УПП

Цитата момента



Ругань — это обыденный мордобой. Вы в этом участвуете?
Специалист по рукопашному бою

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Нормальная девушка - запомните это, господа! - будет читать любовные романы и смотреть любовные мелодрамы. И это не потому, что она круглая дура, патологически неспособная к восприятию глубоких идей. Просто девочка живёт в своей нормальной системе ценностей, связанных с миром эмоций и человеческих отношений. Такое чтиво (или сериалы) обеспечивают ей хороший жизненный тонус и позитивное отношение к миру.

Кот Бегемот. «99 признаков женщин, знакомиться с которыми не стоит»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/d4612/
Мещера-Угра 2011

Часть 3. Игра

«…И когда кто-то любит тебя долго-долго и не играет с тобой, а любит на самом деле, тогда ты становишься Всамделишным.

– А это больно? – спросил Кролик.

– Иногда больно, – ответил Кожаный Конь, который всегда говорил только правду. – Но когда ты Всамделишный, ты о боли не думаешь.

– А как это происходит? Как будто раз-раз – и ключик вставили и завели, – спросил Кролик, – или помаленьку?

– Раз-раз это не происходит, – ответил Кожаный Конь. – Ты же становишься, а это о‑го‑го как долго. Да этого и вообще может не случиться, если тебя ничего не стоит поломать, если у тебя повсюду острые края, если с тобой необходимо очень бережно обращаться. Вот почему это очень редко происходит с теми, кто не подпускает к себе или старается держаться подальше от чужих проблем. Обычно к тому времени, когда ты становишься Всамделишным, шерсть у тебя во многих местах уже вытерта, глаза висят на ниточках, а из швов торчит вата и весь ты уже облезлый и потрепанный. Но в таких делах это совершенно неважно, потому что, когда ты Всамделишный, безобразным ты можешь показаться только тем, кто в таких делах ничего не смыслит».

М. Уильямс

Первая неделя. Понедельник

На старт, внимание, марш!

Мы начинаем свое движение в сторону победы.

На целых три месяца прощай спокойная жизнь, лишний сон, сигареты, тусовки и прочие бесполезные занятия. Дружно превращаемся в стрелу, летящую точно в цель.

Хочу быть стрелой – такой красивой, тоненькой, с пушистым розовым оперением. А то я иногда похожа на летящий лом.

Весь понедельник посвящен организационным вопросам. Я сижу одна за столом команды, установленным в конце зала, смотрю на игроков с капитанами, усердно составляющих список с координатами участников, и думаю о том, какими они все будут через три месяца.

Я точно знаю, что самые упертые, наполучав от сокурсников честные отзывы, научатся быть гибкими, неуверенные, добившись результатов, обретут смелость, мямли научаться орать и говорить «нет», самовлюбленные эгоисты начнут заботиться об окружающих и так далее. И все мы станем больше, мудрее и сильнее. В общем-то это и есть моя цель в Игре, хотя они об этом не знают. Они все думают, что главное – выполнить то, что написано в листах обязательств, тогда как главное – стать таким, чтобы написанное само получалось без напряжения. Если я сейчас скажу им об этом, будет голая теория. Они сами это поймут в конце Игры.

Меня волнует все происходящее. Когда-то, два года назад, я была достаточно хладнокровным координатором. Это было привычным процессом моей жизни, работой. Возможно, я не ценила ее в достаточной мере.

Только потеря, а потом находка дали мне возможность понять ее ценность. Я часто думаю, что любимая работа – это, возможно, чуть ли не главное, что может быть у человека. Может, еще только семья способна сравниться по значимости.

Мне страшно даже представить, что я могу каждый день возвращаться в какой-нибудь офис, где никто и ничто меня не трогает, где я не волнуюсь за результат, где никто не заметит, если я заболею и не приду на работу. Где я буду тупо, без энтузиазма проводить восемь часов своей жизни и радостно сваливать, лишь только стрелки часов покажут окончание рабочего дня. Минус восемь часов жизни каждый день.

Мне страшно, неужели огромная часть населения моей планеты именно так и живет? Или все-таки что-то изменилось и Земля начала вертеться чуть веселее?

По крайней мере, мне следует быть благодарной за то, что не приходилось скучать в этой жизни. Круговорот безумия подхватил меня и понес чуть ли не с рождения. В семнадцать лет в этот круговорот поочередно начали вливаться мои работы. К счастью, всегда безумные и веселые. Кого благодарить за это? Бога? А он есть? А если нет, то кто вместо Него? Почему тогда я каждый раз перестаю в этом сомневаться, когда мне плохо?

И почему, кстати, я забываю о нем, когда мне хорошо?

Работа запустила мой мыслительный процесс. У меня в голове вирус под названием «вопрос-ответ». Мысли крутятся со скоростью электросчетчика в момент, когда в квартире включены весь свет, стиральная машина, микроволновка, утюг, телевизор…

Вжж‑вжж‑вжж – мотает обороты блестящий диск.

Я беспрерывно рефлексирую и анализирую свои действия и действия окружающих. А почему он это сказал? Что он на самом деле имел в виду? Почему я выбрала розовое полотенце для лица, а зеленое для всего остального? Почему я так часто улыбаюсь? Что она чувствует? Чего он боится? По-настоящему ли я люблю Артема или это очередное желание победы? Целостные ли у меня отношения с родителями? Почему я в детстве любила собак, а теперь кошек?

Миллион вопросов в день проносится в моей голове, словно табун лошадей. За ночь поднятая пыль оседает, я просыпаюсь счастливая, с улыбкой на губах. Иногда рядом со мной спит Артем. Я наблюдаю за ним. Он строит во сне всякие разные рожицы. Милый мой, что тебе снится? Это мой первый вопрос сегодня, и он вполне невинен.

Зато к тому времени, когда я иду умываться, мозг уже проснулся и работает на полную катушку. Он задает мне тысячи вопросов.

Может, дело в том, что я тороплюсь? Тороплюсь ликвидировать двухлетнее отставание? Оставшись без средств к существованию, я занималась все это время физическим выживанием. Мне было не до души. Даже книги о развитии вызывали у меня отторжение. Наверно, так и должно быть. Мой организм хотел сначала обеспечить себе пропитание и безопасность. Выжить. Что ж, бизнес запущен, и я могу вернуться к делу своей жизни.

Вот только мои старые друзья – коллеги, технологии, да и все общество ушло далеко за это время.

Почему утром весело, а ночью страшно? Действительно ли я нашла свой путь? Каковы мои жизненные принципы? Зачем я живу? Откуда столько вопросов? В чем моя цель?

Мне нравится вся эта кутерьма в моей голове. Почему-то кажется, что я вот-вот пойму что-то важное.

Я наблюдаю за игроками. Мурзики мои! Они уже дороги мне. Совсем нетрудно в общем-то полюбить людей. Стоит только подробнее узнать, о чем человек мечтает, и это противоречивое чувство тут как тут.

Полюбить легко. Гораздо труднее, правда, продолжать любить их потом, в те моменты, когда наступают трудности и вместо нежных слов любви хочется орать и искать виноватых.

Студенты жизнерадостно декларируют друг другу свои личные цели и выбирают общественный проект. На рассмотрении пять предложений, но основная конкурентная борьба идет между двумя – помощью детскому дому и помощью конкретному ребенку.

Я не вмешиваюсь, лишь напоминаю о том, что если детдомовские дети к ним привыкнут за три месяца, то после окончания игры им будет больно вновь терять обретенных взрослых. Я уже видела это несколько раз. Игра заканчивается, а дети этого не понимают.

– А ты к нам приедешь в интернат? – спрашивала меня маленькая девочка-инвалид после веселого праздничного дня под названием «День рождения Чебурашки», который мы с игроками устроили в парке Горького для нее и еще трехсот детдомовских детишек. – Дай мне свой телефон, я буду тебе звонить.

Что я должна была ей сказать? Что у меня закончилась очередная Игра и они мне больше не интересны? Что детей-сирот много и меня на всех не хватит? Что у меня теперь новая цель? Они привязываются моментально, а потом очередной раз разочаровываются, не найдя в нас друзей на всю жизнь. Сначала родители их бросают, потом мы. Поэтому мы ввели негласное правило – помогать детдомовским детям незаметно либо в виде однозначно разовых акций.

В результате после часового обсуждения игроки выбирают помочь маленькому полуторагодовалому мальчику Никите, у которого какая-то очень сложная и редкая болезнь, требующая пересадки костного мозга, и нет денег на лечение.

Малыш живет в Твери. Ездить придется. Впрочем, тверские мальчики хотят жить ничуть не меньше московских, я думаю.

Денег нужно много. На лекарства, перелет, серию операций, стационар в Германии и т. д.

Информацию о малыше прислала знакомая Светы-спирохеты по мылу.

Решили за три месяца собрать тридцать тысяч долларов, договориться со всеми необходимыми клиниками и свозить ребенка на первую операцию.

Кроме того, договорились сделать о малыше и таких, как он, как минимум, десять репортажей в СМИ для привлечения внимания к проблемам больных детей и создания разговора о благотворительности.

Мы договариваемся о способах взаимодействия между игроками, выбираем день и время для еженедельных рабочих собраний и ставим флажки-цели.

Первый флажок – к следующему собранию должны быть готовы полный проект лечения малыша и предварительное согласие трех спонсоров на сумму пять тысяч долларов. Кроме того, должна быть договоренность с одним СМИ об одном репортаже.

Четверо добровольцев, включая врача Мишу, должны съездить к малышу и его родителям, посмотреть на него, поговорить о помощи, рассказать, что мы беремся за это.

Мне нравится проект. Во-первых, это помощь конкретному ребенку и никто не сможет разбазарить эти деньги, во-вторых, на такое дело, как мне кажется, несложно искать спонсоров.

Я заметила, на брошенных и больных детей, инвалидов и другие социальные беды люди дают деньги легче всего.

Самые сложные Игры на моей памяти были те, в которых проект был связан с обычными, ничем не обделенными людьми.

Мемориал успешным людям, площадь мечты, лагерь для социально активных детей, раскраска городских стен яркими рисунками – эти жизнерадостные и важные для будущего страны проекты давались тяжело, за счет личных целей.

Почему?

Может быть, мы, люди, испытываем чувство вины за свое благополучие в тот момент, когда кому-то плохо? И предпочитаем откупиться? Это гораздо проще, чем заниматься профилактикой.

Так или иначе, проект выбран.

Меня немного напрягает, что игроки не успели до старта пообщаться с родителями малыша, но поскольку его нашли через знакомых, то вроде не должно быть никаких неприятных сюрпризов.

Собрание назначили проводить два раза в неделю, во вторник и пятницу в 7.00. До начала рабочего дня. Собираться по вечерам нереально – слишком многое нужно успеть.

Распределили и капитанские звонки.

Каждому капитану с утра звонят по четыре человека. В диапазоне с семи до восьми. После чего капитаны звонят мне.

Заканчивается первый день Игры почти ночью.

Первая неделя. Вторник

Во вторник утром я опять волнуюсь, между прочим. Уже забыла, что нужно говорить на капитанских звонках. Иногда мы называем их КЗ. Короткое замыкание. Бывает и, правда, похоже на него. В 10.00 первый звонок.

– Привет, Вера, поздравляю с первым днем капитанских звонков.

– Привет, Наташа, поздравляю с первым днем капитанских звонков.

– Как они?

– Хорошо. Поставили цели на сегодня. Все веселые.

– Вот и славно, трам‑пам‑пам!

Вера смеется.

Примерно такие же разговоры происходят и с другими капитанами.

В первый день, естественно, особо говорить не о чем.

На старте всегда энтузиазм, а просрать свои цели они еще не имели возможности. Спали.

И никто не опоздал. Меня избавили от стресса, и я могу до завтра вспоминать, в чем же все-таки смысл капитанских звонков.

– Ну вот, на целый день оставили без работы, – смеюсь я в трубку Антону. – Даже не интересно.

Смешно. Когда все спокойно – для нас нет ничего интересного. Скукота. Подавай нам расколбас какой-нибудь. Неприятности нам, беспокойным, срочно подавай, трудности.

Причем если нет объективных, то мы не огорчимся и с легкостью себе их сами создадим. Чтобы затем героически преодолеть. А иначе вроде и уважать себя не за что.

Обратите внимание – никто не хочет гулять по равнине, все лезут в горы или в лес. В крайнем случае, под воду.

Зрелища тоже подавай неспокойные. Мало кто любит созерцать поверхность пруда. Нет времени.

Я вот, например, хоккей люблю, и меня там чрезвычайно привлекают драки. Как только один игрок другому клюшкой по башке врежет, так я сразу вскакиваю и начинаю радостно орать про то, что козлов надо бить.

При воспоминании о хоккее моя мысль резко меняет направление, и я начинаю грустить. Меня приучил к этому спорту мой милый. Сам он фанат и бывший хоккеист. Правда, он играл в хоккей на траве, и слава богу, а то была бы еще одна загадка моему мозгу. Хоккей в Испании!

Может, ему надо купить хоккейный клуб? Вон Абрамович купил футбольный и доволен. Правда, Артем пока еще совсем не Абрамович. Но можно же купить какой-нибудь маленький клуб, не очень известный. В крайнем случае, детский. Очень благородно – поддерживать подрастающее поколение. Опять же кадры олимпийские ковать. Круто я придумала!

Я тут же хватаю трубку и набираю Артема.

– Слушай, – кричу я радостно, – тебе надо купить хоккейный клуб!

– Что‑о‑о? – потрясенно произносит Артем сдавленным голосом.

– Клуб, хоккейный. Ты же любишь хоккей! Вот у тебя и хобби будет, а то ты, кроме своего бизнеса, ни о чем думать не можешь. Это очень ограничивает.

– О господи! – Артем вздыхает. – Откуда ты свалилась на мою голову?

– Из самолета, – напоминаю я вежливо. – А почему у тебя голос такой неловкий?

«Может, он с какой-нибудь девушкой встречается?» – тут же подсказывает мне мое богатое воображение. Например, они у него дома, и он пошел в кухню, за вином, а она сидит в комнате, и он разговаривает со мной тихонько, чтобы она не услышала.

– Голос неловкий, потому что совещание. И примерно десять человек сейчас сидят и ждут, когда я поговорю с тобой.

– Ой, извини, я забыла спросить, удобно ли тебе разговаривать.

– Ничего, я сам хорош – схватил трубку. Можно же было и не отвечать.

– Как это не отвечать? – спонтанно возмущаюсь я. – Мне не отвечать?

– Все, пока, я перезвоню позже, – прерывает дискуссию Артем, и дальше я долго и грустно слушаю короткие звонки и целую гудящую трубку, из которой только что доносился голос моего любимого.

Мог бы хоть сказать «целую», расстраиваюсь я. И даже не дождался, пока я попрощаюсь. Гад какой!

Зато он трубку схватил, увидев, что я звоню, хотя и на совещании. Это хорошо – значит, обрадовался и, вообще, ждал. Ура!

В общем, как ни крути – день хороший выдался. По всем параметрам. Хотя он только начался, я знаю, что сегодня ничто и никто его не испортит. Потому что это первый день новой Игры – это раз! День, когда Артем проговорился, что ждал моего звонка, – это два!

Одно меня беспокоит. Каждый раз, когда дело касается Артема, я перестаю быть взрослым и целеустремленным человеком и превращаюсь в жизнерадостную идиотку. Мне хочется, подобно какому-нибудь сеттеру, носиться вокруг него кругами. Мне кажется, это не идет на пользу нашим отношениям.

Он думает, что я слишком легко досягаема. Но я и есть досягаема! Ради него я готова почти на все. Не готова только бросить работу. Не могу я без нее. Привыкла.

Впрочем, мне никто и не предлагает.

Я вздыхаю и иду в ресторан. Не есть – работать.

Угораздило же меня открыть ресторан! Хорошее дело, в общем-то. Только вот больно уж хлопотное. Чтобы он хорошо работал, там надо жить. В ресторане. Я же живу в нем только в свободное от Игры, журналистики и написания книг время, поэтому прибыль существенно ниже, чем могла бы быть. Думаю, раза в полтора.

Первая неделя. Среда

Среда начинается с опоздания. У Веры в группе опоздала Анжела.

Ну вот, начинается. Всегда они опаздывают. И будут опаздывать всю Игру.

Как с этим бороться и надо ли – могло бы быть темой моей дипломной работы.

Казалось бы, чего проще, жалких три месяца звонить в одно и то же время с точностью до минуты. Однако на практике это оказывается просто камнем преткновения. Каждый день какая-нибудь ерунда. То проспал, то забыл, то звонил и не дозвонился, то землетрясение, пожар, наводнение, извержение вулкана, перелом пальца, которым нажимаются кнопки, и прочие катаклизмы.

Раньше мы жестоко боролись с этим, поскольку опоздание на звонок является нарушением структуры Игры и данного игроком слова быть всегда и везде вовремя.

А со словом шутки плохи: позволишь нарушать – все. Можно закрывать лавочку. Ничего выдающегося сделано не будет. Как и в любой другой структуре.

Были на моей памяти Игры, в которых участники сами придумывали себе наказание за опоздания на звонки. Один не позвонил вовремя, и вся команда собирается в 23.00 у памятника Пушкину. Там они вслух читают стихи и идут по домам. А на следующий день опять собираются, потому что опоздал кто-нибудь другой, потому что проспал, потому что поздно лег, потому что встречался в 23.00 у памятника Пушкину. В общем, не помогает. Зато через неделю таких сборов все валятся с ног и ничем другим заниматься не могут.

Потом до меня дошло постепенно, что бороться с опозданиями все равно что бороться с температурой у больного. Надо не температуру сбивать, а устранять причины ее появления.

Любое опоздание имеет глубинную причину и несет ценную информацию о ней. Скрытый месседж. Чаще всего неосознанный самим опоздавшим. Во многих случаях это заявление о безразличии к происходящему, отсутствие важности. Иногда это выражение протеста против чего-либо, сопротивление. Или презрение: «Кто ты такой, чтобы я ради тебя слово держал? Да плевал я на тебя!» Или желание привлечь всеобщее внимание к своей личности. Это уж сразу видно.

«Эй! – кричит человек своими действиями. – Я нарушил слово, со мной надо разговаривать об этом. Все сюда!»

Особенно это очевидно в Игре. Именно в этом и есть ее ценность. Поскольку у нас тут другой культурный дрейф, то рассказы о пробках и сломанных замках никто из вежливости слушать не станет. Все знают: если важно – успеешь. Что-то на самолет, улетающий в страну мечты, никто не опаздывает, несмотря на пробки.

Кстати, случается, что у человека и правда беда, а он не решается о ней начать говорить, просить о помощи. В этом случае опоздание – шанс сделать так, чтобы тебе начали задавать вопросы. А когда спрашивают – делиться уже легче. Это уже не похоже на нытье и жалобы. Ведь сами спросили.

А о том, что можно просто попросить о помощи, нисколько не теряя при этом достоинства, знают далеко не все. Гораздо проще манипулировать. Видите, я героически молчу и борюсь, но, если уж вы так настаиваете, я расскажу вам о своем несчастье! И попробуйте теперь не помочь. Героически же и умру.

Так же точно и с остальными глубинными причинами! Если опоздание вызвано сопротивлением, то можно выяснить, кому или чему игрок сопротивляется, и разобраться с причиной. Или с сопротивлением, так как причины часто бывают неустранимы.

Получается, что опоздания на капитанском звонке – полезная вещь – наконец осеняет меня!

Хотя лучше все-таки я поговорю с игроками, чтобы они озвучивали свои мысли и сомнения сразу. Не доводя до всяких там опозданий, сопротивлений и жертвенных умираний.

В конце концов, после долгих экспериментов и совещаний в офисе, мы остановились на том, что капитаны выясняют у нарушителя истинную причину опоздания, разбираются с ней, берут обещание на будущее и отпускают с богом. Выполнять цели.

Вирус «вопрос‑ответ» запущен, и я тут же начала примерять эту теорию к себе.

До того, как стать координатором, я опаздывала всегда и везде. А почему?

Да потому, что жила в своем внутреннем мире. А то, что в мире наружном, – меня не слишком интересовало и волновало. Видно, наружный мир меня сильно разочаровал.

В этом вопросе есть и хорошая сторона – мой веселый нрав. Мне незачем долго расстраиваться по всяким неважным наружным темам. Я прохожу их вскользь, особо не заморачиваясь.

Есть еще один взгляд. Наружный мир мне небезразличен, но настолько для меня болезнетворен, что я предпочла от него абстрагироваться.

И все же вопросы любви к мужчине зачастую причиняют мне настоящую боль. Тут мне абстрагироваться не удалось.

Ах да! Я же никогда не опаздывала на свидания с любимыми мужчинами. Думаю, что ни разу в жизни. Я веду себя в этом вопросе совершенно не по-женски.

Не могу даже представить, как любимый мною человек стоит как дурак один‑одинешенек под какими-то условными часами, терзает условный букет, хмурится, переживает, придумывает про себя всякую чепуху. Ему должно быть так больно! Кажется, мне самой становится больно, когда я представляю эту картину. Невыносимо.

Последние несколько лет я перестала опаздывать, благодаря моей работе, в другие места. Значит, кроме любви, именно она мне важна по-настоящему? А почему?

Может, оттого, что только здесь я могу говорить все, что думаю и чувствую? Не это ли я пыталась воплотить в своем асоциальном детстве?

Слава богу, здесь это приносит пользу.

Я не могла и мечтать об этом! Моя профессия – говорить правду.

Все эти мысли я придумываю лежа на диване. Являются ли они истиной, я не знаю. Но мне они нравятся. Я лежу на животе, свесив вниз голову.

Волосы красиво подметают пол. Когда я начну плакать от умиления и восторга, слезы могут стекать вниз по волосам. Диван останется сухим.



Страница сформирована за 0.67 сек
SQL запросов: 169