21. ЛЕТНИЕ ДНИ
Накануне приезда гостей Поллианна говорила Джимми, что надеется на его помощь в их обустройстве. Вначале он не проявил желания быть помощником в этом, но через две недели он весьма охотно принялся за дело. Он бывал в Харрингтоне по несколько раз в день, так что лошади стояли в конюшне усталые, а мотоцикл нуждался в починке.
Между ним и миссис Кэрью завязалась настоящая дружба, основанная, как казалось им обоим, на взаимной симпатии. Они выходили вместе на прогулки и разговаривали, Джимми обещал приезжать в Бостон и помогать в доме работающих девушек. Что касается Джейми, то ему уделяла много внимания хозяйка дома. Одна только Сейди Дин оставалась без внимания. Она гуляла в одиночестве и как будто постоянно о чем-то думала. Миссис Кэрью подозревала, что она вынашивает мысли о замужестве.
Не только Джимми постоянно наведывался теперь в Харрингтон. Весьма часто вместе с ним приходил и Джон Пендл-тон. Начались прогулки на автомобиле и лошадях, увлекательные вечера на веранде Харрингтона с чтением и играми.
Поллианна от души радовалась. Ее гости-постояльцы не маялись без дела и не скучали. Ее любимые друзья Кэрью подружились с другими ее любимыми друзьями Пендлтонами. И она, как курица с цыплятами, носилась со своими планами, как бы еще теснее их сблизить и сделать счастливыми.
Конечно, ни Кэрью, ни Пендлтоны не были довольны тем, что Поллианна наблюдает за ними как бы со стороны, им хотелось бы видеть ее в центре внимания. Порой она откликалась на их призывы, а иногда ссылалась на свои обязанности.
— Хватит уже возиться с твоими замороженными пирогами! В такое утро нельзя сидеть дома. Поедем с нами на пикник!
— Но, Джейми, я не могу. Честное слово!
— Почему же? Тебе же не надо возиться на кухне, потому что мы обедаем не дома.
— Но все-таки на вечер…
— А мы пробудем до вечера! И ты проведешь весь день с нами!
— Но, Джейми, мне надо заморозить пирог.
— Я больше люблю свежий.
— Ну надо еще везде вытереть пыль.
— Подумаешь, подождет до завтра!
— Да, кстати, мне нужно все подготовить к завтрашнему дню.
— Утром мы обойдемся молоком и крекером. Лучше молоко и крекер с тобой, чем всякие деликатесы без тебя!
— Но я еще не перечислила и половины того, что мне надо переделать.
— А я даже не хочу слушать. Иди собирайся. Бетти говорила мне, что она сама со всем управится.
— Ну, мой хороший, пойми, что я не могу, - говорила Поллианна, высвобождая свою руку из его. - Я не могу с вами отправиться на пикник!
Но ей пришлось. И не только теперь, но и в дальнейшем она стала делить все развлечения новой компании. Она никак не могла устоять, потому что ее уговаривал не только Джейми, но и Джимми, и мистер Пендлтон, не говоря уже о миссис Кэрью и Сейди Дин. Даже тетя Полли стала уговаривать ее почаще выбираться из дома.
— Конечно, я рада, что буду выходить! - счастливо вздохнула она, когда большая часть ее тяжелой работы была переложена на плечи других. - Но, право, еще никогда ни у кого не было таких постояльцев, которые довольствуются молоком, крекерами и холодными закусками; и никогда еще не было такой хозяйки, которая развлекается наравне с гостями.
И вот Джон Пендлтон (тетя Полли не уставала утверждать впоследствии, что это был именно Джон Пендлтон) предложил, чтобы все отправились на две недели в поход на маленькое озеро в горах, расположенное в сорока милях от Белдингсвиля.
Все с восторгом подхватили это предложение. Все, за исключением тети Полли. Она заявила, что, конечно, рада тому, что Пендлтон уже не тот мрачный отшельник, каковым он был многие годы, но что едва ли следует радоваться, когда он ведет себя подобно двадцатилетнему мальчишке. Потом она во всеуслышание заявила, что не согласится ни на какое путешествие. Ночевать на сырой земле и питаться букашками и паучками - это не для женщины, которой за сорок.
Возможно, Джон Пендлтон был уязвлен ее словами, однако не показывал вида. Разговоры о походе не прекратились. Конечно, жаль, что тетя Полли настроена против, но ведь нельзя же из-за нее расстраивать такой замечательный план.
— Но зато как хорошо, что миссис Кэрью не отказалась участвовать! - непринужденно воскликнул Джимми.
В течение недели все разговоры велись вокруг палаток, провианта, автомобиля, рыболовных снастей, и все дела тоже сводились главным образом к приготовлениям.
— А давайте одичаем в полном смысле слова! - весело шутил Джимми. - Будем есть букашек и пауков, как сказала миссис Чилтон. - Он озорно заглянул в суровые глаза хозяйки дома. - И никаких диванных, столовых, гостиных! Мы будем разводить костры, печь картошку, жарить орешки и рассказывать всякие истории.
— И еще будем плавать, грести, удить! - подхватила Поллианна. - И… - она запнулась, посмотрев на Джейми. - Нет, конечно, не все время только это. Есть и другие развлечения -читать, говорить.
Джейми побледнел, нахмурился. И тут пришла на помощь Сейди Дин.
— Да, мы как только разобьем лагерь, сразу устроим соревнование, кто больше наловит рыбы. Мы были прошлым летом на Майне, и миссис Кэрью поймала там такую рыбину… Расскажи! - обратилась она к Джейми.
Джейми усмехнулся и помотал головой:
— Они не поверят, скажут - рыболовная байка.
— А ты нас убеди! - подзадоривала его Поллианна. Джейми продолжал мотать головой, но он заметно повеселел,
к нему вернулся румянец. Посмотрев на Сейди, Поллианна удивилась, с каким видом облегчения та вернулась на свое место.
В назначенный день компания отъехала от городка в большом туристском автомобиле, принадлежавшем Джону Пендл-тону. За рулем сидел Джимми. Поднялся шум, на улицах люди хором кричали: «До свидания! Счастливого пути!» Джимми весело засигналил.
Впоследствии Поллианна часто возвращалась в мыслях к той первой ночи в походном лагере. Этот новый опыт был замечателен во многих отношениях.
К половине четвертого сорок миль пути были преодолены. В четыре часа большая машина с трудом выехала на лесную просеку, не предназначенную для шестицилиндровых автомобилей. И для машины, и для того, кто вел ее, этот участок пути оказался самым трудным. Но беспечные пассажиры мало думали о колдобинах и трясине. Им было весело сворачивать во все более узкие просеки и объезжать низко нависавшие ветки.
Место для лагеря указал Джон Пендлтон. Он нашел его и страшно обрадовался.
— Как тут замечательно красиво! - хором воскликнули все.
— Я рад, что вам нравится. Это как раз то, что нам надо. Я, признаться, беспокоился, потому что места иногда меняются до неузнаваемости. Конечно, и тут немного поросло кустами, но мы быстро все приведем в порядок.
И все принялись за работу: расчистили площадку, установили две небольшие палатки, разгрузили машину, натаскали хворост для костра, разобрались с провиантом.
Поллианна все пристальнее наблюдала за Джейми и уже начала за него беспокоиться. Она понимала, что и на ровном месте не всегда легко управляться с костылями, а тут на каждом шагу были пригорки или впадины. И вместе с тем она видела, что, хотя он неуверенно ступал по земле на своих костылях, Джейми все же старался работать наравне со всеми. Это беспокоило Поллианну. Однажды она подскочила к нему и вырвала из его рук тяжелый ящик, который он собирался нести.
— Дай-ка я его донесу. Ты уже сделал достаточно, Джейми. Поди присядь, отдохни немного. Ты выглядишь утомленным.
Если бы она внимательно посмотрела на него, она заметила бы, что он в этот момент покраснел от смущения. Но она ничего не заметила. Зато она с удивлением увидела, как через минуту появилась Сейди Дин, нагруженная несколькими ящиками.
— Ой, мистер Кэрью, помогите мне все это дотащить!
И тут Джейми поднялся с места и, подхватив непонятно каким образом два ящика, запрыгал на костылях к палаткам.
Поллианна с удивлением и протестом взглянула на Сейди, но та улыбнулась, прикладывая палец к губам.
— Ты разве не видишь? Он страдает, когда ты даешь ему понять, что он не такой, как другие? Посмотри, как он теперь счастлив!
Поллианна посмотрела и увидела, как Джейми с победным видом, балансируя на одном костыле, опускает на землю свою ношу. Потом она услышала, как он кому-то объяснял:
— Вот это вам передает мисс Дин. Она попросила, чтобы я вам принес.
— Да, я поняла! - сказала Поллианна, обращаясь к Сейди, но та уже успела удалиться.
Поллианна все чаще следила за Джейми, стараясь при этом остаться незамеченной. И порой сердце у нее обливалось кровью. Два раза случалось так, что он не справлялся со своей ношей и падал. Сперва это было, когда он поднял тяжелый ящик, а в другой раз - когда понес складной стол, слишком громоздкий, чтобы нести одновременно и его, и костыли. И каждый раз он оглядывался, не смотрят ли на него. Он выглядел при этом очень усталым, его лицо казалось бледным и изможденным.
«Все-таки мы напрасно все это затеяли. Как он вынесет эту бивачную жизнь со своими костылями? Надо было подумать о нем, прежде чем все затевать», - думала Поллианна, и на глаза ей наворачивались слезы.
Но часом позже, когда компания, поужинав, расположилась у костра, когда перед глазами у Поллианны заиграло пламя, а за спиной сгустились сумерки, она подпала под обаяние рассказов Джейми и начисто забыла про его костыли.
22. ТОВАРИЩИ
Они составили замечательную компанию. Их было шестеро, и у них была одна душа. Казалось, что каждый день будет приносить новые радости, и едва ли не высшей радостью было то, что они стали настоящими товарищами в той новой жизни, которая началась для них.
Как-то вечером Джейми обратился к Поллианне:
— Вряд ли и за год городской жизни мы бы так узнали друг друга, как за эту неделю в лесу.
— Да, а почему так? - спросила миссис Кэрью, наблюдая за игрой огня.
— А просто это в воздухе! - счастливо вздохнула Поллианна. - Это все творят небо, деревья, озеро.
— Ты хочешь сказать, что мир здесь сузился, - воскликнула Сейди (она одна из всех всерьез отнеслась к умозаключению Поллианны и не засмеялась с другими). - Просто
здесь все такое реальное и подлинное, что мы все стали самими собой. Не тем, что думает про нас мир, считая, что мы богатые или бедные, великие или убогие, а просто теми, какие мы есть.
— Хо! - беззаботно подшучивал Джимми. - Вы все очень красиво говорите, но главное, по-моему, то, что никакие мистеры Томы, Дики и Гарри на своих порогах и верандах не обсуждают каждый наш вздох и не интересуются, что мы делаем, зачем мы это делаем и как долго мы тут проторчим.
— Ох, Джимми, как же ты умеешь перечеркнуть всю поэзию! - с укоризной проговорила Поллианна.
— Мне положено быть рациональным. Как я смогу строить плотины и мосты, если не буду видеть в водопадах ничего, кроме поэзии?
— Но ведь мост тоже должен быть поэзией, Пендлтон, - провозгласил Джейми столь торжественно, что у костра все замолчали.
Наконец в разговор вступила Сейди:
— А мне нужен просто водопад, а все эти сооружения - они только портят вид.
Все рассмеялись, и напряжение удалось разрядить. Потом миссис Кэрью посмотрела на часы:
— Ребята! Вы знаете, что я строгая пожилая дама. Пора спать!
И все, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по палаткам.
Так летели дни. Это были чудесные дни для Поллианны; и самое чудесное было ощущение тесного, замкнутого круга, где все люди не похожи один на другого, но вместе выходит замечательно.
С Сейди Дин Поллианна много говорила о новом девичьем доме и о том, какая замечательная работа у миссис Кэрью. Вспомнили и о ранней юности Сейди, когда она за прилавком торговала бантами, и какое участие приняла в ее судьбе миссис Кэрью. Теперь пожилые родители Сейди благодаря помощи дочери жили в покое и достатке.
— И ведь все это потому, что на свете есть ты! - сказала она, обращаясь к Поллианне.
Но Поллианна помотала головой:
— Чепуха! Это исключительно заслуга миссис Кэрью. Поллианна и с миссис Кэрью много говорила о девичьем
доме и том, как там помогают молодым работницам. Однажды во время одной из вечерних прогулок миссис Кэрью стала доверительно рассказывать о своей жизни. И она тоже, как и Сейди, заметила: «И ведь это все ты, Поллианна, все началось с тебя!» Но Поллианна не хотела долго выслушивать похвалы в свой адрес и перевела разговор на Джейми.
- Он очень мне дорог, - отвечала миссис Кэрью. - Я его люблю как сына. Едва ли я лучше относилась бы к нему, если бы он точно был сыном моей сестры.
— Вы все-таки думаете, что он…
— Я не знаю. Ведь нет никаких доказательств. Иногда я думаю, что он тот самый Джейми. А иногда сомневаюсь. Сам он, наверно, верит, что он мой - спасибо его золотому сердцу. Вообще-то несомненно одно - что у него хорошие корни. Он ведь и в бедности не был просто уличным мальчишкой, в нем с самого начала заметна была одаренность. А как ему легко все дается!
— Конечно. И вы уже так давно вместе, что, пожалуй, неважно, тот он Джейми или другой Джейми.
Миссис Кэрью вдруг погрустнела. На ее лице отразилось душевное страдание.
— С ним у нас все хорошо. Но иногда меня мучит вопрос: а если он другой Джейми, то где же тот? Здоров ли он? Счастлив ли? Любят ли его? И вот когда я начинаю так думать, я делаюсь сама не своя. О, я бы все отдала, чтобы быть уверенной, что наш Джейми - это и есть тот самый Джейми Кент.
Из разговоров с самим Джейми становилось ясно, что он почти поверил в свою родственную связь с миссис Кэрью, но что и его иногда мучит сомнение.
— Я это чувствую где-то на самом дне души, - говорил он Поллианне, - и я верю, что я Джейми Кент. Но иногда мне становится страшно. Если вдруг выяснится, что существует настоящий Кент, а я совсем другой, то я просто этого не перенесу. Представляешь себе, она всю себя отдала мне, а потом оказывается, что я чужой.
— Но она любит тебя, Джейми. Не это ли главное?
— Но мне больнее всего от того, что ей может быть больно. Ей ведь хочется, чтобы я был тот самый Джейми. Мне как-то теперь надо себя проявить, понимаешь? Чтобы она стала гордиться мной. Мне надо как-то утвердиться по-мужски. Но ты же видишь? - И он с горечью кивнул в ту сторону, где лежали его костыли.
Поллианна была удручена. До сих пор он держался свободно и уверенно, а теперь опять вернулась та незащищенность, которая была в мальчике, кормившем белочек и птиц на аллее. Ей хотелось что-то сказать ему в утешение, но как только она сумела подобрать нужные слова, он уже опять сделался веселым и беззаботным, как прежде.
— Забудь все, что я тут говорил. Я это зря… Я вспомнил нашу игру и решил, что эти костыли - моя радость. Ведь насколько лучше ходить на костылях, чем передвигаться в инвалидном кресле!
— А у тебя еще цела Книга радостей? - осторожно спросила
у него Поллианна.
— Разумеется! У меня еще целая полка этих книг. Они все в бордовых кожаных переплетах, кроме той, самой первой. Это та маленькая записная книжка, которую подарил мне Джерри.
— Да, я все собиралась у тебя про него спросить. Как он?
— Он в Бостоне. У него все такой же оригинальный лексикон, но он понимает, что его словечки не везде можно употреблять, и научился смягчать выражения. Работает в газете. Он теперь не продает газеты, а печатается в рубрике новостей. В общем, стал репортером. Я могу помогать им с мамзи. Знаешь, ее устроили в санаторий. Лечат ее ревматизм.
— Ей лучше?
— Гораздо лучше. Скоро она вернется домой, будет вести хозяйство. А Джерри будет наверстывать упущенное в школьные годы. Я ему помогаю, но он подчеркивает, что берет у меня в долг. Поставил такое условие и ни на какие уговоры
не идет.
— Ну что ж! Я его понимаю. Тяжело брать взаймы, когда нечем расплатиться. Я бы тоже хотела помочь тете Полли, которая столько для меня сделала.
— Но ведь ты помогла ей этим летом.
Поллианна весело вскинула брови.
— Да, я нашла ей постояльцев на лето. - Она обвела рукой место, где стояли палатки. - Я ведь неплохо хозяйничаю, правда? А она не верила, что я это смогу. И у нее было столько предубеждений против постояльцев.
— А что?
— Не стоит теперь про это. Она ведь теперь уже вами очарована. А зимой я тоже буду ей помогать. Я придумала как. Я буду писать рассказы.
Джейми пришел в некоторое недоумение:
— То есть как?
— Писать и публиковать. Чтобы мне платили. Чему ты так удивляешься? Ведь очень многие пишут и печатаются. У меня были две знакомые девушки в Германии, они писали рассказы.
— А ты уже пробуешь?
— Ну… Пока нет. - И чтобы отвести дальнейшие расспросы, она добавила: - Я же сказала тебе, что сейчас я занимаюсь хозяйством. Нельзя одновременно писать и заниматься хозяйством.
— Да, конечно, нельзя.
Поллианна бросила на юношу укоризненный взгляд:
— Ты не веришь, что у меня может быть дар?
— Нет, я этого не говорю.
— Но я вижу, что ты сомневаешься. Ведь есть певцы со слабым голосом, а все же они учатся и начинают петь. Или музыканты.
— Мне все же кажется, что это не совсем так, - глухо отозвался Джейми и отвел глаза.
— Ты хочешь сказать, что карандаш и бумага - это не то, что фортепьяно и скрипка?
Он помолчал с минуту и ответил так же тихо, продолжая смотреть в сторону:
— Твой инструмент, Поллианна, должен быть огромное сердце Вселенной. И главное для тебя научиться. И тогда мир откликнется на твое слово смехом и слезами.
Поллианна вздохнула, и в глазах у нее сверкнули слезы.
— Ах, Джейми, как ты все прекрасно умеешь определить. Мне самой такое никогда бы не пришло в голову. Может быть, я и не научусь их писать. Но когда я читаю рассказы в журналах, мне кажется, что я писала бы не хуже. И я часто повторяю про себя те истории, которые в разное время рассказывал ты. И тогда я смеюсь или иногда плачу.
Джейми встрепенулся:
— И неужели мои немудреные истории смешат тебя или заставляют плакать? - В его голосе прозвучало нетерпение.
— Да, разве ты сам этого не чувствуешь? Это ведь началось еще тогда, в Общественном саду. Никто не умеет так рассказывать, как ты, Джейми. Это тебе бы надо писать рассказы, а вовсе не мне. Ну почему ты не пишешь? У тебя бы это замечательно выходило!
Он не ответил, и, может быть, он даже не слышал, что говорила Поллианна, потому что в это время он наблюдал за бурундучком, снующим неподалеку среди кустарников.
Поллианна прогуливалась и беседовала не только с Джейми, миссис Кэрью и Сейди. Все чаще ее приглашали погулять вдвоем Джимми и сам Джон Пендлтон.
Поллианне становилось ясно, что до похода она совсем не знала Пендлтона-старшего. Последние остатки его замкнутости и угрюмости пропали, как только он оказался в лагере. Он скакал на лошади, плавал, удил рыбу и играл в различные игры с не меньшей сноровкой и, пожалуй, с большим увлечением, чем Джимми. А рассказчик он был почти под стать Джейми, но только Джейми сочинял свои истории, а сюжеты Пендлтона, смешные, а подчас пугающие, были взяты из жизни, из его заграничных поездок.
— асскажите про пустыню Сарры, что так нравится Нэнси! -попросила его в один из вечеров Поллианна.
Но еще больше она любила гулять с Джоном Пендлтоном и слушать его истории о своей матери, которую он знал и в которую был влюблен в дни своей молодости. Поллианна радовалась тому, что он так откровенен с ней, хотя в то же время это ее и удивляло. Прежде она никогда не слышала от него этих рассказов о безнадежной любви. Для него и самого бьшо неожиданностью то, что он явил вдруг такую душевную открытость, и он как-то сказал Поллианне:
— Я, право, и сам не понимаю, с чего это я вдруг так разболтался!
— Но я ведь так люблю вас слушать! - вздохнула девушка.
— Да, но я обычно никому не рассказываю о себе. Может быть, все дело в том, что вы с ней так похожи. Ты ведь очень напоминаешь мне ее в те дни, когда мы с ней были знакомы. Ты необычайно похожа на свою мать.
— Но я почему-то думала, что моя мама была красивая! - воскликнула девушка с нескрываемым удивлением.
Джон Пендлтон загадочно улыбнулся:
— Ну она, конечно, была красивая! Поллианна сразу же пришла в замешательство:
— Но как же тогда вы говорите, что она была красивая? Он простодушно рассмеялся:
— Ну когда молоденькие девушки говорят такое… Ах, Поллианна, маленькая колдунья!
Поллианна строго посмотрела ему прямо в глаза:
— Пожалуйста, мистер Пендлтон, не говорите со мной таким тоном. Я люблю быть красивой, это так. Но я нисколько не обольщаюсь на свой счет. В конце концов у меня есть зеркало.
— А знаешь, что я тебе посоветую… Когда ты разговариваешь с кем-то, отвлекись и посмотри на себя в зеркало.
Поллианна удивленно взглянула на него:
— Но ведь совершенно то же говорил мне Джимми, - воскликнула она.
— Да, он во всем меня опережает, негодник! - воскликнул Джон Пендлтон. Потом он помолчал и заговорил уже иным тоном: - У тебя глаза и улыбка твоей матери, и, на мой взгляд, ты очень хороша собой!
Глаза Поллианны затуманились слезами, она замолчала. Поллианне нравилось гулять и разговаривать с мистером Пендлтоном, но, конечно, не так, как с Джимми. Им с Джимми и не обязательно было вести долгие беседы, чтобы чувствовать себя счастливыми. Джимми все понимал. Джимми был большой, сильный и счастливый. Джимми не грустил ни о потерянном племяннике, ни о юношеской любви, которая ничем не увенчалась. Джимми не ковылял на двух костылях, и его не надо было жалеть. Только он был поистине радостен, счастлив и свободен. Одним словом, только он был Джимми.
