ГЛАВА VII. Ке-фонг-гуу
Травянистые степи Камеруна населяет множество самых разных пресмыкающихся, и большинство их поймать вовсе не трудно. В низинных лесах очень редко увидишь хоть какую-нибудь змею, даже если станешь усердно ее искать. Змеи там, конечно, есть, но они, наверно, более разбросаны и, может быть, многие виды живут на деревьях, а таких гораздо труднее найти и поймать. В горах же трава кишмя кишит мелкими грызунами и лягушками, а горные рощицы полны птиц, так что для змей это просто рай. Там водятся огромные черные плюющиеся кобры, зеленые мамбы, тоненькие древесные змеи с огромными невинными глазами, многоцветные габонские гадюки с раздвоенным, наподобие вилки, рогом на носу, точно у носорога, и еще многое множество всяких других. Кроме змей, там в изобилии водятся лягушки и жабы; лягушки всех видов и размеров, от волосатой до крохотных древесных лягушек, величиной с желудь, среди них есть пятнистые, есть полосатые, иные изумляют таким разнообразием красок, что похожи совсем не на земноводных, а скорее на веселые конфетки; жабы, как правило, яркими красками не блещут, но бесцветность с лихвой возмещается тем, что они украшены самыми причудливыми узорами бородавок и наростов, и притом у них яркие, подчас неожиданного цвета глаза.
Но больше всего в этих местах ящериц, они попадаются буквально на каждом шагу: в высокой траве по обочинам дорог шныряют толстенькие коротконогие сцинки - светло-коричневые, серебристые и черные, а по стенам хижин, по дорогам и скалам важно расхаживают и кивают головами агамы всех цветов радуги. Под корой деревьев и под камнями прячутся маленькие гекконы с большими золотистыми глазами; туловища их очень красиво и аккуратно раскрашены шоколадным и кремовым, а ночью в хижинах можно увидеть обычных вееропалых гекконов; призрачные, полупризрачные, словно розовые жемчужины, они торжественно расхаживают по потолкам.
Всех этих животных мне принесли в разное время местные охотники. Порой это была змея, не слишком надежно привязанная к концу палки, или калебас, полный лягушек с разинутыми ртами. Иной раз добыча была аккуратно завернута в шапку или рубаху охотника или болталась на конце тонкой веревки. Такими случайными и опасными способами мне доставляли кобр, мамба или габонских гадюк; я только диву давался, глядя, как беспечно и небрежно обращаются охотники с этими смертоносными змеями, хоть и отлично знают, как это опасно. Как правило, африканцы прекрасно понимают, что такое змея, и на всякий случай склонны скорее считать каждую ядовитой, а не наоборот. Вот почему легкомыслие моих охотников казалось мне по меньшей мере странным. Еще сильнее изумился я, когда узнал, что единственная ящерица, которой они панически боятся, совершенно безвредна.
Однажды я отправился в очередной поход с Гончими Бафута, и мы пришли в просторную зеленую долину примерно в полумиле от деревни. Гончие разбрелись по долине и начали расставлять сети, а я пока уселся в траву и решил насладиться сигаретой. Вдруг в траве слева от меня что-то шевельнулось: я посмотрел внимательней и увидел такое пресмыкающееся, что чуть не ахнул: до этой минуты я был уверен, что самая красочная ящерица в лугах - агама, но по сравнению с той, которая сейчас предстала у меня перед глазами, пробираясь среди травинок, агама показалась бы серой, бесцветной, точно кусок оконной замазки. Я замер, затаив дыхание, не смея шелохнуться: еще спугнешь это удивительное создание - вот сейчас возьмет и юркнет в траву! Но так как я не шевелился, ящерица приняла меня за безобидное существо, а потому спокойно, неторопливо скользнула на солнце и расположилась на солнцепеке, задумчиво разглядывая меня глазами. в которых мелькали золотистые искорки. Я сразу понял, что это какая-то разновидность сцинка, но такого крупного и красочного представителя этого рода я, кажется, никогда еще не встречал. Ящерица лежала неподвижно, наслаждаясь лучами утреннего солнышка, и у меня было вдоволь времени, чтобы как следует ее рассмотреть.
Ящерица была в длину около фута вместе с хвостом, а в толщину примерно два дюйма (в самом толстом месте). Голова широкая и как бы обрубленная, ноги короткие, но сильные. Расцветка и рисунок настолько сложны и ослепительны, что описать их почти невозможно. Начать с того, что чешуйки у нее крупные и чуть приподнятые, так что кажется, будто вся ящерица очень хитроумно составлена из мозаики. Горло в черно-белых продольных полосках, макушка красноватая, цвета ржавчины, а щеки, верхняя губа и подбородок ярче - кирпично-красные. Туловище в основном чисто черное, точно лакированное, и на его фоне остальные цвета проступают особенно отчетливо. От челюсти вниз, к передних лапам тянутся ярко-вишневые полосы, отделенные друг от друга узенькими полосками из черных и белых чешуек. Хвост и внешняя сторона ног испещрены белыми пятнышками, причем на ногах пятнышки маленькие и каждое отдельно, а на хвосте их так много, что местами они кажутся сплошными поперечными полосами. На спине тоже во всю длину чередуются полосы - черные и канареечно-желтые. И это еще не все: желтые полосы кое-где прерываются группами розоватых чешуек. Вся ящерица такая яркая и блестящая, как будто ее только что покрасили и краска еще не высохла.
Так мы сидели и смотрели друг на друга, а я тем временем лихорадочно обдумывал план действий: надо же ее поймать! Сачок для бабочек остался в десятке шагов от меня, но с таким же успехом он мог остаться в Англии - я все равно не мог им воспользоваться, ведь ящерица не станет лежать здесь и ждать, пока я сбегаю за сачком. Позади нее простирались необозримые джунгли высокой травы, и если она юркнет в эти заросли - прости-прощай, больше мне ее не видать… Тут, к своему отчаянию, я услышал шум - это возвращались Гончие Бафута. Что-то надо было делать да поскорей, иначе они спугнут мою красавицу. Я медленно поднялся на ноги, и ящерица тревожно подняла голову. Когда в траве зашуршали шаги идущего первым охотника, я, не раздумывая, бросился к ящерице. Конечно, внезапность нападения сослужила мне кое-какую службу - ведь ящерица целых четверть часа разглядывала меня, я сидел, не шевелясь, точно каменный, и она совсем не ожидала, что я вдруг ринусь на нее как ястреб. Но преимущество мое оказалось кратковременным: сцинк мигом опомнился от изумления и, когда я грохнулся в траву, легко и проворно скользнул в сторону. Я перекатился на бок. взмахнул рукой, пытаясь схватить удаляющуюся ящерицу, и в ту же минуту охотник вышел на прогалину и увидел, чем я тут занимаюсь. Ему бы кинуться мне на помощь, а он вместо этого с протяжным воплем подскочил ко мне и оттащил меня подальше от моей добычи. Ящерица скрылась в густой путанице травы, только мы ее и видели; я стряхнул руку охотника, который вцепился в мой локоть, и яростно обрушился на него.
- Что ты делаешь? - крикнул я вне себя от злости. - Одурел, что ли?
- Маса, - оправдывался охотник, в волнении щелкая пальцами. - Это плохой добыча, опасный добыча. Если он кусать маса, маса один раз умереть.
Я с трудом овладел собой. Да, это для меня не новость, мне уже случалось с этим сталкиваться: африканцы твердо убеждены, что некоторые совершенно безвредные рептилии ядовиты и укус их смертелен, разуверить их в этом невозможно. Поэтому я удержался от соблазна объявить охотнику, что он круглый дурак, и попытался прибегнуть к другим методам убеждения.
- Как вы называете эту добычу? - спросил я.
- Мы ее называть Ке-фонг-гуу, сэр.
- И ты говоришь, она очень ядовитая?
- Очень, маса. Это опасный добыча.
- Ну ладно, глупый ты человек, только ты забыл, что у европейцев есть особое лекарство от укусов такой добычи. Ты что ж, забыл, что, если она меня укусит, я не умру?
- А, маса, я совсем забыть про это.
- И ты бежишь, как женщина, кричишь во все горло и мешаешь мне поймать такую прекрасную добычу, и все потому, что ты про это забыл, да?
- Виноват, сэр, - сокрушенно выговорил охотник.
Я легонько постучал пальцем по его курчавой голове.
- В следующий раз, друг мой, прежде чем делать глупости, сначала подумай головой, - строго сказал я. - Слышишь?
- Я слышишь, сэр.
Когда подошли остальные охотники, я рассказал им, что произошло, и все они ахали и щелкали пальцами.
- Ха! - воскликнул один, и в голосе его слышалось восхищение. - Маса не иметь страх! Он старался поймать Ке-фонг-гуу!
- А Уано взять да и поймать маса! - сказал другой, и все громко расхохотались.
- Да, Уано, тебе сегодня удача! Другой раз маса тебя убить за такой глупый дело, -сказал третий, и все вновь разразились громогласным хохотом: подумать только, у охотника хватило безрассудства помешать мне поймать зверька!
Когда они наконец отсмеялись, я стал подробно расспрашивать их об этой ящерице. К моему немалому облегчению, Гончие уверяли, что таких здесь довольно много и мне не раз еще представится случай ее поймать. Однако все единодушно твердили, что ящерица эта страшно ядовита. Яд ее смертелен, уверяли они, и даже если только дотронешься до нее рукой, тотчас в судорогах упадешь наземь и через несколько минут умрешь. Потом они стали спрашивать, какое есть против этого смертоносного яда лекарство, но я напустил на себя подобающую таинственность. Сказал только, что, если они выследят для меня такую ящерицу, я ее поймаю и докажу им всем, что не стану корчиться в судорогах и не умру. Они сразу повеселели, очень заинтересовались столь опасным для жизни опытом и пообещали мне помочь (ни один, в сущности, не поверил в мое лекарство). Один из охотников сказал, что знает одно место, где можно найти множество таких ящериц; он утверждал даже, что до этого места не так уж далеко. Мы упаковали свое снаряжение и двинулись в путь. Охотники оживленно болтали между собой, должно быть, заключали пари - выживу ли я после того, как дотронусь до Ке-фонг-гуу, или помру..
Охотник, который вызвался показать место, где водятся Ке-фонг-гуу, вскоре отвел нас примерно за милю от той долины, где я впервые увидел свою красотку, и мы очутились у самого подножия холма. Сильные ливни смыли со склонов слой красной земли, и из-под нее широкими полосами проступил голый серый камень. Лишь кое-где в щелях осталась земля, и тут выросли растения, которым довольно для питания всего лишь крохотной горсточки почвы. Каменные пласты окаймляла высокая золотистая трава и какое-то странное растение, похожее на чертополох, с бледно-желтой, как у лютика, головкой. Открытый солнечным лучам камень совсем раскалился - не дотронешься! Когда я шел по склону, тонкие каучуковые подошвы моих башмаков прилипали к нему, точно я шел по липучке для мух. Я уж начал подумывать, не слишком ли жарко в этом пекле даже для самых солнцелюбивых ящериц? И вдруг яркая цветастая полоска вылетела из низенького островка зелени, мелькнула на мерцающей от зноя скале и юркнула под надежный кров высокой травы и чертополоха.
- Ке-фонг-гуу! - объявили Гончие Бафута, остановились как вкопанные и крепче стиснули в руках копья. Опасаясь, что они будут не столько помогать, сколько мешать мне поймать желанную добычу, я велел им оставаться на месте, а сам пошел вперед. На сей раз я захватил с собой сачок для бабочек и начал осторожно, один за другим, обходить крохотные островки, поднимавшиеся из щелей в скале: в каждый я легонько тыкал ручкой сачка, проверяя, не прячется ли там ящерица. Просто удивительно, сколько всякой живности может скрываться даже в таком крохотном оазисе травы! Я вспугнул бесчисленное множество саранчи, целые тучи мотыльков и комаров, массу ярких бабочек, несколько жуков и несколько стрекоз. Теперь я понял, что так привлекает ящериц к этим выжженным и, казалось бы, бесплодным каменным склонам.
Вскоре мне повезло: я ткнул ручкой сачка в очередной пучок травы, легонько ею там поворочал и вспугнул Ке-фонг-гуу. Она выскользнула из своего укрытия и вильнула по шершавой поверхности скалы легко и плавно, точно камешек по льду. Я бросился за ней, но тут же обнаружил, что для бега на короткие дистанции нам с ящерицей требуются разные беговые дорожки. Нога моя попала в трещину, и я растянулся ничком во всю длину, а пока поднимался на ноги и искал сачок, моя ящерица скрылась из виду. К этому времени с меня ручьями лил пот, а от раскаленных камней несло жаром, как от плиты, и малейшее усилие заставляло кровь стучать у меня в голове, как барабан. Гончие Бафута стояли у кромки высокой травы и молча, как зачарованные, наблюдали за каждым моим движением. Я утер лицо, зажал сачок в липкой от пота руке и упрямо направился к следующему кустику травы.
На сей раз я действовал осторожней: просунул ручку сачка между стеблями травы, легонько, медленно поводил ею там взад и вперед и так же осторожно вытащил - ну как?
И я был вознагражден: из травы высунулась яркая головка и с любопытством поглядела - что произошло? Я тотчас ударил по траве позади ящерицы и подставил сачок как раз в то мгновение, когда Ке-фонг-гуу оттуда выскочила. Еще миг - и я с торжеством поднял сачок над головой: там, запутавшись в складках сетки, отчаянно металась Ке-фонг-гуу. Я сунул руку внутрь сачка и ухватил пленницу поперек туловища, за что она немедленно мне отомстила - вцепилась челюстями в большой палец. Челюсти у ящерицы очень сильные, но зубки крохотные, так что укус был совсем безболезненный и безвредный. Чтобы чем-нибудь занять пленницу, я предоставил ей жевать мой палец, а сам тем временем вынул из ее сачка. Поднял высоко в воздух яркое тельце ослепительно красивой расцветки и помахал им, как флагом.
- Смотрите! - закричал я охотникам, которые стояли, разинув рот, и глядели на меня во все глаза. - Вот, я поймал Ке-фонг-гуу!
Мягкие мешки, в которых мы обычно переносим пресмыкающихся, остались у охотников, поэтому я бросил сачок на скалу и пошел к ним, все еще сжимая в руке ящерицу. Тут Гончие Бафута все, как один, побросали свои копья и кинулись в высокую траву, словно стадо перепуганных антилоп.
- Чего ж вы боитесь? - закричал я им вслед. - Я держу ее крепко, она не убежит!
- Маса, мы сильно бояться, - хором отвечали Гончие, укрываясь в золотистых зарослях на безопасном расстоянии от меня.
Я утер лоб.
- Принесите мне мешок для этой добычи, - строго приказал я.
- Маса, мы бояться… этот опасный добыча, - донесся ответ.
Я понял, что надо поскорей придумать какой-нибудь весьма убедительный и непреложный довод, не то я вынужден буду гоняться за моими храбрыми охотниками по всей равнине, чтобы взять у них мешок для ящерицы. Я сел на землю у самой опушки травяных дебрей и вперил в Гончих грозный взгляд.
- Если сейчас же кто-нибудь не принесет мне мешок для этой добычи, - объявил я громко и сердито, - завтра я возьму себе других охотников. И если Фон спросит меня, почему я так сделал, я скажу ему, что мне нужны настоящие мужчины, охотники, которые ничего не боятся, а женщины мне совсем без надобности.
Над высокими травами воцарилась тишина: охотники решали, что страшнее - Ке-фонг-гуу у меня в руке или Фон в Бафуте. Через некоторое время Фон победил, и они медленно, нехотя подошли поближе. Один, все еще оставаясь на почтительном расстоянии, бросил мне мешок для моей пленницы, но я подумал, что, пожалуй, прежде чем засунуть ящерицу в мешок, стоит им кое-что показать.
- Смотрите все! - воскликнул я и поднял барахтающуюся ящерицу повыше, чтобы всем было видно. - Смотрите хорошенько, сейчас вы увидите - эта добыча не может меня отравить.
Держа сцинка в одной руке, я медленно поднес к самому его носу указательный палец другой; ящерица мигом угрожающе разинула рот и под крики ужаса, которыми разразились охотники, я засунул палец поглубже ей в рот - пускай жует на здоровье. Гончие Бафута точно вросли в землю и с безмерным изумлением, явно не веря собственным глазам, смотрели, как ящерица грызет мой палец. Вот так, круглыми глазами, раскрыв рты, затаив дыхание и подавшись всем телом вперед, они смотрели: что же будет? Что случится со мной от страшных укусов животного? Через несколько секунд ящерице надоело без толку грызть мой палец и она выпустила его. Я аккуратно уложил ее в мешок, завязал его и только после этого повернулся к охотникам.
- Ну, видели? - спросил я. - Это добыча меня укусила, так?
- Да, так, сэр, - благоговейным шепотом отозвались охотники.
- Ну вот: она впустила в меня яд, а? И вы думаете, теперь я умру?
- Нет, сэр. Если этот добыча кусать маса и маса не умереть сразу, теперь он не умереть совсем.
- Верно, я не умру: у меня есть такое особенное лекарство, - солгал я и с подобающей скромностью пожал плечами.
- А-а-а-а! Да, так: у маса есть отличный лекарство, - подтвердил один из Гончих Бафута.
Я проделал все это вовсе не для того, чтобы показать им преимущество белого человека над черным; истинной причиной этого маленького спектакля было мое заветное желание поймать как можно больше таких ящериц, а я знал, что мне их не получить, если я не заручусь помощью и содействием охотников. Но для того чтобы этим заручиться, надо было побороть их страх, а я мог это сделать одним-единственным способом: наглядно показать, что мое мифическое "лекарство" куда сильней "смертельного" укуса Ке-фонг-гуу. Когда-нибудь потом под видом этого самого лекарства я дам им какой-нибудь невинной жидкости, и, вооруженные таким чудо-эликсиром, они отправятся на промысел и принесут мне полные мешки сверкающих красками Ке-фонг-гуу.
На обратном пути я важно шагал по дороге, с гордостью нес моего драгоценного сцинка и был весьма доволен собой: ведь я придумал такой хитрый способ наловить побольше этих красивых ящериц! За мной следовали легконогие Гончие Бафута, они шли молча и все еще взирали на меня с почтительным изумлением. Всякий раз, как кто-нибудь встречался нам на пути, они спешили сообщить ему о моем всемогуществе, и встречные ужасались, изумлялись и громко ахали. Разумеется, с каждым новым повторением рассказ этот приобретал все новые и новые поразительные подробности. Когда мы дошли до моей виллы и ящерица поселилась в просторной клетке, я собрал всех Гончих Бафута и произнес перед ними небольшую речь. Я сказал им, что, как они видели собственными глазами, мое лекарство - прекрасная защита от укусов Ке-фонг-гуу, Охотники с жаром закивали в знак согласия. Поэтому, продолжал я, завтра все они получат чудодейственную жидкость - ведь мне нужно поймать очень много таких ящериц, и с этим лекарством они могут смело пойти на охоту и принести мне добычу - теперь им бояться нечего. И тут я широко, благодушно улыбнулся, ожидая услышать крики восторга. Однако никаких восторгов не последовало: напротив, охотники совсем помрачнели и угрюмо топтались на месте, пальцы их босых ног зарывались в дорожную пыль.
- Ну как? - спросил я после долгого молчания. - Вы не согласны?
- Нет, маса, - пробормотали мои Гончие.
- Почему же? Разве вы не слышали, ведь я дам вам мое особенное лекарство? Чего вы боитесь?
Охотники скребли в затылках, переминаясь с ноги на ногу, беспомощно поглядывали друг на друга, и наконец один из них набрался храбрости, несколько раз откашлялся и заговорил.
- Маса, - начал он. - Твой лекарство, он, конечно, очень хороший. Мы это сами видеть. Мы видеть, как добыча кусать маса и маса не умереть.
- В чем же дело?
- Этот лекарство, маса, он колдует только белый человек. Он не колдует черный человек. Для маса этот лекарство хороший, для нас он не хороший.
Добрых полчаса я их убеждал, умолял, уговаривал. Они были очень вежливы, но непреклонны: лекарство годится для белых, а на черных оно не подействует. В этом они были убеждены и твердо стояли на своем. Каких только доводов я не придумывал, пытаясь их переубедить! Но тщетно. Под конец, безмерно разозлившись оттого, что мой хитрый план не сработал, я отпустил охотников и отправился обедать.
Вечером с бутылкой джина явился Фон в сопровождении пяти членов совета. Полчаса мы просидели на залитой лунным светом веранде и бессвязно болтали о всякой всячине; потом Фон пододвинул свой стул поближе к моему, наклонился ко мне, и неизменная широкая подкупающая улыбка осветила его лицо.
- Один человек сказать мне, ты поймать Ке-фонг-гуу, - сказал Фон. - Этот человек сказать мне правда?
- Да, верно, - кивнул я, - Очень хорошая добыча, эта ящерица.
- Этот человек сказать, ты поймать Ке-фонг-гуу голый рука, - продолжал Фон. - Я думать, этот человек сказать неправда, а? Этот добыча, Ке-фонг-гуу, он очень опасный, его нельзя брать голый рука, а? Он тебя убить один раз, разве не так?
- Нет, этот человек сказал тебе правду, - решительно возразил я. - Я держал ящерицу голой рукой.
Услышав мой ответ, члены совета шумно перевели дух, а Фон откинулся на спинку стула и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
- И когда ты его поймать, что он делать? - спросил Фон после долгого молчания.
- Она меня укусила. Фон и его советники дружно ахнули.
- Она меня укусила вот сюда, - сказал я и вытянул руку, а Фон отшатнулся, точно я наставил на него ружье. Он и его советники оглядели мою руку с безопасного расстояния и оживленно о чем-то поговорили.
- Почему ты не умереть? - спросил потом Фон.
- Умереть? - нахмурился я. - А почему я должен был умереть?
- Да ведь этот добыча - опасный, - в волнении сказал Фон. - Он очень много сильно кусаться. Если его схватить черный человек, он один раз умереть. Почему ты никогда не умереть, друг мой?
- Ну, у меня от этого есть особенное лекарство, - небрежно бросил я.
И снова все присутствующие дружно ахнули.
- Этот лекарство - европейский? - спросил Фон.
- Да. Хочешь, я тебе его покажу?
- Да, да, отлично! - вскричал Фон.
Все молча ждали, а я пошел в комнату и принес свою аптечку; потом вытащил из ящичка пакет борной кислоты в порошке и высыпал щепотку себе на ладонь. Все жадно вытянули шеи, стараясь получше разглядеть чудодейственное лекарство. Я налил в стакан воды, размешал в ней порошок и натер раствором ладони.
- Вот и все! - сказал я и развел руками, как заправский фокусник. - Теперь Ке-фонг-гуу не сможет меня убить.
После этого я подошел к клетке с ящерицей, открыл дверцу и обернулся к своим гостям, держа в руках животное. Раздался шелест одеяний, и все члены совета, теснясь и толкаясь, точно стадо перепуганных овец, кинулись в другой конец веранды. Фон не шелохнулся в своем кресле, но, когда он увидел, что я направляюсь к нему, на лице его отразились страх и отвращение. Я остановился перед его креслом и протянул ему ящерицу, которая между тем силилась отгрызть мне палец.
- Смотри… Видишь? - сказал я. - Эта добыча не может меня убить.
Не сводя глаз с ящерицы. Фон в полнейшем изумлении со свистом выдохнул воздух. Наконец он оторвал от нее зачарованный взгляд и посмотрел на меня.
- Этот лекарство… - сказал он хрипло. - Он годится для черный человек?
- Очень годится и для черного человека.
- И черный человек не умереть?
- Ни в коем случае, друг мой.
Фон откинулся на спинку кресла и, пораженный, глядел на меня.
- А! - сказал он наконец. - Отличный штука, этот лекарство.
- Хочешь попробовать его на себе? - небрежно спросил я.
- Э-э-э… да, да, отлично, - с тревогой ответил Фон. Не давая ему времени передумать, я посадил ящерицу обратно в клетку и развел в воде еще немного борной. Потом еще раз показал Фону, как этим пользоваться, и он долго, усердно втирал "волшебное зелье" в свои огромные ладони.
Наконец я принес клетку, вытащил ящерицу и протянул ее Фону.
Настала решающая минута: советники окружили нас, все же стараясь не подходить слишком близко, и, затаив дыхание, следили за нами. Их лица были искажены страхом, а Фон облизнул губы, протянул было руку к ящерице, но тотчас тревожно отдернул, потом протянул еще раз. Мгновение нерешительности, огромная черная рука повисла в воздухе над радужной ящерицей, наконец глубокий вздох - и ящерица у него на руке, уверенно схваченная поперек туловища.
- А-а-а-а-а-а! - выдохнули зрители.
- Вот! Я его держать! - завопил Фон и стиснул несчастную ящерицу с такой силой, что я испугался за ее жизнь.
- Полегче! - взмолился я. - Не тискай так, ты ее убьешь!
Но Фон совсем оцепенел, сложная смесь страха и восторга перед собственной смелостью сковала его: он сидел неподвижно, не спуская глаз с ящерицы, зажатой у него в руке, и только бормотал: - Я его взять… я его держать…
Мне пришлось силой разжать его пальцы, отнять злополучную ящерицу и посадить ее обратно в клетку.
Фон оглядел свои ладони и поднял на меня глаза; лицо его сияло совершенно детской радостью. Советники о чем-то оживленно переговаривались между собой. Фон замахал на меня руками и расхохотался. Он все хохотал, хохотал и никак не мог остановиться; при этом он хлопал себя по бедрам, сгибался в три погибели в своем кресле, кашлял, брызгал слюной, и по лицу его текли слезы. Смех этот был так заразителен, что засмеялся и я. а потом и советники тоже не заставили себя ждать. Мы все топали ногами и хохотали так, будто уже никогда в жизни не перестанем: в конце концов один из хохочущих советников совсем задохнулся и стал кататься по полу, а Фон, сотрясаясь от бурных приступов смеха, без сил откинулся на спинку кресла.
- Чего это вы смеетесь? - сквозь смех выговорил я наконец.
- Да очень смешно, - покатываясь от смеха, ответил Фон. - Очень долго время, еще когда я быть совсем малый и после, я всегда бояться этот добыча. Ха, я много его бояться. А теперь ты давать мне лекарство и я уже не бояться,
Он опять откинулся на спинку кресла, и при одной этой мысли рассмеялся до слез, даже всхлипнул от смеха.
- Ке-фонг-гуу, твой время прошел, я тебя теперь не бояться. - захлебывался он.
Потом, совсем ослабев от хохота, не в силах разогнуться, мы допили все, что оставалось в бутылке, и Фон ушел к себе. бережно сжимая в руке пакетик с борной. Я предупредил, его, что это лекарство отлично помогает против укусов агам, Ке-фонг-гуу и гекконов, но, если ужалит змея, оно ни в коем случае не поможет. Как я и надеялся, рассказ о том, что мое лекарство сделало Фона неуязвимым - он держал в руке Ке-фонг-гуу и остался жив и здоров. - на другой же день был у всех на устах. Еще до вечера ко мне явились мои Гончие и озарили меня такими улыбками, что сердиться на них было просто невозможно.
- Ну, что случилось? - холодно спросил я.
- Маса, - попросили Гончие, - дай нам тот лекарство, который ты давать Фону, и мы пойти ловить для маса Ке-фонг-гуу.
В тот же вечер я оказался счастливым обладателем двух ящиков красивейших равнинных сцинков, а Гончие Бафута, окруженные толпой бафутян, распивали пиво и живописали восхищенным слушателям все подробности охоты, уж наверно украшая рассказ всевозможными домыслами. Я сидел на веранде и тоже слушал, а заодно писал записку в ближайшую аптеку с просьбой прислать мне борной. Несомненно, она мне еще очень и очень пригодится.
