сонный семиклассник.

— По-моему, Сель все придумывает, — сообщил он, — Рассказывает сказки, а мы слушаем. Какой может быть разгон без парусов? Там нет ни одного паруса, мы по этому «Сатурну» еще в прошлом году лазили. Там все сгнило.

— У меня был свой парус. Старый грот от крейсерской яхты, — объяснил Сель. — Я его поднял вместо фока-стакселя.

«Такую парусину при шести баллах? Один?»-подумал Славка. И Сель словно услышал его мысли. Он опять попробовал отколупнуть от подбородка веснушку и сказал с сожалением:

— Вручную было не поднять. Я фал намотал на ручной брашпиль… А барабан там несмазанный, визжит. Наверно, от этого сторож и проснулся. Я шкот закрепил на нагеле и стал носовой швартов перепиливать, а сторож в это время и появился. На трапе…

— А ты бы драпал! — воскликнул рыжий Сережка.

Ему тут же возразили:

— Куда драпать, если сторож на трапе? В воду, что ли?

Сель спокойно сказал:

— Я мог и в воду. На мне надувной круг был. Я все равно собирался с борта прыгать перед сваями… Но тут я не сумел, у меня нога подвернулась.

— Стойте! Что здесь происходит? — Елизавета Дмитриевна обвела совет негодующим взглядом. — Вы… обсуждаете его поступок как итоги военной игры! Вы забыли, что Тимофей Сель совершил злостное хулиганство! Он… хуже! Он пытался совершить угон судна! Если хотите, это преступление. Мне сказали, что по закону это… пиратский акт.

Все притихли сначала. Потом кто-то хихикнул:

— Страшный пират одноногий Сильвер…

— Сельвер…

— Повесить на рее…

А Женька Аверкин негромко сказал:

— Пиратский акт, это если для грабежа. Для выгоды.

— А он? — Елизавета Дмитриевна ткнула в похитителя баркентины круглым пальцем. — Вы хотя бы спросите, чего он хотел!

— И так понятно. Он хотел спасти «Сатурн», — по-прежнему негромко сказал Женька. У него был странный, виноватый какой-то вид, и на Селя он не смотрел. И Сель не взглянул на него ни разу.

— От чего спасти? — удивилась девочка с косой.

Сель обвел глазами всех ребят. И на Славку посмотрел. И спросил:

— А вы знаете, сколько было у нас баркентин? Голос у него не стал громче, но сделался вдруг особенно ясным, открытым.

— Их было двенадцать, — сказал Сель, не опуская головы. — «Тропик», «Меридиан», «Сириус», «Шокальский», «Капелла»…

«Вега», «Кропоткин», «Альфа»…» — отозвалось в Славке.

— Я даже все названия не помню, — продолжал Сель. — Но все равно… Это же нечестно! Идешь в каком-нибудь городе, видишь: мачты! Все как по правде: ванты, реи… Подбегаешь — ресторан «Нептун», ресторан «Кронверк», кафе «Парус»… Даже из маленькой шхуны «Испаньолы» в Ялте бар сделали! «Сатурн» оставался последний, а теперь и его…

— И что же плохого в том, что устаревшие суда продолжают служить людям? — почти спокойно поинтересовалась Елизавета Дмитриевна.

У Славки даже кулаки сжались. Он бы ей сейчас сказал…

Но Сель ответил не хуже:

— Мне трудно вам объяснить. Некоторые люди не понимают разницы между парусником и пивной.

— Тима! — воскликнула Люда.

На розовом лице Елизаветы Дмитриевны появились белые пятна. Как заплаты. Но она решила, видимо, больше не кипятиться.

— Допустим, — сказала она. — Допустим, я презренное сухопутное существо, а ты рыцарь моря. Но вот что странно: ты один протестуешь против того, чтобы на «Сатурне» оборудовали кафе. А из настоящих моряков никто не протестовал.

— Протестовали, — сказал строгий восьмиклассник. — Мой отец даже в газету писал.

— В газету — другое дело! Но ни твой отец, ни другие не пытались устроить кораблекрушение.

— Им бы от начальства влетело, они боялись, — разъяснил рыжий Сережка.

Елизавета Дмитриевна встала.

— Вот именно! А неустрашимый Сель не боится ничего. Он чувствует, что совет дружины на его стороне. И я это чувствую. Вы видите в нем героя! А этот герой, между прочим, теперь на учете в детской комнате милиции и сегодня на классном собрании получил строгий выговор. Вот так!

— Может быть, и хватит? — тихо спросила девочка с косой.

— По-вашему, хватит? Значит, по пионерской линии ему ничего не будет? А на классном собрании даже было предложение исключить его из пионеров!

Люда удивленно взглянула на учительницу, а потом на чернявую девочку, сидевшую недалеко от Женьки.

— Галя! Было такое предложение?

Чернявая девочка смущенно сказала:

— Да, Елизавета Дмитриевна предлагала…

Послышались смешки. Люда подумала, нахмурившись, и нехотя проговорила:

— Извините нас, Елизавета Дмитриевна, но такие вопросы не ставятся классными руководителями, это дело отряда. И решает по не классное собрание, а пионерский сбор. Есть определенная разница.

Елизавета Дмитриевна обессиленно села.

— Ну, если так… Если здесь решили обсуждать меня, а не его… А вы на него посмотрите! Он даже ошибок своих не признал.

— Почему? Я признал, — тихо сказал Сель. — Глупо это было.

— Наконец-то до тебя дошло!

— Да. Нельзя было делать это одному. И парус, и швартовы, и штурвал…

— Я вас поздравляю! — Елизавета Дмитриевна поднялась и решительно направилась к дверям. — Целуйтесь с этим… адмиралом.

Сель неожиданно громко сказал:

— На «Сатурне» папин брат, дядя Саша, практикантом плавал. А меня на «Сатурне» в октябрята принимали, там сбор был! А теперь что?

— Не одного тебя принимали там в октябрята! — бросила Елизавета Дмитриевна.

— Не одного, — согласился Сель.

А Женька Аверкин, который насупленно смотрел на него, медленно отвернулся. Остальные тоже выглядели недовольными.

Елизавета Дмитриевна остановилась у дверей и решительно потребовала:

— Ответьте наконец: по-вашему, он ни в чем не виноват?

Восьмиклассник встал.

— Сель виноват, — сказал он. — И давайте с этим кончать. Он виноват, потому что нарушил портовый режим. У него нет судоводительских прав, а он хотел вести судно, да еще по внутреннему рейду. У него даже опыта нет…

— Я с дядей Сашей на Л-6 ходил, на руле, — негромко сказал Сель и опять опустил голову. Как в начале разговора.

— Яхта — одно, а трехмачтовый парусник — другое. Ты и штурвал бы не удержал. Тебя могло снести на другие суда, на военные корабли. Вот тогда было бы дело!

— Другие суда стоят очень далеко, — глядя в пол, сказал Сель. — Ближе к выходу из бухты.

— Ну и что же? Ты такой опытный капитан, что хотел управлять баркентиной? Да еще в ночное время и без огней. А если бы снесло?.. Вот за это я предлагаю строгий выговор. А за все остальное он и без нас уже получил. Кто-нибудь против?

Здесь все решала секунда. И Славка даже не колебался. Он быстро встал.

— Я против!

Конечно, к нему обернулись все разом. И конечно, Елизавета Дмитриевна возмутилась:

— Ты, по-моему, не в совете! И вообще, ты, кажется, новичок!

— Вы тоже не в совете, — осторожно сказал Славка.

— А ты нахал. Как твоя фамилия?

— Семибратов, — сказал Славка и посмотрел на Селя. Они встретились взглядами лишь на секунду, но Славка все равно успел заметить: «Спасибо».

И спасибо не за то, что против выговора. Выговор-ерунда. Все понимают, что скоро он будет забыт. И Сель про него забудет, и совет. Тут другое…

— Дело не в том, кто в совете, а кто нет, — сказал Славка, — дело в том, что баркентину снести не могло.

— Почему не могло? — быстро спросил восьмиклассник. Славка торопливо выбрался из-за столика, зацепил его и чуть не опрокинул. Подошел к столу с картоном.

— Вот смотрите, — волнуясь, начал он. — Если ветер отсюда, а баркентина стоит носом к выходу из бухты, тогда стаксель закреплен на левый галс. Когда судно увалится, галс все равно останется левый… Если и снесло бы, то сюда, в конец бухты.

— А там, — сказала Елизавета Дмитриевна, — у самого берега чернореченский Дом пионеров.

— Да, — согласился Сель, — Они как раз просили «Сатурн», чтобы сделать морской клуб.

— Но туда тоже не снесло бы, — сказал Славка. — Потому что вот… — Он быстро, несколькими взмахами нарисовал баркентину — вид сверху — и от стакселя прочертил длинную стрелу. — Ветер сюда. Дрейфа почти нет, потому что курс-полный бакштаг. С таким маленьким парусом баркентина только полным курсом и пошла бы. Он же всего вот какой…

Славка перевернул картон и нарисовал теперь баркентину, стоящую к зрителям бортом. И впереди фок-мачты, над носовой палубой — белый треугольничек. Стаксель, сделанный из паруса яхты.

Никто не перебивал Славку. А когда он кончил, все пошло очень быстро. Даже неправдоподобно быстро. Председатель совета дружины серьезно сказал:

— Это довольно убедительно. Видимо, человек разбирается… Тогда что? Тогда я предлагаю объявить Селю не выговор, а порицание. Кто «за»? Все «за». Переходим к следующему вопросу. Кто не член совета, тот… спасибо, может идти домой.

Сель пошел первый. Он сделал налево кругом и зашагал к двери. Мимо безмолвно негодующей Елизаветы Дмитриевны.

«Оглянись, — подумал Славка, — ну, пожалуйста, оглянись!»

Сель обернулся. То ли просто так, то ли молча позвал Славку за собой. И вышел.

Славка торопливо шагнул за ним.

— Семибратов, а заметка?

Славка сунул вожатой листок и выскочил в коридор.

«Только бы он не ушёл! Только бы не ушёл!»

Мы одной крови

Сель не ушёл. Он поставил ногу на батарею отопления и, кажется, возился с пряжкой сандалии. Он глянул на Славку зеленоватыми с искорками глазами, подергал на сандалии ремешок и сказал:

— Растянулся. Хлябает и хлябает, просто невозможно ходить.

Славка остановился рядом. Очень внимательно, словно от этого зависела чья-то судьба, он осмотрел ремешок и пряжку.

— Надо новую дырку проколоть.

— Так нечем же, — объяснил Сель почти обрадованно.

Славка сдернул с себя кожаный поясок. Там у пряжки был шпенек с довольно острым концом.

— Давай, — сказал Славка.

Сель снял сандалетку. Славка положил её на подоконник и начал сверлить в ремешке отверстие. Сель нагнулся рядом и тихо дышал у Славкиной щеки.

— Тупой, не берет… — пробормотал Славка.

— Ну, тогда не надо. Я дома шилом…

— Подожди, я еще… Вот, пошла… Слушай, а где стоит этот «Сатурн»? Я парусных судов наяву еще не видел…

— У станции Черная Речка. Разве ты там не бывал?

— Я еще нигде почти не бывал… Я неделю назад приехал… Вот, готово! На.

— Спасибо. — Сель встал на колено и застегнул пряжку. — В самый раз…

(А было не в самый раз. Туговато было. Славка это видел.)

Славка, стоя над Селем, спросил:

— Я еще хотел узнать… Разве бегучий такелаж на «Сатурне» сохранился?

— Нет, конечно. Все сгнило или растащили.

— А как ты поднял стаксель? Откуда взялся фал?

Сель встал. У него странные сделались глаза: и виноватые, и обрадованные.

— Кроме тебя, никто про это спросить не догадался… Ты никому не говори, ладно?

— Честное слово, — быстро сказал Славка.

— У меня свой фал был. Капроновая веревка…

— Значит, до марсовой площадки лазил? — тихо спросил Славка. — Иначе же не продернуть.

Сель опустил голову и шевельнул плечом. Словно хотел сказать: «А что было делать?»

Славка представил, как это было. Ветер шесть баллов — натянутые тросы гудят, а обрывки хлещут по мачте. Высота — с пятиэтажный дом. Темно. Под ногами гнилые выбленки — ступеньки, привязанные к вантам…

— Жутковато, наверно… — тихо сказал он.

Сель вдруг улыбнулся:

— Ветер свистит, а я — гордый и бесстрашный — устремляюсь вверх, прямо к звездам!.. И на каждой выбленке шепчу «мамочка».

Они со Славкой засмеялись. И были они уже не просто Славка Семибратов и Тимка Сель. Кажется, что-то уже связало их. Чуть-чуть.

Сель перестал смеяться и сказал:

— Обидно только, что все зря…

— Не зря! — вырвалось у Славки, и он смутился. И начал суетливо продергивать в петли поясок.

«Ты, Тимка, не зря пробрался на «Сатурн». Иначе не было бы совета дружины. И тогда неизвестно, как бы мы встретили друг друга!»

Сель спросил:

— Неужели ты никогда парусников не видел? Схему точно нарисовал…

— Ну, по книжкам-то я знаю…

— У тебя какие книжки?

— Со схемами? «Операция «Парус», журналы «Катера и яхты», потом еще «Паруса над океанами», перевод с чешского. Только там кое-что напутано. Еще «Парусно-моторные суда» Цурбана…

— Цурбан есть? Вот повезло! Там все подробно, да?

— Конечно. У тебя нет?

— Откуда? Я только слышал про нее.

— Хочешь почитать?

— Еще бы! А когда можно?

— Сейчас можно, — ликуя в душе, сказал Славка. — Давай побежим ко мне…

— Давай! Если у тебя время есть…

— Конечно, есть!

Они вышли на крыльцо.

— Ой! — спохватился Сель. — Мне же еще надо в библиотеку! В нашу, школьную. Если не сдам книжку, будет скандал. Их всего на три дня нашему классу дали.

— Что за книжка?

— Да вот… — Сель вытащил из портфеля потрепанную книжонку в бумажной корочке.

Славка даже засмеялся: он увидел старого знакомого — «Маугли». Сокращенное издание для тех, кто изучает английский язык.

— У меня такая была, только потерялась.

— Жаль, что потерялась, — вздохнул Сель, — Пригодилась бы. Я письменный перевод не сделал из-за всей этой истории. Завтра Куин Лиза вкатает мне двойку от всей души.

— Какая Куин Лиза?

— Елизавета Дмитриевна. Ее так зовут у нас: Королева Елизавета, Куин Элизабет. Куин Лиза… Тебе хорошо, ты не у нее…

— Много задали переводить?

— Целая страница. Вот, у меня заложено… Сель открыл книжку. Из нее упал сложенный вчетверо листок. Славка нагнулся за ним.

— А! Это уже не надо, — сказал Сель. — Это анкета для детской флотилии. Записаться хотел…

— А сейчас не хочешь?

— Ты смотри, тут графа: «Согласие классного руководителя». Думаешь, Куин Лиза даст мне теперь согласие? От нее дождешься!

— Жалко…

— Конечно. Только упрашивать её я не буду.

— Я тоже хотел записаться… — сказал Славка.

Сель, кажется, обрадовался:

— Тогда возьми анкету, она чистая!

Славка замотал головой. Получалось нехорошо: Тимке во флотилию нельзя, а Славке вроде бы на эту Тимкину беду наплевать.

— Да бери! — сказал Сель. — Зачем тебе лишний раз бегать за анкетой? Сразу заполнишь, подпишешь — и к начальнику.

Славка вздохнул и взял. Потому что отказываться тоже было неудобно. Вдруг Сель скажет: «Я тебе помочь хочу, а ты ломаешься…»

Славка виновато спросил:

— Неужели она такая вредная, ваша Куин Лиза?

Сель печально ответил:

— Королевы бывают хорошими только в сказках и шахматах… Ты подождешь, пока я книжку сдам?

— Постой, — сказал Славка. — Двойка-то тебе к чему? Давай напишем перевод. Я его, наверно, помню.

— Вот здорово!

Сель без лишних слов уселся на высокий парапет крыльца — в сторонке, чтобы не мешать пробегавшим туда-сюда ребятам. Положил на колени портфель, на портфель — тетрадку. Славка сел рядом.

— Готов? Пиши: «Когда Маугли вышел из зарослей на поляну…»

Славка помнил текст почти наизусть. Иногда увлекался и шпарил без передышки. Сель останавливал:

— Подожди, это я сам, а то нечестно получается… Здесь я тоже могу. А это что? Все слова знаю, а выходит чепуха какая-то. Они что, дрались до крови?

— Да нет! Это же клич такой. Как пароль: «Мы одной крови— ты и я!»

Сель быстро глянул сбоку на Славку. Хотел написать, но задержал ручку. Головкой ручки поцарапал подбородок. Сказал, опустив глаза в тетрадку:

— Сидим рядом, разговариваем… а даже не знаем, как друг друга зовут…

— Я знаю, — торопливо и смущенно возразил Славка. — Тебя Тимка зовут… Да?

— Меня зовут Тим, — серьезно сказал Сель. — Все меня так зовут с тех пор, как я только родился. Все, кто… ну, кто мне не враг…

— А меня Славка… Тим… ты пиши. «Мы одной крови — ты и я…»

…Тим, конечно, понравился маме. Славка видел, что мама им просто любуется. В Тиме было все, чего не хватало Славке. А Славке не хватало собранности, подтянутости, внутренней интеллигентности, умения держаться и вести себя, как положено воспитанному мальчику из приличной семьи.

Когда баба Вера позвала обедать, Тим не ломался и не отказывался. Вилку и нож он держал как полагается. Не торопился, как на поезд, не глотал непрожеванные куски и спокойно, без смущения отвечал на мамины деликатные вопросы.

И Славка благодаря маме узнал, что отец у Тима — инженер на судне, которое часто уходит в океан, чтобы поддерживать связь со спутниками и космонавтами. А Тимкина мама — дежурный администратор в гостинице для моряков.

— Надеюсь, дома у тебя не станут волноваться, что ты задержался? — осторожно спросила мама.

— Просто некому волноваться. Папа в море, а мама до завтра на дежурстве.

— И больше у вас никого нет?

— Еще сестра Валентина. Я в шесть часов пойду за ней в детский сад.

— Маленькая сестра?

— Нет, большая. Почти семь лет.

— Это все-таки не очень большая. Ты, наверное, о ней заботишься?

Тим улыбнулся:

— О ней не надо заботиться, Елена Юрьевна. Она самый самостоятельный человек у нас в семье. Вы бы слышали, как она по телефону разговаривает! Те, кто не знает, сразу начинают к ней на «вы» обращаться…

После обеда Славка и Тим рассматривали книги и журналы с кораблями. От книжки Цурбана Тим еле оторвался.

— Ты её бери домой и читай сколько влезет, — сказал Славка. — Хоть месяц, хоть год… — Он готов был сказать: «Если хочешь, то бери насовсем», но не решился. Получится, будто он сразу набивается Тиму в друзья.

Тим обрадовался:

— Я срисую кое-что. Тут все детали как на ладони… Смотри, марсовая площадка в точности как на «Сатурне». Вот через этот брус я фал перекинул, блок искать было некогда.

— Парус тебе вернули?

— Ой… Даже вспоминать боюсь. Обещали отдать, когда кто-нибудь из взрослых придет. Дядя Саша, когда узнает, еще устроит мне головомойку. Это его парус. Мы однажды в Голубую балку ездили, и дядя Саша нам его дал, чтобы тент от солнца на пляже сделать…

Славка жалобно засопел. Когда при нем говорили о пляже, его сразу же нестерпимо тянуло купаться.

Он сказал об этом Тиму. Тим подпрыгнул:

— Так идем!

— Легко сказать «идем»… Меня одного не пускают. «Ребенок захлебнется, ребенок ударится о камни…»

— А со мной?

Славка посмотрел на Тима с сомнением.

Тим подошел к двери:

— Елена Юрьевна! Простите, что я вас отрываю. Можно, мы со Славой сходим на пляж?

Славка не видел маму, но сразу представил, какие круглые у нее стали глаза.

— Одни?

— Я всегда купаюсь один…

— Да, конечно… Но Славик… Он еще не привык.

Знала бы мама, что случалось на Покровском озере…

Тим рассудительно сказал:

— Елена Юрьевна, привыкать все равно придется. Если живешь у моря, с мамой каждый раз купаться не будешь.

— Ох, я это понимаю. Но я так волнуюсь…

— А мы придем ровно через час — из минутки в минутку. Вы не успеете поволноваться.

— Это совершенно точно? — жалобно спросила мама.

«Ура!» — шепотом сказал Славка.

…Они были уже в квартале от дома, когда мама догнала их. Она несла пляжную сумку.

— Вы забыли полотенца… И, кроме того, я тоже хочу поплавать. Нет-нет, не думайте, что я вам не доверяю. Просто мне стало завидно.

Они купались долго и весело. Плавали наперегонки. Брызгали друг на друга. Ныряли с бетонных ступеней. Пытались достать на глубине дно. Мама наконец вытащила их на берег.

— Сколько можно сидеть в воде! Вы превратитесь в русалок.

— Мальчики-русалчики, новое открытие в науке, — сказал Тим. Он прыгал на одной ноге и тер полотенцем плечи.

Мама смотрела, смотрела на него и вдруг начала смеяться:

— Нет, это просто чудо! Какой же ты пестренький!

Славка вспыхнул: а если Тим обидится? Но Тим тоже засмеялся:

— Меня маляры обрызгали… Это мне мама рассказывала маленькому. Будто, когда я родился, меня в больнице несли по коридору, а там стены красили. У маляров случайно повернулся распылитель, и вся краска — на меня.

— Похоже, что так и было, — смеясь, заметила мама.

— Я этому долго верил, — сказал Тим. — Один раз у нас в детском садике был ремонт, и я у маляров узнал, чем надо масляную краску смывать. Растворитель такой в плоских бутылочках… Стащил у них одну бутылку и давай ноги тереть…

Мама удивилась:

— Почему же не нос и не щеки?

— А что мне нос? У меня с ногами беда была… Мы в пряталки часто играли в коридоре, где взрослая раздевалка. Там халаты висели. Спрячешься за них, а ноги торчат. Тапочки у всех одинаковые были, ну и ноги похожие, не угадаешь, кто где. А меня сразу — хвать!

Мама опять залилась смехом. И Славка. Он был рад, что Тим так весело и доверчиво рассказал эту историю. «Будто давним знакомым», — подумал Славка.

Когда вернулись, Тим сказал, что Славка теперь должен пойти к нему. Иначе будет просто несправедливо!

— А уроки? — привычно напомнила мама.

— Завтра же воскресенье! — разом сказали Славка и Тим.

— А ты забыл, что мы собирались в магазин за брюками?

— Зачем они мне в такую жару? Тим сказал:

— Еще целый месяц будет лето.

Сначала они зашли в садик за Валентиной. Тим объяснил по дороге:

— Она могла бы одна ходить, да воспитатели не пускают. Боятся ответственности.

Валентина оказалась рослой девчонкой с круглым лицом и темными косами. Она басовито сказала:

— Я тебе поражаюсь, Тимофей. Неужели ты даже в субботу не можешь прийти пораньше? Я извелась в этом детском учреждении.

— Ой, я совсем забыл, что в субботу можно раньше…

Валентина посмотрела на аккуратно зачесанные, но все еще мокрые волосы брата.

— Искупаться ты почему-то не забыл.

Они поднялись по узкой лестнице, стиснутой белыми стенами, в которых глубоко сидели зеленые калитки. Со стен спускались плети ползучего кустарника. Лестница называлась «улица Камчатского люнета».

Наверху был новый квартал. Тим показал на самый высокий дом — девятиэтажный:

— Мы на четвертом этаже живем. Вон балкон, слева…

Квартира у Тима оказалась большущая. От пола до потолка поднимались книжные стеллажи. Среди стеллажей висели индейские и африканские маски. Многие книги были непонятные: физика, электроника. Но зато стояли томов полтораста библиотеки приключений, собрание фантастики и романы Фенимора Купера в старинных обложках с золотыми узорами.

— Тут я и помру, — жалобно сказал Славка.

Тим сказал, что помереть Славка еще успеет, и повел показывать корабельный конструктор, который отец привез из Англии.

Славка думал, что конструктор — это железки и кубики, чтобы строить игрушечные пароходы. Но увидел совсем другое — детали для модели галиона «Мэйфлауэр» — старинного парусника, который доставил в Америку первых переселенцев из Европы. Все было отштамповано так аккуратно и тонко, что казалось настоящим. Даже прожилки и сучки виднелись на коричневых досочках обшивки. Даже швы на выпуклых парусах из белой пластмассовой пленки.

— Корпус я почти склеил, — объяснил Тим, — а рангоут одному трудно ставить. Надо, чтобы кто-то держал.

— Давай попробуем!

Они провозились больше часа. Зато на «Мэйфлауэре» встали три мачты с марсовыми площадками и вантами.

— Хватит, — решительно сказал Тим. Славка разогнулся. И заметил в углу на столике пишущую машинку. Это был «Рейнметалл» с латинским шрифтом.

— Такая же, как у нас! Мы еще не распаковали.

— Это папина… Вообще-то и наша с Валентиной. Мы играем иногда.

Славка удивился. Мама его не подпускала к машинке. Какие тут игрушки?

— В сигналы играем, — объяснил Тим. — У нас есть два тома трехфлажного «Международного свода»… Знаешь?

Славка кивнул:

— Знаю. Только он устарел, сейчас двухфлажный.

— Для игры-то не устарел. Мы знаешь как играем? Я Вальке диктую по три буквы наугад… Она у нас ученый товарищ, все латинские буквы знает… Она печатает, а потом я по книге разбора расшифровываю. Иногда так смешно получается! Хочешь, попробуем?

Тим выволок с книжной полки толстенный синий том.

— Называй какие-нибудь флаги. Любые три буквы.

— Тим… — сказал Славка.

— Что?

Славка рассмеялся:

— Ничего. Просто ТИМ. Тангоу, Индия, Майк.

— Ой, а мне и в голову не приходило!

Они плюхнулись животами на ковер, начали поспешно листать книгу.

— Вот, смотри. Славка! ТИМ… «Облегчать вес, осадку…» Что бы это значило?.. А, знаю! Это меня стащили с «Сатурна» и облегчили у него осадку. Все правильно. Теперь посмотрим про тебя.

— У меня же шесть букв.

— Разобьем на два сигнала.

— Точно. Сла.. Сьерра, Лима, Альфа… Что будет?

— Сейчас… Вот это да! «Освобождать»!.. Ты кого-нибудь освобождал?

Славка вспомнил толстого мальчишку, которого отбил у крикливой соседки.

— Да. Кажется, освобождал.

— А кого? Сейчас узнаем… Викта, Кило, Альфа… Что получается? Странно. Эти флаги означают слово «как»… Как ты освобождал?

Славке неловко было рассказывать об этом случае. Получится, будто хвастается, а героизма-то никакого тут нет. Он вздохнул:

— Военная тайна.

— Тайна? Хорошо, — сказал Тим. Зачем-то пополз по-пластунски к широкой тахте с подушками вместо спинки. Выволок из-под тахты желтую пластмассовую трубу с двумя пистолетными ручками. Славка такие видел в «Детском мире» — это был пневматический автомат, стреляющий теннисными шариками.

— Заряжен, — предупредил Тим. — Будешь открывать военную тайну?

Славка укрылся за томом сигнальнного свода:

— Вероломное нападение на мирных жителей…

— Не вероломное! Я честно предупредил.

— А я без оружия!

— Можешь кидаться подушками.

— Могу?

— Можешь.

Славка прыгнул на тахту.

— Пускаю в ход тяжелую артиллерию!

— А я скорострельную!

Шарики застучали о стену вокруг Славки. Славка пустил в Тима увесистой подушкой. Тим её поймал и бросил в Славку. И прыгнул следом! Со стены с гулом сорвался боевой барабан какого-то племени из джунглей Ориноко.

Через минуту Славка лежал на полу, носом в ковер. Тим сидел на нем верхом. Славке было хорошо. Он чувствовал, что может скинуть легонького Тима одним движением плеч, но не хотел. Он был счастлив, что лежит вот так, а Тим победно смеется над ним и упирает ему между лопаток широкий автоматный ствол.

— Откроешь тайну?

— М-м… — сказал Славка. — Ни за какие сокровища.

— Что с тобой сделать?

— Как что? В сигналах же сказано: освобождать.

Как? — насмешливо откликнулся Тим.

Облегчить вес и осадку. Слезть с меня.

— Тебя спасло знание Международного свода.

Тим вскочил, но подкатился на теннисном шарике и шлепнулся на ковер. Задумчиво сказал:

— Бах…

— Сейчас посмотрим, что такое БАХ, — деловито сообщил Славка и потянулся к синей книге. — Браво, Альфа, Хотэл… «Открытая якорная стоянка».

— Все правильно. Пора становиться на якорь. А то сейчас явится Валентина.

И Валентина явилась.

— Это выходит за всякие рамки, — сурово произнесла она. — Немедленно приведите квартиру в порядок.

Славка почувствовал себя как перед завучем. Тим вскочил. Заправил рубашку, пригладил волосы и — просто чудо какое-то! — в один миг превратился из растрепанного мальчишки в аккуратно подтянутого Тима.

— Валечка, мы больше не будем.

Славка с сожалением посмотрел в окно.

— Темнеет уже. Пора домой, а то будет мне «бах»…

Тим проводил Славку до лестницы. Снизу к ним подбежал большой тощий пес.

— Боцман! — обрадовался Тим.

Славка вздрогнул.

— Не бойся, — сказал Тим. — Это здешний общий пес. Он ко всем ласкается.

— Да я не боюсь…

Боцман лизнул Славке ладонь, вежливо помахал хвостом и побежал по своим делам. Славке было неловко. Вдруг Тим решил, что он в самом деле испугался собаки?

— Тим… Я знаешь почему вздрогнул? Ты сказал «Боцман»… А меня так в старой школе дразнили…

Тим ничего не сказал. Он, видимо, сразу все понял: как несладко было Славке в той школе и каким обидным было прозвище.

— Не говори только никому… — пробормотал Славка.

— Конечно, Славка… А меня в первом классе дразнили «Ржавая селедка».

— Почему?

— Ржавая — из-за веснушек. А селедка — из-за фамилии.

— Дрался? — тихо спросил Славка.

Тим вздохнул:

— И ревел, и дрался… На «ржавую» я не обижался, а на «селедку» — очень. Потому что она скользкая и соленая… А потом новая учительница пришла, услыхала и говорит: «Сель — это вовсе не селедка. Это могучий горный поток, лавина, которая может все разрушить. Поэтому не дразните Тима…»

— И перестали?

— Не сразу, но перестали…

«Сель. Грозная лавина», — повторил про себя Славка. Нет, не годилось это для Тима.

— Пойду, — сказал Славка.

— Ну, до завтра. Да?

— До завтра… Тим! А можно, я тебе позвоню? В нашем квартале есть автомат.

— Вот правильно! Позвони! Запиши телефон. Двадцать три… девятнадцать… ноль восемь.

Славка легко запоминал числа. Но телефон ему хотелось записать. В этом был особый смысл. Будто они с Тимом подписывали договор о дружбе. Нет, до этого, конечно, еще далеко, но все-таки…

— А чем писать?

— Сейчас… — Тим достал из нагрудного кармана тонкий карандашик. — Смотри-ка, даже не сломался, когда по полу катались. Осторожнее, он как иголка.

— А бумага? Ой, у меня же есть. — Славка тоже полез в карман.

— Постой, — сказал Тим. — Это анкета.

— А зачем она мне…

— Ты же хотел…

— Не пойду я во флотилию, — сказал Славка. — Может, еще где-нибудь есть парусные секции?

— Не знаю. Есть, но, по-моему, только взрослые… А почему не хочешь в эту?

Славка положил свернутый листок на левую ладонь. Было еще не очень темно, можно писать.

Но сначала надо ответить Тиму. А что отвечать, если Тим и так все понимает.

Славка шепотом сказал:

— А ты как же?.. Мы одной… В одной секции было бы лучше…

Чтобы скрыть смущение, он начал отчаянными штрихами рисовать на листке крупные цифры, а потом с размаху поставил точку. И ойкнул. Острый грифель проколол бумагу и воткнулся под кожу. Прямо в середину ладони.

Выступила капелька крови.

Тим взял Славкину руку и промокнул красную каплю уголком анкеты. Сказал:

— Теперь навсегда темная точка останется, как татуировка. Графит под кожу попал.

— Пусть, — сказал Славка.

Пусть. Это на память о бесконечно длинном счастливом дне, когда появился в Славкиной жизни Тим. Он будто подарил Славке одну свою веснушку.

Когда Славка подходил к Якорному спуску, было уже совсем темно. В будке телефона-автомата горела яркая лампочка. Славка зашарил по карманам. Ну конечно же, как назло, ни копейки! А придешь домой: сначала нахлобучка, затем ужин. А потом:

«Никуда твой Тим не денется, нечего бегать к телефону на ночь глядя…»

Славка заглянул в будку: вдруг повезет? И чудо случилось. На полу поблескивала монетка. Правда, это был гривенник, а не две копейки, но Славка знал, что можно звонить и с гривенником.

Что-то сердце бухает. От волнения и от радости. От того, что есть Тим.

«Двадцать три, девятнадцать, ноль восемь»…

— Тим… Это ты?

— Славка?!

— Это я…

— Вот здорово…

— Тим… ну, ты как? Все в порядке?

— Да. А у тебя? Был «бах»?

— Я еще не был дома. Еще будет.

— Может, пронесет?

— Пронесет, Тим! Ну… до завтра?

— Ладно. Утром приходи пораньше.

— Конечно… Тим…

— Что, Славка?

— Сель — это не лавина. Не поток… Сель — это парус. Мар-сель, брам-сель, стак-сель…

— Ой, точно…

— Тим… Ты тоже парус… Тим-сель…

— Славка… А какой это парус? Где на корабле тимсель?

— Я… не знаю… Тим!

— Что, Славка?

«Тимсель, ты самый хороший парус. Тим, мы одной крови, да? Тим, с ума сойти, я утром еще не знал, что ты есть на свете! Тим…»

— Тим, до завтра!



Страница сформирована за 0.76 сек
SQL запросов: 173