УПП

Цитата момента



Мне хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь.
И, клянусь, мне большего не надо!
Клянусь.

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Дети цветы, но вы – не навоз на грядке. Цветок растет и стремится все из почвы вытянуть. А мудрость родителей в том и состоит, чтобы не все соки отдать, надо и для себя оставить. Тут природа постаралась: хочется отдать всё! Особенно женщину такая опасность стережет. Вот где мужчине надо бы ее подстраховать. Уводить детей из дома, дать жене в себя прийти, с подружкой поболтать, телевизор посмотреть, книжку почитать, а главное – в тишине подумать.

Леонид Жаров, Светлана Ермакова. «Как быть мужем, как быть женой. 25 лет счастья в сибирской деревне»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/d4612/
Мещера-Угра 2011

Он сейчас физически проживает ее состояние, ведь именно это чувство испытал, когда на него кричала завуч, не желая его слышать. Он реально со-чувствует, проживает вместе с работницей столовой ее ощущения, он действительно очень хорошо понимает сейчас, что его действия принесли другому человеку. Его друзья наперебой начинают говорить:

– Ей было очень больно, неприятно… Как жаль, что мы это сделали…

– Хорошо, что вы это поняли. Что будем делать, как исправлять ситуацию?

– А она простит нас, если мы извинимся?.. – и, не дожидаясь ответа. – Пойдем скорее, скажем, что мы понимаем, как плохо поступили.

Мальчишки исчезают в столовой и через некоторое время прибегают ко мне, успокоенные и очень серьезные:

– Она нам сказала, что не сердится и нас, прощает. А еще мы перед завучем извинились, она ведь правильно нас ругала, а мы спорили.

Подлинные плоды эта беседа принесет через пару недель. Димка начнет приставать к Ивану - безобидному добряку, который не умеет постоять за себя – щипать его со спины, хватать за нос, уши руками, потешаться над его беспомощностью. Я наклонюсь к нему и тихо скажу:

– Мне кажется, что сейчас ты поступаешь с Ваней так, как тогда с работницей столовой.

Он вопросительно взглянет на меня, в глазах мгновенно пронесется цепочка между «прикалывались» и лично пережитым унижением, через секунду он прикроет рот рукой, будто захочет поймать случайно вырвавшееся слово:

– Ой, правда…

Темперамент изменить нельзя?

На занятиях по психологии в институте нам, конечно, рассказывали о четырех типах темпераментов. Мы с увлечением тестировали друг друга, выясняя, к какому типу психической организации принадлежим сами. Это углубило наши представления о том, что люди бывают разными, но как это знание использовать на практике – увы, никто не рассказал. Этому я научилась, на дистанции, когда отрабатывала умение подстраиваться к людям. Смысл подстройки в том, чтобы внимательно присмотреться к человеку, прислушаться и на некоторое время стать им. Представить себя в его теле, с его руками и голосом, заговорить так, как говорит он, повторить его жесты… Эти приемы позволяют быстрее найти общий язык, прийти к взаимопониманию. Холерику проще будет проникнуться к вам доверием, если во время торопливого и шумного разговора вы будете активно жестикулировать, кивать головой, ходить кругами по комнате. Меланхолик оценит задумчивую паузу, плавный поворот головы, внимательный взгляд… Вы получите ответ на ваш вопрос от флегматика, если наберетесь терпения его дождаться, а из 30 слов, с помощью которых вы объясняли свое дело холерику, для флегматика выберите 5, но произнесите их за то же время. Учителю просто необходимо быть мастером подстройки, иначе…

Это был феноменальный класс. Вернее, их было 2: «А» и «Б».

Первые уроки литературы в пятых классах были посвящены фольклору, и моими помощниками на нем были старшеклассники. В ярких костюмах скоморохов они с шумом вкатились кубарем в класс в середине урока, поприветствовали почтенную публику, закатились частушками, байками про Фому да про Ерему. «Ашки» умирали от смеха, перекидывались шутками с артистами, сами рвались «на сцену», «бэшки» встретили неожиданное представление в полной тишине. Один или двое вежливо хихикнули, остальные с достоинством воспринимали происходящее как снег в январе.

Как-то в шестом классе я ворвалась в кабинет, с порога громко и шумно начав рассказ об О,Генри: «На улицах Нью-Йорка начала века гудели моторы автомобилей, разносились крики мальчишек, предлагавших свежий номер «Таймс». Стены небоскребов весело светились рекламой, через окна было видно, как внутри с кипами бумаг бегали между столами офисов клерки. Вилась, подобно новогоднему серпантину, телеграфная лента, а в одной типографии с печатного станка текли еще горячие страницы, на которых были напечатаны рассказы молодого американского писателя…» «Ашки» с горящими глазами, озорными улыбками, затаив дыхание, слушают рассказ. «Бэшки»? Посредине моей пылкой речи вдруг кто-то поднял руку.

- Да?

- Екатерина Анатольевна, а как записать тему урока?

- «Новеллы О,Генри»

«Бэшки» дружно открыли тетради и записали тему. Я застыла, спешно соображая, как вести урок дальше, потому что мой «оригинальный» план провалился в тартарары.

Писали они, кстати, каллиграфическими почерками. Почти все. Кроме Кости. Его вирши прочесть было невозможно, да он и не утомлял особенно этим учителей, говоря, что писать не любит, и вообще не доставая тетрадь и ручку на уроках. Остальные писали очень аккуратно, изысканно оформляли тетради, для записок использовали цветные листочки в форме сердечек из специальных блокнотиков. Они все делали аккуратно. Домашние задания: столько, сколько задали, ни больше, ни меньше (к седьмому классу они перестали делать домашние задания). Вопрос, какого объема должно быть сочинение, был для них значимым. Они умудрялись грамотно, обстоятельно изложить верные и глубокие размышления четко в заданных пределах. У них не было вопросов к преподавателям. Их трудно было удивить и почти невозможно заинтересовать. Если «ашки» на уроках бурлили, горели, делали открытия, ошибались и исправляли ошибки, то «бэшки» выполняли (или не выполняли) задания, получали отметки, писали в тетрадках красивыми почерками. С «ашками» на уроке успевали изучить много, с «бэшками» - в два-три раза меньше. У «ашек» средние отметки – «4»-«3», у «бэшек» - «5» или «2». Работа с «ашками» приносит учителям подлинное удовлетворение, с «бэшками» - повергает их в отчаяние. «Они не хотят учиться, им ничего не интересно, сони по жизни, слабый класс». Коэффициент интеллекта, согласно тестам, в «Б» при этом на порядок выше, чем в «А». Вспоминаю совершенно разные ощущения от занятий с двумя этими классами. Урок в «А» - чувство хорошей работы, творчества, отдачи от детей, через перемену тот же урок в «Б» - усталость, незавершенность, выжатость. Со многими девочками из «Б» нет психологического контакта. Они закрыты, прячут глаза, не идут на откровенный разговор. Почему? Что делать?

Ответ оказался прост как дважды два и нашелся совершенно случайно, когда дети были уже в 8 классе.

Я, как уже говорила, училась подстраиваться. Ко мне подошли две самые для меня непонятные, на мой взгляд, инфантильные, вечно насупленные, обиженные, девочки. Я не помню, о чем мы говорили. Это было не важно. Я следила за темпом и мелодикой их речи, за пластикой тела, движений. Первое, что я почувствовала, когда мысленно «впрыгнула» в их худенькие тела, примерила к себе их спокойные, бледноватые лица, это, что я говорю слишком громко и быстро. Мне стало некомфортно от собственного голоса, он резал мне-Лене, мне-Свете слух, множество слов, которые я же произносила, сливались в шум: так их было много. В их мире все спокойнее, мягче, проще и лаконичнее. Веселая горная река с бешеной энергией пробивает скалы, рассыпается брызгами, стремительно несет свои мелкие воды, собранные из ручейков в океан, который со спокойным знанием своего величия нежно шепчет ночную сказку прибрежной гальке. Мои движения стали медленными, плавными, голос - ровным и тихим. Я собиралась что-то объяснить девочкам, произнесла пару слов и поняла, что все уже сказано. Остальное они поняли. Замолчала, посмотрела в глаза – да, поняли. Впервые мы смотрели друг на друга как друзья, близкие, похожие, чувствующие друг друга люди. И тут одновременно втроем расцвели в улыбках. Я впервые увидела, какие у них улыбки. Не искрящиеся, не сияющие, а нежные, еле уловимые, такие… фейные.

С тех пор я перестала обрушивать на «бэшек» стихи с порога кабинета в начале урока, которые создавали хороший настрой в других классах. Перестала «заинтересовывать» их нестандартными заданиями. Перестала ждать вопросов и настойчиво задавать их. За спокойными и сонными лицами, как выяснилось, редко было равнодушие. Ребята очень тонко чувствовали, переживали, но так уж случилось, что в классе по большей части собрались интроверты и флегматики. У них не было потребности выражать свои чувства, они любили оставаться с ними наедине и не спешили приглашать кого-то в свои души. Я поняла, что мои бурные «подпрыгивания» у доски не могут вызвать у них никакой отдачи просто потому, что они моих движений (телесно-словесно-эмоциональных) не видят, не успевают. Их внутренний ритм в четыре раза медленнее моего, и из четырех моих слов они слышат одно. Они не хуже и не лучше, просто они другие! И чтобы достучаться до каждого, учитель должен уметь стать другим, быть разным.

Я должен подстраиваться к детям?
Еще чего!
Это они должны ко мне подстраиваться!

Что должны ученики, или спич о правах школьника

Ученики должны соблюдать распорядок школьной жизни, а именно:

  1. Вовремя приходить в школу и на уроки.
  2. Выполнять требования учителя.
  3. Приносить с собой сменную обувь.
  4. Бережно относиться к имуществу школы.

Какие из этих требований дети не нарушают? Никакие. Нарушают все. Не только нарушают, но принципиально не выполняют, выдвигая аргументы в свою защиту. Споры и дебаты в школах не прекращаются годами. Почему? О чем тут спорить? Ведь это так элементарно. Попробуем услышать детей.

Кто-то готов часами рассказывать вам, что на улице чисто, а к его туфлям грязь никогда не прилипает. Девчонки иногда поделятся тем, что к их сегодняшнему костюму сменные ботинки совершенно не годятся. Кто-то со слезами будет доказывать, что вести календарь погоды, – напрасная трата времени, все равно его все у Светки списывают. Старшеклассники с удовольствием сообщат, что химия и биология им совершенно не нужны при поступлении, а литературу на курсах в институте дают лучше, поэтому ходить на эти уроки вообще смысла нет. И часами можно говорить детям, что они должны, но этот аргумент не убедительный. Кстати, кому и почему должны?

– Ну, знаете ли, если каждый ребенок начнет делать то, что захочет, получится полное безобразие. Что будет, когда они начнут выбирать учителей, пропускать занятия, на уроках заниматься неизвестно чем!..

- К слову, о дисциплине на уроке. Разговаривать и шуметь нельзя, это, вроде бы, очевидно. Не тут-то было. Веду как-то урок, класс спокойно выполняет мои задания, а Олег тихо так, ненавязчиво поет песенку. Слушает меня, задает вопросы, если что непонятно, и бубнит себе под нос. Я делаю замечание раз, два… Он прекращает, а потом забывается и снова запевает. Наконец, спрашивает меня: «А почему нельзя?» - «Это тебе мешает» - «Нет, что вы, я всегда пою, когда что-то делаю» - «Но это может мешать остальным,- настаиваю я и весомости ради спрашиваю класс, - поднимите руки, кому мешает пение Олега?» Рук не было. Олег мешал только мне, и я перестала к нему приставать. Дисциплинарное правило в этом случае не имело почвы, разумного обоснования.

- Хорошо, а требование быть вовремя на уроке тоже не всегда разумно обосновано?

- А об опозданиях мне очень нравятся размышления Януша Корчака в его замечательной книге «Как любить ребенка». Он говорит, что спрашивать ребенка, почему он опоздал, – это бестактное нарушение прав и свободы личности ребенка. Почему он должен унижать себя оправданием, объяснением причин, уважительных или нет на взгляд учителя?

- Как это почему? Раз пришли в школу, нужно соблюдать ее правила. В футболе не спрашивают, почему мяч следует забивать в ворота противника? Такие правила.

- Верно, только в футбол приходят по собственной воле, а детей мы, взрослые, отправляем в те школы, которые выбираем сами. А там ставим перед фактом: ближайшие 10 лет ты должен… В качестве примера приводим себя, мы-то, мол, на работу не опаздываем. Конечно, мы ведь при оформлении на работу знакомились с распорядками учреждения, принимали их, оговаривали с директором свой рабочий день и зарплату, которую детям никто не платит. А если учатся они для себя, то почему мы требуем?

 Но без элементарной дисциплины, действительно, никуда не уедешь. Как разрешить это вечное противоречие? Вот вам еще один повод для воспитательной работы. Не требований, а работы. В данном случае по правовому воспитанию. Пусть правила внутреннего распорядка школы вместе с учителями составят ученики на совете школы или в каком-то другом органе школьного самоуправления. Пусть сами придумают обоснование всем правилам, меры ответственности и сами за этим следят. В нашей школе вопрос об опозданиях дети решили так. Опоздания недопустимы, так как сбивают учебный процесс, ритм урока, отвлекают сидящих в классе. Чтобы переодеться и приготовиться к уроку, нужно не меньше 10 минут, следовательно, приход в школу за 5 минут – уже опоздание. Мера ответственности – запись в дневник. Так как причиной опозданий на уроки часто является то, что учителя задерживают детей на перемену и времени отдохнуть и поесть не хватает, решили ввести предупредительные звонки за 5 минут до конца каждого урока. Они напоминали преподавателям, что пора подводить итоги и переходить к домашнему заданию. На следующий день после объявления в школе нового закона юные законодатели бегом бежали, чтобы быть на месте не позже, чем без 5 минут восемь. Теперь это уже было похоже на футбол: работали правила, принятые всеми. Здесь есть и элемент игры, и навык самостоятельного мышления, вместо слепого исполнения указаний, и воспитание ответственности.

- Запись в дневник для многих детей ничего не значит. Особенно для старшеклассников. Ведь их родители редко заглядывают в дневники, а именно эти дети чаще опаздывают или даже прогуливают уроки. Свобода личности – это хорошо, но пропущенный материал знать нужно. Как восстанавливать пробелы?

- А это предоставьте ученику. Пусть вместо того, чтобы мучиться лишний раз чувством вины и неловкости под укоризненным взглядом, сопровождающим нравоучения преподавателя, учится нести ответственность за свои поступки. Решил пропустить урок? Ради чего, подумал? Для тебя это было важно? Хорошо. Подумай теперь, как самостоятельно изучить пропущенный материал.

  • Когда я училась в школе, мы не пропускали уроков физики без действительно серьезной причины.. Галина Александровна за пропуск ставила в журнал не традиционное «н», а «1». Аккуратную палочку легко можно было исправить на любую отметку. Какую? Как выучите… А в 10 классе я самостоятельно изучила материал по алгебре за полгода и сдала экстерном. Уроки в расписании стояли первой парой с субботу, а я великая соня.

Пропустил обязательную контрольную? Учитель не может тратить на тебя свое свободное время – оплати его или отработай. Дел в школе всегда много.

Очень ценно дать детям почувствовать себя реальными хозяевами в школе. Хозяевами, т.е. теми, кто отвечает за порядок. Дежурная в гардеробе бабуля никак не могла добиться аккуратности от 9 класса, пока за дело не взялась одна из девчонок. В итоге не только куртки висели там, где им полагается висеть, но на каждом шкафчике были красиво выполненные на компьютере списки их обладателей.

 Говорить, объяснять, вразумлять – меры, для детей привычные, как звуки радио. А вот деятельная ответственность за поступки – дело другое. Разбили стекло – бывает. Где завхоз, знаете? Он расскажет, как компенсировать ущерб. Для одиннадцатилетних детей провести переговоры с завхозом – целое событие, опять же школа делового общения. Подготовленный завхоз вручит им сантиметр, скажет, как замерить параметры стекла, в каких магазинах поискать нужный материал. Пока маленькие нарушители порядка будут пыхтеть над оконной рамой, классный руководитель подскажет родителям, как правильно принять известие о случившемся от детей и как предложить им отработать необходимую сумму. Вставлять стекла они научатся с помощью учителя труда. Такая работа навсегда привьет бережное отношение к имуществу.

 Почему–то принято, что педагоги не могут "заставлять" детей, например, мыть полы.

  • Можно ведь не заставлять, а сделать так, например, чтобы мытье полов было почетным правом для избранных.

Но если ты не переобулся и оставил грязную лужу, кто будет ее мыть? Кто оплатит уборщице двойную работу? Наши мальчишки хорошо управлялись с тряпками после уроков, а родители приходили благодарить за науку их детям. Мама парнишки, который постоянно с товарищами «свинячил» в столовой, выслушав в очередной раз возмущение учителей, предложила: «Да лишите их обеда и все. Они же деловые ребята. Клиент нарушает правила взаимодействия и договор расторгается. Что тут думать? Деньги можно вернуть родителям в присутствии детей, сообщив, что им отказано в обслуживании. Двух дней на диете подросткам хватит, чтобы понять цену вежливости». Не надо слов. Просто правила, о которых мы договоримся вместе, как партнеры. И тогда получится футбол.

Школа – система образования или сфера обслуживания?

Г. Улицкая "Какие взрослые придурки"

Один из основных принципов, которые преподносятся частными образовательными учреждениями как знак отличия от традиционной государственной системы - "не ученик для школы, а школа для ученика". Идея детоцентризма воплощается в индивидуальных учебных программах, заботе о здоровье в виде кислородных коктейлей и массаже, обилии игрушек в игровых комнатах, малой наполняемости классов и целой армии гувернеров.

Новомодное название воспитателей отражает и изменение содержания их деятельности. Если педагог – ведущий ребенка за собой, то гувернер, видимо, тот, кто ходит за ребенком. Думается, что уважающий себя и детей Учитель и Воспитатель гувернером становиться не будет. И дело тут не в снобизме, а в целях и задачах.

  • Мама приходит к сыну девятикласснику в новую частную школу. Она заметила своего отпрыска, благо, роста в нем под 2 метра, издалека. Рядом с ним субтильная девушка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся уже взрослой. Девушка, высоко закинув голову, спрашивает детинушку: «Я тебе больше не нужна? Тогда я пойду, ладно?». Мальчик попрощался и изумленно обратился к маме: «Что это?». Не менее изумленная мама в свою очередь спрашивает: «Кто это?» - «Моя гувернантка, представляешь, меня без нее никуда не выпускают, в магазин напротив школы пришлось с ней идти. Иду и думаю, вот поскользнется, попадет под машину, что я с ней делать буду».

Психологи шумят об интересах ребенка, администрация об индивидуальном подходе. Комфорт и безопасность – вот условия развития личности ученика. Дети это очень быстро усваивают и, естественно, начинают использовать. Механизм примерно такой. Грозит "2" в четверти. Сообразительный малыш (лет 13) без труда изображает дома страх и отчаяние. Удачно приправить эти эмоции головными болями и резями в желудке. Остальное взрослые сделают сами. Встревоженная бабушка посетит школьного психолога, а лучше сразу директора. Соберется педконсилиум для решения сложной проблемы ребенка. Окажется, что его индивидуальной особенностью является страх перед большим объемом текста. Есть такой психологический феномен: ребенок не способен усваивать крупный текст целиком, ему следует подавать информацию дробно. Создаем общими усилиями индивидуальную программу для мальчика, освобождаем его от части обязательных для всех заданий. Недели две все участники процесса заботливо интересуются у ребенка состоянием его души. Что с мальчиком? Думаю, он от души повеселился, получил массу внимания, избавился от части заданий. По индивидуальной программе работать не стал, со всеми-то интересней. И памяти хватило, и страх куда-то исчез, к новогоднему спектаклю огромную роль выучил. А взрослые "галочки" где можно поставили: по индивидуальным планам работаем, комфорт ребенку создаем. На этот цирк я потратила 5 часов своей жизни. Результат педагогической деятельности? Воспитание вседозволенности, потакание лени, потеря авторитета учителя. Такой детоцентризм – преступление перед ребенком.

Создание ситуации успешности – дело важное, но не менее важная задача – дать ребенку право на ошибку. Не упавший ни разу ходить не научится. Ребенок так же, как и взрослый, принимает решения, но оценить их верность или ошибочность сможет, лишь взяв на себя ответственность за их последствия.

Я детей люблю, но иногда их убить очень хочется

Возможно, в силу моей способности увлекаться и влюбляться в идеи и знания я частенько удивляюсь тому, что другие не знают элементарных, на мой взгляд, разумеется, вещей. На семинаре педагогическому коллективу предложили решить следующую задачу: в коридоре школы вам нагрубил ученик, что вы будете делать?

Разгорелась бурная дискуссия.

- Нельзя оставить это безнаказанным. Отвести его к классному руководителю. – Пожаловаться и проявить свою беспомощность? Это не метод. – Что же утереться и идти дальше? Пусть делает, что хочет? – Нужно обязательно сделать замечание. – Дети и так устали от нотаций.

Ситуация, кажется, элементарная. Мы, учителя, с подобные задачки на практике решаем несколько раз в день. Делаем это спонтанно, на ходу. Но как только предложили задуматься над тем, какое решение было бы правильным, оказались в тупике. Что же получается? Ежедневно мы действуем автоматически, в беспамятстве, то есть, не задумываясь о результате своих поступков? А ведь существуют алгоритмы поведения с детьми в случаях их неадекватного или «плохого» поведения, разработанные психологами и сведенные в небольшую схему. Эту диво-схему я получила на родительских курсах в студии «Добрые люди». Логика простая: определите причину такого поведения ребенка, а их всего 4!!! Выберите соответствующую модель поведения (их, естественно, тоже 4!!!)

  • Почему 23 профессиональных педагога 2 часа бились, как слепые щенки, в поисках уже протоптанной тропинки? Почему в институте мы изучали строение нервной системы, но не учились общаться с подростками?!

Урок литературы. Тема: элегии Жуковского. Читаем и анализируем "Сельское кладбище". Прошло 6 минут урока – в дверях открывшихся с большим шумом появляется Святослав. Перед собой он гордо несет руку в гипсе, именно несет, торжественно и значимо.

– А я палец сломал! Мне гипс наложили! Бежал по лестнице, а тут из-за угла тот парень из одиннадцатого, который вчера в столовой…

Класс в восторге, все внимание, естественно, на нашем герое… Я выражаю ему свое сочувствие, приглашаю сесть на место и говорю, какую работу мы сейчас делаем.

– Да нет! – машет головой Святослав. – Я палец сломал, указательный! Я по лестнице, а тут…

Еще раз выражаю сочувствие, интересуюсь, не больно ли сейчас, и продолжаю объяснять жанровое своеобразие элегии "Сельское кладбище". Святослав поворачивается ко мне спиной и вдохновенно еще раз повествует свою историю одноклассникам. Мои призывы к порядку, как вы догадываетесь, остались без внимания. Урок сорван, настроение испорчено. Почему? Что я сделала не так? Ответ пришел ко мне, когда я вечером рассматривала таблицу "Причины плохого поведения подростков". Чего ожидал Святослав? Конечно, много-много внимания. Я же отдала дань вежливости, но не проявила искреннего интереса к его истории. Его чувства? Неудовлетворенность, протест. В итоге он получил, что хотел: я весь урок делала ему замечания, и он оставался в центре, но в роли нарушителя дисциплины. Что мне нужно было сделать? Думаю, если бы я минут 5, даже 7 посвятила разговору со Святославом, выслушала бы его, поинтересовалась подробностями, дала ему таким образом выплеснуть эмоции, мне удалось бы сберечь 20 минут для занятия литературой и избежать конфликта.

В другой раз я нашла, на мой взгляд, очень симпатичный способ усмирения буйного темперамента этого юноши. Он вновь ворвался в класс с опозданием, размахивая дневником.



Страница сформирована за 0.68 сек
SQL запросов: 169