НЕКОТОРЫЕ НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
- Стоп, машина! Шлюпку на воду! Моряков и Перчиков летели по трапу через три ступеньки. Солнышкин катил впереди себя спасательный круг, а Пионерчиков уже взбирался по штормтрапу, который держали Федькин и Бурун.
- Что случилось, что это значит? - спросил Моряков.
Но мокрый победитель акулы, перебросив через борт ноги, направился к артельщику и размахнулся так, что у Степки заранее взбухла щека и показалось, будто корабль накренился влево.
Пионерчиков занес руку. Пионерчиков развернул ладонь, он уже сам слышал звон горячего шлепка. Но по пионерским законам и морским правилам этого делать не полагалось. И победитель акулы стукнул дублем о крышку канатного ящика.
"Хе-хе, сдрейфил,- подумал артельщик.- Ничего, мы еще себя покажем". И он покосился в сторону Жюлькипура.
- В чем дело? - еще раз громко спросил Моряков. Он нервничал: до приема космических сигналов оставались считанные минуты, а на судне разгорался скандал.
Корма была полна народу.
- За борт артельщика! - кричал Мишкин.- Он травил Солнышкина.
- Перчикова на необитаемый остров высаживал,- сказала Марина.
- Макароны из-за него подгорели! - крикнул с камбуза Борщик.
- И кроме всего, он мошенник, мошенник! - вспыхнул Пионерчиков, который до сих пор не оделся и держал в руках брюки.
- Так-ак,- сказал Моряков.- Так. Что же мы с ним сделаем?
- За борт его! - взмахнул кулаком Солнышкин.- А в лодку ему десяток сарделек и пять бутылок "Ласточки", как он когда-то Перчикову!
Артельщик, как толстый барбос, прижался к стене. Кажется, наступало время расплаты. Команда ждала решения.
Суровый Пионерчиков прошелся по палубе и сказал:
- Вынесем выговор!
- За что? - взвыл артельщик, хотя сам чуть не обезумел от радости. Такое решение его устраивало.
- Так выбросим или выговор? - Моряков обвел глазами команду.
- Выговор,- сказала Марина,- а ключи от артелки передать боцману.
- Протестую! - загнусавил Степка.- Я протестую!
Теперь-то он оставался на корабле. Ничего, лишь бы добраться до Жюлькипура, а там - он еще поговорит с этими Перчиковыми-Пионерчиковыми. И вдруг, на удивление самому себе, Степка выпалил:
- Я протестую! Я объявляю голодовку!
- Что? - спросил Перчиков.
- Что-что? - повторил Солнышкин.
- Голодовку! - сказал артельщик и швырнул боцману ключи.
- Ну и обидел! - захохотал Мишкин.
- Врет,- сказал Пионерчиков.
- А вы,- повернулся на его голос доктор Челкашкин,- а вы зайдите-ка, пожалуйста, на минутку ко мне.
- И ко мне тоже,- сказал Моряков и бросился в радиорубку.
Солнце село, на небе горели звезды, и вот-вот должны были раздаться далекие таинственные сигналы. Сигналы космической цивилизации.
СИГНАЛЫ КОСМИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Ночь была в тысячах мерцающих огней. Корабль терся щеками о бархатную темноту, за бортом мягко шелестела вода. Моряков любил такие часы. Тысячу раз он проходил под южными созвездиями, но всегда замирал перед этим небом и готов был снять свою капитанскую фуражку перед каждой далекой звездой. Звезды вежливо отвечали ему легким всплеском и заглядывали в рубку, словно просились в гости. Казалось, протяни руку - и какая-нибудь из них опустится на ладонь и начнет удивительный рассказ.
Но это, конечно, только казалось.
Теперь звезды должны были говорить в самом деле. И Моряков шепотом спрашивал у Перчикова:
- Ну что?
- Молчат,- хмуро сдвинул наушники Перчиков.
- А может, что-нибудь с антенной? - спросил Моряков.
- Проверим,- сказал Перчиков и полез на стул, но руки его не дотягивались до потолка.
- Становитесь на плечи,- сказал Моряков и подставил спину.
Перчиков замигал.
- Не валяйте дурака, Перчиков, дорога каждая секунда!
Перчиков поставил ногу на могучее капитанское плечо и сразу услышал, как в наушниках затенькал далекий угасающий звук. Перчиков едва не полетел на пол. Но удержался и продолжал слушать.
- Поднимите выше.
- Что? - затаив дыхание, спросил Моряков.
- Выше! - сказал Перчиков. Капитан распрямился. Радист уперся лбом в потолок и закричал:
- Есть, есть! Понял, понял! - И, соскочив, он показал на иллюминатор: - Видите, взошла луна и появились сигналы.
- Ну и что? - спросил Моряков.
- Они отражаются от луны. А если к ней приблизить нашу антенну, если поставить её на носу, звуки усилятся! - живо объяснил Перчиков.- Ведь судно идет носом к луне!
- Гениально! - воскликнул Моряков.- Просто и гениально! - И с переносной антенной, растягивая за собой провод, он шагнул в темноту.
На палубе стояла жара. Тут и там раздавались храпы. Протяжно посапывал сам океан. Моряков миновал мачту, перешагнул через Буруна, который ворочался с боку на бок и во сне умолял свою старуху: "Да хватит топить, жарко!" - и вдруг услышал крик Перчикова:
- Есть! Есть!
Капитану показалось, что он даже простым ухом уловил знакомый летучий звук. Он сделал еще несколько шагов, но услышал разочарованный голос Перчикова:
- Пропали… Пропали…
И вдруг капитан увидел интересную картину. На фоне луны четко обозначался силуэт Ветеркова, сидевшего на самом носу парохода. Молодой штурман облюбовал самое прохладное место на судне и, подставляя лицо освежающему ветру, намыливал щеки. В руке у него сверкала бритва. Штурман брился!
"Сигналы так далеки, что даже лезвие бритвы может их пресечь",- испуганно подумал Моряков. Он хотел схватить Ветеркова за руку, но в эту минуту явственно услышал знакомое волнующее "дзинь". Молодой штурман провел бритвой по щеке.
- Отлично! - закричал из радиорубки Перчиков.
Дзинь-дзинь!..- повторилось снова.
- Чудесно! Великолепно! - сообщил Перчиков, как только штурман коснулся подбородка.
Но вот штурман закрыл бритву, и звуки пропали.
- Позвольте,- сказал моряков так, что Ветерков едва не уронил кисточку от неожиданности,- позвольте ваш инструмент.
- А,- улыбнулся штурман,- вы тоже хотите побриться? Пожалуйста.
Моряков приподнял подбородок: щетина росла в тропиках, как бананы на плантациях. Капитан раскрыл бритву и с волнением провел по щеке: дзинь-дзинь….
Не веря себе, он коснулся щеки еще раз.
- Есть, есть! - закричал сверху Перчиков.
Моряков провел лезвием по подбородку, и в наэлектризованный воздух посыпался целый фейерверк звуков.
- Ура! - снова закричал Перчиков.
- А как вам кажется, на Марсе бреются? - спросил Моряков штурмана.
- Возможно,- пожал плечами Ветерков, глядя, как Моряков срезает щетинку за щетинкой и начинает громко хохотать.
И только Перчиков в рубке ничего этого не слышал. К нему летели космические радиограммы, в голове вертелись слова, которые он передаст в Академию наук: "Обнаружена внеземная цивилизация, осталось расшифровать значение сигналов!"
БУДЬТЕ БОЛЬШИМ, СОЛНЫШКИН!
Конечно, Солнышкин тоже пошел бы с Перчиковым и Моряковым, но от возмущения он весь кипел. Концы его чубчика взвивались, как жаркие протуберанцы.
- Подумаешь, выгнали из артелки! Нашли наказание!
В запасе у Солнышкина было кое-что покрепче.
Когда артельщик со злостью хлопнул дверью каюты, когда машина парохода затянула вечернюю песню, убаюкивая себя и команду, Солнышкин вытащил из подшкиперской громадную железную скобу. Прислушиваясь, он прошел по сонному коридору и принялся подвязывать её над Стёпкиной дверью.
- Пусть только выйдет! - приговаривал Солнышкин.- Пусть только покажется.
Он уже видел, как судно просыпается от грохота. Это артельщик врезается в скобу лбом! Вот над океаном вспыхивает свет. Это из глаз артельщика вылетают шаровые молнии! Он уже слышал его испуганный голос.
И голос раздался. Рядом. Правда, спокойный и тихий, но, узнав его, Солнышкин так быстро повернулся, что по нечаянности сам приложился лбом к скобе.
- Добрый вечер, Солнышкин! - В дверях коридора стоял Робинзон и наводил подзорную трубу на его сооружение.- Что это вы конструируете? Часы?
В коридоре раздавался четкий, как бой часов, стук машины, и скоба раскачивалась от удара, подобно маятнику.
Солнышкин промолчал и сдвинул брови.
- Мне кажется, конструкция не совсем удачна! - с иронией заметил Робинзон.- Неважный, очень громоздкий маятник! Во-первых, пробьет он всего однажды, а во-вторых, сделает даже доброго человека злым.- И он с улыбкой посмотрел на лоб Солнышкина, по которому разливалось багровое пятно.- А часы должны бить каждое утро! - взмахнул Робинзон трубой.- И каждое утро напоминать человеку, что нужно вставать и браться за добрые дела! Людям нужно делать добро, Солнышкин! - И он поднял трубу вверх, как восклицательный знак.
Судно слегка кивнуло, словно соглашаясь с Робинзоном. Но у Солнышкина возникло сомнение.
- А если это дрянной человек?! - сердито возразил он.
- Что ж… Даже и для плохого человека иногда стоит сделать добро,- рассудил Мирон Иваныч.- Может, он станет лучше.
- Ждите!
- А если не поймет, тем хуже для него. Дрянные дела сами приведут его к тому, чего он заслуживает.- Седые виски Робинзона строго сверкали, а глаза смотрели на Солнышкина серьезно и задумчиво.- А вот если человек,- сказал Робинзон,- даже очень хороший человек начинает придумывать мелкие пакости даже очень плохим людям, он сам становится мелким. Людям надо делать добро, нужно быть большим, Солнышкин.
Робинзон приподнял фуражку и, взяв трубу под мышку, пошел в свою каюту.
Солнышкин задумался и посмотрел вверх, где качалась ржавая скоба. Да, для доброго дела этот маятник, конечно, не годится. Теперь Солнышкин понимал это особенно хорошо! И хотя делать что-нибудь хорошее для артельщика Солнышкин пока не собирался, он сорвал скобу и, выйдя из коридора, швырнул её за борт. Там тихо плеснула вода, по ней снова побежала ровная лунная дорожка.
И удивительно, но Солнышкин почувствовал себя так, будто стал чуточку выше.
НОВЫЕ МЕТОДЫ ДОКТОРА ЧЕЛКАШКИНА
Пока Моряков и Перчиков проводили свой выдающийся эксперимент, в каюте Челкашкина произошло событие не менее удивительное.
К доктору постучал Пионерчиков.
- Входите, садитесь,- пригласил Челкашкин и, усадив штурмана на вращающееся кресло, взял его за подбородок.- Смотрите мне в глаза, - сказал он.
- Но я совершенно здоров,- предупредил Пионерчиков.
- Проверим,- сказал доктор и взял молоток, при виде которого у юного штурмана сразу дернулась нога.
- Нервишки! - сказал Челкашкин и показал пальцем на колено.
- Это качает,- оправдывался Пионерчиков, хотя за иллюминатором стоял полный штиль.
- Нервишки,- повторил Челкашкин и добавил: - Будем лечиться. Гипнозом.
- Каким еще гипнозом? - поднялся Пионерчиков.
Он не верил в подобные сказки с самого детства. Но у доктора не было ни малейшего повода сомневаться в могуществе гипноза. Во-первых, об этом говорило множество медицинских журналов, а во-вторых, во время стоянки в Океанске доктор проделал два удивительных эксперимента. Прямо на улице, недалеко от пароходства, он заставил поверить собаку в то, что она кошка, а кошку в то, что она собака. Это могут подтвердить многие жители города, которые видели, как собака спасалась от кошки на дереве. Они же, кстати, видели и второй опыт доктора. В кинотеатре "Океанск" он загипнотизировал билетершу, и она без билетов провела на очередной сеанс целую толпу мальчишек.
И доктор сказал Пионерчикову:
- Обыкновенным гипнозом.
- На меня это не подействует, я в это не верю,- сказал Пионерчиков.
Усики Челкашкина сдвинулись в улыбке.
- Доказать? - спросил он.
- Ну зачем хвастать, доктор?
Теперь усики доктора дернулись от обиды.
- В кого вас превратить? - спросил Челкашкин.
- В кого угодно,- зевнув, разрешил Пионерчиков и положил ногу на ногу.- Только, пожалуйста, не в тигра и не в льва. А то еще проглочу по нечаянности!
- Чудесно! - Приблизился к штурману доктор и с расстановкой сказал: - Я превращу вас в барбоса!
- Как хотите. Только учтите, что я не собираюсь ни рычать, ни лаять, ни становиться на четвереньки,- заявил Пионерчиков.
- Вы чудак, штурман! Когда-нибудь еще напишете об этом рассказ…
Пионерчиков едва не взорвался. Он сочинял статьи, придумывал прекрасные слова, а ему предлагали писать о каких-то собаках!
Но Челкашкин заглянул глубоко в зрачки Пионерчикова своими голубыми глазами, и у того по спине пошли мурашки. Штурман дернулся.
- Ну, что же вы? - Челкашкин с усмешкой шевельнул правым усиком.
Юный штурман выпрямился и уже с любопытством посмотрел доктору в глаза.
- Представьте себе, что вы дворняжка.- Челкашкин поднял руку.- Нет? Не хотите дворняжкой? Ну, сенбернар. Великолепный сенбернар. Вы лаете: "Гав-гав!"
Штурман пренебрежительно отмахнулся:
- Но я не ла… Но я не лав…- Он поперхнулся.- Но я не гав…
Пионерчиков подскочил. Он побледнел и хотел крикнуть, чтобы доктор прекратил эти шуточки. Но с языка сорвались непривычные звуки…
Пионерчиков испугался. Он в отчаянии кинулся к доктору и взмахнул руками.
- Не хотите? - остановил его доктор и улыбнулся добрыми ясными глазами.- Ну ладно, ладно. Вы человек. Вы говорите на настоящем человеческом языке. Дайте руку.
Но Пионерчикову было не до этого. Он сорвался с места и выбежал из лазарета. Придя в себя, он приоткрыл дверь, чтобы выразить еще раз своё возмущение, но, посмотрев в глаза Челкашкину, вдруг вскрикнул: "Гав!" - ив испуге бросился по коридору.
УДИВИТЕЛЬНЫЙ УРОК КАПИТАНА МОРЯКОВА
Звезды перемигивались всё так же хитро и таинственно.
Конечно, от космической неудачи носик Перчикова немного побледнел, но в запасе у радиста было множество дел на земле. Он тут же взял собранный недавно магнитофон и отправился к Морякову записывать для Солнышкина первый урок английского языка.
Накинув полотенце на шею, капитан сидел перед мольбертом и держал в руке кисть. Он любил рисовать красивые суда, заморские гавани, чтобы их могли увидеть ребята из его далекого городка. Его картины согласны были приобрести известные музеи, но Морякова это не привлекало. Зато в школе, где когда-то на старенькой скрипящей парте он рисовал паруса, теперь на стенах бушевали все моря и океаны. Стоило новичку войти в коридор - и на него обрушивались волны Бискайского залива, надвигались арктические льды, а между ними весело кричали ладные, яркие пароходики. Нет, не зря почти вся школа собиралась в дальнее плавание.
Теперь Моряков взялся за портреты лучших людей с прославленного парохода "Даешь!". И на полотне из облака пара возникало веселое лицо в колпаке.
- Борщик! - воскликнул Перчиков, войдя в каюту.
- А что, похоже? Правда, похоже? - радостно сказал Моряков. И, сощурившись, посадил коку на нос маленькую розовую запятую.- Но не будем терять драгоценного времени,- сказал Моряков, бросив взгляд на магнитофон.
- А может, лучше завтра? - спрятал магнитофон за спину радист.
- Что вы, Перчиков,- сказал капитан, чуть-чуть выпятив губу и разглядывая исподлобья портрет.- Открывайте-ка ваш аппарат. Минуты, Перчиков, как раковины в океане. Одна пустая, а в другой в это время растет маленькая жемчужина. Это ведь здорово, что растет, а? - И, услышав, как зашелестела магнитофонная лента, Моряков сказал: - Гуд монинг,- и вежливо улыбнулся Борщику.- С чего же мы начнем наш урок? Пожалуй, мы поговорим с вами как джентльмен с джентльменом. Не так ли? - И капитан учтиво раскланялся.- Начнем с правил морской вежливости.
Перчиков на цыпочках вышел в коридор и поднялся в радиорубку. А Моряков, легко работая кистью, продолжал на английском языке преподносить возникающему на холсте Борщику урок вежливости.
Но неожиданно за дверью раздалось такое громкое "гав", что он едва не выронил кисть и бросился в коридор.
На пороге, виновато переступая с ноги на ногу, стоял Пионерчиков.
- Послушайте, Пионерчиков,- опешил капитан,- что с вами? Что за ребячество?! То вы прыгаете за борт, то лаете, как барбос! Как же вы станете капитаном?
Пионерчиков покачнулся. Он хотел объяснить, что он тут ни при чем, что это гипноз, но только плотней сжал губы.
- Вам, наверное, нечего делать,- сказал Моряков, взмахнув кистью.
Пионерчиков собирался сказать, что у него есть дела, но снова прикусил язык.
- Так вот, завтра утром проверите у Солнышкина урок английского. Ясно?
Пионерчиков кивнул головой. А Моряков, вернувшись к Борщику, продолжил с ним джентльменский разговор.
Пионерчиков, увидев, как капитан рисует Борщика и разговаривает с ним, будто с живым, потрогал свой лоб, вздохнул и отправился спать.
А через несколько минут в каюту капитана спустился Перчиков, захлопнул магнитофончик и быстро удалился, пожелав Морякову спокойной ночи.
ГУД МОНИНГ, СОЛНЫШКИН!
Слова Робинзона оказали на Солнышкина удивительное действие. Мало того, что он почувствовал себя подросшим. Ему захотелось завтра же с утра сделать что-нибудь приятное своему другу Перчикову. Он подумал о том, как хорошо плывётся в теплых водах их бравому пароходу, как уютно дремлется ему среди тропической ночи, и Солнышкину самому захотелось вздремнуть.
Но прежде чем забраться под простыню, он поднялся в рубку узнать, далеко ли до Жюлькипура.
- Миль двести,- определил Ветерков, выглянув в иллюминатор.
- Ну нет, что вы! - возразил Безветриков.- Двести пятьдесят!
- Двести, Солнышкин! - сказал Ветерков.- Воздух пахнет перцем!
- Но ведь перцем от жюлькипурской кухни пахнет за двести пятьдесят миль. Об этом даже пишется в лоции! А вот соусом за двести!
Солнышкин потянул носом, но, увы, таким морским нюхом он еще не обладал. Зато фантазии у него было сколько угодно. И он услышал крики обезьян, щелканье попугаев, шелест пальм и фрамбойанов. Горячий ветер раскачивал перед его глазами громадные банановые листья.
Под их колыхание Солнышкин так крепко уснул, что не слышал, как пришел Перчиков, как укрыл его одеялом и поправил подушку. Ему только приснилось, как из банановой пальмы неожиданно выглянул Моряков, вежливо поклонился и по-английски сказал: "Гуд монинг".
Едва открыв глаза, Солнышкин улыбнулся. Ему захотелось чихнуть. Луч солнца бегал по кончику носа. Солнышкин спрыгнул с койки, высунул голову в иллюминатор и отскочил: прямо в лицо ему плеснула вода - хватит спать! За бортом, под самым иллюминатором, нырял Землячок и выбрасывал вверх фонтаны воды. Кит будил своего друга.
Но радиста уже не было. Солнышкин, которому не терпелось сделать что-то хорошее, бросил верному киту кусок сахара. Кит наполовину вынырнул из воды, сделал настоящую стойку и, разинув пасть, поймал сахар. Пароход подбросило, и Солнышкин едва удержался на ногах.
Солнышкин не поверил случившемуся. Но из воды на него смотрел маленький лукавый глаз. Кит ждал добавки.
Солнышкин бросил второй кусок. В каюте звякнули стаканы, а из графина вылетела пробка.
Сверкнув спиной, Землячок сделал бросок, которому позавидовал бы не один бывалый вратарь, и проглотил второй кусок.
Солнышкин в восторге бросил третий кусок и закачал рыжей головой: кит снова делал стойку!
Солнышкин хотел постучать боцману, но в это время за спиной скрипнула дверь. На пороге стоял юный штурман Пионерчиков. Тот самый Пионерчиков, который вчера поразил всю команду поединком с акулой. И пришел он вовремя. Сейчас Солнышкин покажет ему фокус с китом!
Но Пионерчиков, чуть-чуть заикаясь, спросил:
- При-г-готовили урок?
- Какой урок?
- Английский.
Солнышкин в неудомении пожал плечами, а Пионерчиков сказал:
- Я так и з-знал,- и собрался уходить. Но вдруг Солнышкин задумался. Ему кивнула листьями пальма, показалось лицо Морякова. "А, гуд монинг",- вспомнил он и крикнул вслед штурману:
- Гуд монинг!
Пионерчиков с любопытством повернул голову.
- С чего же мы начнем наш урок? - обратился к нему Солнышкин и сам удивился своему красноречию.- Пожалуй, мы поговорим с вами, как джентльмен с джентльменом. Не так ли? Начнем с правил морской вежливости. Послушайте, Пионерчиков, когда вы прекратите это мальчишество? То вы прыгаете за борт, то лаете.- Солнышкин в испуге попробовал остановиться, но слова продолжали вылетать сами: - Что с вами? Как же вы станете капитаном?
Солнышкин прихлопнул ладонью рот. Он выставил вперед руку и хотел объяснить, что это не он, это какое-то недоразумение! Но победитель акулы тоже почему-то зажал рот, нагнулся, как будто хотел боднуть обидчика, и побежал по коридору.
Солнышкин сел на кровать. Он схватил подушку. И тут из-под неё выглянул маленький магнитофончик.
- Вот чьи это штучки! - подскочил Солнышкин. Он натянул тельняшку и бросился искать Перчикова.
МЕЛКОЕ НЕДОРАЗУМЕНИЕ И КРУПНАЯ ПОТАСОВКА
Возмущенный Солнышкин босиком летел вверх по трапам.
Волны вспыхивали, словно на них устроили праздничный танец миллионы солнечных мотыльков. Но Солнышкин этого не замечал.
- Мало ему шуток! Теперь потешается над друзьями!
Чертыхаясь, он несколько раз стукнулся пальцами о ступеньки так, что по ногам брызнуло электричество, и выбежал к радиорубке. Но Перчикова там не было.
То и дело подпрыгивая, Солнышкин помчался на корму. Несмотря на утро, палуба так накалилась, что пятки дымились.
Он обежал всю палубу и наконец остановился и притих. Возле камбуза слышались веселые голоса.
- Вот это блины! - хвастался Борщик.- Встанет команда, проглотит их вместе с коком!
- А вот сейчас,- послышался голос Перчикова,- сейчас Солнышкин проснется англичанином.
Было слышно, как радист жевал блин.
- Как это? - спросил Бурун.
- Как?..- Перчиков не договорил.
Из-за угла вылетел Солнышкин:
- Подстроил и еще хвастаешься?
- Ваша светлость, а почему не по-английски? - усмехнулся Перчиков.
- Это не по-товарищески! - крикнул Солнышкин, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге.- Знаешь, что за такие вещи делают?
Бурун и Борщик удивленно переглянулись. Перчиков едва не выронил надкушенный блин.
- Слушай, Солнышкин, иди выспись!
- И пойду! - Солнышкин повернулся, но вдогон получил такую затрещину, что завертелся волчком.- Так ты еще драться?! - В глазах Солнышкина вспыхнуло короткое замыкание.
- Да ты что, спятил? - откликнулся Перчиков. Но и ему достался такой шлепок, что загудели и небо, и земля, и палуба.
Он схватил Солнышкина за руку. Но теперь на них обоих сыпались удар за ударом. Рядом, прикрыв лицо фартуком, вертелся Борщик, а Бурун на четвереньках влетел на камбуз, и оттуда торчали только его ноги. Кажется, на палубе начиналась такая потасовка, какой боцман еще не видел.
- Да хватит вам, хватит! - кричал он. А Солнышкин, уже забыв обо всем и не обращая внимания на удары, размахивал тельняшкой и хлопал ресницами. Вокруг с шелестом вспыхивали алые, фиолетовые, зеленоватые крылья. В воздухе переливалась радуга: это, горя чешуей, над палубой пролетали десятки настоящих летучих рыб. Они взмывали из океана и, перелетев через борт, долго-долго парили над синевой.
- Дождь, рыбный дождь! - сказал Солнышкин.
Перчиков потер ухо, Бурун открыл глаза, а Борщик, растопырив пальцы, бросился вперед:
"Лови! Держи!" - от него улетал великолепный завтрак для всей команды.
Рыбы за бортом продолжали летать, сверкать, трепыхаться. И только иногда на поверхности океана показывалась громадная серая туша. Там, гоняясь за косяком, веселился Землячок, который устроил для друзей маленькое тропическое представление.
Да, этого момента Солнышкин ждал с самого рождения! Он мечтал об этом, когда над Сибирью трещал мороз, а в маленькой печурке его бабушки пылали жаркие сосновые поленья.
Он листал страницу за страницей, а бабушка вязала и не видела, как в их комнатке возникают океан, акулы, настоящая палуба и вокруг порхают летучие рыбы!
Перчиков положил Солнышкину руку над плечо.
- А я думал, это ты меня съездил,- смущенно почесав затылок, сказал Солнышкин.
- За что? - спросил Перчиков.
- Не знаю,- опять рассердился Солнышкин,- но зато по твоей милости я наговорил только что Пионерчикову немало гадостей.
- Каких еще гадостей? - удивился Перчиков.
- Тех самых, которые вдолбил мне в голову твой магнитофон!
- Ну, это ты поосторожней! - сказал Перчиков. Обижать такой замечательный аппарат он не мог позволить даже Солнышкину.- Я могу при свидетелях доказать, что это клевета.
- Пожалуйста,- сказал Солнышкин.
- Пожалуйста! - крикнул Перчиков. И вся компания отправилась к месту происшествия.
Едва с магнитофонной ленты прозвучало "гуд монинг", Перчиков победоносно взглянул на друзей. Но когда магнитофон повторил вчерашний разговор капитана со штурманом, Перчиков виновато оглянулся, сдвинул на лоб беретик и притих.
- А что,- спросил Борщик,- Пионерчиков и правду лаял?
- Это его дело,- ответил Перчиков.- А вот то, что мои затеи дважды за один вечер погорели, как у Борщика макароны, это точно.
Борщик заерзал на месте, но промолчал. А радист выложил друзьям историю с сигналами внеземной цивилизации.
- Да, с магнитофоном, конечно, вышел цирковой номер! - заметил Бурун. Ему приятно было вспомнить о цирке.- А насчет цивилизации еще ничего не известно. Сегодня слушали радио? Летающие тарелки объявились.
- Где? - спросил Перчиков. Самолюбие радиста было задето. Он снова пропустил важное сообщение!
- А в Америке,- сказал боцман.- И в океане.
- Ерунда! - сказал Борщик.- Ерунда! Рыбы летают - это еще можно понять.- И он потер синяк под глазом.- А тарелки? Ерунда! Не видел!
Однако весь этот разговор был утром. А вечером произошла история, которая заставила кока Борщика в корне изменить свою точку зрения.
