Тринадцатая неделя
– Ну что, последняя неделя? – С этих слов начинаю я капитанские звонки в понедельник.
– Финишная прямая.
Игроки почти уже не спят. Некогда. За неделю нужно доделать проект и подтянуть все личные цели, ликвидировав отставание. Временного лимита больше нет.
По-хорошему, на текучку у нас осталось пять дней. Потом два дня третья сессия, и все. Прощайте, скалистые горы! Впрочем, у многих горы только начинаются. Но это уже совсем другая история.
В воскресенье игроки выполнили свое намерение относительно Саши и его жены. Оркестр, транспаранты, рисунки и надписи на асфальте, Саша, въехавший с цветами в автокорзинке прямо в окно, – все было.
Жена рыдала, Саша объяснялся в вечной любви. Оркестр играл музыку о любви. Лидеры махали плакатиками «Маша, мы с тобой» и про любовь.
– Ну и?… – тороплю я Антона, нетерпеливо прерывая его лирический рассказ.
– Что «и»?
– Она его пустила обратно?
– Ты что, дура?
– Замолчи лучше. Как вы мне надоели!
– Вот здрасьте! Кто мы и когда успели.
– Мужики, которые меня обзывают дурой. У меня три красных диплома после школы и высокий ай‑кью.
– Сочувствую, – вздыхает Антон, – а в школе?
– Из пятнадцали предметов восемь троек и одна пятерка.
– Неужели остальные двойки? – ужасается Антон.
– Четверки.
– Так себе аттестат. Оно и видно. Ну ты подумай сама: что за вопрос ты задаешь? Ты бы не пустила? Она его любит, у них двое детей и куча лет совместной жизни, и все, что мешает, – это обида. Уязвленное самолюбие. И тут такой подход! Все, о чем мечтает женщина, в один момент. Кстати, ты могла бы также учесть мой жизнерадостный и воодушевленный тон, которым я все это рассказывал. Ну? Пустила бы?
– Конечно, пустила бы.
– Ну вот. Слава богу!
– Какие же они молодцы!
– Есть немного. Подожди хвалить, а то за оставшуюся неделю как испортим все!
– Я тебе испорчу.
Миша бросил ходить по клубам, решив, что это ему неинтересно. Однако у него остались некий лоск и аккуратность в одежде. Зато он облюбовал вдруг какую-то маленькую местечковую кафешку, где куча народу играет в шахматы. Он зашел туда перекусить, да и застрял на полвоскресенья. Выяснилось вдруг, что он отлично режется в шахматы. Он тут же стал чемпионом дня, вызвав восторги местных девушек‑болельщиц. Так что у него теперь даже выбор появился. Что дополнительно повысило его самооценку. Теперь он ждет, пока закончится Игра, чтобы больше времени там проводить и организовать чемпионат. Круто, по-моему, если этот медвежонок себя найдет. Любой человек хорош, если он на своем месте.
Анжела переехала к бывшему Сонькиному парню, и теперь мы с полным правом можем называть его Анжелин парень. Он, правда, еще в некотором шоке, но Анжелу это не волнует. Она свое получила. «Привыкнет», – решила она. Наш бульдозер. Еще две сделки на этой неделе, и ее цели по работе тоже выполнены. Она, правда, пытается облениться, мотивируя это беременностью и богатым парнем, но Вера ее в жесткой форме отправляет работать.
У Димы приехала яхта, и завтра предстоит спуск на воду, после чего тест‑драйв и собственно сделка. Он едва успевает завершить все до окончания Игры.
Егор в выходные запустил сайт и теперь тестирует его. Кроме того, его раскручивают и пообещали, что через месяц он будет в первой десятке на всех поисковиках. С дисками вроде все хорошо: их завезено много и разных. Есть и партнерские фирмы для подстраховки, где можно перехватить недостающие. В крайнем случае и Горбушка никуда не делась. Кроме того, он завязался с человеком, который занимается контентом для мобильных, и Егор загорелся и этим тоже. Очень скоро у него на сайте и музыку можно будет скачать. Курьер нанят, машина будет вот-вот куплена.
Соня работает, и, кажется, ей нравится. Она ведь совсем не приучена это делать. Впрочем, великая карьера – не ее цель.
Иринка тоже нашла, наконец, новую работу и выходит на нее в следующий понедельник.
Боков готовится к лагерю.
Неожиданно он звонит мне после звонков и просит встретиться. Я приглашаю его к себе в ресторан, он приезжает важный, с официальной просьбой.
– Ты про лагерь наш все знаешь?
– Ну, в общем, да. Все, о чем ты рассказывал, по крайней мере.
– Я прошу тебя провести у нас мастер-класс по лидерству. Часов на пять.
– Вот здрассьте. Я не работала с подростками никогда.
– Да какая разница. Расскажи им про то, кто такие лидеры. Так же, как нам. Только матом не ругайся. Все-таки у них еще неокрепшие души.
– Ага. Они лучше нас это делают.
– Ну все равно. Проведешь?
– О господи, вот еще растяжка! Когда?
– В среду.
– Вроде неотложных дел нет. Деньги‑то платите?
– Конечно. Только у нас небольшой фонд.
– Ну, сколько будет?
– Три тысячи рублей.
Мне становится смешно. Я прошу время подумать до утра. Хотя в глубине души я уже согласна. А отсрочка – так, запасные двери. Страшно все же. И денег практически не платят. Однако я поеду. Расскажу им, что лидер – это не всегда тот, кто впереди, на коне и с шашкой, а тот, с кем рядом люди растут, становятся больше, лучше, сильнее. А впереди он с шашкой или позади с костылем – это уже вторично.
На собрании игроки обсуждают проект. Двоих спонсоров для двоих детей уже нашли и свели их. Еще бы двоих скооперировать, вот было бы здорово. А пятый – наш. Вернее, пятая. Девчушка Таня. С клиникой предварительно договорились, уже отправили туда справки, но до окончания программы они, конечно, не успеют ее туда отправить. Жаль. Впрочем, мама, слава богу, адекватная и все сама доделает. А проплатят ребята со своего счета.
Настена ездила вчера с мужем в Тверь, в детский дом Никиты. Разговаривала с директрисой. В принципе противопоказаний нет, надо только собирать бумаги. Что там делать с каким-то советом и так далее. То есть формальные дела. Директриса, знающая всю историю, даже обрадовалась, что такие хорошие люди готовы усыновить Никиту.
Все это Настя рассказала мне тихонько. Игрокам мы пока не говорим, чтобы не наболтать лишнего. Вот будет конкретнее – Настя скажет.
Они между тем сами вспоминают Никиту и решают собрать ему подарок. И подарить что-нибудь всему детскому дому. Компьютеры, например, или телевизоры.
Денег до тридцати тысяч немного не хватает, и игроки дают обещания по их добыче до вечера четверга.
В среду все по-прежнему носятся как ненормальные, ищут деньги, доделывают цели. Я же еду в лагерь к Бокову, проводить мастер-класс.
Через пять часов работы с этими вооруженными кучей зубов бандитами я выжата, как лимон.
И это еще лучшие дети. А как педагоги работают со всеми остальными? Им надо всем медали на шею повесить.
Меня завалили каверзными вопросами, шумели, спорили, соглашались и не соглашались, сопротивлялись, иногда становились притихшими. Да, это не взрослые, спуска не дадут. Никакой снисходительности, сплошной оголтелый максимализм.
В принципе, я могу выкрутиться из любой ситуации, ответить на любой вопрос и решить любую логическую задачку. Но пару раз меня все же крепко заставили задуматься, практически загнав в тупик. Пришлось потеть и сдвигаться. Искать ответ и размышлять. В общем, мозги покипели как следует.
Зато когда я все-таки вовлекла их в свои знания и энергию, я завоевала уважение и получила самых преданных и благодарных слушателей на свете.
Домой я вернулась без задних ног и отключилась, даже не доползя до душа.
Артем не звонит.
В четверг на собрании офиса меня все обнимают, тормошат и спрашивают, что я чувствую в связи с приближением окончания игры.
– Усталость, – говорю я, и меня со свистом закидывают чайными пакетиками. Хорошо хоть не использованными.
– А как же гордость, воодушевление? – спрашивает маленькая Ленка.
– Не знаю. Может, высплюсь недельку, тогда и гордость с воодушевлением наступят. А пока усталость. И еще грусть. Жалко расставаться.
– Так никто же никуда не уезжает.
– Ну да, но все равно, привыкли уже к звонкам этим ненавистным, к тому, что все друг о друге все время думают.
Игроки-то будут еще потом между собой много лет дружить, как практика показывает, а я буду общаться только с некоторыми. Будет следующая группа людей, и приоритеты сместятся в их сторону. Стареньким сперва будет обидно, что я уже следующих люблю, а им мало внимания уделяю, а потом они привыкнут. Поймут.
– Как Артем после тренинга?
– Не знаю.
– Понятно. Задумался?
– Видать. Причем сильно. Четвертый день ни слуху, ни духу.
– Не плачь. – Ленка меня обнимает.
– Да я не плачу вроде, – вздыхаю я.
– Нет плачешь. Только молча и без слез.
– Ну вот, мало того, что традиционными способами плакала, теперь еще дополнительный метод освоила.
В офисе сегодня философская атмосфера. Окончание очередной Игры – знаковое событие для всей компании.
– Как с результатами, не считали еще? – спрашивает Глеб.
– Нет, конечно. В субботу на третьей сессии, забыл?
– Не забыл, просто не терпится узнать процент выполнения.
– Узнаешь. Что со следующей Игрой – она моя?
– Ты эту сначала закончи. В понедельник поговорим.
– Ладно.
Всем немного грустно и весело одновременно.
В пятницу последнее собрание, и я на него опаздываю. Как так получилось? Сама не пойму. Утром, как обычно, позвонил Антон, проверил, встала ли я, доложил, что все капитаны на ногах, после чего я обняла телефон и решила немного погрустить.
И уснула. Ох, что-то я увлеклась своей грустью.
В результате без пяти семь в панике позвонил Антон и заорал, что они меня потеряли.
Я вскочила, за три минуты оделась и, надев кофту поверх расстегнутой рубашки, рванула в машину. Слишком много пуговиц. Застегну потом, при случае.
Через десять минут я уже была в офисе, но все равно опоздала.
Когда я ворвалась, все зааплодировали.
– Ура, она живая! – кричали игроки и кидали вверх разные ручки и тетрадки.
Я только смущенно улыбалась, не найдя чего сказать. За всю игру я опоздала первый раз на мероприятие. Н‑да. Опаздывающий координатор – это сильно. И иногда, подумалось мне, полезно.
Наступил последний день, когда можно успеть что-либо доделать. Все лихорадочно распределяют обязанности. Деньги не собраны, но почти все обещаны. Еще одного из спонсоров Никиты уговорили помочь другому ребенку. Нелегко было это сделать. Люди чувствуют себя обманутыми и начинают бояться очередного обмана. Однако вовлекли.
Какие молодцы! Если бы им три месяца назад сказали, что они будут как орешки щелкать такие задачи, они бы не поверили. Просто тогда они смотрели на них исключительно как на проблемы. Сегодня трое человек едут еще к одному спонсору. Осталась одна девчушка.
Настя вдруг объявила, что хочет усыновить Никиту, чем спровоцировала у нас у всех ступор, ком в горле, слезы на глазах и ликование в душе.
Ее даже немного покачали. Она сказала, что гарантий, что получится, нет, но на сегодняшний день ясно, что и препятствий к этому нет. Мы помахали на нее руками, мол, да ладно, мы знаем, что у тебя все будет как надо. Действительно, скорее небо на землю упадет, чем Настя не получит желаемое. А ведь тихая‑тихая, скромная‑скромная. Вот у кого учиться надо.
Личные цели тоже все долизывают. Я знаю, что у всех вместе до ста процентов немного не хватит, но теперь это меня мало волнует. Теперь уже волноваться поздно. А у них – наоборот. Переживают. Они еще не знают, что Игра – это не о результатах. Я скажу им завтра, чтобы сегодня не расслаблялись и успели сделать еще что-нибудь полезное.
Я поняла: Игра и ее завершение – это путь к гармонии. А результаты – это так, средство. Правда, без них никуда. И никакая третья сессия без них не получится. Получится лишь сплошная профанация. Поэтому у меня уже бывали случаи, когда Игру закрывали раньше времени, потому что были низкие результаты.
После собрания все слоняются по офису еще полчаса и никак не выгоняются. Им жалко расставаться. Мы с капитанами ругаемся, но они не боятся, заразы. Знают, что никого уже не выгнать из Игры. Ходят‑бродят, грустные и радостные одновременно. Как офис вчера.
– Как Артем? – спрашивает Антоха.
– С какой целью интересуетесь?
– С корыстной.
– Не знаю. Не звонит.
– Ну и фиг с ним.
– Лучше бы я с ним была, чем фиг.
И вот наступает суббота, мы все уезжаем на третью сессию за город. Ближе к природе.
Три месяца безумной гонки подошли к концу и завершаются самым неспешным, чуть ли не медитативным по скорости мероприятием. Несмотря на то, что работаю я там больше всех – много говорю и организовываю, – я возвращаюсь в воскресенье, отдохнувшая и душой и телом. И еще намного увереннее и спокойней. Игроки тоже, словно притормозили свой бег. Стали веселые, совершенно спокойные и гармоничные.
Жалко Светки не было. Ее плечики окончательно бы распрямились.
И Артем так и не позвонил. Видно, придется делать это самой.
Мы едем все вместе из Подмосковья, в изготовленных игроками специальных футболках, на большом и мягком автобусе на выпускной и поем песни, как в пионерском детстве.
А в городе нас уже ждут сотрудники офиса, другие гости. В том зале, откуда мы стартовали долгих три месяца назад.
Почти конец
Вот и все. Осталось минут пятнадцать.
На выпускном вечере куча выпускников предыдущих Игр, разглядывающих меня во все глаза, весь офис, мои друзья. Игроки все еще в своих фирменных футболках, красивых, стильных. Составленные из цепочки наших имен там кружатся галактики и солнечные системы, ярко, флюоресцентно, светящиеся на темном синем фоне. И слоган: «Я для тебя останусь светом!» Это строка из песни «Останусь», которую они выбрали своим гимном. Про гимн они придумали сами, ничего подобного я им не говорила. Но песня хорошая, нежная и яркая – она их отражает.
Самая эмоциональная и романтичная Игра – классифицировал нас Олег неделю назад.
Под эту же песню они делают потрясающе красивую и хореографичную презентацию своей Игры, символично передавая в мир условный источник света.
Как бы там ни было, какое бы решение ни было принято завтра на собрании по поводу меня, глядя на своих выпускников, я счастлива.
Вручаю дипломы, придумывая игрокам разные дурацкие и неоригинальные прозвища, типа «Мистер кислородная бомба», «Человек‑выстрел», «Мисс милосердие» и прочие. И под визг, топот и аплодисменты объявляю Игру законченной.
После этого ко мне подходит Олег и дарит фуражку координатора. Я знаю, что это значит, и надеваю ее с гордостью. Эстафета принята.
– Только не зазнавайся! Тебе еще учиться и учиться. – Он натягивает фуражку мне на нос.
Потом мы хаотично движемся по залу, принимая подарки и поздравления, и едем в мой ресторан напиваться и танцевать грязные танцы.
Постепенно все расходятся, счастливые и уставшие, и тут меня накрывает тоска.
Я немного пьяна и по-прежнему в подвешенном состоянии.
– Опять затосковала? – Рядом со мной на барной стойке материализуется Антон.
– Ну.
– Пора звонить?
– Может, все еще наладится?
– Не наладится, – безжалостно заявляет Антон.
– Тебе‑то что? Ты уже не в Игре. И вообще, я тебе нравлюсь. Поэтому ты необъективен и я тебя не слушаю.
– Это неважно.
– Важно. Позвони капитанам, скажи, что завтра я вас троих приглашаю вечером посидеть, поболтать, поблагодарить друг друга.
– Позвони‑ка ты сама.
– Что? – Я чуть с барного стула не падаю от возмущения. – Что за бунт?
– Девушка, – смеется Антон, – я уже не капитан. Поэтому не командуй.
– Ну и ладно. А я сегодня не координатор. – Я пытаюсь встать и уйти, но Антон меня задерживает.
– Мы не закончили. Ты звонить собиралась.
– Я собиралась?
– Давай, давай. – Он берет меня за руку и ведет в офис ресторана.
– Зачем ты меня тащишь? – Я в общем-то даже и не сопротивляюсь.
– Звони из офиса, чтобы тебя никто не слушал.
– Мне все-таки кажется, что ты заинтересованное лицо.
– Давай звони, – говорит Антон, выходит и запирает дверь на замок, чтобы я не сбежала.
Я долго сижу, тупо смотрю на телефон. Как назло, никто не звонит. Хотя в обычные дни он разрывается. Может быть, это Антон организовал перехват каким-нибудь таинственным образом? Договорился с «Билайном», например.
В конце концов я набираю Артема.
– Привет. Нам надо поговорить.
– А… Я ждал этого.
– Да? А почему сам не начинал?
– Зачем? Мне не выгодно.
– То есть тебя устраивает все, как есть?
– Да.
– Меня нет!
– Я знаю. Поэтому я и ждал звонка. Знал, чем все закончится еще два года назад.
– Как? Почему? И ты молчал? – Я в шоке. Хотя в глубине души я ведь всегда подозревала об этом.
– А зачем мне было поднимать пыль? Мне нравилось с тобой встречаться. Веселые отношения. Нравились безумные встречи в аэропорту, нравилось спать с тобой, обнимать теплую, нравились твои неожиданные прилеты‑улеты… Меня восхищают твои парашюты, сноуборды, вейки, снорки, серфы… Меня даже твой вечный флирт с дайв‑мастерами веселит. Не думай, что я его не вижу. Мне нравится твоя увлеченность жизнью, твой оптимизм, доброта. Только вот что. Все это не имеет никакого отношения к такому явлению, как семья.
– Но почему, почему? Почему семья – это обязательно то, что ты придумал в своей голове?
– Наташа, – продолжает Артем, не вступая в дискуссию, – ты хорошая. Правда. С тобой никогда не бывает скучно. Но ты же невыносима! У тебя свои какие-то жизненные законы, принципы. У тебя холодильник пустой, зато имеется миллион дел одновременно. Ты всегда сама решаешь, что тебе делать, куда ехать, чем заниматься. Мне совсем нет места в твоей жизни.
– Это неправда! Я просто хотела, чтобы мы были свободными личностями и шли параллельным путем!
– А я не хотел никуда идти никаким параллельным путем. Мне нужна жена, которая будет стирать мне одежду, заботиться обо мне понятными мне способами и ждать меня по вечерам дома. А не открывать рестораны, писать статьи и книги, скакать по непонятным полуночным собраниям и спасать мир.
– Я не поняла – тебе нужна рядом личность или собачка на поводке, преданно глядящая тебе в глаза?
– Собачка на поводке, – сознается Артем. – Ты не сможешь этого. Никогда. И не захочешь. Я слишком долго наблюдал за тобой, не в силах принять решение. Ты у меня чемодан без ручки. Очень хороший чемодан. Красивый, вместительный, дорогой моему сердцу. Можно сказать, любимый чемодан. Но без ручки. Бросить жалко, тащить невозможно.
Что ж, по крайней мере, честно. Надо же, даже русские пословицы знает.
– Может, нам тогда закончить всю эту историю?
– Может, – отвечает Артем.
Это конец. Я нахожу в себе силы поблагодарить его за присутствие в моей жизни, кладу трубку и начинаю плакать.
Ну что это такое? У всех праздник, а у меня горе, по обыкновению. Когда я уже синхронизируюсь с общественностью?
Входит Антон. Просили его.
– Хочешь хорошую новость? – спрашивает он, помолчав от силы тридцать секунд.
– Ну?
– Теперь у тебя будет намного больше денег. Ты их сэкономишь на телефонных разговорах с Испанией. – Вот дурак! Он давно знал, чем все закончится, понимаю я. Как и офис. Умные, блин, все.
– Я, вообще-то говоря, даже не уверена в том, что я его люблю, – рыдаю я. – Но это же невыносимо.
– Почему? – Никакого сострадания в голосе. Воспитали на свою голову.
– Потому что он должен меня любить. И ценить. А не подрывать мою веру в себя своими глупыми действиями. Иначе у меня самооценка упадет. Кому я тогда нужна буду, с упавшей самооценкой?
– Мне.
– Чтооо?! – Я даже плакать перестала.
Молчит, блестит глазами и опять улыбается.
Чего ж он все время улыбается?
– Ну что ты улыбаешься?
– Мне кажется, мы с тобой уже научились ладить. Пару раз тебя еще подержать в подполе для тренировки принятия, и вообще все будет хорошо.
– Я не поняла, ты что, мне руку и сердце предлагаешь, что ли?
– Ну, это ты загнула. Надо мне сначала на тебя посмотреть поближе.
– Куда уж ближе-то? Ты меня уже всякую видел: и злую, и добрую, и сопливую…
– Голую еще не видел, – перебивает Антон.
– Я подумаю, – вздыхаю я.
– Даю тебе на раздумье две недели.
Эпилог
Две недели спустя.
23.40. Я иду в душ.
– Только не опаздывай, а то вместо секса придется со срывом разбираться, – кричит Антон.
23.55. Мы сидим напротив друг друга в Антоновых больших махровых халатах, смотрим на часы и ржем. Мне смешно и страшно. На телефон беспрерывно валятся пожелания удачи от игроков. Одно из них от Соньки с Егором. «И вам удачи», – отвечаю я от нас обоих. Абсурд!
И вот этим я шесть лет заставляю заниматься людей?
А впрочем, неплохое начало для нового романа. Романтично. Романтичный роман.
– Ты догадывался, что этим закончится?
– Знал точно. Еще с собеседования. Ты три месяца была сверху. Мое мужское эго пострадало. Теперь у меня будет долгий‑долгий период реабилитации. Ты просто обязана мне помочь в выздоровлении.
00.00. Полный хеппи‑энд.
