УПП

Цитата момента



Если вы что-то делаете — значит, это вам зачем-то нужно.
И зачем мне нужно с этим спорить?

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Если животное раз за разом терпит неудачу, у него что-то не получается, то дальнейшее применение программы запирается при помощи страха. Теперь всякий раз, когда нужно выполнить не получавшееся раньше инстинктивное действие, животному становится страшно, и оно пытается как-нибудь уклониться от его выполнения. Психологи хорошо знают подобные явления у человека и называют их фобиями…

Владимир Дольник. «Такое долгое, никем не понятое детство»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/d4097/
Белое море

Ваня

В моей семье жило в общей сложности семь приемных детей. Попадали они ко мне обычно тогда, когда с ними не могли справиться в других семьях, то есть в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет. Но Ваня оказался под моим кровом в двенадцать. Он учил уроки, помогал по дому, был вежлив и даже до, определенной степени, честен и открыт. Но в пятнадцать выяснилось, что, живя с нами под одной крышей, он далеко не так полно перенял образы нашего мира, как нам бы хотелось. Он часто рассуждал с нами о будущем, делился мнением об окружающих, помогал, ему нравились многие книги, из тех, что нравились и мне. И вдруг, ну с кем не бывает…не выучил урок, получил «двойку», обиделся, в сердцах сказал мне, что его вообще никто не любит и не понимает. Такое тоже бывает со многими детьми, особенно в пятнадцать лет.

Но потом дошло до смешного. Иван с другими ребятами катался на коньках, а молодая учительница, оказавшаяся там же с группой учеников младших классов, попросила его сбегать передать детям, чтобы они шли домой. Иван отказался, сославшись на усталость. Учительница пыталась настоять, но Ваня все равно не пошел, да еще и обиделся, что его «используют».

Его вызвали на педсовет, где он от души высказал взрослым свои обиды. Самым удивительным для нас было то, что Ваня сохранил какую-то глубинную детскость суждений. «Раз она мне поставила «двойку», значит, не любит», «взрослые нас эксплуатируют и не уважают».

За всем за этим слышалось: « Я тонкая и ранимая личность, я вправе ждать от вас понимания и терпения». Слово за слово выяснилось, что он никогда никому и не верил и вообще не понимает, для чего мы построили Китеж. А мечтает он о том времени, когда станет богатым и независимым. «Тогда все увидят…».

Только теперь я, приемный отец понял, что улыбка хорошего мальчика на Ванином лице - просто привычная маска, личина. Как только мы начали разбираться с его внутренним миром, помогли ему в первых попытках рефлексии, оказалось, что за улыбкой скрывается и страх, и недоверие, и готовность обмануть. Взросление и попытка заглянуть в себя увеличили остроту боли. Пытаясь компенсировать это, Ваня стал выдвигать все больше претензий к окружающим. Разумеется, окружающие от этого не менялись, но каждое столкновение, пусть даже тайное, происшедшее только в мозгу Вани, множило количество обид. Можно сказать, что взросление принесло много новых ожиданий, которым окружающий мир не соответствовал. Ваня страдал, впадал в депрессию или, наоборот, начинал рьяно требовать уважения к своей личности.

Нельзя сказать, что мы не замечали его обид раньше. За год до кризиса на педсовете я даже записал в психологический дневник одну из наших бесед, которая тогда помогла Ивану гармонизировать свои отношения с внешним миром.

- У меня все в детстве было плохим (с улыбкой), а особенного ничего не было. В детском саду в пять лет мы все были разделены на две группы. В нашей группе был парень - Рома, он постоянно нарывался, и был еще один - самый здоровый, Андрей Костырев. И он однажды ко мне пришел и сказал: теперь я буду за тебя. А его группа была круче. Ну, думаю, хорошо, сел, думаю, все теперь наладится. А он ко мне на другой день подошел и как даст мне в лобешник. Посмеялся.

А потом человек пять, которые меня не любили, притащили меня в беседку, там и Рома был и Андрей тот, поиздеваться хотели. Но за меня девчонки заступились. Девчонки были старше и всех пацанов отлупили.

Я на самом деле это все забыл. Только теперь в Китеже вспомнил.

Мы там все время дрались, мы били друг друга игрушками, благо пластмассовые; посуду я мыть не хотел, из- за этого тоже дрались.

Еще у меня друг был в семь лет, тот вместе со мной украл у соседей мяч, а потом прорезал его сам же ножом, чтоб никто другой не смог им пользоваться. Я на него бросился, а он больше был и скинул меня, как блоху… Так я его и не избил. Но недавно я видел его в Туле. Ему семнадцать лет, он учится в седьмом классе, в общем, полный дурак.

Тогда же я видел, как один мужик другому пропорол живот ножом. Не поладили…Кровь на асфальте.

Еще одна тетка-бизнесмен, сожгла доллары и выбросилась с балкона. Разбилась, а обгоревшие доллары летали…

- Что ты тогда думал про мир?

- Я думал, что я самый крутой. Я самого себя так успокаивал. Я знал, что если не смогу украсть деньги или выпросить, то мне хана, умру голодным. С друзьями надо жить в мире, иначе они не помогут. Красть хорошо и вовремя удрать от пьяного деда тоже хорошо (интересно, что это общее место во всех интервью с нашими воспитанниками).

Взрослея, обретая способность управлять самим собой и отслеживать себя, подросток, тем не менее, впадает в прежние состояния сознания. Он вынужден прорабатывать прошлые проблемы на более высоком уровне. Например, Ваня раньше и не пытался строить отношения ни с другими детьми, из-за них он испытал слишком много обид, ни со взрослыми -опыт научил не доверять и бояться.

Похоже, что любое продвижение вглубь личности просто открывает новый слой боли, проблем, которые наслаивались друг на друга в процессе взросления. По аналогии с физикой процесс, происходящий с нашими детьми, можно назвать фрактальным. Каждый новый слой сознания, каждый новый сектор, скрывающийся в глубине актуализируясь, несет в себе свойство всей системы, повторяет на новом, более тонком уровне, боль.

Незаметно для себя Ваня вырос и увидел, что другие сверстники уже гуляют с девушками, свободно общаются, и даже строят отношения со взрослыми ходят на чай, ведут душевные беседы о жизни, о будущем, поднимают таким образом свой авторитет.

Страшно, но приходится выходить из кокона и включаться. Но именно в этой сфере у умного и любознательного Вани нет опыта. Он практически бессознательно пытается расширить границы своего общественного тела, но поскольку привык полагаться только на личный опыт, то ставит эксперименты на окружающих: «Если я вот так поступлю, что ты со мной сделаешь, а если я вот это скажу, тебе будет больно?» А как же без таких проб растущая личность получит достоверную информацию о нюансах человеческих отношений.

Но в каждом эксперименте есть необходимость дойти до края, до момента, когда сознание личности упирается в невидимые запреты, в чье-то личное пространство.

Взрослые умеют видеть это пространство, а подростки - нет. Поэтому там, где можно просто дотронуться, Ваня ударяет, словно вновь пробуя, где горячее, а где холодное. Собственно, у него, при сохранившемся недоверии к тем, кто старше и опытнее, и нет другого способа познать мир отношений. Десятилетний ребенок с готовностью выполняет любые просьбы учителя, пятнадцатилетний Иван в ответ на просьбу учительницы начинает размышлять, не умаляет ли эта просьба его мужское достоинство. Так случилось, что в условиях гуманной китежской школы, мы не договорились с учениками о том, как надо реагировать на просьбы учителя. Поэтому в его сознании не оказалось образа «беспрекословного подчинения». Попади Иван после школы в армию или попытайся устроиться на фирму, отсутствие такого образа могло бы серьезно осложнить его жизнь. Он же совершенно искренне считает, что не обязан подчиняться, «да и вообще, никому ничего не должен».

А потому мы собрали учеников старших классов и довольно подробно объяснили принятые в большом мире отношения в системе учитель- ученик или сержант-солдат. Не скажу, что дети сразу приняли этот новый образ. Ведь личного опыта у них не было. Несколько дней подряд в Китеже продолжались дискуссии на эту тему. Дети помалкивали, но это не значит, что верили нам. При всей свободе и откровенности Китежа только двое старших ребят отважились сформулировать тезис: взрослые должны нас учить, кормить, продолжать заботиться просто потому, что они взрослые, а мы дети. Дети взрослым ничего не должны.

«А, собственно, что мы вам можем дать?» - совершенно искренне спросил меня ученик 10 класса.

Из психологии мы знаем, что маленькие дети еще не задумываются, почему их любят и не пытаются заслужить любовь своим собственным внимательным и бескорыстным отношением. До истины о том, что надо испытывать благодарность к тем, кто о тебе заботится, надо еще дорасти. Но, в конце концов, совместными усилиями всех взрослых, нам удалось внести это принципиальное изменение в «коллективное сознательное» наших детей. Старшим ученикам для этого пришлось объяснять достаточно очевидные истины, о которых они просто не задумывались - откуда берутся деньги, что такое работа учителя, какое будущее ждет каждого из них, если взрослые вдруг исчезнут, нужна ли будет поддержка выпускнику Китежа после школы. По-моему, нам удалось их убедить. В одной из бесед новую парадигму дети сами сформулировали так: «Когда взрослые о чем- то просят нас, мы должны с радостью использовать эту возможность для того, чтобы доказать им нашу любовь и благодарность, потому что наша жизнь и благополучие зависят от них».

Оля и Антон. Метаморфозы

В тринадцать-четырнадцать лет и девочки и мальчики вступают в очень трудный для себя период. Но наша общественная жизнь как раз в это время начинает испытывать подрастающее поколение на прочность. Усложняется программа в школе, все более требовательными становятся родители, все больше вызовов предлагает компания сверстников: «Ты что, не мужик что ли? Неужели ты никогда этого не делала?» И надо соответствовать.

Представляете, что делается в голове?

Оля попала к нам в возрасте шести лет. Достаточно быстро адаптировалась к жизни, была в меру послушной, аккуратной, вежливой, улыбчивой. Вот только училась на «двойки» и «тройки», раз в пол года впадала в истерики и никогда ни с кем из взрослых, включая приемных родителей, не говорила по душам. Особых проблем она никому не доставляла, поэтому и в душу к ней особенно никто не лез. И лишь в девятом классе она сочла, что мир вокруг нее достаточно безопасен. Это отразилось на внешности: Оля пошла в рост, начала влюбляться и даже время от времени говорить на серьезные темы со своими родителями. А потом, где-то в конце одиннадцатого класса она начала вспоминать. Мы были в походе. Десять человек у костра и мое предложение рассказать о каком-нибудь страхе из детства, который уже удалось преодолеть. И тут Оля заговорила. Я до сих пор помню ее в тот момент: сияющие глаза, открытая улыбка, чуть извиняющийся голос, рассказывающий о том, как в пять лет ее избивала пьяная мать и любовники матери, о том как девочка выживала вместе с бомжами под платформой электрички, о том, как она ходила в милицию (в пять лет!) и просила, чтобы плохого дядю выгнали из дома. Я не буду пересказывать подробности чужой трагедии. Там было все куда грязнее и хуже, чем в наших бандитских детективах — месть, убийство матери дружками посаженого в тюрьму любовника. И все это на глазах маленькой девочки, которая содрогалась от ужаса, представляя, что ей и дальше предстоит жить в этом мире. Образа другого мира у нее просто не было. На фоне этих страшных испытаний срок в пять-восемьлет, требующийся для того, чтобы убедить ребенка в том, что в мире существует добро и справедливость, не кажется таким уж большим.

Через месяц Оля решилась сыграть большую и сложную роль в театре, тогда же начала упорно учиться, заявив на педсовете о своем намерении получить педагогическое образование и вернуться в Китеж. Мы верим, что у нее все получится.

Давайте, повторим еще раз общие выводы: как правило, после попадания в безопасную среду, позволяющую ребенку или подростку ощутить себя любимым и значимым, начинается его ускоренное развитие в эмоциональной, физической и интеллектуальной сферах. Как правило, эмоциональная сфера пробуждается первой. Во многих случаях эта метаморфоза сразу отражается и в физической сфере - становится заметно изменение осанки, появляются гордо поднятая голова и развернутые плечи, оформляется и уплотняется фигура. Иногда создается впечатление, что, сняв груз с сознания, мы позволяем ему наполнить тело новой физической силой. Здоровый дух формирует для себя здоровое тело. Это знак того, что метаморфоза началась, одновременно и способ этой метаморфозы. А вслед за тем появляется и достаточно смелости для того, чтобы думать, анализировать, осознавать. Мы в Китеже отмечаем достижение этого этапа по готовности растущей личности заглядывать в свое прошлое. Это всегда означает, что накоплен достаточно большой запас внутренней силы, необходимой, чтобы вновь встретиться с болью и страхом, которые, собственно, и исказили последующую картину жизни. В то же время, такой путь в прошлое сам по себе является лучшим видом терапии. Просто в одиночку ребенок не может проделать его, так же как вы не сможете ткнуть себе пальцем в глаз. Рядом нужен взрослый, способный спокойно выслушать, оценить усилия и оправдать, обязательно оправдать любую ошибку, которая отягощает сознание маленькой личности.

Не буду вас обнадёживать - на подсознательный слой такие экскурсы в прошлое не действуют. Но они в любом случае укрепляют взаимопонимание в семье, придают уверенности юной личности и помогают родителю лучше узнать своё творение. Иногда от ребенка можно узнать очень много интересного о себе самом, по-новому осознать собственные ошибки, причиной которых чаще всего было взаимное непонимание. Постепенно расширяя и углубляя воспоминания, можно помочь ребенку переоценить свою жизнь, поверить в её значимость и неслучайность.

Иногда для того, чтобы накопить достаточно сил для воспоминаний, растущей личности требуется много лет. Так Оле потребовалось почти всё время, пока она училась в школе. Возможно поэтому она так и не стала хорошей заинтересованной ученицей.

Несмотря на взрослую фигуру и уровень притязаний, она сохранила суждения четырнадцатилетней девочки. Именно эта девочка, озарённая наивной мечтой, убеждала Педсовет помочь ей поступить на факультет социальной работы в один из московских институтов. Мы оплатили ей и двум другим девушкам квартиру в Москве и дали денег на несколько первых месяцев, с условием, что она за это время устроится на работу и станет сама себя хотя бы кормить. Она поступила на вечерний - на это её знаний, полученных в школе, хватило. Но училась она без всякого желания - ждала реализации детских планов: «Я в Москве, я свободна от опеки, никто больше не скажет мне, что делать, куда идти; сейчас в меня влюбится кто-то богатый и красивый…». Она даже устроилась на работу, но, поскольку её сознание было занято другим, то и там не удержалась. К тому же, для того, чтобы зарабатывать на жизнь раздачей листков с рекламой, надо всё-таки иметь соответствующий темперамент. За полгода она не сходила ни в один музей, ни попыталась прорваться в театр. Зато вполне реализовала свою потребность в курении, не боясь наказания. Чудеса в её жизни так и не начались. Первая сессия оказалась последней. С работой тоже не сложилось. Нам она сказала, что соскучилась по Китежу. Но в Китеже ровно через три дня она была поймана с сигаретой. Потом ей объяснили, что как взрослая, она должна работать не час в день, а восемь, к тому же сознательно соблюдать законы сообщества и распорядок дня. Вот тут с ней сделалась истерика. Её все предали! Её никто не любит! Она никому не нужна, поэтому хочет уехать. Но уехать она могла только через год, после достижения совершеннолетия. Так мы попали в ловушку.

Девушка явно не набрала ни опыта, ни знаний даже за полгода в самой «развивающей» столичной среде. Она не хотела переходить из пространства детских договоров во взрослую реальность. Теперь, лелея обиду на всех взрослых, она может забыть о своем досадном провале и с негодованием отметать требования социума. С её точки зрения обижают именно её. В разговорах выяснилось, что она не знала, сколько стоило снять для неё и подруг квартиру, она пребывала в уверенности, что содержала себя в городе сама. Она уверена, что всегда сможет заработать на жизнь, не осознавая, что уровень её притязаний намного выше той зарплаты, которую может получить санитарка или продавщица в сигаретном ларьке. На всё остальное у неё нет ни таланта, ни образования. Её сильные качества - умение заботиться о детях, играть с ними, вести уроки - востребованы и адекватно оцениваются в очень редких местах.

Мы научили её математике и орфографии, она умеет работать на компьютере, готовить и шить, играть в спектаклях и даже говорить по-английски. Мы дали ей почувствовать себя личностью, взрастили в ней культуру, которая не дает возвратиться в жуткую среду, погубившую её мать. Но и этого оказалось недостаточно. Её выросшие самооценка и уровень притязаний не подкреплены жизненным опытом, умением разумно оценивать окружающую реальность и собственные силы. Впрочем, извиняет нас только одно: её биологический возраст очень уж отличается от психологического. Она всё ещё живет в мире детской мечты, отказываясь смотреть в лицо реальности. Наши попытки показать ей реальность, она воспринимает как покушение на свое «Я». Говорить языком команд и инструкций у нас не принято, поэтому она и не примет такой перестройки отношений. А уровень развития её интеллекта пока не позволяет ей воспринять взрослый Образ мира. Конечно, другая на её месте проанализировала бы свои ошибки и использовала бы временную передышку для того, чтобы лучше подготовиться к встрече с миром, «добрать» информации, посоветоваться. Но если б она была «другая», она бы и не вернулась, так как немало наших выпускников вполне успешно адаптировались в Москве. Теперь в состоянии обиды, она всё равно не будет слушать советов. Она и раньше-то не очень любила беседовать со взрослыми, а теперь просто избегает разговоров, они кажутся ей опасными. Но так она отрезает себе последнюю возможность набрать необходимый опыт. А научить человека быть разумным, против его воли, ещё никому не удавалось. Только столкновение с реальностью заставит её через несколько лет пересмотреть взгляды и начать подстраиваться под взрослую систему договоров.

А пока четырнадцатилетняя девочка, управляющая Олей изнутри, всё равно не хочет понимать, почему ей не дают деньги просто так, «за красивые глаза», почему плохие взрослые не позволяют курить.

И вот она «по уши» в обиде на тех, кто её вырастил и выучил. Закономерный, часто болезненный процесс смены программы осознается молодой личностью, как крушение всех его детских идеалов, как разрыв с мечтой.

Как бы мы ни старались выстраивать жизнь наших любимых в соответствии с нашими же добрыми намерениями, мы всё равно не можем предусмотреть ни столкновений с реальностью, ни внутренних выводов, к которым придут наши дети. Поэтому когда дети постепенно перестают быть детьми, самое безопасное - это перестать быть их ближайшим окружением, а перейти в ранг советников.

Не случайно в королевствах древности существовал обычай отдавать наследников престола на воспитание в дальние пределы, королевства, чтобы полнее проявилась их собственная природа, не связываемая давлением отца.

Как часто родители, пытаясь удержать юношу или девушку от неверного шага, провоцируют конфликт, при этом рушится доверие в кругу семьи, разборки в стиле «отцов и детей» лишают родителей возможности в дальнейшем оказывать влияние на образ мыслей и поступки своих выросших детей. И именно это само по себе можно считать трагедией.

Вспомните историю Ромео и Джульетты. Дети познают мир. Дети делают ошибки. Но это взрослые своим стремлением навязать свой Образ мира доводят дело до смертельной развязки. Если бы они дали молодым влюбленным пожениться, страсти, подогреваемые новизной ситуации и запретами, были бы обречены на угасание в обыденной обстановке семейной жизни. Ромео увлекся бы охотой или начал волочиться за другими красавицами, Джульетта открыла бы пошивочный цех модной одежды. А в наше время, они бы просто развелись через пол года, не в силах выдержать серых будней.

Юноша уходит из не устраивающей его семьи в любую подвернувшуюся группу, где кажется, что его принимают с любовью и уважением. Одному Богу известно, что подвернется юноше. Программа поиска активирована и захватывает первое попавшееся - группу рокеров, «душевное сообщество» наркоманов. Многие выходят замуж за первого попавшегося, чтобы развестись через пару лет, увеличив количество душевных ран. И самое грустное, что поток нашей жизни течёт в одну сторону, почти не оставляя возможности и времени что-либо исправить.

И никакой тут новой технологии не придумать, кроме как снова пытаться разговаривать по душам, объяснять, ругать, взывать к совести, а в общем - терпеть, прощать и ждать, когда дорастут. И, как правило, дорастают.

Наших советов дети не слушают, по крайней мере, нам так кажется. В действительности они слушают, просто делают свои выводы, всячески избегая превращения в послушных исполнителей нашей воли. У них свой ритм развития. Каждому требуется сугубо индивидуальное время для того, чтобы «зализать» душевные раны. И, боюсь, пытаться ускорить этот процесс нашими внешними усилиями так же бессмысленно, как тащить дерево за ветки, чтобы оно быстрее росло.

Кому - год, а кому - и четыре нужны стабильные, то есть безопасные отношения в коллективе, привычный распорядок, жёсткие перила того, что в новом мире принято считать добром и злом, победой и поражением.

Очевидно, это тоже некий защитный механизм Творца. Мы в Китеже заметили интересную закономерность: все наши разговоры о необходимости хорошо учиться дети пропускают мимо ушей где-то до выпускных экзаменов в девятом классе. То есть, до пятнадцати лет их сознание еще не способно выстроить перспективный план, создать образ желаемой цели и пути ее достижения. Но потом ситуация, как правило, меняется. Каждое столкновение с реальностью ведёт к новому осознанию и перестройке внутренней программы.

Карл Юнг пишет: «Я часто видел людей, которые попросту переросли проблему, гибельную для других. Это так называемое перерастание в дальнейшем оказалось ни чем иным, как новым уровнем сознания. Какие-то более высокие или более широкие интересы появлялись в поле зрения, и благодаря такому расширению этого поля неразрешимая ранее проблема теряла свою навязчивость. Она не отодвигалась в бессознательное (где стала бы новым тормозом - Д. М.) а лишь представлялась в ином свете, и, благодаря этому, существенно менялась» (комментарий к «Секрету золотого цветка»).

Действительно, многие дети перерастают свои проблемы. Родителям просто надо иметь терпение и беречь нервы, позволяя ребёнку, в некоторых случаях, не спешить с преодолением страхов или обид. Как только естественный рост и постепенное интеллектуальное взросление сделают возможным серьёзные разговоры, вы сможете на интеллектуальном уровне, уже заручившись сознательной помощью своего сына или дочки, помочь им разрешить противоречие.

И тут наш главный союзник - школа. Правда, как показывает наша сегодняшняя практика, не всякая школа помогает ребенку стать всесторонне развитой, творческой личностью. Мы, как и академик Ш. Амонашвили, считаем, что обучение в школе не должно вытеснять воспитание. Овладение основами наук при отсутствии ясного понимания, как строить свою жизнь, куда применить знания, может отвечать только краткосрочным целям технократической цивилизации. Но государство сильно патриотизмом и разумностью своих граждан, их творческим потенциалом и способностью ощутить себя единым народом. Новой России нужна новая школа, способная воспитать в ребенке духовно-нравственный стержень, открыть его природные потенциальные возможности.



Страница сформирована за 0.97 сек
SQL запросов: 169