Защита от девальвации

Выше мы говорили, что поскольку механизм девальвации психозащитный, то мы должны противодействовать ему в нас самих. Но ведь хорошо бы обезопасить себя и от потребительской тенденции у других людей. Случай, который мы сейчас обсудим, занимает промежуточное положение между справедливым обменом и в чистом виде благородным поступком.

Мы оказываем серьезную, солидную услугу, договорившись о моральной и материальной ее ценности для партнера. Не набивая себе цену, мы адекватно описываем трудности, с которыми сталкиваемся при оказании услуги, временные и материальные затраты. Договариваемся о том, что если в будущем случится необходимость, то партнер поведет себя аналогичным образом по отношению к нам, что мы можем рассчитывать на его помощь.

Но в чем конкретно будет заключаться эта помощь, ни он, ни я пока не знаем. Это будет отложенный обмен благодеяниями. Тем не менее эта ситуация ближе к благородству, потому что я, имеющий возможность свершить такие вот поступки в расчете на отдачу долга лишь в перспективе, скорее всего, преуспеваю и вряд ли буду нуждаться в ответе на благодеяние.

Один склонный к добротворчеству человек, эпилептоид, обескураженный предыдущими “актами черной неблагодарности”, вывел для себя такое жесткое правило. Он не дает сразу в долг много денег, а дает на пробу небольшую сумму и смотрит, как отдаются долги: вовремя, не вовремя, с напоминанием или без. Если вовремя и без напоминаний, то он начинает давать взаймы человеку более крупные суммы. Аналогично можно поступать в плане других услуг. То есть идет планомерное зондирование порядочности, признательности человека.

Я, конечно, здесь не выгляжу чистюлей. Чай, не при утопическом коммунизме живем. Дал Бог хоть по самой малой мере не дикий капитализм или в лучшем случае справедливый социализм построить. Но. разумеется, эти рассуждения не отвергают благородных поступков в адрес беспомощных детей, стариков, инвалидов, за которые, повторяю, человечество будет чтить таких людей. Рассуждения эти касаются лишь тех, кто склонен проехаться за чужой счет, будучи далеко не беспомощными.

Один из наших слушателей из Ташкента, по имени Вильям, сформулировал некий закон: недостаток близости и взаимного доверия материализуется в виде принципа “ты мне — я тебе”.

Если же вы сами выступаете в качестве просителя и не можете или не хотите сейчас предложить что-то взамен, то и здесь лучше определенность. Скажите, что это для вас серьезная услуга, что она вам очень нужна и вы будете ее ценить (и, разумеется, в дальнейшем будет именно так). Этим вы успокоите человека и в серии ответных актов убедите его в вашей надежности, вам будет оказано доверие и создан режим наибольшего благоприятствования со стороны людей, дееспособных в плане предоставления кредитов.

Если же благодеяние, которое вам предлагают, вам не нужно, надо честно и откровенно об этом сказать, потому что человек может ожидать отдачи, а вы обманете его ожидания. Поведение здесь должно быть открытым, аутентичным. Это относится и к случаям, где нет манипулятивности со стороны партнера. Человек искренне может хотеть сделать вам какое-то добро, но вы так же искренне не хотите связывать себя будущими его ожиданиями.

Возможен и иной вариант. Приняв мелкое, непрошеное благодеяние, вы тотчас же отвечаете адекватным благодеянием. Но становится ясно, что будущие ожидания партнера уже неправомерны. Разумеется, это все относится к той ситуации, когда вы не хотите углублять с человеком отношения. И напротив, как мы уже говорили выше, увеличивая “список благодеяний” в адрес партнера и получая в ответ положительное к себе отношение, мы углубляем наше взаимодействие с партнером на основе взаимного доверия.

Все же, отказываясь от контакта и отвергая предлагаемые благодеяния, на что вы имеете, конечно, полное право, неплохо помнить о том, что этим можно и обидеть. Поэтому делать такие вещи надо как можно деликатнее. Например, отказавшись от подарка, вы охотно продолжаете беседу, предлагаете свою услугу. Юная дама в купе поезда. Ладно скроенный нестарый бизнесмен угощает ее шоколадом. Понятно, что это ухаживание “с прицелом”. Такого ухаживания она не принимает, но, не желая обидеть приятного и ни в чем пока не виноватого человека, со словами “шоколад мне явно противопоказан” она игриво показывает на свою идеальную фигуру и предлагает нормальную заварку для чая, что в купе поезда тоже уместно. Продолжает беседу на общие темы.

В глаза или за глаза…

Задаю вопрос:

— Гадости чаще говорят в глаза или за глаза?

Ответ единственный:

— За глаза.

Ну, и, как обычно, дальше:

— Почему?

Разброс ответов:

— Не хочется обидеть человека…

— А может, я не прав и меня поправят…

— Хочется поболтать о чем-то, а отношения — наиболее интересная тема…

— Я тебе доверяю…

Конечно, эти мотивы “имеют право на существование”, но главный обычно обнаруживается лишь после долгих попыток. Заключается он в том, что высказывание гадостей, то есть отрицательных оценок, обвинений, насмешек, в глаза вызывает сопротивление со стороны “объекта”. А нам нужно сочувствие. И это сочувствие мы получаем от собеседника. По крайней мере, мы на него надеемся. Все очень удобно. Выплескиваем свою агрессию, а получаем не конфликт, а сочувствие, по крайней мере, покорное выслушивание. Конечно, и собеседник может возразить, но, во-первых, менее агрессивно, чем критикуемый, а во-вторых, мы выбираем собеседником чаще всего в таких случаях “своего” человека. Кроме того, изложение наше одностороннее, и плохого-то о себе мы не говорим, поэтому сочувствие практически гарантировано.

Но все это обманчиво. Конфликт только откладывается во времени.

— Ведь ему передадут? — спрашиваю я группу полуутвердительно. И не встречаю никакого сопротивления.

— Пе-ре-да-дут, пе-ре-да-дут, — саркастически улыбается вся группа.

— Ну а как будет реагировать тот, кому передадут?

— Агрессией…

Да. А еще вы будете выглядеть весьма неприглядно: ведь вы сплетник и трус, заушник, или (как высказался один злословный шизоид) “навуходоносор”. А если правду-матку в глаза, то хотя вы и конфликтный, но прямой. Так что уж лучше прямо в глаза. То есть если вы полагаете, что он дал вам конфликтоген, то проводите в глаза мягкую, жесткую конфронтацию и управляемый конфликт. А уж если невтерпеж или надо высказать отрицательную оценку за глаза, чтобы и в самом деле предупредить хорошего человека (своего собеседника) о серьезной опасности, то сделайте специальное заявление собеседнику по этому поводу:

— Я говорю это тебе, но никакой тайны из этого не делаю, ты можешь передать ему мое мнение.

Есть и такой не очень чистоплотный мотивчик заглазного осуждения “нашего общего знакомого”: мы с тобой оба хорошие, а он плохой.

И за глаза, как и в глаза, давать отрицательные оценки, обвинять и высмеивать можно, пожалуй, лишь тогда, когда вы считаете, что напряженность и конфликт неизбежны, что получен весомый конфликтоген и вы на него реагируете. А так просто, чтобы потешить себя сочувствием собеседника, так не стоит…

Итак, передадут! А почему передадут? Покопаемся, как обычно, в мотивациях. Разброс мнений:

— Хотят предотвратить беду…

— Хочу предупредить человека…

— Хотят показать истинное лицо человека, который сказал про другого пакость.

Да, но главное-то, главное? А главное то, что чаще всего опять-таки выдается на-гора не сразу, а то и вовсе принимается после нашего разъяснения. Это “диавол” нашептывает: “Видишь, это о тебе плохо говорят, а обо мне не говорят…” Вот наиболее частая мотивация. То есть опять повышается “за так” самооценка, опять переживание чувства превосходства за счет пусть маленького, но унижения партнера. И ведь тот, кто передает плохую весть, чаще передает ее с каким оттенком в голосе: с доброжелательным или садистским? Большинство ответов на этот вопрос — что, мол, с садистским. Ну конечно, приятно ведь увидеть, как партнер сразу встревожится, заволнуется, а не говорили ли еще чего-нибудь дурного, а ты его сразу так по-отечески-матерински успокоишь, заверишь, что нет, не говорили, и что тебе его жалко. И сразу станешь вроде бы благодетелем.

Как вариант предыдущей подленькой мотивации: мне плохо, пусть и тебе будет плохо. А то и просто: передадут, потому что хотят поссорить…

Понятно, как и в предыдущем материале, что от таких манипуляций по отношению к партнеру в своем поведении надо избавляться. Ловить в себе за ниточку гаденькое, разматывать весь клубок или даже всю паутину этой скверны.

Преодолевать.

Нелишне будет отметить, что механизм такого самовозвышения за счет унижения другого считают невротическим. Вспомним, что здоровое самовозвышение — это самовозвышение над самим собой. Так что если я хочу считать себя здоровой личностью и быть ею, то я должен преодолеть в себе эти невротические тенденции.

Понятно, что с излагаемых позиций преодоление такого дешевого способа самовозвышения будет проявлением нейтрального коммуникативного поведения. И как всегда, не обойдемся без оговорок. А если мы искренне хотим предупредить о наличии отрицательного мнения в окружении, то как быть здесь? Ну что ж, аналогично тому, как в случае с критикой партнера, если я уверен, что отношусь к нему, как к себе, и что он воспринимает меня как свое второе “я”, и все это без натяжки, то я могу и должен его оповестить, после этого мы совместно обсуждаем вопрос о сопротивлении этому мнению, если оно неправомерно. А если отрицательное мнение справедливо, то следует совместно с партнером разобраться в этом, чтобы скорректировать его поведение.

Не только насмешки, обвинения и охаивания не следует производить за глаза. Исключим и типовое “только ему не говори”. Уберем также прямые и косвенные знаки неприятия. Например, не говорить “только его не зови”. Ну, и т. д.

Синтонным поведением в приложении к этой теме будет передача за глаза положительной информации о человеке. Если я говорю о другом человеке кому-то хорошее, есть вероятность — есть ведь? — что этот кто-то это хорошее передаст субъекту-объекту моей оценки.

А интересно, что скорее передадут — отрицательное или положительное?

Здесь привычного разброса ответов мы не получили. Ответ, как это очень редко, но бывает, единственный:

— Скорее передадут отрицательное. Но продолжаем диалог с аудиторией:

— Скажите, пожалуйста, что делали с гонцами, которые приносили недобрую весть?

Опять полное единодушие:

— Отрубали голову.

И действительно, только один великий драматург создал образ императора, который, несмотря на то что гонец Спурий Тит Мамма привез наверняка отрицательную весть, перед тем, как с ним поговорить, велел даже накормить его и уложить спать. И то это был вымышленный мастером парадоксов Фридрихом Дюрренматтом “закрывший” Римскую империю Ромул Великий.

— Ну а гонцов, которые приносили хорошую весть?., —допытываюсь дальше.

— Награждали.

Так, хорошо, сведем эту ситуацию к нашей бытовой. Если вы сообщаете весть отрицательную, то вестник отождествляется, идентифицируется с этой отрицательной вестью и на него переносится неприятное отрицательное отношение.

Аналогично с положительным вестником. Передатчик информации — вестник — на бессознательном уровне это чувствует, ему не хочется испытывать напряжение при отрицательном к себе отношении, и это в определенной мере сдерживает передачу отрицательного мнения. Все же на полное торможение надеяться не следует, потому что поверхностное психозащитное стремление пережить чувство превосходства и легкие садистские тенденции могут взять у некоторых личностей верх. Кстати, чем объяснить единодушие в том, что отрицательная информация передается быстрее? Скорее всего, в этом звучит страх, что о каждом из нас могут говорить плохо. Но грех и не воспользоваться благородной мотивацией в плане передачи положительной информации. Говоря хорошее о нашем друге разным людям, мы можем быть уверены, что кто-нибудь да передаст ему, что мы говорили о нем хорошо. И он расплывается в счастливой улыбке. Только пусть это будет искренним, ибо фальшь и здесь чувствуется и раздражает. Наш адресат, до которого дошел такой желанно-неожиданный привет, захочет соответствовать тому ореолу, который мы ему создаем.

Известен эффект ореола в отношении хорошего и плохого ребенка. Хороший хочет соответствовать своему ореолу и умножает соответственно хорошие поступки. Плохой ребенок, слыша отовсюду о себе гадости, говорит “ну и пусть” и ведет себя еще хуже.

Дорогие дамы, ну признайтесь, вы же часто считаете своих мужей большими детьми, ну, и последуйте моему совету — и убедитесь, что муж, как и ребенок (все мы немножко дети), захочет соответствовать тому ореолу, который вы создаете. Пользуйтесь этим.

Две пары супругов дружат домами. Но вот две противоположные картины.

1. Таня Лене говорит:

— Сережка совсем ничего не хочет делать по дому, обленился, обнаглел.

Лена — своему мужу Васе:

— Все вы, мужики, такие. Сережка тоже ничего не хочет делать по дому. Танька жаловалась.

Василий — Сергею:

— Слушай, пойдем выпьем, ну их к черту, этих баб, только осуждать любят. Моя мне ставила тебя “в пример”, что ты, мол, такой же бездельник, как и я.

Сергей Татьяне в ответ на ее просьбу пропылесосить квартиру язвительно:

— Знаешь, попроси Ленку, она у тебя в доверенных лицах ходит, вот пусть и мужа заменит.

2. Лена — Тане:

— Твой Серега что-то маловато зарабатывает, все мужики обленились. Ты бы его послала поторговать на рынок.

Таня:

— Ты знаешь, Лен, нам хватает, зато у Сережки больше свободного времени, и он больше с детьми возится. Он и инженер талантливый, но как педагог, по-моему, гениальный. Мне важнее, что он Алешке “Карлсона” читает вместо этой убогости “Спокойной ночи, малыши”.

Лена — Василию:

— Вот ты никогда не почитаешь детям ничего. У Сереги с Танькой детки будут грамотные, а у нас нет, потому что Сережка — настоящий отец, с детьми все время. Взял бы у него “Карлсона” да нашим почитал, а то и сам небось никогда не читал.

Вася обиделся, но при встрече попросил Сережу:

— Старик, одолжи “Карлсона”. Ты закончил его читать с малышней? Танька Ленке говорила, что ты вроде почти все прочитал.

Сергей раздувается от гордости и на сэкономленные на сигаретах деньги приносит дорогое, с картинками, издание “Короля Матиуша Первого”.

А почему я дал совет именно дамам ? Это не случайность. Хотя, конечно, пусть в несколько меньшей степени, но и мужчинам он тоже адресован. Все же мужчины в силу их рационализма (женщины дают им фору в интуитивном мышлении) и большей увлеченности миром предметов (женщины интересуются больше миром отношений) менее склонны к выпусканию на свободу и передаче отрицательной информации. Да и кстати, не заметили ли вы? Мужья чаще обсуждают плюсы чужих жен, а жены чаще обсуждают минусы своих мужей.

Но что это мы все: мужья-жены, жены-мужья? Говорите одним своим подчиненным о других что-либо положительное, и у всех появится желание работать. Пусть образуется “круговая порука добра”. Спешите быть гонцами добра, ангелами, ведь “ангел” в переводе — “вестник”. И пусть срабатывает эффект положительного ореола, как в нашем втором примере, при том, что обученной в нем была только Таня.

Но предупреждаю, даже в стремлении к нравственно положительным эффектам все должно быть искренним, аутентичным, правдивым, потому что фальшь будет действовать против замысла. Но совсем уж недопустимо использовать эти приемы в составе манипуляций, когда целью является своя мелкая выгода. Еще одно предупреждение. Манипулятивно выиграв фитюльку, вы проиграете доверие. А с ним — и возможности более выгодного в материальном смысле взаимодействия.

В использовании заочного распространения положительной информации есть существенное преимущество перед похвалой в глаза. Похвала в глаза быстрее может быть принята за лесть, а восхищение за глаза вызывает большее доверие. Не так ли? А значит, эффект улучшения отношений также более выражен. И что еще важнее — я ощущаю присутствие Друга в своем окружении, заблаговременную поддержку, рост моего авторитета.

Мы все сказали о конфликтогенах и синтонах, источаемых нами во внешнюю среду. Но вот мы сами являемся субъектами, о которых говорят хорошее и плохое. А ведь мы интересуемся, какое впечатление производим. Ну так и учтем, что не только наши впечатления о других людях могут быть субъективны и обманчивы, но и наши впечатления о самих себе могут быть ошибочными. А мнения различных людей, высказанные за глаза, несут в совокупности много ценной информации о нас. Вряд ли стоит пренебрегать этими сведениями. Наоборот, отбросив свою предвзятость относительно предвзятости всех вокруг, имеет смысл собирать эти сведения не с целью, не дай Бог, мести, а для самокоррекции. Я, например, часто по поводу своих занятий провожу среди клиентов и студентов анонимное анкетирование. Очень помогает!

Ориентировка в коммуникативной ситуации

Мы уже столько наговорили, что, кажется, нет живого места в злополучном процессе общения. И создается впечатление, что, как ни старайся, все равно попадешь на рытвину или ухаб. И не хочешь даже, а наградишь человека незаслуженным конфликтогеном.

Ну что ж, с одной стороны, нужна самобдительность. А с другой — не так уж все трудно. Призыв к стерильности в отношении конфликтогенов надо соблюдать постольку, поскольку наше общение очень сильно ими загрязнено, и если мы будем стараться, то, освободившись от 50—80% конфликтогенов в своем коммуникативном поведении, мы все равно получим очень существенный эффект и будем в глазах окружающих выгодно отличаться от других, которые еще не освободились.

Конечно, сколько ни старайся, что-то из конфликтогенов все равно проскочит. До автоматизма этот процесс довести можно (и чуть дальше мы посоветуем как), но сделать это трудновато, а вот знать, где повысить бдительность, а где можно и слегка расслабиться, было бы целесообразно.

Надо правильно ориентироваться в ситуации. Вам хочется при партнере отругать какого-то третьего человека и получить сочувствие. Ну так уточните сначала с помощью расспросов и наблюдения, каково его мнение на этот счет. Сориентируйтесь во всей системе ценностей партнера. Хотя об этом мы уже говорили, здесь обращаем на это специальное внимание. Как и в поведении на дороге, чтобы не было дорожно-транспортного происшествия, нужно сначала притормозить, а может быть, и остановиться, осмотреться и только тогда совершить маневр — крутой поворот, объезд, обгон и т. д. Сколько сломалось отношений почти на пустом месте из-за того, что люди, не узнав предварительно мнение человека по тому или иному вопросу, слишком круто судили о том, что “вдруг” оказалось дорого собеседнику.

Ну, и многое другое поимеем в виду. Оцените степень занятости человека, его любовь к тому или иному порядку, нужен ли я со своим разговором, обоснованны ли мои желания, законна ли моя требовательность, уместны ли мои синтоны, хочет ли он внимания, которое я на нем сосредоточиваю, своя ли это компания, или надо все по протоколу и табель о рангах блюсти. И далее — по вашему вкусу и интуиции.

Синтоны-конфликтогены и психотип

Имеет смысл сориентироваться также и в том, какой у партнера психотип. В зависимости от этого мы можем ожидать от него той или иной реакции на наши конфликтогены.

Гипертим — бесшабашная душа, сам незлобиво может обложить кого-то матом, а потом вместе с ним же и веселиться — менее чувствителен и к конфликте генам со стороны других людей. Шизоид замкнется, психастеноид примет все всерьез и займется самобичеванием, сензитив тихо заплачет и… Но не дай Бог нарваться на паранойяльного или хотя бы на эпилептоида. Здесь или бурные конфликты сразу, или ваш конфликтогенный посыл запомнят и при случае отомстят. А для истероида ваш конфликтоген может послужить лакомым кусочком: он используется для скандала, в котором истероид с удовольствием барахтается, как поросенок в грязи, а вы забрызганы.

Мы обсудили, как реагируют те или иные психотипы на конфликтоген. Но ведь и “я” отношусь к какому-то психотипу. Как наша природа сказывается на поведении в плане конфликтогенов-синтонов по отношению к другим людям?

Паранойяльные люди. Сплошные конфликтогены в адрес окружения: отрицательные оценки, обвинения, авторитарность, высмеивание. Это “рвущиеся к власти” и “дорвавшиеся до нее”.

Эпилептоиды. Здесь появляются уже и синтоны, иногда похвалит свысока, но все же больше обвинений, у них все “не соблюдают законы, отвергают традиции”; они авторитарны: не хотите жить по-старому, танки нагоним в Москву; к власти пришли планомерно.

Гипертим. Тут конфликтогены пополам с синтонами, причем и тех и других много.

Истероидка. Много уместных и неуместных (льстивых) синтонов, если хочет понравиться, и много конфликтогенов, когда царапается за свое место под солнцем внимания. И много демонстрационных конфликтогенов: “Да, я плохая, но вы все на меня смотрите”.

Шизоид. За деревянной маской ни синтонов, ни конфликтогенов, точнее, и того и другого мало.

Психастеноид. Тонко, искренне синтонен, жутко боится кого-либо обидеть, конфликтогенов мало, но иногда со своими синтонами может тоже надоесть, так что ему, как и другим, нужно чувство меры.

Сензитив. Конфликтогенов не дает, потому что боится; много теплых синтонов, но в основном на уровне общения, а на уровне отношений энергетический кризис не дает ему возможности развернуться…

РЕЦЕПТ. Произвести тщательную самодиагностику, использовав мою книгу “Как разбираться в людях?” (АСТ-ПРЕСС, 2002). Если трудно, обратиться к психологу и провести диагностику со стороны. Обратить внимание на то, что в вашем психотипе является сильной стороной, опираться на это в отношениях и общении, понять, что раздражает всех людей в вашем психотипе, самодисциплинироваться и отслеживать проявление этих черт, в особенности обратить внимание на реагирование на них со стороны разных психотипов (рис. 5).

Эпилептоид, например, и для гипертима может быть тяжеловат со своей настоятельной любовью к порядку и требовательностью, гипертим поотшучивается, а потом начнет огрызаться. Но сензи-тива эпилептоид может довести до слез, а гипотима до самоубийства.

Зачем? Негуманно и нерационально. Сензитив не сможет навести порядок в большом хозяйстве, но сможет навести бесшумный уют в вашем эпилептоидном кабинете, так не орите на него за пролитый чай.

Но все это тоже только примеры. Мы полагаемся на интуицию и активность анализа со стороны читателя.

Вспомним еще раз Шекспира. Королева: “О, Гамлет, ты рассек мне сердце”. Гамлет: “Отбросьте же дурную половину и с лучшего живите в чистоте”.

Тренинг — это можно и самостоятельно

Мы уже рассказывали, что в “Маленьком принце” не только теоретизируем на дискуссиях, но и проводим психологическую тренировку. В психологии есть несколько столпов. И Фредерик Скиннер — один из… Так вот, Фредерик Скиннер говорил об оперантных рефлексах. Operatio — действие (в переводе с латинского). Значит, речь идет о рефлексе действия. Условном рефлексе. Любой ученик десятого класса знает условные рефлексы Павлова. В них подкрепляется внешний сигнал. Загорелась лампочка, после этого собаке дали мясо, у нее выделилась слюна и желудочный сок. Несколько таких сочетаний, и вот уже на электролампочку “слюнки текут”. Скиннер пищей подкреплял не внешний сигнал, а внутреннее состояние организма, по большей части изменения в организме, связанные с активным действием. По закрытому со всех сторон ящику мечется в поисках выхода любимое животное Скиннера — крыса. Любимое, потому что умное. В стенку ящика вмонтирована педалька. Крыса случайно, а чаще с исследовательскими целями (умная) нажимает на педальку.

Остановимся здесь, вдумаемся. Поднятие лапки, попадание на педальку и нажатие на нее дает определенную систему сигналов изнутри организма. Педалька связана с механизмом, выдающим мясо-сухарную таблетку. В потолке открываются створки, и вот тебе манна небесная за многострадание. Несколько сочетаний, и смышленое животное добывает себе корм. Ну а если подкрепить какое-то сочетание сигналов изнутри отрицательно, например ударом тока, то такое действие оттормаживается. Многое в нашей жизни построено на оперантных рефлексах. Неодобрительные взгляды — все равно что удар током. А понахальничал, и получилось — хочется делать то же дальше. Скиннер продолжил свои эксперименты и в человеческой области. Оговорюсь заранее, что за это его справедливо критиковали. Ведь понятно, что и Дуров, и другие дрессировщики до Скиннера пользовались фактически оперантными рефлексами. Он же решил дрессировать психически больных. За хорошее поведение (хорошее — значит устраивающее психиатра) душевнобольной получат жетон. На такие жетоны в конце дня он мог купить себе какие-то удовольствия. Прямо скажем, оттенок коричневатый. Но он совершенно исчезает и появляется нормальная гуманистическая окраска, как только мы применяем метод оперантного обусловливания по отношению к самим себе для самодисциплины, для выработки правильных форм поведения с целью обезопасить окружающих от наших вероятных конфликтогенов, выработать автоматизм в их оттормаживании.

Но не только. Еще — выработать автоматизм в стремлении подавать синтоны. Как же это сделать? Все-таки в своем глазу бревна не видишь. Да, но зато в чужом видишь соринку. Так соединим усилия и договоримся в специальном тренинге выискивать в глазу друг у друга соринки и говорить об этом. А уж наказание (отрицательное подкрепление) обеспечим себе сами. Итак, здесь, в группе, самокоррекция происходит с помощью “я — глазами других”. Это, так сказать, теория. Ну а как в “Маленьком принце” мы это делаем на практике?

Семь человек плюс психолог вне группы. Вне и в то же время в ней. Психолог организует какую-нибудь совместную деятельность: чай пить вместе, решать головоломку, а чаще и проще подискутировать на остросюжетную тему. Политика, сексуальные меньшинства, кто виноват в разводах… Острота спора заставляет забывать о вежливости, снижает внутреннюю цензуру.

В результате конфликтогены, которые в спокойной обстановке могли бы и не проявиться, будучи подавляемыми осознанно, здесь, как сорняки, произрастают. В сельском хозяйстве есть такое понятие — “лущение стерни”. Дают прорасти сорнякам и срезают ростки, а потом засевают поле. Так вот здесь что-то наподобие. Стоит прорваться конфликтогену, психолог останавливает дискуссию, спрашивает у “автора”, всем ли он доволен в своем поведении. Если он не заметил, что допустил конфликтоген, психолог спрашивает группу. Скорее всего, кто-нибудь (а все прошли материал, содержащийся в предыдущих главах) этот конфликтоген замечает. Группа обсуждает, что здесь было конфликтогенно, а “автор” принимает критику. Принимает, потому что понимает и потому что все критерии того, что это конфликтоген, налицо, только он этого не заметил. Досадно, но факт. Как, впрочем, и в первом случае. Если и группа не замечает, тогда психолог, поскольку у него более развита социально-перцептивная (не пугайтесь, сейчас разъясним) чувствительность, указует на конфликтоген, объясняет свое понимание, и группа, а с нею и “автор” с этим чаще всего соглашается. Что там у нас было за заковыристое словосочетание? Социально-перцептивная чувствительность. Ну, здесь все просто: перцепция — восприятие. Значит, речь идет о восприятии “друг друга” в социуме и о чувствительности в этом процессе. Группа и психолог только говорят о своем впечатлении. И если человек с ним согласен, то он сам себя штрафует по оговоренной ранее системе, которую он принял вместе с группой. И выкладывает из своей мелочи монетку на общий “базарчик”. Этот “термин” мы “за неимением лучшего” заимствовали из общенародной игры домино. Правда, с того базарчика только берут доминошки, а на наш — монетки и кладут. Ну а если не согласен? Такое бывает крайне редко. Но психолог в этом случае советует все же учесть, что истина здесь субъективна, что если человеку неприятно, если его что-то царапнуло, если хотя бы кто-нибудь из группы обратил на это внимание, то все-таки стоит и свое внимание на этом заострить, и самооштрафоваться. Но психолог на этом не настаивает: хочешь — оштрафуешься, не хочешь — нет. Так что, повторим, здесь все “само”.

Интересная происходит динамика в подаче конфликтогенов.

Этап 1. “Автор” конфликтогена выдает на-гора конфликтоген, не замечая этого и лишь соглашаясь постфактум с мнением группы.

Этап 2. Как там говорится: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Ну так вот, конфликтоген вылетает, и человек готов за ним из своей шкуры выскочить, чтобы поймать его и “вернуть обратно”. И он уже сам виновато смотрит на группу и активно или неуверенно выкладывает на базарчик монетку. Это и есть штраф. Сказал: “Аи, да брось ты!” — монетка, перебил — еще монетка, засмеялся, когда кто-то кого-то высмеял, — монетка. Ну, нам-то теперь понятно, что все это конфликтогены, с которыми надо расставаться, но вот попробуйте не рассмеяться. Подождем немножко с этапами и поговорим о системе штрафов. Почему монетка? Потому что купюра — много, а фантик — мало. И ведь вот какая “подлость”: прежде чем ее положить, надо испытать чувство стыда, а до этого еще проделать анализ, а потом только положить монетку. Вся эта процедура запоминается, как легкий удар электрическим током. Но вернемся к этапам.

Этап 3. Конфликтогенное словосочетание или сочетание жестов, смена выражения лица в определенной последовательности… начинается, но не завершается, обрывается. Человек произносит слово “ничего”, а продолжение “подобного” как бы проглатывает, осекается. Потому что понимает уже, что оштрафуют, точнее, что самому придется оштрафоваться. Ибо “ничего подобного” означает, что “он такой дурак”, что даже близкого к истине не говорит, и главное, хоть что-нибудь подобное истине сказал бы, так буквально ничегошеньки. В таких случаях для закрепления все-таки рекомендуют самооштрафоваться.

Этап 4. Он самый тяжелый для человека. Во всем буквально сомневаешься. Возник план произнесения фразы, и думай: есть здесь конфликтоген или сойдет, не оштрафуют. Речь замедляется, и мужчины идут, как танки по пустыне сквозь песок, а женщины, как кошечки по битому стеклу, так осторожно пробуют лапкой, не колется ли? Трудная работа происходит внутри личности, хорошая работа.

Этап 5. Темп речи вновь становится быстрым, а конфликтогенов в ней — как допустимый радиационный фон по счетчику Гейгера. Что и требовалось доказать.

Но стоп! А как же быть с синтонами? Надо же не только конфликтогены изъять (“Отбросьте же дурную половину”), но и синтоны культивировать (“…и с лучшею живите в чистоте”). Ну, что же, не только “кнут”, но и “пряник” ведь можно использовать: за каждый синтон — вознаграждение от группы — та же монетка… И здесь опять осложнения… Такая тонкость: конфликтогены в силу нашей агрессивности мы подаем часто, поэтому и подрезать их тоже не так сложно, а синтоны в силу нашей невнимательности, в силу большей, чем допустимо, эгоцентричности “не произрастают”. Даем синтон — и получаем в награду монетку. Ну, и привыкли бы так же подавать синтоны, как изымать конфликтогены. Но синтоны… не произрастают. Так вот, за упущенную возможность подать синтон — штраф.

Вы не дали себя перебить, но и не форсировали звук голоса -в чистом виде нейтральное коммуникативное поведение. Все равно оштрафуемся: упущенная выгода — упущенная возможность дать синтон. Женщина уронила авторучку, мужчина не поднял -был бы, понятно, штраф за конфликтоген. Женщина уронила ручку, другая женщина не подняла ее — штраф за упущенную возможность заработать реноме хорошего и успешного человека.

И люди не сразу, а “медленно и печально” (но “печаль моя светла”) выравнивают корабль своего коммуникативного поведения по синтонному компасу.

А что же с базарчиком из монеток? В первые два часа он бурно пополняется, вторые два часа постепенно тает. Это показатель того, что группа вместе с каждым из ее участников “проделала саморазвитие”. В такой игровой дискуссии человек достаточно быстро избавляется от конфликтогенов и привыкает “синтонировать”. Бывает, что он даже фонтанирует синтонами, но штрафуем мы и за переизбыток синтонов, за их неуместность, льстивость. Все должно быть искренним, уместным, со вкусом и чувством меры. Ну что ж: недолет, перелет, попадание в цель.

Сменяя виды совместной деятельности (дискуссию на чаепитие, подготовку к вечеру на танцы и т.д.), мы добиваемся все большего очищения от конфликтогенов нашего коммуникативного бытия.

Тренинги мы проводим в клубе “Маленький принц” и в настоящее время. Теперь это, кроме меня, делают под моим руководством студенты. И делают — профессионально. Мы зовем к нам хороших людей от мала до велика — в конце этого издания помещены сведения о том, как к нам попасть. А кому не доступны занятия в “Маленьком принце”? Никто не помешает вам собраться в компании 5—6 человек, прочитать эту книгу и устроить тренинги самостоятельно. Эффект стереоскопического зрения (ведь каждый будет просвечиваться глазами каждого) плюс самокритика — и вы получите совершенно самостоятельный инструментарий. Разве что будет чуть подольше. Но не убаюкивайте себя тем, что, мол, книжку прочитал — и достаточно. Организуйте просвечивание своей души таким “рентгеном”.

КАК РАСПОЛАГАТЬ ЛЮДЕЙ
КОНФЛИКТОГЕННОЕ коммуникативное поведение	НЕЙТРАЛЬНОЕ коммуникативное поведение	СИНТОННОЕ коммуникативное поведение
обязан, но не сделал	обязан и сделал	не обязан, а сделал
должен, но не сделал	должен и сделал	не должен, а сделал
должен по межличностному договору, но не сделал	должен по межличностному договору и сделал	не должен по межличностному договору, о сделал сверх договора
обесценивание благодеяния при ожидании благодарности	пассивная благодарность	активное выражение благодарности, несмотря на то, что ее ни ждут
отрицательная оценка	отсутствие оценок или объединенная отриц. оценка	положительная оценка в соответствия с желаемой пристройкой
обвинение	объединение вины или отказ от обвинения	снятие вины с партнера, самообвинение
юмор на партнера	юмор на себя и на партнер, отказ от юмора	юмор без адреса и юмор но себя
категоричность, безапелляционность	не категоричность, но определенность	приглашение к обсуждению
авторитарность	отказ от авторитарности	приглашение к совместному принятию решений
знаки неприятия	нет знаков приятия и знаков неприятия	знаки приятия
перебивать	не перебивать	дать себя перебить,
таинственность вместо гласности	отказ от таинственности	активное слушание
тянуть одеяло внимания на себя	ни то ни се	фокусировать на партнере нужное ему внимание людей
грубый отказ от нужного партнеру общения	деликатный уход от общения, пассивное общение	щедро дарить свое общение
отрицательное за глаза	ни то ни се	положительное за глаза

Чтобы тренинг легче было проводить, имеет смысл перед глазами держать красочный плакат с напоминанием об основных конфликтогенных и синтонных позициях (см. табл. выше). В “Маленьком принце” он занимает большое пространство на стене напротив основной части группы. Мы приводим его в уменьшенном виде на странице 153 (см. табл.). А вы сможете его снова увеличить и повесить на стенку.

Вам дан конфликтоген,

хотя из своего первичного коммуникативного поведения вы тщательно изымаете конфликтогены и насыщаете его синтонами. И это обстоятельство вас очень тревожило, когда вы читали все вышесказанное. Несмотря на то, что время от времени мы обещали в нем разобраться. Ну вот, время пришло. Но прежде чем мы с вами начнем разрабатывать принципы и алгоритмы правильного реагирования, стоит проанализировать, как чаще всего реагирует на конфликтоген человек, не обученный нашим премудростям. Скажем заранее, впрочем, что не только неоптимальные формы реагирования, но и оптимальные, улучшенные, в жизни существуют. Я анализировал поведение людей в конфликтах и присматривался к находкам, коллекционировал их. Кое-что придумывал сам. Соединял в блоки. Разъединял. Снова соединял в других сочетаниях. В конце концов сложилась система блоков и подблоков, которая в нашей длительной психологической работе с участниками клуба “Маленький принц” и на занятиях с моими студентами (будущими психологами), а также в процессе дискуссий с профессиональными психологами постепенно оттачивалась и обрастала деталями. Последние лет десять эта система уже практически не менялась, и можно считать, что в основе своей она сложилась. Ее-то мы и представим, после того как критически осмыслим

Неоптимальные формы реагирования на конфликтоген

Неуправляемый конфликт

Самая, пожалуй, распространенная неоптимальная форма.

Автобусная давка. Вам наступают на ногу и не извиняются. Конфликтоген. Явный. Реакция ваша незамедлительная и бурная. С резко осуждающей интонацией вы бросаете “автору” конфликтогена:

— Нельзя ли поосторожнее своими каблуками?! — и скорчили при этом “приятную” рожу. А партнер-зачинщик — так его назовем — в ответ что выдает? А вот что! Теперь ведь он унижен. Отнимите от вашего большего с передозировкой конфликтогена его первичный конфликтоген, и вы получите в виде разницы не что иное, как конфликтоген же. Этот конфликтоген редко бывает меньше конфликтогенного первотолчка, который дал наш собеседник, чаще он существенно больше. И партнер, который не “хуже вас”, а “лучше вас”, точно знает, что сказать в ответ:

— Если вы такой неженка, надо в такси ездить!

Ну а вы что? А вы то же, что и он. Съездили его по его личности без околичности еще сильнее:

— Хватит давать советы, это вы, может быть, взятки берете, чтобы в такси ездить, а я человек честный.

Налицо эскалация конфликта. SCALA — лестница (в переводе с латинского), поэтому дословно это “взлестничивание”, или, попонятнее, — взвинчивание.

Эскалация может привести к банальной драке, которая закончится тем, что вас разнимут или кто-то уступит позицию и выйдет из нее. Или драка приведет к убийству. Но в бытовых конфликтах чаще всего дело до драки не доходит и люди останавливаются на одном из витков этой спирали.

Неуправляемый конфликт неуправляем в том смысле, что здесь в управлении не участвует разум, а срабатывают лишь бессознательные механизмы. И вот еще какой вопрос… Почему с каждым новым витком конфликта увеличивается агрессия? Это нетрудно понять в рамках биологической целесообразности. Надо прогнать того, кто первым начал агрессию. То есть логика все же есть, биологическая логика. “Биологика”.

У кого чаще возникают неуправляемые конфликты? У взрослых или у детей и подростков?

На этот риторический, как нам кажется, вопрос практически все отвечают, что у детей и подростков — чаще. Взрослея, человек научается сдерживать агрессивные импульсы, и поэтому неуправляемый конфликт у взрослых обычно не доходит до драки, а ограничивается вербально-невербальными коммуникативными средствами. Но чаще всего он сдерживается на первом же витке. И тогда мы получаем иную, в значительной мере самостоятельную форму реагирования. Назовем ее

Холодная напряженность

То есть: словесное вроде бы молчание, но на лице напряженное, строгое, осуждающее, злое, ненавидящее, холодное, негодующее… выражение. Понаблюдайте за людьми из очереди, если кто-нибудь что-нибудь берет без очереди… “Народ безмолвствует”. Но недаром лучшее произведение Пушкина заканчивается этой авторской ремаркой. У Пушкина ведь в другом месте сказано, что за таким терпеливым безмолвствованием следует бунт и он бессмысленный и беспощадный. Итак, очередь молчит. Но грозно молчит. Это как бы предгрозовое удушье. И вот кто-нибудь из очереди, пусть даже очень вяло, запротестовал. Это искра в пороховой бочке. И дальше — неуправляемый конфликт. Впрочем, далеко не всегда находится этот кто-то, кто запротестует. Тогда холодная напряженность в чистом виде продлится неопределенно долго. Можно сказать, что холодная напряженность — это скрытый, неразвернутый конфликт.

Третья форма неоптимального реагирования —

Пристройка снизу

Вот поступил конфликтоген, который вызывает в человеке страх, угнетенность, чувство бесперспективности сопротивления. И тогда в адрес агрессора идет приниженная просьба, его умоляют, принимают его несправедливые условия, на которых он готов прекратить или ослабить свое конфликте генное поведение. Например, мать избиваемого сына униженно припадает к стопам бандита, чтобы спасти своего ребенка.

Избегание —

четвертая форма.

Одна женщина призналась, что не поднимала трубку из-за боязни угроз со стороны бывшего мужа, теряя нужные звонки.

Избегание контакта — во избежание конфликта: развернутого неуправляемого или свернутого скрытого. И во избежание еще большей приниженности (а в малой дозе при избегании ее все равно не избежать). Избегание практикуется потому, что конфликт, напряженность и пристройка снизу неприятны.

Избегание — реакция не на непосредственно поступивший конфликтоген, а долговременная тактика реагирования на вероятность конфликтогенов. Зять реже видится с тещей, чтобы не слушать ее нравоучений. Дочь уезжает из родительского дома в другой город и живет в “общаге” только для того, чтобы избежать надзора. Неуправляемый конфликт, холодная напряженность, пристройка снизу, избегание… — все это неудачные формы реагирования на конфликте гены, потому что очевидно: они не соответствуют требованиям, которые мы могли бы им предъявить. Предъявить эти требования-критерии надо не только для того, чтобы “сурово” осудить эти формы, а и для того, чтобы разработать “вместе с вами, читатель” оптимальные формы. Ну, так предъявим наши

Требования к реагированию на конфликтоген

Их многовато. Но, не осознав каждое из них и не доведя до автоматизма сам процесс предъявления себе этих требований во всей совокупности, человек не научится правильно конфликтовать.

В этом кругу требований трудно выделить, что главнее, так что наше перечисление будет идти скорее в некотором беспорядке, чем в строгой последовательности. По принципу: на что прежде всего упадет глаз.

Так вот, в первую очередь в глаза бросается, что в конфликтах страдает

Достоинство человека

Выставим ли мы в качестве требования к нашему реагированию на конфликтоген восстановить наше достоинство? Вряд ли кто-нибудь ответит здесь отрицательно. Но вот разумеется ли само собой, что мы должны заботиться о достоинстве и партнера? Ставит ли каждый человек перед собой такой вопрос? Заострим проблему. Если это обсчитавший вас продавец, то вопрос о его достоинстве спорный. Ну а если это мама? Или жена, с которой детей крестить? Здесь, понятно, о достоинстве партнера мы побеспокоимся. Но даже если это обсчитавший вас продавец —вернемся к более щекотливому сюжету, — стоит ли отыгрываться на его достоинстве? А может быть, лучше дать ему возможность сохранить лицо, и будет худой, но мир вместо хорошей ссоры? И после этого он, может быть, сам исправится? Или из-за моего, возможно, легкого и отчасти оправданного садизма (я таки сделал ему неприятно) пусть разыграется конфликт, от которого и я пострадаю больше?

Итак, в требования навек внесено сохранение достоинства партнера. Согласны?

А теперь проанализируем. Анализ должен быть глубоким и точным.

Отправить на печать