Стихи мои
Как все это безобразие начиналось?
В детстве я был умненьким, а потом пошел в авиамодельный кружок и пять лет строгал планки. Я ничуть не жалею об этом и горжусь, что с тех пор могу сделать аэроплан из любого полена, но, с другой стороны, по интеллекту я в течение пяти лет к этому полену приближался. 
Далее стежками: восьмой класс, летний трудовой лагерь, бескрайняя клубника, Ольга, запах любви и сумасшедшая церковь на пригорке. Но — осень и снова школа, где Ольга, неожиданно для меня и совершенно естественно для себя, продолжила встречаться с Ефимом Розенблюмом и была совершенно права, потому что он играл в школьном театре на первых ролях, писал стихи и пел свои песни под гитару, в то время как я ходил с насморком и тоской в глазах. Умереть? Нет, жизнь меня любила: оказалось, что полного отлупа мне не было и, если я интересным оказывался, у Ольги ко мне интерес — был! У меня были шансы. И я — встал на Дистанцию…
- О, смелый Сокол! О, радость боли!
Купил и с трудом дотащил из магазина домой гантели и даже гирю, поставил все это посередь комнаты, чтобы почаще об них спотыкаться, вспоминать и поднимать. Над дверью взвилась виселица перекладины, пятнадцать утром, пятнадцать вечером, вынь да положь. Занялся йогой, из комнаты по утрам раздавались стоны (вообще-то йога этого не предполагает), вывихнул голеностопы и порвал мышцы живота, но стал складываться пополам. Как положено, нагрузил себя гитарой: жутко болели пальцы, но я разучивал аккорды и пробовал петь.
- Чем тише я это делал, тем больше это нравилось окружающим.
Работа с упаковкой личности — дело важное, но важнее оказалось другое. Я знал, что Ольга не любила тоскливых и глупеньких, поэтому мне пришлось срочно стряхнуть пыль с ушей и начать учиться по-настоящему.
И я, как проклятый, сидел в библиотеках, искал интересное в записных книжках Чехова, погружался в декаданс, чтобы при случае блеснуть чем-то из Саши Черного, Гумилева или Игоря Северянина, которых она великолепно знала и любила вместо меня. Чтобы добиться лучшего с Ольгой взаимопонимания, я как-то на перемене стащил у нее портфель, нагло порылся в нем и, откопав там ее личную записную книжку, выписал оттуда всех авторов, которых она за последний год читала. Совершив этот абсолютно непорядочный поступок и дотошно перечитав с карандашом в руке все, что было там упомянуто, я сожалел только о том, что не сделал всего этого раньше.
Но самое главное — я начал писать стихи. Я их писал не потому, что мне хотелось, а потому, что именно мои стихи были единственно основательным поводом для наших встреч. Одно стихотворение — и она моя на большую перемену. Написал сборник стихов — имею право на встречу у нее или у меня дома.
- Невероятно, но такие встречи происходили почти каждую неделю. Я делал эти сборники!
Да, я ходил, страдал и бредил. Я искал возможности пострадать и побредить еще побольше и поярче, потому что из этого рождались стихи, и тогда я мог видеть Ольгу. Я хотел ее, и это сумасшедшее, больное, невыносимое желание заставляло меня трудиться как каторжного. Это было самое настоящее, жесточайшее принуждение, но именно в результате него у меня начали как-то сносно варить мозги и двигаться душа.
=========================
Это был фрагмент-воспоминание из «Формулы личности»
Вот так все это начиналось. Стихи были очень разные, что-то было развлечением, что-то поиском ценностей, и даже часто сквозящая мания величия, думаю, тогда была полезной. Сегодня к каждому стихотворению хочется писать страницу пояснений, но может быть эти стихи вы мне простите и без этого. Тем более что я их все равно (повторяю) люблю.
Свои стихи я всегда оформлял в сборники —
«Самсебяиздат»,
далее подписывал:
«И ныне, и присно, и во веки веков — посвящается О.Н.», а также
«Количество экземпляров — два» и
«Цена — бесценно».
Стихи раскладывались по разделам (как и здесь), сегодня знакомиться с этой поэзией можно хотя бы для того, чтобы убедиться, что в результате и из такого может вырасти вполне приличный человек.
Легко говорить,
читая стихи:
"Вот эти — плохи,
а вон те — хороши".
Ты у пламя сидишь,
ты стихами согрет,
А ты сам напиши,
бери спички, поэт!
Поэзия — пламя,
И помни,
поэзию славя,
Что пламя
не только
согреет, лаская,
Но обожжет,
свои зубы оскаля.
Коль ринешься,
искренний,
В жаркое пламя,
Горячими искрами
Вспыхнешь —
стихами!
Итак,
