НО ЧТО ПОТОМ?
На 2-й Стокгольмской конференции «Устройство детей в интернатных учреждениях» в наш адрес прозвучали если не слова критики, то сомнений. Еще бы – все делегации с пяти континентов твердят о том, что надо закрывать детские дома, передавать детей в семьи, а мы говорим о специально созданной среде – то есть, призываем, вроде бы, к созданию огромного негосударственного учреждения, до некоторой степени дублирующего целый мир. Но осталось не замеченным, что разговор идет о свободном объединении самостоятельных семей! Или это недоверие просто проявление исконного неверия Запада в то, что в России может быть что-то самостоятельное, независимое от чиновников?
Главная претензия – после «искусственной» среды Китежа дети будут плохо адаптироваться к внешнему миру. Как другая сторона той же проблемы, вопрос – а как ваши дети вернутся в свои деревни, и даже родные семьи. Смогут ли они там вновь прижиться?
Для 18 летнего выпускника детского дома вернуться под отчий кров, означает почти наверняка повторение жизненной трагедии родителей. Им действительно придется «адаптироваться» к пьяным родственникам, которые просто не примут в свой круг, если ты не разделяешь их взгляд на жизнь. Девушка или юноша еще слишком молоды и неискушенны, чтобы, попав обратно в среду повального пьянства и полной моральной деградации, безденежья и потери человеческого достоинства выстоять там в одиночку.
Меж тем в России до сих пор существует проклятье регистрации (ничем не отличающееся по своей сути от прописки).
Закон принимался из благих побуждений – закрепить за ребенком, которого изымают из семьи, хоть какую-то жилплощадь. Иначе ему вообще не было бы, куда возвращаться и он превратился бы в «бомжа».
Но эта же прописка притягивает его обратно в ту среду, из которой его вырывали органы опеки. Так прописка из социальной гарантии превращается в цепи, тянущие к прошлой жизни. Только очень сильным натурам может удастся выстоять в «родной» среде такого уровня. Разумеется, в социуме, основанном на высокой культуре и соблюдении законов УКа и морали, такие вопросы бы не стояли.
Но еще раз вспомним истории Пети, Ани, Филиппа. Что для них стоит за невинной фразой «вернуться домой»?
Поэтому мы говорим – ребенок, выходящий из Китежа, не должен адаптироваться к «естественной среде». Он должен всячески пытаться изменить ее в соответствии со своими новыми идеалами и достижениями науки. Ведь и от индийских детей, которых англичане обучали в своих школах в колониальной Индии в прошлом веке, не ожидалось, что они, получив образование, просто вернутся в свою касту и племя. Через них европейцы пытались влиять на традиционный социум, с целью его усовершенствования.
Мы в Китеже говорим нашим выросшим детям – адаптируйте окружающую жизнь под свои идеалы, меняйте ее, не давайте сонной одури глубинки захлестнуть ваше стремление, поднимайте других - тех, кто еще не заснул, не потерял пассионарность. Это и есть позиция настоящего патриота, а отнюдь не умиление патриархальными отношениями равнодушия, приниженности.
«Часто бывает, что в процессе становления самим собой, человек отворачивается от того, кто был его вдохновителем и его поддержкой; и не только отворачивается – периодами ему необходимо от него отказаться, он должен строить свою личность, свою самостоятельность, отмежевываясь рот существовавших до толе отношений. Мы должны радоваться, что в нашем подопечном начинает расти самостоятельное бытие, и человек, который зависел от нас, хотя бы от нашей веры в него, теперь становится свободным. Но надо уметь отказываться от насилия власти и насилия о любви.
И вот получается, что для того, чтобы верить в другого человека, надо верить смело творчески в самого себя, в свои глубины из которых может вырасти непостижимо великое, то мы не можем и другого не одарить свободой, позволяющей ему стать самим собой, полноправным членом человеческого общества, делающего свой вклад ( не предписанный а личный)». (Антоний Сурожский)
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Книга не поспевает за жизнью. Вот уже Александра и Маша учатся на психологов в Москве, Федор – на юриста в Калуге, поступили в институты Стасик и Шурик. Все они неожиданно заявили, что мечтают продолжать работу, начатую нами, но без нашей опеки. Им нужен свой Китеж.
Теперь в Малом Совете новая смена – Женя, Александр и Аля, а терапевтические собрания, помимо них, ведут еще бывшие девятиклассницы - Лариса и Маша.
Иногда мне не легко понять, можно ли вообще говорить о чьей-то личной терапевтической работе в условиях такого сообщества, как наше. Какие методы считать основными, более подходящими, какие отходят на второй план? Знаю точно, следующий Китеж будет не похож на наш. Его построят наши дети, сообразно со своими устремлениями. А потом, когда в светлом будущем не будет в России и сирот, в этих поселках останется «китежский» образ жизни людей – в гармонии со своей совестью, природой и обществом.
Отправить на печать