- Да что же это такое! На таком празднике! - заканючил он. - Резвей! Я к тебе обращаюсь!
Я поднял голову, и что-то в моих глазах заставило Степаныча заткнуться. Кто-то суетился вокруг Кости, ко мне подбежала Ксюша, и последнее, что я запомнил, были слова Степаныча «Резвей, считай, что ты уволен! После праздников – за расчетом!».
Что ж, посмотрим. Не думаю, что шеф уволит меня не разобравшись.
Мы оделись и ушли с этого праздника жизни. Я так понял, что Панченко предстал этакой жертвой перепившего Резвея, потому что все крутились вокруг него и жалели. На меня все, кроме, пожалуй Лидки, кидали злобные взгляды и шептались за спиной.
- Куда поедем? – поинтересовалась Ксюша.
- Может ко мне? - с надеждой спросил я.
Ксюша на мгновение задумалась, а потом прильнула губами к моим. И это был самый сладкий поцелуй в моей жизни. Потом она нежно отстранилась, отдышалась, поправила волосы и прошептала:
- К тебе…
И мы поехали ко мне, и спали вместе, и встретили вместе рассвет. И мы были счастливы вместе.
Нет, это не был последний кирпич в моей крепости. Но это был самый важный кирпич, кирпич, удесятеряющий силы и жажду жизни, дающий странную смесь ощущения покоя и буйства, тепла гейзера и холода айсберга, тот кирпич, что «громче вопля бешенного, но тише писка забитой мыши».
Я говорю тебе про любовь.
Два дня мы не вылезали из постели, делая перерывы только на перекур или на поход к холодильнику. На кухне, замотанные в одеяла, поглощали все, что удавалось найти и возвращались в спальню. Любовь действительно творит чудеса. Несмотря на предшествовавший этим дням бешеный ритм жизни, мои силы не иссякали, а занятие любовью с любимой девушкой не шло ни в какое сравнение с чисто механическим сексом с девушкой не любимой. Первое – на порядок выше, приятнее, красивее.
В воскресенье утром я с трудом нашел в себе силы встать. Но слово «надо» в последнее время перестало быть для меня пустым звуком. А потому я собрался и аккуратно, стараясь не разбудить Ксюшу, встал с кровати
- Не уходи, - услышал я её сонный голос. – Останься.
- Ксюша, я не могу, мне нужно бегать, - я ласково отстранил ее руку и, шатаясь, пошел в ванную.
- Ах ты мой спортсмен, - ласково сказала Ксюша и уснула безмятежным сном.
Я с остервенением почистил зубы, оделся и пошел бегать. Терять время я себе позволить не мог, как бы не было приятно нежиться в постели с любимой.
Люди, проходившие через футбольное поле, чтобы сократить дорогу, могли видеть бегущего счастливого, влюбленного, улыбающегося и заматеревшего парня. Парня? Мужчину! Меня, Сергея Александровича Резвея, закончившего строить свою первую кирпичную крепость.
Уважение сотрудников и друзей, победа в драке или словесном поединке, любовь красивой девушки – все эти атрибуты крутости – безусловное достижение, но только для того Резвея, над которым потешались всем офисом.
Сейчас для меня это просто пройденный этап, не крутость, а норма жизни. Так и должно быть. Впереди – новые цели и новые горизонты. Новые, более тяжелые кирпичи ждут меня.
После пробежки по дороге зашел в магазин. Меня немного шатало от бессонницы, прохожие могли подумать, что я всю ночь пил. Еще бы, трехдневная щетина, пропахший потом спортивный костюм. У прилавка я увидел худющего сгорбленного парня. Засаленные волосы, забитый вид. Он терпеливо ждал, когда уснувшая продавщица уделит ему внимание.
- Девушка, проснитесь! – гаркнул я.
«Девушка» ворчливо встала, уперла руки в бока и спросила:
- Чего вам?
- Два пива! – попросил я.
- Пиво какое именно?
- Мне «Самурай», а вот этому… - я повернулся к задохлику. – Тебе какое пиво, чудик? И зовут-то тебя как?..
Данияр «Юник» Сугралинов
Сентябрь-ноябрь 2004 г. Казахстан, г. Актобе
